Кровавые кости Гамильтон Лорел

40

Я проголосовала на хайвее, и меня подобрали. Покрытую засохшей кровью, порезанную, ободранную, избитую, меня подобрала пожилая пара. Кто сказал, что нет сейчас добрых самаритян? Они хотели отвезти меня в полицию, и я не возражала.

Заботливый полисмен поглядел и спросил, не вызвать ли «скорую». Я сказала, что не надо, а вот не могут ли они разыскать специального агента Брэдфорда и сказать, что у них тут Анита Блейк.

Они хотели отправить меня в больницу, но не было времени. Было далеко за полдень, а действовать надо до темноты. Я попросила полицию послать туда патрульную машину проследить, чтобы никто не перевез гробы в другое место. Я сказала, что там на стоянке может быть раненый, и если он еще там, то чтобы вызвали «скорую», но чтобы ни при каких обстоятельствах не заходили внутрь.

Все кивали и соглашались. Почти все эти копы побывали в эту ночь и сегодня днем в доме Серефины. Они мне сказали, что Киркланд отвел их в логово вампиров. Я не сразу сообразила, что Киркланд — это Ларри. Значит, Серефина сдержала слово и отпустила их. От облегчения, что Ларри жив, у меня ослабели колени, а меня и без того шатало.

Копы нашли в подвале дома Серефины с десяток закопанных тел. Надо было бы ей закапывать их в лесу. Насколько я понимала, она поднимала их призраков. А может быть, и нет — не важно. Важно было то, что мы получили ордер на ликвидацию, и сегодня копы слушали, что я говорю.

Они посадили меня в камере допросов и дали чашку такого густого кофе, что ложка стояла, и одеяло, чтобы в него завернуться. Меня трясло, и я не могла остановить дрожь.

Приехал Брэдфорд и сел напротив, глядя на меня чуть расширенными глазами.

— Местные копы говорят, что вы нашли логово Мастера Вампиров.

Я рассмеялась, но получился почти что всхлип.

— Я не сказала бы, что нашла логово Серефины. Скорее я в нем проснулась.

Я попыталась поднести чашку ко рту, но руки дрожали так, что кофе чуть не расплескался по столу. Я сделала глубокий вдох, медленно выдохнула и сосредоточилась на том, чтобы донести чашку. Сосредоточилась на этом простом движении. Помогло. Я сумела сделать глоток, одновременно успокаиваясь.

— Вам нужно в больницу, — сказал Брэдфорд.

— Мне нужна смерть Серефины, — ответила я.

— У нас есть ордера на них на всех. На всех участвовавших в этом вампиров. Как вы хотите это сделать?

— Сжечь. Перекрыть все входы, кроме передней двери. Если Магнус там, он выйдет.

— Магнус Бувье?

— Да. — Что-то мне не понравилось в том, как он это спросил.

— Полиция нашла на стоянке то, что от него осталось. Как будто кто-то расплавил всю нижнюю часть его тела. Вы что-нибудь об этом знаете?

Он это спросил, глядя на меня в упор.

Я сделала еще один глоток кофе и встретила его взгляд, не мигая. Что я могла сказать?

— Он был под властью вампиров и должен был не дать мне уйти до заката. Может быть, они наказали его за то, что не справился.

То, что я сделала с Магнусом и Элли, хватило бы на мой смертный приговор. И я не собиралась сознаваться в этом федералам.

— Вампиры его наказали? — уточнил он.

— Да?

Он поглядел на меня долгим взглядом, потом кивнул и сменил тему:

— А вампиры не попытаются прорваться, когда начнется пожар?

— Выбор между огнем и солнцем, — сказала я. — Он определяет лишь, насколько вампиры хорошо прожарятся.

И я допила кофе из своей чашки.

— Ваш протеже, мистер Киркланд, сказал, что вас похитили с кладбища. Вы тоже это утверждаете?

— Это чистая правда, агент Брэдфорд.

Пусть и не вся правда. Недоговаривание — чудесная вещь.

Он улыбнулся и покачал головой:

— Вы скрываете от меня намного больше, чем рассказываете.

Я поглядела на него в упор, пока его улыбка слегка не увяла.

— Правда — вещь обоюдоострая, агент Брэдфорд. Вы согласны?

Он ответил долгим взглядом, потом кивнул:

— Возможно, миз Блейк. Возможно.

Я позвонила в отель, и в номере Ларри никто не ответил. Я позвонила к себе, и Ларри снял трубку. Когда он понял, что это я, он не сразу смог говорить.

— Анита, Боже мой, Боже мой! Как ты? Где ты? Я сейчас за тобой приеду.

— Я в городской полиции и, в общем, в порядке. Мне только нужно во что-нибудь переодеться. То, что на мне, воняет вампирами. Мы идем на Серефину.

Снова молчание.

— Когда?

— Сегодня, сейчас.

— Я буду прямо там.

— Ларри?

— Я привезу пистолеты и ножи и запасной крест.

— Спасибо.

— Никогда в жизни ничьему голосу так не радовался.

— Ага, — сказала я. — Давай быстрее… Ларри, погоди!

— Тебе еще что-нибудь нужно? — спросил он.

— Как там Жан-Клод и Джейсон?

— Нормально. Джейсон в больнице, но выживет. Жан-Клод спит в спальне. Когда Серефина выпила твоей крови, она ударила Жан-Клода какой-то энергией, что ли. Я тоже это ощутил — знаешь, впечатляет. Она его вырубила и вышла. Остальные ушли с ней.

Все были живы — по крайней мере настолько, насколько были до того. Это было больше, чем я могла надеяться.

— Отлично! Ладно, скоро увидимся.

Я повесила трубку и диким усилием воли подавила желание зарыдать от облегчения. Боялась, что, если начну, не смогу остановиться. А я не могла себе позволить впасть в истерику в этот момент.

Как федеральный агент Брэдфорд взял на себя командование. Специальный агент Брэдли Брэдфорд — именно так, Брэдли Брэдфорд — считал, что я знаю, что делаю. Ничто так не повышает твою репутацию, как если тебя чуть не убьют. С табличкой или без таблички, но сейчас со мной никто не спорил. Приятное разнообразие.

Когда Ларри привез мне вещи, я не обняла его — это он меня обнял. Я отодвинулась быстрее, чем мне хотелось, потому что иначе я бы разрыдалась у него на груди. Растаяла бы в дружеских руках. Потом, потом.

У Ларри сбоку на лице расцвел огромный кровоподтек, будто от бейсбольной биты. Повезло еще, что Янош ему челюсть не сломал.

Ларри привез мне синие джинсы, красную тенниску, спортивные носки и мои белые кроссовки, запасной крест из чемодана, серебряные ножи, «файрстар» вместе с потайной кобурой и браунинг с наплечной кобурой. Лифчик он, правда, забыл, но во всем остальном справился отлично.

От наручных ножен болели порезы на руках, но как приятно было снова быть вооруженной. Я не пыталась прятать пистолеты. Копы знали, кто я, а плохих парней мне сегодня не надо было дурить.

Всего через два часа с той минуты, как я выбралась из гроба Серефины, мы подъехали к передней двери «Кровавых Костей». Там стояли машины «скорой помощи» и копов столько, что палку некуда просунуть. Местные копы, полиция штата, федералы — шведский стол полисменов. Список замыкали пожарные машины и техника. Да, еще мы с Ларри.

После смерти Магнуса Серефина и Кє остались без защиты, но беспомощными не были. Никак не были. Ничто по эту сторону ада не заставило бы меня войти в это здание по своей воле. Но есть же и альтернативы.

Бензовоз подъехал к дальней стене дома и высадил окно. Я видела, как просунули шланг в окно задней двери и повернули вентиль.

Стоя на теплом солнышке, ощущая кожей холодный ветерок, я прошептала:

— Чтоб тебе гореть в аду!

— Ты что-то сказала? — спросил Ларри.

Я мотнула головой:

— Ничего существенного.

Шланг ожил, задрожал, и воздух наполнил резкий сладковатый запах бензина.

Я почувствовала, как она там проснулась. Ее глаза широко раскрылись в темноте. Я вдохнула запах бензина, ощутила под пальцами края гроба.

— Боже мой! — Я закрыла глаза руками.

— Что такое? — Ларри тронул меня за плечо.

Я не отнимала рук от лица.

— Возьми пистолеты. Быстрее!

— Что…

— Быстро!

У меня руки ползли вниз. Я глядела в его знакомое лицо, и Серефина тоже его видела.

— Убей его, — шепнула она.

Я вырвала ножи из ножен и уронила на землю, потом стала отступать к копам. Прямо сейчас мне было нужно, чтобы рядом со мной были люди с оружием.

Голос у меня в голове сказал:

— Анита, что ты делаешь с мамой? Ты же не хочешь, чтобы мне было больно? Помоги мамочке, нинья.

— Боже мой!

Я чуть не стукнулась о Брэдфорда.

— Спаси меня, нинья, спаси!

Рука сомкнулась на браунинге. Я сжала кулаки, прижимая руки к телу.

— Брэдфорд, разоружите меня, быстро!

Он уставился на меня, но вынул у меня пистолеты из кобур.

— В чем дело, Блейк?

— Наручники. Есть у вас наручники?

— Есть.

Я протянула ему руки:

— Наденьте на меня!

Я говорила сдавленным голосом, с трудом выжимая из себя слова.

Наручники защелкнулись. Я отдернулась, уставясь на них. Открыла рот, чтобы попросить «снимите их», и закрыла.

Волосы моей матери щекотали мне щеку.

— Я слышу запах духов, — сказал Ларри.

Я поглядела на него вылезающими из орбит глазами. Говорить я не могла, двигаться тоже. Я не доверяла себе ни в чем.

— Боже мой! — ахнул Ларри. — Ты же будешь чувствовать, как она будет гореть!

Я только смотрела на него.

— Что я могу сделать?

— Помоги мне. — Мой голос упал до шепота.

— Что с ней? — спросил Брэдфорд.

— Серефина пытается заставить Аниту ее спасти.

— Вампир там проснулся? — спросил он.

— Да.

Серефина выбралась из гроба. Юбки бального платья заметали края пола у двери, ведущей в кухню. Она не могла подойти ближе, потому что из окна лился солнечный свет. Бензин тек по полу к ней.

— Анита, спаси маму!

— Это ложь, — сказала я.

— Что ложь? — переспросил Брэдфорд.

Я покачала головой.

— Анита, спаси меня, ты же не хочешь, чтобы я умерла! Ты ведь можешь спасти меня!

Я свалилась на колени, руки в браслетах зарылись в гравий дорожки.

— Остановите бензин!

Ларри присел рядом со мной:

— Почему?

Хороший вопрос. У Серефины был на него хороший ответ.

— Там Джефф Квинлен. Там, внутри.

— А, черт! — выругался Ларри и обратился к Брэдфорду. — Нельзя их поджигать. Там мальчик в доме.

— Остановите бензин, — скомандовал Брэдфорд и пошел к бензовозу, махая руками.

От Серефины поднялась волна ликования. Это была ложь. Ксавье убил Джеффа этой ночью. Ничего живого в доме не было.

Я руками в наручниках схватила Ларри за рукав.

— Ларри, это ложь. Она лжет мне. Через меня. Оттащи меня к патрульной машине и поджигайте, сейчас же…

Он уставился на меня:

— Но если Джефф…

— Не спорь, делай! — крикнула я, закрывая лицо руками, стараясь заглушить молящий голос у меня в голове.

Языком я ощущала вкус пудры «Гипнотик». Это было уже чересчур. Серефина перепугалась.

Ларри позвал Брэдфорда, и они помогли мне добраться до машины — почти отнесли. Когда они стали сажать меня в машину, я попробовала отбиваться, но очень старалась сдерживаться, и они смогли закрыть дверь. Клетка из стекла и металла. Я вцепилась в сетку на окне, так что пальцы заболели. Но и боль не помогла.

Бензин был повсюду, пропитывал все. Серефина задыхалась от его паров.

— Нинья, не надо. Не делай маме больно. Не теряй меня снова!

Я стала качаться взад-вперед, вцепившись пальцами в сетку. Взад-вперед, взад-вперед. Скоро все будет кончено. Скоро все будет кончено.

Что-то ласково коснулось моего лица, воспоминание такое настоящее, что я не могла не обернуться, посмотреть, кто там.

— Такой же настоящей будет и моя смерть, Анита.

Кто-то поджег бензин. Заревело пламя, и я закричала еще раньше, чем оно охватило Серефину.

— Не-е-е-е-ет!!! — вопила я, стуча наручниками в стекло.

Ее обдало жаром, пламя сдуло платье, как лепестки цветка, и впилось в ее плоть.

Я колотила руками по стеклу, пока не перестала их чувствовать. Я должна была ее спасти. Должна была ее спасти. Упав на спину, я стала бить в окно ногами. Била и била, ощущая удары даже спиной. Била и орала, и стекло треснуло. Треснуло и выпало.

— Анита! Анита! — звала она меня.

Я уже наполовину выбралась в окно, когда меня попытались перехватить. Я не мешала хватать меня за руки, но оттолкнулась от окна ногами. Мне надо к ней, остальное все не важно. Ерунда.

Я упала на землю; кто-то держал меня за руку. Я приподнялась, бросила держащего через плечо и побежала в огонь. Уже ощущался жар, рвущий кожу. Внутри ощущался, пожирая нас заживо.

Меня схватили, я отмахнулась руками, сложенными в единый кулак. Державшие руки разжались, я вскочила на ноги. Кто-то схватил меня сзади, оторвал от земли, подняв за талию. Я ударила ногами назад, и хватка исчезла, но тут же еще чьи-то руки, еще чьи-то. Кто-то придавил меня сверху. Рука размером с мою голову прижала лицо к камням. Чьи-то руки придавили наручники к земле, вес всего тела пришелся на мои запястья. Еще кто-то сидел на ногах.

— Нинья, нинья!

Я вопила вместе с ней. Я вопила, задыхаясь в дыму, в запахе горящих волос и пудры «Гипнотик». Я увидела входящую в бок иглу и закричала:

— Нет, нет! Мама! Мамочка!

Игла вошла в тело, и мир поглотила тьма. Эта тьма воняла горелым мясом, и у нее был вкус помады и крови.

41

Несколько дней я провела в больнице. Порезы, ушибы, несколько швов, но главное — ожоги второй степени на спине и на руках. Ожоги не сильные, шрамов остаться не должно. Врачи сказали, что понять не могут, где я обожглась. Я не очень рвалась объяснять — может быть, сама не была уверена, что смогу объяснить.

У Джейсона оказались переломы ребер, проколотое легкое и другие внутренние повреждения. Он полностью излечился в рекордное время. Состояние ликантропа имеет свои преимущества.

Жан-Клод выздоровел. Лицо его вновь обрело то совершенство, что когда-то привлекло к нему Серефину.

Компания Стирлинга выкупила землю у Доркас Бувье, сделав ее миллионершей. Кровавые Кости был мертв, она была свободна и могла эту землю покинуть.

Квинлены все еще со мной судятся. У Берта есть адвокаты, которые обещают избавить нас от преследования, но я не очень понимаю как. Если бы я лично осмотрела дом, проверила каждый дюйм, тогда, быть может… Черт, ведь даже я могла бы не догадаться защитить собачий лаз. Может, я и заслужила судебного преследования. Я сообщила Квинленам, что Элли мертва. Им пришлось поверить мне на слово — от Элли ничего не осталось. Когда вампир сгорает, он сгорает — ни зубов не остается для опознания, ничего. Они потеряли обоих детей. Кто-то же должен быть в этом виноват, так почему не я?

Я подняла вампира, как зомби, что невозможно. Некромантам полагается уметь управлять любым типом нежити, но ведь это же только легенды, верно?

Серефина мертва, но кошмары остались. И эти кошмары переплетаются с настоящими воспоминаниями о смерти моей матери. Об этом даже говорить трудно. Впервые в жизни меня преследует бессонница.

И что мне делать с двумя мужчинами в моей жизни?

А откуда мне знать, черт возьми? В объятиях Ричарда, когда меня согревает тепло его тела, это почти как в руках у мамы. Это не то же самое, потому что я знаю, что, хотя Ричард готов за меня отдать жизнь, даже этого может не хватить. В детстве я думала, что этого достаточно. Но настоящей безопасности нет нигде. Утраченную невинность не вернуть. Но иногда, когда я с Ричардом, мне хочется верить в это снова.

А в объятиях Жан-Клода ничего утешительного нет. Никоим образом он не создает у меня чувства безопасности. Он — как запретное удовольствие, о котором ты точно знаешь, что потом будешь сожалеть. Я сожалею уже сейчас, решив не откладывать на потом, но все равно с ним встречаюсь.

Каким-то образом Жан-Клод переступил черту, которую лишь немногим из других вампиров удалось перейти. Я больше не считаю его монстром.

Да помилует Господь мою грешную душу.