Проект «Вайнах» Стрельцов Иван
Вскоре пространство возле причала опустело, рефрижератор укатил восвояси, докеры разбежались, даже портовый кран развернул стрелу в противоположную сторону.
Вскоре по трапу на борт теплохода поднялись десять боевиков во главе с Имрамом Магамедовым и Али Гадаевым. Гостей встретил капитан, все было давно оговорено, поэтому без особого церемониала приезжих разместили по подготовленным каютам. Только двое боевиков никуда не пошли, они остались стоять у трапа, держа руки под полами ветровок, где было спрятано оружие.
С первыми лучами солнца жизнь на судне закипела. Матросы отдали швартовы, "Емельян Пугачев" тяжело отвалил от причала, натужно работая винтами, и двинулся по Волге, выбираясь из узкого фарватера порта на большую воду.
Всякая работа приносит свои плоды, не важно, созидание это или разрушение. И чем интенсивнее работа, тем впечатлительней результат.
Задействовав все возможности, вплоть до личных связей, оперативная группа полковника Радимцева все-таки смогла выйти на след беглецов. Разыскиваемый "Икарус", как и предполагал военный разведчик, не пересек границы с Китаем, а наоборот, двигался в противоположную сторону, в направлении Центральной России.
Теперь оперативники уже не отслеживали террористов по остывающим следам, а дышали им в затылок.
Прикомандированные бойцы "Альфы" были готовы в любой момент выйти на перехват и обезвреживание.
Чтобы не привлекать к себе лишнее внимание, оперативная группа работала на Южном Урале под "крышей" Генеральной прокуратуры. Местная прокуратура и УВД использовались втемную, не понимая, отчего такое пристальное внимание к "челночному" автобусу.
Небольшой особняк на окраине города разведчики использовали как пункт управления всей операцией. На втором этаже просторная гостиная была заставлена различной электронной аппаратурой, с десяток мониторов выстроились в ряд. Вся обстановка напоминала рубку боевого корабля в момент тревоги. Операторы отслеживали движение автобуса, как ход вражеской торпеды.
Сергей Николаевич Радимцев сидел за рабочим столом, на экран его монитора была выведена вся поступающая информация, и теперь полковнику следовало решить, как поступить с этой информацией: отслеживать и дальше движение мегатонной смерти или отдать приказ на нейтрализацию автобуса с боеголовкой.
Полковник развернулся в кресле, слева от него сидел капитан Новодворский. Лицо у антитерра было сосредоточенное, он неустанно следил за мониторами, стараясь ничего не упустить из виду.
— Они идут на Оренбург, этого допустить нельзя, — как будто прочитав вопрос полковника, произнес альфовец.
— Как думаешь проводить задержание? — спросил Радимцев, в упор глядя на капитана.
— Семь человек в автобусе. Они, конечно, напряжены и готовы в любой момент открыть огонь, поэтому обойдемся милицейской проверкой на дороге. В наше время вещь довольно обычная.
— Что нужно для маскарада?
— Три-четыре толковых мента и пара "канареек", для полноты картины, ну и форма для меня, — закончил перечислять необходимое Новодворский.
— За всем этим дело не станет. Тогда по коням.
— Слышь, Бугай, менты опять дорогу перекрыли, — повернулся назад курносый битюг с плутовской рожей, сидящий за рулем "Икаруса".
— Черт, — выругался бригадир, вскакивая со своего места и почти бегом направляясь к водительской кабине.
Дорогу преграждали стоявшие поперек две ярко-желтые машины с синими мигалками. Вездеход "УАЗ" и микроавтобус "РАФ". Возле машин находилось пятеро милиционеров. Четверо в ядовито-зеленых касках и тяжелых армейских бронежилетах, с укороченными автоматами на плече. Пятый — огромного роста широкоплечий гигант с погонами старшего лейтенанта и в фуражке с высокой тульей, под которой гнездился золотой двуглавый орел.
Верзила встал посреди дороги и, широко расставив ноги, выставил перед собой раскрытую ладонь, приказывая автобусу остановиться.
— Тормози, — велел водителю Бугай. Повернув голову в салон, где сидели его боевики, он громко добавил: — Приготовьте волыны и ждите, если что, я кину "маяк"… Тогда всех мочить.
Хотя Бугай и отдал приказ "если что… всех мочить", в глубине души он надеялся, что до этого не дойдет, потому что понятия не имел, где прятать трупы милиционеров и куда бежать, если вокруг степь. В общем, понадеялся на русское авось…
Фыркнув тормозами. "Икарус" остановился рядом с милиционером. С шипением открылась дверь, и наружу выглянул руководитель экспедиции.
— Старший лейтенант Петренко. — поднеся руку к козырьку, с южно-украинским акцентом представился милиционер.
— А в чем, собственно, дело, командир? — скалясь, спросил Бугай.
— С зоны сбежала группа заключенных, вот проверяем транспорт, — ответил милиционер. — Так что подготовьте документы и приступим к осмотру.
— Документы в порядке. Мы обычные "челноки", возим от китаез барахло, а у себя продаем. У нас все чисто, командир, — с жаром принялся доказывать Бугай, демонстрируя пачку паспортов.
Старший лейтенант, взяв паспорта, забрался в салон автобуса и, раскрыв первый, громко объявил:
— Так, приступаем к сличению, — после чего двинулся по салону. — Так, Петров… Иванов… Козлов, ага, точно Козлов… дальше Сидоров.
— Так, документы в порядке, — удовлетворенно проговорил милиционер, стоя посреди салона, и вернул паспорта старшему. — Теперь приступим к осмотру самого транспорта.
— Какой осмотр? Командир, я же сказал, мы — челночники, везем барахло, весь товар уложен аккуратно. Так что, разбирать, а потом до ночи опять укладывать? — раболепно улыбаясь, бубнил Бугай, протягивая старшему лейтенанту стодолларовую банкноту.
— Не понял, — глядя на деньги, удивленно спросил милиционер. — Где у вас груз?
— Ты че, начальник, жить не хочешь? — раздался за спиной старшего лейтенанта голос одного из "челноков", но милиционер даже ухом не повел, как будто не слышал угрозы.
— Так как насчет осмотра груза?
— Ну ты даешь, командир, — оскалился в кривой ухмылке Бугай и достал из нагрудного кармана джинсовой рубахи еще несколько грязно-зеленых купюр. — Вот тебе еще денежка, командир. Иди и не гневи бога. — И для убедительности вытащил из-за спины черный длинноствольный "ТТ".
Милиционер внимательно следил за губами бригадира, создавалось впечатление, что он не слышит, а читает по губам.
— Я плохо слышу после Чечни, — глядя на выставленное оружие, спокойно проговорил милиционер.
— Ну и что? Так ты понял, сердешный? — еще шире оскалился Бугай. — Бери "бабки" на лечение, если не хочешь, чтобы они пошли тебе на похороны. Ясно?
— Ясно, — кивнул старший лейтенант и тут же вместо того, чтобы взять деньги, сунул руку в карман брюк, извлек наружу рубчатое тело "лимонки" и молниеносно выдернул чеку.
— Ты че, урод, сдурел! — истерично выкрикнул кто-то из братков. Сгрудившиеся вокруг гиганта бандюки стремительно отпрянули от милиционера.
— Да он же контуженый, — еще чей-то голос сорвался на фальцет, и, как бы в подтверждение этих слов, милиционер подбросил вверх гранату, а сам рыбкой сиганул под спаренные боковые кресла.
Оглушительно громыхнул взрыв, рассыпая по салону полсотни осколков. В следующую секунду через выбитые оконные проемы в автобус ворвались бойцы "Альфы".
Полковник Радимцев смотрел на хромающего капитана Новодворского. Форменный милицейский китель лопнул на спине, выставив на обозрение сине-белую тельняшку. Но ничего этого Валерий не замечал, по очереди ковыряясь пальцами то в левом, то в правом ухе.
— Что это такое? — спросил полковник, глядя на разноцветные кусочки, похожие на обычную замазку.
— Финское средство для стрельбы в закрытом помещении, глушит звук в десятки раз, — пояснил командир группы антитеррора. — Если бы не этот "пластилин", неприятно было бы после взрыва.
— Взрыва? — переспросил Сергей Николаевич, наблюдая, как из раскуроченного "Икаруса" "альфовцы" вытаскивали оглушенных бандюков с завернутыми за спину рук¬ми. — Кстати, а чем ты их так шуганул?
— Чем? — усмехнулся Валерий и тут же крикнул: — Катеринчук, ко мне!
От группы спецназовцев отделился боец в черном спецкомбинезоне, титановом шлеме "Сфера". Висевший на плече пистолет-пулемет "кипарис" казался игрушкой.
— Товарищ капитан, — козырнул боец, подбежав к Новодворскому. При полковнике, да еще из другого ведомства, следовало соблюдать букву устава.
— Покажи "ананас", — скомандовал капитан.
Боец расстегнул поясной подсумок и вытащил "лимонку".
— "Ф-1"? Да вы с ума сошли, циркачи, — испуганно проговорил полковник.
Военный разведчик многое на своем веку повидал. Но использовать гранату с разлетом осколков двести метров возле ядерного боеприпаса — это уже не пижонство, иногда страдают сорвиголовы, привыкшие рисковать жизнью. Это было самое настоящее безумие.
— Граната не боевая, — пояснил Валерий, беря из рук бойца ребристый шар и поднося его к лицу полковника. — Спецсредство, разработанное в НИИ МВД. Корпус из жесткой резины при взрыве дает полсотни нелетальных осколков. А внешнее сходство для психологического воздействия.
Четверых милиционеров отправили в оцепление, чтобы не мешали работе разведчиков, которые выдавали себя за прокурорских следаков.
К раскуроченному автобусу направились двое саперов с дозиметрами. Радиационный фон соответствовал ядерному боеприпасу.
В полусотне метров разведчики допрашивали братков. Шестеро бандюков стояли на коленях. Тонкая прочная леска стягивала запястья заломленных за спину и привязанных к ступням рук. И от всей этой конструкции тянулась петля, обвивавшая шею.
Пока разведчики работали с бригадиром на глазах у других братков. Работали жестко, как должны работать фронтовые разведчики в боевых условиях.
— Где груз? — Мощный удар в брюхо. — На кого работаешь? — Звонкая затрещина. — Куда направлялся автобус?
Удары сыпались на Бугая со всех сторон, а он не мог ни вздохнуть, ни пошевелиться, леска, как отточенный клинок, врезалась в тело. Терпеть больше не было сил и, не обращая внимания на своих пацанов, как стадо баранов жавшихся друг к другу в десяти метрах от места допроса, Бугай, обливаясь слезами, заговорил.
Через десять минут саперы вскрыли пол в задней части автобуса.
— Матерь Божья, — негромко произнес молодой офицер, облаченный в блестящий защитный комбинезон.
— Это не то, — уверенно сказал напарник, зрелый мужчина с плоским, как тарелка, лицом.
Под полом лежала похожая на большую рыбину, выкрашенная в стальной цвет, пузатая авиабомба, обложенная квадратными кусками пластита, от которых тянулись разноцветные провода к черному экрану таймера, где пульсировали цифры электронных часов.
Возле милицейского "рафика" собрались военные разведчики и "альфовцы". Оперативники докладывали начальнику группы, антитерры молча курили.
— Это не автобус, это дорожная торпеда, — докладывал старший сапер. — Внутри заложена ФАБ-1500 и тридцать килограммов тротила, часовая мина установлена на неизвлечение.
— Почему мина фонила, как боеголовка? — что-то быстро записывая в свой рабочий блокнот, спросил Радимцев.
— Возле бомбы лежат несколько рабочих блоков от рентгеновской установки, они и давали фон.
— Куда направлялся автобус? — поинтересовался полковник.
— В Ульяновск — поставить на автостоянку, — ответил старший опер, потирая ушибленные косточки кулака. — Мы сверились с картой, это возле расположения тридцать первой отдельной десантно-штурмовой бригады.
Оперативник замолчал. Над разгоряченным степным воздухом повисла тишина. Все собравшиеся были профессионалами и прекрасно понимали, что могло произойти, взорвись поблизости полуторатонная чушка.
— Значит, это всего лишь отвлекающий маневр. Балбесов бросили на "мясо", — определившись в происходящем, произнес Сергей Николаевич Радимцев. — У нас остается один выход, плясать от стенки. Возвращаемся на Алтай.
Зияд Хашаба и его бойцы из отряда "бессмертных" прибыли в Баку по отдельности, чтобы не привлекать внимания. Они поселились в загородном санатории на берегу Каспийского моря.
Прошло два дня с момента сбора всего отряда, когда в санаторий приехали представители встречающей стороны Руслан Курбаев и Турпал Габилов.
"Торопятся, значит, время поджимает", — отметил про себя Зияд, наблюдая, как из невзрачной бледно-лимонной "Волги" к нему направились двое чеченцев.
— Салам аллейкам, — первым поздоровался Турпал, обнимая турка. Бывший комсомолец был весьма коммуникабельным молодым человеком, еще с советских времен привык при встрече рассыпать обаятельные улыбки.
— Салам, — ответил турок, похлопывая Турпала по спине.
С Русланом они обменялись лишь светским рукопожатием. Еще несколько лет назад они были потенциальными врагами, готовыми до последней капли крови сражаться за великие идеи социализма и капитализма. Одна из великих идей рухнула, но на ее место встала другая — национальная идея. Правда, теперь она приобрела многоликие оттенки, любой нацмен мог спорить, а то и воевать за величие своих исторических корней.
— Что произошло с Хусейном Байрамовым? — неожиданно спросил Руслан Курбаев, глядя в упор на Зияда.
— Его машина сорвалась в пропасть, когда он возвращался в Стамбул, — спокойно проговорил Хашаба. Сделав секундную паузу, он добавил: — По мнению дорожной полиции, по-видимому, у Хусейна случился сердечный приступ.
Для коммандос подали два туристических автобуса "Мерседес" с затемненными тонированными стеклами. Угрюмые крепко сбитые смуглолицые мужчины не спеша размещались в салонах автобусов. Несмотря на яркую летнюю одежду; на туристов они мало походили, больше смахивали на парашютистов во время посадки в десантный самолет.
"Волга" первой выехала за ворота санатория, следом двинулись плоскомордые "Мерседесы".
Зияд Хашаба, сидя на заднем сиденье допотопного (по нынешним временам) автомобиля, непринужденно смотрел в окошко. Несмотря на новую государственность, повсюду были видны следы недавней советской жизни, хотя часто мелькала иностранная реклама. Дальше дорога шла в горы. Легковушка, рыча, взбиралась по ухабам грунтовой дороги.
Ехать пришлось долго, лишь к вечеру кавалькада достигла небольшой усадьбы у подножия горы.
Двухэтажный особняк с плоской крышей притулился к самой горе, вокруг него раскинулся большой сад, который окружала высокая каменная ограда. Массивные стальные ворота распахнулись, пропуская колонну внутрь.
Автобусы замерли, едва въехав на территорию усадьбы, "Волга" остановилась у дверей особняка. Первым из салона выбрался Турпал Габилов; бывший комсомолец щебетал, довольный удачным окончанием рейда. Последнее время, осознав происходящее, гражданский по натуре человек, он испытывал животный страх, размышляя о возможных последствиях.
Зияд Хашаба выбрался вслед за чеченцем; демонстративно зевнув, он повел головой, оглядывая усадьбу.
— Это наш главный пост внешней охраны, — угадав мысли турка, проговорил Турпал. Экс-майор ничего не ответил, слишком мало он видел, чтобы об охране и обороне объекта иметь хоть какое-то представление.
Трое мужчин, миновав главный вход, спустились в подземный гараж. Просторное темное помещение охраняли четверо чеченцев в полувоенной форме без знаков различия, обвешанные подсумками с боеприпасами и автоматами, оснащенными лодствольными гранатометами.
Трое остались стоять на месте, четвертый прошел в стеклянную кабину, похожую на гаишный "стакан". Усевшись в офисное кресло, чеченец стал манипулировать кнопками пульта управления. Верхний свет стал мигать, как обычно бывает при повышенной нагрузке. С шипением и скрипом отъехала задняя стенка гаража, обнажая проход. Широкая винтовая дорога тянулась вверх.
— Здесь легко проедет танк, не то что грузовик, — уловив взгляд турка, хвастливо проговорил Габилов.
— Мы что, на гору будем пешком подниматься? — спросил Зияд Хашаба.
— Нет, — вместо Турпала ответил Руслан Курбаев. — Здесь оборудован скоростной лифт.
Три часа потребовалось турецкому офицеру, чтобы ознакомиться с коммуникациями горной базы чеченцев. Все было устроено отлично.
— Очень хорошо, — наконец произнес Зияд, обращаясь к коменданту базы и ее строителю, полковнику Танарбиеву.
На похвалу Муса лишь презрительно хмыкнул, потом сказал:
— Сейчас лучше говорить о размещении охраны. Где вы думаете поставить своих людей? Внутри или снаружи?
Зияд Хашаба помнил полученные дома инструкции, поэтому на минуту изобразил задумчивость и ответил:
— Ваши люди лучше знают и внешние, и внутренние посты. Я так думаю, что моим бойцам лучше быть с ними для усиления. — Такое решение было наиболее оптимально, когда придет час "X", коммандос, распыленные среди боевиков, легко их вырежут.
— Пусть будет так, — подвел итог Муса Танарбиев.
— Н-да, — задумчиво проговорил подполковник Бородин, оглядывая роскошную обстановку в квартире покончившего с собой майора Принцева. — По нынешним временам офицеры так не барствуют. — Повернувшись к стоящему позади Филипенко, он спросил: — Где его жена работает?
Старший лейтенант, занимавшийся изучением досье покойного, заученно произнес:
— Элеонора Викторовна Принцева, в девичестве Костюк, шестидесятого года рождения, по окончании Минского пединститута вышла замуж и до сегодняшнего дня находится в статусе домохозяйки. В данное время на курорте.
Подполковник еще раз оглядел квартиру, заставленную дорогой импортной мебелью, теле- и радиоаппаратурой, обозрел картины в массивных золоченных рамах, яркие восточные ковры. — Денег вбухано столько, сразу сумму и не назовешь, — недовольно буркнул он, проведя ладонью по шелковистой поверхности кожаного дивана. — Выходит, покойный Валерий Леонидович был подпольным миллионером на манер бухгалтера Корейко. Вот только интересно, с чего это он смог так разбогатеть? Вроде бы не интендант с продовольственных складов, да и к особым секретам допуска не имел. "Скальпель", то бишь БЖРК, со времен горбачевской перестройки перестал быть тайной за семью печатями. Вопрос, откуда деньги?
Так как проникновение в квартиру покойного офицера в целях конспирации проводилось без соблюдения судебно-процессуальных норм, то есть не было ни участкового, ни жэковского слесаря, ни понятых, а посреди квартиры стояли двое чекистов-оперативников, то вопрос явно относился к напарнику.
— Думаю, надо провести тщательный обыск, — предложил Иван, бывший спецназовец мыслил по-боевому, прямолинейно по нынешним временам. И время, которое сейчас на вес золота, потеряем.
— Так что же делать? — не понял старший лейтенант.
— Не особо привлекая к себе внимания, попробуем опросить жильцов дома. Ты, Иван, давай вниз к старушкам, что обычно сидят у подъезда. Прикинься дальним родственником Принцева и выясни, что они за люди, эта пара. А заодно попытайся разузнать о последних семи-десяти днях. Может, кто его разыскивал, или приходили гости. Старушки, в отличие от старичков, которые только и знают, что рубиться целыми днями в домино, все видят и все знают. Только надо их расспросить правильно.
— Понял, — кивнул Филипенко.
— А я, пожалуй, займусь соседями. Может, кто из них чего видел.
Оба оперативника вышли из квартиры, не забыв запереть дверь на оба замка. Младший стал спускаться по лестнице, старший подошел к ближайшей двери.
Столица жила своей обычной жизнью, готовилась, как и вся страна, к президентским выборам, и об этом красноречиво говорили расклеенные плакаты с физиономиями кандидатов. Об этом напоминали громкоговорители агитационных машин, разъезжающих по улицам.
Несмотря на предвыборную суету, никто не забывал и о войне на Кавказе (вернее, о наведении конституционного порядка в мятежной Чечне). Поэтому въезды в столицу охраняли усиленные милицейские кордоны, состоящие не только из гаишников, но и бойцов ОМОНа. Неожиданно к ним добавились микроавтобусы "Газель" с зелеными надписями "Гринпис" и зелеными плакатами типа: "Экология — главная задача человечества".
— Чего не сделаешь ради подъема рейтинга, конечно, если есть шанс, что он поднимется, — шутили милиционеры, глядя на мужиков, дежуривших в микроавтобусах.
А мужики, защитники экологии, на которых гражданская одежда сидела, как на корове седло, на самом деле были людьми военными, слушателями последнего курса Академии химической и радиационной защиты. Поднятые по тревоге, они были переодеты в цивильную одежду и выставлены на подъездах к городу. Официально поставленная задача звучала так:
— В связи с предстоящими президентскими выборами не исключена диверсия со стороны сепаратистов в виде провоза в город самодельного химического оружия (типа хлора) или радиоактивных отходов. — Дальше шла инструкция для внутреннего пользования. — Во избежание ненужных слухов, а то и провокаций, свою принадлежность без особой необходимости (привлечения МВД) не раскрывать.
Подобная акция слушателей академии нисколько не удивила. После захвата Буденновска стало ясно, от террористов можно ожидать всего.
Сидя за электронными приборами слежения и анализа, офицеры даже не могли себе представить, что является настоящей причиной их дежурств.
Впрочем, некоторые из них недоумевали, почему каждодневные доклады отправляются не в штаб гражданской обороны Москвы или в управление химической защиты московского округа, а в Институт стратегических исследований при Министерстве обороны. Хотя слушатели были людьми военными, а потому дисциплинированными, что означало "начальству видней". И каждодневные доклады шли в ИСИ, где их поглощала безразмерная память суперкомпьютера "Булат-5".
"Удача помогает только подготовленному мозгу", — говорил кто-то из великих прошлого века. Подполковник Бородин смог в этом убедиться на собственном опыте. Соседка Валерия Принцева, милая старушка Екатерина Дмитриевна с лукавыми глазами-пуговками на сморщенном, похожем на сухофрукт лице, оказалась настоящим кладезем информации для оперативников. Правда, чтобы попасть за толстую, как у сейфа, дверь, подполковнику пришлось показать свое чекистское удостоверение. Зато уже в следующую секунду дверь распахнулась, впуская Юрия Ивановича внутрь.
Хозяйка квартиры, чьи предки служили в ЧК еще при Железном Феликсе, испытывала благородный трепет перед сотрудниками госбезопасности, несмотря на то, что в тридцатые годы некоторые родственники были репрессированы.
В гостиной был накрыт стол, на нем в мгновение ока появилась хрустальная ваза с домашней выпечкой, коробка конфет и чашечка кофе, сваренная по особому рецепту хозяйкой квартиры.
Отхлебывая из фарфоровой чашечки ароматный напиток, Бородин внимательно слушал щебетание старушки о жильцах их дома. Дав гостеприимной хозяйке выговориться, подполковник наконец спросил:
— А что вы можете сказать о ваших соседях Принцевых?
— Что тут скажешь? — тяжело вздохнула Екатерина Дмитриевна. — Мы ведь люди разного возраста, я Валерию Леонидовичу в матери гожусь. Какие уж тут общие интересы, так, здрасьте — до свидания, и все.
— Ясно, — огорченно проговорил Юрий Иванович. Время было потеряно зря. И чтобы хоть как-то загладить собственный промах, подполковник на всякий случай спросил: — Вот жена Принцева с сыном уехали. А скажите, может, за это время кто-то навещал Валерия Леонидовича. Или вы не видели?
— Почему не видела? — удивилась старушка. — Недели две назад к нему приходили двое мужчин, очень подозрительные типы, похожие на кавказцев.
Бородин едва заметно улыбнулся: последнее время стал интенсивно культивироваться образ преступника "кавказской национальности". Поэтому пожилым людям в местах совершения каких-либо преступлений виделись косматые горцы.
— Оба выше среднего роста, — продолжала рассказывать Екатерина Дмитриевна. — Один большой такой, грузный, а второй худой, сутулый, похожий на вопросительный знак.
— Очень хорошо, — кивнул чекист. — А подробней вы не смогли бы их описать?
— Зачем я буду тратить время на их описание, если вы можете на них сами полюбоваться, — воскликнула старушка, встав со своего кресла. Смешно перебирая короткими ножками, она быстро вышла из гостиной, оставив подполковника в полной растерянности. Через минуту хозяйка вернулась, неся в вытянутых руках черный прямоугольник мини-видеокассеты. Протянув ее подполковнику, она смущенно сказала: — Страна погрязла в болоте преступности, а мой сын, я вам уже говорила, что он дипломат и часто бывает за границей, чтобы быть за меня спокойным, установил над дверью видеокамеру. Которая, кстати, включается на звук звонка, независимо от того, к кому пришли, ко мне или к соседям. Вот на этой кассете и запечатлены гости Валерия Леонидовича.
— Я напишу вам расписку, Екатерина Дмитриевна, потому что кассету мне придется изъять, — быстро заговорил Бородин, понимая, что за свою собственность старушка может встать грудью. Но все вышло с точностью до наоборот.
— Какие глупости вы говорите, Юрий Иванович, — мягко улыбнулась хлебосольная хозяйка. — Если вам нужна эта кассета, то, как я понимаю, не для развлечений. — Потом добавила: — Адаптер у вас есть или мой возьмете?
— Нет, спасибо, есть, — улыбнулся Бородин.
— Как я понимаю, о нашем разговоре лучше никому не говорить, — заговорщически прошептала Екатерина Дмитриевна.
— Да, — кивнул подполковник и совершенно серьезно добавил: — Это государственная тайна.
Теплоход "Емельян Пугачев" своим тупым, загнутым, как у ладьи, носом рассекал темные воды Волги.
Грузный Имрам Магамедов стоял в капитанской рубке рядом с немолодым красноносым матросом-рулевым, который, сжимая в руках штурвал, внимательно следил за речным фарватером красными слезящимися глазами.
По берегам реки раскинулась степь, голая, как бильярдный стол, с еще не успевшей выгореть под лучами безжалостного летнего солнца изумрудной травой. У самой воды тонкой полосой тянулись высокие стебли камыша, который упруго гнулся под легкими порывами ветра.
Капитан теплохода, одетый в форменный китель и белую фуражку с золотым "крабом", подняв мощный бинокль, наблюдал за появившимися на горизонте постройками Волгограда.
Неожиданно дверь в рубку распахнулась и внутрь ввалился Гадюка. Глаза уголовника горели холодным огнем, несвойственным реакции на наркотики. Толстые губы Али были покрыты белым налетом и нервно подрагивали. Таким своего напарника Имрам никогда не видел.
— Что случилось? — спросил Байрамов, встревожено глядя на Гадюку.
Али Гадаев быстро заговорил по-вайнахски, размахивая руками.
— Подожди, подожди, — Имрам жестом остановил напарника, кивком головы указав на капитана и рулевого: — Давай не будем мешать управлять судном, выйдем и поговорим на свежем воздухе.
Чеченцы вышли из рубки и, грохоча ботинками по металлическим ступенькам трапа, спустились на палубу.
— Теперь объясни мне спокойно, что произошло? — облокотившись на борт и глядя на проплывающий пейзаж, спросил Имрам.
— Только что мне звонила Лейла, — Али показал черный продолговатый футляр спутникового телефона. — Сегодня к ним приехала Фатима с маленьким Джафаром.
— Вот так дела, шайтан их в душу, — ошарашено пробормотал Магамаев. В прошлом сыщик уголовного розыска, он соблюдал золотое правило — знать все о том, с кем работаешь. Так было и с Али, Имрам знал, что весь род Гадаевых был выведен под корень. Родители и два младших брата погибли во время январских боев в Грозном. Старший брат Ибрагим занимался в Москве бизнесом, но еще до чеченской кампании был убит во время "бензиновых войн". Осталась в Москве его бездетная жена Лейла. Фатима была женщиной Али и родила ему сына Джафара, после Али он был последним из рода Гадаевых. По воровским законам вор в законе не имеет права жениться и заводить семью. Но Али пошел на нарушение закона, лишь бы сохранить слабый росток от рода Гадаевых. И вот теперь такое…
— Почему они приехали в Москву? — единственное, что смог произнести Имрам Магамедов.
— В ауле разместился гарнизон федералов, каждую ночь их обстреливают с гор. Фатима очень испугалась за сына и решила уехать. А куда же ей ехать, ведь у нее, как и у меня, никого нет. Вот и подалась к Лейле.
Наступила длинная и тягостная пауза, мужчины стояли, опершись на борт, и смотрели вниз, туда, где под тяжелой тушей судна расходились белые буруны речной воды.
— Что ты намерен делать? — наконец спросил Имрам.
— Я… я должен забрать их оттуда, — решительно ответил Гадюка. Размахнувшись со злостью, он швырнул в реку спутниковый телефон.
— Ты понимаешь, что сейчас все силы милиции, госбезопасности, а также армии брошены на поиски нас и боеголовки? — не отрывая взгляда от речной глади, произнес Магамедов. — Они все перевернут, лишь бы найти ее.
— Но мусора вряд ли ищут нас, — попытался возразить Али. Его напарник видел сейчас в глазах Гадюки немую мольбу, поэтому сказал совсем не то, что собирался.
— С другой стороны, у них на носу президентские выборы плюс общественное международное мнение, всякие там ООН и тому подобное. Раскрыть правду перед западными странами… Россия никогда на это не пойдет. — Имрам сделал короткую паузу и неожиданно подмигнул Али. — Значит, у тебя есть шанс. Что думаешь делать?
— Я Заберу Фатиму с Джафаром, наверное, придется забрать и Лейлу, — произнес Али. — Потом уедем в ближайшую республику этого СНГ, а оттуда улетим в Исламабад. У меня ведь пакистанское гражданство.
— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Имрам. Он задал волновавший его вопрос. — Ну а если тебя все-таки возьмут?
— Я мусорам ничего не скажу.
— Думаю, они тебя смогут разговорить, — продолжал настаивать бывший сыщик.
— Тогда… я… — Али почувствовал, как в его крови закипает ярость.
— Тогда ты скажешь то, что знаешь. Другого выхода просто не будет, — уже совсем спокойно произнес Имрам. — Только для правдоподобия немного поломаешься.
— Я исполню свой долг и не опозорю память моего рода, — гордо ответил Али.
Магамедов обнял напарника за плечи и дружески похлопал по спине. Он был уверен в том, что сыскари "расколят" уголовника, только вряд ли ему поверят. В многоходовой хитроумной операции все так переплетено, что даже чистая правда выглядит как изощренная ложь. Уж в этом бывший оперуполномоченный УГРО разбирался профессионально.
Бугая с его пристяжью разместили в отдельных камерах гарнизонной гауптвахты. Для этого пришлось изгнать оттуда злостных нарушителей воинской дисциплины, но сейчас было не до них.
Однако долго рассиживаться браткам не дали, уже через час в камеру к Бугаю ворвались двое "альфовцев", заломили ему руки и поволокли по коридору. Именно такое обращение с арестованными было заранее задумано как один из штрихов психологического воздействия.
Помещение для допроса тоже было выбрано специфическое, в стиле тридцатых репрессивных. Грубые непокрашенные и непобеленные стены, допотопный письменный стол с древней (из того самого времени) гнутой настольной лампой.
За столом сидел полковник Радимцев в форме с планками орденских колодок. За его спиной стоял капитан Новодворский без кителя, в гимнастерке с закатанными по локоть рукавами, обнажавшими толстые мускулистые руки. В зубах капитана подрагивала папироса с мятым картонным мундштуком. Видок, конечно, был еще тот, картина будущего допроса выглядела более чем живописно. Бугай забился в руках своих конвоиров, как эпилептик.
— Что такое, зачем, зачем вояки? — вопил он, как безумный тараща вывалившиеся из орбит глаза. — Где мусора, мы же обычные уголовники. При чем тут военные?
Сергей Николаевич подождал, пока истерика пройдет, потом вытащил из нагрудного кармана кителя свое удостоверение и, показав его в открытом виде, официально представился:
— Полковник Радимцев, военная разведка.
— При чем здесь военные, при чем разведка? — залепетал Бугай, схватившись за голову обеими руками.
— Террористический акт, направленный против военного объекта, считается диверсией. И рассматривается органами военной юстиции, — раскрывая папку, спокойно заговорил полковник. — Суды, как понимаешь, у нас закрытые, и мораторий на смертную казнь на наш департамент не распространяется. Если мы соберем достаточно доказательств вашей вины, а мы их обязательно соберем, не первый раз, то…
Неожиданно Радимцев стукнул кулаком по столу так, что настольная лампа подпрыгнула.
— В политику решил поиграть, возомнил себя крутым боевиком. Ничего, шахид сраный, ты еще слезами умоешься, когда в подвале тебе лоб зеленкой помажут.
— Зачем зеленкой? — Губы Бугая задрожали в предчувствии чего-то нехорошего.
— Чтобы не было заражения, когда пуля тебе мозги разнесет, — продолжая жевать папиросу, хохотнул из-за спины полковника верзила-капитан.
— Я не шахид, — по-звериному завыл Бугай. Психологическая обработка прошла как надо, теперь необходимо было развивать достигнутый успех. — Нас наняли, чтобы перегнали автобус из Казахстана. Я думал, там наркота, откуда мне было знать, что везем бомбу.
— Ну-ка, сынок, давай по порядку, — почти с сочувствием произнес Радимцев, нажимая кнопку записи диктофона. В течение часа бригадир уголовной команды подробно поведал все о ее преступной деятельности. Команда держала под собой один из районов Тюмени и в основном не гнушалась никакими преступлениями. Тем более что почти все это сходило с рук. Но однажды не сошло, во время одной из разборок с конкурентами был убит родственник начальника местного УВД. На Бугая и его людей началась настоящая охота, пришлось бросать насиженные места и перебираться в столицу. В огромном мегаполисе легче раствориться. "Сибирские охотники" там были никем, следовало поискать себе хозяина, того, кто накормит-напоит и даст "крышу". Вскоре такой человек нашелся.
— Его называли Гадюкой, — шмыгая носом, как нашкодивший школяр, говорил Бугай. — Авторитетный вор, в общем, перетерли мы с ним, вроде подошли ему. Потом он говорил, мол, проверить вас надо, и предложил в качестве испытания для его другана из Казахстана в Ульяновск "Икарус" перегнать. Потом, правда, дела вел другой, здоровый такой, толстый дядька. Он и башлял.
Полковник разложил на столе веером полтора десятка фотографий и сказал:
— Посмотри снимки, нет ли среди них ваших работодателей?
Бугай внимательно рассматривал каждую фотографию, потом отложил две из них и подвинул ближе к полковнику:
— Вот они.
На снимках были те самые кавказцы, по которым делали фотороботы в Сибири. Московский информационный центр идентифицировал их: представитель чеченской диаспоры в Москве вор в законе Али Гадаев (Гадюка) и отставной подполковник милиции Имрам Магамедов. Пока все сходилось…
— Да, вот что еще, — уже успокоившись, заговорил уголовный бригадир. — За день до того, как погнали "Икарус", Сизый видел этих двух носорогов возле "Трейлер Эск".
— Что это такое? — насторожился Радимцев.
— Автохозяйство, распоряжающееся большегрузными тачками. Всякими там "Вольво", "Рено", гоняют их с грузами от Тихого до Атлантического океана. Вот я и думаю, эти гады бросили нас на "мясо", а сами свою наркоту погнали другой дорогой.
— Очень может быть, — согласно кивнул полковник, закрывая папку и собирая фотографии со стола.
Видимо, стоящие за спиной конвоиры получили какой-то знак. Один из них положил руку на плечо Бугая, тот понимающее кивнул и встал с прикрученного к полу табурета, вопросительно взглянув на полковника:
— Гражданин полковник, что с нами теперь будет?
— Обвинение в диверсии мы выдвигать не станем, — спокойно произнес Сергей Николаевич, доставая из кармана металлический портсигар. — Ну а по всем другим эпизодам с вами будет разбираться прокуратура.
Из груди Бугая вырвался вздох облегчения.
Похожие на диковинных фантастических жуков, два зелено-коричневых "бэтээра", обвешанных ящиками с песком в качестве противокумулятивных экранов, грозно рыкнув тормозами, остановились возле ворот штаба объединенной военной группировки.
С броневиков посыпались морские пехотинцы, облаченные в камуфляж, каски, бронежилеты и разгрузочные жилеты, наполненные запасными магазинами и гранатами. После долгой езды на жесткой броне следовало размять кости и суставы.
— Франчук, за старшего, — бросил старшине Игорь Волин, направляясь к КПП штаба.
Появление командира отдельного батальона ГРУ в штабе объединенной военной группировки не было случайным. На то было специальное распоряжение московского куратора.
— Разрешите войти, товарищ полковник. — Волин остановился в дверях комнаты, где размещался разведотдел группировки.
Начальник разведки, широкоскулый полковник с красными слезящимися глазами и плохо выбритым лицом, взглянул на вошедшего и небрежным жестом руки указал на свободное место перед его рабочим столом.