Цирк проклятых Гамильтон Лорел
– Это же просто сон, Анита. Неужели вы даже во сне не можете позволить себе вожделеть?
– С вами никогда не бывает просто сон.
Вдруг он оказался передо мной, а я не видела, как он переместился. Его руки сомкнулись у меня за спиной, и мы оказались на полу перед камином. Отсветы пламени танцевали на его обнаженных плечах. Его кожа была белой, гладкой, безупречной – и такой мягкой, что хотелось трогать ее вечно. Он был на мне, его тяжесть давила сверху, прижимая меня к полу. Я ощущала контуры его тела, сливающиеся с моими.
– Один поцелуй, и я вас отпущу.
Я глядела в его полуночно-синие глаза в паре дюймов от моих. И не могла говорить. Я отвернулась, чтобы не видеть этой совершенной красоты.
– Один поцелуй?
– Мое слово, – шепнул он.
Я повернулась к нему:
– Ваше слово не стоит гроша ломаного!
Его лицо было прямо над моим, губы почти соприкасались.
– Один поцелуй.
Мягкие, нежные губы. Он поцеловал меня в щеку, губы скользнули по ней, коснулись шеи. Его волосы щекотали мне лицо. Я думала, что все кудрявые волосы жесткие, но эти были мягкие, как у младенца, шелковые.
– Один поцелуй, – шепнул он снова в кожу моего горла, пробуя языком пульс у меня на шее.
– Перестаньте!
– Вы сами хотите.
– Перестаньте немедленно!
Он захватил ладонью мои волосы, отгибая мне шею назад. Губы его отъехали назад, обнажив клыки. Глаза утонули в синеве, белков не осталось.
– НЕТ!
– Я возьму вас, ma petite, пусть даже для того, чтобы спасти вам жизнь.
И его голова пошла вниз в ударе, подобном змеиному. Я проснулась под потолком, которого не узнала.
Мягким веером свисали с потолка черные и белые занавесы. Кровать была из черного атласа со слишком большим количеством разбросанных по ней подушек. Они тоже были все черные или белые. И на мне был черный халат с белыми полосами. Он был шелковый на ощупь и как на меня шитый.
В белом ковре на полу нога утопала по щиколотку. В дальнем углу комнаты стояли лаковый туалетный столик и комод с ящиками. Я села и увидела себя в зеркале. Кожа на шее была гладкой, без следов от укуса. Просто сон, просто сон – но я знала, что это не так. На этой комнате был несомненный отпечаток Жан-Клода.
Я умирала от яда. Как я сюда попала? Где это я – в подземельях “Цирка проклятых” или совсем в другом месте? И еще болит правое запястье. На нем свежие бинты. Не помню, чтобы в пещере я его поранила.
Я смотрела на себя в зеркало туалетного столика. В черном неглиже моя кожа белела, а волосы были длинными и черными, как платье. Я рассмеялась. Я очень соответствовала убранству. Этому чертовому убранству, так его перетак!
За белым занавесом открылась дверь. За драпировкой мелькнули каменные стены. А он был одет только в шелковые штаны мужской пижамы. И он шел ко мне босыми ногами. Обнаженная грудь была такой же, как в моем сне, только вот крестообразного шрама во сне не было. Он портил мраморное совершенство, но из-за него Жан-Клод почему-то выглядел более реальным.
– Ад, – сказала я. – Определенно Ад.
– Простите, что, ma petite?
– Я думала, где я нахожусь. Раз вы здесь, это определенно Ад.
Он улыбнулся. И был он слишком доволен, как хорошо пообедавший удав.
– Как я сюда попала?
– Вас привез Ричард.
– Значит, я, в самом деле, была отравлена. Это не было во сне?
Он сел на дальний край кровати, насколько мог далеко от меня. Другого места, чтобы сесть, не было.
– Боюсь, что яд был очень настоящим.
– Я не жалуюсь, но как вышло, что я не умерла?
Он обнял колени, прижав их к груди – неожиданный жест уязвимости.
– Я вас спас.
– Объясните это.
– Вы знаете.
Я покачала головой:
– Скажите вслух.
– Третья метка.
– У меня же нет следов от укусов!
– Но есть забинтованный порез на запястье.
– Вы мерзавец!
– Я спас вам жизнь.
– Вы пили мою кровь, когда я была без сознания?
Он едва заметно кивнул.
– Вы сукин сын!
Снова открылась дверь, и вошел Ричард.
– Ты, мерзавец, как ты мог отдать меня ему?
– Кажется, она нам не слишком благодарна, Ричард.
– Ты сказала, что лучше умрешь, чем станешь ликантропом.
– И лучше умру, чем стану вампиром.
– Он тебя не укусил. Ты не будешь вампиром.
– Я буду его рабой на целую вечность – ничего себе выбор!
– Это только третья метка, Анита. Ты еще не стала его слугой.
– Не в этом дело! – Я уставилась на него. – Ты не понимаешь? Лучше бы ты дал мне умереть, чем сделал такое!
– Вряд ли эта судьба хуже смерти, – сказал Жан-Клод.
– У тебя кровь текла из носа и глаз. Ты истекала кровью у меня на руках, – Ричард сделал несколько шагов к кровати и остановился. – Я не мог просто так дать тебе умереть.
И он беспомощно развел руками.
Я встала в этом шелковом платье и посмотрела на них обоих.
– Ладно, Ричард не знал, но вы знали, что я думаю по этому поводу, Жан-Клод. У вас оправданий нет.
– Может быть, я тоже не мог стоять и смотреть, как вы умираете. Вам такое в голову не приходило?
Я покачала головой:
– Что означает третья метка? Какую дополнительную власть она вам надо мной дает?
– Я теперь могу шептать вам мысленно не только во сне. И вы тоже обрели силу, ma petite. Теперь вас очень трудно убить. Яд вообще не подействует.
Я все качала головой.
– Не хочу этого слышать. Я вам этого никогда не прощу, Жан-Клод.
– Я и не думал, что вы простите, – сказал он, и вид у него был печальный.
– Мне нужна одежда и чтобы меня отвезли домой. Мне нужно сегодня работать.
– Анита, ты же сегодня дважды чуть не погибла. Как ты можешь?
– Оставь, Ричард. Мне нужно на работу. Мне нужно что-то, принадлежащее мне, а не ему. А ты гад, который суется не в свое дело!
– Найди для нее одежду и отвези ее домой, Ричард. Ей нужно время, чтобы привыкнуть к новым переменам.
Я пристально посмотрела на Жан-Клода, который все еще сидел, свернувшись, в углу кровати. Он был восхитителен, и будь у меня пистолет, я бы пристрелила его на месте. В животе у меня холодным и твердым комом ворочался страх. Он собирается сделать меня своей слугой, хочу я того или нет. Я могу вопить и отбиваться, а он будет игнорировать мои протесты.
– Приблизьтесь ко мне еще раз, Жан-Клод, по любой причине, и я вас убью.
– Три метки связали нас. Вам тоже будет очень больно.
Я рассмеялась, и смех был горьким.
– Вы серьезно думаете, что для меня это хоть что-то значит?
Он смотрел на меня, лицо спокойное, непроницаемое, прекрасное.
– Нет. – Он повернулся спиной к нам обоим и сказал: – Отвези ее домой, Ричард. Хотя я не завидую твоей поездке. – Он глянул назад с легкой улыбкой. – Когда она сердится, у нее бывает громкий голос.
Я хотела плюнуть ему в лицо, но этого было бы мало. Убить его я не могла, по крайней мере, здесь и сейчас, и потому оставила дело так. Вынужденная вежливость. Я пошла за Ричардом к двери и ни разу не оглянулась. Не хотела я видеть в трюмо его безупречный профиль.
Считается, что у вампиров нет отражения и нет души. Первое у него есть. А есть ли вторая? Но я решила, что это не имеет значения. Я собираюсь выдать Жан-Клода Оливеру. Выдать Мастера города на убийство. Еще одна метка – и я навеки в его власти. Ни за что! Сначала я увижу его смерть, даже если мне придется умереть вместе с ним. Никто мне не навяжет ничего силой, даже вечность.
43
В конце концов, я надела платье, у которого талия приходилась мне на бедра. То, что оно было на три размера больше, роли не играло. Туфли – любые, даже на высоких каблуках, лишь бы не босиком. Ричард включил в салоне отопление, поскольку от его пальто я отказалась.
Мы уже ссорились, и даже до первого свидания. Даже для меня это рекорд.
– Ты осталась жива, – сказал он в семнадцатый раз.
– Но какой ценой?
– Я считаю, что любая жизнь бесценна. А ты?
– Не надо философствовать, Ричард! Ты выдал меня монстрам, и они меня использовали. Ты разве не понимаешь, что Жан-Клод только искал повода?
– Он спас тебе жизнь.
Кажется, на этом его аргументы истощились.
– Но он это сделал не для того, чтобы меня спасти. Он это сделал, чтобы я стала его рабыней.
– Человек-слуга – не раб. Скорее почти наоборот. У него почти не будет над тобой власти.
– Но он может шептать в мое сознание, вторгаться в мои сны. – Я покачала головой. – Ты даешь ему себя обмануть, Ричард.
– Ты ведешь себя неразумно, – сказал он.
Это уже было слишком.
– Это ведь на моей разрезанной руке кормился Мастер города! Ричард, он сосал мою кровь!
– Я знаю.
В его голосе при этом что-то прозвучало необычное. До меня дошло.
– Ты на это смотрел, сукин ты сын!
– Нет, все было не так.
– А как?
Я сидела, скрестив руки на животе, и сердито смотрела на Ричарда. Вот, значит, чем держит его Жан-Клод. Он маньяк, который любит подглядывать!
– Я хотел быть уверен, что он сделает только то, что нужно для спасения твоей жизни.
– А что он еще мог сделать? Он же сосал мою кровь, черт возьми!
Ричард вдруг стал пристально всматриваться в дорогу, чтобы не глядеть на меня.
– Он мог тебя изнасиловать.
– Ты сам сказал, что у меня из носа и глаз текла кровь. По мне, это не слишком эротично.
– Его возбуждает любая кровь.
– Ты серьезно? – выкатила я на него глаза.
Он кивнул.
У меня вдруг похолодели ноги.
– Почему ты думаешь, что он собирался меня изнасиловать?
– Ты проснулась на черном покрывале. Сначала было белое. Он тебя на него положил и стал раздевать. Снял с тебя платье. Кровь была повсюду. Он мазал ею свое лицо, пробовал на вкус. Другой вампир подал ему золотой нож.
– Там еще были вампиры?
– Это было как ритуал. Кажется, публика была его важной частью. Он вскрыл тебе запястье и стал пить, но руками... Он трогал твою грудь. Я ему сказал, что привез тебя, чтобы ты осталась жива, а не чтобы он тебя насиловал.
– Значит, это действительно далеко зашло?
Ричард внезапно затих.
– Как это было?
Он затряс головой.
– Расскажи мне, Ричард. Я требую!
– Жан-Клод поднял лицо, залитое кровью, и сказал: “Я так долго ждал не для того, чтобы взять силой то, что я прошу ее отдать по собственной воле. Это искушение”. Потом он посмотрел на тебя, Анита, и что-то было такое в его лице... Страшное до чертиков. Он всерьез верит, что ты к нему придешь. Что ты будешь его... любить.
– Вампиры не знают любви.
– Ты уверена?
Я посмотрела на него и отвернулась. И смотрела в окно, где уже угасал день.
– Вампиры не могут любить. Не умеют.
– Откуда ты знаешь?
– Жан-Клод не любит меня.
– Может быть, любит, насколько это для него возможно.
Я покачала головой:
– Он купался в моей крови. Он взрезал мне руку. Это не то, что я назвала бы любовью.
– Может, он назвал бы.
– Мне это полностью чуждо.
– Отлично, но признай, что он тебя, быть может, любит, насколько это ему доступно.
– Нет.
– Тебе страшно подумать, что он тебя любит?
Я изо всех сил смотрела в окно. Мне не хотелось говорить на эту тему. И весь этот проклятый день мне хотелось бы отмотать назад.
– Или тебя пугает другое?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Понимаешь.
И он говорил очень уверенно. Но он не мог знать столько, чтобы быть так уверенным.
– Скажи это вслух, Анита. Скажи, и это уже не будет так страшно.
– Мне нечего говорить.
– Ты хочешь сказать, что никакой частью своего существа его не хочешь? Что никак не отвечаешь на его любовь?
– Я его не люблю, и в этом я уверена.
– Но?
– Ты назойлив, – сказала я.
– Да, назойлив, – ответил он.
– Ладно, меня к нему тянет. Это ты и хотел услышать?
– Насколько тянет?
– А это не твое собачье дело.
– Жан-Клод предупредил меня, чтобы я держался от тебя подальше. И мне хочется знать, чему я мешаю на самом деле. Если тебя к нему тянет, может быть, мне стоит действительно отойти в сторону.
– Ричард, он монстр. Ты его видел. Я не могу любить монстра.
– А если бы он был человеком?
– Он себялюбивый и расчетливый мерзавец.
– Но если бы он был человеком?
Я вздохнула:
– Тогда бы, может быть, что-нибудь и вышло бы, но Жан-Клод и живой мог бы быть жутким сукиным сыном. Нет, я не думаю, что это помогло бы.
– Но ты даже не собираешься пробовать, потому что он монстр.
– Он мертвец, Ричард, ходячий труп. Не важно, насколько он красив, насколько он меня манит, он все равно мертвец. С трупами я не встречаюсь. Должны же быть у девушки какие-то правила.
– Значит, трупы исключаются.
– Исключаются.
– А ликантропы?
– А что? Ты хочешь сосватать меня своему другу?
– Просто интересуюсь твоими правилами.
– Ликантропия – это болезнь. Последствия нападения. Нельзя же обвинять жертву изнасилования.
– То есть ты не отвергаешь возможность романа с оборотнем?
– Никогда не было.
– С кем ты еще не будешь встречаться?
– С теми, что никогда не были людьми, – начнем с этого. А вообще я об этом не думала. Откуда такой интерес?
Он покачал головой:
– Просто любопытствую.
– И почему я на тебя еще не разозлилась?
– Может быть, потому, что ты рада быть живой, какова бы ни была цена.
Он заехал на стоянку перед моим домом. Машина Ларри урчала мотором на стоянке.
– Может, я и рада быть живой, но о цене поговорим, когда я узнаю, какова она на самом деле.
– Ты не веришь Жан-Клоду?
– Я бы ему не поверила, если бы он сказал, что луна белая.
Ричард улыбнулся:
– Прости за неудачное свидание.
– Может, попробуем как-нибудь в другой раз.
– Мне это предложение нравится, – сказал он.
Я открыла дверь и остановилась, дрожа на прохладном ветру.
– Что бы ни было дальше, Ричард, я тебе благодарна, что позаботился обо мне. И... – я не знала, как это сказать, – что бы ни держало тебя возле Жан-Клода, разорви это. Уйди от него. При нем ты погибнешь.
Он только кивнул:
– Хороший совет.
– Которому ты не собираешься следовать, – заключила я.
– Последовал бы, если бы мог, Анита. Поверь мне.
– Чем он тебя держит, Ричард?
Он покачал головой:
– Он приказал мне тебе не говорить.
– Он еще приказывал тебе со мной не встречаться.
Он только пожал плечами:
– Тебе уже пора. А то на работу опоздаешь.
Я улыбнулась:
– К тому же у меня задница отмерзает.
Он тоже улыбнулся:
– Ты умеешь выбирать выражения.
– Я слишком много времени провожу с копами.