Пикирующий глиссер Стрельцов Иван

Глава 6

Расстановка деловых акцентов

Теперь «стрелку» Салману «забил» Лацюк. Майор предложил встретиться на «нейтральной территории», в гольф-клубе «Король Артур», дорогом заведении для областной элиты. Вернее, встреча должна была пройти на игровом поле. На сотни метров вокруг ровная площадка обеспечивала безопасность не хуже, чем на морской глади.

Кроме того, встреча днем не давала возможности скрыть чеченцу свое прикрытие, а ехать в одиночку значило дразнить хищников. У сильного всегда существует соблазн расправиться с беззащитным. Это хорошо понимал и Гильядов, про себя решив «если жертвовать, то только пешкой», и взял для демонстрации своей силы только Ильяса и Казима. А заодно похвалил себя, что предварительно разделил свою «гвардию» на три пары. Теперь, сдавая одну, он оставлял в тени еще две, которые при необходимости запросто могли спутать любую игру оппонентов, а в том, что Лацюк с компанией его противники, Кошмар нисколько не сомневался. Просто условия игры были такими, что доводить противоборство до «горячей фазы» выходило ментам себе дороже.

– Почему мы не взяли оружие? – буркнул сидящий рядом с Ильясом Казим, мрачный чеченец с глубоко посаженными глазами под зарослями густых, сросшихся на переносице бровей.

– Зачем тебе оружие? – лениво поинтересовался Салман, наблюдая с заднего сиденья увеличивающееся по мере приближения большое серое здание с небольшими остроконечными башенками под красной металлочерепицей. Этот особняк мало походил на средневековый британский замок, но тем не менее над крышей горела неоновая надпись «Король Артур», а у центрального входа стояли чучела крестоносцев, в блестящих рыцарских доспехах, вооруженные большими щитами и копьями, на наконечниках которых развевались красочные узкие флажки-вымпелы.

– Без оружия чувствую себя голым, – откровенно признался Казим.

– Мы не в Ичкерии и даже не в Москве. Спецназовские гоблины не идут за тобой по следу, и твои кровники не рыщут поблизости, – растягивая слова, проговорил Гильядов, не отвлекаясь от разговора, он старался охватить всю переднюю полусферу наблюдения, пытаясь определить, откуда грозит опасность, и в случае чего в доли секунды решить, как на нее реагировать. Но пока ничего подозрительного выхватить из облагороженного руками человека пейзажа не удавалось.

Наконец «Тойота», управляемая опытным Ильясом, въехала на стоянку. Широкая заасфальтированная площадка в выходные дни была плотно забита, но сейчас там находилось лишь несколько престижных иномарок, стоящих на большом расстоянии друг от друга. И тут же Салман увидел то, чего ожидал, – возле поблескивающего черным лаком новенького «БМВ» стояли Серафимов и Дудиков. Оба милиционера в расстегнутых черных длинных плащах сейчас выглядели как герои вестерна. Впрочем, Кошмар, опустив бутафорскую внешность встречающих, про себя отметил, что под такой одеждой можно незаметно прятать не только автомат, но и крупнокалиберный пулемет.

– Тормози, – приказал он водителю. Когда иномарка остановилась, Гильядов, прежде чем выйти, отдал последние распоряжения: – Из машины не вылезать, если вас попытаются захватить менты, не дергайтесь. Документы в порядке, оружия, наркотиков нет. Если начнут докапываться, что здесь делаете, ответите, что приехали узнать, можно ли поиграть в гольф.

Выяснять, что понятно, а что нет, Салман не стал, его кунаки были так выдрессированы, что, если чего не поняли, обязательно спросили бы.

Оказавшись в двух десятках метров от милиционеров, Кошмар громко спросил:

– Где старший?

Олег Серафимов с невозмутимым видом кивнул в сторону клуба и небрежно бросил:

– Ждет…

Валерий Лацюк, в легком джемпере и брюках, заправленных в спортивные ботинки с высокими голенищами, стоял посреди большой поляны и клюшкой гонял белый шарик по зеленой траве.

Для того чтобы до него добраться, чеченцу пришлось маршировать по игровому полю почти четверть часа.

Приблизившись к Лоцману, он, опуская такое понятие, как приветствие, коротко спросил:

– Ты обдумал мое предложение?

– Да, – выпрямившись и оперевшись о клюшку, коротко ответил Валерий, потом забросил на плечо блестящий стержень, будто собираясь размахнуться для того, чтобы огреть ею собеседника, добавил:

– Мы обдумали твое предложение.

– Какой будет ответ? – проговорил, будто пролаял, чеченец.

– Видишь ли, Кошмарик, – усмехнулся майор, – думать подразумевает не только ответ «да» или «нет». Это в первую очередь значит осмыслить последствия какого бы то ни было решения.

– Что ты мне мозги паришь?! – чуть не взвился от злости Салман. До сих пор, шантажируя милиционеров сгоревшей кассетой, чеченец считал, что только он один знает о блефе. Сейчас ему показалось, что Лацюк прочел его мысли, животный страх змеей вполз под сердце. Один, без оружия, в чистом поле. Желудок бравого чеченца, казалось, превратился в ледяной ком, на мгновение ему показалось, что земля сейчас же разверзнется, и оттуда, как шайтаны из преисподней, появятся мордатые спецназовцы.

Но земля оставалась безучастна к их разговору, а милиционер на его нервный вскрик отреагировал и вовсе равнодушно.

– Никто тебе ничего не парит, а я говорю по делу. Мы кое-что выяснили, потом взвесили все «за» и «против» и пришли к выводу, что ограбить банк и не засветиться нам троим не удастся, – говоря это, Валерий не спускал внимательного взгляда с лица Кошмара, он видел его растерянность и понимал, что сегодняшний разговор, выражаясь языком шахмат, самый настоящий «шах черным». Теперь чеченца следовало дожимать, и чем скорее, тем лучше.

– Кроме кассеты, я вам плачу миллион, – промямлил Гильядов. – Что, мало?

– Так ведь ты, прежде чем идти на разговор со мной, интересовался нашим нынешним житьем-бытьем. И выяснил, что у нас служебная карьера вполне сложилась, дома, машины, семьи и, наконец, неплохой и стабильный бизнес. И все это потерять ради какого-то миллиона, который при разделе на троих сжимается до жалких трех сотен? По нынешним меркам гонорар более чем скромный. – Лацюк почесал свободной рукой кончик носа. – Приличного дома на них не купишь.

– Ты отказываешься? – прохрипел Кошмар, выпучивая глаза. Сейчас его мозг лихорадочно работал в поисках выхода из патовой ситуации. В Москве он себе даже на долю секунды предположить не мог, что замаранные расстрелом пленных солдат менты не поддадутся шантажу.

– Нет, ну почему же, мы не отказываемся, – возразил майор, – просто условия предстоящей операции нужно изменить.

– Как? – не понял чеченец, сейчас он сам себе казался мышью, с которой играл даже не кот, а обожравшийся тигр.

– Взять банк для настоящей группы спецов не сложно. Проблема в том, что нас всего трое, и такое дело неподъемный груз. Детали опущу, а искать исполнителей среди лихого местного люда трем ментам в лучшем случае это «дохлый номер», в худшем урки из особой любви к представителям органов сами наведут на нас наших же коллег. Комсомольск – городок маленький, все всех почти в лицо знают. Мысль мою уловил?

– Я пока лишь слышу сплошные отговорки и не улавливаю конкретного предложения, – постепенно приходя в себя от пережитого, неприязненно произнес Салман, невольно распрямляя плечи.

– Хотите песен? – усмехнулся Валерий. – Их есть у меня. Ты сказал во время нашей первой встречи, что у тебя много джигитов. Так вот, миллион оставляешь себе, а мы четко готовим вам план операции, что называется, «в ролях» устраиваем необходимое прикрытие и полное обеспечение. Когда берете свои манускрипты, отдаешь нам кассету, и мы расходимся, как в море корабли. Как тебе такой вариант? Подумай, и волки сыты, и овцы в шоколаде.

Чеченец не сразу сообразил, что ответить, он оказался «на распутье». Это Валерий Лацюк видел по его лицу, где проявились все эмоциональные терзания вайнаха. Во что бы то ни стало майору нужно было, чтобы Кошмар согласился, и вот тогда они его поведут на веревочке, как бычка на бойню. Тогда, чтобы развеять сомнения собеседника, Лоцман решил бросить чеченцу заранее приготовленную сахарную косточку.

– Макулатуры-то много? – вполне дружелюбно спросил майор.

– Что?

– Спрашиваю, твоих бесценных манускриптов в банке много?

– Зачем тебе это? – Гильядов мгновенно набычился и посмотрел на Лацюка исподлобья. Тот сделал вид, что не заметил неприкрытой угрозы, и как ни в чем не бывало продолжил:

– Если много, то как бы вы с таким грузом не пошли под заныр. Из города мы вас, конечно, вывезем без проблем, но ограбление банка – серьезное преступление, имей в виду. Это я тебе говорю как профессионал. Область тут же перекроют, закупорят вокзалы, аэропорт, по поездам пойдут усиленные патрули с проверками. А внешность у твоих джигитов наверняка приметная. Вот и попадетесь, как кур в ощип. После хорошего допроса с пристрастием через вас и о нас узнают. Такие проблемы нам не нужны.

Салман понимающе улыбнулся, он уже понял, что менты упираются не потому, что разгадали его блеф. А потому, что всеми конечностями держатся за свою сытую жизнь, за свое «праведно» нажитое барахло.

– Переживаешь за нас, да? – Чеченец с издевательским видом закивал. – Что, может, хочешь предложить отсидеться у тебя на даче до лучших времен? Или, может, есть личный самолет?

– Сильно вы мне нужны на даче, засранцы, – буркнул Лоцман. – И самолета нет, но дельный совет, как унести отсюда ноги незаметно, могу дать.

– Ну, ну, интересно послушать. – Кошмар, как Наполеон у врат покоренной Москвы, сложил руки на груди, он снова ощутил себя хозяином положения.

– Тут, в городе, есть военно-морская база, – начал издалека майор. – На самом деле это испытательный центр, и сейчас там испытывают новую незаметную подводную лодку.

– Откуда знаешь? – с загоревшимися глазами быстро спросил чеченец, силясь понять, к чему клонит мент. Одно было ясно, эти кружева плетутся явно не для того, чтобы их арестовать. Слишком уж сложно.

– Мой брат там служит рулевым, – признался Лацюк, – а он тоже измазан в твоем кровавом дерьме. Так что вроде как в доле. Возьмете свои бумаги и на той лодке за полсуток доберетесь до Грузии, а там вас уже никто не достанет.

– Ты хочешь сказать, что твой брат согласен нас вывезти из страны?

– А что, может, мне лучше в банке оставить свою визитку, чтобы следствие не затягивать? – взорвался Валерий. Его гнев выглядел вполне натурально, и поэтому чеченец еще больше запутался в своих мыслях.

– Ну хорошо, что ты за это хочешь?

– На базе испытывают две лодки, – Лоцман специально глиссеры называл мини-субмаринами для лучшего восприятия собеседником и солидности изделия. – Соответственно, два экипажа, рулевой во втором экипаже шелупонь бездомная, всю жизнь на казенных харчах и другой жизни не знает. Если создать определенные условия, скажем, предложить пару-тройку сотен тысяч из твоего миллиона, он наверняка согласится. А уже в Грузии ты сам решишь, рассчитываться с ним или как… Кстати, лодка секретная и наверняка стоит недешево.

Последнее замечание Салман пропустил мимо ушей, но вот способ выхода из сложившегося положения ему приглянулся.

– А как этому морячку создать необходимые условия? – наморщил лоб чеченец.

– Ну, это дело нехитрое, – снисходительно усмехнулся Лацюк и, протягивая Кошмару правую руку, многозначительно добавил: – Особенно когда долго работаешь в милиции…

Уже сидя на заднем сиденье «Тойоты», Салман Гильядов до умопомрачения пытался прокрутить события последнего часа и найти подвох. Но пока ничего не выходило.

Автомобиль, стремительно несущийся в сторону Новоморска, проскочил развилку, где на обочине стояла серая «Ауди» с поднятым капотом. Вокруг иномарки, как воронье возле дохлой кошки, ходили двое мужчин с озабоченными лицами. На пронесшуюся мимо «японку» они даже не взглянули.

Через пять минут в кармане Салмана зазвонил мобильник.

– Слушаю, – произнес чеченец.

– За вами чисто, – отрапортовал Испанец, которому выпала роль изображать придорожного ворона.

По всему выходило, что Лацюк не стал вешать ему «хвост», чтобы выявить лежбище чеченцев, а заодно и посчитать, сколько у Кошмара в наличии джигитов.

«Менты не проявляют ни любознательности, ни агрессивности. А это значит только одно, они не настроены на противостояние с вайнахами, мудро решив, что худой мир лучше доброй ссоры. Ай, молодца». Гильядов облегченно вздохнул, сообразив, что им больше ничего не угрожает. Но чувство страха не исчезало, оно, как коварная змея, заползло в дальний, самый темный уголок подсознания и в ожидании своего часа свернулось клубком.

Гильядов не любил, когда оставались даже крошечные сомнения, и сейчас собрался с мыслями, чтобы еще раз проанализировать разговор с ментом и понять, что его все же смущает. Очередная трель мобильного звонка снова отвлекла его от раздумий.

– Слушаю.

– Здравствуй, дорогой, – Салман сразу узнал голос своего шефа, а в ближайшем будущем компаньона Магамеда Кимбаева. – Как твои дела, как бизнес? – Коммерсант пытался говорить общими, ничего не значащими фразами, но посвященному в их совместную тайну все было ясно.

– Хорошо, дорогой, – в тон бизнесмену ответил Салман. – Пока изучаем конъюнктуру рынка, общаемся с возможными компаньонами. Думаю вскоре перейти к заключительным переговорам и подписанию контракта.

– Вай, как хорошо, – искренне обрадовался Магамед. – Я тоже только что вернулся из Германии, контракт на расширение уже составлен, осталось только поставить подписи учредителей.

А здесь и вовсе ничего не надо было выдумывать, сфера, куда было решено вложить миллионы Малочинского, была определена и подготовлена, осталось только перевести деньги, и он, Салман Гильядов, переходит из разряда боевиков и террористов в разряд преуспевающих бизнесменов.

– Но у нас одна печальная новость, – снова заговорил Кимбаев. – Вчера по телевизору передали, что в Подмосковье насмерть разбился адвокат Генрих Зинкевич. Вай, какой был хороший человек, скольким бизнесменам он помог…

«Вчера разбился убитый мною почти месяц назад стряпчий, – промелькнула в голове Кошмара мысль. – Власти скрыли убийство Зинкевича, а потом замаскировали смерть под автокатастрофу, чтобы избежать пересудов за рубежом. Ведь Генрих действительно помогал избежать тюрьмы многим влиятельным дельцам, и его хорошо знали на Западе. ДТП все-таки куда предпочтительней банального убийства. Ну а раз за это время в Комсомольске не появилось никого из московских пинкертонов, значит, никаких следов, указывающих на завещание олигарха, стряпчий не оставил».

Пожалуй, это была самая радостная, не подлежащая сомнению новость.

– Хороший был человек Генрих, – печальным голосом согласился с Магамедом Салман. – Нужно на похороны отправить от нас венок.

– Я уже распорядился, – в тон Гильядову ответил бизнесмен…

Глава 7

Кровавая самоволка

Отведенные на изучение технической документации дни быстро промелькнули. Вскоре началась практическая работа, глиссеры спустили на воду и начали мокрую обкатку.

Сперва на холостых оборотах, потом плавали по бухте, выполняя элементарные фигуры «круг», «коробочку», «змейку». Все это как-то было несерьезно, как говорится, «по-детски».

Недовольно моряки роптали, хотелось большего, но инженеры упорно не замечали их стенаний, занимаясь изучением приборов и механизмов, отлаживанием оборудования глиссеров.

Каждый вечер катера поднимали на берег и над ними корпели специалисты, чтобы с утра все начать заново. Вскоре от рутины «взвыли» не только контрактники-рулевые, но и офицеры-испытатели. Назревала революционная ситуация, когда верхи заняты своими насущными проблемами, а низам все осточертело. И когда казалось, что скандала не избежать, появился как всегда с жизнерадостной улыбкой Иван Иванович. Выслушав стенания, испытатель терпеливо стал пояснять:

– А что вы хотите? Модель принципиально новая. Это же как рождение ребенка, а ребенок, что? Правильно, сперва лежит, потом ползает на четвереньках, наконец поднимается на две конечности и начинает ходить, и уж только потом учится бегать, прыгать, плавать и нырять. Вот вы и учите нашего новорожденного, а инженеры шлифуют механизмы и фиксируют работу этих самых механизмов на разных режимах. Ведь впоследствии от правильного функционирования наших «Ихтиандров» будет зависеть жизнь боевых пловцов и выполнение боевой задачи. Так что наберитесь терпения и работайте, а я вам торжественно обещаю, что до наступления Нового года мы закончим предварительные испытания и сможем себе устроить рождественские каникулы.

Пар был выпущен, и работа пошла в прежнем режиме. Уже больше месяца моряки испытывали тактический глиссер. Больше десяти часов в день тяжелая принудительная работа, плавящая мозги.

«Что я делаю, чем занимаюсь? – направляясь после испытаний в экипаж, размышлял про себя Савченко. – Глиссера находятся под постоянной охраной. По ночам они стоят в ангаре, даже днем, когда бултыхаемся в гавани, и то под охраной будь здоров». Виктор вспомнил остроносый силуэт малого сторожевика, который охранял выход из бухты. Тут не то что угнать глиссер, подводным диверсантам пробраться и то будет сложно. «До Нового года я совсем сноровку диверсантскую потеряю».

В комнате, которая на морской манер называлась кубриком, соседа не было, хотя команда Козачука отработала свою программу на час раньше.

Савченко с облегчением стащил с плеч казавшийся сейчас неподъемным бушлат и повесил его на крючок за дверью. Потом до хруста распрямил плечи, сидеть часами в ограниченном пространстве бухты – занятие изнурительное и выматывающее. Неожиданно внимание Виктора привлек незнакомый предмет, лежащий на подоконнике. Приблизившись, он разглядел небольшой самодельный нож. Узкое десятисантиметровое лезвие с обоюдоострой заточкой, плоская прямоугольная гарда. Рукоятка была набрана из кругляшков черно-белого плексигласа, а в торце наклеен советский железный рубль.

Оружие, какое бы оно ни было, всегда гипнотизирует мужчин. Савченко не стал исключением, протянув руку, он взял нож, проверяя, как тот сбалансирован, сделал несколько неуловимых движений, потом перехватил его за лезвие, примериваясь. Через несколько секунд он убедился, что самоделка плохо подходит для боевой работы.

– Барахло, – вслух разочарованно буркнул разведчик, возвращая нож на прежнее место, – только бумагу им резать.

– Я встретил вас, и все былое в моей душе угасло не совсем, – гундося себе под нос, в кубрик вошел Алексей Козачук. На нем был длинный банный халат, а голову покрывала чалма из махрового полотенца. Контрактники в испытательном центре имели некоторые преимущества перед срочниками. Одним из которых были душ в любое время и наличие неуставных банных принадлежностей.

– Приветствую истинных тружеников моря, доблестных пилотов-испытателей, – с порога жизнерадостно объявил младший Лоцман, от горячей воды его лицо буквально пылало жаром.

– Угу, пилот, а еще лучше летчик-налетчик, – не разделил оптимизма соседа по кубрику Виктор.

– Чего киснем? – не унимался Алексей. – Давай быстренько в душ, вода сегодня просто райская. Распаришь свои косточки, суставы, потом контрастные процедуры. Снова себя человеком почувствуешь, усталость как рукой снимет.

– Только это и остается, – со вздохом согласился Савченко. Захватив сменную одежду, он направился в душевую комнату. Все оказалось именно так, как и советовал ему Алексей, – смена горячей и холодной воды сняла напряжение в одеревеневших мышцах и общую усталость в организме. Виктор влез в спортивный костюм, заменяющий банный халат, и вернулся в кубрик, где его ожидало новое перевоплощение Козачука. Тот уже переоделся в гражданскую одежду и обильно окроплял влажные волосы туалетной водой.

– Ты чего? – удивился Савченко, наблюдая за соседом.

– А что? – обернулся Алексей, но тут же сориентировался и пояснил: – Понимаешь, старичок, в жизни каждого нормального человека среди рутины должны иметь место всплески праздника. К примеру, плывет водолаз под сплошным ледяным полем, кромешная тьма, и не знаешь, где верх, где низ, и тут на тебе, солнечный луч проникает сквозь полынью, или, ну, скажем, рыбацкую лунку, и ты понимаешь, что живешь и жизнь прекрасна.

– Ясно, – понимающе усмехнулся Виктор, потом покачал головой. – В тебе умер романтический поэт времен Серебряного века. В самоход собрался?

– И не один, – блеснул зубами Козачук.

– Мне-то что делать в незнакомом городе?

– Найдем что. Мы, конечно, глухая провинция, но все же нашлось место неплохим развлечениям. Например, ночной кабак «Золушка», там закатывают такие дискочи, обалдеть, – Алексей мечтательно закатил глаза и прицокнул языком. – А девки какие там бывают, королевы. Мисс Вселенная на их фоне жалкая пиратская копия, и, главное, без столичных заскоков, доступные, как будто ты последний мужик на этой грешной земле.

– О как, – не удержался от реплики Савченко.

– Так я тебе говорю, – Алексей выпятил мясистую нижнюю губу и хвастливо добавил: – Прошлой весной один раз там зажигал, так за ночь четырех кобылиц отымел, и каждая, между прочим, что твоя Жанна Фриске или Дженнифер Лопес.

Виктор улыбнулся, поняв, какие женщины для «соседа» являются эталоном женской красоты и привлекательности.

А младший Лоцман самозабвенно продолжал:

– Домой добрался, как мартовский кот, еле ноги дотащил. Брюки снял, бросил мимо стула, а дальше просто рухнул в кресло и тупо пялюсь в стенку. Тут моя матушка влетает и давай причитать: «Лешенька, сынок, что же ты брючки бросил, они помнутся, снова гладить». А ей так еле-еле отвечаю: «Мам, нету сил». Она штаны сложила, на стул повесила и дальше кудахчет: «Понимаю, что ты сегодня не тусил, а брючки все равно надо складывать аккуратно. Потому что твоя туса может быть в следующий раз». Прикинь, во хохма.

Оба моряка рассмеялись, современный сленг не менее разнообразный и красочный, чем литературный язык.

– Тем более что до Нового года осталось чуть больше двух месяцев, – продолжал «давить» аргументами Алексей. – Не успеешь глазом моргнуть, испытания закончатся и снова «здрасте, белые медведи». А тебе и вспомнить о командировке будет нечего. Так, глядишь, и жизнь пройдет серой безликой полосой.

– Ну а как завтра работать? «Ихтиандров» утопим и сами «ласты склеим».

– Какая работа? – не унимался Козачук. – Батя сегодня еще до начала испытаний объявил завтрашний день «днем технического обслуживания», будут тестировать навигационную систему. И пока Кулибины своими амперметрами будут проверять плюс на минус, мы с тобой в каптерке займемся хареографией, минимум часов семь сможем харю давануть.

Соблазн вырваться из повседневной размеренной военной жизни хоть на несколько часов был велик, но Савченко, как праведник перед соблазном греха сладострастия, все-таки пытался сдержать себя, поэтому привел последний аргумент:

– У меня «гражданки» нет, не пойду же я на дискотеку в парадке.

– Какая глупость! – возмутился Козачук и, указывая пальцем на шкаф, добавил: – Я за время службы натаскал из дома столько шмоток, что не одного, троих можно одеть. Тем более мы с тобой одного роста и комплекции.

Возразить было нечего…

Несмотря на внешнюю неприступность испытательного центра с глухой оградой, колючей проволокой и вооруженными часовыми, брешь все равно нашлась. За одноэтажным корпусом клуба бетонная плита ограждения то ли от подпочвенных вод, то ли так бестолково была там установлена, наклонилась, образовав треугольный проем шириной около метра. Командование базы, естественно, об этой «калитке» ничего не знало. В глаза-то не бросается, а вот срочники и контрактники в полной секретности пользовались этим «порталом» регулярно.

Выбравшись наружу, Савченко со свойственной разведчику смекалкой решил, что в случае чего нынешний поход на «свободу» он сможет оформить как оперативную проверку «режима охраны секретного объекта».

– Тут до «Золушки» по прямой два километра, – оживленно жестикулируя, стал объяснять Алексей, когда они удалились от базы на приличное расстояние. – А по дороге все пять. Пока будем ловить тачку, на своих двоих давно дойдем.

Самоходчики нырнули в темный проем двора, застроенного пятиэтажными коробками «хрущоб», Алексей вел своего приятеля по одному ему известным в темноте ночи ориентирам. Так в темпе они миновали несколько дворов, захламленный пустырь и наконец вышли на тихую неширокую улочку. Впереди путеводным маяком светилось небольшое здание местной забегаловки с соответствующим названием «У Ромы». До бара оставалось метров тридцать, когда морякам преградили дорогу пятеро явно поддатых субъектов.

– Кого это нам принесло попутным ветром? – хрипло пропел здоровяк, которого по праву можно было назвать «человек-гора».

– А это, Слон, друзья, которые спешат, чтобы нас угостить, – вторил великану второй гопник, вполовину меньше заводилы.

– У тебя нигде не слипнется от нашего угощения? – с вызовом спросил Алексей.

«Опять пятеро, – вспомнив таксистов, со вздохом подумал Савченко, – видимо, эта цифра в здешних краях имеет магическое значение». Бьющий от бара по глазам свет мешал разглядеть лица хулиганов, но одно было ясно: так просто их не пропустят. Хотя бы потому, что на стороне местных был явный перевес как по численности, так и в живом весе, а это всегда придает уверенности.

– Не хочешь заплатить за выпивку, заплатишь за визит к зубоврачу, – прогудел третий, реально живой квадрат. В прошлом явно культурист.

– Отсосать с мягким знаком пишется? – тут же парировал младший Лоцман. Качок с не свойственной его комплекции прытью рванулся несокрушимой громадой вперед, и следом завертелась карусель уличной драки. Красивые и эффектные удары и связки бесполезны в бою под названием «свалка», где дерущиеся напоминают растревоженный рой пчел.

Виктор успел кого-то из нападающих пнуть, кого-то приложить красивым боксерским «крюком», когда на него всей тушей налетел «человек-гора». Гигант ухватил моряка за полу куртки и рванул на себя, намереваясь ударить кулаком в лицо. Савченко инстинктивно сделал шаг в сторону, пропуская мимо своей головы пудовый кулак. Затем, шагнув вперед, изо всей силы саданул верзилу коленом в пах. Тот взвыл и стал оседать, в следующую секунду Виктор, вкладывая всю силу, с разворота корпусом засадил локтем бугаю в челюсть. Великан дернулся и всей своей массой навалился на разведчика. «Падла такая, что ж ты такой тяжелый», – подумал Савченко, почувствовав, что противник не сопротивляется, а валится кулем…

– Атас, менты! – Этот крик показался Виктору каким-то неестественным, как всплеск воспоминания далекой юности. Но пронзительный вой милицейской сирены и всполохи мигалок тут же вернули его в кошмарную действительность. Савченко попытался оттолкнуть от себя тушу бугая, но не успел. Тупая боль пронзила все тело, захлестнула сознание и, как водоворот, закружила и понесла в бездну вечности…

Сознание возвращалось постепенно, а вместе с ним в мозгу нарастала пульсирующая боль. Придя в себя, Виктор медленно приподнял веки, пытаясь определить, где он находится и есть ли кто возле него.

Он вполоборота сидел на стуле, прикованный левой рукой к батарее отопления в каком-то незнакомом грязном кабинете со старой мебелью. Портрет Дзержинского над письменным столом подсказывал – он находится в милиции. Теперь возникал другой логический вопрос, в качестве кого он здесь. Пострадавший или…

Из-за неплотно прикрытой двери донеслись незнакомые голоса, Виктор напряг слух.

– Вот ведь жизнь, Валерий Михайлович, кому счастье и покой, а кому проблем в две ладоши да еще с горкой.

– И не говори, Семен, сколько я ни ходил дежурным по городу – сплошь тишина да покой. А как только заступил, на тебе, получи заказную мокруху. Теперь писать не переписать, – отвечал второй голос.

Савченко не успел сориентироваться, о чем шла речь, как широко распахнулась дверь, и в кабинет вошли двое мужчин в милицейской форме. Комплекцией и даже внешне они были похожи, разница заключалась лишь в погонах. Один был майором, а следовавший за ним крепыш с погонами прапорщика. Взглянув на пристегнутого к батарее Виктора, майор издевательски улыбнулся:

– Очухались, ваше благородие, очень хорошо. – Он по-хозяйски прошелся по кабинету и сел за письменный стол. Второй походкой вальяжного человека обогнул помещение и встал за спиной задержанного.

Сидящий за столом мужик несколько секунд пристально разглядывал Виктора, потом спросил:

– Интересно, что за рыбу мы поймали?

– Да ясно какую, – гоготнул стоящий за спиной задержанного тип. – Акулу.

– То, что акулу, понятно, а вот какую именно. Киллера или торпеду. Проще говоря, наемный убийца или уголовный палач.

– Что за бред? – вскинул голову задержанный, колючим взглядом уставившись перед собой.

– Никакого бреда, никаких фантазий. Вас, малоуважаемый незнакомец, взяли во время совершения убийства, так сказать, с поличным. Пострадавший Гошин Станислав Андреевич (по кличке Слон), семьдесят пятого года рождения, вор-рецидивист. Четыре отсидки по разным статьям, от злостного хулиганства до разбоя. Последний раз Слон откинулся три месяца назад, ходили слухи, что на зоне он чего-то там накосорезил. Вроде даже стучал «куму». Думали, пустой треп. А вышло наоборот. Из всего сложенного в сумме получается, что именно ты, милый друг, воровская «торпеда».

– Бред, – вполголоса повторил Савченко, и тут же острая боль пронзила поясницу. Стоящий позади бугай ребром ладони рубанул его по спине.

Невозмутимо сидящий за столом старший милиционер сделал вид, что ничего не заметил, подвинув к себе пачку чистых листов, повертел между пальцами шариковую ручку и сказал:

– Единственное верное решение в твоем положении дать чистосердечные показания. Как говорится, суд учтет.

– Полная чушь, – покачал головой Виктор, напрягая мышцы в ожидании очередного удара. Но в этот раз бить его не стали, отворилась дверь, и в кабинет вошел долговязый парень в очках с толстыми стеклами.

– Разрешите, товарищ майор, – с порога спросил очкарик. – Результаты дактилоскопии.

– Давай сюда, – важно кивнул милиционер. На стол лег плоский пластиковый короб. Подняв крышку, майор достал листок с ровными строчками текста, быстро пробежался глазами и криво усмехнулся, заявив с торжеством в голосе: – Что и требовалось доказать.

– Что доказать? – рванулся вперед Виктор.

– Твои отпечатки пальцев идентичны с отпечатками на орудии убийства.

– Каком орудии?!

– А вот на этом. – На крышку стола со стуком лег пластиковый пакет, внутри которого лежал самодельный нож с наборной ручкой. Майор поболтал в воздухе пакетом и спросил: – Ну, что, будем писать чистосердечное или как?

– Я ничего писать не буду, – покрываясь потом, прохрипел Савченко, он уже сообразил, что его нагло подставили, нож, который ему только что продемонстрировали, несколько часов назад он рассматривал в кубрике, держа в руках. «Попался, как дремучий лох», – молнией промелькнула в голове разведчика неутешительная мысль. Он запоздало вспомнил солдатскую мудрость, что неприятности на тебя сваливаются, когда ты уверен в полной безопасности. И чем сильнее эта уверенность, тем серьезней неприятности. Его вывели из оперативной игры самым примитивным, но в то же время эффективным и гарантированным способом. Кровь буквально закипела в его жилах, хотелось сорваться с места и показать этим зажравшимся ментам, где раки зимуют. Показать все то, на что он способен, чему его научили в военно-морской разведке. Но прикованная намертво к батарее рука немного остудила воинственный пыл, а на смену переполнявшим его эмоциям пришла логика, подсказывавшая, что для начала нужно сориентироваться на местности, прежде чем принимать какое-либо решение.

– Ну, так что? – вновь спросил майор, небрежным движением бросив пакет обратно в пластиковый короб.

– Я ничего писать не буду. Но заявление могу сделать, – немного успокоившись, твердо заявил Савченко.

– Слушаю тебя внимательно, – с издевкой произнес майор и подпер щеку рукой.

– Я военнослужащий, и вы должны меня передать военной прокуратуре. Старшина второй статьи контрактной службы Савченко, нахожусь в командировке в испытательном центре ВМФ.

– Морячок, – за спиной Виктора хихикнул бугай. – Ну точно, «торпеда».

– Мне глубоко плевать, кто ты, пацан, – оскалился по-звериному майор. – Я точно знаю одно, ты – убийца и за это должен ответить по закону. Хочешь играть в «бубль-гум» – тянуть резину? Ну, ну, давай поиграем. Только ты должен знать одно условие – городок у нас маленький и тихий, в уголовном розыске даже нет убойного отдела. Наш профиль – квартирные кражи да семейные разборки с мордобоем. А душегубам вроде тебя занимаются в области. Вот отправим тебя в Новоморск, там убойцы настоящие псы своего дела и в момент навешают на тебя всех своих «глухарей». И вместо семерика или даже «петуха» за убийство Слона схлопочешь в области от их щедрот двадцатник или даже пожизненное. Вот такая перспектива вырисовывается для тебя, капитан Сорви-Голова. Ну, так как?

– Я все сказал.

– Я тоже, – недобро посмотрел на задержанного майор. – Уведите.

В кабинет вошли двое сержантов, один из них отстегнул наручник от батареи и проворным движением завернул руки Савченко за спину, следом щелкнул замок закрывающихся наручников.

– Встал! – резко скомандовал майор, второй милиционер продолжил:

– На выход, марш.

Его провели пустым в ночное время коридором, потом доставили на первый этаж, где размещалась дежурная часть ГОВД Комсомольска.

Камера предварительного заключения, в простонародье «обезьянник», встретила нового сидельца терпким, режущим глаза устойчивым запахом пота, мочи и блевотины.

– Располагайся, люксов у нас нет, – снимая наручники, глумливо произнес один из сержантов, небрежным тычком в спину отправляя задержанного в камеру.

Виктор огляделся, в «обезьянник» набилось человек десять-двенадцать, несколько хилых юнцов в кожаных куртках с блестящими заклепками и цепями, пара гротескного вида бомжей, остальные были натуральными пролетариями, видимо, отмечавшими особо бурно день получки. Несмотря на разнородность сидельцев напряженности не наблюдалось, это отчасти напоминало африканский водопой в дни засухи, где безбоязненно бок о бок утоляют жажду и львы, и косули, и шакалы с антилопами.

На Савченко никто из «аборигенов» не обращал внимания, что его вполне устраивало. Обнаружив свободное место возле решетки, занял его, вытянул ноги и, сложив руки на животе, прикрыл глаза. Сейчас во что бы то ни стало следовало успокоиться, привести мысли в порядок и решить, как действовать дальше.

«Кто подставил, это ясно. Зачем? Тоже понятно, причина одна – секретный носитель подводных диверсантов, лакомый кусок для спецов всего мира. Возможно, я не в курсе незначительных деталей, но их можно выяснить, как говорится, при личной встрече, – размышлял Виктор, свои эмоции он уже целиком контролировал, направив мысли в нужное русло. – Сейчас самое главное – дать знать о своем провале командованию. Сделка с ментами исключается полностью, они могут быть в «доле», очень уж вовремя появился патруль на месте «преступления». Выход остается один, идти в бега. Когда?»

Разведчик приоткрыл глаза и сквозь решетку посмотрел на свет, льющийся из дежурной части, где находились двое милиционеров, в холле еще болтались несколько патрульных и кинолог со здоровенным ротвейлером. «Сейчас попроситься в туалет, на выходе рубануть конвоира. Слабо верится, что обойдусь малой кровью, как бы не пришлось этот городишко превратить в подобие второго Бейрута или Багдада. А будут значительные жертвы со стороны «цветных»[5], от меня откажется даже самое большое начальство, а то и вовсе прикажет «помножить на ноль», чтобы в будущем не было претензий со стороны недругов. Пытаться сейчас уйти по меньшей мере глупо, после заказного убийства (пусть сразу и раскрытого) нервы у всех на пределе, да и время суток – ночь – рефлекторно делает человека настороженным. Нужно ждать дня, тогда и людей, и суеты будет побольше, глядишь, вырисуется подходящая ситуация. Ну а нет, последним рубежом или, как говорят летчики, «точкой невозвращения» остается областное управление МВД. Там настоящий Вавилон – в памяти всплыл эпизод из французской кинокомедии «Инспектор Разиня» с переодеванием преступника в одежду полицейского стажера. Фантазии сценаристов и писателей часто не могут дотянуть до кульбитов жизни, в действительности может произойти то, во что ни один здравый человек не поверит. «Значит, утро вечера мудренее», – решил про себя Виктор и стал настраивать подсознание на сон, организму перед предстоящими действиями нужен полноценный отдых…

Проснулся моряк, когда время приближалось к полудню. В «обезьяннике», кроме него и двух бомжей, никого не было. Юных панков разобрали родители, а пролетариев благоверные супруги. Как понял Савченко из разговоров двух милиционеров, бомжи, как и он, дожидались отправки в УВД области, за ними по всему югу республики тянулся шлейф различных пакостей.

Оба романтика дорог и помоек – звали их Шкалик и Портвейн – держались от Виктора особняком, всем своим видом показывая, что душегуб им не компания.

Попробовать сбежать во время посещения санузла оказалось невозможным. Наручники хоть и не надевали, но сопровождали в сортир аж трое ментов, да и в холле нагло щерил зубы здоровый пес, вывалив из пасти розовый язык…

Экспортировать их в Новоморск собрались только во второй половине дня. Процесс передачи задержанных из милиции вертухаям УИН был прозаичным и в то же время надежным.

Вскоре в холл с шумом и подначками ввалилось двое пузанов в зелено-коричневых камуфляжах, краснощекие, с подковообразными усами, они были похожи, как родные братья. Разница была лишь в вооружении, у одного с плеча свисал короткоствольный «АКСУ» с оранжевым пластиковым магазином, у другого под шарообразным животом пряталась кобура с «макаровым».

– Ты гляди, Портвейн, снова нас принимать будут «двое из ларца», – прохрипел своему приятелю на ухо Шкалик. На что тот резонно заметил:

– А ты что думал, они с такими помойниками на стройку пойдут ишачить? Они же за всю жизнь тяжелее стакана и хера своего ничего не поднимали.

– А ну живо свои пасти прикрыли! А то мигом языки укорочу! – рявкнул один из пузанов и погрозил пухлым кулаком.

Открылась дверь, в «обезьянник», позвякивая связкой наручников, вошли двое милиционеров.

– Процесс окольцовки знаком? – спросил старшина с мрачным лицом неандертальца. – Прошу.

Бомжи первыми послушно заложили руки за спину и повернулись лицом к стене. Виктор проделал то же самое. После того как браслеты защелкнулись на запястьях, задержанных вывели наружу.

Оказавшись после смрада «обезьянника» на свежем воздухе, Савченко сперва зажмурился от ярких солнечных лучей, бивших в лицо, затем, когда зрение восстановилось, смог оглядеться по сторонам.