Пока не видит Солнце Давыдова Инесса

Глава двенадцатая. Долгожданное воссоединение

Закончив генеральную уборку, Клара встала у окна кухни и беглым взглядом осмотрела улицу. Шумная детвора с криками носилась по детской площадке. На скамейке у подъезда консьержка с подругой что-то оживленно обсуждали. Одинокие прохожие спешили по своим делам. Город жил и будет жить своей жизнью, даже после того, как Клара уедет, даже после того, как ее существование прекратится. Время неудержимо приближало момент завершения ее миссии.

Муж с дочерью выходили из припаркованной машины. Аркадий извлек из багажника несколько пакетов с продуктами и вместе с Полиной направился к подъезду. Клара сняла фартук и бросила его в стиральную машину. Налила себе кофе и расположилась за кухонным столом. В последние дни ее самочувствие резко ухудшилось; пик недомогания, как и предвещал Уваров, пришелся на лунное затмение. В этот день она была дома одна: Аркадий уезжал в командировку, а Полина гостила у бабушки.

Сегодня она закончила все приготовления к отъезду. Вещи в дорогу и чемоданы были заранее куплены и оставлены в гостиничном номере. Билеты на самолет заказаны. Завтра она должна вылететь в Москву, а оттуда – в австралийский Брисбен с пересадкой в Сингапуре. Перелет обещал быть многочасовым и утомительным. Она не знала, где и когда к ней присоединится Уваров, но надеялась, что это случится как можно скорее. Какая была обстановка на островах после землетрясений и многочисленных цунами, которые произошли в начале февраля, можно было только догадываться: нехватка медикаментов и продуктов питания, спад в туристическом потоке и, как следствие, в экономике.

Сегодня ей предстоял финальный разговор с мужем. Как только три месяца назад он постучал в номер сочинской гостиницы, она мгновенно придумала причину, по которой он ее отпустит, не чиня препятствий ее отъезду и дальнейшему общению с дочерью. Она готовила почву к этому разговору все три месяца. С Полиной все сложнее. Ей Клара не могла врать, поэтому оттягивала прощание до последнего момента.

Входная дверь открылась, и в прихожей послышались голоса мужа и дочери. У Клары сжалось сердце – вот он, момент расставания с ее малышкой.

– Ржаного хлеба, какой ты любишь, не было, – сказал Аркадий, заходя на кухню.

– Ничего страшного, – ответила Клара и допила последний глоток кофе.

Аркадий знал, что Клара каждый день съедала на завтрак два кусочка ржаного хлеба с джемом и, услышав ее слова, повернулся и пристально взглянул на жену.

– Ты плохо выглядишь, – Аркадий подошел ближе.

Опустившись перед ней на колени, он потрогал ее лоб и сказал:

– У тебя температура подскочила. Говорил тебе – рано еще мыть окна! Видимо, ты простыла.

– Я не простыла. Температура не из-за этого, – многозначительно произнесла Клара и убрала его руку.

– А из-за чего? – настойчиво осведомился Аркадий.

– Вечером поговорим, когда Полина ляжет спать.

Резко поднявшись на ноги, Аркадий нахмурил брови. Он давно привык к тому, что поведение жены менялось с каждым днем – она становилась скрытной, порой агрессивной и несдержанной, – но сейчас в ее глазах он заметил не отстраненность, а тоску и безысходность. В памяти сразу всплыл их разговор в сочинской гостинице, когда Клара призналась в неизлечимой болезни и взяла с него обещание никогда не вмешиваться в процесс лечения. Она не говорила, кто был ее врачом – скорее всего, врача вообще не было, но срок, который ей отведен, она знала точно – три месяца. Аркадий не раз пытался переломить ситуацию, но Клара, словно тигрица, бросалась на него и напоминала о данном им обещании. В конце концов, он знал, что его жена – не из тех, кто будет бездействовать, глядя на прогрессирующую болезнь. Раз она так уверена – значит, так оно и есть.

На кухню забежала Полина и обняла мать.

– Мамочка, мы купили все, кроме ржаного хлебушка.

– Папа уже сказал, – ответила Клара и крепко прижала дочь к себе.

Аркадий продолжил вынимать покупки из пакетов и складывать их в холодильник. Периодически он поглядывал на жену; о теме ночного разговора догадаться было не сложно. Клара так сильно прижала к себе дочь, что Полина застонала и шутливо изобразила, будто задушена. Клара поцеловала ее, назвала озорницей и повела делать уроки. Аркадий тоскливо смотрел им вслед.

Клара завела дочь в детскую и села рядом с ней за письменный стол. Девочка разложила учебники и вопросительно взглянула на мать.

– Что? – удивленно спросила Клара.

– Ты сегодня необычайно печальна.

– Необычайно? – переспросила Клара и тоскливо усмехнулась.

– Да. Ты каждый день печалишься, но сегодня больше, чем всегда.

Клара поджала губы и отвела взгляд. На глаза навернулись слезы. Полина это сразу заметила и, схватив мать за руку, спросила:

– Мамочка, что с тобой? Ты чем-то расстроена?

Клара, не в силах не произнести ни слова, закивала головой.

– Я в чем-то провинилась?

– Нет, дорогая, – сквозь слезы еле слышно произнесла Клара, – ты мой ангелочек… Ты ни в чем не провинилась…

– Ты заболела? – после короткой паузы спросила Полина и погладила мать по голове.

Не в силах сказать дочери правду, Клара кивнула головой и несколько слезинок упали на руку дочери. Это был самый тягостный момент в ее жизни. Ей хотелось схватить дочурку, прижать к себе и никогда не отпускать. Она смотрела на ее округлое личико, и сердце разрывалось на части. Как сказать дочери, что они больше не увидятся?

– Ты снова ляжешь в больницу?

Клара подумала: «Похоже, мне ничего не придется придумывать, Поля сама все подсказала».

– Мое пребывание в больнице может затянуться, а я не хочу надолго оставлять свою малышку.

– Мама, я уже давно не малышка, – совсем по-взрослому ответила Полина.

– Ты растешь очень быстро, я даже не успеваю осознать это. Только вчера ты была вот такой маленькой, – Клара показала, какого роста была Полина, когда родилась, – а сегодня ты почти уже догнала маму. Мне кажется, что в моем сердце ты навсегда останешься крошечной беззащитной девочкой.

– Я не беззащитная, – ответила Полина и деловито добавила: – Вчера на физкультуре я со всей силы врезала Костылю ракеткой так, что он от боли чуть не заплакал.

– Полина! – воскликнула мать. – Нельзя драться! Всегда и все можно решить мирными переговорами.

– Поверь мне, мамочка, с этим типом нельзя вести никаких переговоров. Он всех моих одноклассников доводит до слез. Вчера побил Пашку Сорокина.

– Так вот в чем дело! – догадалась Клара. – Это тот мальчик, который тебе нравится? Ты решила заступиться за него?

– Он заступается за меня, я за него, – ответила Полина и улыбнулась.

– Поня-ятно, – протяжно произнесла Клара, – а ты не думала, что Костылю ты тоже нравишься, поэтому он и побил Пашку – так сказать, устранил соперника?

Глаза Полины вспыхнули от недоумения.

– А разве так проявляют свою симпатию?

– Мальчики могут и так, – усмехнулась Клара. Но улыбка стала медленно сползать с ее побледневшего лица.

Ей все еще нужно сказать дочери о разлуке. Клара старательно подбирала слова, но комок подкатил к горлу, блокируя все ее усилия.

– Когда ты ложишься в больницу? – пришла на выручку матери Полина.

Клара нежно погладила залитые розовым румянцем щечки дочери, поцеловала в лоб и тихо произнесла:

– Завтра утром.

– Мы будем с папой тебя навещать.

Клара отрицательно покачала головой. Полина взглянула на мать с грустью и спросила:

– А звонить ты мне будешь?

– Не думаю, что смогу тебе звонить, детка. Там, где я буду, связи нет.

Позже, когда Полина уснула, Клара поцеловала ее в лоб, еле слышно прикрыла дверь детской и прошла на кухню. Аркадий сидел за столом с бутылкой пива в руках. Вид у него был расстроенный. Клара поняла, что он подслушал часть разговора с дочерью. Она прислонилась к двери и тяжело вздохнула.

– Значит, время пришло? – задал единственный вопрос Аркадий.

Самолет авиакомпании Solomon Airlines шел на посадку в аэропорту столицы Соломоновых островов – Хониаре. Пассажиры, большинство из которых летели на отдых, со счастливыми лицами прилипли к иллюминаторам, стараясь хорошенько рассмотреть местный ландшафт. Когда колеса коснулись земли, аплодисменты заполнили салон самолета. Как только самолет приземлился, Клара поняла, что цивилизация осталась на ближайшем материке. Багаж пассажиры выносили сами, а хлипкая конструкция трапа позволяла спускаться лишь поодиночке. Со всех сторон взлетно-посадочную полосу продувал мягкий островной ветер. Температура воздуха была около двадцати пяти градусов. Погода стояла пасмурная, тучи с востока быстро заволакивали небо. На Соломоновых островах в эти дни начиналась зима.

Работники аэропорта говорили на миксе английского и местного диалекта, сама она ни за что бы не разобралась в их словах, но ей на помощь пришла полная шустрая англичанка, которая отдыхала здесь не первый год. Кларе предстоял еще один перелет на соседний остров. Она прошла таможню и предъявила билет на последний перелет на стойке регистрации в трансферной зоне. Через полчаса ее проводили на усеянную травой площадку, на которой стоял потрепанный временем крошечный самолет, рассчитанный на восемь пассажирских мест. На его борту было написано «Solomons». Клара протянула билет, и стюардесса – молодая кудрявая женщина лет тридцати пяти с отчетливым австралийским акцентом, пригласила ее подняться на борт. Внутри самолет был еще страшнее, чем снаружи: потертые сиденья, стойкий запах водорослей и авиационного топлива производили удручающее и несколько даже пугающее впечатление. Кларе так и хотелось спросить: «Эта скорлупка еще летает?»

Через десять минут австралийка зашла на борт, закрыла за собой откидной трап и села на место пилота. Клара почувствовала, как ее брови от изумления ползут вверх: она никогда бы не подумала, что эта женщина может быть пилотом. Самолет был полупустой. Двигатель загудел, набирая обороты, от чего в салоне повис такой гул, что Клара закрыла руками уши. Летевшие с ней пассажиры в недоумении наблюдали за ее реакцией. Кларе стало понятно: среди них она – единственная, кто летит на этом самолете впервые. Когда зажглись таблички «Не курить» и «Пристегните ремни», Клара даже усмехнулась: кроме нее, никто из пассажиров даже не удосужился пристегнуться – они вели себя так, словно едут на трамвае до следующей остановки.

Самолет покатился по траве, набирая скорость, и оторвался от земли четко там, где травяное поле закончилось. Клара облегченно вздохнула и позволила себе немного расслабиться. Примкнув лицом к окну, она увидела, как под брюхом самолета остался аэропорт и прилегающий к нему ландшафт: одноэтажные здания, немногочисленные жители, редкое движение автомобилей на дорогах. Если это столица, то что ее ждет на острове Нью-Джорджия? Самолет облетел аэропорт и лег на курс. Судов у побережья острова было гораздо больше, чем машин на дорогах столицы. Внизу виднелись маленькие рыбацкие суденышки, катера, разбегающиеся в разные стороны, и большие грузовые корабли, стоявшие на якоре. Море было темно-синего цвета и становилось почти белым по мере приближения к береговой линии. Они пролетели еще несколько минут, когда Клара увидела под собой небольшой остров. Заметив ее любопытство, женщина на соседнем сиденье воскликнула:

– Алюкан!

Что это означало – имя соседки или название острова – Клара не знала, поэтому ограничилась сдержанной улыбкой. Пока они летели до Нью-Джорджии, Клара не отводила взгляда от пейзажа, раскидывающегося за иллюминатором. Все выглядело загадочным и неправдоподобным. Тридцать шесть часов назад она была еще в Москве – а сейчас смотрит с высоты птичьего полета на скопление островов самых всевозможных форм в тринадцати тысячах километрах от дома!

Приземлившись на острове, самолет покатился по травяному полю и остановился перед небольшим зданием аэропорта. Австралийка заглушила двигатель, откинула трап и пригласила всех к выходу. Пассажиры с шумом покинули самолет, Клара же, не спеша, замыкала процессию. Она поблагодарила пилота за мягкую посадку, которая, к слову сказать, была совсем не мягкой, и вошла в одноэтажное здание аэропорта.

Последний перелет оставил ее без сил: ноги казались ватными, и Клара еле передвигала ими, почти не отдавая себе отчета, куда идет. Сон урывками, плохое питание, нервное перенапряжение, перепады давления – все это сказывалось на ее восприятии окружающей атмосферы. Ей казалось, что она попала в инопланетный мир, где все говорят на непонятных ей языках, а вокруг – агрессивная и недружелюбная фауна.

Через час она добралась до места, которое было указано в завещании. «Недвижимостью» оказался покосившийся от времени деревянный домик, стоявший недалеко от лагуны Марово. Его прохудившаяся соломенная крыша была кем-то недавно заделана. Архаичная конструкция возвышалась на сваях над песком и была окружена со всех сторон террасой, на которой висели два совсем новеньких гамака ярко-оранжевого цвета. В островитянской лачуге явно кто-то жил, и Клара подумала, что Уваров наверняка приехал раньше нее – это объяснило бы тот факт, что он до сих пор не присоединился к ней.

Распахнув скрипучую обветшалую дверь, которая не спасала даже от ветра, Клара крикнула:

– Есть тут кто?

Никто не ответил. Клара нащупала рукой выключатель. Где-то под соломенным потолком зажглась единственная лампочка и тусклым светом осветила деревянное строение. Тишину в хижине нарушали крики местной детворы, доносившиеся с побережья, и громкий разговор группы дайверов, проходящих мимо и оживленно обсуждающих последнее погружение. Многие из них обернулись, с интересом разглядывая Клару. Она не знала, как на них реагировать, поэтому сдержанно улыбнулась и сказала по-английски:

– Добрый вечер.

Дайверы, как по команде, дружно улыбнулись ей в ответ и поздоровались. Когда группа скрылась в соседнем домике, Клара занесла свой чемодан и начала осматриваться. В хижине имелись три крохотные комнатки: гостиная-кухня, спальня и ванная, в которой еле мог разместиться один человек. На окнах висели москитные сетки. Телевизора или магнитофона не было. В том, что Уваров приехал раньше нее, она уже не сомневалась: йеменская серая юбка с восточными узорами висела на подлокотнике дивана. Клара вышла на террасу и увидела внизу на песке гриль и прикрытую неглубокую яму, на дне которой виднелся уголь. Видимо, здесь Юрий готовил себе ужин. Вернувшись в дом, Клара посмотрела на часы: было семь часов вечера по местному времени. В Сочи сейчас была глубокая ночь. Несколько минут она просидела на диване в ожидании возлюбленного, но он так и не появился. Глаза слипались от усталости, она зевнула, опустила голову на подушку и решила немного вздремнуть.

Сквозь сон Клара услышала английскую речь с сильным акцентом вперемешку с местным диалектом. Из обрывков фраз она поняла, что речь идет о завтрашнем путешествии на какой-то остров. Среди мужских голосов выкристаллизовался голос Юрия, и она открыла глаза. Клара лежала на кровати в спальне в майке и шортах, которые использовала, как летнюю пижаму. Поднявшись, она как можно тише вышла в гостиную, окна которой были настежь распахнуты. Клара разглядела на террасе группу местных мужчин, с которыми разговаривал Уваров. Он стоял к ней спиной, на нем были длинные цветастые шорты и черные сланцы. Загорелое тело красноречиво говорило, что он прибыл на солнечный остров как минимум несколько недель назад.

Один из местных жителей заметил движение в доме и осторожно похлопал Уварова по плечу. Тот резко обернулся и увидел Клару.

– Привет, соня! – шутливо произнес он.

Она наигранно нахмурила брови и нарочито грубым голосом произнесла:

– Не прошло и трех месяцев, а ты уже позабыл мое имя.

Улыбаясь, Юрий попрощался с собеседниками и вернулся в дом.

– Ты проспала пятнадцать часов – как прикажешь тебя после этого называть? Однозначно, соня!

Клара взглянула на часы и ахнула: она действительно проспала пятнадцать часов! Указав на свою одежду, она спросила:

– Ты что, меня переодел?

– Вот тебе здрасьте! Ты что, ничего не помнишь?

– Нет, – искренне удивилась Клара.

– Я пришел примерно в десять вечера. Ты спала без задних ног, но когда я захотел убрать твой чемодан с прохода, проснулась и сказала, что там спрятаны сокровища всего мира, и что я, ничтожный раб, не достоин к ним даже прикасаться.

– И? – не веря его словам, спросила Клара.

– И переоделась, мы поговорили, потом ты легла в спальне. Ты что, ничего не помнишь?

– Нет, – ответила Клара и хитро прищурилась.

Уваров рассмеялся и воскликнул:

– Видела бы ты сейчас свое лицо!

Клара поняла, что он пошутил и, стукнув его по плечу, воскликнула:

– Опять твои шуточки! Я думала, что от перелета, который запомню на всю жизнь, у меня наступила временная амнезия.

Уваров резко притянул ее к себе и страстно поцеловал. А когда отпустил, Клара воскликнула:

– Я еще не чистила зубы!

– Вечно ты портишь момент: то пеной испачкал, то теперь она зубы не почистила, – проворчал Уваров и прошел на маленькую кухню.

При свете дня дом выглядел еще более обшарпанным и неухоженным: ржавчина на сантехнике, кое-где сколота плитка, в полу виднелись щели, через которые можно было увидеть песок под сваями.

– Я в душ!

– Воду экономь! – крикнул ей вдогонку Уваров. – Я наполнил бак, но его надолго не хватает.

Клара нырнула в ванную и закрыла дверь на щеколду. Пока она, брезгливо сморщившись, принимала душ, в памяти всплывали отрывки их встречи. Уваров перенес ее в спальню, как только пришел. Потом долго сидел напротив у стены и не сводил с нее взгляда. Она несколько раз просыпалась от того, что он ее целовал, гладил по волосам и что-то приговаривал. Но почему Клара помнит их встречу урывками?

Посмотрев на свое отражение в зеркале, она облегченно вздохнула: сон явно пошел ей на пользу. После утреннего туалета она вышла из ванной, недовольно поморщилась и спросила:

– А нет поблизости чего-нибудь поприличнее? Например, гостиницы хотя бы четыре звезды?

– Смеешься? По местным меркам мы богачи! Гостиниц тут приличных нет, а те, что есть, нам не подходят. Лучше здесь, поверь мне! Ты скоро привыкнешь! – воскликнул Уваров, обжаривая с двух сторон кусочки бекона.

Затем, смерив ее пристальным взглядом, сказал:

– Ты похудела, осунулась, круги под глазами.

Клара опустилась на барный стул, обитый красной потрескавшейся лаковой кожей, и тяжело вздохнула: видел бы он ее неделю назад…

– На четыре килограмма. Я себя в последнее время плохо чувствую, особенно после лунного затмения.

Клара обратила внимание на полумесяц, который появился после инициации на руке Уварова: на этот раз он с трех сторон был окружен маленькими точками, похожими на звездочки.

– Когда они у тебя появились? – заинтригованно спросила она, показывая на руку.

Уваров мельком посмотрел на руку и ответил:

– Первая точка – два месяца назад. Вторая – неделю назад, а третью только что заметил.

– И что они значат?

– Что время приближается. Когда появится четвертая, мы начнем приготовления к затмению.

Три месяца Клара ничего не слышала от Юрия – никаких звонков, никаких писем. Кларе было любопытно: чем он занимался все это время?

– Когда ты сюда приехал?

– Месяца два назад, – расплывчато ответил Уваров и, поймав ее недоверчивый взгляд, добавил: – Правда, я уезжал на несколько дней на Сейшелы.

– Зачем?

– Решил, что на всякий случай нужно подготовиться ко второму затмению.

– Я бы с удовольствием поменялась с тобой местами, – сухо ответила Клара, вспоминая три последних месяца жизни в Элисте.

– Что? Все было так плохо? – спросил Уваров, но ответ на этот вопрос он уже знал.

Каждый раз, когда она впадала в отчаяние, его сердце отзывалось болью и тоской.

– Терпимо. Могло быть хуже.

– Ты была рядом с дочерью, а это главное.

Клара соскользнула с барного стула и вышла на террасу, с которой открывался великолепный вид на лагуну. Поселение находилось в центре пальмовой рощицы, а со стороны побережья хижину от воды отделяли мангровые заросли. Рядом с их домом стояли еще несколько хижин, схожих по архитектуре и заселенных туристами. Между домами бегали местные пышноволосые ребятишки, выпрашивая сладости. Соседи-дайверы сидели на террасе своего дома и пили кофе. Заметив Клару, они дружно помахали ей руками. Она улыбнулась и помахала им в ответ.

Вернувшись в хижину, она увидела, что Юрий закончил жарить яичницу с беконом и раскладывает ее по тарелкам.

– Я так проголодалась! – воскликнула она, вдыхая аппетитный запах.

– Еще бы! Сколько ты не ела? Больше двадцати часов? Я специально для тебя ездил в столицу за продуктами. Купил то, что здесь, на острове, днем с огнем не сыщешь.

– Ты, наверное, за два месяца здесь все уже изучил? – спросила она, принимаясь за завтрак.

– Вдоль и поперек. Думал, мы здесь останемся до следующего затмения.

Пока Уваров завтракал, Клара не сводила с него глаз и отметила, что за последние три месяца лицо Юрия осунулось, прорезались глубокие морщинки вокруг глаз и рта. Глаза немного потухли, в них поселилась тоска. Она как никто другой понимала, через что он сейчас проходит. Ощущение потери реальности происходящего, бессмысленности всего, чем им приходится сейчас заниматься. Хочется все бросить и послать всю эту историю к чертям, но когда гнев проходит, понимаешь, что выхода у тебя нет, и делаешь то, что нужно.

Клара отогнала от себя мрачные мысли и спросила:

– Какие у нас планы на сегодня?

– Прогулка, рыбалка и дайвинг, – ответил Юрий и, собрав остатки еды, выкинул их в мусорное ведро.

В ведре началось шевеление, Клара вскрикнула и отскочила в угол комнаты.

– Там кто-то есть! – испуганно воскликнула она.

Уваров склонился над ведром и улыбнулся.

– Так это же Жорик! Он тут жил до нас! – воскликнул он, выуживая непрошеного гостя за хвост из ведра. – Я его иногда подкармливаю. Видимо, он учуял запах твоих недоеденных фруктов в ведре и решил подкрепиться!

Клара зажмурила глаза и замахала рукой в сторону двери, давая понять, чтобы он выкинул зеленого постояльца за порог, но Уваров осторожно положил ящерицу на деревянный пол террасы.

– Не хочу делить хижину с ящерицей! И не хочу рыбалку! И дайвинг не хочу, – надула обиженно губы Клара.

Уваров был удивлен такой реакцией, но решил, что это сказывается усталость после перелета и смена часовых поясов.

– Хорошо, значит, ограничимся просмотром окрестностей, а потом я один пойду на рыбалку – а то вечером мы останемся без ужина.

– Мы что, не можем купить еду или пойти в ресторан? – закапризничала Клара.

– Можем, но так интересней, – с удовольствием произнес он.

– Не хочу сидеть в этой лачуге одна! Здесь даже полы дырявые!

Глядя на Клару изумленными глазами, Уваров тяжело вздохнул и попытался объяснить:

– Эти острова ценны тем, что отдых проходит в естественных условиях. Островитяне не стремятся создать здесь рай для туристов – они считают, что это уже рай, и ничего менять не надо. Сюда приезжают путешественники, которые хотят хоть несколько дней пожить вдали от цивилизации. Новичку, не видевшему всех красот этих мест, Соломоны кажутся устрашающими и неуютными. Нужно прожить здесь минимум месяц, чтобы понять здешний народ, проникнуться его жизнью и системой ценностей. Клара, это одно из последних мест на земле, где можно увидеть нетронутую цивилизацией природу.

Клару удивило такое красноречие, но восторга от прелестей дикой природы она не разделяла. Ее раздражало, что им негде уединиться, что вокруг люди, и все, что они делают в своих хижинах, слышно соседям.

– Мне здесь не нравится! – резко выпалила Клара. – И хочу тебе напомнить, что мы сюда приехали не для отдыха. Какая разница, поем я сегодня рыбу на ужин или нет? Мне нужно знать, как будет проходить переход, и как мне нужно к нему готовиться.

Уваров поймал ее взгляд и утвердительно сказал:

– Ты чувствуешь страх перед затмением. – Затем уточнил: – В смысле, перед смертью. Это нормально, и ты вольна выбирать. Ты можешь отложить процедуру, и мы попробуем в другой раз – и даже в другой раз ты в любой момент сможешь от этого отказаться. Мы можем выбрать любой уголок мира, поселиться там на пять лет и просто жить вместе. Все будет так, как ты захочешь. Я не имею права на тебя давить.

Клара смотрела на Юрия и понимала, что, если упустить первую возможность, вторая будет висеть над ними дамокловым мечом, напоминая о неминуемом.

– А что будет с тобой, когда я осуществлю переход? – спросила она.

Уваров заметил, как нервно дергается ее верхняя губа.

– Я уйду с тобой, – как можно мягче ответил он.

Юрий понимал, что сегодня и завтра будут сложные дни. Все время, пока она спала, он слышал слетавшие с ее губ слова на разных языках, которых не могла знать Клара. По всем внешним признакам, древняя душа Кочевницы рвалась наружу, а Клара безнадежно сдавала позиции. Уварову было не по себе от этого, но он, как запрограммированный зомби, ничего не мог с этим поделать. У него была своя миссия – сопровождать подругу в загробный мир. И, если честно, он тоже не хотел ее откладывать.

На окно села гигантских размеров бабочка; плавно покачивая крыльями, она привлекала к себе внимание. Клара замерла от неожиданности, глаза ее заблестели, а лицо мгновенно преобразилось.

– Это бабочка-парусник. Осторожно, не спугни ее, – обеспокоено предостерег Уваров.

Настроение у Клары резко переменилось: она взяла его за руку и потянула из дома. Вела она себя при этом неестественно: Юрий заметил, что глаза ее наполнились гневом, а на лице застыла напряженная гримаса.

– Начнем с прогулки, а там посмотрим.

Шум мотора заставил ее очнуться. Клара огляделась по сторонам и обнаружила себя сидящей в катере рядом с Юрием и островитянином, который стоял у штурвала. Как она сюда попала? Только что она стояла посреди хижины и говорила с Уваровым. Бабочка. Она увидела огромную бабочку – и тут же оказалась здесь. Клара взглянула на Юрия: он осматривал через бинокль горизонт и выглядел вполне безмятежным и расслабленным. Комок подкатил к горлу Клары, она обняла себя за плечи и застыла от страха. Толчок, откуда-то изнутри, и – кромешная тьма. Клара слышит только свое прерывистое дыхание и биение сердца. Где она? Что с ней происходит? Она озирается по сторонам, но везде сплошная тьма, ничего не видно. Из груди вырывается крик отчаяния и раскатистым эхом разносится в пустоте. Снова толчок – и снова она в лодке. Только на этот раз вокруг – как будто вакуум: Клара не слышит звуков, не чувствует своего тела…

Постепенно гулкий голос Уварова нарастал, пока она не поняла, что он рассказывает об архипелаге. Ее внезапную глухоту преодолевал лишь его голос – и больше ничего. Она со страхом взглянула на Юрия, тот понимающе улыбнулся и сжал ее руку. Улыбка получилась печальной и вымученной.

Громкий щелчок ударил по барабанным перепонкам, и звуки прорвались сквозь пелену, словно взрыв. Шум мотора едва не оглушил Клару, и ей потребовалось несколько минут, чтобы осознать происходящее. Что-то, находящееся глубоко внутри нее, рвется наружу. Пришло ощущение, что она может существовать сразу в двух реальностях – но та из них, что окутана тьмой, до жути пугала Клару, ей отчаянно не хотелось снова туда возвращаться. С усилием взяв себя в руки, Клара выпила воды из пластиковой бутылки и ополоснула лицо. Теперь она знала, из какого мира рвется наружу Кочевница.

– Тебя тошнит на воде? – осведомился Уваров.

– Немного, – призналась Клара.

– Скоро приедем, – успокоил он ее и продолжил свой рассказ: – Во время Второй мировой войны острова были захвачены Японией, здесь проходили кровопролитные бои. На дне покоятся сотни затонувших кораблей. Остров Гуадалканал, куда ты прилетела из Австралии, называют островом смерти! Он стал знаменит на весь мир после сражений между американцами и японцами.

Катер начало подбрасывать на волнах, и Кларе пришлось крепко ухватиться за поручень, чтобы не выпасть за борт. Встречный легкий ветер и безоблачное небо ненадолго развеяли навалившийся страх. Клара смотрела в сторону рифов, окружающих лагуну: открывающийся вид потрясал своим великолепием.

Она оглянулась и посмотрела на Юрия: лицо его излучало радость и спокойствие. Речь стала более раскованной, голос – мягким и бархатистым. Похоже, что Соломоновы острова пришлись ему по вкусу, чего нельзя было сказать о Кларе.

– Если останется время, я покажу тебе водопады Матанико – это незабываемое зрелище! А на острове Реннелл есть озеро Тенгано, самое большое пресноводное озеро тихоокеанского побережья. Можно поплавать и осмотреть окрестности, тебе понравится.

Слушая Юрия, Клара точно знала, что ей не интересны описываемые им достопримечательности. Прелести мира, казалось, перестали для нее существовать. Она попеременно то восхищалась океанским видом, то испытывала отвращение. Страх и раздражение все больше наполняли ее изнутри, и через несколько часов – к финалу их небольшой поездки по окрестностям, Кларой окончательно овладела паника.

Они высадились рядом с деревней, и по реакции местных жителей Клара поняла, что Уваров был здесь частым и желанным гостем. Дети окружили Юрия, хватали его за руки, что-то радостно кричали. Его знание местного языка ограничивалось десятком слов, и он периодически переходил на английский.

На ужин Уваров в традиционной для этих мест земляной печи уму приготовил множество рыбин, имеющих самые разные формы и окрас. Аппетита у Клары не было, она смотрела на Юрия и понимала, что ее раздражает его отношение к островитянам: он чувствует единение с природой и образом жизни местных племен, ему здесь интересно… Это вызывало в Кларе гнев, порожденный ревностью. Ведь вместо того, чтобы наслаждаться встречей с любимой женщиной, которая в любой момент может исчезнуть навсегда, Юрий показывает ей достопримечательности и хвастается новыми навыками, которые приобрел, живя среди этих первобытных и тривиальных людей! В честь ее приезда местные танцоры облачились в национальные костюмы и устроили настоящее шоу: они били в барабаны разных габаритов, при этом отбивая ногами ритм, и пели на местном диалекте. Клара еле сдерживала гнев. Лицо ее раскраснелось, в висках в такт барабанной дроби пульсировала боль. Она так сильно сжала пальцы в кулаки, что ее руки побелели.

Первым ее реакцию заметил Юрий: мимолетного взгляда было достаточно, чтобы оценить ее состояние. Он сжал ее плечо и с сочувствием в голосе произнес:

– Борись, Клара. Не давай ей тебя победить.

Подозрения Клары подтвердились: Кочевница пытается взять над ней вверх, поэтому она чувствует столь чуждое ей раздражение. Это не ее эмоции, а реакция на пробуждение.

Клара схватила руку Юрия и показала на катер.

– Когда мы поедем домой? Я совсем выбилась из сил.

– Нельзя сейчас уходить, это будет крайне невежливо.

Барабанная дробь стала еще громче. Танцоры наращивали ритм. Зазвучал новый инструмент, похожий на русские кувиклы – многоствольчатая флейта, сделанная из тростника разной толщины. Музыканты так старались, так искали в ее глазах одобрение и восхищение, что Клара почувствовала неловкость. Раньше она бы первой начала пританцовывать, зная, что находится вдали от критических глаз мужа и свекрови, а сейчас из последних сил сдерживает в себе то раздражение, то крик отчаяния.

Ухудшение самочувствия началось внезапно, Клара даже не успела его осознать и тем более позвать на помощь. Просто подкосились ноги, и она рухнула на деревянный пол. Юрий бросился к ней, пытаясь привести в чувство. Музыка и танцы постепенно стихли, местные жители окружили пару, с любопытством наблюдая за происходящим. Юрий подхватил Клару на руки и понес к катеру; за ними мелкими шажками, почти вприпрыжку побежали островитяне и владелец катера.

Только одна немолодая женщина из племени осталась стоять у входа в свое скромное жилище на сваях. Она точно знала, что будет происходить в ближайшее время. Проходя мимо, Юрий встретился с ней взглядом и получил немое предостережение. Он еле заметно кивнул головой и ускорил шаг.

Клару погрузили на катер. Уваров устроился рядом и положил ее голову себе на колени. Мотор мягко заурчал, и катер начал набирать скорость. Юрий пытался привезти Клару в чувство, но тщетно: женщина не реагировала. Ветер усиливался, Уваров накинул куртку и с тревогой посмотрел вверх. Небо быстро заволакивало свинцовыми тучами. Послышался стон, и Юрий взглянул на возлюбленную.

– Клара, ты меня слышишь? Все будет хорошо. Скоро мы будем на месте.

Лицо Клары было бледным, на нем поблескивала испарина. Внезапно она открыла глаза и устремила на Юрия пронзительный взгляд.

– Помогите, – четко выговорила она.

– Клара, это я, ты меня слышишь? Держись, скоро мы приедем.

Она продолжала смотреть на него отрешенным неморгающим взглядом, словно фарфоровая кукла, а не живое существо; губы ее задвигались, и он отчетливо услышал: «Время пришло».

Его тело непроизвольно дернулось – Юрию захотелось отодвинуться к корме. Не то чтобы он испугался – скорее, внезапное чувство потери заставило его мгновенно переоценить свое отношение к происходящему. Кто перед ним, он не сомневался; вот только если Кочевница в лодке, то где Клара? Он поднял глаза к небу и изо всех сил закричал:

– Клара!

Очнулась Клара в хижине, на диване. Через распахнутое окно она увидела, как Юрий что-то мастерит из пальмовых листьев.

– Что ты там делаешь? – с любопытством спросила она.