Цепной пес империи. Революция Гудков Андрей

– Товарищи! Грядут великие перемены! Прогнивший режим давно пора отправить на свалку истории! Народный суд – суд скорый и правый! И есть те, кто хочет этим воспользоваться в своих мелких целях! Не допустим этого, товарищи! Верно?!

Толпа одобрительно закричала.

– Промышленники наживают свои капиталы на крови простых людей! Нашей крови! Они пытаются воспользоваться революцией в своих корыстных целях! Они говорят нам, что против власти аристократов, а сами хотят установить свою власть! Чтобы вместо старых цепей повесить на нас новые?! Нет!

– И кто в эту чепуху поверит? – негромко спросил Тирион.

– Да вот, как видишь, пара тысяч наберется.

– Поддержим справедливые требования пролетариата!

– Действительно, – пробурчал Тирион.

Хуже было то, что времени катастрофически не хватало. Республиканцы погрязли в ссорах и борьбе за власть и не решались на серьезные действия, а без них экономика страны неудержимо катилась под откос.

Попытки заикнуться о реформировании армии были прерваны воплями о милитаризме и кровожадности дворян. Люди в упор не хотели замечать действий Кунакского патриархата. Но что хуже всего – зараза революции начала расползаться по стране. Мелисса докладывала, что начались нехорошие разговоры в армии и среди рядовых матросов.

Действовать нужно быстро, иначе без крови не обойтись.

Охота за хаоситами наконец начала приносить результаты. Удалось выследить и уничтожить несколько групп культистов. Все они состояли из колдунов и слабых волшебников, наскоро обученных и отправленных устраивать ритуальные жертвоприношения.

Возле входа в заброшенную усадьбу меня ждал Джон Ковальский. Я спрыгнул с коня и бросил поводья одному из бойцов.

– Как все прошло?

– У нас двое раненых. У одного легкий ожог, а вот второму живот распороли, не меньше месяца отлеживаться. Мы убили семерых, одного смогли взять в плен.

– А пленницы?

– Одну освободили… тела трех остальных в подвале.

– Ясно.

В доме ничего неожиданного не было. Это было временное убежище, ничего хоть сколько-нибудь важного здесь быть и не могло. А к виду залитых кровью алтарей я давно привык. Хотя в этот раз крови было мало.

– Они приносят жертвы, – негромко произнес я. – Убивают двух-трех волшебниц и меняют место. Но зачем?

– Не могу знать, сэр.

– Вот и я не знаю, Джон. Об освобожденной пленнице надо позаботиться, но пока не отпускайте ее.

– Да, сэр.

Плененный волшебник сидел в соседней комнате. Его не связывали, только лишили силы и надели на запястья амулеты, лишающие возможности использовать магию. Я сел на стул перед ним.

– Ну что, поговорим?

Волшебник презрительно усмехнулся.

– Ты, наверное, думаешь, что боль и смерть – это ерунда. Что после смерти тебя ждет новая жизнь, и твои новые покровители тебя вознаградят за верность. Азфарил!

Мои люди испуганно попятились, пленник побледнел.

– Так вот, ничего этого не будет. Демоны сожрут твою душу.

– Ты…

– Не посмею скормить человека демонам? Плохо ты меня знаешь…

– Вы же светлые маги!

– Да, так говорят, – кивнул я, глядя ему в глаза.

– Но я почти ничего не знаю!

– А вот это уже другой разговор. Чего вы добиваетесь?

– Свободы!

– Да ну? И от кого же?

– От вас, магов! Вы лишили нас истинной силы! Помыкаете нами!

– Зачем же вы тогда волшебниц режете? Волшебниц, не магов.

– Они – никто. Такие только мешают нам, настоящим волшебникам! Они всего лишь средство.

– А с чего ты взял, что сам чего-то стоишь? – спокойно спросил я. – Ты просто рядовой исполнитель. Знаешь, сколько я уже убил таких?

– Смерть – лишь начало пути!

– Знал бы ты, кому служишь. – Я тяжело вздохнул и покачал головой. – Кто тебя приобщил к «истинным» знаниям?

– Мои друзья.

– Имена и фамилии. Где они сейчас?

– Там, где вы их уже не достанете!

– Точно? Тогда ты нам не нужен, Азфарил…

– Нет, п-подожди!

Запинаясь, пленный хаосит продиктовал имя и адрес другого волшебника.

– Джон, группу на захват, быстро. Кого из ваших ты еще знаешь?

– Больше никого, честно.

На этот раз он не врал. Я кивнул Азфарилу, и тот забрал взвывшего от ужаса пленника с собой.

– Его еще можно было допросить, – вздохнул Джон.

– Это рядовой исполнитель, ему прополоскали голову и отправили на единственное задание. Он ничего не знает.

Утром я, как обычно, листал свежие газеты. Все важные новости я узнавал из отчетов Мелиссы, но мне нужно было следить за агитацией противника.

Рядом Агнесса вполголоса читала какую-то статью скучающему Тириону.

– Что ты так возмущаешься? Чего плохого в том, что люди говорят о свободе?

– А чего в этом хорошего?

– То есть как чего? Люди хотят бороться за свои права!

Тирион помрачнел и отвел взгляд в сторону.

– Что?

– Я знаю, чем заканчиваются такие разговоры… кровью и смертью.

– Да с чего…

– С того! Вожди и жрецы племен боялись потерять свой авторитет и очень красиво говорили о духах предков и свободе! А знаешь, чем кончилось?

– Чем?

– Чем-чем… ничем хорошим.

– Ну, это тогда так было, но здесь все по-другому!

– Агнесса, ты думаешь, кто-то тогда говорил молодым степнякам, что их ждет кровавое пиршество войны? Нет, им говорили примерно то же самое, что написано в этой статье. Свобода, равенство, независимость…

Агнесса повернулась ко мне в поисках поддержки, но я был на стороне Тириона и прекрасно знал, о чем он говорит.

– Тирион прав, никто не говорит людям: «Давайте вы будете умирать и убивать за нашу власть». Говорят: «Свобода, права, демократия и долой режим воров и кровопийц». Но все всегда проходит исключительно по первому варианту.

– Но бывает же по-другому!

Невольно я подумал, что Софья оказалась не лучшим воспитателем, она думала, что история не нужна девочке, особенно история войн и революций. А жаль.

– Бывает, но только в книгах. А в жизни о революциях мечтают романтики, делают их прагматики, а их плодами пользуются подлецы. Ну а простые люди только страдают.

– Но…

– Агнесса, все романтики революций забывают об одной простой вещи. Народу легче всего живется в спокойные времена. Рыбаки предпочитают ловить рыбу в спокойную погоду, а не во время бурь, после которых поэтам легче дышится. Поэты на море смотрят с берега, им буря прекрасна, а спроси жену рыбака, потерявшую мужа в этой буре? Спроси самого рыбака, чьи дети остались голодными, потому что в море нельзя было выйти?

– А как же рабочие? – спросил Тирион. – Они тоже много чего требуют, но им ты помогаешь.

– Они требуют реформ, а не абстрактной свободы. Чтобы их успокоить, надо просто выполнить их требования. Чтобы успокоить романтиков революции – надо утопить страну в крови.

Заголовок передовицы «Райхенских вестей» был прекрасен: «Ответит ли за свои преступления верный прихвостень императора?» Речь шла, разумеется, обо мне. Полистав другие газеты, я нашел и другие статьи про меня. Этого следовало ожидать.

Неожиданно члены Союза промышленников попросили меня о встрече. У меня не было желания общаться с промышленниками, но встреча необходима. Нужно понять, как далеко они собираются зайти.

С собой я на всякий случай взял Арью. Плохо будет, если переговоры закончатся кровавой резней.

Промышленники меня уже ждали в ресторане, в отдельном кабинете на втором этаже. Где-то рядом ощущались ауры Астреяров, двух или трех магов. Впрочем, мои снайперы ведь тоже заняли удобные позиции.

– Добрый день, судари, как видите, я один и без оружия, – с усмешкой сказал я.

Чарльз Левингстон и Гюнтер Райнех выразительно посмотрели на Арью.

– А это, можно сказать, моя тень. Не обращайте внимания.

Мы, игнорируя их недовольство, сели за стол.

– Эта тень может нас убить одним движением пальца.

– Как и я. Но я рад, что вы здраво оцениваете силы. Если вы задумали ловушку – вы должны понимать, что умрете первыми.

– Не самое продуктивное начало переговоров, – заметил Чарльз Левингстон.

Мне потребовалось время, чтобы вспомнить, когда я его видел.

– Мы люди деловые, – улыбнулся я. – Говорим сразу и начистоту. Что вы хотите мне предложить?

– Мы предлагаем вам отказаться от ваших глупых и наивных идей! Вы всерьез хотите дать власть этим отбросам? – резко спросил Райнех.

– Эти отбросы мне неплохо заплатили. А так как прежнего места работы я лишился благодаря вам, теперь приходится наниматься к кому угодно.

– Вот как? Откажитесь поддерживать эту шваль – и мы вам заплатим любую цену! Любую.

Чарльз Левингстон сидел спокойно, откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, а вот Гюнтер Райнех сразу начал горячиться. Он облокотился на стол и подался вперед.

– Увы, контракт есть контракт. Я не могу рисковать своей деловой репутацией.

– Да это же бред!

– Бред – это то, что вы творите! Вы всерьез надеетесь задавить рабочее движение силой? А сколько при этом прольется крови?

– Это все россказни прекраснодушных простаков и гуманистов, – отмахнулся Райнех. – А мы считали вас прагматиком. Да, мы задавим рабочее движение, если потребуется, силой, не считаясь с жертвами.

– Численность рабочих только в Райхене втрое превосходит общую численность гарнизона, городской стражи, жандармов и Дворянской гвардии. Вы думаете, я говорил про кровь рабочих? Нет. Я имел в виду вашу кровь.

– Они разбегутся после первых же выстрелов! – заметил Чарльз. – Важна не численность, а качество. Даже раздав всем рабочим оружие, вы не получите армии.

– Возможно.

Я не стал говорить, что часть рабочих имеет военный опыт.

– Но кто тогда будет работать на ваших заводах? Услуги некромантов стоят дорого.

– Рабочих можно и из колоний привезти.

– Можно, – не стал я спорить. – Но, скажите мне, зачем вы толпу на улицах провоцируете?

– А при чем здесь мы? – усмехнулся Гюнтер Райнех.

– При чем? Позвольте, я вам это объясню. – Я подался вперед и положил руки на стол, Райнех и Левингстон быстро переглянулись. – Вы прекрасно понимаете, что императорская гвардия верна императору, и никакой закон Сената этого не изменит. Вы также понимаете, что армия уступает в подготовке гвардейцам, да и не будет армия воевать против императора. Да, подчиняется она Сенату, но присягает императору, так же как и флот. Кроме этого вы знаете, что у Ассамблеи дворян есть полки своей гвардии. Она хоть и уступает императорской в подготовке, но превосходит ее числом. И она так же неподкупна.

– И что дальше?

– А то, что вы прекрасно понимаете, что деньги вам не помогут против гвардейцев, а ваши наемники разбегутся или погибнут, какое бы оружие вы им ни дали. В случае прямого столкновения Ассамблеи дворян или императора с вами у вас нет и тени шанса. И поэтому вы провоцируете толпу, настраиваете ее против дворян и императора.

– Тоже мне секрет, – притворно зевнул Чарльз Левингстон. – Мы и не думали это скрывать. Но какое вам до этого дело?

– Знаете, почему демонологов так мало? А ведь демоны могут дать все: силы, деньги, власть, знания. Отгадка проста – многие заканчивают свою карьеру демонолога в когтях слишком сильного демона.

– О чем вы?

– О том, что вы пытаетесь играть с силой, которой не знаете и с которой не справитесь. Революционно настроенная толпа в любой момент может взорваться неконтролируемым бунтом – и тогда мостовые Райхена будут скользкими от крови. И от вашей в том числе!

– Не пугайте нас – в отличие от вас, мы знаем, что делаем. Мы вывели людей на митинги, мы их оттуда и уберем, когда их роль закончится. Без нас они – никто. Просто толпа баранов и овец.

Я покачал головой и откинулся на спинку стула. Все как и предполагалось, но попытаться все равно надо было…

– Что же касается крови, то все в ваших руках, – негромко произнес Чарльз. – Присоединитесь к нам, Маэл, и ее не будет. Я знаю, на что вы способны, но сейчас вы не на той стороне. Время дворян и императоров прошло.

– Прошло? – ехидно спросил я. – А чье же время наступило?

– Новое время! Наше время! – горячо воскликнул Гюнтер Райнех. – Время великих людей! Что могут короли и императоры? Воевать? Интриговать? Из-за мелочных обид начинать войны? Великие дела, ничего не скажешь. А мы можем мир менять! Мы люди дела! Деньги правят миром, сударь Лебовский, а мы управляем деньгами. Мы можем убирать королей и создавать императоров, мы выиграли последнюю войну! Мы, а не генералы или солдаты. Мы делали оружие, и это оружие победило в этой войне! Что есть солдат без оружия? Мясо!

В порыве чувств он почти кричал и сильно размахивал руками, показывая что-то огромное и великое, что-то, что он уже видел в своем кармане.

– Удел этих аристократишек – лишь их честь! Проигрывать фамильные состояния – вот их занятие! Хватит! Пора отправить их всех на свалку истории! А мы! Мы будем править этим миром! Мы договоримся с другими промышленниками! Вместе с ними мы будем дергать за ниточки королей и императоров, выбирать президентов и приказывать парламентам! Все любят деньги, а мы умеем их делать.

– Похоже на исповедь главного злодея в дурной пьесе, – с иронией произнес я.

– В этой пьесе, сударь Лебовский, вы в роли злодея. Вы защищаете пережитки прошлого. А то, что я сейчас сказал, все равно вам не поможет.

– Да? А что скажут по этому поводу маги? К примеру, Райд Асмуд?

– Маги? А какое вы имеете к ним отношение? – неприятно улыбнулся Райнех. – Маги нас прекрасно понимают…

– Хватит, – неожиданно перебил его Левингстон. – Маэл, вы выслушали моего коллегу, он несколько увлеченный человек и порой заглядывает слишком далеко. Но вы не можете отрицать, что страна нуждается в реформах. И кто, кроме нас, сможет их провести? Мы предлагаем вам стать на нашу сторону. Мы решим ваши проблемы, как денежные, так и конфликт с Советом магов и кланом Астреяров. Для нас это не составит труда.

– Вы красиво говорили, но как же честь? То, что вы мне предлагаете, называется изменой. И какими красивыми словами ни прикрываться, измена останется предательством. Вы хотите ради своей жажды власти утопить Райхен в крови, и хорошо если только Райхен, а не полмира. Деньги могут далеко не все. Вы не купите за них верность и преданность. Деньги не вернут жизнь погибшим. И что главное – за деньги вы не купите магов. Особенно Астреяров: чем больше вы будете им платить, тем больше они будут вас презирать.

Оба промышленника с разочарованием переглянулись.

– Честь? – с сарказмом сказал Гюнтер Райнех. – А что вы можете знать о чести и магах? Вы даже не маг! Вас выгнала с позором ваша же семья! Вы бродяга без роду и племени, а ваши высокопарные, пафосные и лицемерные речи не прикроют вашей ничтожности. Вы якшаетесь с некромантом, позволяете собой помыкать и лижете сапоги императору!

Арья быстро положила руку мне на локоть.

– Увы, вашу честь, как и шпагу, давно пора отдать в музей, они уже безнадежно устарели. Они красивы, спору нет, но в жизни им нет места, – с сожалением произнес Чарльз Левингстон. – Вы можете убить нас сейчас или потом. Можете разгромить Союз промышленников, но все равно проиграете. Вы пережиток прошлого и умрете вместе с ним. И вы это понимаете, потому и молчите. Всего доброго.

Они встали и ушли, а я еще долго сидел, до боли сжимая кулаки.

– Маэл…

– Я где-то просчитался.

– Что?

– Я ошибся. У них есть козырь, о котором мы ничего не знаем, и они это поняли.

Арья не поняла, о чем я говорил. Я и сам ничего не понимал: ведь все спланировано, все рассчитано, все по плану, но почему тогда они были так уверены? Почему такое ощущение, что что-то не так?

На встречу с Рэндалом Бахом я пришел вместе с Данте, но брат в основном слушал, лишь изредка высказывая свое мнение. Я коротко рассказал о расследовании похищений волшебниц и, не называя имен, о случае с сыном Лютеции.

– Эта аристократка, она известна?

– О, я бы так не сказал, – не задумываясь, сказал я правду. – Меня познакомили с ней общие друзья.

Правда вообще вещь интересная. Все зависит от того, с какой стороны смотреть на те или иные вещи.

– Значит, культ Хаоса.

– Да, – кивнул Данте. – Вернее, опять его прислужники, в который уже раз мы ловим хвост ящерицы!

– Вы знаете, какая именно часть дворянства оказалась замешана в культе, сударь Маэл? У вас есть какие-нибудь предположения на этот счет?

– Это дворяне, отринувшие въевшиеся в кровь традиции и обычаи дворянства. Старые нормы, правила чести и фамильная гордость для них пустой звук. Иначе они никогда не опустились бы до такой магии. Это сторонники республиканцев, я уверен.

– Вот как, – хмыкнул старый волшебник.

– Кроме этого, я проверил иные слои столичного дворянства. Никаких намеков на культ.

– Значит, тот, кто посмел покуситься на трон императора, нарушил и древний запрет?

Мне не понравились слова и интонация Рэндала Баха, он словно бы насмехался надо мной.

– Не совсем так. Тот, кто с легкостью преступил одни негласные запреты и нарушил вековые традиции, с такой же легкостью может повторить это и в отношении других правил.

– Да, но это же можно сказать и о вас, братьях Лебовских, да и о всех Молодых магах.

– За Молодых магов отвечаю я, – холодно ответил Данте. – Среди них нет хаоситов.

– А что касается нас, то искать Темных магов мы начали задолго до нашего «отступничества», и подтвердить это может Совет магов. Наша охота продолжается и сейчас.

Секретарь Рэндала Баха принес поднос с чаем и печеньем. Мы с Данте из вежливости сделали несколько глотков, волшебник к чаю и печенью не притронулся.

– Я понимаю, что со стороны это может выглядеть иначе, – продолжил я. – Но вспомните, что именно мы начали расследование и именно мы представили неоспоримые факты Совету магов.

– Кроме этого, речь идет о Хаосе. Мы достаточно умны, чтобы не связываться с этой силой.

– А чего такого в этой силе? – неожиданно спросил глава Совета волшебников. – Чем она хуже некромантии, демонологии?

– Тем, что это Хаос.

– И?

Мы с Данте переглянулись.

– Это огромная сила, способная дать могущество, но действие всегда равно противодействию. Чем сильнее вы толкаете предмет вперед, тем сильнее он толкает вас назад. Любая стихия влияет на того, кто пытается ею управлять. Маги годами учатся избегать этого влияния, но достаточно посмотреть на Леона Ралдера аха Кархара или Райда Асмуда аха Астреяра, чтобы понять, что это нам не под силу. Леон Ралдер всегда говорит короткими, рублеными фразами. Он вообще не любит говорить, и даже пары лишних предложений от него не добиться – это влияние стихии камня и земли. А огненный маг Райд Асмуд вспыльчив и порывист и нередко действует под влиянием момента. Так вот Хаос влияет на любого своего адепта во сто крат сильнее любой другой стихии.

– Хаос стремится к Хаосу. Это его изначальное состояние. Любой адепт Хаоса стремится разрушить и уничтожить мир, порой сам того не подозревая. Он думает, что хочет власти, но получив ее, он не построит империю, только разрушит то, что захватил.

– Получив знания, он постарается их уничтожить или извратить. Такова природа Хаоса – стремление к саморазрушению до состояния первоматерии.

Рэндал Бах нас внимательно слушал.

– Значит, если члены культа Хаоса придут к власти в Райхенской империи – они ее разрушат?

– Непременно. Способ может быть любым, начиная от объявления войны всему миру и заканчивая реформами. Но итог будет один. Собственно говоря, они уже разрушают империю. Колонии бунтуют, южное дворянство заговорило о независимости, Кунакский патриархат готовится к новой войне, экономика рушится как карточный домик, а что делают республиканцы? Делят власть, которой у них еще толком и нет. Они даже не смогли довести переворот до его логического конца – как они собираются управлять страной?

– Ясно. К голосованию все готово?

– Да, – кивнул я. – С вами мы создадим Совет профсоюзов. Пролетарии после этого будут под нашим контролем, и мы добьемся подавляющего преимущества в Сенате. Ну а после мы все сможем добиться своих целей.

– Я лично надеюсь, с вашей помощью, существенно ограничить власть магов, – добавил Данте.

– Как вы это себе представляете? – хмыкнул Рэндал Бах.

– Очень просто: ограничить полномочия глав кланов и Совета магов. А также нарушить несколько замшелых традиций.

– Это необходимость. В стране возник опасный дисбаланс власти, – добавил я. – И кроме этого – мир меняется. Нельзя, как и раньше, считать, что управлять достойны только сильнейшие и старейшие. И нельзя считать, что раз волшебники слабее магов, то о них можно и ноги вытирать.

– Я понимаю вас. Но как насчет контроля? Если забрать у магов полномочия, то кто будет следить за соблюдением правил волшебниками?

– Так же, как и раньше, – Совет магов. Но есть разница между охраной закона и навязыванием своей воли. Сейчас Совет магов занимается именно последним. Главы кланов погрязли в межклановых и внутриклановых интригах. Вы и сами это прекрасно понимаете.

– Понимаю и именно поэтому пытался создать Палату магии, чему вы, сударь, помешали.

– Что было, то было, – ровным голосом ответил я. – Палата магии создала бы много других проблем. К примеру, подорвала бы развитие промышленности. И вы сами понимаете, что было бы, не хвати стране снарядов и патронов.

– Прогресс зашел слишком далеко… – с непонятной тоской произнес старый волшебник. – Еще немного – и мы станем не нужны.

– Надо меняться, – пожал плечами Данте. – Мир никогда не стоит на месте, и надо постоянно бежать за ним, чтобы оставаться на своем месте. А иначе его займут другие. Именно поэтому нужно менять магов, а иначе…

– Мы навсегда потеряем свое место в этом мире, – закончил я.

– Я понял вас, молодые маги. Благодарю за визит. Я проголосую так, как вы хотите. А после голосования я надеюсь встретиться с вами и обсудить подробности вашего плана реформ, сударь Данте Лебовский.

– Конечно, в любое удобное для вас время.

Я предпочел бы провести этот вечер дома, но пришлось идти на прием. Тем более что Лютеция Тэриэл теперь была моим союзником, а об этом никто не знал. Это преимущество нужно было использовать.

Лютеция по моей просьбе предоставила Арье и Шеале небольшую комнату, где девушки могли приготовиться к приему. Кроме этого, нам можно было меньше следить за выполнением неписаных, но строгих правил этикета. Чему очень обрадовался Тирион: ему не нужно было сопровождать Арью.

Шеала флиртовала с племянником герцога Маерханта. Я переговорил с несколькими людьми, встретился, незаметно для остальных гостей, с союзниками. Ну и заодно потанцевал с Арьей.

После второго танца я увидел немолодую женщину с белыми волосами и в строгом старомодном платье. На шее у нее висел серебряный медальон с изображением черепа. Она с холодным интересом следила за нашим танцем.

Я мысленно попросил Арью отойти, а сам подошел к женщине и учтиво поприветствовал ее:

– Добрый вечер, сударыня Анна Сирая.

– Добрый вечер, сударь Маэл Лебовский. Вы не уделите мне немного времени?

– Конечно, – поклонился я. – С превеликим удовольствием составлю вам компанию.

Мы отошли в сторону и сели за стол. Слуга поставил поднос с шампанским и закусками.

– Вы превосходно танцуете.

– Только с одной партнершей.

Анна Сирая, насколько я помнил, приходилась Арье тетей, то ли родной, то ли двоюродной. Но что сейчас важнее, она фактически была главой семьи. А ее муж только формально занимал этот пост. Кроме этого, Анна заняла место главы Совета некромантов.

– Понимаю… Про вас с Арьей могли бы говорить, что вы хорошая пара.

– Возможно, – спокойно ответил я.

– Ваши отношения стороннему человеку могли бы показаться излишне близкими, – мягким вкрадчивым тоном произнесла Анна Сирая.

– В этом случае мне могло бы показаться, что сторонний человек излишне интересуется не своим делом, – в тон ей ответил я.

– И все-таки, сударь Маэл, не были бы вы так любезны объяснить в этом предполагаемом случае, что этот человек заблуждается и что никаких подобных отношений между ша’асал и ша’атар быть не может?

– Я был бы настолько любезен, что вызвал бы этого сударя на дуэль только за одно подобное предположение, высказанное вслух.

– А если бы это была дама?

– Тогда бы мне пришлось нанять убийцу – не могу же я сам убить женщину! Хотя будь она магом или, к примеру, некромантом…

– Сударь Маэл, мне говорили, что вы не понимаете намеков.