Красные огурцы Маленков Александр

37

События, которые произошли потом, заставили граждан обратить на Антона внимание, причем не только в Телецентре, но и далеко за его пределами. Ведь то, с чем не может справиться один трезвый и от природы скромный спецназовец, вполне по плечу отряду спецназа, пребывающему под действием галлюциногенных грибов.

В десять часов вечера, когда Антон Опушкин сидел в Останкино за столиком кафе, к главному входу Телецентра, известному как «17й подъезд», подъехал белый автобус с надписью «Спецназ» на борту. Двери автобуса открылись на секунду раньше, чем он затормозил, и из дверей посыпались вооруженные люди в камуфляже. Пригибаясь и сверяясь по рации с указаниями командира, они достигли проходной, по дороге разоружив и обезвредив зазевавшегося охранника на шлагбауме. Охранник проходной проявил куда больший профессионализм — завидев отряд, он бросил автомат и побежал по вестибюлю, на ходу скидывая с себя форму.

Одержимые идеей спасения своего товарища, бойцы отряда рассыпались по коридорам с противоречивыми криками «Всем на пол!» и «Всем покинуть здание!». Также со стороны бойцов свидетели зафиксировали отдельные крики «Всем перестать танцевать!», «Тушите невесту!» и «Батарея, огонь!». Однако вскоре связь с командиром Кувалдиным пропала и без ежеминутных напоминаний цель операции стала ускользать от бойцов отряда. Сея панику и хаос, они бегали по студиям и коридорам, крушили витрины, стреляли в воздух и применяли дымовые шашки.

Антон был сметен со своего стула табуном гражданских лиц, кричавших на все лады слово «захват». Его несло по коридорам, рядом слышались выстрелы, выла пожарная сирена, пахло дымом. Панический вихрь столкнул его с человеком в знакомой форме. Лица в шлеме было не видно, но он успел опознать коллегу по слову «Тюлень» на воротнике. Коллега схватил его за рукав, прокричал: «Они рядом! Окапываемся!» — и потащил сквозь толпу. Через минуту они оказались в студии, судя по интерьеру — новостной.

За массивными шумоизоляционными дверями было неожиданно тихо. Те пятеро «Тюленей», что обнаружились в студии, вели себя прилично: двое сидели на теле поверженного фокусника Акопяна, двое зачарованно трогали софит, и еще один тихо разговаривал со своим отражением в зеркале. Наконец Антон понял, что произошло. Его охватил ужас, которого он не испытывал ни за занавеской в кабинете покойного Володи, ни в сарае Иванова. То был ужас личный, а этот имел многотысячный масштаб. «Что я натворил, — подумал Антон, силясь охватить разумом происходящее. — Это же изза меня!..» По сравнению с захватом телецентра «Останкино» воровство миллиона казалось теперь мелким административным проступком вроде разбитого окна. Он стал оглядываться в поисках намека на возможность исправить положение. Бледные сотрудники студии сбились в кучку в уголке.

— Извините! — обратился к ним Антон, снимая шлем. — Вы нас простите. Это недоразумение. Никакого захвата нет, это ошибка, мы сейчас уйдем!

Он даже попытался поднять валявшуюся на полу пластиковую перегородку, приговаривая: «Мы все починим, не волнуйтесь». Из группы гражданских к нему подошли девушка с рацией и мужчина с ухоженной бородкой.

— Вот, — сказала девушка, — вот этот нормально разговаривает.

— Здравствуйте, — борясь с дрожью в голосе, обратился к нему мужчина, — я — продюсер новостей на Первом канале, Семен Фридман. Вы готовы сделать заявление?

— Какое заявление? — испугался Антон.

— Это Первый канал… — многозначительно понизив голос, сообщил продюсер.

Антон в волнении поправил автомат.

— Не нервничайте! — хрипло пискнул продюсер, отпрыгивая. — Мы всего лишь передаем новости, мы ни в чем не виноваты, нас заставляли. Мы профессионалы, просто делали свою работу и готовы делать ее дальше!

— Я совершенно не против, — пробормотал Антон.

— Отлично! — воскликнул Фридман. — Женя, камеру! Катя, микрофон гостю, приготовься, мы выходим в эфир! Ребята, в темпе, в темпе! Потом будете рассказывать внукам!

Профессионалы зашевелились, софиты зажглсь, Антону прицепили к лацкану маленький микрофон, красивая женщина со знакомым лицом села за стол ведущей, ей надели наушник.

— Послушайте, — начал Антон.

— Секунду! — строго прикрикнул на него продюсер. — Камера!

— Добрый вечер! — начала ведущая, чеканя слова. — Это прямое включение из «Останкино», которое полчаса назад было захвачено вооруженными людьми. Выполняя свой журналистский долг, мы выходим в эфир, чтобы прояснить ситуацию. Мы предоставляем слово командиру группы.

Продюсер кивнул, девушка с рацией подтолкнула Антона к ведущей.

— Вы поймите… — снова начал Антон.

— В камеру! — скомандовал продюсер. — Это прямой эфир!

Антон робко вошел в кадр и сел на стул, затравленно улыбаясь.

— Расскажите о ваших требованиях и о том, что сейчас происходит в Москве, а может быть, не только в Москве.

— Понимаете… — сказал Антон.

— Громче! — шепотом крикнул продюсер.

— Дело в том, что… — Антон смешался, и тут ему на помощь пришел командир отряда Кувалдин.

Вместе с тремя бойцами отряда он распахнул дверь, вбежал в студию и закричал: «Всем на пол!». Ведущая, продюсер и все остальные послушно упали на пол, и Николаич увидел Антона.

— Вот он! — прокричал Николаич. — Занять оборону!

— Друзья! — воскликнул Антон, вскакивая. — Ребята! Все, пора остановиться! Нет никаких врагов! Все это — галлюцинации. Давайте прекратим этот бардак. Это… как его… Не кипишуйте! Попуститесь!

Антон отцепил микрофон, подошел к Николаичу и обнял его.

— Ну все, все, Николаич! Пора по домам. Созывай ребят, уходим.

— Я рацию потерял, — признался командир.

— Ничего, мы какнибудь так, без рации, соберем всех. Пойдем?

— Ладно, — согласился Николаич и обратился к своей ладони: — Ты поняла? Уходим, операция окончена.

38

Президент России уже переоделся в шелковую пижаму и прогуливался вдоль книжного стеллажа, выбирая, что бы такого умиротворяющего почитать на ночь. Он снял с полки томик Аркадия Гайдара и открыл его наугад. От старых страниц пахнуло детством, школьной библиотекой, лыжной мазью. «Были же раньше нормальные писатели, — подумал президент, — а теперь одна педерастия». В дверь тихо постучали. Это могло быть только чтото экстренное. Президент хотел было сказать «Дада», но дверь распахнулась. На пороге стоял начальник охраны Токмаков, его кирпичеобразная челюсть дрожала. Президент вопрошающе заглянул ему в глаза, хотя ответ стал ясен ему, как только Токмаков открыл дверь без спроса, не дождавшись «дада». У такой бесцеремонности могла быть только одна, всего одна причина. В ответ на вопросительный взгляд шефа Токмаков кивнул. Значит, правда. Ну что ж, рано или поздно это должно было произойти. Президент медленно, все еще не веря, взял с рояля пульт и включил телевизор. На экране появились люди в камуфляже, один из них чтото эмоционально говорил о врагах, о том, что пора остановиться, и о какихто галлюцинациях. Не дослушав, президент выключил телевизор и тихо, но отчетливо произнес:

— План «Сирень».

— Есть, — ответил Токмаков и вышел из спальни.

Президент вернулся к стеллажу, нажал на том Карамзина, стеллаж бесшумно отъехал в сторону. В открывшейся нише висел пуленепробиваемый костюм и стоял небольшой чемодан. Через минуту он был готов. А еще через десять минут на взлетнопосадочную полосу резиденции выкатился самолет без опознавательных знаков, взлетел и взял курс на северозапад.

Санитар «Скорой» потряс Аслана за плечо. Аслан в ответ применил болевой прием на руку, известный как «залом локтя» и проснулся. Вначале он не мог понять, где он и кто этот кричащий человек в белом халате, которому он ломает локоть. Вокруг царила разруха, другие люди в белых халатах бродили по залу и несли кудато людей в нарядной одежде.

— Отпусти, гад! — верещал незнакомец.

— Иди, — отпустил Аслан. — Руками осторожней работай, дурбецало.

Голова гудела. Обстоятельства, при которых он заснул в этом вертепе, были покрыты мраком. Хорошо, видать, погудели, думал Аслан, обозревая то, что осталось от банкетного зала. Его взгляд упал на телевизор, висевший на стене между окон с выбитыми стеклами. Ведущая чтото сказала про прямое включение из «Останкино», потом исчезла из кадра, и на экране возник спецназовец с очень знакомым лицом…

Через минуту Аслан уже садился в машину.

— В Москву, в «Останкино», — бросил он Юре.

— Есть, шеф!

Аслан, достал пистолет и проверил его боеспособность. Он все вспомнил.

Сборы наличного состава проходили сумбурно. Прапорщик Галеев никак не хотел оставлять стратегически важную, по его мнению, гримерную с насмерть перепуганными гримершами, которых он считал ведьмами. Рядовой Арбузов действительно окопался возле сувенирного магазина — паркет был разворочен и пущен на сооружение довольно толковой деревоземляной огневой точки. Старшина Белозеров сказал, чтобы отходили без него, пока он «их задержит», и попросил еще светошумовых гранат. Но время шло и, как и все хорошее в этой жизни, действие псилоцибиновых грибов заканчивалось. Отряд все более уверенно ходил по этажам, командир все реже обращался за советом к своей руке, которая все меньше походила на змею, хотя Кувалдин успел с ней свыкнуться и даже подружиться.

У него зазвонил телефон.

— Майор Кувалдин! Так точно! Слушаю!

Трубка чтото истерично пропищала. Майор прикрыл ее рукой и обратился к наличному составу:

— У нас ЧП, парни. Только что группа неизвестных предприняла попытку захвата Телецентра «Останкино». Надо срочно выезжать.

— Скажите, что мы уже здесь, — подсказал Антон.

— Уже на месте! — отчитался майор трубке.

— Скажите, что ситуация уже под контролем.

— Ситуация под контролем!

— «Останкино» зачищено, жертв нет.

— Объект зачищен!

Еще немного послушав трубку, Николаич отключился и сообщил:

— За отлично проведенную операцию по зачистке объекта государственной важности «Останкино» всем выражается благодарность, рассматривается вопрос о награждении. Ты — просто талисман какойто! — обратился он к Антону. — То сидели полгода без дела, а с тобой две операции подряд на отлично. Молодец, боец!

— Служу России! — смущенно произнес Антон.

Великая Россия! Прялка! Дуня! В пылу новой спецоперации он совершенно забыл про Дуню! Он оставил ее на проходной…

— Идите на улицу, я догоню! — крикнул он и пустился бежать по коридорам.

Обежав половину Телецентра, он выбрался на улицу и нашел Дуню возле белого автобуса. Прялка была при ней, рядом стоял гитарист Андрей.

— Дуня! — воскликнул Антон. — Ты жива, слава богу!

— Не волнуйся, Антон, Андрей меня спас.

Опять этот Андрей, с раздражением подумал Антон, что он все время вертится возле нее? Что он все время улыбается?

— Ну все, Андрей, спасибо, ты можешь идти.

— Куда идти? — улыбаясь, спросил Андрей и взял Дуню за руку. — Я уже пришел.

— Антон… — смущенно начала Дуня, — Мы тут поговорили… В общем, помнишь, ты ругался, что не знаешь, как это — выдать замуж?

— Ну, — тупо ответил Антон.

— Я решила облегчить тебе задачу. Андрей предлагает мне руку и сердце.

— Антон! — бойко заговорил Андрей. — Я так понимаю, ты ей чтото вроде родственника или опекуна. Мне ваша Дуня очень нравится. И у меня серьезные намеренья. Сам я парень простой, со Ставрополя…

— Стопстопстоп! — замахал руками Антон. — Так эти вещи не делаются. Какой быстрый! Дуня, можно тебя на пару слов?

Они отошли в сторону, и Антон горячо заговорил:

— Дуня, ты опять за свое? Это же первый встречный!

— Нельзя недооценивать первых встречных, Антон, — кокетливо заметила Дуня.

— Мы не знаем, что это за человек, может, алкоголик или наркоман. И вообще, зачем тебе замуж? Ты еще молодая, ты умная, красивая, замуж никуда не убежит, тебе надо учиться, карьеру делать… И да! Прялка! Нам с тобой еще прялку надо Якубовичу отвезти. Дедушка просил вначале прялку, а только потом замуж. Давай не принимать необдуманных решений. Пожалуста! — с отчаянием добавил он.

— Антоша! Котик! — послышался знакомый голос.

Это была мама. Она всплеснула руками, подбежала и обняла сына.

— Ма… — произнес Антон, смущаясь. — Как ты тут очутилась?

— Что значит — как? Ты сказал, что будешь в «Останкино», я привезла тебе поесть, что за дикий наряд у тебя, ты сейчас поешь?

— Познакомься с Дуней. Дуня, это моя мама, Елена Петровна.

— Здравствуйте, девушка. — Елена Петровна окинула Дуню изучающим взглядом.

— Добрый вечер, — тихо сказала Дуня.

— А что это у вас на голове? Вы, наверное, голодная?

— Спасибо, мы поели, — смущенно объяснила Дуня.

К ним подошел Андрей.

— Здравия желаю! Ну что, вы закончили секреты свои?

— Подожди, Андрей, не закончили, — поморщился Антон. — Что ты вечно появляешься в неподходящий момент? Так вот, ма, это Дуня, она…

— Ты уже говорил, я поняла, это Дуня.

— Подожди, не сбивай меня. Что вы все меня сбиваете?! Я хотел сказать, что нам надо ехать. Да, сейчас поедем ко мне, дома все обсудим…

— Что обсудим? — спросила любопытная мама. — Ты ел?

К автобусу подтянулся отряд во главе с Николаичем.

— Взвод! — трубно призвал он. — Внимание!

Бойцы собрались поближе, и командир продолжил:

— Мне только что позвонили из центра. Есть новое задание. Код задания М24.

По рядам бойцов прошел взволнованный вздох.

— Да, сами понимаете, задание опасное, нештатное. Приказывать не могу, поэтому спрашиваю — есть добровольцы?

Большая часть отряда шагнула вперед.

— По машинам! — скомандовал Николаич, и бойцы стали залезать в белый автобус.

— Андрей, а ты что же? — с фальшивой тревогой в голосе спросил Антон. — Как же отряд без тебя?

— Да, я тоже должен… Дуня, ты дождешься меня?

— Дождешься, не дождешься… — не дал ей ответить Антон. — Давай ты сначала съездишь на опасное задание, проявишь себя героем, закроешь когонибудь своим телом… А там посмотрим. Иди уже, командир ждет!

Андрей неловко обнял Дуню, отдал честь, подхватил гитару и скрылся в автобусе.

— Вот и славно, — сказал Антон, махая ему вслед, — а то придумали тоже — все бросить и пожениться.

— А что дальше, Антон? — спросила Дуня.

— Вы голодные? — вступила в разговор мама.

— Честно говоря… — начал Антон.

Тут в двадцати шагах от них затормозил черный внедорожник, из которого выскочил Аслан.

— Черт! — воскликнул Антон. — Черт! Мама! Это Дуня!

— Ты уже в третий раз мне это говоришь. Он почемуто считает меня умственно отсталой…

— Мама! Я сейчас уеду, но скоро вернусь. Возьми Дуню к себе, она сирота, ей негде жить, я потом все объясню!

Отряд уже погрузился в автобус, двери закрылись. Аслан огляделся, увидел Антона и достал пистолет.

— Дуня! Это моя мама! — закричал Антон, подбегая к закрытым дверям автобуса и начиная них барабанить. — Откройте! Я передумал! Я тоже хочу на задание! Дуня, побудь у мамы, дождись меня!

Двери с шипением открылись. Антон занес ногу на ступеньку, но развернулся, подбежал к Дуне, поцеловал, схватил прялку и ринулся обратно к автобусу.

— Котлеты! Ты забыл котлеты!

Мама успела подскочить и кинуть внутрь пакет, когда двери уже закрывались. В эту же секунду к автобусу подбежал разъяренный Аслан.

— Открывай, свинья! — закричал он и стал пинать двери ногами.

— Молодой человек, — строго сказала мама, — держите себя в руках.

— Извините, — сказал Аслан. — Не могу держать. Собака! Выходи!

Антон с тревогой наблюдал за беснующимся Асланом из безопасного салона.

— Кто это там колотится? — поинтересовался Николаич, глядя в окно.

— А это… это мой друг, — объяснил Антон, пытаясь отдышаться.

— Может, выйти поговорить?

— Не надо! Он просто пришел меня провожать и… не хочет, чтобы я уезжал.

— Бывает, — миролюбиво согласился командир. — Всех нас ктото ждет дома…

39

Президент России вернулся в свою спальню со смешанным чувством бешенства и облегчения. Пижама так и осталась валяться на полу, секретная ниша в книжном стеллаже стояла открытой. Он вспомнил, как бежал отсюда три часа назад и те мысли, которые тогда явились ему.

«Грешник я, — думал президент, снимая пуленепробиваемый костюм и вешая его обратно в нишу, — старый грешник». После долгих лет стабильного правления, после всех исторических дел, которые он совершил, быть изгнанником оказалось еще во сто крат хуже, чем он представлял. А если бы это недоразумение оказалось правдой? Что, если бы действительно пришлось бежать? Неприятный холодок прокатился по голой спине, и он поспешил натянуть пижаму. Нет, надо чтото менять. Нельзя жить под дамокловым мечом. Свершений уже не хотелось, азарт внешне— и внутриполитической борьбы давно иссяк. Он давно уже всем все доказал. Хотелось только одного — покоя. Надо чтото менять… А как тут поменяешь? Только уйдешь — и эти вурдалаки перегрызутся между собой и снова кинут Россиюматушку в пучину кровавой междоусобицы. Он всегда представлял Россию именно в образе матери, настоящей пожилой женщины, еще крепкой, но такой беспомощной без его сыновней заботы.

Спать не хотелось. Токмаков сообщил, что отряд спецназа «Тюлень» справился с внештатной ситуацией. По уму, надо было бы сейчас же поднять на ноги всех бездельников в погонах и собрать экстренное совещание, устроить им разнос… В общем, опять работать. А работать не хотелось. Хотелось покоя. Завтра, решил президент, займемся этим завтра.

Он взял с рояля брошеный том Аркадия Гайдара, залез в постель, открыл его наугад и начал читать: «Вот лежу я днем в лазарете. Грудь у меня немного прострелена. И плечо болит: когда с коня падал, о камень ударился. Приходит ко мне мой командир эскадрона и говорит…»

Автобус шел по МКАДу, бойцы дремали. Антон сидел, задумчиво крутил колесо прялки, смотрел на пробегающие мимо фонари, жевал котлету и думал о Дуне. Он представлял ее вначале в сарафане с собранными в пучок волосами, потом в белой блузке и миниюбке, как она неловко ходит на каблуках, потом в дурацкой шапке с рогами… Хотелось, чтобы она была рядом и смешно хмурила свой маленький нос, как она делала, когда сердилась. Фонари кончились, автобус нырнул в темноту, и Антон подумал, что опять не знает, куда едет. Задание с какимто кодом. Видимо, остальные бойцы знали код, но спрашивать было неудобно. В конце концов, какая разница — главное, что он успел вскочить в автобус, который, к счастью, увозил его подальше от Аслана и, к сожалению, подальше от Дуни.

Снова показались фонари, автобус пару раз остановился перед шлагбаумами и затормозил на взлетном поле. Бойцы зашевелились, защелкали застежки шлемов и замки бронежилетов. Без слов и даже почти без звуков отряд вылез из автобуса, построился на взлетной полосе перед большим зеленым самолетом рубленых очертаний. Проведя перекличку, Николаич приказал садиться на борт.

Даже паспорт не спросили, удивился Антон, заходя по трапу в скудно освещенный салон. Вместо привычных кресел вдоль стен стояли лавки. Бойцы расселись и пристегнулись в тишине. Антон всегда спал в самолетах, и не успел военнотранспортный Ил476 взлететь, как он уже отключился. И снова ему приснился изобретатель Коробкин: он ходил по залам какогото музея и искал свою прялку, а Антон пытался его позвать, но почемуто не мог.

Его разбудило противное жужжание, очевидно, оповещавшее о чемто важном, потому что бойцы были на ногах. Антон тоже встал. Вдоль по салону шел сосредоточенный Николаич и раздавал какието сложные рюкзаки. А увидев, как коллеги надевают их, пристегивая на поясе и в паху, Антон понял, что это парашюты. Прыжки с парашютом совершенно не входили в его планы на этот вечер.

— Надо прыгать? — попытался он перекричать гул моторов.

Командир не понял, но показал большой палец и сунул Антону парашют.

— Я не умею! — прокричал Антон.

Командир в ответ зачемто показал на часы, потом растопырил пятерню и изобразил рукой полет вниз. Эта пантомима могла означать только одно — через пять минут прыгаем. И Антону таая перспектива очень не понравилась. Однако он, подглядывая, как это делают братья по оружию, тоже спешно нацепил парашют и постарался его правильно застегнуть.

Над задней стенкой салона загорелась красная лампа, спецназовцы выстроились в линейку. Антон постарался занять место в самом конце очереди в смутной надежде, что до него дело не дойдет. Может, какнибудь обойдется, призвал он на помощь Дунину логику. Впереди стоял белобрысый Арбузов, Антон похлопал его по плечу, тот обернулся.

— Где мы? — проорал он Арбузову в самое ухо.

— В Сомали! Спасать врачей!

В Сомали?! Не может быть! Ему казалось, что летели они часа два. Антон посмотрел на часы — оказывается, сон про изобретателя занял всю ночь. Вот почему задание объявили опасным. Прыгать с парашютом в самой бандитской стране мира! С парашютом!

— За что тут дергать?! — крикнул он Арбузову.

Тот посмотрел на него с ужасом и ткнул пальцем в кольцо в районе шеи. И тут через громкоговорители до ушей Антона, перекрывая гул, донеслась страшная и внятная фраза — «Изготовиться к отделению!» Задняя стена сгинула, в салон хлынул ослепительный свет и оглушающий вой, Антон увидел, как бойцы один за другим исчезают в образовавшейся дыре. Они не выходили, не взлетали — они просто исчезали! Ослепленный и оглушенный, Антон застыл в паническом ступоре, из которого его вывел резкий удар по плечу. Николаич чтото орал и подталкивал его к воющей слепящей пустоте.

— Я не хочу туда! — попытался объяснить Антон. — Мне еще прялку…

Прялка! Он совсем забыл о ней. Оглядевшись, он увидел «Россию Великую», прислоненную к стене там, где он сидел.

— Я сейчас! — прокричал он и кинулся в глубь салона. — Я только прялку!

Но майор Василий Николаевич Кувалдин не зря был на хорошем счету у начальства. В экстренных ситуациях его чувства обострялись, реакции становились молниеносными, силы удваивались, интеллект работал четко, а эмоций не было совсем. Поэтому, увидев, что боец запаниковал, — а такое он видел не впервые, он схватил его за шкирку и вытолкал в люк. После чего пошел по салону, дабы убедиться, что все в порядке. Посторонняя деревянная вещь с колесом, раскрашенная узорами, привлекла его внимание. Ей явно было не место в десантном самолете. Прикинув, что Ил сейчас пойдет на второй круг и он сможет высадиться рядом с другими бойцами, он подождал пять минут, выкинул деревяшку в люк и прыгнул сам.

40

В тот самый момент, когда Антон вывалился из парашютного люка в объятия бездонного ужаса, далекодалеко, на другом краю земли, в поселке Красные Огурцы Аслан ухитрился испытать похожие ощущения на своей собственной кухне за завтраком. Он проткнул вилкой сосиску, туго млевшую в окружении бледножелтых комков омлета, и совсем уже было собрался засунуть ее в рот, как за окном, напротив которого он сидел, в утреннем мареве мелькнул силуэт Анжелики.

— Ножом, — сказала Сусанна.

Аслан похолодел.

— Ножом и вилкой пользуются приличные люди, — продолжила она, стоя спиной к окну.

Ни одна любовница, ни случайная, ни постоянная, никогда не посягала на святое — не заявлялась к нему домой. Даже деловые партнеры знали, что Аслан никогда не встречается у себя дома. Потому что в этом доме была Сусанна. И Аслан не допускал здесь встреч с людьми по той же причине, по которой дрессировщик не проводит деловых совещаний в клетке со своим тигром. Он повидал всякого. Но представить, что произойдет, если Сусанна столкнется с Анжеликой на своей территории… От этого даже Аслану стало не по себе.

— Сусяджан, — проговорил он неожиданно ломким голосом, — я сейчас.

Аслан бросил сосиску обратно в омлетное болото и выбежал на улицу. Он успел выскочить из ворот, когда Анжелика в белом комбинезоне с золотым ремнем уже собиралась нажать кнопку звонка.

— Ты что меня настигаешь? Как ты можешь — это мой дом, здесь моя жена, дети живут! — шепотом закричал он, растопыривая короткие сильные руки в попытке отодвинуть вдову, не касаясь ее.

— А что мне делать? — возразила она. — Ты не звонишь, к телефону не подходишь!