Сказочник Клименко Анна

– Очень приятно встретить тебя, Дар-Теен. Как твоя нога?

– Погано, – он приподнял раненую конечность, – кто меня так порезал?

– Кто-кто, Сказочник конечно, – Андоли широко улыбнулась, демонстрируя ряд мелких жемчужных зубок, – но если бы он этого не сделал, в Кар-Холоме тебе по самое бедро бы ногу подровняли.

Тут с треском и хрустом на пригорок вывалился второй крылан, которого угрюмо тащил на поводу молодой кэльчу. Чересчур высокий для сына Хинкатапи, он, похоже, слишком стеснялся и своего роста, и больших ног и рук, а потому сутуло брел, сверкая исподлобья карими глазами. Похож он был… на взъерошенного и драчливого воробья, иначе и не придумаешь.

– Ну что, все обсудили? – мрачно брякнул он, даже не взглянув на Дар-Теена, – пора собираться. Ты, Андоли, бери Шеверта и  Миля, а я...

– Ни за что! – маленькая элеана состроила хитрющую рожицу, – я, Топотун, мертвых боюсь. Так что вы с Шевертом берите Миля, а я возьму этого ийлура.

Ее ответ совсем не понравился Топотуну – и Дар-Теен вдруг понял, что этот сутуловатый парень очень даже, как говорят,  к элеане неровно дышит.

– Э... мне, право же, все равно с кем лететь, – осторожно сказал ийлур, за что тут же удостоился еще одного презрительного взгляда от безнадежно влюбленного кэльчу.

– Вот и лети с Андоли, – усмехнулся Шеверт, – ты у нее в большом долгу, между прочим.

И Сказочник подал элеане стрелу с ярким оперением – ту самую, что на месте уложила матерого волка.

– Ой, благодарю, – Андоли отвесила шутливый поклон, – Шеверт, а ты-то сам как?

– Великолепно. Как всегда.

И кэльчу скривился так, словно обнаружил паука в ложке с кашей.

От Андоли пахло болотами, грязной одеждой и мятой. Наверное, решил Дар-Теен, она специально натерлась мятным маслом или отваром, чтобы забить неприятный запах долгой и тяжелой дороги. Скорее всего, Андоли мечтала искупаться в чистом озерце, переодеться и отдохнуть – но дело прежде всего, и потому она терпеливо переносила все тяготы путешествия.

Под коленом неумолимо дергало жаркой болью. Дар-Теен, скрежеща зубами, кое-как взгромоздился в седло у основания шеи крылана, двумя руками поправил больную ногу. Андлоли, которая пока стояла на земле, задрала голову.

– Может, тебя лучше привязать к седлу? А то еще вывалишься...

– Привяжи, – согласился Дар-Теен. Уж хуже точно не будет, учитывая, что ни разу в жизни ему не приходилось перемещаться таким вот образом.

Андоли похлопала крылана по шее, заставляя улечься. Затем – раз, два – и ловко примотала ноги Дар-Теена к седельной подпруге. Сама элеана скользнула в седло за его спиной, подобрала поводья.

Дар-Теен в последний раз оглядел жалкий клочок твердой земли в болотах: Шеверт и Топотун возились с печальным грузом для второго крылана, о чем-то тихо совещаясь. Со стороны ближайшей топи наползал туман, рваными рукавами обнимая и пригорок с лысой верхушкой и мохнатую тушу волка, подстреленного Андоли. А с неба все также срывались мелкие капли по-осеннему холодного дождя – словно иной погоды здесь никогда не бывало и быть не могло.

– Ты когда-нибудь летал? – интригующим шепотом поинтересовалась Андоли и, не дожидаясь ответа, заколотила пятками по гладким бокам крылана.

– Н-но, пошел, пошел, зеленый!

Тот заурчал и неохотно вломился в ельник, мотая угловатой башкой.

– Не туда, не туда! – почти простонала элеана, что есть сил дергая за повод и разворачивая тварь в другую сторону.

Но крылан, видимо, уже давно решил куда именно ему нужно – и, не обращая внимания на крепкие выражения Андоли, что есть мочи припустил в непонятном направлении.

– Стой!!! куда?!! Трясина!..

И после этого – последнего вопля  девушки – Дар-Теен вообще что-либо перестал слышать: все заглушило хлопанье черных, с синевой, кожистых крыльев.

Крылан оказался себе на уме: ему всего-то нужно было найти местечко, где росло бы поменьше хоть и чахлых, но все же деревьев. А потому, неведомо как сориентировавшись на болотах, он самостоятельно выбрал место для взлета, грациозно оттолкнувшись задними лапами от шатких кочек среди зеленой зыби.

Деревья катастрофически быстро уменьшались в размерах, злой и холодный порыв ветра вмиг выбил слезы из глаз. Дар-Теен замотал головой и немеющими от ужаса пальцами вцепился в луку седла: от осознания того, что земля далеко, а жизнь целиком и полностью зависит от своенравной твари, под ребрами все сжалось в трясущийся комок.

– Ничего, привыкнешь! – прокричала на ухо элеана.

«Я не хочу привыкать», – Дар-Теен продолжал отчаянно цепляться за край дубленой кожи.

А ветер неистовствовал, так и норовя выбить из седла; ийлуру казалось, что он неумолимо сползает на правый бок – но ноги были крепко привязаны к подпруге, а потому он не мог пошевелиться и выпрямиться.

«Покровители, неужели в небе всегда так?..»

Краем глаза он увидел второго крылана и Шеверта в седле. Макушка Топотуна едва выглядывала из-за головы Сказочника, а сбоку к седлу был приторочен большой сверток, где покоился кэльчу по имени Миль.

Собрав волю в кулак, Дар-Теен все-таки посмотрел вниз, и...

Страх отпустил.

Потому что теперь все казалось ненастоящим, почти игрушечным: пятнистое полотно Эртинойса, перетянутое блестящими нитками рек, лоскуты мохнатого мха, которые на самом деле должны были быть лесами... Отсюда, с высоты птичьего полета, были видны Дикие земли – этакий пологий холм, сплошь затянутый зеленой овчиной, по направлению полета  атласом выстлались маленькие горки, являющиеся ничем иным, как холмами кэльчу. Там... где-то там был и Кар-Холом, в котором Дар-Теену уже довелось побывать.

Ийлур оглянулся в надежде увидеть границу Черных песков – но не разглядел. Она терялась в бурой дымке, как будто в воздух поднялась туча кроваво-красной пыли. Зато ближе и чуть севернее... Дар-Теен сглотнул вязкую слюну. Сердце с разбегу ухнуло в лед: там, где заканчивалось странное бурое облако, из тверди Эртинойса в небо устремилась аспидно-черная игла.

– Что это?!! – проорал Дар-Теен, – там, черное?

– Где? – встревожилась элеана. Но тут же, обернувшись, спокойно объяснила, – это башня Могущества, построенная серкт. Ты ее что, никогда не видел?

«Не видел...» – он не мог оторваться от созерцания чудовищного творения врагов.

Башня упиралась в самый небосвод, даже облака – странного охряного цвета – плавали ниже ее верхушки. Присосавшись к синеве, словно паук к пойманной мухе, черная игла пила само небо, и не только: Дар-Теен явственно ощутил, как толчком отлила кровь от сердца. Один пропущенный удар – и снова все в порядке, только вот... Странное, необъяснимое чувство, что самого тебя становится как бы меньше, и жизнь укоротилась на один короткий миг...

– Отвернись и не смотри! – гаркнула Андоли, – ты уже серый весь, еще помрешь по дороге!

Ийлур дернулся, приходя в себя и с трудом перевел взгляд на блекло-зеленый атлас холмов, где чернела воронка, провал, вход в город Мертвых... Кар-Холом.

«Неужели там сейчас кто-то живет?» – Дар-Теен решился, оторвал заледеневшие пальцы от седельной луки и вытер глаза.

– Между прочим, это не самое плохое место, – как будто подслушав его мысли, съязвила элеана, – туда серкт не суются... Да, наверное, им уже все равно. Все, что хотели, они уже и так сделали, и никто им не помешал.

– А как же духи погибших? – Дар-Теен, словно зачарованный, смотрел в приближающуюся кляксу провала.

– Они по-прежнему там! – бодро прокричала Андоли, – но они не мешают! Наоборот, все думают, что серкт убоялись именно их и не сунулись в последнее прибежище!

«Понятно», – Дар-Теен кивнул.

Хотя, на самом деле, ему хотелось получить в распоряжение пару-тройку дней, чтобы получше разобраться, что происходит в Эртинойсе и как его, ийлура, занесло непонятно-куда.

И в этот миг крылан начал снижение. Сделал он это виртуозно, так, что дух захватило: попросту сложил крылья и начал камнем падать.

Позже... Дар-Теен отчаянно стыдился того, что произошло до приземления. А пока – ему действительно показалось, что помесь щера и летучей мыши решила их угробить. И Дар-Теен, зажмурившись, что есть силы завопил.

… Кар-Холом.

Как выяснилось, там и вправду жили. Самые обычные кэльчу, немногочисленные остатки народа Хинкатапи.

И ржавая, грохочущая как сотня пустых ведер бадья послушно спустила команду Шеверта в город. Крыланов оставили наверху, перепоручив седому и невероятно ворчливому кэльчу, который при виде живого ийлура только рот раскрыл, но ничего не стал спрашивать.

В потемках замерцали синие огоньки неупокоенных духов, они взметнулись, как комариная стая, и моментально облепили вновь прибывших, легонько касаясь лица, шеи и рук. Прикосновения были неприятными, но не болезненными, и в мысли никто не пытался влезть, чему ийлур был несказанно рад.

Потом Шеверт, кряхтя и вздыхая, достал из сумки череп неизвестного создания и насадил на подобранную тут же подгнившую палку. Во мраке кость мягко светилась, получилось подобие факела – одному виду которого, впрочем, могла позавидовать и богиня Тьмы Шейнира.

Никто их не встречал. Некоторое время они брели меж засыпанных землей и камнями развалин – но не наугад, а по проторенной дорожке. А потом завалы кончились, и Дар-Теен увидел нетронутые гневом Покровителей своды гигантской пещеры. Дальше начиналась широкая дорога, старательно вымощенная кусками белого мрамора. Кое-где сквозь потрескавшиеся камни пробивался мох странного лилового цвета, похожий на бахрому, и этот же мох наплывами украсил покривившиеся стены одноэтажных домов с плоскими черепичными крышами. Жилища эти пустовали, и давно: ни проблеска света не мелькнуло в пустых глазницах окон.

– Ну, все могут идти по домам, – устало сказал Шеверт, – только ты, Топотун, все же отнеси Хитреца его брату... А ты, северянин, обопрись на меня, и пойдем к старейшине Керу. После я отведу тебя к Эльде, она знахарка, поставит тебя на ноги.

– А я? – пискнула Андоли.

– Я же сказал, все по домам, – не без раздражения повторил Сказочник.

Элеана шмыгнула носиком и отвернулась, а Дар-Теену стало ее жалко.

– Пойдем ко мне,  – не преминул предложить Топотун.

Одной рукой он придерживал тело Миля, переброшенное через плечо, а другой попытался цапнуть элеану за локоть – но она вывернулась и с внезапной злостью в голосе отрезала:

– Сказочник сказал домой  – значит домой!

Развернувшись на пятках, Андоли скорым шагом пересекла улицу и скрылась в одном из переулков, легкая и стремительная, словно ласточка. Да она и была птицей небесной, только почему-то бескрылой...

Топотун жадно смотрел ей вслед, но ничего не сказал – молча поплелся в противоположном направлении.

– Вот  и замечательно, все разошлись, – Шеверт потер ладони, – а мы с тобой сейчас поговорим с Кером, это наш старейшина. Пусть решает, что с тобой дальше делать...

– А разве я сам не могу решить?

– Хе-хе, как же ты сам решишь, если не знаешь, откуда здесь появился?

Дар-Теен так и не нашелся, что возразить.

Он оперся на широкое плечо кэльчу и послушно захромал по дороге.

– Ты того... – Шеверт осекся и замолчал. Дар-Теен терпеливо ожидал продолжения, и оно, конечно же, последовало.

– Я вот что хочу сказать, – пробурчал Шеверт, – не хотел, ну да ладно. Наверное, ты неплохой парень... Насчет ключа, помнишь?

Ийлур кивнул. Сколько угодно можно гадать, что именно имел в виду Сказочник...

– Когда тебя нашли, у тебя за пазухой была спрятана записка, – выпалил на одном дыхании кэльчу, – я ее забрал, а теперь верну. Только ты скажи, будь добр, правду... Понимаешь, о чем там написано?

В пальцы лег свернутый трубочкой пергамент.

– Давай, присвечу, – Шеверт заботливо сунул под нос «факел».

– Что ж ты сразу не отдал? – ийлур прищурился на кэльчу, но тот и не думал смущаться.

Ответил безмятежно:

– Не знаю. Думал, что так будет лучше, хотел к тебе присмотреться... Гнилые топи слишком плохи для того, чтобы там найти кого-то действительно хорошего. Ладно, читай.

И Дар-Теен уставился на слова, написанные незнакомым почерком – ровным и гладким, как будто неведомый писец не испытывал ни сомнений, ни тревог, ни иных душевных терзаний.

«Ищи Темную жрицу, у нее ключ. Все еще можно вернуть».

Под сердцем кольнуло предчувствием. Темная жрица... Когда-то он имел несчастье столкнуться с таковой – и не только он, но и Эристо-Вет. Искала жрица что-то неведомое в горах Сумеречного Хребта, но что – этого Дар-Теен так и не узнал.

«Но о ней ли здесь идет речь? Что за ключ? И что, провались все к Шейнире, еще можно вернуть?»

Он честно посмотрел в графитовые глаза Шеверта.

– Я не понимаю, о чем здесь написано. Равно как не имею понятия о том, кто мне это подсунул.

Дар-Теен покривил душой только в одном: он не стал говорить, что чувствовал, когда ему подложили эту записку. В бесконечной пустоте…

Сказочник пожал плечами и понурился.  Его шепот был хорошо слышен в тишине огромной пещеры.

– Жаль. Я было понадеялся... Впрочем, – он бодро тряхнул головой, словно отгоняя дурные мысли, – может, еще вспомнишь? Пойдем же к Старейшине, а затем и к Эльде.

– К Эльде?

– Ну да, лечить твою ногу. Забыл уже, что ли?

Дом, обжитый старейшиной, был чуть лучше и чуть просторнее, чем прочие. Наверняка в далеком прошлом – до обвала – он принадлежал зажиточному торговцу пряностями, а может и преуспевающему искателю драгоценностей. Все говорило о невзыскательном вкусе старого хозяина, а заодно и о достатке. Основательный, приземистый силуэт строения, многочисленные колонны по фасаду – широкие и короткие, они были так обильно украшены каменной резьбой, что в целом дом сильно походил на широкую, расшитую оборками и кружевами нижнюю юбку... От которой, по-хорошему, чужому взгляду должна доставаться только нижняя кромка.

Маленькие окна, частично скрытые колоннами, были старательно завешены темными шторами. Если кто и жег свет, сквозь плотную ткань не пробивалось ни единого лучика. А вот дверь – низкая и широкая, окованная бронзой – была гостеприимно приоткрыта.

Шеверт, тяжело и с присвистом дыша, кое-как затащил Дар-Теена на крыльцо. Проклятая нога не желала слушаться, и с каждым ударом сердца под коленом как будто вспыхивал небольшой костер.

– Да я сам, – попытался возразить ийлур, хватаясь за мраморные перила, влажные и скользкие.

– Вижу, как ты сам,  – с легкой издевкой обронил Шеверт, – давай уже, не бойся.

И потащил дальше, в непроглядную темноту прихожей.

Правда, через несколько минут они свернули куда-то, Шеверт ногой толкнул следующую дверь – и Дар-Теен обнаружил себя стоящим на пороге просторной гостиной, залитой молочно-белым светом. В роли светильников выступали все те же черепа, собранные в гроздья вроде виноградных и щедро развешанные по углам.

Сама комната оказалась столь же вычурной и несуразной, как и фасад дома: богатая лепнина на потолке (изрядно осыпавшаяся), каменные вазы в простенках между окон (высотой в полный рост кэльчу), тлеющий углями камин у задней стены, старый диван сбоку. А строго в центре за большим обеденным столом их терпеливо поджидал хозяин дома.

Вид у старейшины был... Дар-Теен тут же мысленно обозвал его пройдохой: подвижное и моложавое лицо, узкие глазки, бегающие туда-сюда. Даже тонкий и длинный нос кэльчу беспрестанно шевелился, вынюхивая невесть что. А голова старейшины была украшена отнюдь не благородными сединами, а ярко-рыжими костяными чешуйками, что делало ее похожей на экзотический плод южных земель.

... Старейшина зацокал языком и сложил гибкие пальцы домиком.

– Шеверт! Побери тебя Шейнира! – фразы на Общем выпались бойко и горошинами отскакивали от стен гостиной, – а мне уже донесли, да... Но не верил, клянусь головой серкт!

– Я и сам не верил, – ворчливо сказал кэльчу, – вот, теперь не знаю, что с ним делать.

– А что с ним делать? – Кер бойко вскочил, мелкой рысью обежал стол и остановился перед Дар-Тееном, – конечно же, обедать, уважаемые! О-бе-дать!

«И это – старейшина?» – ийлур не знал, что и думать. В его представлении старейшиной кэльчу должен был стать белоголовый старик, чья мудрость оттачивалась прожитыми десятилетиями.

– На пустой живот такие вопросы не решаются, – подмигнул Кер и тут же обратился к Сказочнику, – мне кажется, что ты преувеличиваешь важность вопроса, уважаемый Шеверт. Один ийлур ничего не меняет и изменить не может. Все остается так, как было...

– Но он взялся непонятно откуда, – недовольно буркнул Сказочник, – и не помнит, как сюда попал. А вдруг где-нибудь на севере еще есть живые ийлуры?

– Все возможно, все! – пропел старейшина и трусцой вернулся на свое место, – прошу вас, садитесь, и будьте моими гостями!

...Не прошло и получаса, а на столе заманчиво дымился суп в большой серебряной супнице, на подносе призывно румянились птичьи тушки, рядом золотились хлебцы – маленькие, словно игрушечные. И, как всегда, ийлур понял, что дико проголодался – это ощущение голода даже приглушило ноющую боль в ноге.

За обедом прислуживала молодая девчонка из народа кэльчу, шустрая, как мышонок. Она ловко подкладывала добавку в тарелки, разливала прозрачный суп с кусками мяса и все пыталась строить глазки Керу. Тот же наоборот, посерьезнел, черные глаза впились в лицо Дар-Теена – недобро, почти угрожающе... Шут гороховый и балабол исчез, как исчезает снимаемая маска: за столом, откусывая маленькие кусочки хлебца, сидел правитель, мудрый и проницательный, взваливший на свои плечи тяжкое бремя власти.

– Шеверт, расскажи, как вы нашли ийлура, – тихо потребовал старейшина.

Сказочник поспешно проглотил кусок мяса, а затем спокойно изложил все обстоятельства встречи. И – ни слова про найденную записку.

– Гнилые топи – плохое место, – сдержанно улыбнулся Кер, – вечно там что-нибудь приключается. Ну, а ты, уважаемый, что расскажешь?

Дар-Теен честно изложил свою историю.

– Любопытно, – промурлыкал кэльчу, – даже не знаю, что и сказать. Хотя... минуточку, гости дорогие. Я сейчас к вам вернусь.

Он быстро поднялся из-за стола и выскользнул из гостиной.

Дар-Теен изумленно поглядел на Шеверта.

– Что это с ним?

Кэльчу пожал плечами.

– Наверное, какую-то мысль поймал. Ты не смотри, что Кер такой молодой, а уже старейшина. Он очень умный, этот парень... видишь, даже черепа скалозубов придумал использовать как светильники...

«Значит, скалозубы», – Дар-Теен окинул взглядом комнату. Светящиеся черепа, конечно, выглядели внушительно и зловеще, но – а почему бы и не использовать их? Ни чада, ни дыма, и не истаивают, как свечи.

– Ты не сказал ему про записку, – шепнул ийлур.

– А зачем? Это вызовет лишние подозрения и лишние вопросы. Тебе это нужно сейчас? Нет. Я и Андоли, и Топотуну скажу, чтобы помалкивали... Если, конечно, ты был со мной откровенен.

– Откровенней просто некуда, – Дар-Теен подцепил с тарелки хлебец и отправил в рот, – уж поверь, если я что-то смогу изменить, то сделаю это... пусть даже и ценой собственной жизни.

– Не зарекайся, – изуродованная щека Сказочника нервно дернулась, – ты предлагаешь судьбе слишком высокую цену.

– Разве?.. – перед глазами Дар-Теена снова стояла Эристо-Вет, молодая и смеющаяся. Ийлура, которой больше не было в Эртинойсе, а значит...

«Ты унесла с собой часть меня. Мое сердце разрывается на части, а душа готова покинуть тело и искать, искать...»

– Вот и я! – радостно объявил Кер.

Он нес толстую и потрепанную книгу, а отвороты его рукавов были затрушены пылью.

– Я вспомнил, что очень давно читал о подобных вещах, – довольно пояснил старейшина, возвращаясь на свое место, – один кэльчу... ну, из тех, что жили здесь до обвала... он был ученым, и высказал однажды предположение, что флюктуации ведут в иные времена. Вот. Здесь это записано.

– Гхм... – кашлянул Шеверт, выразительно глядя на правителя.

Тот запнулся, извиняющимся тоном добавил:

– Конечно, я понимаю... само слово «флюктуация» ничего тебе не говорит, так ведь?

И испытывающе уставился на Дар-Теена.

– Впервые слышу о таком, – равнодушно отозвался ийлур.

Но слово болезненной занозой уже сидело в мыслях.

– Что это с тобой? – Кер отложил книгу в сторону, – тебе нехорошо?

– Да нет... – ийлур сглотнул горькую слюну, – задумался просто... так все странно получилось...

– Давайте решим, что будем дальше делать, – предложил Шеверт, – уважаемый  Кер, я бы просил оставить этого ийлура в Кар-Холоме. Когда Эльда исцелит его рану, он будет хорошим и умелым воином, я уверен. Разве нам не нужны воины?

– Безусловно, – легко согласился старейшина, – отправляйтесь к Эльде. А ты, Шеверт, потом загляни ко мне... Поговорим о наших, так сказать, делах и заботах. Вы ведь закончили работу над картой?

– Да.

Кэльчу поднялся из-за стола, дернул ийлура за рукав.

– Ну все, идите, идите, – Кер расплылся в улыбке, только глаза парой угольев чуть ли не прожигали в Дар-Теене дырку, – у меня много дел еще, право слово...

– Благодарим за угощение, – ийлур поклонился.

Он оперся на подставленное плечо и похромал к выходу.

– Куда теперь?

– Теперь к Эльде.

Идти пришлось недолго.

Шеверт пару раз свернул в мраморные арки, затем они пересекли небольшой пустырь, где была вырыта квадратная и глубокая яма.

– Подвал начинали строить, – пояснил кэльчу, – но не достроили, бедняги. Давай, соберись с силами, ийлур. Жалко мне тебя, клянусь Бездонным кошельком.

– Я знаю, что такое флюктуация, – вдруг признался Дар-Теен.

– Правда? А я – нет.

– А ты знаешь, что такое Граница?

– И об этом не знаю, – весело отозвался Шеверт, – можешь просветить, пока идем.

Дар-Теен вздохнул. И непонятно было, то ли Шеверт кривит душой, то ли на самом деле понятия не имеет ни о первом, ни о втором. Впрочем, он собрался с мыслями и смог лаконично изложить суть предмета.

– Граница отделяет живой Эртинойс от мертвого. Посвященные могу переходить Границу и возвращаться живыми, но это занятие рискованное, потому что по ту сторону время течет не так, как здесь. А флюктуация – это некие колебания материи по ту сторону, когда пространство и время искривляются... Время искривляется...

И Дар-Теен умолк, только что осознав, что именно сказал. Ну конечно! Его запросто могло занести куда угодно, когда он провалился в зияющую черноту флюктуации... Вопрос в том, как именно он туда попал? И снова, снова… Ощущение колючего льна на щеке, запах жасмина, от которого слегка кружится голова. Мгновение тьмы – и прогорклый зеленый кисель вокруг, и чавкающий провал в неизвестность.

– Вот видишь, кое-что ты помнишь, – буркнул Шеверт, – еще чуть-чуть, и начнешь вспоминать, как именно сюда попал. А там и до записки дело дойдет.

– Надеюсь.

Они нырнули в узкую щель между высокими домами, затем пересекли пустынную улочку и остановились перед низким домиком, сложенным из крупных голышей. Из овального окошечка лился свет – не белый, а золотистый, словно там горели свечи. Дверь... отсутствовала и вовсе. Вместо нее вход был завешен полосатой шкурой щера.

– Неказистый дом, – ийлур тихонько присвистнул, – старейшина-то в лучшем живет...

– Эльда сама такой выбрала. Сказала, что ей так удобней, и что она терпеть не может княжеских хором. – кэльчу говорил тихо, словно громкий разговор был неуместен перед жилищем целительницы.

И Шеверт протянул руку к занавеси, но вдруг отдернул, словно схватился за горячее.

– Что?

– Т-с-с-с! Слушай!

Дар-Теен замер, боясь шевельнуться. Из-за шкуры доносились голоса: первый – скрипучий и неприятный, а второй – молодой и звонкий, принадлежащий Андоли.

– Матушка, ничего не могу с собой поделать, – жаловалась бескрылая элеана на Общем, – моя любовь... я не могу ее убить.

– Это пустая, безнадежная любовь, деточка. Забудь ее и растопчи, как если бы это была сорная трава.

– Но, матушка...

– Я не дам тебе приворотного зелья, – твердо сказала старуха, – то, что ты хочешь, это неправильно. Этого не должно быть. Да и к тому же... разве ты сама не чувствуешь? Знаешь, что должна и что будешь делать дальше?

– Не знаю, матушка, – голосок Андоли звучал удрученно.

– Передай привет своему повелителю, – насмешливо проскрипела Эльда, – ты ведь... понимаешь, о ком я говорю?

– Нет, матушка...

– Может, и не понимаешь, – Эльда принялась что-то неразборчиво бурчать, а затем четко произнесла, – ты не знаешь сама себя. Двойное дно, деточка, и с этим ничего не поделаешь. Твои воспоминания...

– Вы мне не верите, матушка?

– Да верю, верю! Быть может, ты все вспомнишь только тогда, когда покинешь этот мир.

– Но тогда будет поздно?

– Ничего не бывает поздно, дитя. Ладно, иди уже. Вылечу я твоего ийлура, ничего ему не сделается.

Шеверт резко потянул Дар-Теена за угол – тот едва удержался, чтобы не застонать от едкой боли в ноге.

– Я так и знал! Знал! – Сказочник тихо выругался, – она что-то скрывает, клянусь головой серкт! Неспроста она сбежала… А может быть, и серкт ее отпустили? Специально?!!

Он задумчиво уставился на носки собственных башмаков, как будто ответ мог быть именно там.

А Дар-Теен осторожно выглянул из укрытия. Он увидел узкую спину Андоли: девушка легко шагала по улице, быстро удаляясь и, словно призрак, теряясь в темноте подземелья.

«Какая-то она жалкая... Без крыльев-то...» – подумалось ийлуру, – «Почему Шеверт ее так не любит? Обычная, несчастная девчонка – и все».