Проект «Вайнах» Стрельцов Иван

Восемь человек, вооруженные английскими винтовками и портативными рациями, разошлись к обусловленным местам засады. Две пары устроились в кустах на въезде и выезде, еще две пары разместились на крыше станции, заняв там огневые позиции.

— У нас порядок, — наконец доложили стрелки.

Тем временем боевики-автоматчики, разделившись на три группы, заняли позиции недалеко от снайперов с двух сторон железнодорожного полотна.

Убедившись, что“ бойцы укрылись, Сергей посмотрел на шестерых оставшихся с ним „людей Имрама“. Они не были боевиками. Высокого, худого, с продолговатым лицом, называли Мастер. Он был в черном комбинезоне, только вместо оружия и боеприпасов в его подсумках находился инструмент: отвертки, пассатижи, кусачки. Все, что знал о Мастере Луницкий, это то, что когда-то тот был инженером-электронщиком. Остальные спецы вообще не имели имен, бывшие инженеры-конструкторы из одного закрытого НИИ, им отводилась в этой операции определенная роль.

— Все на местах, — доложил Щегол, занявший место в диспетчерской.

— Хорошо, — Сергей повернулся к спецам и как можно спокойнее сказал: — Мастер, начинайте работу.

Электронщик улыбнулся лошадиной улыбкой и направился к железнодорожному полотну. Напротив станции он опустился на одно колено и быстрыми ловкими движениями стал разгребать гравий у рельс. Минут через десять он вырыл продолговатую ямку в свой рост, с ловкостью ящерицы скользнул туда и стал засыпаться. Чувствовалась сноровка, видимо, этому трюку Мастер долго обучался. Еще через минуту он скрылся из вида.

— Вот и все, — произнес Луницкий, рассматривая вымерший перрон.

Легкий ветерок нес обрывки газет. Из-за поворота появилась змея товарного поезда. Головой этой гигантской гидры был тепловоз с прямоугольными глазами лобовых окон, сквозь которые на дорогу смотрели двое машинистов…

…Боевые железнодорожные ракетные комплексы после развала армии и флота, пожалуй, оставались одним из немногих средств ядерного сдерживания. Если шахтные установки и позиции мобильных ракет были известны всему миру, надводные и подводные ракетоносцы стояли на приколе в местах своей дислокации, то БЖРК, замаскированные под рефрижераторные секции, постоянно находились на боевом дежурстве, колесили по огромной стране, готовые в любой момент нанести внезапный удар. Недаром на Западе БЖРК уважительно называли „Скальпель“.

Сквозь запыленные и засиженные мухами занавески Сергей Луницкий наблюдал, как, пыхтя и громыхая на стыках рельс, на станцию вползал товарный состав. За тепловозом тянулось два десятка грязно-оранжевых вагонов и несколько цистерн. Хвост состава состоял из двух пассажирских вагонов, шести платформ с гравием и рефрижераторной секции. Именно здесь и скрывался монстр. Пассажирские вагоны с надписями „Ремонтная“ и „Аварийная“ — в них размещалась охрана комплекса. В старые добрые времена в таких вагонах сидели солдаты-срочники, а теперь БЖРК сопровождали офицеры и прапорщики, перешедшие в свое время в ГУО из подразделений противодиверсионных частей; восемьдесят бойцов, они были серьезными противниками. Пассажирские вагоны были расположены с двух сторон комплекса, между ними — вагоны с гравием, они служили противовесом для ракетных установок.

За серой обшивкой рефрижераторных секций скрывалась танковая броня, защищающая баллистические ракеты, командные пункты управления (основной и запасной) и штабной вагон, где расположилась электроподстанция, с отсеками для отдыха. В комплексе размещалось два десятка офицеров, боевое управление, механики, служба безопасности.

До последнего времени комплекс считался неприступным, сегодня этот миф должен быть развеян.

Состав замер перед красным глазом семафора. Пальцы Сергея сжали рукоятку пистолета-пулемета, операция началась. Он не видел, но знал: сейчас Мастер выбирается из щебенки и змеей переползает под генераторную комплекса, там находился радиомаяк, позволяющий московским диспетчерам отслеживать движение БЖРК по маршруту, в случае непредвиденных обстоятельств происходит вызов подкрепления.

По плану Мастеру отводилось три минуты, за это время он должен был вскрыть бронированную оплетку сигнального кабеля, поставить блокиратор на кнопку тревоги, после чего подать сигнал штурмовым группам.

Секундная стрелка отсчитала положенное время, радиостанция в кармане Луницкого взвизгнула сигналом бипера.

„Пунктуален, собака“, — с усмешкой подумал Сергей. В его душе крепла уверенность в успехе операции, которая складывалась из удачных эпизодов, как из кирпичей строится дом. Но все должен был решить штурм.

Постукивая по дискам колес молотками на длинных рукоятках, от тепловоза двинулись двое обходчиков в оранжевых жилетках. Еще шестеро работяг выкатили на перрон огромную деревянную катушку с толстым кабелем.

Из здания вокзала вышел молодой человек в длинном плаще и ярко-красной бейсболке. Парень, встав в стороне от дверей, закурил и с любопытством наблюдал, как, пыхтя, рабочие катили катушку.

Обходчики вяло прошествовали мимо грязного вагона с надписью „Аварийный“. С подножки вагона на них пялился небритый мужик в мятом кителе проводника.

Небрежно постучав по колесам платформ, обходчики подошли к серой громаде рефрижераторной секции. Рабочие с катушкой тоже оказались недалеко от рефрижератора.

Пройдя холодильные вагоны, обходчики остановились возле генераторной. Один из железнодорожников торцом рукоятки стал стучать в дверь вагона:

— Эй, командир, выходи, есть разговор.

Через минуту дверь открылась, на обходчиков уставился парень в рабочем комбинезоне фиолетового цвета и удивленно спросил:

— Вам чего, мужики?

— Неприятность, командир, трещина в колесной паре. Придется отцеплять вас, — произнес один из обходчиков.

— Как отцеплять? — удивился рефрижераторщик, он явно не был готов к решению такой проблемы самостоятельно.

— А ты что, хочешь где-то в дороге сковырнуться? — спросил обходчик, выдохнув тяжелый самогонный перегар. — Я за тебя отвечать не собираюсь.

— Ладно, — наконец решился парень. — Сейчас позову старшего, пусть он решает.

Повернувшись спиной к обходчикам, он оказался перед бронированной заслонкой, сунул в щель электромагнитного замка пластину кодового ключа. Дверь, установленная для предотвращения несанкционированного проникновения в БЖРК, с шипением отодвинулась, открыв проход внутрь.

— Владимир Сергеевич! — громко крикнул рефрижераторщик.

Это были его последние слова. Как только он повернулся спиной к обходчикам и открылся вход в вагон, те тут же выхватили из-под одежды пистолеты „глок“, оснащенные глушителями, и, выстрелив ему в затылок, мгновенно рванулись в вагон.

Рабочие, бросив свою катушку, извлекли наружу куцерылые „хеклер кохы“ с миниатюрными глушителями и тоже бросились к открытому вагону. Бесшумный выстрел снайпера сбил ошарашенного увиденным проводника. Взмахнув руками, тот рухнул с подножки вагона на рельсы. Штурм начался.

Поднеся ко рту прямоугольник рации, Сергей негромко произнес:

— Атака.

И тут же со звоном стали разлетаться пробитые пулями окна купе, поражая дремавших охранников. В отличие от бронированной оболочки комплекса, вагоны с охраной были самыми обычными и не могли служить хоть какой-то защитой от стрелкового оружия. После работы снайперов в вагоны ворвались автоматчики, оттуда вскоре донеслись приглушенные хлопки выстрелов.

Тем временем в кабину тепловоза забрались двое бойцов. Машинистов они не стали убивать, им еще предстояла работа. Уткнув железнодорожников лицами в металлический, пропахший машинным маслом пол, один из боевиков доложил командиру о выполнении задания. Через минуту стали поступать доклады и от других групп.

— У нас готово, — наконец поступил сигнал от Казака, самого опытного бойца группы Луницкого, возглавлявшего штурм комплекса.

— Осложнения? — спросил Луницкий, все еще не веря в такой легкий успех и опасаясь сообщения, что кто-то из ракетчиков закрылся в одном из вагонов. Ведь БЖРК, как подводная лодка, состоял из пяти вагонов, соединенных между собой глухими переборками. Но его переживания оказались напрасными.

— Никаких осложнений, они не успели оказать хоть какое-то сопротивление, — ответил Казак.

— Хорошо, сейчас буду, — с облегчением произнес Сергей, отключая рацию, и, повернувшись к спецам, негромко сказал: — За мной.

Пройдя по перрону, где боевики курили, о чем-то переговариваясь в ожидании распоряжений, он отдал приказ:

— Трупы заройте в гравий на платформах и сами спрячьтесь в вагонах, через двадцать минут должен пройти товарняк. — Пока еще приходилось скрывать свое присутствие.

В штабном вагоне ракетного комплекса стоял удушливый запах сгоревшего пороха и сладковатый привкус свежей крови. Убитые ракетчики сидели или лежали в тех позах, как их застала смерть. Казак, дыша перегаром, жевал фильтр незажженной сигареты, задумчиво скручивая с пистолета черный цилиндр глушителя.

— О чем задумался, детина? — похлопал Казака по спине Луницкий.

— Слишком легко все получилось, — задумчиво произнес боевик. — Либо ракетчики перестали „ловить мышей“, либо этот „Скальпель“ возит туфту вместо настоящих ракет.

— Насчет „мышей“ могу сказать, что любая операция зависит от двух факторов: тщательное планирование и четкое выполнение. В данном случае пропорции были соблюдены правильно, плюс фактор неожиданности. Никому не могло прийти в голову, что на БЖРК кто-то решится напасть. Нет ничего страшнее чувства безопасности, — проговорил Луницкий. Обведя руками пространство залитого кровью вагона, он добавил: — А насчет того, какая начинка у этих ракет, нам ответят эксперты. Прошу, господа, займитесь своей главной работой, — Сергей указал на дверной проем с ракетной установкой.

Пятеро спецов, звеня „дипломатами“ с инструментом, двинулись в указанном направлении. Навстречу им вышел Мастер с продолговатым предметом из нержавеющей стали. Водрузив его на плечо и насвистывая, он подошел к Луницкому и доложил:

— Радиомаяк снят. — Почесав большим пальцем левой руки кончик носа, добавил: — Автономного аккумулятора хватит на сутки.

— Вполне достаточно, — усмехнулся Сергей. Действительно, через сутки уже не будет иметь никакого значения секрет произошедшего. Даже наоборот, гласность станет лучшим союзником террористов, а пока…

— Сейчас на станцию придет товарный состав, установи маяк на него, — приказал Сергей. Мастер кивнул и вышел из вагона.

Тем временем рядовые боевики, подхватывая трупы за руки и ноги, вытаскивали их наружу, бросали на платформы и, орудуя лопатами, засыпали гравием.

Когда на станцию вошел товарный поезд с несколькими десятками нефтяных цистерн, все было уже закончено. У платформы остановился состав, ничем не отличающийся от сотен своих собратьев. За громыхающим наливняком наблюдали полсотни настороженных глаз.

Перед тепловозом вспыхнул красный сигнал семафора всего на минуту и тут же загорелся зеленый. Состав с нефтью двинулся дальше, но этого времени хватило, чтобы Мастер прикрепил к цистерне радиомаяк.

— Щегол, ты еще не надумал сменить работу и осесть где-то в глуши на такой же станции? — включив рацию, спросил Луницкий.

— Нет, шеф, не надумал, — хмыкнув, произнес Щегол. — В свое время в железнодорожном техникуме я хлебнул этой каши, мне не понравилось.

— Тогда отправляй нас из этой дыры побыстрее.

— О'кей, шеф. — Перед тепловозом вспыхнул зеленый глаз семафора.

Юрий Иваненко проснулся как обычно задолго до рассвета. В квартире было тихо и неуютно, жена с сыном уехали в Киев, а оттуда вылетели в Швейцарию. Руслан Курбаев свое слово сдержал, теперь следовало платить по счетам, контракт с дьяволом был заключен.

Поднявшись с постели, шлепая босыми ногами, летчик прошел в лоджию и, распахнув окно, полной грудью вдохнул свежий утренний воздух. Сиреневый небосвод обещал погожий день.

Взяв с подоконника пачку сигарет и зажигалку, Юрий закурил. Терпкий дым обжег легкие, летчик закашлялся. Обычно после первых затяжек сон улетучивался и мозг начинал работать в полную силу. Сегодня было по-другому, мозг не хотел просыпаться, держа сознание в тумане дремы, отказываясь воспринимать действительность.

Позавчера, посадив Нину с Алешей на поезд, Юрий медленно пошел к зданию вокзала. Возле буфета шумела толпа разношерстных пассажиров: бледнолицых курортников, приехавших сюда подзарядиться солнечной энергией, смуглолицых татар, возвращающихся к местам прежнего проживания, местных работяг. В помещении витали тяжелые запахи человеческого пота, перегара, чеснока, стоял гул, как в растревоженном гигантском улье.

Проходя мимо зала ожидания, Юрий услышал окрик. Невысокий узкоплечий юноша попросил закурить. Взяв сигарету, он взамен протянул небольшой конверт со словами:

— Просили передать, — и тут же растворился в живой массе пассажиров.

Приехав домой, Юрий распечатал конверт, в нем записка и электронный диск полетной карты. Текст записки оказался короткой, четкой, лаконичной инструкцией, в ней сообщалось, что ему следует делать. Ни одного слова угрозы в адрес жены и сына, но Иваненко и так знал, что с той минуты, как он дал согласие, жизни Нины и Алеши были в чужой воле. Теперь ему оставалось только беспрекословно подчиняться.

Затушив сигарету о крышку кофейной банки, служившей пепельницей, Юрий направился на кухню, пора завтракать и собираться на службу…

В летном классе второй эскадрильи было просторно, из дюжины столов заняты лишь три. За одним сидел капитан Иваненко в перегрузочном комбинезоне. За его спиной расположились четверо молодых летчиков, они в прошлом году пришли в полк после училища, но подниматься в небо им еще не доводилось. Если кто летал, так это асы, когда приезжали проверяющие с забугорными гостями. Молодые соколы оставались на подхвате в ожидании своего звездного часа.

Боевую задачу (если так можно назвать перегон самолета на ремонтный завод) капитану ставил сам командир полка. Двухметровый гигант с открытым славянским лицом, по-волжски окая, водил указкой по карте побережья Черного моря, показывал маршрут, по которому должен пройти истребитель.

Черкая карандашом в летном блокноте, Юрий Иваненко в такт речи полковника кивал головой, прекрасно понимая, что устроенная лекция предназначалась для „молодых“, а он всего лишь статист в этом спектакле.

— Ну что, задача ясна? — закончил свое выступление комполка.

— Ясно, — кивнул Юрий, пряча блокнот в карман летного комбинезона.

— Тогда, Юрий Николаевич, жду через две недели, сам знаешь, сколько в полку боеготовых машин, — пожимая Иваненко руку, произнес полковник.

— Знаю, — кивнул летчик.

Ему показалось, что в голосе командира прозвучали насмешливые нотки, как будто тот знал, что сегодня должно было произойти. Впрочем, „председатель“ в момент вербовки назвал точную дату командировки и предупредил насчет выбора кандидатуры. Значит, здесь было все „схвачено“, деньги теперь заменяли все идеалы. Хотя у каждого продавшегося была своя причина.

Взяв со стула летный шлем, капитан вышел из класса и направился к стоянке самолетов. Три десятка остроносых изогнутых силуэтов, затянутые в брезентовые чехлы, безжизненно замерли на аэродромном бетоне.

Только одна крылатая машина стояла расчехленная, возле нее, как муравьи, копошились авиационные техники.

— Максимыч, ну как, „ласточка“ взлетит? — спросил Иваненко, подойдя к старшему технику.

— А что ей сделается, конечно, взлетит, — буркнул Максимыч, немолодой грузный мужчина в темно-синем техническом комбинезоне и пилотке с голубым кантом. Пожав пилоту руку, он удивленно спросил: — Машина в норме, чего ее гонять в ремонт, есть агрегаты и похуже.

— Начальству виднее, — стараясь говорить спокойно, ответил Юрий, понимая, что после его исчезновения у техника будут неприятности. Но у каждого своя правда.

— Начальство, начальство, вечно у них все через жопу делается, — продолжал бурчать техник.

Застегнув на подбородке ремень шлемофона, Иваненко по алюминиевой лестнице поднялся в кабину истребителя. С жужжанием опустился колпак фонаря, летчик подключил шлем к бортовой радиостанции, привел в рабочее положение тумблеры управления. Самолет вздрогнул и медленно выкатился из шеренги истребителей. Слегка покачиваясь, развернулся и покатился в направлении рулежки, оставляя за раздвоенным хвостом стеклянный купол командно-диспетчерского пункта.

Замерев на взлетной полосе, Иваненко включил бортовую радиостанцию:

— Башня, это борт 411, прошу разрешения на взлет. Пользуясь паузой, он достал из кармана комбинезона плоский футляр с диском и заменил полетную карту в бортовом компьютере. Наконец в динамиках шлемофона раздался голос диспетчера:

— 411, я Башня, взлет разрешаю.

Из сопл истребителя с ревом вырвались длинные языки реактивного пламени. Набирая скорость, машина заскользила по бетону взлетной полосы.

За стеклом кабины замелькали силуэты самолетов, домики эскадрилий, ангары ремонтных мастерских и складов… „МиГ“ плавно оторвался от ВПП и начал стремительно набирать высоту. Небо встретило летчика нежной голубизной и пушистыми клубами волнистых облаков, которые как горы ваты закрывали землю под крылом самолета. Стоявшее в зените солнце начало жечь глаза, Юрий опустил на глаза забрало светофильтра и перевел взгляд на дисплей бортового компьютера. Истребитель выходил на линию Евпатория — Одесса, на экране четко просматривалась бере¬говая линия, еще несколько минут, и пора приступать к выполнению своих обязательств.

— Башня, я 411.

— Что случилось, борт 411? — сразу же откликнулся офицер боевого управления.

— Неполадки в работе двигателя. Глохнет левый двигатель, — строго по полученной инструкции ответил летчик.

— Борт 411, возвращайтесь, — последовала команда с базы.

— Вот черт, горю, — выкрикнул Иваненко и отключил радиостанцию, резко переложил вправо рукоять управления и до предела снизил обороты двигателей. Встав на крыло, „МиГ“ скользнул вниз, подобно гигантскому клинку рассекая нагромождение облаков. Уменьшив площадь облучения локатором корпуса самолета, с резким уходом к поверхности моря, Иваненко исчез с экранов радаров сопровождения и ПВО, что подтверждало аварию. И пока операторы РЛС пытались переключиться на другие режимы работы, а операторы боевого управления докладывали о ЧП, у самой воды истребитель выровнялся и, взревев двигателями, на форсаже устремился в морскую даль. Зелено-коричневый хищный силуэт „МиГа“ слился с волнистой лазурью, самолет растворился в ней…

…Турецкий берег надвигался стремительно. Сперва показалась темная полоска у горизонта, которая с каждой секундой разрасталась, вырисовывая очертания гор, зеленые нити лесополос, желтые пляжи и жирную черную полосу шоссе Синоп.

Отключив автопилот, Юрий Иваненко взял управление самолетом на себя. Сделал небольшой набор высоты и развернул „МиГ“ в сторону трассы, на дисплее бортового компьютера обозначилась точка приземления. Выпустив шасси, истребитель пошел на снижение. Через стекло кабины летчик видел безлюдную ленту дороги, где, как трассеры пуль, неслись навстречу пунктиры разметочных линий.

Колеса шасси коснулись бетонного покрытия трассы, с шипением сработали тормозные колодки и, гася скорость, истребитель покатился по дороге.

Навстречу самолету выехал грузовик с десятком смуглолицых мужчин в кузове. Едва „МиГ“ замер, грузовик, резко развернувшись, остановился перед ним, из кузова достали длинную трубу с приваренными по краям кольцами, одно из них накинули на фаркоп грузовика, а второе на буксировочный зажим самолета. Автомобиль, взревев, потащил „МиГ“, постепенно заворачивая вправо, в сторону придорожной лесополосы. Тонкие стебли деревьев разошлись, образовав проход в зеленом частоколе. Впереди лежала дорога, выложенная из металлических плит покрытия полевых аэродромов, скрытая в зарослях.

Едва буксируемый самолет съехал с трассы, за ним вновь сомкнулись деревья, а идущие следом мужчины стали разбирать плиты аэродромного покрытия.

Через несколько минут грузовик втянул самолет на небольшую поляну, где одиноко стоял туристический трейлер, возле которого толпилось несколько вооруженных мужчин. Судя по темной коже и резким чертам лиц, это были турки.

Как только грузовик замер, двое боевиков, подхватив металлическую стремянку, потащили ее к кабине самолета.

Иваненко отстегнул лямки парашюта, снял с головы шлем, положил его на панель управления, больше он ему не понадобится. Открыв фонарь кабины, выбрался наружу. В лицо ударил горячий воздух Турции.

Спустившись по лестнице, летчик огляделся. Возле него стояло двое автоматчиков, остальные, расстелив огромную маскировочную сетку, затягивали ее на самолет. Это напоминало пленение большой и гордой птицы, но у Юрия эта ассоциация не вызвала абсолютно никаких эмоций, с этой минуты он перестал быть витязем неба, он сделал свой выбор.

— Закурить есть? — не поворачивая головы к своим конвоирам, спросил Иваненко.

Один, из боевиков протянул ему пачку „Честерфилда“ и зажигалку. Когда Юрий закурил, он произнес на плохом русском:

— Ходи туда, — указательный палец ткнул в направлении трейлера.

— Ходи так ходи, — кивнул летчик и, попыхивая сигаретой, двинулся в указанном направлении.

Помещение трейлера было заставлено всевозможным радиотехническим оборудованием явно не гражданского назначения. Перед радиостанцией сидели двое мужчин. Один — невысокий полный старик с лысой головой и седыми волосами, торчащими из ушей. Второй — коротко стриженный гигант с подковообразными усами. Атлет сидел, опершись рукой на радиостанцию и придерживая у уха наушники.

Толстяк встревожено что-то спросил своего партнера, тот отрицательно покачал головой и ответил скороговоркой. Говорили на непонятном для Юрия языке, но смысл он уловил. Толстяк интересовался, не засекли ли самолет турецкие ПВО, усатый его успокоил. Действительно, „МиГ“ прошел незамеченным для турецких радаров, „прижимаясь“ к водной поверхности, засечь его могли только самолеты радиоразведки АВАКС, но со времен окончания „холодной войны“ летающие радары были сняты с патрулирования в этом районе, Иваненко знал это точно.

— Мне можно позвонить жене? Руслан обещал, — гася сигарету о ладонь, проговорил Юрий.

— Конечно, дарагой, какие разговоры, звони. — Толстяк с готовностью достал из кармана сотовый телефон, набрал комбинацию цифр, протянул трубку со словами: — На, говори. — Встал со стула и вышел из трейлера.

— Алло, алло, — взволнованно проговорил Юрий и тут же услышал родной голос жены.

— Слушаю. — Он прозвучал так громко и отчетливо, как будто она стояла рядом.

— Нинка, Нинка! — не сдержавшись, закричал он.

— Юрочка, — жена всхлипнула. — Господи, как я рада, что ты позвонил. Мы так по тебе уже скучаем.

— Как вы устроились? — отбросив в сторону эмоции, спросил Юрий.

— Отлично, номер просто царский, не клиника, а санаторий, из окна видно Женевское озеро. У Леши сегодня взяли анализы, все врачи такие обходительные. Когда мы увидимся, Юрочка?

— Скоро, Ниночка, скоро, дорогая, — ответил Иваненко, его горло сдавил нервный спазм, он закашлялся.

Увлеченный разговором, он не заметил, как в трейлер вошли трое боевиков и безмолвно встали за его спиной. Как только он закончил разговор и положил телефон на приборный столик, тут же на шею Иваненко один из боевиков набросил капроновую удавку и затянул, другой схватил летчика за плечи, а третий прыгнул ему на ноги.

Сопротивлялся Иваненко недолго, вдруг обмяк, и его руки безжизненно свесились вдоль тела. Убедившись, что он мертв, боевики поспешно стали его раздевать.

Когда в трейлер вернулся Хусейн Байрамов, он брезгливо покосился на труп в черных сатиновых трусах и застиранной хлопковой нательной майке, возле которого лежала сложенная одежда.

— Заройте эту падаль, — приказал боевикам чеченец, пряча в карман еще теплый сотовый телефон. Он снова вышел из трейлера, не обратив внимания на задумчивый взгляд своего турецкого партнера Зияда Хашаба.

Главный штаб Ракетных войск стратегического назначения представлял собой живой многофункциональный организм, раскинувшийся на бескрайних просторах России. Несмотря на реформы, уничтожающие некогда могучую армию, РВСН оставались единственным родом войск, находящимся в полной боеготовности.

В глубоких казематах штаба РВСН располагалась диспетчерская служба. Два десятка офицеров-диспетчеров следили за состоянием дел в ракетных частях. Три отдела круглосуточно наблюдали за подземными установками шахтного типа, полками автомобильных ракетных комплексов. И, наконец, третий отдел контролировал график движения замаскированных железнодорожных комплексов.

Заступив на дежурство, майор Принцев, как всегда, сверился с графиком движения БЖРК и тут же обнаружил, что комплекс 1793 отклонился от маршрута следования.

Сдававший дежурство подполковник Рогожин тер взмокший лоб и ошеломленно бормотал:

— Столько лет все было в порядке, и на тебе.

Сразу же были поставлены в известность руководители управления и особый отдел РВСН. По управлению был передан сигнал „Сирена“. В общем-то, сигнал не страшный, означавший предварительную проверку в частях и соединениях. Но когда мобильная группа офицеров РВСН, вылетев в район прохождения БЖРК 1793, обнаружила наливной состав с прикрепленным к остову одной из цистерн радиомаяком, вот это уже было страшно. Пропал ракетный комплекс с двумя боевыми ракетами.

В Ракетных войсках стратегического назначения был задействован сигнал „Набат“. Полковника Рогожина арестовали, командующий РВСН по прямому телефону связался с министром обороны…

Захваченный боевиками Луницкого состав медленно заползал на пустующую ветку. Здесь когда-то была лесопогрузочная станция. Сквозь зарешеченное окно вагона виднелись полусгнившие стволы деревьев в развалившихся штабелях, ржавые лебедки, мотки толстой проволоки, какие-то механизмы. Возле бетонного постамента рампы, как скелет доисторического динозавра, стоял покосившийся остов башенного крана.

Устало пыхтя, тепловоз стал притормаживать и через секунду остановился. Многотонный состав дернулся и, как нервная судорога, по вагонам пробежал грохот буферов.

Взяв со стола свой кургузый „Р-90“, Сергей отпер дверь и вышел на рампу, как хищник втянул ноздрями воздух. Чистый, ядреный, чувствовалось отсутствие цивилизации. И место подходящее, на сотни метров голое пространство, к эшелону незаметно не подберешься.

Достав из нагрудного кармана комбинезона пачку сигарет, Сергей подбил дно большим пальцем и на лету поймал фильтр сигареты. Закурить не успел, условный знак увидели. Натужно ревя мотором, из леса выехал плоскомордый американский вездеход „Хаммер“ и громоздкий, выкрашенный в защитный цвет „ЗИЛ“, подобно единорогу нацелив на эшелон стрелу подъемного крана, установленного на станине машины вместо кузова.

— Все в порядке, — повернувшись к Казаку, стоявшему в дверном проеме, сказал Луницкий, потом подмигнул и весело добавил: — Скоро все закончится, и мы будем гулять, как короли, по Бродвею.

— Смотри не сглазь, — недовольно буркнул Казак и снова исчез в темном чреве вагона.

Тем временем автокортеж достиг станции. „Хаммер“ замер перед рампой, а „ЗИЛ“ смело въехал на бетонный постамент и, грозно рыкнув, остановился перед крайним серым вагоном, внешне похожим на рефрижератор.

Пока угрюмый водила-крановщик устанавливал крановые опоры, из „Хаммера“ выбрались двое мужчин. Толстяк был одет в джинсовый костюм, из распахнутой куртки угрожающе выпирал живот, обтянутый полосатой футболкой. На жирной шее болталась толстая цепь из дорогого магаданского золота. За Имрамом, втянув голову в плечи, медленно шел Гадаев, держа обе руки в карманах длинного серого плаща.

— Удружил, молодец. — Магамедов, громко смеясь, обнял Сергея и прижал к своему шарообразному телу. — Какой молодец. Тебя мало озолотить, бриллиантами с изумрудами осыпать надо.

— Мне хватит и того, что достанется по договору, — вырываясь из объятий толстяка, с усмешкой сказал Луницкий.

— Как все прошло? — стоя в стороне от обнимающихся, сухо спросил Гадюка.

— До банальности просто. Уже и на стратегических объектах охрана „мышей не ловит“.

— А товар хоть есть, или вместо ракет там деревянные болванки?

Как настоящий хищник, прошедший тюрьмы, лагеря, воровские толковища и бандитские „стрелки“, Али Гадаев не доверял тому, что легко получалось, ища во всем подвох, и, как правило, недоверие оправдывалось.

— Ваши спецы говорят, что все по теме, — наконец вырвавшись из рук Имрама, зло ответил Луницкий, его раздражал этот уголовник со своей параноидальной манией.

— Все готово, Али, — хрипло произнес крановщик.

— Ступай к рычагам, — велел ему Гадюка и негромко сказал, обращаясь к Сергею: — Начинаем.

Луницкий вытащил из подсумка портативную радиостанцию, включил тумблер передатчика и поднес ко рту:

— Начали.

Сразу же раздался гул электромоторов, со скрипом раскрылись стальные ставни, замаскированные под крышу рефрижераторного вагона.

Гул нарастал, к нему добавилось жужжание электрического подъемника. Через минуту из крайнего вагона появилось ребристое тело пусковой установки, подпираемое телескопическим рычагом. Едва поднявшись над вагоном, жерло стартовой установки замерло, гул подъемника стих. В ту же секунду, профессионально цепляясь за ребра гигантской трубы, наверх вскарабкались четверо спецов. Они быстро добрались до края установки и, орудуя ключами, стали отвинчивать болты с последней секции.

Пока шла разборка пусковой установки, боевики из вагонов охранения готовились к осаде. Одни набивали гравием заранее приготовленные мешки, другие затаскивали эти мешки в вагоны, где укладывались баррикады у окон. Всюду слышался смех, не обращая внимания на трупы убитых недавно охранников, боевики в предвкушении скорого обогащения веселились.

Дымя сигаретой, Луницкий поглядывал на чеченцев. Имрам и Али, как загипнотизированные, безмолвно следили за работой спецов. Наконец был скручен последний болт, и черная секция пусковой установки, подвешенная к стреле крана, медленно поплыла вверх, обнажая остроконечный обтекатель головной части стратегической ракеты.

— Аллах акбар, — непроизвольно вырвалось у Гадаева при виде смертоносного наконечника. Захлопали дверцы „Хаммера“, из машины выбрались двое бородатых мужчин, личная охрана Магамедова. Вид ракеты поразил горцев еще больше, чем прожженного Гадюку. Имрам Магамедов громко засмеялся и восторженно защелкал пальцами.

Тем временем к спецам поднялся Мастер на страховочном тросе и соскользнул в жерло пусковой установки.

Двое монтажников-спецов, оставшиеся на рампе, освободили от троса-паука снятую секцию, заменив его на толстую капроновую сеть, подвешенную в виде гамака к стреле.

Рация в кармане Луницкого зашуршала, из динамика донесся голос Мастера, переговаривающегося со спецами:

— Электрозапал я заблокировал. Управление боеголовки отсоединено от приборного отсека, вскрывайте крепежные замки.

Желтая решетчатая стрела крана, размахивая сетью, как простреленным флагом, плавно подошла к пусковой установке.

Опираясь одной рукой на ракету, другой указывая направление, в каком должна двигаться стрела, старший объяснял монтажникам задачу.

Едва капроновый гамак обволок остроконечный корпус боеголовки, как она, тут же сдвинувшись, медленно сползла в прочную сеть. Под тонной тяжести угрожающе заскрипел трос крана, все присутствующие втянули шеи, но трос выдержал.

Оперативный контейнер для стратегических боеприпасов был куплен не задешево в одной из бывших республик Советского Союза, которая на первых порах своей „незалежности“ отказалась от статуса ядерного государства и пере¬дала России свои ракеты, себе же оставив множество сопутствующего имущества. Контейнер представлял собой некое подобие небольшой цистерны для горючего, разрезанной пополам и выложенной изнутри амортизирующей резиной. Снаружи он имел четыре пары съемных колес и крепежные кольца для бомбодержателей. В случае необходимости мог быть использован для авиабомбы и подземного фугаса. Советская наука и промышленность выпускали универсальным даже ядерное оружие.

Упаковав в контейнер боеголовку, двое монтажников вновь принялись стропить отсоединенную секцию пусковой установки.

— Эй, Мурза, давайте с Исмаилом грузите подарок, — громко крикнул Магамедов.

Веселое настроение толстяка передалось и его телохранителям. Оба бородача заулыбались. Один сел за руль „Хаммера“, другой забрался в кузов и стал задирать брезентовый тент. Машина, круто развернувшись, задом подъехала к рампе. Чеченец, сидевший в кузове, спрыгнул на бетон, вытащил из лебедки под бампером „Хаммера“ трос, протащил над кабиной, зацепил его за контейнер и крикнул:

— Давай, Мурза, потихоньку.

Мотор лебедки заурчал, как гигантский кот; сдвинувшись с места, контейнер плавно пополз в направлении машины.

Через пять минут он был закреплен в кузове и закрыт от посторонних глаз навешенным тентом. Исмаил, закончив работу, направился к „ЗИЛу“, помогать водителю убирать крановые опоры.

Тем временем монтажники снова состыковали секции пусковой установки и быстро спустились вниз. С завыванием заработали электромоторы, гигантский черный хобот дрогнул и стал медленно опускаться. Едва пусковая установка скрылась внутри вагона, как бронированные двери со скрежетом вновь сомкнулись, опять став крышей рефрижераторного вагона.

— Вот и все, — весело проговорил Сергей.

— Сделано только полдела, — Магамедов поднял вверх указательный палец, — нужно еще до места доехать.

Сергей хотел еще что-то сказать, но его перебил Али:

— Скоро стемнеет, надо поторапливаться. — Обернувшись к выбравшимся спецам, бросил: — Чего стоите, залезайте в кузов.

Монтажники молча направились к „Хаммеру“, только Мастер подошел к Луницкому и, протягивая черную коробочку — пульт дистанционного управления, негромко сказал:

— Я заминировал ракету, в случае штурма можно будет взорвать ее. Стартовую площадку разнесет к чертям, пункт управления тоже попортит, но до штабного вагона взрывная волна не доберется. На второй штурм не пойдут.

— Отлично, — кивнул Сергей, засовывая пульт в нагрудный карман рядом с сигаретами. Больше ничего не сказав, Мастер бросился к машине.

Али Гадаев молча сел на место водителя, бесцеремонно отодвинув Мурзу. Имрам Магамедов, прежде чем уйти, обнял Сергея, похлопал по спине, шепнув при этом на ухо:

— Не забудь, ждешь до утра.

— Помню, — ответил Луницкий, с усмешкой глядя, как смешно бежит толстяк к уже тронувшемуся „Хаммеру“.

Через несколько минут автомобильный эскорт скрылся из вида за стеной леса. Постепенно небосвод стал угасать, наполняясь жирным цветом ночи, вспыхнули первые звезды.

Снова включив рацию, Сергей объявил:

— Командирам групп выставить боевое охранение, остальные могут отдыхать.

Сунув радиостанцию в подсумок, направился к вагону. Навстречу ему вышел боевик из группы Казака, он был первым определен в охранение…

Ночь казалась бесконечной. Лежа на вагонной полке, Луницкий никак не мог уснуть. Его мысли путались, причудливо переплетаясь с фантазиями о богатом будущем, от возбуждения Сергей потел и, вытирая взмокший лоб, как будто выныривал из этого дурмана, чтобы через секунду снова в него погрузиться.

Едва забрезжил рассвет, он поднялся с постели, быстро оделся и прошел в радиорубку. Там сидели двое бойцов, хорошо знающие радиостанцию, их специально включили в группу Казака.

— Включайте свою шарманку, — произнес Луницкий, протирая глаза. — Соедините меня с диспетчерской главного штаба РВСН.

Оба радиста стали щелкать тумблерами переключателей, настраивая аппаратуру, и через минуту один из них протянул Сергею небольшой микрофон:

— Готово.

Поднеся микрофон ко рту, Луницкий зычно заговорил:

— Говорит комплекс 1793, повторяю, говорит комплекс 1793…

Сразу же оживил динамик радиостанции.

— Мы вас слышим, 1793, — донесся взволнованный голос диспетчера. — Где вы находитесь? У нас был сбой в системе слежения, и мы вас едва не потеряли.

— Потеряли, — утвердительно произнес террорист. — Я, Сергей Луницкий, захватил БЖРК 1793, и если ваше правительство не хочет получить сибирский Чернобыль, пусть готовится раскошелиться. — Он говорил открытым текстом и не скрывал своего имени. Зачем? Его все равно потом идентифицируют, для спецслужб это не проблема. А когда у него будет пятьдесят миллионов, он запросто сменит себе и имя, и внешность.

— Где вы находитесь? — Голос диспетчера утратил радостные нотки и сейчас звучал тускло, как похоронная молитва.

— Пеленгуйте волну, мы стоим на месте. Я жду на переговоры уполномоченного Президентом. — Отключив микрофон, Сергей бросил его одному из радистов, потянулся до хруста в спине, сказав: — Отбой связи. — И вышел из рубки.

Через полчаса в воздухе стал нарастать гул вертолетов, несколько десятков винтокрылых „Ми-8“, заходя на посадку, высаживали десант. Облаченные в полную боевую экипировку, солдаты внутренних войск окружали заброшенную станцию по периметру, занимая позиции на опушке леса.

Боевики спокойно наблюдали за их действиями сквозь прорези прицелов своих автоматов…

Исчезновение Боевого железнодорожного ракетного комплекса вызвало замешательство. Сперва в диспетчерской РВСН защелкали тумблеры переговорных устройств, операторы пытались связаться то с БЖРК, то со станциями, через которые прошел сигнал радиомаяка. Но на этих станциях никто не видел рефрижераторную секцию. Это было ЧП.

В следующую минуту, как от брошенного в воду камня, стали расходиться круги сообщений. Подчиненные докладывали своему начальству, те долго кричали, грозили всеми земными и неземными карами, бросали трубки телефонов и снова их хватали, чтобы доложить выше, уже своему начальству. Неприятная информация медленно, но упорно поднималась на Олимп власти.

Через полчаса министр обороны позвонил премьер-министру. Тот был уже в курсе, минуту назад ему позвонил директор ФСБ.

Уровень происшедшего был даже премьеру не по плечу. Выслушав главного военного, глава правительства угрюмо произнес:

— Я сейчас свяжусь с Самим. Как он решит.

Сообщение о пропаже БЖРК застало Президента на загородной даче, где он пытался отдохнуть от предвыборной гонки. Первые минуты глава государства не мог понять, о чем идет речь, но затем ухватил суть проблемы.

— Срочное заседание Совета безопасности, расширенного совета, — грозно произнес Сам.