Мои путешествия. Следующие 10 лет Конюхов Федор

Для меня тренируют собак

29 ноября 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

08:00. С Риком готовили кормежку на всех собак. На улице темно, работал с фонарем на голове. Для гонки «Айдитарод» Линда Плетнер готовит восемьдесят собак. Мне она выделила двадцать. Мы их разбили на две группы. Одну для меня пока тренирует Тони, у него вожак – Рэнжер, другую – десять собак – я сам, мой вожак – Канн. В скором будущем, когда лучше освоюсь, буду сам тренировать обе команды. Из этих двадцати собак в «Айдитарод» пойдут только шестнадцать, а в гонки «Кник» и «Клондайк» – только по двенадцать.

18:22. День выдался длинный и тяжелый: два раза прошел дистанцию по 20 миль. Один раз с Тони (он управлял упряжкой, а я за ним сидел и смотрел, дорогу запоминал), а второй раз со своей упряжкой.

Фрэнсис

30 ноября 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

07:00. Утром температура была минус 20 °С. Холодно. Но здесь хорошо тем, что нет ветра. Небо затянуло тучами. Может, дай Бог, пойдет снег. Он очень нужен. Уже хочется тренировать собак, запряженных в нарты.

18:00. Уже темно, здесь сейчас темнеет в 16 часов. Сегодня два раза ездил на собачьей упряжке по 20 миль. С утра на Тониной упряжке, а после обеда на своей.

20:00. Холодно, мороз спустился с вершины Мак-Кинли. Пили чай вместе с Фрэнсисом. Прекрасная жизнь! Ночь, вокруг лес, за окном лают собаки. Я сижу в комнате один на один с умалишенным и пью чай.

Фрэнсис наполовину эскимос, наполовину индеец. В его комнате множество вещей. Ему все что-то дарят. Я посчитал: на шкафу лежат шапки, шлемы, фуражки, кепки – всего восемнадцать головных уборов. Весь шкаф забит куртками. Обуви – целый угол завален. И вся обувь хорошая, новая. Американское общество сначала споило, затем истребило местных жителей, а оставшихся – сейчас всего 0,5 процента от былой численности – берегут и балуют.

Мои собаки

5 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

06:00. Раннее утро, еще темно. Покормил собак. Чуть будет посветлее, пойду убирать возле каждой собачьей будки. Получил нагоняй от Линды за то, что мои собаки не все съедают. Я их балую: даю корма больше, чем положено.

И еще: мои собаки привязаны неправильно. Возле вожака Канна стоит Мэрилин. И они могут подраться и поранить друг друга. А как их привязывать? Если рядом стоят два кобеля, то они дерутся. А если поставить сучку… У сучек сейчас пора течки, и есть опасность, что они забеременеют. И тогда возникнет проблема: беременную собаку нельзя брать в гонку, а заменить некем.

19:00. Заканчивается день. Длинный день. Я только что вернулся с тренировки. Сегодня очень плохо слушались собаки.

Отсутствие снега

9 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

Ночью чуть-чуть прошел пушистый снег. Но его слишком мало, чтобы собак запрягать в нарты. Мы до сих пор тренируемся на четырехколесных мотоциклах. А уже скоро первая гонка «Кник-200». 1 января – старт гонки на 200 миль (это 320 километров), а я еще не пробовал ездить на гоночных нартах.

Дэн, муж Линды, строит нарты для меня. Он уже одни сделал. Они стоят на улице в ряду с другими нартами и ждут снега, а его нет и нет.

Новый маршрут

11 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

Сегодня был длинный день. В 07:00 напоил собак, а в 09:00 уже побежали на тренировку все вместе. Первая – Линда, за ней ехал я, за мной Тони и Триш. Линда показывала новый маршрут на 25 миль.

После того как моя упряжка пробежала 25 миль, в 3 часа дня я запряг вторую свою команду, и мы пробежали еще 20 миль. Я побоялся бежать ночью по не очень знакомому месту. Решил, что завтра днем попробую сам найти дорогу.

Очень жду 16 декабря – день приезда моей Иринушки.

Ожидание

16 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

Скорее бы шло время, сегодня прилетает моя жена Иринушка. Я так жду ее. Сейчас только 08:30 утра. А ее самолет прибывает в 22 часа. Так еще много.

Встреча

16 декабря 1999 года. Из записей Ирины Конюховой. Аляска, Анкоридж. Аэропорт «Северный»

00:35. Федор выделялся среди других встречающих: он похож на большую лохматую собаку, такой обросший и такой безумно красивый!

– Наконец-то я тебя дождался! Я так боялся, что не найду ворота, где выходят пассажиры. Здесь, оказывается, два здания: старое и новое. Меня такси привезло сначала в старое, но там никого не было, и я понял, что ваш самолет прилетает в новое. Хорошо, что там стоял какой-то частник, и он подвез меня сюда. Я все время переживал, что пропущу тебя!

Все собаки разные

17 декабря 1999 года. Из дневника Ирины Конюховой

11:30. Собачья ферма Линды Плетнер произвела на меня необыкновенное впечатление: от ста с лишним четвероногих животных, навостривших в мою сторону свои глаза, у меня слегка закружилась голова, я испытала восторг и умиление одновременно. Рыжие, белые, черные, серые, желтые, шоколадные существа – все такие разные и такие неповторимые.

Сначала я увидела собак Линды и Дэна, затем Федор привел меня к большой сосне, слева от которой я увидела два самостоятельных «поселения» собак.

– Какие мои? Те, что слева или справа?

Я внимательно посмотрела и сказала:

– Те, что слева.

– Как ты догадалась?

Догадаться было нетрудно. В левом ряду глаза собак смотрели на нас по-особому. Я читала в них радость, волнение, трепет, интерес, почтение, любовь и… преданность. Ту самую преданность в собачьих глазах, что выражает особую любовь к хозяину.

– Это Канн – вожак, мудрый, но независимый и упрямый; это Рэнжер, добрый, но ранимый; а это Датц, благородный, как князь… – Федор сам меня водил от будки к будке, определяя очередность знакомства.

– А это Мэрилин – собака особая. Он восемь раз ходил в «Айдитарод».

Большая черная собака оглушила меня своим басом.

– Да уж вижу.

– Я имею в виду не только его внешность, но и повадки. Собаки его породы неспособны определять путь по запаху. Мэрилин ориентируется в пространстве только после того, как увидит дорогу. Поэтому он может быть лидером лишь на обратном пути… Ну а теперь надо подойти вон к той собаке. Что ты скажешь? – спросил он, проявляя явный интерес к моей реакции. – Это Дар.

За обликом собаки скрывалось нечто большее. Собака-человек! Дар смотрел на нас так, как будто абсолютно все понимал. Я настолько сильно была им впечатлена, что не заметила, как надолго мы задержались у его будки. Мне захотелось присесть и пообщаться с Даром так же непринужденно и без отсчета времени, как во времена Сократа велись беседы его учеников с великим мудрецом.

– Какой ты счастливый и богатый! Как же много у тебя их – преданных и добрых.

– Я рад, что тебе понравились мои собачки. Я за это переживал.

Собаки в ботиночках

18 декабря 1999 года. Из записей Ирины Конюховой

Мы ездили по маршруту 15 миль. Я сидела на четырехколесном мотоцикле сзади Федора, обхватив туловище мужа руками, и наблюдала, как собачки тянут мотоцикл вместе с нами. Температура воздуха минус 17 градусов по Цельсию, но я тепло оделась и укутана сзади брезентом. Снега на Аляске до сих пор очень мало для катания на санях. Кое-где попадается голая мерзлая земля, которая кажется подозрительно колючей от мелких камней.

На всех собаках были надеты ботиночки или бутсы из плотной черной ткани. Если заледенелый острый камешек воткнется в незащищенную собачью лапу на ходу, то она неизбежно будет глубоко повреждена. Долгое заживление лапы не позволит собаке бегать в упряжке. Поэтому без ботиночек нашим бегункам сейчас очень опасно отправляться в путь.

Сегодня тренировалась команда Рэнжера. Он второй лидер в упряжке у Федора. Порода этого самца – маламут, смесь волка и сибирской лайки. Он бежал с Мэрилином в одной упряжке. По сравнению с последним Рэнжер юнец. Но Мэрилин не претендует на лидерство. Он знает свои возможности и лишь поддерживает Рэнжера, давая ему право самому решать, в каком направлении идти.

Но что-то у Рэнжера сегодня не ладилось. Он все время сбивался на поворотах, как будто не был уверен в том, какой должна быть дорога.

– Джи, Рэнжер, джи, джи! – Федор беззлобно покрикивал на Рэнжера.

Слово «джи» означает «направо», но Рэнжер почему-то тянул влево.

– Майк! – вдруг закричал Федор. – Опять он присаживается. Ну что это за собака! Как опорожняться, так он усаживается, как на горшок. Нет, ты посмотри на него! Майк! Вот паршивец! Опять из-за него веревки запутались.

Из-за Майка генлиния пришла в беспорядок. Федор вынужден был остановиться, чтобы распутать веревки.

Собак нельзя все время кормить

19 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

08:00. Сегодня я ездил на тренировку собак команды Канна. А Иринушка ждала меня на ферме. Она очень любит собак, но ее нельзя надолго оставлять одну возле них, она все время хочет их кормить и кормить. Иринушке все собачки кажутся постоянно голодными и худыми. Хотя на самом деле это не так.

Первый раз на санях

24 декабря 1999 года. Из записей Ирины Конюховой

06:30. В ночь с 23 на 24 декабря выпал обильный снег. Мы проснулись утром, выглянули в окно и ахнули. Снег засыпал даже крыльцо.

10:30. Сани, или, как их называл Федор, нарты, ждали своего часа в мастерской у Дэна. Они были в два метра длиной, но не очень широкие. Длинные полозья сделаны из белого пластика и сзади походили на две лыжины. На них и будет стоять Федор во время движения.

Мы зашли внутрь мастерской, где Дэн, неумытый, с нерасчесанными волосами и с сигаретой в зубах, что-то ремонтировал в своих санях.

– Федо-ор, у тебя сани о’кей. Можешь на них ехать. Тебе только нужно заполнить их грузом для равновесия. Вот таким же, как у меня.

«Семья волков»

Дэн показал мешок для груза, наполненный двумя пластиковыми пакетами со снэками[75], трехлитровым баллоном с водой и кирпичами. Все это составляло около 70 килограммов.

15:30. – Сегодня я возьму команду Канна. Все-таки в первый раз на нартах, – решил Федор.

– Не волнуйся, все у тебя получится. Ты же умеешь кататься на лыжах, а здесь тот же принцип…

– Да не совсем тот. Здесь надо уметь манипулировать корпусом, а не ногами. Лыжины соединены и не могут двигаться. Такой опыт придет только со временем. Да и потом, со мной собачки…

Подъехала на мотонартах Линда. К ним сзади были прицеплены ее сани. Федор выезжал с Линдой в одной связке. Он прицепил свои сани к саням Линды при помощи тросов. Нашим собакам предстояло тащить пару саней. Но не Федор, а Линда будет управлять сегодня ими.

Последние приготовления. В путь отправились двенадцать собак. Федор меня поцеловал, Линда помахала, упряжка тронулась в путь.

…Увидев меня издалека, на ходу притормаживая сани, Линда крикнула:

– Федор упал дважды.

Муж был в полном здравии, но выглядел расстроенным. Ветровка на спине была вся в снегу.

– Не сильно ушибся?

– Нет, только волновался, как бы не травмировать собак.

– Устал?

– Да нет, только сложно было первый раз. Надо уметь лавировать. Это труднее, чем на лыжах.

Линда жестом руки позвала нас к ее саням. Она встала на задние полозья и, играя своим корпусом, стала показывать, как надо ставить ноги на поворотах. Линда двигалась, словно танцевала. Ярко-оранжевый в черную крапинку комбинезон подчеркивал ее движения. Мы еле скрывали улыбку.

Команда

29 декабря 1999 года. Из дневника Федора Конюхова

Иринушка пришила к моему комбинезону рекламу СГУ, а возле нее сидел вожак моей упряжки – Канн, он только что поел наш борщ. Только Канна Линда разрешила брать в комнату. Сегодня я сам проехал на своих собачках 20 миль. Видел двух лосей, которые меня немного напугали, они стояли как раз на дороге и не хотели пропускать.

«Моя упряжка»

Вот команда собак, с которыми, если Бог даст, я отправлюсь в первую гонку в 200 миль 1 января 2000 года: Канн, Мэрилин, Токобел, Сквирел, Майк, Дар, Крисс, Орви, Тарбеби, Рэнжер, Кортез, Эш.

Последний день 1999 года

31 декабря 1999 года. Из записей Ирины Конюховой

14:10. В Москве уже наступил 2000 год, в 10 часов утра по аляскинскому времени. Я буду счастлива, если Бог позволит нам через несколько часов встретить Новый год вдвоем среди дикой природы Аляски.

За окном светит солнце. Оно освещает высокие сосны и ели, покрытые снегом, кругом белый снег и сладкий чистый морозный воздух. Я не могу оторвать глаза днем от этого сказочного леса, как вечером – от неба. Здесь сейчас звезды светят ярче, чем где-либо.

Федя собирается в дорогу, укладывает вещи. Завтра он уходит в первую гонку «Кник-200» на 200 миль. Я помогаю ему. Проверяю по списку, что еще не положили в сани: пакеты с едой, канистру для воды, топливо для приготовления пищи… Главное, не забыть для Феди и собачек теплую запасную одежду. Я кладу в вещевой мешок для мужа носки, перчатки и рукавички, а для собачек – их тканевые ботиночки и пальтишки. Передо мной три тюка собачьих носочков. Для тех, у кого большие лапы, – носочки с оранжевыми отметками, у кого средние – с красными, у кого маленькие – с желтыми. Моя задача состоит в том, чтобы отсортировать для каждой собачки по десять комплектов – сорок штук на одну. Так сказала Линда.

В гонку с Федором пойдут шесть самцов и шесть самок. Несколько дней назад мы с мужем вдвоем обсуждали, кого взять. А сегодня утром Линда утвердила наш список.

Гонка «Кник»

1 января 2000 года. Из записей Ирины Конюховой

Гонка «Кник-200» была учреждена боро[76], расположенным на берегу небольшого, но живописного озера в местечке Кник (Knik), в 60 милях от Уасиллы[77]. Кник являлся также чекпойнтом[78] для «Айдитарода» и последним пунктом, где функционирует широкая дорожная трасса. Далее к северу Аляски в сторону Йетны и Скветны[79] такой дороги нет.

Слово «кник» в переводе с индейского означает огонь. На месте боро когда-то располагалось поселение индейцев племени таниана. Благодаря частым огням северного сияния на небе в ночное время в этих краях они и назвали свое место жительства романтичным словом «Кник».

Маршрут Кник – Йетна – Скветна и обратно покрывает 200 миль. Опытный и удачливый погонщик в состоянии обежать это расстояние за сутки. Максимальное время – двое суток – отводится самым медленным упряжкам.

09:30. Все упряжки, участвовавшие в гонке, расположились рядами на ледяной поверхности озера в порядке очередности старта. Центр озера был избран местом старта. Два американских флага на высоких деревянных палках образовали ворота для старта.

Федор должен стартовать восемнадцатым из двадцати четырех участников.

Я неопытный машер

1 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

В одно мгновение промчавшись по озеру от линии старта, упряжка нырнула в густой лес. Нарты от неожиданного напряжения задребезжали над неровной поверхностью. Они затряслись, словно лошадь на скачках. Бугры, крутые спуски и подъемы, а по обочинам густые торчащие колом кустарники.

– Вот этого еще не хватало! Тут запросто можно выколоть глаза при неосторожном движении в сторону. Канн! Чуть потише, не так гони здесь!

Меня обгоняли другие более опытные погонщики, проехала Линда, махнув рукой. Теперь я бежал со своей упряжкой одним из последних, но так и должно быть. Мне нельзя спешить. Это опасно для неопытного машера. Это дорога, которую я не знаю.

По моим подсчетам, совсем скоро должен быть тот коварный поворот, о котором предупреждала Линда. Только я подумал об этом, как резкий рывок вправо набравшего скорость Канна так стремительно качнул нарты, что я тут же потерял равновесие и упал. Собаки волочили меня несколько минут, пока мне удалось наконец заякорить нарты. С правой ноги при падении упал сапог, и я пошел его искать. Пришлось пройти не меньше 300 метров, пока он нашелся. За это время правая нога успела сильно охладиться.

Мне нельзя прозевать чекпойнт Йетна. Теперь все время нужно смотреть вверх направо. Там на крутом берегу должен показаться еле заметный щитовой домик, к нему и следует подниматься. Маршрут гонки проходил по замерзшему руслу реки Йетны, езда по которой может быть мягкой и несложной, а может быть жесткой благодаря ледяному воздуху. Дорога по самой реке оказалась ненамного легче. Всюду на поверхности торчал лед. Коварные острые льдинки могли в любой момент поранить лапы собакам. «Здесь надо чаще проверять собак!» Я остановил нарты и стал просматривать у всех собак обувь. Предчувствие не подвело. У Канна, Крисс и Дара ботинки были рваные.

Один день длиною в сотни миль

1 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

Речка Йетна раздваивается на полпути к чекпойнту. Влево и вправо. Нужно было идти влево, но идущий впереди меня Тим Гарнер решил пойти со своей упряжкой вправо. Перед тем как двинуться дальше, Тим дождался меня, чтобы показать, куда двигаться на повороте.

Двадцатипятилетний Тим впервые участвовал в гонке. У него было семь своих собак, остальных он за небольшую плату арендовал у Линды. Взамен за услугу Линда попросила Тима подстраховать меня, то есть помочь сориентироваться в пути, если я буду идти недалеко от этого молодого американца.

Подъезжая к развилке, я заметил, что Тим мигает мне фонарем с правой стороны.

– Джи, Канн, джи!

Этот звуковой сигнал вожаку означал, что Канн должен поворачивать вправо.

Но неожиданно для меня Канн заупрямился и потянул упряжку влево.

– Джи, Канн, джи! Что такое!?

Канн по запаху определил, что все упряжки двигались влево, но я не поверил вожаку. В этот момент я больше полагался на человека с картой в руках. Проехав миль десять, Тим и я поняли, что двигаемся со своими собаками в неверном направлении. Исчезли следы. Не было признаков движения по этому пути. Пришлось возвращаться снова до развилки и ехать влево.

«Я должен доверять больше Канну. Его чутье меня не подведет», – думал я в морозных вечерних сумерках. Холодно и сухо. Около сорока градусов мороза. Ушел дневной свет, но сумерки не поглотили еще полностью небо. В какой-то момент, который я не успел схватить, небо вдруг ярко осветилось огнями севера. Солнце передало вахту северному сиянию и звездам. С горизонта на всем пути по реке Йетне я видел перед собой огни Авроры и жалел, что любуюсь этим один с собачками.

Около восьми часов вечера я увидел тот самый небольшой охотничий домик – станцию Йетна. В этом домике, служившем временно чекпойнтом в период гонок, проживала семья Синглов.

Глава семьи Ник Сингл – мужчина крепкий, настоящий охотник. Весь его дом заполонен шкурами. В гостиной выделяются две большие шкуры медведя и муса[80]. Жена Ника – Барбара – занимается домашним хозяйством и воспитанием детей. Нику на вид лет сорок пять, Барбаре – чуть поменьше. У них пятеро детей. Все добрые и приветливые. Старший сын на мотонартах вместе с сестрами ездит в Скветну на учебу.

Я зашел в дом и подивился: сколько людей вместила небольшая гостиная! Ник поприветствовал меня и сразу же повел к стойке небольшого бара в углу гостиной, где Барбара готовила и подавала машерам еду и напитки. Такая работа во время гонок была главным заработком семьи Синглов. Барбара предложила мне покушать, но я думал лишь о собаках. Их сначала надо покормить горячим, а потом уже отобедаю сам.

В этом диком месте участники гонки поят своих собак из проруби. Я спустился к реке, зачерпнул воду из зияющей дырки во льду. Собаки мирно лежали около дома на приготовленной для них соломе. Они уже перекусили снэками и ждали горячее. Двое мужчин – представитель гоночного комитета и ветеринар – осмотрели моих собак.

– Помажьте собакам лапы мазью, к утру обещают еще большее похолодание. У вас есть эта мазь? – низкорослый мужчина-ветеринар в длинной дубленке достал из кармана пластиковый флакончик.

– Нет, у меня другая.

Я видел такую мазь впервые. И достал из лежащей в санях аптечки тюбик с мазью, который Линда дала мне в дорогу.

– Та мазь, которую я вам показал, лучше защищает от обморожения, мозолей и ушибов. Ваша мазь менее эффективна.

Мужчина-ветеринар предложил купить пластиковый флакончик, и я сразу же последовал его совету. После этого двое проверяющих ушли. Формальности позади. Я остался наедине со своими питомцами. И тут же принялся кипятить воду для собачьей похлебки.

Я приспособил жестяную кастрюлю с водой на специальную подставку. Эта подставка была закреплена внутри бачка, в который я налил горючее и поджег его. Пока вода грелась, я присел рядом на солому и посмотрел на небо. Все в звездах. Половина неба по-прежнему наполнена фиолетовыми цветами северного сияния. Чувствуется, как еще сильнее похолодало. Сейчас примерно около сорока градусов мороза.

Собачки лежали в своих драповых пальтишках парами, прижавшись друг к другу. Мало кто из них дремал. Они терпеливо ждали еду.

– Ничего, мои хорошие, сейчас накормлю вас горячим, и вам станет теплее.

Вода закипела за пятнадцать минут. Я достал из саней большой пластиковый кулер, насыпал туда сухого корма из костной муки, побросал снэки из рыбы и жира и залил все это кипятком. Затем закрыл крышку кулера. Все! Через пять минут суп настоится, и еда собакам готова.

– Фе-едор! – из дома вышла Линда и направилась к тому месту во дворе, где я обосновался со своей упряжкой. Пока я разливал им похлебку, Линда осмотрела собак и нашла моих питомцев в хорошей форме. После этого, довольная, она направилась к своей упряжке и, махнув мне, убежала дальше. Вслед за ней тронулись в путь и остальные участники гонки.

Я простоял в Йетне два часа. Собаки хорошо покушали и немного отдохнули на соломе у домика. Я за это время проглотил разогретый в микроволновке чизбургер, запил его горячим сладким кофе и чуть подремал.

Йетна – Скветна

1 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

23:45. Маршрут Йетна – Скветна – 34 мили. Холодно. Меня и собак продувало насквозь, пока мы двигались по реке в сторону Скветны. Коченело тело, ноги превратились в бесчувственные ледышки.

Ближе к полуночи, в 23 часа 30 минут, я добрался со своими питомцами на станцию Скветна. Я притормозил на маленьком аэродроме, где отдыхали на соломе несколько собачьих упряжек.

В Скветне – небольшом поселении, расположенном на пересечении рек Скветны и Йетны, обитают около ста двадцати человек. Место расположения организаторов гонки и отдыха машеров – маленькая гостиная-бар. Она была забита людьми, когда я вошел внутрь. Часть людей сидели у стоек бара и общались, потребляя пищу и напитки. Несколько машеров спали на полу бара, укрывшись с головой спальниками. Они разместились вдоль стен и в углах.

Налив в термос горячего кофе и купив два гамбургера, я поспешил к собакам. Выйдя из гостиной, я почувствовал, как резкий ледяной воздух сразу охладил меня. Скорее-скорее покормить собачек и проверить им лапы… Эта единственная мысль билась в моей голове.

Я расставил своим замерзшим питомцам пластиковые чашечки с горячей пищей и направился к саням, внутри которых намеревался разобрать снаряжение. Но отчаянный визг, перерастающий в лай, заставил вернуться. Я подбежал к упряжке и увидел, что скулящий Рэнжер зализывает кровившую лапу, а лежащая рядом с ним Тарбеби с жадностью ест из чашки Рэнжера.

– Ну что ты с ней будешь делать! Тарбеби, паршивка! Я бы тебе дал добавку. Ты зачем кусаешься?

Я нагнулся к скулящему Рэнжеру. Из его правой лапы обильно сочилась кровь. Достал из кармана мазь, которую мне продал ветеринар в Йетне, и смазал Рэнжеру лапу. Расстроенный, я решил больше не оставлять собак и пообедать рядом с ними. Я уже не замечал пятидесятиградусного мороза. Слишком накалились нервы после случившегося. Я проглотил гамбургеры и выпил горячего кофе из термоса, не ощущая вкуса. Затем решил осмотреть лапы всем собакам и смазать их мазью, которую рекомендовал ветеринар. Мазь была слишком вязкой, с резким запахом. Придумали же синтетику. У нас на Чукотке пользуются моржовым или медвежьим жиром. Это лучше всего.

Руки моментально охлаждались, стоило их вытащить из рукавиц. Я периодически их согревал, опуская обратно в рукавицы, где лежали термопластинки. Наконец все собаки получили приятную процедуру массажа лап с мазью, и я мог отдохнуть сам.

Достал спальник, расправил его в санях и лег внутрь саней, закрывшись сверху спальником, а также кожаным чехлом, прикрывающим сани.

– Фе-е-е-дор!!! Что ты тут делаешь? – это кричала Линда, удивленная тем, что видит русского погонщика спящим в санях на улице при пятидесятиградусном морозе.

– Сплю, – я высунул голову из спальника.

– Зачем ты здесь мерзнешь? Иди в бар, там есть места, где поспать. Здесь же невозможно находиться! – Линда никак не могла понять, как можно спать при пятидесятиградусном морозе.

– Да нет, я здесь останусь. Мне рядом с собаками спокойнее. Через три часа мы уже побежим.

– Да нет, выходить нужно на рассвете. Побежим все вместе, вчетвером. Триш и Тим тоже будут ждать. Так что иди в дом.

Но я все равно отказался. Удивленная Линда, покачав головой и плечами, ушла обратно в бар, где тут же всем сообщила сенсационную новость о русском, который спит в санях при пятидесятиградусном морозе.

Праздные развлечения людей дорого обходятся

2 января 2000 года. Из записей Ирины Конюховой

07:10. Я не заметила, как заснула одетая на диване. Меня разбудил стук в дверь. Я вскочила. Это был Дэн. Он только что вернулся и, видимо, сразу решил зайти ко мне, чтобы сообщить новости.

Дэн был слегка подвыпивши, выглядел очень довольным, хотя и заметно усталым. Он не стал проходить, присел у порога и сообщил о том, что Федору на митинге в Книке присвоили приз за мужество и волю к победе. Такую награду присуждают машеры на общем собрании каждый год.

Я поздравила Дэна с успехом, узнав, что он пришел шестым, и спросила, почему именно Федора наградили таким призом.

– Это Линда позвонила в Кник из Скветны. Они там все были удивлены тем, что Федор не покинул собак в пятидесятиградусный мороз и спал рядом с ними на нартах.

Сказав эти слова, Дэн засмеялся:

– У нас такого еще не было. Твой муж удивительный человек! У него столько достижений! И, что меня поражает, он совсем не гордый.

Дэн предположил, что Линда, Триш, Тим и Федор подойдут в Кник к обеду.

– Я сейчас пойду посплю. А часам к двенадцати зайду за тобой, и мы поедем в Кник. Ты сможешь поцеловать наконец своего мужа.

Говоря последние слова, Дэн прищурился и снова засмеялся:

– Ну и Фе-е-дор! Ну и Фе-е-дор!

Я пораньше покормила собак, приготовила обед и все время с нетерпением смотрела на часы. Уже полдень, а Дэн все не выходил из дома. Я нервничала, не могла понять, почему Дэн не торопился ехать на озеро.

Наконец в 12:30 несколько помятый и невыспавшийся Дэн зашел за мной, и мы на траке поехали в Кник.

– Мы не поздно? – спросила я.

– Не волнуйся, Ирина. Федор твой еще не пришел. Мы успеваем.

На обочине трассы лежало что-то огромное и черное. Ближе обнаружилось, что это мус. Я вскрикнула от удивления.

– Этот мус выбежал на обочину, и его сбило, – говорит мне Дэн то, что очевидно.

– Я первый раз такое вижу. Почему он выбежал? Неужели он не чувствовал опасности?

– Его испугали праздничные фейерверки. Мус, как и любое другое животное, боится огня. От испуга он и выбежал на дорогу…

По дороге в Кник нам попалось пять мусов, сбитых машинами. Большая плата за пустые праздничные увеселения американцев. Люди бывают до безумия глупы, несмотря на наличие у них разума. Когда же этот разум перестанет давать сбои?

В 13:15 мы подъехали к озеру. Федор вернулся предпоследним. За ним шел только Тим. У ворот финишной линии Федора встречали организаторы гонки. Они зафиксировали его результат, как только сани остановились на положенной линии. Я обняла и поцеловала Федора, а потом принялась обнимать и тискать всех собачек подряд.

Следующий этап – «Клондайк-300»

9 января 2000 года. Из записей Ирины Конюховой. Аляска, ферма Линды Плетнер

11:30. Два события ожидают нас в ближайшее время: 14 января мой отъезд в Швейцарию и 16 января – новая гонка «Клондайк» на 300 миль, в которой будет участвовать Федор.

Мой отпуск заканчивался, пора было приступать к работе в Международном центре федерализма. Моему мужу предстояла своя работа. Мы готовились к переменам заблаговременно.

«Клондайк-300» – это второй квалификационный бег с собачьей упряжкой для Федора, необходимый для того, чтобы его включили в число участников «Айдитарода». Таковы условия.

Сегодня утром у нас пробежка на 28 миль с командой, сформированной для «Клондайка-300» из двенадцати собак, и со мной вместо груза в санях. В состав этой команды для проверки включены новичок Феликс, Амбар и Топаз – две маленькие собачки, похожие больше на поросят, чем на беговых собак, а также Бобик, Кортез, Орви, Флаффи и Эш, не участвовавшие в гонке «Кник-200».

Как быстро летит время

14 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова

01:00. Только что проводил Иринушку на самолет, она улетела в Цюрих, в Швейцарию. Я жду Патрика, он должен приехать за мной и увезти к Линде Плетнер, на ферму к моим собачкам. Иринушка очень полюбила собак, и они ее. Тяжело было расставаться на два месяца. Сердце как-то сжалось.

Скоро начнется тяжелый день. Если Богу будет угодно, то мы приедем к Линде в три ночи. А утром нас ждет много забот, до вечера нам нужно успеть подготовить продукты и снаряжение.

Вечер, сидим в баре «Биг Лак». Скоро начнется собрание погонщиков, которые будут участвовать в гонке «Клондайк-300», Старт назначен на 16 января с Большого озера. Как же быстро летит время. Кажется, что вчера мы сидели так же на такой встрече перед гонкой «Кник-200», а сейчас я один, Иринушка летит в Европу. Без нее здесь все побледнело и стало скучным для меня.

«Клондайк-300»

19 января 2000 года. Из записей Ирины Конюховой

В 4 часа утра 19 января 2000 года мой муж завершил свою вторую квалификационную гонку на собачьих упряжках «Клондайк-300».

16 января в 10 часов утра Федор стартовал под номером двадцать пять с Большого озера, расположенного в Биг-Лак – небольшом городке недалеко от Уасиллы. Бар «Биг Лак» – организатор гонки – напоил и накормил перед стартом сорок три участника. Владелец бара лично проводил всех гонщиков в путь на 300 миль.

Федор стартовал с двенадцатью собаками. На этот раз он шел один, без подстраховки. Линда, Дэн, Триш, Тим, а также еще одна участница – девушка Элен, арендовавшая у Линды собак на эту гонку, – все они бежали каждый самостоятельно.

– Федя, расскажи мне, как прошла у тебя гонка? – спросила я мужа, услышав наконец его голос по телефону после трех дней мучительного ожидания.

– Здесь дорога, Ирочка, была значительно сложнее и запутаннее, чем в гонке «Кник». Было много трудных подъемов в горах, опасных спусков. Я шел сначала до Йетны (реки). Потом ночью возвращался часа три обратно. Мне нужно было с речки забежать в лес, найти в лесу тропу и пойти по этой тропе. А она узкая-узкая, даже не подумаешь, что это дорога, по которой бегут участники гонки.

– Ты все благополучно нашел?

– Да нет. Немного поплутал. Когда по Йетне бежал, то вышел на тропу, смотрю, а она ведет к охотничьему домику. Вернулся, выбежал на прежнее место и увидел других погонщиков. С ними и зашел снова на тропу.