Сказочник Клименко Анна

Жрец остановился посреди кельи – до этого он, размышляя, бегал взад-вперед от одной стены к другой. Похоже, ийлур оказался крепким орешком (впрочем, как и все его соплеменники, с которыми Хофру доводилось встречаться).

– Прекрасно, прекрасно, – почти промурлыкал он, глядя на собственное отражение. Серкт в зеркале выглядел бодрым и весьма довольным собой. Собственно, а почему бы и не радоваться? Ведь благодаря появлению ийлура, который непременно должен был вернуться за Ключом, появилась Надежда для народа серкт...

Погруженный в столь приятные думы, Хофру едва осознал, что кто-то вот уже который раз робко стучится в дверь.

– Что там еще?!! – жрец в раздражении дернул на себя ручку, исключительно для того, чтобы в келью ввалился один из младших жрецов, нагруженный какими-то грязными свертками.

– Это что такое?  – не удержавшись, вкрадчиво поинтересовался Хофру, – служители Селкирет ограбили кладбище ийлуров?

– Вещи пленников, – бодро отчеканил жрец. Хофру даже возмутиться не успел, как наглый молодчик выгрузил мешки прямо на стол.

И с глубоким поклоном добавил:

– Царица велела передать их тебе, Говорящий, дабы ты сам, с особым тщанием произвел обыск.

– Я должен отметить твое имя за столь ревностное исполнение приказов божественной, – выдохнул Хофру, с ужасом наблюдая, как пятно жидкой грязи расползается по чистому листку бумаги. Под которым, между прочим, до сих пор лежали записи первого Говорящего.

– Мое имя – Илфу, – пролепетал польщенный жрец и ночным мотыльком выпорхнул из кельи.

Хофру мрачно смахнул имущество узников на пол, выдернул описание Ключа – к счастью, оно почти не пострадало, только уголок напитался водой...

– Тоже мне, старательный какой, – буркнул Говорящий-с-Царицей, берясь за перышко.

На испачканном листе он изложил некоторые соображения, по которым жреца Илфу следовало отправить на кухонные работы и держать там не менее семи дней.

– Ну, вот, – посыпав песком приказ, Хофру ощутил себя вполне удовлетворенным.

Он снова подумал о том, что надо бы навестить ийлура, но... мешки на полу только раздражали глаз, и Хофру решил сперва пересмотреть их содержимое, а потом уже заняться воплощением в жизнь собственных планов.

Он подцепил пальцем за лямку первый попавшийся мешок, осторожно водрузил его на стол – все равно последний был безнадежно испачкан! – и потянул за шнурок, стягивающий широкую, истертую горловину.

– Поглядим, поглядим, – бормотал Хофру себе под нос, пропуская между пальцев кое-как завернутые лепешки, закупоренные склянки с нежно-голубой жидкостью, в которой ,как ни странно, плавали золотистые искры.

Потом жрец наткнулся на небольшую, размером в две ладони, книжечку в изысканном замшевом переплете с золотым тиснением, затем – на два маленьких черепа неведомого зверя, которые в тени начинали источать мягкий жемчужный свет. Также в мешке хранились мятые карты, в которых было нетрудно узнать план Дворца, а напоследок Хофру повертел в руках то ли скребок, то ли гребень, которым можно было чистить исключительно костяные пластинки кэльчу.

Хофру вернулся к найденной книге. На самом деле она могла представлять некоторый интерес только в том случае, если была написана на языке кэльчу – ибо это был единственный народ, рукописи которого так и остались недоступны серкт. Недоступны по странному стечению обстоятельств: сам Хофру вообще предположил в свое время, что у карликов с костями на голове письменность отсутствовала как таковая.

– Ну и хитрецы, – буркнул жрец через минуту, – и как же они умудрились так хорошо прятать свои книги?

Закорючки на страницах не были похожи ни на витиеватые письмена крылатых элеанов, ни на отрывистые, угловатые значки ийлуров, ни на замысловатые иероглифы змееголовых. Следовательно...

Жрец хмыкнул. Хитрецы-то хитрецы, но вот теперь, когда первая книга кэльчу в руках серкт... А вдруг да отыщется в ней что-нибудь интересное?

Он полистал книгу еще немного, повертел вложенный и совершенно пустой лист бумаги, который наверняка оказался в книге много позже ее написания... И вдруг Хофру прошиб холодный пот.

Чувствуя, как снова задергалась щека, и как не попадает зуб на зуб, выбивая барабанную дробь, Хофру полез в карман жреческого одеяния. Он дрожащими руками расстелил рядом с книгой клочок бумаги, на котором попытался изобразить письмена ледяной пирамиды – и его затрясло так, что он ненароком смел на пол чернильницу.

Хофру слепо уставился на блестящую черную лужицу. Затем, опомнившись, мысленно вознес благодарственную молитву Селкирет и, стиснув в потной руке бумажку с каракулями, выскочил из своих покоев.

...Но Хофру так и не добрался до кэльчу.

Спеша по коридору, он нос к носу столкнулся с Вторым Говорящим – и Тесто радостно поделился новостью, что, мол, Царица что-то сделала с ийлуром такого, что теперь пленник вопит не переставая и, похоже, не приходит в сознание.

– Думаю, недолго ему уже осталось, – заметил жрец.

«А как же... как же Ключ?!!» – едва не выкрикнул Хофру.

Этого, в конце концов, можно было ожидать. Прежняя Териклес никогда не поступила бы так с тем, кто ей нужен. Новая царица могла делать все, что только выкристаллизовывалось в ее прелестной головке.

– Где он? Где этот ийлур? – как можно спокойнее поинтересовался Хофру.

И, получив исчерпывающий ответ, помчался туда.

Тесто не обманул.

Ийлур пребывал в том плачевном состоянии, которое обычно называют «одной ногой в могиле».

«И чего она хотела добиться?» – Хофру подкатил рукава и принялся осматривать орущего и привязанного к кровати ийлура.

Старательно проведенный осмотр показал, что с внутренними органами у этого здоровяка вроде бы полный порядок, но при этом он то и дело подкатывал глаза и вопил не своим голосом.

Хофру посидел-посидел, раздумывая, затем попытался в состоянии медитации проникнуть в сознание ийлура.

Там... Его встретила боль. Страх. И еще много боли, сводящей с ума и лишающей воли.

«Дура», – в сердцах сбогохульствовал жрец. Но слово это как нельзя лучше характеризовало Божественную Териклес, особенно принимая во внимание ту пользу, которую должен был принести ийлур.

Вздохнув, Хофру принялся за исцеление ийлура. Для этого было достаточно просто привести его в чувство, хотя бы на несколько минут, чтобы разъяснить природу недуга. Жрец не знал, сколько времени он провел в молитвах, испрашивая милости Селкирет, и сколько раз погружился в глубокую медитацию, выуживая сознание ийлура из озера кошмаров. Наконец ему это удалось: астральные щупальца плотно захватили извивающегося червячка, потянули наверх, к свету – и прочь из багрового омута кошмаров.

В комнате стало тихо, прерывистое дыхание ийлура не шло ни в какое сравнение с теми воплями, что он испускал раньше. На Хофру непонимающе взглянули ярко-синие глаза с вертикальными ийлурскими зрачками, затем непонимание сменилось гневом, ненавистью...

Стараясь не увязнуть в словесной перепалке, Хофру честно объяснил, что происходит и откуда взялись повторяющиеся боли, но ийлур только бормотал что-то нечленораздельное и требовал оставить его в покое.

«Ну-ну, тебя оставишь в покое – так ты и сдохнешь к утру», – подумал Хофру.

А вслух еще раз повторил, что состояние пациента есть не что иное, как следствие ментального воздействия Царицы серкт, и что надо во что бы то ни стало убедить себя самого, что ничего не было. Вообще ничего! Вот тогда-то и боль пройдет, и кошмары закончатся...

Ийлур, похоже, внял.

Он лежал неподвижно, судорожно стиснув огромные кулаки – такими можно и гвозди заколачивать. На взгляд Хофру, этот малый походил на стражей серкт, но если у тех на каменном лице не отражалось вообще никаких мыслей, то у ийлура на бледном широком лбу некий мыслительный процесс все-таки проскальзывал. И это, разумеется, не могло не радовать – потому что успех плана Хофру напрямую зависел от способности ийлура думать.

...На самом деле все оказалось куда проще, чем жрец ожидал.

Сперва ийлур недоверчиво выслушал предложение, глядя на Хофру так хищно, что казалось – стоит разрезать веревки, прыгнет и вцепится в горло.

Говорящий-с-Царицей объяснил еще раз. Так доходчиво, насколько мог, и только то, что полагалось услышать ийлуру. Наконец, освободил пленника от пут.

В синих глазах по-прежнему плавало недоверие, но злоба помаленьку исчезала, уходила, словно вода в песок. Жаль вот только, ийлур совершенно не понимал, о каком Ключе идет речь... Ну да что поделаешь? Оставалось положиться на предсказание – о том, что единожды обладая Ключом, смертный всегда к нему вернется еще раз.

Хофу терпеливо, шаг за шагом, пытался растопить ледяную стену неприязни и недоверия, и под конец – хвала Селкирет! – это почти удалось. Они с ийлуром сошлись на том, что ийлур еще немного подумает, а потом – почему бы не согласиться с предложением Царицы, но себе на пользу?

Хофру, конечно же, умолчал о том, какую пользу сам собирается извлечь из Ключа. Но к чему разочаровывать ийлура раньше времени? Главное, чтобы этот голубоглазый мужчина добрался до Драгоценности – а уж после перехватить его не составит труда.

И он покинул ийлура в твердой уверенности, что дальше все пойдет как надо.

Оставалось навестить кэльчу и расспросить о загадочной надписи...

Но ему, проведшему не один час у постели больного, снова не дали и шагу ступить.

– Говорящий, тебя хочет видеть божественная Териклес.

Хофру вздохнул и, развернувшись, зашагал в направлении, прямо противоположном тому, куда шел вначале.

Териклес Божественная ожидала Говорящего в собственных покоях. Тех самых, где кровь нобелей омыла полы и где на кушетке были разложены вышитые бисером подушечки.

Царица, облаченная в длинный пунцовый халат, сидела в высоком кресле, напряженно выпрямив спину и поставив босые ноги на маленькую скамеечку. Косы чудесного медного цвета были распущены, и над ними с гребнем в руках трудилась Андоли, то и дело испуганно косясь на распахнутые входные двери.

Когда Хофру вошел и поклонился, элеана заметно побледнела и принялась за волосы правительницы с удвоенным усердием. А Териклес – та одарила жреца хищным оскалом, который должно было называть милостивой улыбкой.

– Хофру, – вкрадчиво позвала Териклес, – Хофру-у-у...

– Да, моя божественная, – он еще раз поклонился, приложив ладонь к сердцу, – я пришел по твоему первому зову.

Андоли бросила на него умоляющий взгляд, словно хотела предупредить об опасности, на минуту замешкалась, поправляя разошедшийся подол белоснежного платья, за что была тут же удостоена чувствительного щипка.

– Милочка, не зевай, – сердито процедила Териклес и тут же обратилась  к Хофру, – хотелось бы мне знать, ты сошел с ума, Говорящий? Что ты себе позволяешь?

«А, вот оно в чем дело», – Хофру постарался скрыть улыбку,– «уже донесли... Неужели Тесто?»

– Я не позволяю себе ничего сверх того, что записано для Говорящего, – скромно отозвался он, вновь кланяясь.

Царица нетерпеливо стукнула кулачком по подлокотнику.

– Нет, Хофру, нет. Я наказала того жалкого червя, ийлура, за дерзость. И что я узнаю? Оказывается мой Говорящий, мой Хофру, проводит долгие часы рядом с постелью этого безмозглого болвана – и избавляет его от наказания! Как это понимать, Хофру? Ты решил, что можешь сравниться со мной?

Резной гребень порхал в тонких пальчиках Андоли, разделяя пышные волосы царицы на блестящие прядки. Элеана только глянула в сторону Хофру – и чуть заметно качнула головой, словно призывая не спорить с самой Царицей. Но ссоры и пустые споры не входили в планы Хофру.

Он отвесил еще один поклон, такой низкий, что на миг даже потерял из виду золотистое лицо Териклес.

– Моя Царица! Все мои усилия направлены на твое благо. Позволь мне рассказать то, что я сделал – и, не сомневаюсь, ты будешь удовлетворена.

– Я готова тебя выслушать, – усмехнулась Териклес, и ее лицо замерло, окаменело. Ни чувств, ни мыслей – золотая маска с черными провалами глаз.

– Наверняка тебе будет приятно услышать, о божественная, что я уговорил ийлура отправиться за ключом. Он принесет нам Ключ, моя Царица, и ты получишь то, о чем так долго грезили твои предшественницы...

Руки Андоли задрожали, и она вцепилась в гребень как утопающий в соломинку.

«Как же так?» – немой вопрос был в аметистовых глазах, прекрасных и чистых, – «что ты с ним сделал, Хофру?»

– И что же ты с ним сделал? – лениво полюбопытствовала Царица.

– Пообещал ему свободу, – ухмыльнулся жрец, с трудом выдерживая взгляд Териклес, – а чтобы он нас не разочаровал, я бы предложил отправить вместе с ним ее.

И указал на элеану.

– Я никогда не сомневался в преданности этой девушки твоему величеству, – поспешно добавил Хофру, – Ее похитили, возможно, пытали… Но она снова при тебе, моя божественная!.. А потому… потому я полагаю, что если ийлур надумает сбежать с Ключом, твоя верная служанка попросту убьет его, а ключ доставит нам.

Андоли сделалась белее собственного платья, хоть это и казалось невозможным, но гребень безостановочно продолжал скользить по волосам Териклес.

Царица задумчиво теребила ворот халата, глядя куда-то сквозь Хофру. Наконец она покачала головой:

– А что, Хофру, недурственно придумано. Наконец-то от тебя хоть какая-то польза... Все-таки они шли вместе, и этот... Ий-лур должен доверять моей Андоли. Она убьет его, отберет Ключ...

– Нет-нет, не совсем так, моя Царица. Она должна будет убить ийлура только в том случае, если он задумает скрыться с сокровищем... Я думаю, что он должен сам принести тебе Ключ, моя Царица.

– Да какая разница? Пусть Андоли убьет его сразу, – Териклес махнула рукой, – а Ключ принесет мне. Подумай, Хофру, к чему нам один-единственный ийлур во всем Эртинойсе?

– Но ийлур – хороший воин, а Андоли всего лишь женщина, –  настойчиво проговорил жрец, – он будет ее защищать...

– Я дам им летунов, – заверила Царица, считая вопрос решенным, – и никого не нужно будет защищать.

– Твоя мудрость безгранична, – поспешно поддакнул Хофру.

Андоли облила его презрением и отвернулась.

– Да будет так, – промурлыкала Царица.

Затем она отстранила гребень и медленно поднялась.

– Должна признать, Хофру, порой тебя посещают неплохие мысли. Ну, иди же, иди... Нужно претворять задумку в жизнь.

Он молча поклонился и медленно, пятясь, вышел.

Сердце грели мысли о том, что все идет именно так, как надо, и даже случайность он сумел обернуть себе на пользу.

«А что, тоже неплохо. Ийлур доверяет Андоли, если  шел с ней убивать Царицу...»

Селкирет аккуратно раскладывала карты судеб: ийлур отправлялся за Ключом, который непременно перехватил бы Хофру, а элеана… Она тоже отправлялась якобы за Ключом, но только…

– И ты думаешь, я соглашусь?

Андоли догнала его в коридоре и клещом вцепилась в локоть.

– Хофру, ты совсем выжил из ума, если полагаешь, что я на это соглашусь! Твое сердце... О, твое сердце полно яда гюрзы... И я ведь знала об этом еще раньше...

– Замолчи.

Он резко высвободил руку, быстро огляделся. Кроме них, в коридоре больше никого не было, только он – и хрупкое создание с огромными и заплаканными глазищами, от которой по-прежнему пахло мятой и немного – апельсиновым цветом.

– Ты отправишься с ийлуром, – быстро прошептал Хофру, стараясь не смотреть на мокрые дорожки, исчеркавшие бледные щеки, – ты получишь летуна, запас еды – и отправляйся на все четыре стороны. Чтобы я тебя здесь больше не видел. Понятно?

– Что?

Этот вопрос он скорее прочел по губам Андоли.

– Так ты безбедно доберешься в те места, где жила все это время. А предложение сопровождать и убить ийлура – ох, Андоли, ну нельзя же быть такой наивной!

Поправив жреческое одеяние, он поспешил дальше. Все быстрее и быстрее, не оглядываясь.

...Под утро Хофру проснулся с воплем. Селкирет  пыталась предупредить его, насылая кошмар за кошмаром. То ийлур умирал у ног Царицы, и под ним медленно расползалась удивительно аккуратная глянцевая лужа крови, то Царица, улыбаясь, прижимала к груди Ключ – Хофру почему-то увидел драгоценность в виде черного кристалла, заключенного в дешевую серебряную оправу, то Андоли размахивала стилетом и подпрыгивала, как умалишенная – а у ее ног опять умирал ийлур...

Потом и вовсе стало плохо: к Хофру явился его отец. В белоснежный одеяниях нобеля, с золотой короной в черных волосах, сбрызнутой зеленью изумрудов. Они очутились в саду Царицы, как раз в той мраморной беседке, где великолепный Делкош принял судьбоносное решение.

– Что, несладко тебе приходится, сын? – строго спросил отец.

– Сам отдал меня в жрецы, чему удивляться? – сварливо отозвался Хофру, – что удивительно, так это то, что ты здесь.

– Я же покинул этот мир, – с легкой укоризной пояснил отец, – видишь, а ты и не знал.

– Да, не знал, – жрец тихонько вздохнул и подумал о том, как все быстро заканчивается.

– Не нужно меня ненавидеть за то, что отдал тебя в Храм, – отец покачал головой, – не я повинен в том, что на твоем теле оказалась метка Селкирет.

Хофру лишь вздохнул и честно признался:

– Я понимаю это. Но все равно… обидно, знаешь ли. Ведь я мог быть совсем другим.

– Не нам перечить Селкирет, – быстро проговорил отец, – однако, я здесь не за этим. Я пришел, чтобы тебя предупредить, сын.

– И о чем же?

– В скором времени ты не сможешь вести свою игру так, как делал это раньше, – слова падали тяжело, словно булыжники, – Териклес умна, бессмертна, непредсказуема, и ей известно то, что пока неведомо тебе. Она сможет заставить Андоли плясать под свою дудку, запомни это.

– Что известно Царице? – прошептал, холодея, Хофру… И проснулся.

Сад, отец, беседка – все исчезло. Осталась смутная тревога, неясные опасения…

Хофру сел на постели, отер краем простыни лицо.

Несомненно, все эти сны что-то значили... Но что? Знать бы...

Он в смятении подумал, что так и не навестил кэльчу, но это было не таким уж и упущением: в конце концов, настанет утро, и можно будет отправиться к пленнику.

Что еще? Что еще он мог сделать неправильно?

Может быть, сегодня же Андоли отправится восвояси из Дворца, и ему больше не придется виновато смотреть в ее чистые глаза, ощущая себя при этом порождением вечного мрака.

Прочие же фигуры в этой игре выглядели достаточно спокойными и безобидными, разве что только Териклес...

Внезапно Хофру скрутило от острой, внезапной боли под ложечкой. Ну конечно, Териклес! А мудрая богиня все пыталась его предупредить, о том, что кое-что пошло не так...

Взвыв, жрец вскочил, набросил на себя мантию – и кинулся во Дворец. Бегом, так быстро, как только мог.

Но когда он добрался до узилища ийлура, то понял, что опоздал. Птичка выпорхнула из клетки, а рядом с дверью дружно похрапывали стражи.

– Проклятье! – ярость клокотала в груди, ища выхода.

Хофру пнул в бок спящего серкт, ударил ладонью стену.

«Но погоди, может быть, ты рано испугался? Может быть, так и должно было быть?»

Жрец почувствовал на себе пристальный взгляд, обернулся. В этот момент ему стало ясно, что  – да. Все действительно пошло не так, как он хотел, не так, как планировал.

Мягко переступая через храпящих серкт, Царица широко улыбалась.

– А-а, мой дорогой Хофру. Как забавно, да? Ийлур думает, что элеана его спасает. Когда он отправится за Ключом, думая, что делает это для себя, моя девочка будет рядом.

Жрец быстро вдохнул. Выдохнул, пытаясь хотя бы выглядеть спокойным.

– Моя Царица устроила побег пленнику?

– Как видишь, – она поправила косу на груди, – я поговорила с моей птичкой, и теперь уверена в ней как никогда раньше. Все будет так, как я хочу.

«А вдруг – нет?» – жрец холодно улыбнулся Териклес, – «вдруг Андоли попросту сбежит, поступая так, как планировал изначально я сам?»

– Даже не сомневайся, – подмигнула Царица.

«Селкирет, но почему, почему она так уверена?!!»

В коридоре повисло молчание. Хофру, глядя на правительницу, пытался понять.

И словно вспышка молнии расколола небо – кэльчу, будь он неладен! Ведь кэльчу-то оставался в руках Царицы, и если Андоли… если…

Внезапно все встало на свои места, и картина происходящего обрела целостность. А отец – тоже хорош, неужели даже сейчас не мог толком ничего объяснить?

– Полагаю, они уже добрались до летунов, – глухо пробормотала Териклес, даже не глядя на Хофру.

«Добрались?!!»

И он, напрочь позабыв о придворном этикете, да и о всяких приличиях заодно, рванул вперед по коридору. Вперед и вверх, по нескончаемым лестницам, по закрученным спиралью коридорам. Только бы успеть!

Задыхаясь, захлебываясь собственным дыханием, Хофру выскочил на крышу – и сердце упало: две крылатых тени быстро таяли в ночи, унося ийлура и его убийцу.

– Стой! – гаркнул жрец.

Но, само собой, его никто не послушался.

И тогда Хофру сел прямо на крышу, не успевшую остыть после долгого знойного дня, обхватил руками голову. Ему было тяжело дышать, не хватало воздуха – он рванул ворот одеяния. Звезды насмешливо помигивали с недосягаемых высот – мол, что теперь-то будешь делать?

Жрец застонал сквозь зубы, представляя, что творится в душе маленькой Андоли. Единственное светлое пятно на сотканном из крови холсте – и то будет измарано, перепачкано грязью предательства… Все, чего касалась Териклес, мгновенно обретало багровый оттенок.

… А предательства ли? Скорее, жертвы. Великой жертвы, будь она неладна…

«Да и хватит ли у Андоли сил на такое?»

Он затряс головой. Нет, нет и еще раз нет!

Андоли никогда не стала бы предавать и убивать.

«Но смертные меняются. Откуда тебе знать, чем стала птица из царского сада?»