Иванушка Первый, или Время чародея Арутюнянц Карен

Глава 3

Жёлтые огоньки Чёрного Кота

В окно постучали или бросили камешек. Я проснулся именно от этого звука.

Было темно, только одинокий фонарь освещал дом на противоположной стороне улицы.

Я осторожно подобрался к окну. Сердце от волнения колотилось громче обычного. На меня, как и в прошлый раз, смотрел Чёрный Кот. Я разглядел его совершенно отчётливо, да и глаза у него светились такими жёлтыми огоньками, что сомнений не было: это именно он.

Кот сидел под окном, метрах в пяти от меня. Мы уставились друг на друга. Вот теперь мне точно стало страшно.

Наконец он шевельнулся, зевнул, и я уже приготовился услышать от него очередную нотацию, что-то вроде:

– Вместо того чтобы по ночам в окна глазеть на чёрных котов, ты бы лучше у холодильника прокладку поменял, Кулибин! Мамке помощь, и тебе уважуха.

Но кот ещё раз опалил меня своим огненным взглядом, встал и исчез в темноте.

– Ты почему не спишь, сынок? – услышал я за спиной и вздрогнул.

Фу-у!.. Это была мама. Она обняла меня за плечи. Мы постояли тихонько, а потом она уложила меня в постель и укрыла, как маленького.

– Спеть песенку? – спросила мама. – Уснёшь, и приснится тебе сказочный кот на цепи.

Я снова вздрогнул и подумал: «Нет уж, спасибо! Больше никаких котов не надо…»

– Мам, я сплю… – соврал я.

– Ну, спи… – мама чмокнула меня в нос и ушла к себе, а я открыл глаза.

– Что же это такое? – пробормотал я. – Шатается под окнами, говорит всякую чепуху… Да нет, в этот раз молчал… Чего ему надо? Что он сидит и смотрит?

Я поёжился под одеялом. Напрасно я отпустил маму, лучше бы она спела колыбельную. И вдруг я возмутился собственному нытью. Ещё чего! Буду я всяких котов бояться! Ерунда какая-то. И я тихонько, чтобы не разбудить маму, снова встал, включил компьютер, вошёл в Интернет и пробил в поисковике: «Чёрный кот с жёлтыми глазами, плохая примета». Ну мне и выдали! Умора! Я развеселился. Вот послушайте:

«Ага! А если увидеть женщину с пустыми вёдрами, можно сразу в речку бросаться, ведь плохая примета!!! А если чёрный кот перебежит дорогу, надо переться в обход, а то как бы чего не вышло!»

«У меня чёрная желтоглазая пушистая кошка по имени Кошка. Мы подобрали её на улице зимой, в сильный мороз. Отличный котяра! В смысле, кошечка!»

«Посмотрите на моей аватарке! Чёрный, как уголь! Любит играть и веселиться! Настоящий хулиган! Для него главный принцип жизни – если нельзя, то можно!))»

«У нас чёрный КОТИЩЕ с золотыми глазами, красота неописуемая! Счастье, удовольствие и минимум пакостей. От котов, точно, никаких проблем:)»

Я тихонько оделся, пошёл на кухню, налил в блюдце молока и вышел во двор.

– Кис-кис-кис! – позвал я Чёрного Кота, но он не появился.

Я подождал минуты две, оставил блюдце с молоком у стены и вернулся в дом.

– Ничего, вернёшься, никуда не денешься, – пробормотал я и наконец уснул.

Утром молоко из блюдца исчезло. Может, и ночью, тут уж не угадаешь.

На большой перемене в буфете ко мне подошла Лена и прямо-таки пронзила меня своими синими глазами. Она была очень нарядная, в розовой тунике, белых джинсах и розовых туфельках на невысоком каблуке. Волосы были разбросаны по плечам.

– Как ты относишься к чёрным кошкам? – спросила она. – Ну чего ты опять молчишь? Что такого необычного в моём вопросе?

– Я не молчу, – ответил я, залюбовавшись ею. – Нормально я к кошечкам отношусь…

– Понятно… – Лена помолчала, а потом снова спросила: – А почему вчера вечером ты молчал, когда я позвонила? А потом повесил трубку. Ты что, на меня обиделся?

– Нет, – сказал я. – Не обиделся.

– Знаешь, – Лена улыбнулась, – ты меня извини. Ты не дурачок, ты умный. А что ты сегодня делаешь после уроков? Может, погуляем? На карусели покатаемся.

Я помотал головой. Я не мог. Пётр передал нам через Нельку, чтобы мы с Лёхой пришли на первое занятие. Сказал, что из нас могут получиться хорошие художники, а если и не получатся, то мы приобщимся к большому искусству, а это уже немало.

– Я иду… – я подумал и сказал, как есть: – На живопись иду.

– Куда? – удивилась Лена. Ну и огромные же у неё глаза! – Куда ты идёшь?

– На урок живописи, – повторил я. – Мне сказали, что у меня талант и его надо развивать.

– Слушай! – всплеснула руками Лена. – Сколько у тебя талантов! Ты прям гений!

– Я не гений, – ответил я. – У каждого человека способностей выше крыши. Просто не каждый об этом знает.

– Ну и какие таланты у меня? – Лена кокетливо улыбнулась. – Скажи, если ты такой умный.

– Ты красиво одеваешься, – ответил я.

– Ну-у, – протянула Лена. – Какой же это талант? Красиво многие одеваются. Хотя согласна, я – стильная. Я вообще люблю всё красивое и модное.

– Ещё ты талантливо читаешь стихи, – продолжал я. – Ты их здорово читаешь! Слушал бы и слушал.

– А ты взял и бросил трубку, – парировала Лена. – Значит, я не такая талантливая?

– Да мама пришла с работы, – начал оправдываться я. – А ты ведь не стихи читала.

– Значит, ты меня будешь слушать только тогда, когда я стану тебе читать стихи? Между прочим, это должны делать мужчины, а не женщины! – фыркнула Лена и, не дождавшись моего ответа, властно произнесла: – Я тоже хочу на кружок рисования. Может, у меня талант! Может, я стану великой художницей!

– Это не кружок рисования, – сказал я. – Это занятия живописью. Надо спросить Петра. Он ведь позвал только меня с Лёхой.

– С каким Лёхой? Только не говори, что с Кощеем, – Лена усмехнулась.

– Да, – кивнул я, – с Лёшей Кощиным.

– С этим бандитом? Значит, ему можно, а мне нельзя? – обиделась Лена. – А что это за такой страшный Пётр, у которого надо спрашивать разрешения?

– Он художник и скульптор, – ответил я. – И ещё работает в «Тату Восходящего Солнца».

– Где? – Лена рассмеялась. – Так это же мой родной дядька! Замётано! Я иду с тобой!

– Ладно, – согласился я. – Пошли вместе. А ты хочешь научиться рисовать?

– Эх ты! – усмехнулась Ленка. – Не «рисовать» надо говорить, а «писать»!

– Знаю, – неожиданно для самого себя я разозлился. – Знаю!

Мне вдруг совсем расхотелось идти с Леной на занятия по живописи. Во всяком случае, не с такой Леной, какой она была сейчас.

– А чего ты злишься? – она заглянула мне в глаза, иногда у неё ужасно цепкий взгляд.

Я подумал: «Ещё секунда, и я скажу ей, что хватит со мной кокетничать, ей это совсем не идёт». Но тут очень вовремя появился Горбуньков, и хорошо, что появился, иначе я сморозил бы глупость.

Горбуньков, словно не замечая Лены, подошёл ко мне, хлопнул по плечу и сказал:

– Т-тебе большой привет от Н-насти! Она т-твоё зеркало из рук не в-выпускает!

– Ты отдал моё зеркало какой-то Насте? – сверкнула глазами Елена Прекрасная. – Ты же его МНЕ подарил!

– Д-да не какой-то, а м-моей с-сестре, – попытался объяснить Горбуньков. – Ей п-пять лет. Она в д-детский сад ходит!

– Да хоть в сад имени Пушкина! – возмутилась Лена и хлопнула ладонью по столу. – Ты МНЕ его подарил! Если вечером зеркала не будет у меня!.. Я…

– Что? – спросил я спокойно. – Что ты сделаешь?

– Я всем расскажу про твою тайну! – выпалила Лена.

Про что это она? Какую такую мою тайну она знает? И откуда? Никто про мои тайны ничего не знает, а даже если и знает, то это Горбуньков. Да и он не знает про сундук, он ничего не видел! А какие у меня ещё тайны? Я хоть и люблю Лену, но делиться с ней своими тайнами пока не собираюсь.

На этом наш разговор закончился, Лена ушла, а Горбуньков виновато спросил:

– Я ч-чего, всё испортил? М-может, я принесу это зеркало н-назад?

– Нет, – буркнул я. – Мы его подарили Насте. Зачем обижать твою сестрёнку?

– Н-некрасиво получилось, – огорчился Горбуньков.

– Знаешь, как моя мама говорит в таких случаях? – сказал я.

– К-как?

– Не бери в голову! – громко произнёс я и пошёл из столовой, так ничего и не поев, и только проходя мимо одного из столиков, заметил Василису.

Наверное, она всё слышала. Да мне-то что? Может, и она прикидывается ангелочком?!

Звонок на урок давно прозвенел, а учительницы всё не было. Класс совершенно взбесился. Гороховы пытались перекричать друг друга, спорили о какой-то ерунде. Остальные, даже Лена, бросали друг в друга разной мелочью, словно они только этого и ждали – остаться без учителя.

Одна лишь Василиса зажала уши и зажмурилась.

Я и без того был на нервах из-за разговора с Леной и уже хотел вскочить и крикнуть, чтобы все замолчали, как вдруг в класс вошёл высокий мужчина в чёрном фраке, чёрной бабочке, белой сорочке и узких чёрных туфлях. Не хватало только трости и котелка.

Я не оговорился, он был именно во фраке! А на крупном носу поблескивало пенсне, точно такое же, какое носил Антон Павлович Чехов. Вообще-то, мужчина только этим и был похож на великого русского писателя. На голове у него не росло ни единого волоска, рот казался большим и узким.

Стёкла пенсне посверкивали, но не могли скрыть пронзительного взгляда незнакомца. Я почему-то сразу вспомнил Чёрного Кота с жёлтыми глазами-огоньками. Если бы в класс вошёл кто-то другой, никто бы не обратил на него внимания. Или же вошедшему пришлось бы громко бросить на стол классный журнал и скомандовать: «Тихо! Всем сидеть!»

Но вошёл именно этот высокий мужчина в чёрном фраке и пенсне. И это было так странно, что все застыли и молча уставились на пришельца.

И тут произошло удивительное. Мужчина добродушно улыбнулся, взгляд у него потеплел, он открыл рот и сказал очень приятным баритоном, почти пропел:

– Здравствуйте, я ваш новый учитель литературы. Садитесь, в ногах правды нет.

Мы сели. Причём так тихо, словно нас околдовали и мы превратились в послушных учеников, которым очень нравится внимать каждому слову этого человека. Мужчина тоже сел – за учительский стол.

– Объясняю ситуацию, – снова пропел он. – Алине Николаевне всё-таки пришлось уйти в декретный отпуск. Заболела её полугодовалая Маня. Ничего страшного, но требуется серьёзный уход. А кто, как не мать, может справиться с этим делом лучше всех. Ведь верно? А теперь давайте знакомиться. Меня зовут…

Он не успел договорить, потому что в класс, как обычно, ворвалась Гренадерша – Ангелина Степановна. Новый учитель при её появлении вежливо встал. Мы тоже вскочили, чего обычно по своему желанию никогда не делали.

– Уже познакомились? – прогремела Ангелина Степановна с порога. – Нет? Что же вы? Знакомьтесь! Это, мои хорошие, Орлов Сан Саныч! Простите, Александр Александрович! Как говорится, прошу любить и жаловать! А я побежала, у меня встреча с депутатом!

И она исчезла так же внезапно, как и появилась.

– Ну что ж, – сказал своим приятным голосом Сан Саныч, – давайте знакомиться дальше. Вы, я так понимаю, – он улыбнулся двойняшкам, – Гороховы?

Чудеса! Двойняшки ничего не проорали в ответ, а только кивнули, мол, да, это мы.

– А ты – Елена Прекрасная, – Лена потупила взор, а учитель продолжал угадывать каждого из нас: – Василиса? Очень приятно!.. Горбуньков?.. Чудесно!..

Так он перечислил всех, но не назвал единственного человека. Меня.

Он встал из-за стола, подошёл к доске, взял в руки мел, но обернулся, посмотрел мне прямо в глаза, словно чёрный ночной кот под моим окном, и сказал:

– Ваня, мне показалось, что я назвал тебя самым первым. Ивашов, ведь верно?

У меня вспотели ладони. Я кивнул, как и все остальные. Ответить не получилось: не хватало у меня слов для общения с этим человеком.

– Это пройдёт, – произнёс Сан Саныч, угадав мои мысли. – Говорить надо только тогда, когда есть что сказать. То есть сначала подумай, а уж потом говори. Как гласит чудесная русская пословица: «Речь вести – не лапти плести». Метко сказано, да?

Он внезапно взмахнул рукой, словно дирижёр своей дирижёрской палочкой, и мы хором пропели: «Ме-е-етко!»

Сан Саныч улыбнулся нам, а мы заулыбались в ответ – графу Орлову. Я его про себя сразу так окрестил – Граф Орлов. В чёрном фраке, бабочке и пенсне.

Глава 4

Жизнь – карусель!

Удивительные слова, загадочные: палитра, умбра жжёная, малиновый краплак, кадмий оранжевый, акварель!

– Начнём с пейзажа, – Пётр достал краски и акварельную бумагу. – Вообразите что-то такое, чего вы никогда не видели. Вот ты, Ваня, что бы хотел изобразить?

Я вообразил и сказал:

– Ветряную мельницу на берегу реки.

– А ты, Лёша? – спросил Пётр, кажется, немного удивившись моему ответу.

– Я тоже, – ответил Лёха. – Ветряную мельницу не видел, а водяные попадались.

– Рисуем ветряную, – хмыкнул Пётр и стал объяснять, что да как надо делать.

Сначала мы набросали контуры ветряной мельницы. Она стояла на берегу реки. На переднем плане раскинул свои ветви дуб, такой огромный, какого я никогда не видел, а вдали синели горы и облака. Ну облака-то я видел, конечно.

Пётр рассказывал про краски. Оказывается, хорошо сочетаются друг с другом яркоголубое небо и персиковый оттенок облаков. Я и не знал. Если кому интересно – красивый персиковый цвет получается из смеси белил и небольшого количества кадмия оранжевого. Белила нужны для бликов.

Больше всего мне понравилось работать над отражением, а Лёхе – рисовать траву.

– Не бойтесь тёмных тонов на деревьях и линии берега! – говорил нам Пётр.

И следите за тем, чтобы отражение в воде было отчётливым и чистым!

Мы с Лёхой и не боялись, нам всё это было в удовольствие.

– Слушайте, да вы самородки! – без тени иронии сказал Пётр, когда мы закончили наши пейзажи. – Я теперь от вас не отстану. Будем заниматься два раза в неделю, здесь, в мастерской. По понедельникам и четвергам удобно?

Мы кивнули, попрощались и вышли из выставочного зала.

– А где Нелька? – вдруг сообразил Лёха. – Может, чего случилось?

Мы вернулись назад. Дед Кощея при этом что-то недовольно пробурчал, но мы сделали вид, что не слышим его, и побежали на второй этаж в мастерскую Петра.

– А что с Нелькой? – проорал Лёха с порога. – Почему не была?

– Так она сестрой стала! – улыбнулся Пётр. – Сегодня ночью!

– А чего молчали?! – с укоризной спросил Лёха.

– Так вы не спрашивали, – развёл руками Пётр. – Я думал, вы в курсе.

– Ну да! – перебил его Лёха. – И сидели спокойно, мельницу малевали!

– Ну, извини, брат, – Пётр сконфуженно замолчал.

– Ладно, проехали! – Кощей хотел сплюнуть, но вспомнил, что находится в помещении. – А кто родился-то? Пацан?

– Девочка! – просиял Пётр. – Назвали Риткой! Сорок шесть сантиметров! Вес два семьсот! А Неля с бабушкой квартиру отмывают.

– Значит, мать с младенцем ещё в роддоме? – деловито спросил Лёха.

– В роддоме, – засмеялся Пётр. – Где ж им быть?

Мы взяли у него адрес Нельки и помчались поздравлять.

– Может, цветов нарвём? – крикнул Лёха, когда мы пробегали мимо заброшенной дачи.

– Не стоит! – ответил я. – У ребёнка может быть аллергия. Или у матери.

– На цветы?! – поразился Лёха. – Это ж не консервант! Натуральный продукт!

– Тебе прочитать лекцию про аллергию на цветы? – пригрозил я. – Могу!

– Не надо! – Лёха нервничал. – Ну чего ты ползёшь?! Прибавь шагу! Вон он – дом тринадцать, пятиэтажка!

Мы добежали до Яблоневой улицы. Здесь и вправду росли яблони, ветки которых сгибались под тяжестью плодов.

– Нарвать, что ли? Нельке! – Лёха перевёл дыхание, а я так вообще валился с ног.

Недолго думая, он подпрыгнул, повис на ветке, ловко подтянулся, полез по дереву и начал срывать с верхних веток яблоки, те, что были покраснее.

– Лови! – крикнул он, и я стал ловить яблоки в раскрытый рюкзак.

Все поймал, ни одному не дал упасть на землю. У меня это всегда хорошо получалось, мог бы выступать в цирке.

Лёха спрыгнул с яблони. Мы подошли к панельному дому. Нелька протирала перила на балконе, на своём пятом этаже. Она заметила нас, обрадовалась и помахала рукой.

– Поздравляем! – крикнули мы.

– Спасибо! – крикнула Нелька.

– Мы тебе яблок нарвали! Самых спелых! – крикнул Лёха. – Спускайся!

– Не могу, – крикнула Нелька. – У меня много дел! Мне надо бабушке помочь!

– А когда маму выписывают? – крикнул я.

– Завтра! – крикнула Нелька. – Говорят, что мест нет, а рожениц много!

– Как яблок в этом году, – уточнил Лёха и снова крикнул: – Тогда мы поднимемся! На минутку! Яблоки занесём! – и скомандовал мне: – Покажи ей рюкзак!

Я продемонстрировал Нельке наши трофеи.

– Хорошо, поднимайтесь! – крикнула Нелька. – Только на минутку!

Мы вошли в подъезд и помчались на пятый этаж. Нелька нас ждала на пороге. Рукой она упиралась в дверной косяк.

Всё-таки красивая она! Умная и весёлая! Повезло Лёхе, что влюбился в неё.

– Я правда не могу, – извинилась Нелька. – Всё надо вычистить, перемыть, прокипятить.

Я отдал ей рюкзак с яблоками, Нелька исчезла в прихожей и вернулась через минуту.

– Может, всё-таки помочь? – спросил Лёха. – Всё, что надо, сделаю!

– Да нет, Лёша, спасибо, – улыбнулась Нелька. – Мы с бабушкой управимся.

– А то, если чё, – Лёха посмотрел на неё своим открытым взглядом, – я всегда.

– Я знаю, – ответила Нелька, и мы повернулись, чтобы уйти.

– Вань, – попросил Лёха. – Ты иди, я сейчас.

Я вспрыгнул на перила и съехал вниз. Люблю я подъезды в пятиэтажках, можно по перилам – фьюить! – и как зимой с горки.

Лёха спустился минут через десять. Глаза у него сверкали, а голос стал какой-то тонкий, ему пришлось откашляться, чтобы закончить начатую фразу.

А сказал Лёха следующее:

– Жизнь, Вань, ещё та штука! Карусель! То на верблюде крутишься, а то на лошади! Чё? Скажешь, не так?

– Так, – ответил я, и мы пошли по домам.

Но домой в тот день я попал не сразу.

У нашей калитки меня поджидал Тол ян. Он сидел на своём «Харлее-Дэвидсоне» и жевал пончики из пакета, лежавшего перед ним на сиденье.

– Угощайся! С яблоками…

Я взял пончик и откусил.

– Вкусно… Спасибо. Толь, а почему в нашем городе так любят яблоки?

– Потому что персики у нас не растут, – хмыкнул Толян. – У меня дело к тебе, братишка! Думал, сам справлюсь, но выясняется, без тебя никак. Поможешь?

– Попробую, – сказал я, а сам удивился: надо же, у Толяна ко мне дело.

Ему восемнадцать лет, а мне ещё и тринадцати нет! Даже приятно стало.

– Тема такая, – начал Толян. – Девушка у меня – Вика Соловьёва, Виктория! Победа, значит. У неё папашка – крутой, они в особняке живут, за церковью. Ну ты в курсах!

Я кивнул. Этому особняку, расположенному в центре старой усадьбы, не меньше двухсот лет. Говорят, в нём останавливался у своих друзей Александр Сергеевич Пушкин, перед тем как отправился на Кавказ. Ещё совсем недавно усадьба пустовала и я её всю обследовал, но никаких доказательств присутствия Пушкина не нашёл, только на стене одной из построек, судя по ароматам, бывшей конюшни, я прочитал надпись: «Бубликов – кот учёный!» Но она никакого отношения к великому поэту не имела. Разве что кота вспомнили, который по цепи ходил.

Год назад вокруг усадьбы вырос забор. Её выкупил у городских властей некто Соловьёв, банкир из Москвы. Выходит, это отец Вики Соловьёвой.

Да-а, не повезло Толяну. Простой байкер – не чета банкиру и банкирской дочке.

– Так вот, – продолжал Толян. – У Соловья…

– У кого? – не понял я.

– Кликуха у него такая – Соловей-Разбойник, – объяснил Толян. – У него, короче, бабка есть. И он от неё без ума. Любит бабушку. Она ему вместо матери – воспитала и в люди вывела. Ей почти девяносто лет, но бабулька в здравом уме, кумекает – будь здоров! Только страсть у неё! Не поверишь! Любит старушка сказки народные слушать! Чтоб не читали по книжке, а рассказывали.

Ей и актрис приводили разных, и чтецов заслуженных – всех прогнала, не нравятся они ей. Прям царевна Несмеяна. А я вот подумал, может, ты попробуешь? Ты ж сказок знаешь немерено! И весело свистишь – в лицах!

– Тебе-то зачем всё это? – удивился я. – Чтоб я рассказывал сказки Викиной прабабушке?

– Как зачем? Да если Соловей узнает, что это я тебя порекомендовал, глядишь, ко мне тёплыми чувствами проникнется! Верняк! Может, и полюбит меня на радостях! А то ведь он меня с лестницы спустил и сказал, что, если рядом с Викой увидит, порубит меня на шашлык.

– А Лёха грозился котлету из меня сделать! – хмыкнул я.

– Какой Лёха? – Тол ян нервно проглотил весь пончик целиком и чуть не подавился.

– Да старая история, – сказал я, когда он откашлялся. – А Вика тебя любит?

– Любит… Короче, – подытожил Толян, – выгода моя такая: Соловей перестаёт на меня злиться, а тебе – респект и уважу-ха, и… на «Харлее» научу гонять.

– А если ничего не получится? – спросил я.

– Всё равно научу, – Толян подмигнул мне, а я ему. – Ну что? О’кей?

Мы ударили по рукам. А точнее, ткнули друг друга кулаками в плечо.

– Позвоню Вике, – сказал Толян и завёл мотоцикл, – пускай она своему бате за тебя словечко замолвит. Будут новости, вечером загляну. А нет, так завтра. Замётано?

– Ага, – кивнул я.

Толян укатил, а я побежал домой. Через час он вернулся. Возбуждённый и счастливый.