Самоучитель Игры Синицын Алексей

1

Всю ночь Ричарду снилось, что в Иокогаме идёт снег. В абсолютной тишине и безветрии крупные снежинки медленно падали на мокрую мостовую. Он стоял у окна своей служебной комнаты и смотрел, как разлёгшиеся на земле шерстистые японские собаки ловили их своими угрожающими пастями, отчего в пустоте время от времени раздавался звук клацанья их крепких зубов. От этого Ричард, слегка вздрагивал, а потом снова успокаивался и опять смотрел в окно на снежинки, убеждаясь всё больше и больше, что снег теперь будет идти в Иокогаме всегда.

Но он ошибся: Иокогама, снег и собаки исчезли мгновенно, как только в его сознание ворвался негромкий, но требовательный стук в дверь. Ричард с трудом разлепил глаза, но на удивление быстро вскочил с кровати. Да, это всё сон, я в Гонконге, с облегчением подумал он. Стучал гостиничный портье, которого американец накануне просил разбудить его ровно в 8 утра. Корреспондент взглянул на часы, они показывали одну минуту девятого. Подходя к двери, он успел сообразить, что пунктуальный портье стучит уже целую минуту.

— Доброе утро, сэр. Вы просили…

— Да, да, спасибо, я уже проснулся.

Он пошёл доставать из кармана брюк мелкую монету, чтобы вознаградить гостиничного служащего за дополнительную услугу, но тут вспомнил, что вчера предварительно выложил ему спьяну на стойку целый доллар, чтобы тот с утра про него не забыл. Да и сам портье уже деликатно растворился в коридоре, мягко прикрыв за собой дверь.

«А китаянка была действительно профи, — вспомнил Ричард блаженное окончание своего первого удивительного дня в Гонконге и, рассматривая теперь своё слегка припухшее лицо в зеркале, — я так набрался, что могло бы вообще ничего не получиться, а вот на тебе, всё вышло наилучшим образом.»

Эта распутная девка несколько раз довела его до животного исступления. И всё же, Ричард поймал себя на мысли, что его весь вечер тянуло к загадочной и сентиментальной Цы Си. С чего бы это? Ведь он совсем её не знал. Может быть, в ней скрывалась для него какая-то загадочная тайна восточной женщины, способной к коварному и хладнокровному убийству и одновременно к величайшей чувственности сердца и абсолютной преданности. Ему даже показалось, что Цы Си тайно его приревновала. Он отчётливо запомнил её напряжённый, сосредоточенный взгляд, сверлящий спину, когда они в обнимку с профессиональной китайской проституткой уходили в мир изумрудного света. «Цы Си, Цы Си», — повторил он вслух.

Нужно было поторапливаться. Что сначала: аспирин или душ? Сначала побриться, а потом душ с аспирином, решил корреспондент и энергично направился в ванную комнату. Гостиница была так себе, дешёвенькая, но всё, что нужно джентльмену поутру здесь, слава богу, имелось. Наскоро ополоснувшись, проглотив таблетку аспирина прямо под прохладными струями освежающего душа и надев запасной костюм, Ричард, даже не позавтракав — его слегка мутило — направился в местное представительство «Associated Press». Да, ещё у выхода из гостиницы мальчишка-чистильщик ваксой надраил до блеска его походные репортёрские ботинки.

2

— Так вот ты какой, Ричард Воскобойникофф.

Оценивающе, даже с подозрением разглядывая вновь прибывшего сотрудника и без малейших признаков дружелюбия в голосе, произнёс Уильям Пикфорд.

Новый босс Ричарда Билл Пикфорд («Бульдог Билл» — так его за глаза называли сотрудники) принадлежал к репортёрам старой школы, можно даже сказать, к динозаврам, ещё к тем ребятам, которые не ленились своими руками грести на вёслах в открытом океане, преодолевая по волнам несколько опасных морских миль, чтобы первыми узнать новости, приходящие с пароходами из Европы. В это трудно было поверить, но Бульдог Билл начал свою журналистскую карьеру в Агентстве ещё до появления беспроводного радиотелеграфа! Наверное, поэтому всех молодых сотрудников он считал неисправимыми лентяями и бездельниками. А о выходках своего нового «работничка» в Японии он уже был изрядно наслышан, благо в гонконгском представительстве «Associated Press» имелся теперь уже не то, что беспроводной радиотелеграф, а настоящий телетайп! Новинка, изобретённая в 1930 году.

В кабинет Пикфорда заглянула миловидная молоденькая сотрудница, она быстро положила какие-то бумаги ему на стол, а на обратном пути, находясь уже спиной к боссу и, встретившись взглядом с Ричардом, скорчила шутливую гримасу, означавшую: «Как я тебя понимаю, парень, нас всех здесь тошнит от бульдога Билла, с его деспотизмом и мужланством. Этот старый пёс скорее сдохнет на своём рабочем месте, чем выйдет на пенсию». Всё это и ещё многое другое можно было прочесть в мимолётной, почти непроизвольной женской гримаске.

— Эсминец «Коннектикут» попал в шторм, поэтому в силу непредвиденных обстоятельств мне пришлось задержаться, сэр.

(Ричард должен был прибыть в Гонконг ещё два дня назад).

Пикфорд отложил бумаги, принесённые девушкой, и мрачно взглянул на молодого сотрудника.

— Эсминец «Коннектикут» пришвартовался в гонконгском порту вчера, ровно в 12 часов 32 минуты, — босс явно был раздражён и даже не пытался срыть этого. — Мальчишка! Я 52 года работаю на лучшее в мире информационное Агентство! И если у французского торгового представителя здесь, в Гонконге, сегодня ночью не встанет, то я узнаю об этом вторым, после его жены!

У Ричарда сильно засосало в желудке. А ещё он подумал о том, что в Иокогаме, если так разобраться, было совсем не так уж плохо. Бульдог Билл умел нагнать тоски на своих подчинённых. Но неожиданно настроение шефа сменилось на более деловитое и миролюбивое, как часто случается у подагриков.

— Ты мне нужен был вчера на митинге профсоюза докеров, — он бросил дорогую перьевую ручку фирмы «Parker» на стол. — Никто не может написать толкового репортажа о манифестациях больших социальных групп. Все воротят свои сопливые носы от выскочек профсоюзных лидеров, неграмотных рабочих агитаторов, одержимых коммунистов с их перекошенными яростью лицами. Мои чистоплюи никак не могут взять в толк, что настоящая жизнь бурлит сегодня именно там, в этом дерьме. И именно эта рабоче-крестьянская шваль определит ближайший ход истории. Все до сих пор наивно полагают, что нужно писать о воскресной игре в теннис шведского короля! Но при этом меня считают сумасшедшим ретроградом, которому давно место на свалке. Слепцы!

По всей видимости, бульдог Билл неплохо чувствовал, что о нём втайне думают и говорят за его спиной подчинённые. А ещё Ричард нашёл в его словах нечто общее с тем, что вчера говорил ему Джозеф Кроуз.

— Ты, я знаю, тоже вертелся в Иокогаме среди дипломатической сволочи и пил дорогой коньяк с самурайскими ублюдками в погонах, — он язвительно усмехнулся.

— Самурайские ублюдки в погонах предпочитают саке, — равнодушно заметил Ричард, — а насчёт дипломатической сволочи Вы абсолютно правы — эти, правда, любят хороший коньяк.

— Ладно, не умничай, — махнул на него рукой Пикфорд. — В Китае всё равно больше нет ни настоящих генералов, ни дипломатов, ни аристократов. Теперь одни только коммунисты и буржуа. Все сюда прибежали, — недовольно ворчал он, — можно подумать, что Гонконг — это какой-то Ноев ковчег. А это — баржа, на которую собирают всех жирных крыс, чтобы не бегать за ними по подвалам! Соберут деньги и предприятия отнимут, а потом благополучно затопят баржу вместе со всеми крысами.

И снова Ричард вспомнил свой разговор с хозяином «Усталого Дракона», который, между прочим, упомянул о том, что в Гонконг активно заманивают евреев из Старого Света.

— Но ведь куда-то всем им нужно бежать от японцев, — не слишком уверенно предположил корреспондент, имея в виду китайских промышленников и банкиров.

— В Америку бежать можно только к нам! — безаппеляционно отрезал Пикфорд. — Именно поэтому, Соединённые Штаты вскоре станут самой великой и богатой страной в Мире. И благодари Бога, что у нас с тобой есть американские паспорта!

— Только этим каждый день и занимаюсь, сэр, — едва заметно сыронизировал Ричард.

— Оно и видно по твоей опухшей роже, — саркастически заметил Пикфорд. — Вот, что я решил! — он внезапно встрепенулся, как старый тетерев на току. — Раз уж ты ничего больше не умеешь, кроме как пьянствовать и приятно проводить время с высокопоставленными япошками, мы используем твои связи в Иокогаме здесь, в Гонконге, — бульдог Билл поставил пальцем на столе воображаемую точку. Так он, видно, давал понять, что его решение окончательное и не подлежит всяким заведомо глупым возражениям.

— Я не очень хорошо расстался с тамошними джентльменами, — напомнил корреспондент.

— А кто тебе сказал, что местные джентльмены в восторге от тех, с которыми ты пьянствовал там? — бульдог Билл опёрся руками о свой стол, словно собирался вскочить и бросится на Ричарда.

— Да, но какую службу тогда могут сослужить мои прежние японские связи?

Пикфорд устало вздохнул и убрал руки со стола: ему приходилось объяснять такие простые вещи.

— Во-первых, ты был вхож в определённые военные и дипломатические круги. Странно, как они вообще подпустили к себе такого оболтуса! Во-вторых, когда о тебе здесь наведут справки, то быстро выяснится, что ты там спьяну болтал о Хирохито. И то, и другое, в некотором смысле, расположит к тебе местных японских представителей. Поверь, почти никто из них не хочет конфликта с Британией, а уж тем более, с Америкой! Они-то наблюдают за всем этим безумием со стороны, и «божественный ветер» их Родины ещё не успел окончательно продуть им мозги. Улавливаешь суть?

Ричарду никак не хотелось снова иметь дело с японцами, но вчерашний случай с чуть не сбившим его «Паккардом» и сегодняшнее решение мистера Пикфорда заставляли его смиряться и уже начать верить в то, что это та самая судьба, от которой никуда не деться.

— Кажется, да, — он ответил вяло и без всякого энтузиазма.

— А теперь иди в редакцию. Спросишь у Мери-Энн все материалы и досье, касающиеся важных японских шишек здесь, в Гонконге. К завтрашнему утру ты должен знать их, как своих родственников. Родственники-то у тебя есть? — зачем-то вдруг поинтересовался Пикфорд. — Надеюсь, ты не сирота?

— Есть, сэр, — так же вяло отреагировал Ричард.

— А у меня никого нет, — развёл руками Пикфорд.

Ричарду даже на секунду стало жалко старого Бульдога Билла.

В редакции оказалось 8 сотрудников: семь мужчин и одна женщина — та самая Мэри-Энн, которая приносила бумаги Пикфорду. Она принимала сообщения с телетайпа и была одновременно секретаршей босса. Остальные занимались непосредственно репортёрской работой, то есть являлись коллегами, ну и в чём-то конкурентами Ричарда.

— Джек Доннован, — подскочил к нему невысокий, вертлявый молодой человек, примерно одного с ним возраста, с аккуратно постриженной шкиперской бородкой, как только Ричард вышел от шефа.

— Ричард Воскобойникофф, — безрадостно отрекомендовался Ричард.

— Что, ещё не начал работать, а уже влетело? — Джек размашисто жевал американскую жевательную резинку и преувеличенно радостно скалил зубы. Он как будто был даже рад тому, что новичку немедленно по прибытии досталось от начальства.

— Опоздал на митинг профсоюза докеров.

— А, не бери в голову. Я там был вчера, ничего интересного: одна глупая, напрасная болтовня, — Джек выдул из жвачки внушительных размеров пузырь и радостно лопнул его, от чего пришёл в полный мальчишеский восторг.

После этого короткого диалога Джек Доннован быстро познакомил Ричарда с четырьмя взлохмаченными мужчинами, что-то сосредоточенно строчившими за своими письменными столами. Остальные трое где-то отсутствовали.

— А это наша красавица Мэри-Энн, — глазки Джека масляно заблестели.

Девушка в небольшой отдельной комнатушке разбирала телетайпную ленту, вытягивая её периодически в своих тонких изящных ручках. Когда Ричард с Джеком вошли, она обернулась и слегка смутилась, вновь встретившись с Ричардом взглядами.

— Ричард. Мы, кажется, почти знакомы, — мягко улыбнулся американец.

Глаза девушки сразу же потеплели.

— Мэри-Энн. Можно просто Мэри.

— «Крошка Мэри, ты разбила моё сердце, что же мне теперь делать?» — пропел ломака Джек из известного сингла.

— Купи себе новое, — равнодушно отозвалась секретарша и отвернулась к своей ленте.

Очевидно, мужским вниманием в редакции она была не обделена, но даже, напротив, давно и безнадёжно им тяготилась.

— Мэри, меня к Вам послал мистер Пикфорд, — поспешил пояснить Ричард, — по одному конфиденциальному вопросу.

Это было сказано специально для прилипалы Джека. Тот презрительно хмыкнул и, выдув ещё один пузырь из жевательной резинки, скрылся в дверном проёме.

— Да, я слушаю. — Мэри-Энн, похоже, тоже была рада избавиться от общества Доннована.

— Как бы это сказать, — уклончиво начал Ричард, со значением подбирая слова, — мистер Пикфорд поручил мне чрезвычайно важное и ответственное задание, связанное с получением конфиденциальной информации от некоторых высокопоставленных иностранных особ, здесь в Гонконге. — Корреспондент ещё раз торопливо оглянулся на дверь, — Вы понимаете меня, Мэри? — у девушки округлились глаза. — Масонская ложа, французское торговое представительство, агенты японской разведки, тайные встречи в кантонской опере и всё такое — быстро в полголоса барабанил Ричард совершенно ошеломлённой хорошенькой секретарше.

— Да, но, чем я могу…

— Для того чтобы проникнуть в этот круг избранных мне нужна надёжная спутница. И мистер Пикфорд сказал мне, что лучше вас никого не найти! — последние слова он произнёс с особой, чрезвычайно твёрдой уверенностью в голосе.

Мэри-Энн хотела открыть рот, чтобы вероятно что-то возразить, но Ричард не дал ей опомниться.

— Я понимаю, сразу не получится, нужна тренировка. Начнём с самого простейшего. Сегодня вечером мы идём в кино. По дороге в редакцию я видел афишу, со вчерашнего дня в «Hong Kong Cinema» показывают «Ты не можешь взять это с собой» Фрэнка Капры. Говорят, очень смешная комедия. Вот заодно и посмеёмся перед нашей опасной и ответственной работой, — Ричард значительно сверкнул глазами.

Мэри-Энн сначала пристально рассматривала его лицо, как будто ей предстояло по памяти составлять его фотопортрет для полиции, а потом громко прыснула и расхохоталась.

— Ричард, не валяйте дурака, что вам нужно? — она всё ещё смеялась, аккуратно смахивая платочком слезинки, проступившие в уголках глаз.

— Босс поручил мне изучить досье на всех важных япошек в Гонконге, и это чистая правда. — Ричард мягко взял девушку за руку. — Мне действительно, как и в Иокогаме, придётся вертеться здесь в обществе местных самураев. Пропади они все пропадом! И кто знает, возможно, мне действительно потребуется ваша помощь, Мэри.

Ричард сказал это так печально и проникновенно, что Мэри-Энн снова обрела былую серьёзность.

— Вот, что у нас есть, — она достала из небольшого железного сейфа толстую, перевязанную тугой тесьмой картонную папку. — Не очень много, но есть, за что зацепиться. Вы можете просмотреть всё здесь, так будет лучше, — она указала ему на небольшой стол и стул в углу комнаты.

— Я не помешаю Вам? — вежливо осведомился он.

— Теперь Вы не должны об этом беспокоиться, Ричард, — загадочно ответила Мэри-Энн. — И потом, я действительно сто лет уже не была в «Hong Kong Cinema», — добавила она, уже повернувшись к нему спиной и вновь принимаясь за обработку телетайпной ленты.

«Какие они странные все здесь, — подумал корреспондент и нехотя открыл пикфордовское досье.»

С фотографии 3,5 на 5 дюймов на него сурово смотрел тот самый японец, первый и единственный, с которым Ричард имел неудовольствие повстречаться за прошедшие сутки в Гонконге. Даже военный френч на нём был тот же самый. Под фотографией значилось: «Изаму Такагоси, 44 года. Второй консул Японии в Британском Гонконге с июня 1937 года. Вдовец. Имеет двоих сыновей, проживающих в Киото. Есть основания полагать, что Изаму Такагоси — кадровый офицер японской военно-морской разведки. В совершенстве владеет джиу-джитсу и холодным оружием. Коварен, хитёр, очень опасен. Имеет садистские наклонности, а также пристрастие к женщинам и карточным играм.»

«Хорошенькое дело, — подумал Ричард, — первая встреча в Менге и сразу же граф Рокфор!» Между тем, телетайп, не останавливаясь ни на секунду, приносил в Агентство какие-то тревожные новости. То, что все новости, начиная с лета 1937 года стали тревожными, он почти физически ощутил ещё в Иокогаме. С тех пор это ощущение только усиливалось…

3

— Интересно, — задумчиво улыбнулась Мэри-Энн, когда Ричард объяснил ей происхождение своей странной, непривычной для местного слуха фамилии, — а я чистокровная англичанка, только в Англии никогда не была. Как родилась в Колонии, так никуда отсюда и не выезжала. Только один раз в детстве ездила с отцом в Шанхай, там очень хороший зоопарк, а ещё очень вкусное ванильное мороженое, — она искренне порадовалась своим детским воспоминаниям.

— Какой же я болван! — спохватился Ричард. — Один момент!

Он быстро перемахнул через невысокую чугунную оградку, обрамляющую территорию маленького, уютного субтропического дендрариума, и прямо по газону, напрямик пустился к небольшой парковой площадке, видневшейся за деревьями, туда, откуда доносилась музыка мягкого вечернего джаза и запах воздушной кукурузы.

— Ванильное и клубничное! — напугал он мороженщицу, заслушавшуюся саксофоном, когда внезапно предстал перед ней, будто свалившись с дерева. — Простите, мэм, — смущённо извинился Ричард, когда женщина «ойкнула», а потом закатила глаза и облегчённо выдохнула.

— Один раз, вот так же стою, продаю мороженое. И вдруг, откуда ни возьмись — обезьяна! Самая настоящая. Непонятно, как она сюда попала? И как прыгнет! Сожрала восемнадцать стаканчиков, да ещё умудрилась открыть холодильник и поковырять там своей грязной лапой. Хорошо, что какой-то констебль проходил мимо, он всё видел, и ему удалось отогнать обезьяну своей полицейской дубинкой. А я до сих пор пугаюсь, когда кто-то вот так неожиданно из-за деревьев выскакивает.

— Бывает же такое, — подивился Ричард. — Ещё раз прошу прощения.

С двумя разноцветными шариками на тонких вафельных конусах, он почти так же быстро вернулся к Мэри-Энн, которая недоумённо осталась дожидаться его на том же месте, где он её недавно оставил, опустив свою дамскую сумочку почти до колен и разглядывая прохожих.

— Это не город, а какая-то хроника происшествий! Рай для репортёра! — крикнул он своей спутнице, перелезая обратно через ограду. — Обезъяны грабят мороженщиц! Как ты думаешь, мистер Пикфорд был бы доволен, если бы я пришёл к нему с такой заметкой? — с этими словами он вручил растроганно зардевшейся Мэри-Энн ванильное лакомство.

— Вряд ли, — предположила она, аккуратно охватывая своими мягкими, чувственными губами жёлтую, молочно-карамельную субстанцию, — вот если бы речь шла о специально обученных японских обезьянах, подсыпающих в передвижные холодильники споры сибирской язвы — это было бы уже кое-что.

— В самом деле? — Ричард ещё раз взглянул сверху вниз на невысокую, с осиной талией Мэри-Энн, самозабвенно, по-детски наслаждающуюся его нехитрым угощением. — А, что, это мысль.

Какая она совсем ещё девчонка, подумал он, снова глядя перед собой, на приближающийся, мигающий приветливыми разноцветными огоньками «Hong Kong Cinema».

— А почему именно «Associated Press»? — поинтересовался Ричард, когда протиснулся через очередь, пытающуюся снова завернуть его к билетной кассе, сжимая два заветных синеньких билетика в потной ладошке.

— Я после школы закончила только курсы секретарей-машинисток при американском консульстве, а в Агентство попала случайно. Бульдогу Биллу зачем-то понадобилось срочно перепечатать один текст, написанный китайскими иероглифами. Вот, он и припёрся прямо к нам на курсы, я тогда уже почти заканчивала…

— Постой-постой, ты хочешь сказать, что умеешь печатать по-китайски?! — удивился Ричард. — Как это вообще возможно, там ведь столько иероглифов?

— В нашей группе я делала это лучше всех, быстро и почти без ошибок, — с достоинством произнесла Мэри, определённо очень гордая собой. — У нас была всего одна экспериментальная машинка. Её какой-то Линь Юйтан придумал. Там ведь знаешь как, на каждом рычажке какая-нибудь составная часть, используемая при написании разных иероглифов, чтобы один единственный иероглиф напечатать, бывает, приходится до пяти клавиш нажимать в точной последовательности. Ошибёшься, считай, весь лист сначала перестукивать. Но это всё равно лучше, чем отыскивать нужный иероглиф из более, чем пяти тысяч на клавиатуре длиной в полтора ярда и почти такой же ширины, — на одном дыхании протараторила Мэри-Энн.

— И на какого чёрта ему это было нужно?

— Да кто его знает, — пожала плечами девушка, — а потом, напечатать всё равно мне удалось далеко не всё.

— Почему? — Ричард чуть не налетел на тонкий фонарный столб, но в последний момент успел увернуться и вовремя его обогнуть.

— Там были иероглифы, состоящие из элементов, которых не было на машинке Линь Юйтана, — равнодушно пояснила Мэри-Энн, продолжая поглощать мороженое. — Бульдог Билл очень разозлился, когда я ему это сказала. А потом разозлился ещё больше на себя за то, что я видела, как он не сдержал своих эмоций.

— И что же было дальше?

— Дальше? Дальше он внезапно смягчился, подобрел и пригласил меня работать его личной секретаршей. Я согласилась.

Зал был забит до отказа, протискиваясь между креслами, неловко наступая кому-то на ноги, Ричард упорно прокладывал путь к 11 и 12 местам в предпоследнем ряду.

— Зря не купили воздушную кукурузу, — посетовал он, когда они с облегчением приземлились на жёсткие кресла, обитые чёрным дерматином, — когда сам хрустишь, не так слышно, как вокруг хрустят другие.

— Это точно, — согласилась Мэри-Энн, — только я её не очень люблю: к зубам липнет.

— Я тоже не очень, — охотно поддержал её Ричард.

Свет в кинозале погас, начался киножурнал, напоминавший зрителям зачем-то двухлетней давности коронацию красавчика Георга VI. Репортёру вспомнились слова Бульдога Билла о шведском короле, играющем в теннис.

— О содержании того, что ты перепечатывала ты, разумеется, ничего не знала, — он спросил почти шёпотом, наклоняясь к её изящно вылепленному ушку и обдавая Мэри-Энн свежим ветерком ментоловой конфеты.

— Я думаю, что Пикфорд искал себе для этой работы именно белую девушку, которая ничего не понимает в письменном китайском. Поэтому он и завалился к нам. Хотя мог довольно легко подыскать для этого китаянку, и платить бы пришлось меньше, — трезво рассудила Мэри-Энн.

Когда Георг VI ступил, выходя из золочёной кареты, запряжённой шестёркой белых лошадей, на площадь Вестминстерского аббатства, она вдруг вполголоса добавила:

— Там всё время говорилось про какую-то игру.

Если бы Ричард всё-таки купил попкорн, то вероятность в этот момент подавиться сладковатыми распушёнными кукурузными зёрнами была весьма высока. А так, он просто глупо открыл рот, уставившись на маленькую принцессу Елизавету, которая явно смущалась откровенно приблизившейся к ней камеры. Но в темноте кинозала его ошарашенного выражения лица никто заметить не мог. Мэри-Энн умильно смотрела на девочку-принцессу.

Киножурнал закончился, снова зажёгся свет. Зрители недовольно щурились, с плохо скрываемым раздражением пропуская опоздавших на киносеанс. Ричард решил воспользоваться последними мгновениями суетливой неразберихи в зрительном зале, чтобы, не особенно выдавая своего подлинного интереса, уточнить степень осведомлённости Мэри-Энн о содержании рукописи. В том, что это — та самая рукопись, о которой ему накануне рассказывал хозяин «Усталого дракона», сомнений у него почти не оставалось. Предстояло убедиться в этом окончательно.

— Ты меня удивляешь всё больше и больше, — он осторожно тронул девушку за локоть. — Ну ладно печатать, этому и обезьяну, наверное, со временем можно научить. — Ричард от волнения откровенно сглупил, но теперь уже было поздно, приходилось выдавать всё за неудачную шутку. — Но откуда ты знаешь письменный китайский?

— Похоже, мистеру Пикфорду действительно придётся поручить тебе вести репортёрскую колонку «Из жизни обезьян», — съязвила девушка, впрочем, беззлобно. — Письменного китайского языка я не знаю, просто иероглиф «Игра» висит на каждом казино, их в Гонконге пруд пруди и официальных, и подпольных, и каких хочешь. А в рукописи он встречался значительно чаще любых других. Я бы и сейчас набила его с закрытыми глазами.

И Мэри-Энн, в самом деле, закрыв глаза, по памяти воспроизвела последовательность движений пальцев рук по клавиатуре остроумной машинки Линь Юйтана так, что немолодой господин, сидящий слева, с лицом, похожим на здоровенную прошлогоднюю картофелину, неодобрительно покосился на неё, принимая, очевидно, девушку за какую-нибудь сумасшедшую пианистку. Молодые люди весело глянули друг на друга, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться.

Фильм не показался Ричарду очень смешным, как обещали большие цветастые афиши. Может быть, потому что он никак не мог сосредоточиться на довольно незамысловатом сюжете, всё время думая о Самоучителе Игры. Как он или какая-то его часть могли оказаться теперь у Пикфорда? И для чего ему, возможно рискуя, понадобилось перепечатывать его на китайской пишущей машинке экспериментального образца? Однако, не обременённые подобными мыслями зрители, довольно часто и раскатисто гоготали вокруг. Мэри-Энн тоже заливисто смеялась, поглядывая на Ричарда с нескрываемой благодарностью за то, что он её вытащил в «Hong Kong Cinema». Он отвечал неопределённым кивком головы и рассеянной улыбкой.

Единственное, что Ричард ухватил из сценарной задумки «Коламбии Пикчерз» — это то, что современных «Монтекки» и «Капулетти» разделяет не кровная вражда, а абсолютно разные жизненные ценности. Но, к счастью, по этой причине, незачем никому умирать. Все остаются живы, а «Ромео» и «Джульетта» празднуют в финале счастливую свадьбу, где за пиршественным столом раскаявшиеся в жестокосердии акулы бизнеса (сторона «Ромео») пьют и веселятся с городскими сумасшедшими, не пекущимися о завтрашнем дне и прямо намекающими на своё сходство с евангельскими полевыми лилиями (сторона «Джульетты»).

— А он говорит этому денежному мешку: «Давайте, просто сыграем вместе на губной гармошке». Ты помнишь, какое было лицо у мистера Кирби? Правда, здорово? — Мэри-Энн сияла, выходя под ручку с Ричардом из кинотеатра. — А дед-то, дед: «Я не верю в подоходный налог!». А налоговый инспектор: «Как это не верите?» — девушка с удовольствием изобразила скучную рожу занудного до комизма фискала.

Ричард покровительственно вышагивал рядом с Мэри-Энн. Довольство собой сладкой патокой растекалось по его немного усталому лицу. С фильмом, похоже, удалось попасть в самое яблочко — ей, несомненно, понравилось, тут даже к гадалке не ходи. И уж никак он не мог предположить, что чрезвычайно заинтересовавший его рассказ Джозефа Кроуза о Самоучителе Игры получит столь неожиданное продолжение. Но Мэри-Энн всё же почувствовала его тщательно скрываемое за внешним благодушием внутреннее беспокойство.

— О чём ты всё время думаешь? — она снизу вверх пыталась заглянуть в его лицо, заходя чуть вперёд и наклоняя голову. — Вот и фильм ты почти совсем не смотрел, только делал вид. Думаешь, я не заметила?

— Неужели? — немного наигранно усмехнулся Ричард. — Тебе показалось. Я смотрел очень внимательно.

— А вот и не показалось, — не унималась Мэри-Энн. — Ты ушёл в себя после того, как я тебе рассказала про перепечатку китайской рукописи. Тебя что-то сильно заинтересовало и даже, по-моему, встревожило. Я права? — она снова испытующе заглянула в его лицо.

— Ну, хорошо, вас женщин не проведёшь, — Ричард был вынужден сдаться.

Корреспондент остановился, нужно было срочно менять тактику. Жестом он предложил девушке присесть на пустующую невдалеке скамейку, над которой тёмной косматой шапкой нависали густые ветви эвкалипта.

— У меня действительно не выходит из головы твой рассказ о той странной работе, которую тебе предложил мистер Пикфорд. В детстве я любил читать рассказы Артура Конан Доэля о Шерлоке Холмсе, — но он не успел закончить.

— Я тоже безумно их обожаю, — поспешила сообщить Мэри-Энн, нетерпеливо ёрзая на скамейке. — В 10 лет при помощи дедуктивного метода мне удалось разоблачить перед мамой нашего кота Кристофера, тайком стянувшего с остывающей сковородки жареную рыбу.

Ричарда откровенно развеселили успехи юной сыщицы.

— Так вот, — продолжил он, — в том, что шеф захотел кому-то представить копию какого-то необычного китайского документа нет ничего удивительного. Странно то, что этот китайский документ он, судя по всему, никак не хотел показывать самим китайцам. А ещё более загадочным мне кажется то, что на машинке Линь Юйтана не нашлось нужных составных частей к некоторым иероглифам. Это говорит о том, что информация в рукописи была кем-то зашифрована.

— Мне тоже поначалу так показалось. Но потом я убедилась в том, что китайцы обычно шифруют свою тайную корреспонденцию при помощи чисел.

Ричард вопросительно посмотрел на девушку.

— А тебе откуда это известно?

Мэри-Энн поняла, что по неосторожности сказанула лишнее и заметно смутилась.

— Поработаешь в Агентстве, ещё не то узнаешь, — неопределённо отговорилась она, глядя в сторону.

Ричард не стал настаивать, ведь он тоже не договаривал, и ему было, что от неё скрывать. Но сейчас настало самое время перейти в контрнаступление, воспользовавшись временным замешательством Мэри-Энн. Не слишком-то благородно? Возможно. С этим он и не спорил. Репортёрский азарт и издержки профессии автоматически делали своё дело.

— Так что это было тогда?

— Не знаю, я потом не вспоминала об этом случае. И не задумывалась специально о странностях той китайской рукописи. Тем более, старик впоследствии с подобными просьбами ко мне не обращался.

«Напугал. Закрылась, — с досадой подумал Ричард. — И дёрнул чёрт меня спросить об источниках получения информации. Опростоволосился как мальчишка. Это же азбучная репортёрская истина». Как любил говаривать его американский шеф, сморкаясь в свой клетчатый носовой платок: «Не спрашивай у знакомого хорька, откуда он кур таскает, так он и тебе парочку принесёт».

Видимо, придётся приоткрыть карты самому.

— А я думаю, что она написана сразу на нескольких языках, — Ричард небрежно сдвинул на затылок свою любимую шляпу и произнёс эти слова куда-то в небо, глядя на яркие тропические звёзды, тем самым стараясь придать себе максимально беспечный вид.

Уловка сработала, Мэри-Энн заглотила наживку.

— Как это на нескольких? — она даже непроизвольно придвинулась к нему поближе.

— Ну, представь себе канат, — Ричард закинул ногу на ногу по-американски.

— Канат?

— Да, тот, который моряки любят перетягивать, — пояснил корреспондент. — Так вот, канат состоит из переплетения десятков или даже сотен тонких нитей. Каждая нить вроде, сама по себе имеет своё начало и свой конец, а все вместе они образуют толстенный канат.

— Кажется, я поняла, что ты хочешь сказать, — медленно выговорила девушка. — Выходит, что каждая нить — это отдельный язык?

— Может, язык, а может, какие-то древние диалекты одного языка, — уточнил Ричард. — Не мог же Линь Юйтан знать все древнекитайские иероглифы!

— Значит, ты думаешь, что это какой-то старинный манускрипт?

— Возможно, почему нет?

Корреспонденту вдруг пришла в голову ещё одна безумная версия, которая сама непроизвольно сорвалась с его языка, как капелька вечерней росы вдруг срывается с листьев эвкалипта, не в силах больше томиться под собственной тяжестью.

— А может быть, эту рукопись вообще писали разные люди и в разные времена!

Он видел, как заблестели глаза и округлились чётко очерченные, чувственные губы Мэри-Энн. Девушке, похоже, нравилась вся эта закручивающаяся вокруг неё, как тайфун китайская головоломка. Она, должно быть, чувствовала себя, находящейся в самом эпицентре таинственного вихря, и испытывала теперь что-то сродни предгрозовому восторгу. Только вот, не перегнул ли он палку? Не вызвал ли ненароком чрезмерного интереса к Самоучителю, который может толкнуть её на какие-то поспешные и необдуманные поступки. Ричард кожей чувствовал, что всё это небезопасно.

— Ладно, что уж теперь, мы всё равно не узнаем, чем это было на самом деле, — его вздох сожаления получился несколько наигранным. Корреспондент, как мог, пытался охладить им же подогретый интерес Мэри-Энн к рукописи.

— Почему не узнаем? — с неожиданной уверенностью в голосе возразила она. — Может, и узнаем кое-что.

— Это как? — крепкий, без фильтра «Camel» ему пришлось отдирать от внезапно пересохших губ.

— Я хоть и хорошо печатаю по-китайски, но без единой ошибки напечатать целый лист на незнакомом языке практически невозможно, — Мэри-Энн загадочно улыбнулась.

— И ты хочешь сказать…

— Так не хотелось каждый раз вставать из-за стола и идти выбрасывать бракованные листы в мусорную корзину. Я их просто убирала в отдельную папку, — бесхитростно созналась девушка.

— А, Пикфорд? Пикфорд ни о чём не догадался? — Ричард почувствовал, что весь задрожал от возбуждения как мелкий лист.

— Думаю, нет. Ему, наверное, было не до того. — Мэри-Энн изобразила саму невинность.

— Ну, дела! — Ричард откинулся на скамейке, обхватывая её спинку раскинутыми в стороны руками. — И как давно ты работаешь в Агентстве?

— Листочки хранятся у меня почти год. Нет, не на работе, дома, — она поспешила упредить его следующий вопрос.

Корреспондент за два дня пребывания в Гонконге, в который раз уже убедился, что влипает как муха в варенье, в какую-то странную и непонятную историю. Нет, не так, в какую-то увлекательную, но опасную Игру. Но кто её затеял? Для чего? И какое место в этой игре отведено ему? С залива повеяло ночной прохладой, и эвкалипт над их головами едва заметно качнулся и зашелестел.

— Тебе, наверное, не терпится на них взглянуть? — насмешливо предположила Мэри-Энн. — Только ты ведь всё равно ничего там не поймёшь.

— Но проводить-то девушку до дома я обязан! — с чувственным пафосом воскликнул он, подражая брутальному, обволакивающему баритону Кэри Гранта.

Девушка оценила его живое, находчивое чувство юмора.