Мои путешествия. Следующие 10 лет Конюхов Федор
– Природа там, наверное, красивая.
– Да, очень. Я ночью остановился в лесу. Разжигал костер сухими ветками и кормил собак. Очень красиво. Я сидел возле костра и грелся. Не заметил, как заснул. Часа два подремал. Проснулся и вижу: снег крупный падает. Мой костер и собаки засыпаны снегом. Все вокруг засыпано. И дорога тоже.
– И как ты нашел дорогу?
– Канн знал. Он повел. А к утру на рассвете флажки увидел по бокам дороги. Это значит, что мы правильно шли. У меня Канн молодец. На этот раз я его слушался. Когда уже недалеко от Клондайка был, вижу: развилка вправо и влево. Влево – чистый след от собачьей упряжки. Я Канна направляю в ту сторону, где чистый след, а он ни в какую. Смотрю, с той левой дороги назад собаки бегут. Это Тим опять заблудился. Он шел впереди. Мы посмеялись с ним: Тим снова, как и в «Книке», плутает, а Канн не дает нам заблудиться. Через час мы с Тимом вместе на наших упряжках подошли к бару в Клондайке.
– Это то самое знаменитое место, о котором писал Джек Лондон?
– Да, в этом поселке раньше золото мыли. А сейчас большой бревенчатый дом стоит. Это бар, в котором мы отметились и пошли обратно. Здесь проходит большая трасса. Проезжают ковбои, водители. Я так понял, что два бара объединились и проводят эту гонку. Один провожает из Уасиллы, другой встречает на Клондайке и отправляет обратно.
– Вы с собачками смогли отдохнуть в Клондайке?
– Я утром пришел в Клондайк и там весь день простоял. Отправлял обратно на ферму Амбарчика с Топазом, а также Феликса.
– Что с ними случилось?
– Они все трое бежали хорошо, старались. Потом вдруг Топазик упал. Я положил его в нарты. Он там пришел в себя и стал выглядывать оттуда. Я вытащил его из нарт, а Топазик понял, что в нартах лучше, и снова побежал в нарты. Я понял, что Топазик больше не бегун.
– А что с Амбарчиком и Феликсом?
– Амбарчик и Феликс бежали до последнего. Только в конце на подходе к Клондайку оба стали прихрамывать. Я, когда пришел в Клондайк, увидел, что у обоих собачек проблемы. У Феликса правая нога опухла ниже коленного сустава. Видимо, у него ноги короткие, не приспособлены к большим нагрузкам. А у Амбарчика оказалась попка вся в крови. Бежать нужно с прижатым хвостом. А ты же видела, как Амбарчик бежит! У него хвост всегда поднят, как у поросенка. Шлейка от постромки зашла под попку и натерла ему. Я пытался Амбарчику во время гонки опускать хвост под шлейку, а он опять хвост вверх и как поросенок бежит. Что ты с ним будешь делать! И ноги у него короткие. Он тоже вымотался при беге, как и Феликс. Мне так жалко было их отправлять! Но ничего не поделаешь.
– А как прошел у тебя обратный путь?
– В ночь вышел и на следующий день после обеда пришел в Йетну. Там в это время была Линда. В дороге у меня чуть захромал Бобик. У него так же, как у Феликса, припухла нога. Но мне показалось, что у Бобика не так серьезно, как у Феликса. Я не хотел отправлять Бобика на ферму. Но Линда стала кричать, чтобы я его оставил. Она нашла у него усталость. Ты же знаешь, когда Бобик бежит, у него ноги расхлябаны. Я думал, часа два-три постоим и Бобик выправится. Но Линда взяла его и поставила в клетку с собаками, которых отправляли обратно на ферму. Мы когда уходили, Бобик провожал нас с грустными глазами. Я как будто бы друга оставил.
– Значит, после Йетны у тебя осталось восемь собак?
– Да, четырех отправили обратно на ферму.
– А как бегут Дар и Наташа?
– Хорошо бегут, стараются. Все время постромки натянуты. Они Канна хорошо поддерживают.
Снегоходы опаснее мусов
26 января 2000 года. Из дневника Федора Конюхова
10:30. Утром пошел снег крупными хлопьями. Дует порывистый ветер. Но температура всего минус один градус. На ферме наступили смутные, напряженные времена. У Линды что-то не ладится с финансовым обеспечением своего хозяйства и поставщиками. Мясо для собак закончилось, кормим только сухими сублимированными отрубями, добавляя чуть-чуть жира.
Я строил композицию будущей упряжки для «Айдитарода», прикидывая, кого из собак взять, а кого оставить. Выбор у меня небогатый. Новых собак Линда уже больше не обещает, надо отбирать из тех, кто есть.
Не знаю, как смогу со своей разношерстной командой преодолеть огромное расстояние в «Айдитароде». Канн и Мэрилин уже стары. Токобел, Сквирел, Элен и Фред – наоборот, очень молодые. Хоммер, Кортез и Эш еще толком не обучены. У Крисс на днях потянулась правая лапка. Что-то слишком тонкие у нее ноги. Вообще-то не только у нее. Три собаки – Крисс, Наташа и Датц – слишком хрупкие в кости. Выдержат ли они «Айдитарод»? У Майка выносливость вроде бы неплохая, но бывают свои странности, и тоже непонятно, хватит ли ему силы добежать.
Получалось, что только Рэнжер, Дар, Флаффи и Орви вне сомнения. У них нестарый возраст и хорошая крепкая конституция для длительных дистанций. Только четыре собаки из шестнадцати выглядели более-менее приемлемыми для «Айдитарода» по возрасту и выносливости. Как мало!
– Эх, был бы Канн хоть чуть-чуть моложе и не страдал бы своим старческим геморроем, я бы намного был спокойнее! – размышлял я, делая пробежку на 28 миль с командой из шестнадцати собак, той самой, которую я теперь собирался взять в «Айдитарод».
Я бежал по мокрой от снега дороге и с жалостью смотрел на всех своих питомцев. Где-то недалеко шумели снегоходы. На этих снежных машинах лихо катались любители высокой скорости на снежных дорогах. Как правило, это были молодые люди. Бездельники!
Для катания любители снегоходов используют дороги, на которых тренировались погонщики со своими собачьими упряжками. Иногда случались роковые столкновения. Собачьи упряжки боялись снегоходов больше, чем мусов. На 28-мильной трассе имелись крутые подъемы и спуски. Не дай Бог, если при подъеме сверху вылетит на погонщика лихой наездник на снегоходе. В одно мгновение он может покалечить погонщика и собак. У меня уже возникали несколько раз критические моменты, когда сверху или из-за угла выныривали снегоходы, но до сих пор все пока обходилось.
– Изи-изи, полегче, мои хорошие, – покрикивал я своим собакам, которые разбежались и гнали во всю прыть.
Но собаки увлеклись бегом и не слушались.
– Стоп! Стоп, Канн! Канн!!!
Из-за поворота прямо на собачью упряжку летел на огромной скорости снегоход. Управляющий им молодой человек пытался повернуть в сторону, но скорость его машины была настолько высокой, что он не справился с управлением и со всего размаха врезался в середину упряжки.
У меня похолодело сердце, когда на моих глазах машина давила собак. Господи! Сохрани их! Закрепив сани крючком, я побежал в центр, где скида подмяла сразу несколько собак.
В кучу сбились все центровые собаки. Самый большой удар пришелся на Рэнжера, Хоммера и Мэрилина. Хоммер и Мэрилин пытались встать на ноги, а Рэнжер пластом лежал на снегу. Поводок сильно стянул его шею.
Я вытащил из кармана складной нож, лихорадочно разрезал поводок и взял голову Рэнжера в свои горячие ладони. Собака не подавала признаков жизни.
– Рэнжер, дорогой! Рэнжер, очнись!
Минуты бездыханного бытия показались вечностью. Когда Рэнжер тряхнул головой и открыл глаза, я почувствовал, будто сам вернулся к жизни.
Составляю новую пару
10 февраля 2000 года. Из дневника Федора Конюхова
Вчера с Крисс – единственной напарницей Канна – случилась беда. Во время тренировки на 28 миль она провалилась в глубокий жесткий снег. Когда я подошел к Крисс, та уже успела выбраться из ямы. Она легла на снег и все пыталась пристроить свою правую переднюю лапу, тыча ею о снег.
– Только бы не перелом!
Я осмотрел лапу Крисс и вздохнул облегченно. Кажется, обошлось. У собак перелом равносилен смертному приговору. Похоже, у Крисс потянулась мышца на правой лапе. Оттого и боль.
– Надо бы найти для Крисс смену, она не потянет в паре с Канном в «Айдитароде».
Утром после кормежки я подошел к будке Элен. Я запряг Канна с ней для утренней пробежки. В отличие от Крисс, которая в паре с Канном всегда проявляла самостоятельность и могла поспорить с ним, в какую сторону бежать, Элен сразу же проявила себя как приятное дополнение к вожаку, не претендующее на лидерство.
Я принял решение: Элен идеально подходит Канну. Я возьму ее в гонку вместо лентяя Фреда.
Приближение гонки
16 февраля 2000 года. Из дневника Федора Конюхова
Утром я реально ощутил приближающееся дыхание «Айдитарода». Весь день работники фермы, включая Фрэнсиса, были заняты отправкой корма собакам на чекпойнты. Семнадцать чекпойнтов, на каждую остановку по три мешка из расчета на одну упряжку. Всего получался пятьдесят один мешок на одного. От фермы Линды Плетнер нужно было приготовить и вывезти двести четыре мешка.
Дэн, я, Тони и Рик загрузили большой трак. Затем я вместе с Линдой и Дэном отвез груз в Анкоридж на склад. Там его зарегистрировали, и теперь он будет уже отправляться на самолетах. Груз каждого погонщика был оценен в пятьсот долларов. Всего Линда заплатила две тысячи долларов за всех участников от ее фермы: за себя, Дэна, Триш и меня.
Гонка на собачьих упряжках «Айдитарод»
«Далекое место»
2 марта 2000 года. Аляска, Анкоридж
19:00. Официальная встреча. Все гонщики накануне старта в Анкоридже заполнили до отказа конференц-зал самой большой пятизвездочной гостиницы «Анкоридж».
Восьмидесяти двум участникам гонки предстояло стартовать из Анкориджа и пройти 1150 миль (1800 километров), чтобы финишировать в Номе на севере Аляски. В конце прошлого века именно этот маршрут описывал Джек Лондон. Тогда тысячи искателей приключений со всего мира, заболев золотой лихорадкой, перебирались с юга на север Аляски, прокладывали дорогу к золотоносным жилам.
По жребию была распределена очередность старта. Я вытащил семьдесят третий номер из восьмидесяти двух возможных. Для тех, кто участвовал впервые, организовывалась лекция о маршруте гонки. Ее проводил Ники Нильсен, волонтер-архивариус маршрутного комитета «Айдитарода» (МКА). Я остался на лекцию. Важно узнать как можно больше о маршруте.
– Маршрут проходит через горы Аляски, затем через горную гряду Кускоквим, а далее по реке Юкон[81] в направлении бухты Нортон-Саунд в Беринговом море. Простираясь почти по всей ширине Аляски, маршрут гонки проходит через многочисленные географические регионы. Эта гонка идет по самой суровой и самой прекрасной местности, которую только может предложить природа. Перед глазами мелькают горные цепи, замерзшие реки, густые леса, пустынная тундра и целые мили морского побережья, открытого всем ветрам. Прибавьте к этому температуру намного ниже нуля, ветры, которые могут послужить причиной полной потери видимости, долгие часы тьмы, а также резкие подъемы и спуски с крутых холмов, при которых никогда не знаешь, упадешь ты или нет. И это лишь приблизительная картина «Айдитарода». Гонка настолько необыкновенная, что описать ее невозможно, ее надо испытать. Только на Аляске такое случается!
«Айдитарод» – торжественный старт
4 марта 2000 года. Этап Анкоридж (Anchorage) – Уасилла (Wasilla)
Казалось, все 250-тысячное население Анкориджа, самого большого города Аляски, вышло на улицу, чтобы посмотреть на старт гонки. Пять сотен добровольцев участвовали в организации церемонии старта, более сотни человек были заняты только тем, что помогали погонщикам удерживать собак на месте. Десятки ветеринаров сновали между упряжками, проверяя каждую собаку – нет ли строго запрещенных замен. Они снимали информацию о собаках с вживленных микрочипов и сверяли с имевшимися у них на руках данными.
Рядом со мной телекорреспондент вел репортаж:
– Среди погонщиков собачьих упряжек «Айдитарод» считается вершиной мастерства. Это то же самое, что для альпинистов Эверест, для яхтсменов – мыс Горн, а для полярников – Северный полюс…
Закончив говорить на камеру, корреспондент подошел ко мне:
– Hello! Меня зовут Майк Алешин. Я корреспондент «Анкоридж ньюс». Я из потомков русских. Мне хотелось бы взять у вас интервью. У вас потрясающая биография, даже не верится, сколько вы успели сделать в жизни!
Я кивнул, хотя мне было не до интервью: собаки перед стартом пришли в сильнейшее возбуждение и так спешили сорваться с места, что стоило немалых усилий удержать их.
Майк подозвал оператора и продолжил репортаж:
– Итак, мы представляем Федора Конюхова, единственного из восьмидесяти одного стартующего, не являющегося ни профессиональным погонщиком, ни владельцем собачьей фермы. Скажите, Федор, это ваше кредо – не быть профессиональным спортсменом, но участвовать в самых сложных состязаниях и всегда приходить к финишу?
– Ну что я могу ответить? Где надо – я прихожу, где надо – не прихожу. Как Богу будет угодно. Для меня важен процесс, – отвечал я рассеянно, раздавая собакам куски мороженого лосося.
Корреспондент чуть отошел в сторону, чтобы лай Канна, вожака упряжки, не заглушал его голос, и продолжил:
– Сегодня мы видим Федора кормящим лаек мороженой рыбой, а всего полгода назад он пересекал океан, участвуя в кругосветной парусной гонке одиночек Around Alone 1998–1999. В мире всего два яхтсмена, рискнувших сменить штурвал яхты на рукоятку нарт собачьей упряжки. Один из них – миллионер Стив Фоссет[82], другой – Федор Конюхов, несколько раз обогнувший земной шар под парусом.
Затем корреспондент снова подошел ко мне:
– Только что пресс-секретарь гонки представил тебя как adventurer, что можно перевести как «путешественник» либо как «авантюрист». Так что тебе ближе?
– Я ни тот ни другой. Я просто Федор Конюхов. Я люблю жизнь и эту землю. Я бегу в этой гонке, потому что мне интересно испытать себя и своих собачек.
– Значит, тебе больше всего соответствует понятие «искатель приключений». Ты, наверное, знаешь, что на каждого участника делают ставки. На тебя и твоих собак ставки довольно низкие. Большинство считает, что ты со своей упряжкой сойдешь с дистанции. Такого еще не бывало, чтобы новичок, тренировавшийся менее полугода, с первого раза прошел маршрут гонки. Что ты на это скажешь?
– Я буду ориентироваться на своих собак. Если это будет им под силу, мы пройдем. Если им будет тяжело, я прекращу гонку. Я не могу подвергать своих друзей чрезмерному риску…
Погонщики отправлялись в путь поочередно, с интервалом в две минуты, и, пока я беседовал с корреспондентом, подошло и мое время – организаторы подали знак, что пора подводить упряжку на старт. Собаки дрожали от возбуждения, а вожак Канн уж осип от лая.
Раздался стартовый выстрел, сани рванули, но тут же остановились. Забыли отстегнуть страховочный карабин, которым сани были пристегнуты к бамперу судейского грузовика. Я выхватил из кармана острый нож и одним ударом перерезал веревку.
Застоявшиеся собаки бежали быстро. В эту гонку со мной побежали Канн и Элен, Токобел и Сквирел, Датц и Крисс, Дар и Наташа, Орви и Рэнжер, Майк и Мэрилин, Флаффи и Хоммер, Кортез и Эш.
Я издалека увидел, что впереди случилось что-то неладное, но затормозить не успел. На повороте столкнулись две упряжки, и в эту куча-мала из тридцати двух рычащих псов едва не врезались и мои сани. Выручил Канн: опытный вожак рванул в сторону, нарты, врезавшись в дерево, остановились. От удара полозья сильно погнулись. «Как хорошо, что на этот этап я взял тренировочные нарты, а основные ждут меня в Уасилле».
«Айдитарод» – день первый
5 марта 2000 года. Этап Уасилла (Wasilla) – Йетна-Стэйшн (Yetna Station) – Скветна (Skwetna)
Вчера состоялся торжественный старт гонки «Айдитарод» из Анкориджа, а сегодня – официальный старт из Уасиллы.
Покинув Уасиллу, какое-то время мы еще находились в пределах цивилизации, вплоть до поселка Куник и чуть далее за прохождением дистанции наблюдали многочисленные зрители. В местечке Куник-Лейк – последний контрольный пункт, до которого можно добраться на автомобиле, а далее дорога проходит по местности, куда редко ступает нога человека.
В Скветне представитель гоночного комитета и ветеринар отметили мое время прихода. Ветеринар даже не стал осматривать собак, лишь взглянул на них и махнул рукой: «У меня нет вопросов».
«Айдитарод» – день второй
6 марта 2000 года. Этап Скветна (Skwetna) – Фингер-Лейк (Finger Lake)
После четырехчасового отдыха в Скветне собаки бежали хорошо, но мне отдохнуть не удалось. Я испытывал недомогание: спина и поясница сильно ныли, но еще больше беспокоила правая нога.
Покинув контрольный пункт, мы с собачками бежали по реке Скветне примерно 40 миль, а затем путь пошел через невысокие холмы, поросшие елью и ольхой. Обильный и рыхлый снег, толщина которого здесь местами может превосходить 16 футов, участники гонки называют дорогой без дна. Собаки, увязая в белом месиве, двигались чрезвычайно медленно, и когда наконец добрались до контрольного пункта Фингер-Лейк, то от усталости валились с ног.
Проложенная по берегу реки трасса закончилась и перешла в целинный путь по замерзшему руслу. Перед тем как выйти на лед, я остановил «команду» и покормил собак мороженой селедкой. Потом достал термос и отпил глоток кофе, чтобы не заснуть. Это меня немного взбодрило.
Наступила ночь, и река преподнесла неприятность: собаки неожиданно попали в воду. Останавливаться на льду было нельзя, и пришлось 30 минут бежать до леса. А когда я наконец остановил упряжку и осмотрел лапы собак, то о собственных недугах забыл: подушечки собачьих лап были растерты и кровоточили. Часовую остановку посвятил осторожному втиранию мази в шестьдесят четыре лапы и замене тканевых ботиночек.
Ночные сумерки освещались лишь маленьким фонариком, укрепленным на лбу. Руки от переохлаждения давно онемели и переставали слушаться, но пот градом катился со лба и по спине. Если вовремя не вытереть виски, на них тут же вырастали сосульки. Как нарочно, снова начала отниматься спина.
Наконец снова в путь. Упряжка шла ровно, в заданном вожаком ритме, и это гипнотизировало – невыносимо хотелось спать. Но вот трасса постепенно превратилась в узкую тропу. Густые деревья низко опустили мерзлые острые сучья, готовые, словно вилы, вонзиться в погонщика или в собак. На повороте острый сук распорол лежавшую на нартах вещевую сумку. Я знал, что если не зашить дыру сейчас же, то есть риск потерять часть снаряжения. Остановил нарты, достал иголку и толстые шелковые нитки.
После нескольких минут работы без рукавиц пальцы онемели – я перестал их чувствовать. Решив согреться, я засунул руки под парку, на несколько секунд закрыл глаза и… провалился в сон. Очнувшись через несколько минут, я приказал себе: «Пора в путь!»
Упряжка набрала ход, и тут едва не случилось несчастье. Бежавшая рядом с Канном Элен задела боком стоявшее близко к тропе дерево, да так сильно, что ее пальтишко разорвалось – клочья ткани торчали во все стороны. Но собака продолжала бежать. «Значит, слава Богу, бок не травмирован».
В темноте, со смыкающимися глазами, не видя очередное дерево, я наклонил сани в сторону для поворота, не подозревая, какая опасность меня ожидает. От сильного удара о дерево сани затрещали, и, потеряв равновесие, я стал падать. При потере баланса нарты перевернулись. Собаки протащили мое тело полмили. В последний момент я чудом зацепил крючок за ствол дерева, благодаря чему собаки остановились. В этот же момент я неожиданно ударился обо что-то твердое и потерял сознание.
«Айдитарод» – день третий
7 марта 2000 года. Фингер-Лейк (Finger Lake) – 150 миль от Анкориджа
Пять собачьих упряжек отдыхали на соломе, рассыпанной по снегу вокруг небольшого домика. При подходе моей упряжки лишь несколько собак подняли головы и только две-три вскочили и залаяли. «Не только моя, но и другие “команды” начинают уставать, а ведь только начало гонки. Как-то собачки выдержат дальнейший путь?» Мне было жалко всех четвероногих, которым предстояло еще долго бежать по просторам Аляски.
Как только остановил упряжку, ко мне подошли контролер гонки и ветеринар.
– Поздравляем, вами пройдены первые 150 миль. Все ли у вас в порядке?
– Да, спасибо.
Ветеринар внимательно осмотрел лапы собак.
– Почти у всех лапы натружены. Вотрите мазь и сделайте массаж.
– Где мне разместить упряжку и где взять солому?
– Солома у дома, а место занимайте любое свободное. А сами можете поспать в доме.
– Нет, я постелю себе на открытом воздухе, рядом с моими собаками.
Мне нужно было поспать. Покормив собак, я прилег на солому и на целый час погрузился в небытие. Никаких сновидений, только изнурительная головная боль. Она была настолько острой, что забывались неприятности с поясницей и правой ногой.
На контрольном пункте я встретил Линду и Триш. Линда осмотрела собак и нашла их состояние нормальным.
– Я оставляю здесь двух своих собак, – сказала она. – А сам-то ты никого не хочешь здесь оставить?
– Нет, не хочу.
Машеры практикуют отправку собак, даже когда те еще пригодны для гонки, ведь по правилам соревнований достаточно финишировать с упряжкой из пяти собак. Однако эта практика мне не нравилась: «Они, как и я, хотят пройти весь маршрут, и я не должен лишать их этого права. Как я могу кого-то выкинуть только из-за того, что мне будет легче бежать?»
Этап Фингер-Лейк (Finger Lake) – Рэйни-Пасс (Rainy Pass)
Покинув Фингер-Лейк, я оказался среди гор и двигался по лесной тропе, которая постепенно поднималась вверх. Проложенная совсем недавно колея успела покрыться снегом. Снег слепил, без очков все сливалось в единую белую пелену. Но, в отличие от меня, Канн двигался уверенно, он легко находил путь под снегом.
От волнения и усталости я стал совершать промахи. Во время остановки, когда нес собакам ведро с водой, я поскользнулся и при падении потянул мышцу на правом плече. Теперь каждый толчок саней отдавался болью. Усилились боли в правом бедре и в пояснице.
«Нет, надо взять себя в руки! Мне грех жаловаться. Канн сам находит путь. Собаки бегут хорошо, даже чуть быстрее, чем я бы хотел».
По дороге к перевалу Рэйни-Пасс участники гонки должны пересечь каньон, совершая отвесный спуск, а затем поднимаясь на другую сторону по столь же крутому склону. Этот переход – один из самых опасных участков гонки. Узкая тропка ведет в низину каньона. Погонщик чрезвычайно быстро, кренясь, съезжает вниз, и если он не падает и не разбивается при этом, то это большая удача.
Я изо всех сил нажимал на тормоза, однако спускаться медленнее не получалось. Впереди вырос настоящий трамплин – высокий взлет и резкое падение. Сани перевернулись, и упряжка еще долго волочила их и меня самого, прежде чем удалось зацепиться якорем за дерево и остановиться.
Наступила звонкая тишина. Я пошевелил руками и ногами, пощупал ребра – кажется, цел, только все тело ныло от ушибов. Сани были сломаны: лопнул левый полоз. Ехать было невозможно – их приходилось тянуть, помогая собакам. А между тем опускались сумерки. И тут – о счастье! – я заметил вдалеке охотничью избушку. Остановив собак и перевернув нарты, чтобы нельзя было их сдвинуть, надел короткие лыжи-снегоступы и направился к домику. На двери висел замок, но был открыт стоящий рядом сарай, и я среди железного хлама нашел проволоку, которой можно было скрепить обломки полоза.
В путь отправился уже в полной темноте, шел всю ночь и до чекпойнта Рэйни-Пасс добрался лишь на следующий день.
«Айдитарод» – день четвертый
8 марта 2000 года. Рэйни-Пасс (Rainy Pass) – 224 мили от Анкориджа
Утреннее солнце уже пригрело, когда я подошел к охотничьему домику, где располагался контрольный пункт. Лежавшие во дворе несколько собачьих упряжек никак не отреагировали на вновь прибывших. Половина моих собак тут же повалились на землю. «Пройдена только четверть пути, а собаки, кажется, уже вымотались до предела», – подумал я.
Около домика валялись чьи-то погнутые алюминиевые нарты. Они пострадали меньше, чем мои сани, и, похоже, отремонтировать их было бы легче.
– Все ли у вас в порядке? – спросил меня представитель гоночного комитета.
– Да, если не считать того, что я сломал нарты.
– Не вы один – многие разбивают здесь нарты. Вот и те двое, что сидят за столом, канадка и американец, ждут свои запасные сани. А у вас есть запасные?
– Линда Плетнер, хозяйка фермы, где я арендовал собак и снаряжение, забросила двое запасных саней в Николай.
– Тогда нет проблем. Наш радист свяжется с чекпойнтом в Николае, и сани вам сюда доставят самолетом. Однако самолет маленький, в него можно погрузить только одни сани. Так что сначала обслужат этих двоих, а вас – лишь ближе к вечеру.
«Ладно, значит, так Богу угодно, – подумал я. – Пусть тем временем собачки отдохнут».
Во дворе ветеринар осматривал собак.
– Федор, тебе здесь лучше постоять подольше. У пятерых твоих собак слабость. Может начаться обезвоживание у Наташи и Кортеза.
– Я все время ругался на Кортеза, чтобы он не тянул с такой силой. Он и Эш может загнать. Они у меня идут последними. Я, наверное, на время поставлю в конец упряжки вместо них Флаффи и Хоммера.
Покормив собак горячей пищей и сделав им массаж лап, я вернулся в дом. Но от предложенной кровати отказался: «Подремлю здесь, в гостиной, хочу побыстрее узнать новости из Николая».
А новости оказались неутешительные: «Саней для русского гонщика не будет, потому что запасные, что были приготовлены в Николае, забрали сама хозяйка фермы Линда Плетнер и ее муж Дэн Гавони, которые тоже разбили свои сани при переходе Рэйни-Пасс».
– А чьи это погнутые сани во дворе? – спросил я.
– Одного американца, он уже наверняка в Николае.
– Могу ли я ими воспользоваться для продолжения гонки?
– Да, если владелец не возражает. Мы сейчас же пошлем запрос в Николай, там разыщут владельца брошенных саней и попросят у него разрешения.
Ответ пришел скоро: «Если этот русский считает сани пригодными для гонки, то пусть берет».
Мне удалось кое-как отремонтировать сани, чтобы на них можно было ехать.
Этап Рэйни-Пасс (Rainy Pass) – Рон (Rohn)
Этот этап маршрута – один из самых сложных, так как погонщик пересекает Аляскинский хребет[83]. Мои мучения с санями не прекратились. Чужие сани плохо поддавались балансировке, тормоза были расшатаны до предела, я очень быстро перестал считать, сколько раз падал и переворачивался.
Рон (Rohn) – 272 мили от Анкориджа
Рон расположен в каньоне рядом с реками Татина и Кускоквим[84]. Многие погонщики останавливаются здесь на двадцать четыре часа, чтобы дать отдых собакам перед самым длинным этапом до Николая.
– Не хотите ли отправить собак домой? – задала традиционный вопрос женщина-ветеринар. – У некоторых лапы сильно натружены.
– Да нет, все могут бежать дальше.
– Ну что ж, вам видней. Вы восемнадцатый из семидесяти девяти участников, кто бежит с шестнадцатью собаками. У остальных осталось по тринадцать-пятнадцать.
На просьбу выдать пакеты с едой для собак представитель гоночного комитета удивленно вскинул брови:
– Разве вас не предупредили, что сюда еду собакам не забрасывают?
– Нет. Вернее, может быть, и говорили, но у меня неважно с английским…
Я планировал дать собакам в Роне как минимум шестичасовой отдых – видел, что собаки порядком подустали. Но в вещевом мешке оставалось еды лишь на две кормежки, так что пришлось как можно скорее отправляться в путь – туда, где есть корм, то есть в Николай, до которого 93 мили.
«Айдитарод» – день пятый
9 марта 2000 года. Этап Рон (Rohn) – Николай (Nikolai)
Новый день я встречал в лесу. Этот участок гонки проходил сначала через лес. Ночь по-прежнему была ясной. В мерцающей снегом и северными огнями тишине мы бежали навстречу неизвестности. Сани по-прежнему плохо балансировали, но я перестал обращать внимание на их капризы. Больше беспокоило, выдержит ли моя упряжка голодный и длинный маршрут.
Когда уже на утренней заре собаки выбежали на лед у развилки реки Кускоквим, я остановил сани. Меня предупредили, что тут надо быть предельно осторожным: вода подмывает лед снизу, он истончается и может провалиться не только под весом человека, но даже собаки.
Привязав сани с упряжкой к дереву, я по одной осторожно перевел собак на другую сторону реки, а в последнюю ходку перевез сани. Хотя переправа заняла много времени, но все обошлось благополучно.
Собаки жадно глотали снег во время передышки. «Это хорошо, им ведь придется долго обходиться без горячей пищи. Главное – чтобы не наступило обезвоживание».
Дорога шла вдоль реки Поуст вверх по холму, который носит название Водопад, так как весной всегда покрыт талой водой. Это последний подъем перед Николаем, а далее будет спуск, после которого начнется равнинная часть Аляски. Но до выхода на равнину предстояло пересечь территорию, где в 1977 году произошел сильнейший в истории Аляски пожар, уничтоживший более 360 тысяч акров[85] леса. Для гонщиков это крайне трудная часть пути: припорошенные снегом обугленные стволы деревьев, торфяные кочки и глубокие ямы, образовавшиеся в местах, где торф выгорел.
Далее – так называемый туннель бизонов, усеянная валунами извилистая тропа по дну каньона. Тут на спусках сани скользили быстро, и мне стоило огромных усилий сдержать собак. Я постоянно падал и волокся за санями. Все лицо было исцарапано, а тело сплошь покрылось синяками. Хорошо, что не снимал очков, иначе давно выколол бы глаза острыми ветвями торчащих повсюду кустов.
Когда силы бороться с лабиринтом почти иссякли, а от напряжения из носа пошла кровавая пена, туннель вдруг кончился – сани вынесло на равнину. И, о чудо, в каких-то тридцати метрах от тропы я увидел стадо бизонов – огромные быки мирно паслись, не обращая никакого внимания на упряжку. И еще увидел невдалеке охотничий домик. «Сделаем-ка тут остановку, чтобы собаки передохнули», – решил он.
Внутри домика – никого. Судя по обстановке, здесь жили охотники-индейцы. Я давно уже скормил собакам последние куски мороженой рыбы и собственный запас шоколада и сухарей, стал искать съестное в домике, но его там не было. Зато обнаружил нечто куда более ценное – крепкие деревянные сани!
Достал из кармана деньги, которых заведомо хватало, чтобы заплатить за сани, вырвал листок из своей записной книжки и написал записку хозяевам дома: «Дорогие друзья, я нахожусь в безвыходной ситуации: у меня сломались сани, и я не могу двигаться дальше. Если вы не согласны с ценой, которую я заплатил за ваши сани, то можете найти меня по нижеуказанному адресу на ферме Линды Плетнер. С уважением, Федор Конюхов». И приписал адрес Линды.
Не без труда я вытащил новые сани из дома и занес туда свои – а вдруг охотники их починят и будут использовать? Затем запряг упряжку в новые сани и попробовал тормоза. Широкие полозья, удобные ручки – на таких санях будет приятно ехать!
Увенчанная православными крестами церковь на въезде в Николай была видна издалека. «Слава Богу – мы выжили!».
«Айдитарод» – день шестой
10 марта 2000 года. Этап Николай (Nikolai) – Макграт (McGrath)
В Николае я использовал для отдыха разрешенные регламентом полные сутки. Это было необходимо: «команда» выбилась из сил. Ветеринар осмотрел собак и нашел их пригодными для продолжения гонки, хотя и отметил их сильное истощение. Особое беспокойство внушал Канн.
Температура воздуха ощутимо повышалась, и я боялся, что Канн начнет перегреваться. И действительно, на ровном месте вожак вдруг споткнулся и упал. Упряжка замерла в ожидании, что будет дальше. Я отвел Канна к саням и заставил улечься в дорожную торбу. Вместо Канна и Элен я поставил Рэнжера и Орви.
Рэнжер растерялся, но робко продолжил путь, все время оглядываясь на хозяина, правильно ли он движется. Я заметил растерянность Рэнжера, как и волнение Канна, который оказался недоволен лидерством другого. Неожиданно Канн спрыгнул с низких нарт и заковылял на свое обычное место. «Нет, – я остановил его, – я не поставлю тебя впереди, ты слишком устал. Если не хочешь лежать в санях, то становись в третьем ряду». Позже я понял, что поступил неправильно: нужно было оставить Канна лидером, особенно там, где дорога плохая и много развилок.
Наступила ночь, зажег налобный фонарь. Развилок было много, и на одной из них Канн, не согласившись с решением временного лидера, метнулся по тропе влево. От этого рывка крепление его постромок лопнуло, вожак оказался на свободе и умчался в темноту.
Остановил сани и долго звал Канна, но тот не вернулся. «Такую собаку потерял, – казнил я себя. – Любую можно потерять, только не его. Без Канна остаться – это не гонка».
Направил упряжку в ту сторону, куда убежал вожак, и два часа шел по этой тропе. Вдруг впереди заметил два светящихся глаза. «Волк! – подумал я. – Волки могли и Канна загрызть, если напали на него стаей». Упряжка медленно приблизилась к неизвестному зверю, и тут я увидел, что это не волк, а поджидавший упряжку Канн.
Я чуть ли не плакал и крепко обнял собаку. Канн возвратился в упряжку лидером. Я снова поставил его с Элен впереди.
Этап Макграт (McGrath) – Такотна (Takotna)
Несмотря на краткий отдых, собаки бежали хорошо и прошли уже больше половины этапа, как вдруг, почуяв опасность, остановились и яростно залаяли. И точно: из-за деревьев выскочил лось – матерый самец двухметрового роста и весом под 800 килограммов. Остановившись в двадцати шагах от упряжки, он фыркал, бил копытами по снегу и тряс головой, вонзая рога в воображаемого противника. В одно мгновение он мог покалечить сбившихся в кучу собак.
В начале весны лоси-самцы опасны – были случаи, когда они атаковали собачьи упряжки. Пытаясь все-таки отпугнуть зверя, я выхватил из саней топорик для разделки мороженой рыбы и принялся колотить им по кастрюле, в которой кипятил для собак воду. Но, вопреки ожиданиям, лось не испугался, а, наоборот, бросился вперед. Он остановился всего в трех метрах от собак, которые продолжали его облаивать. Потом, стукнув копытами, все же убежал.
«Айдитарод» – день седьмой
11 марта 2000 года. Этап Такотна (Takotna) – Офир (Ophir)
В 20:00 я покинул Такотну. Все собаки чувствовали себя хорошо, у меня снова восстановилось бодрое настроение. Удалось отдохнуть.
«Айдитарод» – день восьмой
12 марта 2000 года. Этап Офир (Ophir) – Криппл (Kripple)
Путь из Офира в Криппл шел по подножьям холмов, а затем по замерзшей реке. Где-то на середине пути надо было найти маленький домик, куда были заброшены продукты для собак. Тридцать миль позади, а вот и домик, обозначенный на карте. Но дверь заколочена, и никаких продуктов. Опять какое-то недоразумение?
Сделал у домика остановку и покормил собак последними запасами мороженой рыбы, смешанной с мясом и жиром. Я спешил добраться до Криппла до темноты, и тут случилось несчастье: сани налетели на валун, перевернулись, и Роджер вывихнул лапу. «Бедная собака! У него снова неудача!»
«Айдитарод» – день девятый
13 марта 2000 года. Криппл (Kripple) – 534 мили от Анкориджа
Криппл считается серединой северного маршрута гонки. Этап до него оказался слишком тяжелым для уставшей и голодной упряжки. Мне пришлось отправить домой двух собак – Рэнжера, вывихнувшего лапу, и Хоммера, у которого распухли суставы лап.
«Айдитарод» – день десятый
14 марта 2000 года. Этап Криппл (Cripple) – Руби (Ruby)
Все та же тайга, холмы и снег. Это не самый сложный, но зато самый протяженный этап, который приводит к верховьям великой реки Юкон. Гонщики проходят его в среднем за двенадцать часов, а я затратил четырнадцать.
Руби (Ruby) – 646 миль от Анкориджа
Мы добрались до деревни Руби. Здесь погонщик должен стоять обязательные восемь часов.
Гонку «Айдитарода-2000» выиграл Даг Свингли, финишировавший в Номе с 11 собаками. Дистанцию он преодолел за рекордное время – 9 дней и 56 минут. Он заработал 60 тысяч долларов да в придачу внедорожник Dodge стоимостью 38 тысяч.
А для меня гонка не способ зарабатывания денег. В ней я преодолеваю себя, испытываю свой дух и дух питомцев, которые, как и я, стремятся пройти этот путь, оставляющий о себе неизгладимую память.
«Вожак моей упряжки»
«Айдитарод» – день одиннадцатый
15 марта 2000 года. Галена (Galena) – 698 миль от Анкориджа
Оставив позади Галену, упряжка отправилась до деревушки Нулато (Nulato). Здесь я простоял больше, чем предполагал: впервые за дни гонки почувствовал, что недостаток сна начинает сказываться на психике. Я провалился в сон на целых два часа, хотя накопившаяся усталость требовала куда более продолжительного отдыха.
Некоторые машеры считают, что вторая половина гонки протекает быстрее, чем первая, потому что идет преимущественно по равнине. Тут нет трудных горных переходов и каньонов, а есть лишь гряды холмов в мягких изгибах реки Юкон.
Этап Нулато (Nulato) – Калтаг (Kaltag)
«При подходе к Калтагу будь осторожен, – предупредила меня Линда. – Местные аборигены – индейцы – могут наехать на тебя на своих мотонартах. Они часто катаются пьяными». Линда как в воду смотрела: когда я подъезжал к деревне, двое пьяных – не то индейцев, не то эскимосов – чуть не врезались в моих собак на мотонартах. «Поистине Аляска – страна спившихся индейцев и эскимосов. Их здесь разбаловали снегоходами, как игрушками. Забавляются, вместо того чтобы работать».
Этап Калтаг (Kaltag) – Уналаклит (Unalakleet)
Большинство участников гонки старались подольше задержаться в Калтаге, чтобы дать отдых и себе, и собакам перед утомительным 90-мильным этапом до Уналаклита. Так же поступил и я – позволил себе четырехчасовой отдых.
Читать бесплатно другие книги:
