Врата ада Кунц Дин
Он облизнул губы, зная о чем будет речь дальше.
«Сегодня городская полиция Харрисберга сделала окончательное заключение относительно тела, найденного вечером в понедельник в реке Рескъю на рыбацкой стоянке напротив Франт-стрит. Изучение предметов одежды и записей зубного врача указывает на то, что потерпевший является Виктором Л. Солсбери, местным художником-дизайнером, работавшим на…»
— Это какая-то ошибка, — сказал он, хотя сам ни в малейшей степени не верил в возможность ошибки. — Виктор Л. Солсбери — это я.
— Полиция утверждает, что это самоубийство, — пояснила Линда. — У него была продолжительная депрессия, потому что он не мог продать свои произведения.
— В отличие от меня, — сказал Солсбери уверенно. — На мои картины всегда находятся покупатели.
— Мистер Хэллоуэлл очень огорчен. Оказалось, что он дал заем на двадцать две тысячи долларов человеку, который выдает себя за другого.
— Ерунда, — сказал он. — Произошла ошибка. Я завтра же поеду в город и во всем разберусь. Можете ему это передать.
Она смерила его долгим взглядом.
— Вы, кажется, восприняли это с меньшим удивлением, чем я ожидала. Согласитесь, не совсем обычно читать в газете о том, что ты мертв, это должно здорово потрясти. Виктор… вы действительно тот, за кого себя выдаете?
— Вы еще спрашиваете, — рассмеялся он. Однако он увидел, что его смех не убедил ее. — Я Виктор Солсбери. Конечно я. Какие у вас могут быть сомнения?
Линда уехала, так до конца и не поверив ему.
В эту ночь он спал плохо. Он провел ночь, думая о теле, выловленном из реки и носящем его имя. Кто он сам: действительно Виктор Солсбери или же Виктор Солсбери — тот разлагающийся труп? В самом ли деле настоящий Виктор Солсбери (или тот, кем в действительности был этот покойник) убил себя или убийца — это черный человек, пришедший из ночи и сделавший эту работу за него?
От этих мыслей сон бежал прочь.
В половине второго ночи из подвала снова донесся гул. Виктор встал с постели, натянул джинсы, которые купил в городе (поскольку компьютер снабдил его только одной сменой одежды), засунул ноги в шлепанцы, вышел в коридор и спустился по лестнице в темную гостиную. Бесстрашка последовал за ним, произведя жуткий шум, скатившись по ступенькам и громко лая на дверь, ведущую в подвал.
В темном подвале пес прижался к его ноге и испуганно заскулил. На стене ровным светом горел круг, но не это испугало Виктора. За кругом туманно и еле различимо мелькали серые подвижные тени. Казалось, там двигается какая-то мешанина из проводов, причудливых механизмов и существ, вызывающих ужас.
Бесстрашка, тихо рыча, скалил зубы. Это первое агрессивное проявление, которое заметил за ним Солсбери. Собака пыталась броситься на голубое пятно, несколько раз наткнувшись на стену. Когда она убедилась, что добраться до серых теней нет возможности, она предпочла с оскаленными зубами и горящими глазами прижаться к ногам Виктора.
Внезапно голубое сияние разгорелось ярче, а тени стали различимее. Раздался щелчок, отрывистый резкий звук, похожий на звук сломавшегося под ногой сухого прутика. Звон стих, и на его место пришла зловещая тишина. Голубой свет исчез тоже, оставив круг, в котором все было ясно видно, как в окне.
Перед Виктором предстало сложное переплетение конденсаторов, сенсоров, проводов и транзисторов. На верхушке механизма находилось сиденье, на котором восседал пришелец. Другой демон стоял рядом.
Они глядели прямо на Солсбери.
Головы у них были безволосые, покрытые неровными, серыми, перекрывавшими друг друга чешуйками. Костлявые выступы над глазами выдавались вперед, оставляя глаза в глубоких впадинах. Их глаза… Это были пляшущие языки пламени, малиновые сполохи, беспощадные, мертвые…
Виктор с трудом оторвал взгляд от их горящих глаз, пытаясь получше рассмотреть пришельцев. Что до носа, то на его месте имелось пять вертикальных щелочек, расположенных на равном расстоянии друг от друга над отвратительной пульсирующей дырой, которая, похоже, служила ртом. Голова венчала высохшее, кожистое тельце, мышцы которого были выпуклыми и узловатыми, а ноги с неправдоподобно огромными ступнями очень тонкими.
Виктор неосознанно сделал шаг назад. Ему хотелось бы, чтобы «механический» Виктор появился опять и отдал команду к действию. Но механическая часть его сознания исчезла. От его альтер эго не осталось и следа. Программирование — возможно, временно — пришло к концу. Он по-прежнему принадлежал сам себе.
Бесстрашка прижимался теплым боком к его ногам, пытаясь найти укрытие в его штанине, откуда бы ему было не видно страшных существ.
Солсбери, словно загипнотизированный, не мог отвести взгляд от ужасного видения, не в силах тронуться с места. В этот момент самый высокий пришелец поднял длинную, костлявую руку с шестью трехфаланговыми пальцами и сделал жест, словно хотел схватить его.
Сердце Виктора ухнуло вниз, от ужаса он, казалось, перестал дышать. Волосы на его голове зашевелились, а ладони стали влажными от пота. Еще секунда, и он бы потерял сознание.
Неожиданно дьявольский круг вспыхнул ярче, померк и внезапно исчез, как будто разъединилась какая-то тонкая электронная связь между чужим миром и этим.
Виктор тупо смотрел на пустую стену, на которой только что светилось окно в преисподнюю. Ноги у него дрожали, а сердце было готово выпрыгнуть из груди.
Пес очухался быстрее, вскочил и стал с лаем бросаться на стену. Он высоко подпрыгивал и царапал лапами штукатурку, словно призывая Виктора к немедленному действию.
Виктор пришел в себя. Он подозвал собаку и стал подниматься по лестнице, шагая через две ступеньки. Бесстрашка путался у него под ногами, пытаясь первым выскочить из страшного подвала.
Солсбери поднялся на второй этаж и распахнул дверь в спальню слишком резко. Та стукнулась о стену и заходила ходуном, как живая. Он подошел к ящику с компьютером и хорошенько его пнул. Жгучая боль пронизала ногу Виктора снизу до верху, но это не слишком его обеспокоило. Он пнул ящик снова. К этому времени Бесстрашка уже присоединился к нему и принялся подвывать и фыркать, пританцовывая вокруг ящика с компьютером с выжидательным видом.
— Давай-ка проведем брифинг, — сказал Виктор, обращаясь к компьютеру 810-40.04.
Но тот хранил молчание.
— Давай, черт возьми!
Гробовая тишина.
Он вспомнил о верстаке в подвале. Бесстрашка последовал за ним до лестницы и стал смотреть, как тот спускается, но сам за ним не пошел. В подвале Виктор нашел инструменты, развешанные на гвоздиках в стене. Он выбрал среднего веса лом и притащил его в спальню, двигаясь, как пещерный человек со своим любимым каменным топором.
Сначала он прицелился в компьютер и угрожающе замахнулся оружием.
— Или ты немедленно дашь мне указания, или я выпотрошу тебя в лучшем виде.
В его крови циркулировала хорошая порция адреналина, он был готов разбить дьявольский ящик вдребезги. Что-то вокруг происходило, что-то, чего он не понимал. Откуда появились сморщенные кожистые люди-ящерицы со ртами-присосками, как у угрей? Определенно пребывание в доме становилось все более опасным из-за незваных гостей, этих чешуйчатых уродцев. Если кто-то ждет, чтобы он принял правильное решение, то он должен быть лучше информирован.
Но 810-40.04 молчал.
Виктор перехватил лом покрепче и стукнул по крышке ящика. Лом отскочил, звеня у него в руке, как колокол. От удара Солсбери почувствовал сильную боль в руке. Он положил лом на пол и массировал руку до тех пор, пока она снова обрела чувствительность. Внимательно обследовав крышку ящика, он с удивлением обнаружил, что нет следа от удара — поверхность была идеально гладкой.
— Я схожу с ума, — сказал он компьютеру.
Так оно, в общем, и было.
Бесстрашка сопел и фыркал, как лошадь в жару.
Виктор встал на колени перед ящиком и изучил тоненькую линию, там, где крышка соединялась с основанием. Он аккуратно вставил острие лома в щелочку, а затем навалился на него всем своим весом. Какое-то мгновение казалось, что все возрастающее давление каким-то образом на ящик все же действует, но потом лом соскользнул, выскочил из шва и неожиданно стукнул его по лбу.
Виктор зашатался и просто чудом не потерял сознание. Он потер лоб, чувствуя, как начинает расти шишка размером с яйцо. Постепенно все вокруг перестало вертеться волчком. Виктор стиснул зубы и вновь принялся за дело, вклиниваясь все глубже. В тот момент, когда он уже думал, что крышка открывается, ослепляющая зелено-голубая вспышка полыхнула перед его глазами, он почувствовал оглушающий удар по голове, и черный занавес закрыл от него все происходящее.
Глава 6
Выплывая из вязкой бархатной тьмы, пытаясь согнать с глаз черную завесу, он обнаружил, что одно ящерицеобразное создание кушает его голову. Он чувствовал, как шершавый язык нежно облизывает его лицо, пробуя на вкус, и зубы готовы откусить первый кусочек.
Виктор содрогнулся и открыл глаза, ожидая увидеть демона. Вместо этого он увидел Бесстрашку: тот, счастливо фыркая ему в лицо и словно не имея понятия о том, как неприятно пахнет у собак изо рта, вылизывал язычком лицо своего хозяина.
Солсбери тряхнул головой, чтобы прояснить сознание, пошарил вокруг себя, словно пытаясь что-то найти, и сел, держась за голову руками. Перед глазами все плыло, стены покачивались, а в глазах загорались и меркли разноцветные круги. С трудом он встал и, повернувшись к компьютеру, сказал:
— Ты выиграл.
Компьютер ничего не ответил.
Виктор поднялся по узкой лестнице на чердак, повернул лампочку в плафоне и стал осматривать содержимое ящиков комода. Через пару минут он нашел, что искал, — пистолет 22-го калибра с патронами. Пистолет находился в рабочем состоянии, старательно смазанный маленький дамский пистолет. Он вернулся к себе в комнату, подвинул тяжелый стул в угол так, чтобы не сидеть спиной к окну, и зарядил оружие. Бесстрашка находился рядом — любопытствующий, игривый и напряженный.
С того места, где сидел Солсбери, ему был виден вход в подвал. Если тощий, с ртом-присоской человек-ящерица только высунет свою голову из двери подвала, то Виктор разнесет ее в кусочки одним метким выстрелом. Эти создания не производят впечатления особенно крепких.
Но время проходило, не принося никаких значительных событий, и его мускулы начали расслабляться, а нервы — успокаиваться. Через полчаса он понял, что проголодался, и сделал себе пару бутербродов. Он уже был готов открыть пиво, когда вспомнил необычную реакцию на последнюю выпивку. Алкоголь исключается. Этой ночью ему надо пребывать в ясном сознании и быть начеку. Жуя бутерброды, он задумался. Что, если пришельцы по ту сторону портала и есть те, кто запрограммировал его убить Гарольда Джакоби? Что, если Виктор — орудие в их руках, простой исполнитель какого-то зловещего замысла?
Мысль об этом была почти непереносима. Если бы только 810-40.04 вышел с ним на связь и Виктор мог бы получить ответ! Тогда жизнь не казалась бы ему такой беспросветной, а ситуация — столь тупиковой.
А вдруг, вскрывая компьютер, он повредил элемент питания? А вдруг он вообще испортил компьютер? Даст ли тот ему теперь новое задание? Или он по глупости, в минуту страха и затмения, прервал свою единственную связь с высшим разумом?
Солсбери размышлял об этих вещах вплоть до восьми утра, не чувствуя ни малейшего интереса ко сну. В восемь он прихватил пистолет с собой в ванную и принял душ. Но сначала он выпустил за двери Бесстрашку, потом запер за ним дверь. Виктор прислонил бельевую корзину с крышкой к ручке двери так, чтобы крышка заклинила ручку и не дала повернуть ее с той стороны. Он не стал задергивать шторку душа и не отводил взгляда от двери, чтобы не пропустить постороннего движения, и напрягал слух, чтобы уловить повизгивание или вой собаки. Страх овладел его душой.
В 9.15 он посадил собачку на заднее сиденье своего «MGB-GT». У Бесстрашки было достаточно места, чтобы вертеться во все стороны, и три окна для обзора. Пес выглядел довольным. Солсбери прикинул, что будет в Харрисберге сразу после десяти. Первым пунктом программы надо было выяснить, не позволят ли ему в полиции взглянуть на тело Виктор Солсбери… то есть того, чей труп.
Дежурный сержант был рослым детиной с кислым выражением лица и желтыми зубами. Он сидел за обшарпанным и заваленным бумагами столом, жуя окурок сигары, которая давно погасла. Перекладывание туда-сюда бумаг придавало ему занятой вид. Он провел тяжелой, толстопалой рукой по редеющим волосам и, неохотно вынув драгоценный остаток сигары изо рта, спросил:
— Да?
— Меня зовут Виктор Солсбери, — сказал Солсбери.
— Ну и что? — Он моргнул несколько раз и сунул сигару назад в рот.
— Я тот, которого ваши люди считают покойником.
— И что бы это могло значить? — Он моментально занял оборонительную позицию.
Солсбери понял, что сделал сразу две ошибки. Во-первых он слишком сложно начал разговор с полицейским. Такой склад ума, как у сержанта Брауэра (таково было имя, написанное на табличке, стоявшей на столе), мог работать только с реальными, простыми утверждениями; фразами, которые могли быть понятны даже коту. Во-вторых, ему не нужно было быть с недоброжелательным сержантом таким раболепным — в особенности употреблять выражение «ваши люди».
Виктор изменил свою тактику:
— Я прочел во вчерашних «Вечерних новостях», что тело, выловленное из реки, было идентифицировано как принадлежавшее художнику Виктору Солсбери. Но, понимаете ли, Виктор Солсбери — это я.
— Погодите минуту, — сказал Брауэр и вызвал по местной связи офицера по имени Клинтон.
Солсбери стоял здесь же, не зная, куда девать руки, и стараясь не выглядеть виноватым. Виктор-робот справился бы с этим в два счета, без малейшего сомнения. Но незапрограммированный Виктор, который в настоящий момент управлял телом, мог думать только об убийстве Гарольда Джакоби, совершенном около двух недель тому назад, и о том, как охотно люди в полицейской форме узнали бы правду об этом деле.
Детектив Клинтон остановился в десяти шагах от Солсбери и от удивления широко раскрыл глаза. Придя в себя через пару секунд, он не мог отвести удивленный взгляд от Виктора и выжидательно молчал. Это был высокий, сухощавый человек, похожий на хищную птицу. Его глаза перебегали с Брауэра на Солсбери, он ждал, что ему объяснят, для чего его вызвали.
— Этот парень здесь в связи с тем делом о неопознанном трупе, которым ты занимался, — сказал Брауэр.
Пустяки, вроде ошибочной идентификации мертвых тел или людей, воскресших из мертвых, его не интересовали. Вникать в чужие проблемы сержант не собирался. Он вернулся к своим бумагам и начал усердно их Перебирать.
— Я детектив Клинтон, — сообщил человек-ястреб.
— Виктор Солсбери, — представился Виктор, пожимая протянутую руку.
Краска окончательно сошла с лица детектива, он не мог сохранять далее невозмутимость.
— Сюда, пожалуйста.
Он отвел Солсбери к себе в кабинет, предложил ему стул и плотно закрыл дверь. Сам же он опустился в свое удобное вращающееся кресло.
— Что я могу для вас сделать?
— Я прочитал вчерашнюю газету… увидел заметку о теле, которое было идентифицировано как мое.
Клинтон секунду помолчал, потом улыбнулся:
— Я уверен, что здесь ошибка, мистер Солсбери. Имя и фамилия могли быть такими же, но тело опознано правильно.
— Не похоже, что существовали два Виктора Л. Солсбери в одном городе. И оба художники? Кроме того, вы узнали меня еще в дежурной части.
— Сходство имеется, — согласился Клинтон. — Мы нашли несколько фотографий у Солсбери на квартире. Вы очень похожи.
— А труп?
— В некоторой степени. Он… вы, должно быть, понимаете… несколько разложился.
— Почему вы решили, что убитый — это Солсбери?
— Ваша квартирная хозяйка, — Клинтон поправился, — его квартирная хозяйка, некая миссис…
— Дилл, — сказал Виктор, удивляясь своей памяти.
— Да. Она подала заявление, что вы ушли из дома вечером и не являетесь десять дней. Вы на четыре дня задержали плату за квартиру. Она испугалась, что что-то случилось. Она заявила о вашем исчезновении.
— Вы нашли какие-нибудь документы? — спросил Виктор.
— Нет. За исключением записки, найденной в рубашке. Она была за пластиковым окошечком бумажника и не слишком промокла.
— И в записке говорилось…
— «Я творческая личность, но мне не дают творить. В.»
— Даже не подписано полным именем?
— Нет. Но все сходится. Виктор Солсбери был художником-оформителем, хотел заниматься творческой работой, но с карьерой у него не ладилось.
— Но это я Солсбери, это я уехал десять дней назад с кипой работ, которые продал в Нью-Йорке.
Детектив Клинтон наклонился вперед, сидя в кресле.
— Но записи из лечебной карты врача-стоматолога. Как быть с ними? — сказал он. — Отпечатков пальцев у Солсбери никогда не снимали, но он регулярно посещал дантиста.
— Доктора Бродерика.
Клинтон кивнул:
— Мы сверили записи Бродерика с рентгеновскими снимками челюсти трупа. Почти точное совпадение.
— Почти?
— Записи стоматологов никогда не бывают точны. У детского стоматолога одно, у Бродерика — немного другое. Собирая данные о зубах Солсбери, Бродерик легко мог проглядеть нечто такое, что впоследствии выявило более тщательное криминалистическое исследование с помощью рентгена.
— Уверяю вас, я — Виктор Солсбери.
Клинтон решительно покачал головой.
— Невозможно отыскать двух людей, состояние зубов которых идентично. Это так же индивидуально, как отпечатки пальцев. Тело принадлежало Солсбери.
Виктор собрался с духом:
— Сделайте рентген моих зубов прямо сейчас. Сравните их, пожалуйста.
Клинтону этого не хотелось, но он не стал возражать. Этот Солсбери похож на предполагаемого Солсбери как две капли воды, у него те же воспоминания, хотя они и производят странное впечатление некоторой вторичности, те же способности. Если бы не неожиданное появление двойника, он, возможно, уже закончил бы заполнение бесконечных форм и отчетов и закрыл дело.
Они прошли в лабораторию, где седовласый человек по имени Мори сделал рентгеновский снимок. Снимки совпали. Дело запуталось окончательно.
На прощание Клинтон протянул руку Виктору и растерянно произнес:
— Извините за причиненное беспокойство, мистер Солсбери. Но сходство во многих отношениях просто поразительно. Не знаю, черт возьми, кем он в конце концов окажется.
Виктор пожал руку Клинтона и покинул участок. Он мог бы сказать детективу, как звали умершего, но не стал этого делать. Тело, по всей вероятности, принадлежало Виктору Солсбери.
Через некоторое время он сел в автомобиль, удивляясь, что таинственные хозяева, которые под гипнозом запрограммировали его на убийство Гарольда Джакоби, также убили и настоящего Виктора Солсбери, чтобы завладеть его телесной оболочкой. Но как же тогда предсмертная записка и сверхдоза барбитуратов, которую Солсбери принял прежде, чем броситься в реку? Весьма мелодраматичный способ сведения счетов с жизнью. Каким-то образом хозяева Виктора знали, что должно случиться, знали или сами подстроили все это?
Так что же произошло на самом деле? Пришельцы знали все задолго до самоубийства и наполнили его сознание прошлым настоящего Солсбери, как микстурой с ложечки.
А почему он выглядит как Виктор Солсбери? Чудовищное совпадение? Вряд ли. Виктор совершенно запутался в своих размышлениях. Его ум был котлом, в котором, выпуская струи пара, кипело сомнение.
Он приехал в квартиру Солсбери, которую тот снимал на верхнем этаже дома Марджори Дилл. Комната была с наклонным потолком и стенами, обшитыми темными панелями.
Миссис Дилл, шустрая, как капля ртути, женщина с волосами цвета и жесткости небеленой шерсти, ходила за ним повсюду, то угодливая, то испуганная, то извиняющаяся, то презрительная. Да, она продала вещи постояльца. Да, возможно, она поторопилась. Как бы то ни было, но плата была просрочена. И она думала, что он умер. Она очень сожалеет. Но с его стороны очень невежливо — уезжать, не сказав ни слова, не отдав никаких распоряжений насчет найма.
Он нашел три коробки с бумагами, которые хозяйка не выбросила. Миссис Дилл решила сохранить рисунки, которые можно было бы вставить в рамки и продать. В конце концов, у него нет родственников. Родители умерли. Не осталось никого, кому бы можно было сообщить, чтобы забрали покойного. Конечно, она сожалеет, что действовала слишком поспешно. Он же не думает, что она корыстна, ведь нет?
Он отнес рисунки в машину и наказал Бесстрашке не трогать их. Ему пришлось пересадить пса на переднее сиденье, на место пассажира, и положить коробки на заднее. Он отъехал, а миссис Дилл долго глядела ему вслед, удрученная, что рисунки, которые можно было бы продать, выскользнули из ее рук. Правда, ее согревало то обстоятельство, что визитер не додумался спросить ее об остатке денег, который она получила от продажи мебели постояльца и его рисовальных принадлежностей.
Виктор пообедал в многолюдном, шумном ресторане, в котором, несмотря на невзрачный интерьер, подавали вкусную еду.
Позже, обратив внимание на грустную, потерянную мордочку Бесстрашки, он купил тому банку собачьих консервов из цыпленка и накормил голодного пса.
В десять минут пятого он позвонил в рекламное агентство, в котором он — или настоящий Солсбери — работал, и поговорил с мистером Малом Хаймером, своим боссом. Он выслушал многословный напыщенный бред насчет десятидневного отсутствия, затем известил его, что возвращаться на работу не намерен, и повесил трубку.
Никакого удовольствия он от этого не получил. Его слегка опечалило то, что он, а не другой Солсбери высказал Хаймеру то, что он о нем думал. Наверное, настоящий Солсбери хотел сделать это больше всего на свете.
Существовало еще одно дело, которое обязательно нужно было выполнить, и Виктор поехал через весь город в художественный салон, который, как уверяла его память, он многократно посещал раньше. По пути он выслушивал оценки, даваемые Бесстрашкой проезжающим автомобилям. Маленькие обычно удостаивались всего лишь взгляда, ради которого тот поворачивался на своем сиденье. Модели среднего класса вызывали легкое тихое рычание. Если мимо проносился «кадиллак» или «корвет», пес вскакивал со своего места и фыркал им вслед. Он и в самом деле был вполне справедливым судьей качества, за исключением побитых пикапов и маленьких, шумных мотоциклов, для которых у него была припасена самая откровенная реакция.
Между полками художественного салона Виктор бродил больше двух часов, выбирая товар. Пастель, подставки, масляные краски, кисти, холсты, растворители, карандаши. Он любовно касался этих предметов и отбирал что хотел. Подсознательно он точно знал, что ему надо, чтобы оборудовать студию для работы с первого штриха. Каждый предмет давал ему сладко-горькое ощущение дежавю. Он также купил огромный стол с переносными лампами для рисования, ящик для эскизов, увеличитель, портативный фотокопир, светокопир. Он уплатил пятьсот долларов наличными, на остальную сумму выписал чек.
Без четверти девять он остановился поесть у лотка с гамбургерами, взяв два для себя, два для Бесстрашки. Он не мог найти фонтанчик с водой, поэтому купил собаке кока-колы, как и себе. Псина была так взволнована новым вкусом, что, позабыв хорошие манеры, разлила содержимое на сиденье. Солсбери вытер разлитое и объяснил псине, как надо себя вести. Когда он разрешил собаке пить снова, та была значительно аккуратнее.
В половине десятого они пустились в часовой путь назад в Оук-Гроув.
Он не знал, что принесет ему ночь.
А ей, это самой ночи, суждено было стать очень нелегкой.
Душ, чистка зубов и спустившие шины спасли ему жизнь. Сочетание трех этих факторов послужило тому, что он попал домой значительно позже, чем рассчитывал.
Сначала спустила правая шина. Он остановил машину на обочине, снял пиджак и быстро взялся за дело. Но, вынимая из багажника домкрат, обнаружил, что запаска тоже спущена.
Он припомнил, что заправочная станция — где-то рядом, поэтому отправился туда пешком, надев на каждую руку по шине.
Через пятнадцать минут быстрой ходьбы он почувствовал, что сейчас умрет от усталости. Руки ломило, а плечи отвисли, как пластилиновые. Он немного отдохнул, надеясь, что попутный автомобиль его подбросит. Но машин, как назло, не было, и он пошел дальше.
Вскоре Виктор остановился в третий раз, присел на шины, чтобы отдышаться, и неожиданно задремал. Он проснулся через десять минут, когда мимо с рычанием пронесся грузовик, игнорируя его присутствие на обочине.
Наконец, он добрался до автозаправки, которая уже закрывалась. Сумев убедить владельца посредством пятидолларовой купюры сверх таксы залатать обе шины, он попросил мастера отвезти себя к оставленной машине.
Дома, много позднее, он, пошатываясь, при свете тусклого ночника, прошел через гостиную наверх. Настенные часы подсказали ему, что уже десять минут второго. И хотя Виктор падал от усталости и смертельно хотел спать, он все же отправился в ванную, принял теплый душ и почистил зубы.
Без этих трех нудных вещей — спустивших шин, душа и чистки зубов — он давно бы уже спал и, возможно, уже был бы мертв.
Он плюхнулся на кровать и застонал от удовольствия, когда матрас мягко принял его в свои объятия. Непроницаемое черное облако опустилось на него, затуманило сознание, погружая в сладостный сон.
Вдруг залаял Бесстрашка, зарычал, завыл. Виктор оставил двери спальни открытыми, и собака выскочила в коридор. Солсбери перевернулся, сонно решив не позволять глупому псу нарушить свой сон, сладкий… глубокий сон. Но Бесстрашка продолжал лаять. Наконец терпение Виктора лопнуло, тяжело вздохнув, он встал с кровати и проковылял в коридор, обдумывая виды пыток, которые можно было бы применить к собаке.
Дрожащий от возбуждения пес стоял на лестнице, глядя вниз, и остервенело рычал. Солсбери прикрикнул на него, чтобы тот вел себя потише. Псина взглянула на него, оскалила клыки, заскулила и стала виновато вилять хвостом.
Виктор вернулся в спальню, прикрыл поплотнее дверь и рухнул на кровать, прикрыв голову подушкой в поисках тишины. Он плотно прижал ее к ушам обеими руками, закрыл глаза и попробовал увидеть ту прежнюю, окрашенную в нежные тона страну мечты.
Собака снова яростно залаяла. Виктор в бешенстве швырнул подушку об пол и сел. Проклятая собака! Чтоб ей пропасть! И чего ей не спится? Может быть, встать и наподдать ей как следует?
Виктор встал, открыл дверь и приказал собаке заткнуться.
Пес просто захлебывался лаем.
Солсбери решил, что дружба дружбой, но он выставит пса на ночь из дома. Это первый раз, когда пес не повинуется ему. Виктор вышел в коридор.
Бесстрашка стоял на лестнице, глядя вниз, словно собирался прыгнуть. Шерсть на загривке собаки стояла дыбом, она утробно рычала, скаля острые клыки и прижав уши к голове. Виктор подошел к собаке, наклонился, чтобы взять ее на руки и замер на месте.
Во мраке у подножия лестницы…
Что-то темное, наводящее ужас поднималось по лестнице.
Перед глазами сразу возник образ отвратительного пришельца с ртом-присоской и глазами, горящими, словно раскаленные угли. Виктора охватил пронзительный, жгучий ужас, он прирос к полу, ожидая, что сейчас чешуйчатые, холодные лапы коснутся его.
Бесстрашка терся о его ноги, подвывая от страха, удивляясь, почему его хозяин в самый ответственный момент ведет себя так нерешительно.
Виктор щелкнул выключателем.
Существо вышло из тени, и ночной кошмар на секунду отступил. Это был человек. Мужчина.
Но что-то в нем было не так. Высокий, более шести футов ростом, он был одет в темные широкие брюки, белую футболку с короткими рукавами и сандалии с тонким ремешком. Какое-то еле уловимое отличие выделяло его среди людей, он вряд ли сумел бы затеряться в толпе. Лицо незнакомца странным образом напоминало лицо манекена, гладкое, будто восковое, безупречное почти до уродства. А его глаза… Они были голубыми, как у героя на рекламе сигарет или одеколона, но ничего не выражали, будто нарисованные на белом матовом стекле. Лицо было красиво, но словно высечено из мрамора. Он не улыбался, не хмурился — просто шел к своей цели, как робот.
Солсбери стало ясно, что незнакомец пришел его убить.
— Стой, где стоишь, — приказал Виктор.
Разумеется, тот не остановился.
Напротив, незнакомец стал подниматься сразу через две ступеньки. Солсбери ринулся назад в коридор. В физическом плане он не уступал незнакомцу. Но что-то в облике незваного гостя говорило, что мускулам Виктора не сравниться с мускулатурой зловещего визитера. Кроме того, он был не в форме от недосыпа и от нескончаемых разборок с самим собой.
Виктор был уже почти в конце коридора, когда услышал визг Бесстрашки, полный явного и неподдельного негодования. Обернувшись, он увидел, как собачка бросилась на человека и схватила того за горло острыми зубами.
Незнакомец на мгновение остановился; казалось, он в замешательстве, хотя правильные черты его лица были неподвижны, как у механической куклы. Легким, почти неуловимым движением он оторвал от себя собаку и зашвырнул ее в спальню хозяина, а дверь захлопнул. Бесстрашка, хрипя, бросился на дверь, царапая ее когтями, но, несмотря на всю свою героическую решимость, он был эффективно выведен из борьбы.
Солсбери уставился на шею незнакомца. Он разглядел дырочки от собачьих зубов там, где они погрузились в восковую плоть, но он не увидел ни единой капельки крови.
Незнакомец приближался так, словно ничего особенного не произошло. Солсбери слишком поздно понял, что, стараясь как можно дальше отбежать от лестницы, он миновал дверь своей спальни, и теперь его пистолет находится вне пределов досягаемости. Незнакомец приближался слишком быстро: вернуться в спальню уже не получится.
Раздался оглушительный, отдавшийся эхом звук. Виктор бросил взгляд налево и увидел, что стена пробита, почернела и слегка дымится; вокруг валяется осыпавшаяся штукатурка, а в воздухе повисло горькое облако пыли, которое медленно, как снег, оседает на пол.
Он повернулся к захватчику и обнаружил, что тот по-прежнему с неподвижным лицом, как статуя из сигарной лавки, медленно и неотвратимо приближается.
Незнакомец поднял указательный палец правой руки и ткнул им в сторону Солсбери. Палец был увенчан остроконечной, полированной латунью. Дело начинало приобретать неожиданный оборот.
Пока Солсбери пялился на незнакомца, тот щелкнул пальцем, разрядив в него ровный поток золотистого света, почти невидимого, похожего на сотню маленьких цехинов, ловящих солнечный свет, отражающих и преломляющих его. Луч прошел в нескольких дюймах от Виктора и пробил в стене еще одну дыру.
Солсбери повернулся, в три прыжка оказался в ванной, захлопнул дверь, уже понимая, что вряд ли замок устоит против огневой мощи противника.
В следующее мгновение мощный световой удар потряс дверь. Та треснула, заскрипела на петлях так, словно тряхнули мешок с высохшими костями. Толстая дубовая дверь прогнулась внутрь, будто пластмассовая.
Во все стороны полетели щепки, хотя пролома, как такового, еще не было. Потребуется еще один выстрел, возможно, два, чтобы добиться этого. Потом дверь в виде обломков упадет у ног Солсбери, и ему будет некуда спрятаться от острого лезвия смертельного сияния. Он задумался: а что делает световое оружие с человеческой плотью? Пробивает в ней выбоины, как в штукатурке? Оставляет дымящиеся, бесцветные дырки? Или разносит в щепки, как это сейчас произошло с дверью?
Да, по всей видимости, дела его плохи. Убийца не даст ему уйти.
Солсбери потряс головой, злясь на самого себя за страх перед такой простой вещью, как виброствол. Но что было делать, если «механического» Виктора виброствол пугает почти так же, как и живого Виктора?
Солсбери оглянулся, планируя дальнейший порядок действий. Он встал на сиденье унитаза, отпер оконце — единственное на внешней стене — и навалился на него. Оно открылось с протестующим скрипом, но распахнулось наружу без малейшей задержки. Он взглянул вниз, вытягивая шею и ожидая плохих новостей. Напротив, новости были хорошие. Сравнительно… Ему не понадобится прыгать со второго этажа на землю, поскольку крыша заднего крыльца — всего в пяти футах.
Второй выстрел виброствола ударил в дверь и выбил косяк. Гаубица, стреляющая по ночным горшкам… В двадцати футах от Виктора, в коридоре, стоял убийца, подняв стреляющую руку с латунным перстом и направив ее на нижнюю половину двери. Беспощадные голубые глаза отражали свет лампы, но жизни в них не было. Просто две голубые монетки по одному пенни каждая.
Солсбери двумя руками схватился за стойку душа и полез из окошка ногами вперед, потому что не хотел поворачиваться к врагу спиной. Мгновение он думал, что его бедра застрянут и не дадут ему выбраться. Он крякнул, изогнулся, извернулся и неожиданно освободился. Теперь осталось протиснуть плечи. Он усердно ими работал в то время, как нижняя часть двери взорвалась дождем щепок, которые с треском заскакали по кафелю, как саранча.
Убийца со своим волшебным пальцем был в нескольких шагах от него и целился Солсбери в голову. Сверкнула латунь. Виктор ужом пролез через окно, свалился на крышу крыльца, заскользил, падая, и, больно ударясь, покатился к краю. Он вцепился пальцами в черепицу, сорвал себе ноготь и почувствовал острую, жгучую боль, пронизавшую руку. Он уже представил, как валится с высоты в пятнадцать футов на каменные плитки дорожки, с позвоночником смятым, как хрустящее печенье.
Виктор отчаянно заработал руками, пытаясь не обращать внимания на сорванный ноготь, и удача улыбнулась ему — он уцепился за какой-то выступ. Он полежал так минуту, втягивая в себя холодный воздух, благословляя кровельщика, который не прилепил одну черепицу вплотную к другой.
Момент спустя он поднялся и, согнувшись, побежал назад по крыше, прижимаясь к стене дома.
Он прислушался и услышал, что остатки двери рухнули внутрь ванной комнаты. Благодарный архитектору за то, что крыша шла почти по всему периметру этого старого дома, Солсбери завернул за угол. Он подошел к краю и заглянул вниз на трехфутовый промежуток между крышами дома и крыльца. Ему надо не только перескочить, но еще и завернуть за угол. Колеблясь, он поглядел на открытое окно ванной. Голова убийцы торчала из окошка, и он целился в Виктора своим латунным пальцем.
Солсбери прыгнул, приземлился на следующей крыше и побежал по ней, спотыкаясь, словно гонимый сильным ветром, балансируя руками.
Он сохранил равновесие, подошел к водосточной трубе и взглянул вниз, на поляну за домом. Высота была всего футов пятнадцать, у «механического» Виктора не возникло бы ни малейшего сомнения на свой счет, но теперь это казалось расстоянием в милю. Солсбери закусил губу и прыгнул.
Он ударился о влажную от росы землю, перекатился на бок, как упавший лыжник, и прислушался, не раздастся ли звук шагов преследователя. Однако кругом стояла тишина, пугающая, мертвая, но невероятно опасная. Опять залаял Бесстрашка, вероломно закрытый в хозяйской спальне. Бедная благородная собака, отстраненная от борьбы! Но ее зубы и когти, казалось, бессильны против незнакомца. К Солсбери вернулось чувство реальности. Он вновь стал самим собой.
И что теперь?
Если он не может бороться на равных, то единственный выход — бежать. Он осторожно двинулся вокруг дома, прячась у изгороди, изо всех сил стараясь не выходить из тени. Его ядовито-желтая пижама также не была предназначена для секретных операций. Перед тем как завернуть за угол дома, он услышал коротенький скребущий звук, поверхностный, глухой щелчок. Он стоял очень тихо, пытаясь уловить что-нибудь еще.
Ночь была холодной.
Ничто больше не нарушало ночную тишину. Виктор перевел дыхание и успокоился.
Он вспомнил о своей машине, припаркованной на посыпанной гравием площадке, с запасными ключами под капотом, куда он их спрятал по совету продавца подержанных автомобилей. Что он будет делать, когда окажется далеко от этого дома, куда отправится, когда вернется — ответы на все эти вопросы его сейчас не очень-то беспокоили. Все, что он знал, так это то, что за ним по следу идет высокий, с ничего не выражающим лицом убийца — безжалостное, готовое на все существо.
Виктор тихонько обошел кусты, растущие перед домом. Он поглядел вверх, через застекленную крышу, но ничего, кроме обычных солнцезащитных приспособлений, не увидел. Лужайка была пуста, на специальной площадке стояла его машина. Полусогнувшись, чтобы представлять собой как можно менее заметную мишень, он подбежал к машине и вынул ключи из-под капота. Хотя его пальцы дрожали, он довольно ловко открыл дверцу и заглянул в салон.
Преследователь сидел на месте пассажира, его сверкающий палец был нацелен прямо в сердце Солсбери…
В один короткий миг Виктор перешел из состояния, близкого к истощению и умственному отупению, в состояние полной физической и умственной мобилизации. Он отклонился в сторону, чтобы уберечь лицо, услышал резкий звон разбитого стекла и почувствовал, как острые осколки ужалили его грудь через пижамную куртку. Он упал и покатился, пытаясь уберечься от новых выстрелов.
Убийца вылез из машины.
Солсбери не знал, что теперь предпримет незваный гость в попытке его убить, но не собирался ждать, пока он это сделает. Держась в тени ограды, страстно умоляя темноту не дать убийце разглядеть его, он обогнул угол дома и бросился прочь. Он пересек лужайку, скользя то и дело голыми ногами по росистой траве, вбежал в тень сада, остановился у яблони и попытался отдышаться.
Оглянувшись на проделанный им путь, он увидел убийцу. Тот стоял перед домом и пристально вглядывался в темноту, как казалось, прямо в самого Солсбери. Внезапно Виктор увидел, что убийца быстрым шагом направляется в его сторону.
Солсбери побежал через деревья, сам не понимая, куда бежит и что он станет делать там, где окажется. Земля под ногами была каменистой, и он почувствовал, как в босые ноги врезаются острые камешки. Боли он не чувствовал, страх, один только страх безраздельно владел им, заставляя бежать куда глаза глядят.
Его дыхание напоминало жидкий огонь, пожиравший его легкие, сжигая все внутри. Его живот был мерцающим углем. В голове находились мехи, которые обеспечивали приток воздуха ко внутреннему пламени.
Наконец сад кончился, Виктор оказался на берегу ручья, безнадежно пытаясь придумать хоть какой-нибудь план, который спасет то, что было важнее всего — его жизнь.
Виктор обернулся в ожидании самого худшего, страшась того, что убийца появится вслед за ним, поднимет свой смертоносный палец для последнего залпа, а он не сможет ничего предпринять. Солсбери задержал дыхание так, чтобы можно было расслышать врага, уловить шум шагов осторожного человека, идущего через заросли.
В отчаянии ему на ум пришел некий план — единственный в своем роде, который мог бы сработать. Он проделал путь по уступу, ведущему в пещеру, где нашел три ящика и где проспал две недели. По пути он остановился и оглянулся вокруг — камни, корни и ветки кустарника, свисавшие вниз. Виктор ухватился за какой-то выступающий камень и стал подниматься.
Через три минуты, оцарапав ладони во время подъема на скалы, ободравшись о колючие кусты, он поднялся на восемь футов над карнизом. Если убийца проделает тот же путь, то план Солсбери может сработать. Если же он придумает что-нибудь иное, то его неприятности закончатся в любом случае — закончатся при помощи острого, блестящего клинка желтого света.
Если убийца последует прямиком за Солсбери, то спустится по следу дождевого потока прямо на карниз. В этом случае Виктор спрыгнет на него и ударит ногами. Есть надежда, что обе ноги обрушатся на голову незнакомца со всей тяжестью, и, если повезет, он сломает незнакомцу шею. Если вместо этого убийца пойдет по берегу, Виктор мог бы достать до него рукой, держась другой за скалу, схватить его за ногу и попытаться свалить своего противника в ручей. Там, в ручье, было полно острых, опасных камней, и незнакомцу не поздоровилось бы.
Виктор ждал.