Проект «Вайнах» Стрельцов Иван

Полковнику Радимцеву С.Н.

Сухогруз "Емельян Пугачев" вчера в 16.30 прибыл в порт г. Астрахани".

Начальник порта Астрахани.

— Твою мать, — в сердцах выругался полковник, бросая на стол бланки радиограммы. — Все-таки обвели нас вокруг пальца, мерзавцы, выиграли необходимое время. Теперь уже запросы посылать поздно. Теперь надо действовать.

В кабинете собрались все офицеры оперативной следственной группы Радимцева, включая прикомандированного капитана Новодворской, и ожидали приказа.

— Так, — пробормотал негромко Сергей Николаевич и взглянул на своего зама: — Срочную шифровку в разведотдел Каспийской флотилии. Арестовать судно "Емельян Пугачев" с экипажем и возможными пассажирами. Если таковых нет, выяснить, где они высадились и, главное, где груз. Автомобиль "Хаммер". Для допроса разрешены все методы и средства.

Майор быстро записал текст, поднял глаза на Радимцева и негромко спросил:

— Под чьей "крышей" отправлять шифрограмму?

— Как это под чьей? — с раздражением переспросил полковник и неожиданно гаркнул: — Естественно, под нашей, ГРУ.

Майор незамедлительно покинул кабинет, а Радимцев тут же обратил свое внимание на оставшихся:

— А нам предстоит отправляться в аэропорт. Срочно нужен борт на Астрахань. И, как мне кажется, теперь без ксивы за подписью Президента точно не обойтись.

Помещение для допросов в следственном изоляторе ФСБ "Лефортово" было небольшим, с зарешеченным окном под самым потолком, с густо выкрашенными масляной краской стенами, старым письменным столом, двумя табуретками и допотопной настольной лампой. Стол и табуретки были намертво привинчены к бетонному полу, а лампа к крышке стола.

Время поджимало, отсчитывая последние дни, часы, минуты, в течение которых террористы владеют ядерной боеголовкой. Раскалывать задержанного Али Гадаева по всем правилам судебно-процессуального кодекса чекисты уже не успевали. Подполковник Бородин решил форсировать события и, не доверяя следователям, самому провести допрос вора в законе Гадюки. Правда, захватив стажера Ивана Филипенко, все-таки это его "крестник".

Заняв место за письменным столом, Юрий Иванович положил перед собой папку с несколькими чистыми листами и пластиковую шариковую ручку. Обернулся и посмотрел на стоящего чуть позади него стажера. Улыбнувшись, по-дружески спросил:

— Ну что, после захвата все еще мандраж?

— Да как сказать, — неопределенно пожал плечами старший лейтенант. — В Чечне доводилось попадать в передряги и покруче.

Иван не врал, ему действительно приходилось участвовать в пяти боевых операциях. В двух из них группа спецназа ФСБ вырывалась из окружения превосходящих сил сепаратистов. Но тогда враг был более абстрактным — мелькающие тени, неясные силуэты. Свист пуль и разрывы гранат заставляли кипеть адреналин в крови. Но то, что произошло на лестнице возле квартиры Лейлы Гадаевой, ни в какое сравнение не шло с боевой операцией. Едва Иван успел оглушить и отбросить курсантам Гадюку, как двое боевиков, сопровождавшие вора в законе, сориентировались в обстановке и выхватили стволы. Под сводами подъезда оглушительно загремели пистолетные выстрелы.

Боевики оказались не новичками и достаточно хорошо подготовленными. Современная жизнь создала все условия для тех, кто был готов платить. Школы частных охранников, курсы подготовки телохранителей. Но все же государство по-прежнему готовило лучших.

Иван Филипенко оказался быстрее, левая рука еще придавала ускорение телу Али Гадаева, а правая уже наводила пистолет на одного из охранников авторитета. Тот даже не успел выстрелить, пуля оперативника, проломив ему нос, черно-красным фонтаном вырвалась через затылок наружу. Второй был проворнее, он мгновенно ушел в полуприсяд и дважды выстрелил из своего пистолета. Потом рванулся в сторону, пытаясь вжаться в дверной проем торцевой квартиры, изо всех сил налегая на дверь.

У Ивана не было времени в этой ситуации крутить "маятники", исполнять кувырки и пируэты из прикладной акробатики. Несколько секунд промедления, и верзила вломится в квартиру и возьмет заложников. А это уже называется "засвечивание", расшифровка операции. Шум накануне выборов…

Еще одна пуля просвистела возле самого уха старшего лейтенанта, но он даже не обратил на это внимания. Встав на колено, он вскинул пистолет и выстрелил в выглядывающую из-за дверного проема ногу боевика, разворотив коленную чашечку. Раненый заорал нечеловеческим голосом и рухнул, но прежде чем упал на бетонный пол лестничной площадки, вторая пуля продырявила ему лоб…

Через двадцать минут во двор примчалась группа поддержки под видом милиции. Али Гадаева, супругу его брата и его сожительницу под шумок загрузили в желто-синий "уазик" и вывезли, после чего незамедлительно занялись трупами.

Представитель военной прокуратуры, который должен оформлять "правовое применение оружия", по трупам на лестнице так и сделал, а вот с убитым в джипе вышла заминка.

— Это не вынужденная защита, это убийство. Возможно, преднамеренное, — авторитетно заявил прокурорский следак. — Будем заводить "дело"…

Сейчас, стоя возле подполковника Бородина, старший лейтенант вспомнил об этой фразе, которая была страшнее любой боевой операции.

— Юрий Иванович, так что насчет "дела"? — тихо спросил Иван Филипенко. Судьба курсанта, застрелившего водителя джипа, и его как руководителя операции висела на волоске.

— А что с "делом"? — почти искренне удивился подполковник и усмехнулся. — "Дело" закрыто за отсутствием состава преступления.

— А следак?

— Следак? — переспросил Бородин и еще шире улыбнулся. — А следак сейчас собирает вещи, ему предстоит веселый круиз по гарнизонам и заставам российского Заполярья с инспекцией насчет внеуставных взаимоотношений. — Подполковник пристально посмотрел на старшего лейтенанта и тихо сказал: — Когда само государство в опасности — юридические тонкости можно опустить. — Отвернув рукав, взглянул на наручные часы и с раздражением проворчал: — Черт, когда же они приведут Гадюку?

Его словно подслушивали, дверь тихо скрипнула, и в комнату для допросов ввели Али Гадаева. Вид у преступного авторитета был далеко не праздничный, мятые брюки, разорванный на спине пиджак, несвежая рубашка без пуговиц. Глаза Гадюки бешено горели, а по заросшим густой щетиной щекам бежали капли пота.

Ни один мускул на лице подполковника Бородина не дрогнул, но про себя он уже отметил — у задержанного начиналась наркотическая ломка, он из последних сил пытался владеть собой.

Войдя в помещение, Али привычно прошел к столу, сел на табурет и, криво ухмыльнувшись, тихо произнес:

— Ну?

— Поехали, — кивнул старший чекист. — И так как время дорого, мы опустим все незначительные детали: имя, фамилия, дата рождения и тому подобное. Переходим к главному…

— Подожди, начальник, — Гадаев бесцеремонно перебил Бородина. — Не гони коней. Я — вор в законе, меня короновали в "Белом лебеде" воры всесоюзной сходки. И по воровскому закону ни один законник не пойдет на сотрудничество с властями. Так что не трать, начальник, на меня время. Ничего не скажу, хоть режь.

— О-о, да, — утвердительно кивнул подполковник и даже понимающе подмигнул задержанному. — Ты, Гадюка, не только уголовный элемент, ты — горец. Вайнах, железный человек.

При слове "вайнах" Али невольно вздрогнул. Бородин это отметил, но заострять внимание не стал, продолжив разговор. — Ты никогда не пойдешь на сотрудничество с властями, даже если на твоих глазах расстреляют Лейлу и Фатиму, или начнут резать на куски маленького Джафара, последнего мужчину из тейпа Гадаевых.

Чекист говорил медленно, наблюдая за реакцией уголовника. Пот обильно бежал по лицу Гадаева, мутными дорожками стекая на шею. Услышав имена своих родственников, чеченец поднял на подполковника налитые кровью глаза, его тело затряслось мелкой дрожью.

— Но я не фашист, — неспешно вещал Бородин, — чтобы тиранить невинных. Даже и к тебе, Гадюка, не стану применять "интенсивную терапию" допроса. Знаешь, почему?

— Ну и почему? — прохрипел Али Гадаев.

— А вот почему, — Бородин выложил на стол большой пластиковый шприц с тягучей мутной жидкостью. Тонкая игла была закрыта длинным колпачком из зеленой пластмассы. — Что это, думаю, тебе известно. И, как мне кажется, тебе хочется отведать этой амброзии. Или нет?

При виде шприца тело криминального авторитета забилось еще сильнее, пот уже градом катился по лицу, дрожащими губами Али пробормотал:

— Дай уколоться, начальник. Потом поговорим.

— Говорить не о чем, — отрезал подполковник. — Меня интересует только боеголовка с ядерным зарядом на пятьсот килотонн. "Баян" получишь, когда все скажешь. Ну?

— Дай уколоться, все скажу, — прошипел чеченец.

— Честно?

— Честно, честно, — закивал головой Гадюка, не замечая иронии в словах чекиста.

Стоящий за спиной подполковника Иван Филипенко приложил ладонь к губам, скрывая улыбку, его нисколько не волновал моральный аспект происходящего. "В любви и на войне все способы хороши". Но того, что произошло дальше, старший лейтенант никак не ожидал.

Бородин взял со стола шприц и протянул его уголовнику:

— Держи, Али.

Уже ничего не соображая, Гадаев вскочил с табуретки, схватил шприц, зубами сорвал колпачок, выплюнул, широко раскрыл рот и одним движением вонзил иглу под язык. Инъекция была произведена настолько профессионально и буднично, что у обоих оперативников возникло предположение: уголовник этот фокус проделывал не единожды. Аккуратно положив опустевший шприц на стол, заметно покачиваясь, Али устало опустился на табуретку.

— Ну, так что же ты мне скажешь, Гадюка? — вкрадчиво спросил подполковник.

— Сейчас, сейчас, только приход поймаю, — вяло ответил наркоман. Неожиданно его глаза закатились, тело обмякло, голова бессильно упала на грудь, и Али судорожно просипел: — Хрен я тебе что скажу, мусор поганый. — Его тело заколыхалось в приступе неудержимого смеха.

— Ну, ну, — к большому удивлению Филипенко, спокойно произнес подполковник. Нажав кнопку под крышкой стола, он вызвал конвой и указал двум вошедшим надзирателям на разомлевшего Гадюку: — Клиента в "мягкий номер".

— Провел он нас, Юрий Иванович, — удрученно сказал Филипенко. Следуя кодексу офицерской чести, случившееся он считал и своей оплошностью. Но начальник не принял его жертвы.

— Нет, Иван, — покачал головой Бородин, — Гадюка не нас поимел, а сам себя насадил на серьезный цугундер. В шприце была "химия", барбитурат, а эффективность такая же, как у героина. А вот отходняк его ожидает серьезный, ломка начнется такая, будто кости ломаются, хрящи ртутью растекаются. За новую дозу Гадюка все выложит. — Подполковник взглянул на часы. — У нас есть около трех часов, можем составить предварительный рапорт. А уж после допроса допишем…

"Мягким номером" в "Лефортово" называли камеру со стенами и полом, отделанными мягкими материалами, такие помещения имелись только в психиатрических больницах для содержания буйно помешанных. В подобных условиях не было ни единой возможности покончить с собой.

Подполковник Бородин оказался прав, через три часа контролер сообщил, что задержанный Гадаев требует его к себе.

— Ну, старлей, вперед. Посмотришь, что с этими уродами делает их же отрава.

Бородин прихлопнул ладонью по столу и заговорщицки посмотрел на Филипенко. Вслед за конвоиром они вышли из кабинета. "Мягкий номер" находился в том же коридоре, что и комнаты для допросов, так что идти пришлось недолго.

Али Гадаев лежал в дальнем углу, его тело извивалось под воздействием нечеловеческой боли, залитые кровью глаза лезли из орбит, а на губах пузырилась желтая пена.

— Дозу, начальник, дозу, — увидев вошедших, захрипел уголовник, неестественно искривив бледно-фиолетовые губы. — Дозу-у-у, — завыл он.

— Ну вот, Гадюка, и день еще не закончился, как ты меня на хрен посылал, — назидательно заговорил Бородин. — А уже снова просишься, нехорошо.

— Дозу, начальник, все скажу, — завыл от нестерпимой боли Али.

— Нет, дружище, теперь бартер пойдет в другую сторону. Сперва ты расскажешь все, что нас интересует, а после получишь свою пайку дури. Согласен?

— Я… все скажу, — с трудом произнес уголовник.

— Куда должны доставить боеголовку?

— В Москву.

— В Москву? — недоверчиво переспросил подполковник. — Почему же в таком случае она сейчас в Астрахани?

— След путали. Если по прямой, то вы уже давно бы нас за холку взяли.

— Верно, — согласился с Гадаевым Бородин. Прямое кратчайшее расстояние между двумя точками только в геометрии, в жизни, а особенно при проведении специальных операций, прямолинейность граничит с примитивизмом.

— Что означает "вайнах"? — Подполковник не забыл о реакции чеченца, услышавшего старинное название горского народа.

— Проект по захвату ядерного заряда с БЖРК, — едва слышно прошептал Али, и из его носа тонкой струйкой побежала густая темная кровь.

— Как из Астрахани должны транспортировать заряд?

— В рефрижераторном вагоне с рыбой. Только сперва предстоит код детонатора расшифровать.

— Кто будет расшифровывать?

— Имрам вышел на какого-то доцента из новосибирского Академгородка. — Говорить Гадаев уже не мог, судороги усилились, его тело выкручивала немыслимая боль. Али намертво вцепился пальцами в обивку пола. — До… — но закончить слово не успел. Он неожиданно выгнулся, как гимнаст, вставший на "мостик" и, дернувшись в последний раз, затих. Подскочивший к задержанному охранник хладнокровно сказал: — Мертвый, не дышит. — Его ладонь опустилась на шею Али. — И пульса нет.

— Врача надо вызвать, — тихо произнес ошеломленный Иван Филипенко.

— Да, — согласился подполковник. — Пусть констатируют смерть задержанного.

Круто развернувшись к двери, Бородин строго взглянул на старшего лейтенанта:

— Внутренняя служба СИЗО сама справится, а у нас полно дел. И первое — рапорт закончить, ну, а потом на доклад к большому начальству.

Речной сухогруз "Емельян Пугачев" стоял пришвартованный к дальнему причалу, подъезд к которому прикрывали два остромордых БТР-70, нацелившие жерла крупнокалиберных пулеметов на порт. Само судно, мягко покачиваясь на воде, было облеплено черными фигурками морских пехотинцев. Разведотдел Каспийской флотилии сработал профессионально и, главное, оперативно. Едва получили шифровку из Оренбурга под аббревиатурой ГРУ, сразу же по тревоге была поднята рота спецназа морской пехоты. Часть роты была погружена на бронетранспортеры и через порт подъехала к причалу, отрезав подходы к судну с земли. С моря на катерах подошли остальные морские пехотинцы. Никто из экипажа не оказал никакого сопротивления, судно было захвачено в считанные минуты.

Начальник флотской разведки встречал полковника Радимцева на аэродроме истребителей прикрытия.

Едва приземлился четырехмоторный транспортный "Ан-12" ПБ, как к нему подъехала черная "Волга", из которой выбрался моложавый флотский офицер с погонами капитана первого ранга.

Встреча двух военных разведчиков прошла без особого церемониала. После короткого рукопожатия и представлений моряк коротко произнес:

— "Пугачев" мы захватили, но опоздали.

— Что это значит? — Мышцы на скулах полковника Радимцева напряглись.

— К тому времени "Хаммер" с "Емельяна Пугачева" перегрузили на СКС-1717, туда же перешли сопровождающие лица. Когда спецназ захватил сухогруз, сейнер уже два часа как находился в нейтральных водах, а там мы бессильны.

— Кто разрешил транспортировать внедорожник на рыболовецком сейнере? — прошипел полковник.

— СКС-1717 оформлен как транспортное судно, сейчас многие перепрофилировались из-за квот на рыбную ловлю, — капитан первого ранга говорил конкретно, чувствовалось, что в этой проблеме он разобрался обстоятельно.

— Куда направляется сейнер и какой груз по документам?

— В Иран, порт приписки Бендере-Экзели, груз — двадцать тонн свинца, "Хаммер" как металлолом.

Ясно, — кивнул сибиряк. — Значит, так, "особому отделу" взять за хобот таможенников и погранцов, выпустивших это корыто в море. Колоть до самой жопы, выявить все их связи.

— Не круто ли завариваете кашу, товарищ полковник? — моряк удивленно посмотрел на Радимцева.

Тот ничего не ответил, лишь вытащил из кителя сложенный вчетверо листок с подписью Президента.

— А так?

— Ясно, — растерянно пробормотал капитан первого ранга, вытянувшись перед всесильным документом. — Сейчас же и начнем.

Больше поговорить двум офицерам не удалось, из чрева самолета выбежал заместитель Радимцева.

— Товарищ полковник, — еще на ходу затараторил майор, — радиограмма. Срочно вызывают в Москву. Сейчас борт заправят и летим.

— Конечно, — кивнул Радимцев. Все радиопереговоры дублировало ГРУ, и там уже были осведомлены об уходе в нейтральные воды сейнера с ядерной боеголовкой. Теперь следовало прибыть на ковер начальства для неминуемой выволочки.

Разрезая мрак ночи, сейнер то глубоко врезался острым носом в набежавшую волну, и пенящаяся морская вода продолжала свой бег уже по деревянному настилу палубы, то взмывал вверх, высоко задирая нос судна.

Обычно в это время года Каспий миролюбив, но иногда и на него накатывает раздражение. И тогда гладкая вода вздыбливается непокорными волнами, верхушки которых кучерявятся белоснежной пеной, и море в такое время напоминает бороду рассвирепевшего Нептуна. Но такие шторма в летний период недолгие, побуянит старик Каспий день, ночь, глядишь, к утру снова на море тишь да гладь, лишь на берегу ковер из изумрудных водорослей, напоминающий о недавнем шторме.

Имрама Магамедова качка нисколько не беспокоила. Он вырос на берегу моря (правда, это было не Каспийское, а Черное), долгое время, когда еще не был таким толстым, его увлечением был парусный спорт. Так что бурлящая за бортом вода была его родной стихией.

Взглянув на висящий напротив циферблат большого хронометра, Имрам потянулся и спустил ноги с койки. До назначенного времени оставалось сорок минут, по сути, нужды в нем не было, но бывший милиционер еще с лейтенантских времен помнил заповедь: "Для того, чтобы быть уверенным, нужно знать наверняка". Поэтому Имрам Магамедов и поднялся, взял со стола пачку сигарет, вытащил одну, закурил. Докурив сигарету едва до середины, затушил ее о дно тяжелой бронзовой пепельницы и снял с вешалки длинную куртку из прорезиненной ткани. Для того, чтобы застегнуть все пуговицы пришлось втянуть шарообразный живот. Потом предусмотрительно накинул на голову капюшон и только после этого вышел из каюты. Прежде чем выбраться на палубу, Имраму пришлось пройти по узкому коридору под аккомпанемент стонов своих людей. Боевики, сопровождавшие груз, в отличие от Магамедова, были сугубо сухопутными людьми и от качки сильно страдали. Пройдя весь коридор, толстяк наконец нащупал металлические поручни лестницы, ведущей наверх, и, крепко ухватившись за них, стал быстро взбираться. Едва его правая нога ступила на последнюю ступеньку, рука уже нащупала ручку металлической переборки и потянула ее вниз. Стальная дверь переборки распахнулась настежь.

В ту же секунду в ушах на разные лады засвистели порывы ветра, а по лицу безжалостно хлестнули острые, как осколки стекла, холодные брызги, на губах появился вкус морской соли. Имрам Магамедов громко захохотал, он будто бросал вызов взбунтовавшейся природе. Ему было хорошо, как когда-то в годы далекой молодости.

Вдоволь надышавшись морским ветром, чеченец направился в капитанскую рубку, крепко держась правой рукой за поручень.

— Ну, как наши дела? — ввалившись на капитанский мостик, обратился Магамедов к капитану.

Высокий, смуглолицый, с большим горбатым носом, капитан-азербайджанец резко обернулся и непроизвольно состроил недовольную гримасу, но заговорил вполне миролюбиво.

— Идем точно по курсу. Минут через пятнадцать будем в точке рандеву. — И, немного помолчав, добавил: — Только вот как пойдут дальше наши дела при таком волнении, трудно сказать. Тем более в такую темень.

В голосе капитана бодрости заметно поубавилось, но Имрам не обратил на это внимания и одобрительно похлопал моряка по плечу:

— Ничего, Аллах милостив, с его помощью как-то управимся.

Азербайджанец был не только бывалым мореходом, но и опытным контрабандистом и хорошо знал, что в случае согласия на условия рейса и получения оплаты, считай, душу заложил заказчику и должен все ранее обговоренное выполнить. В противном случае родственникам нечего будет хоронить.

Неожиданно густой черный мрак штормовой ночи разрезал желтый луч корабельного прожектора.

— А вот и комитет по встрече дорогих гостей, — радостно оскалился матрос-рулевой, обнажив длинные желтые зубы.

— Включайте дополнительные габаритные огни, — приказал Имрам Магамедов, совершенно выпустив из вида, что на сейнере он всего лишь пассажир, сопровождающий перевозимый груз.

Капитан не стал ему возражать и, щелкнув тумблером освещения, дал матросу команду:

— Право руля, держать курс на прожектор:

Вскоре стал виден силуэт встречающего судна, это был такой же сейнер, даже под таким же номером — 1717. Только флаги оказались разными, один шел под российским триколором, другой под зеленым флагом Азербайджана. Но так было временно…

Суда шли параллельными курсами, постепенно сближаясь. Наконец, когда расстояние между сейнерами составило несколько метров, капитан нажал кнопку экстренного вызова команды. Внутренность судна пронзил визг сирены. Через минуту на правый борт палубы выбрались четверо матросов. Все они хорошо знали свои действия. Сперва за борт полетели привязанные толстыми веревками старые автомобильные покрышки, они должны были предохранить борта сейнеров во время швартовки, потом матросы выставили неширокий деревянный трап. Теперь все было готово к швартовке.

Капитан включил связь с машинным отделением и отдал приказ:

— Стоп машина. Лечь в дрейф. — Затем, взяв прорезиненный портфель с судовым журналом и другими документами, больше не говоря ни слова, направился к выходу.

В иллюминатор капитанской рубки Имрам Магамедов наблюдал, как сейнеры, подобно норовистым коням, подрагивали на волнующейся воде. Через переброшенный между бортами трап на сейнер перебрались двое мужчин в длинных плащах-дождевиках, после этого капитан перешел на соседнее судно. Швартовка закончилась.

Прибывшие гости быстро поднялись по лестнице на капитанский мостик. Один из них, невысокий широкоплечий здоровяк с полным ртом золотых зубов, оказался капитаном, второй, сопровождавший его, — Руслан Курбаев. Двое чеченцев радушно обнялись.

— А где Гадюка, спит? — после традиционных приветствий спросил Руслан.

Имрам отрицательно покачал головой.

— Он еще в Волгограде сошел на берег и направился в Москву.

— Зачем? — удивился Курбаев.

Это не было предусмотрено разработанным планом. Никто, кроме посвященных, не знал о происходящем. Удар должен быть внезапным, и поэтому было решено отдать на заклание проживавших в столице чеченцев. Теперь же тайна "Проекта "Вайнах" оказалась под угрозой. Но, с другой стороны, уже все необходимые компоненты собраны и находятся в руках чеченцев. Сам же Али Гадаев, который нужен был для связи с московской диаспорой и, главное, с ее криминальным ответвлением, знал лишь незначительную часть проекта и ничего путного сообщить не мог.

— Здесь тесно, — произнес Имрам, выразительно взглянув на собеседника. — Идем в мою каюту.

— Идем, — сразу согласился Курбаев.

Мужчины снова выбрались под завывающий соленый ветер. Небосвод к этому времени стал сереть, видимость позволяла наблюдать за соседним судном. Сейнеры, отдалившись друг от друга, стали описывать циркуляцию, один взял курс к берегам Ирана, и на мачту поднялся трехцветный стяг России. Второй повернул в сторону Баку, и на перекрестии мачты заплескался флаг Азербайджана.

Глядя вслед удаляющемуся сейнеру, Имрам Магамедов наконец поверил в успех задуманного.

"Все-таки Аллах за нас, он нас любит", — с умилением подумал толстяк и почувствовал, как в груди учащенно забилось сердце.

Транспортный четырехмоторный "Ан-12" ПБ приземлился на Чкаловском аэродроме, откуда прилетевшего Радимцева встречающий офицер отвез на черном "Мерседесе".

Конечно, полковнику импонировала езда по ночной столице под пугающие запоздавших прохожих и редких автомобилистов всполохи синих вспышек. Но он на подобные мелочи не слишком реагировал, сосредоточившись на главном. А вот это главное было неутешительным. Военным разведчикам удалось отыскать среди множества ложных следов один-единственный настоящий след, и даже почти настигнуть похитителей… но "почти" в разведке не считается. Тут или пан, или пропал, в данном случае "пропал". Террористам удалось вывезти боеголовку за пределы России.

По сути, это его, полковника Радимцева, поражение, он получил в свои руки все необходимое (от опытных следователей, оперов, экспертов, группы захвата до "ксивы", подписанной самим Президентом). Но оказанного доверия не оправдал, а за это спросят по самому большому счету.

"Мерседес" въехал во внутренний двор здания Генерального штаба. Это обстоятельство немного обескуражило Сергея Николаевича. Обычно он отчитывался в ГРУ, где находилось его непосредственное начальство. Но тут же военный разведчик сообразил — произошедшее ЧП ограждено частоколом "гостайны", а в этом случае все способы хороши, лишь бы "заклятые друзья" не узнали о происходящем и не раструбили по всему свету, обвинив Россию в невозможности надежно сохранять ядерный арсенал. Это уже попахивает санкциями ООН, а накануне президентских выборов об этом и вовсе говорить не хотелось.

— Прошу вас следовать за мной, — открыв дверцу "Мерседеса", бесстрастным тоном произнес встретивший Радимцева капитан.

Полковник послушно выбрался из комфортабельного "немца" и направился вслед за офицером. Они вошли в один из подъездов особняка Генштаба, капитан предъявил сидящему за стойкой прапорщику свое удостоверение, после чего Радимцев показал свое. Дежурный сверился со списком допуска, вынесенным на экран дисплея, и коротко сказал:

— Проходите.

Далеко идти не пришлось, капитан, как опытный проводник, шел твердым уверенным шагом. Свернув за угол, он остановился перед шахтой лифта, который, как догадался Радимцев, был не совсем обычным. Сопровождавший его офицер вытащил из внутреннего кармана магнитную пластиковую карточку и вставил ее в прорезь под кнопкой вызова. Только после этого вспыхнул зеленый экран, и табло известило о том, что лифт пришел в движение. В следующую секунду пластиковые створки лифта бесшумно отошли в стороны, открывая вход в освещенную кабину. К удивлению Радимцева, кабина оказалась немногим меньше обычного грузового лифта в стандартных домах, правда, панель номеров этажей отсутствовала. А была лишь одна кнопка, что свидетельствовало о единственной точке назначения.

Капитан вложил магнитную карточку в карман кителя и нажал кнопку. Входные створки бесшумно сомкнулись, и кабина лифта пришла в движение. Несмотря на плавный ход, Сергей Николаевич все же определил направление, лифт опускался.

Когда створки лифта вновь распахнулись, офицерам еще раз пришлось предъявить свои документы. И снова дежурный прапорщик сверился со списком, после чего утвердительно кивнул и пропустил посетителей внутрь, в широкий коридор с низким потолком. Лампы дневного света, установленные в специальные "утопленные" в потолок светильники, освещали пространство ровным матовым светом.

Через двести метров коридор под прямым углом поворачивал влево. Радимцев знал, что такие зигзаги используют во всем мире при строительстве бункеров особой важности. В случае попадания авиабомбы в такой коридор резкий поворот должен был остановить смертоносную ударную волну.

Через несколько минут офицеры вышли на небольшую железнодорожную станцию, отделанную красным мрамором, отдаленно напоминающую станцию метро, только меньше размером и без соответствующих помпезных изысков.

"Одна из веток правительственного метро", — догадался Сергей Николаевич. Военному разведчику ни разу не доводилось здесь бывать, хотя существование правительственного метрополитена уже с десяток лет ни для кого не являлось тайной. Дорогая игрушка, построенная еще во времена Отца всех народов, позволяла руководителям страны, министрам, а также большим военным начальникам передвигаться по городу, в то же время не будоража слухи среди своих граждан и фантазию недругов.

Наконец появился вагон, он был в единственном числе. Серебристая рифленая капсула из-за отсутствия окон казалась стальным монолитом, мягко катящимся по рельсам.

"Новая версия загадки "без окон, без дверей", — усмехнулся про себя полковник, с интересом разглядывая фантастическую капсулу. Впрочем, в отсутствии окон ничего удивительного не было, линия правительственного метро проходила гораздо глубже гражданского метрополитена и нигде не выходила на поверхность. Так что рассматривать за окнами было нечего. Даже для машиниста не было необходимости в окнах, потому что подобные вагоны не управлялись человеком, бегая по заранее установленной программе. На всякий случай имелась курсовая камера для диспетчера. Но вот отсутствие дверей привело в замешательство военного разведчика, который за долгие годы службы насмотрелся на множество моделей перспективной техники. И даже считал себя в какой-то мере экспертом в этой области.

Наконец капсула остановилась перед ожидающими офицерами, в центре вагона с тихим шипением разъехалась стена, образовав полутораметровый проход. Внутри горело яркое освещение, стояло с полсотни мягких кресел, возле некоторых были вмонтированы небольшие столики. Все обустроено с учетом контингента, при необходимости на столике можно было разложить документы, еще раз свериться, что-то исправить.

Сопровождающий Радимцева капитан занял место рядом с дверью, полковник опустился в соседнее кресло и негромко спросил:

— Едем в ГРУ?

— Нет, — ответил капитан.

— А куда? — настойчиво спросил Сергей Николаевич, в конце концов он имел полное право это знать.

— В Институт стратегических исследований, — после короткого раздумья ответил сопровождающий. Заметив недоумение на лице полковника, добавил: — Там сейчас размещается "Комитет информации".

— Ясно, — кивнул Радимцев, мгновенно сообразив, что "Комитет информации" — недавно созданный аппарат, который занимается поиском похищенного ядерного боеприпаса. А он со своей оперативно-следственной бригадой и приданной группой захвата всего лишь винтик в сложном механизме.

Двери-створки с тихим шипением сомкнулись, и вагон плавно тронулся с места. Ехать пришлось около сорока минут. Сразу по прибытии сопровождающий капитан передал Сергея Николаевича другому офицеру, подполковнику, невысокому рыхлому толстяку с большими очками на красном лице. Тот, мельком взглянув на Радимцева, тихо произнес:

— Следуйте за мной.

И снова потянулись длинные коридоры, кривые переходы. Наконец подполковник остановился возле невзрачной темно-коричневой двери, на которой отсутствовала табличка с номером, открыл замок своим ключом и пропустил Сергея Николаевича внутрь.

Помещение было прямоугольной формы, похоже на большой пенал, из обстановки тут находился лишь письменный стол с портативным компьютером и высокое офисное кресло.

— Товарищ полковник, вам необходимо составить подробный рапорт о проведенном расследовании, — быстро заговорил подполковник. Немного помолчав в ожидании встречного вопроса, сам спросил: — Вам хватит двух часов?

— Вполне, — кивнул Радимцев и, показав небольшую кожаную папку, с которой он пересек пол-Москвы, добавил: — Здесь вся необходимая информация.

— Хорошо. — Подполковник, больше ничего не говоря, покинул помещение.

Появился он, как и обещал, ровно через два часа и коротко спросил:

— Готово?

— Конечно. — Сергей Николаевич поднялся из-за стола, держа в руке стопку свежеотпечатанных листов.

— Прошу за мной.

Снова коридоры, повороты, лестницы. Как успел определить полковник, они поднялись на два уровня, но все еще оставались под землей.

— Проходите сюда, — подполковник указал на двойную полированную дверь.

Военный разведчик заметил в глазах сопровождающего тень сожаления. В сущности, не военный человек, клерк института, закрепленного за Генштабом, он не мог скрывать свои эмоции. Полковник едва заметно благодарно кивнул толстяку и, широко распахнув дверь, решительно шагнул внутрь.

Просторный кабинет с обычной мебелью, несколько книжных шкафов, в центре длинный полированный Т-образный стол, два десятка кресел, перед ними блокноты и обычные шариковые ручки. Ничего лишнего, ни привычного фикуса в кадке, ни государственного флага в углу, ни портрета Президента или кого-то из исторических личностей.

Радимцев почему-то сразу решил, что это рабочий кабинет секретной службы. Здесь никогда не появятся любопытные журналисты, члены "дружественных" и не менее любопытных зарубежных делегаций. В этом помещении работали секретоносители, защищающие внешнюю политику государства, и ничто лишнее не должно отвлекать их внимание.

Войдя в кабинет, Радимцев сразу же увидел сидящего в центре стола генерала Журавлева, напротив него расположился моложавый подполковник.

— Разрешите войти, товарищ генерал-лейтенант? — с порога спросил полковник.

— Проходи, садись, — кивнул Журавлев на свободное кресло рядом с незнакомым Радимцеву офицером. Полковник занял предложенное место, успев разглядеть на рукаве соседа шеврон с эмблемой госбезопасности.

— Итак, я слушаю вас, подполковник, — генерал посмотрел на чекиста.

Подполковник привстал над своим креслом и заговорил. Сергей Николаевич внимательно вслушивался в слова сотрудника госбезопасности, понимая, что генерал не зря собрал их вместе. Вскоре догадка военного разведчика получила подтверждение. Бородин со своей оперативно-следственной бригадой вел расследование похищения боеголовки отсюда, из Москвы, потроша диспетчерскую службу РВСН, отвечающую за маршруты БЖРК, потом "колол" чеченскую диаспору. И, судя по его словам, кое в чем преуспел.

— Почему умер Али Гадаев? — прервал подполковника Журавлев.

— Мы ему вкололи барбитурат, — признался Бородин.

Дождались начала ломки, устроили допрос, но сердце не выдержало наркодефицита. Произошел разрыв левого мешочка.

— А иначе нельзя было? — зло спросил генерал.

— Ничего другого нельзя было применить. Али Гадаев — вор в законе, сами знаете, как достается воровская корона. Здоровье свое оставил по зонам и тюрьмам, к тому же наркоман в последней стадии. К такому типу трудно подступиться с допросом. Физическое воздействие исключалось, пара хороших ударов — и Гадюка отошел бы в лучший из миров. Та же история с психотропными препаратами: нормальная доза его бы не взяла, а увеличить — все равно что сделать ему одолжение в виде золотого укола.

— Заговорил ли? — в голосе генерал-лейтенанта проскользнули нотки недоверия.

— В том состоянии он мог говорить только правду. Психика наркомана устроена по-другому, чем у нормального человека. В момент сильной ломки они готовы на все ради дозы, а барбитурат увеличивает чувство наркозависимости в десятки раз. Тут не сильно забалуешь, тем более слова Гадюки подтверждаются фактом приезда в Москву, чтобы забрать свою гражданскую жену и сына. Кроме того, при нем был обнаружен паспорт гражданина Пакистана и в "Шереметьево" заказаны билеты до Риги. Я думаю, оттуда он собирался пробраться в Пакистан.

— Н-да, — Андрей Андреевич Журавлев задумчиво постучал пальцами по листам с рапортом Радимцева.

— Не мог он перед смертью врать, — попытался еще раз защитить свою точку зрения Бородин.

— История, молодой человек, знает достаточно примеров, когда агентов специально засылали в стан врага под видом перебежчиков. Те, конечно, заряжали супостату "дезу", которая соответствовала их разведданным. И, как положено при сомнениях, "перебежчиков" отдавали палачам для беседы. Те умели развязывать языки, но "перебежчики" упорно держались своей версии и умирали под пытками. Это как нельзя лучше подтверждало правдивость их слов. В результате противник делал то, что от него было необходимо, и конкретно получал по соплям, — генерал-лейтенант говорил тихо, размеренно, как школьный учитель. — Мы в нашем положении не имеем права подставляться. — Журавлев перевел взгляд на полковника Радимцева: — Судя по вашему рапорту, Сергей Николаевич, вы уверены, что боеголовку чеченцы отправили через Каспий в Иран?

Бородин, сообразив, что беседа с ним подошла к концу, сел. Поднялся полковник Радимцев.

— Не совсем, товарищ генерал. В рапорте указаны все действия при расследовании похищения, и в конце результат — "Хаммер", в кузове которого от Сибири до Астрахани находилась боеголовка, был погружен на СКС, который сразу же вышел в море и направился в Иран.

— А это разве не является подтверждением? — тут же последовая вполне логический вопрос.

— Слишком много было финтов, фальшивых маневров. Все эти действия мы разбирали, досконально изучили каждый шаг террористов, — продолжил Сергей Николаевич. — Если бы они хотели отправить боеголовку за рубеж, это легче всего было сделать, когда она еще была на Алтае. Рукой подать до Казахстана, а оттуда на самолете хоть куда ее вези, в тот же Иран. А они пол-России пропетляли, чтобы потом отплыть морем в Иран. Очередной финт.

— Это всего лишь слова, — не поддержал полковника генерал Журавлев. — Конкретно как-то ваши слова можно подкрепить действиями?

— Так точно, — вытянулся Радимцев и тут же стал перечислять: — Первое, это взять за холку погранцов и таможенников Астраханского порта и начать их колоть. Действительно "Хаммер" был погружен на СКС или его каким-то образом вывезли из порта? И сейчас в Астрахани боеголовку пытаются привести в боевое положение на какой-нибудь конспиративной квартире. Наша бригада сама бы занялась этим расследованием, но вызвали в Москву. Пришлось перепоручить разведотделу Каспийской флотилии…

Генерал-лейтенант Журавлев был уже в курсе этой инициативы полковника, козырявшего в Астраханском порту документом за подписью Президента. Получив от вышестоящего начальства команду "фас", флотские разведчики взялись за это дело. Арестовали таможенников и пограничников прямо в порту на рабочих местах, дома (тех, кто уже сменился), бросали в прожорливые чрева "бэтээров" и увозили. Грандиозная гауптвахта в мгновение ока превратилась в СМЕРШ сороковых годов, где все задержанные без разбора были подвергнуты интенсивному допросу. Все, кто имел отношение к СКС-1717, в один голос подтверждали — "Хаммер", сам загруженный под завязку (рессоры просели), был перегружен с теплохода "Емельян Пугачев" на сейнер.

Все это генерал знал еще в то время, когда "Ан-12" с разведчиками Сибирского военного округа заходил на посадку.

— Второе, — продолжал полковник Радимцев. — Необходимо задействовать агентуру в Иране, будут ли там выгружать "Хаммер", и при помощи детекторов проверить на наличие излучения. Ну а если обнаружат… — Сергей Николаевич развел руками, дескать, и спорить не о чем. Но по глазам полковника генерал понял: тот уверен в противоположном.

Подобная мысль пришла в голову Журавлеву час назад, и, несмотря на позднюю ночь, он позвонил своему другу, первому заместителю директора СВР генерал-лейтенанту Прокопенко. Старый разведчик еще не спал и сразу же снял трубку.

— Здорово, Андрей Андреевич, — ответил Прокопенко и добавил: — Знаю, что звонишь не просто так, поэтому обойдемся без реверансов. Говори, какая помощь нужна?

Телефон высшего командного состава СВР, как и руководства ГРУ, был защищен от прослушки, поэтому говорить можно было открытым текстом. В течение пяти минут Журавлев изложил Прокопенко суть своей просьбы. Артур Васильевич мог, конечно, поинтересоваться, почему самой военной разведке не задействовать свою резидентуру, но вместо претензий к коллеге генерал пообещал:

— Хорошо, Андрей, я сейчас же задействую "Сирену".

На том оба генерала расстались. Теперь же, слушая Радимцева, Журавлев отметил — полковник думает так же.