Молния Кунц Дин

2

Они проехали мимо застрявшего в канаве «Мерседеса» до самого конца горной дороги и не встретили никаких людей с автоматами. При выезде на шоссе, которое шло вдоль озера, Лора остановилась и посмотрела на Криса.

— Ну, что скажешь?

— Пока мы в пути, — ответил он, — и пока мы едем в места, где мы прежде никогда не были или редко бываем, нам ничто не грозит. Они не могут нас найти, если не знают, где мы находимся. Тут они на положении обычных подонков, о которых ты имеешь представление.

— Что значит «обычных»? Тех, что у Герберта Уэллса?

Крис продолжал:

— Теперь, когда мы от них ускользнули, они отправятся обратно в будущее и ознакомятся со сведениями о тебе, мамочка, выяснят, какие у тебя дальнейшие планы, где ты можешь снова появиться, ну, например, если ты надумаешь опять поселиться в нашем доме. А если ты спрячешься на годик, напишешь еще одну книгу, а потом выйдешь из подполья, чтобы ее разрекламировать, они подстерегут тебя в книжном магазине, где ты будешь давать автографы, потому что этот факт будет зафиксирован в твоем будущем; они будут точно знать, в какой день и час ты появишься в этом месте.

Лора нахмурилась.

— Ты хочешь сказать, что я могу скрыться от них на всю жизнь, если я поменяю имя, буду жить в разных местах и никогда и ни при каких обстоятельствах мое имя не будет упоминаться в прессе или документах, а я сама не буду появляться на людях? Что я просто исчезну как личность?

— Да, видимо, у тебя нет другого выхода, — подтвердил Крис в восторге от идеи.

Он был достаточно сообразительным, чтобы обмануть целую банду пришельцев из другой эпохи, но недостаточно взрослым, чтобы понять, как невыносимо трудно для них будет бросить все, что они имели, и начать жизнь с теми деньгами, что были у них в кармане. В какой-то мере он походил на вундеркинда, необычайно проницательного и талантливого в определенной узкой области, но наивного и ограниченного во всех остальных делах. Что касалось путешествий во времени, то тут его возраст равнялся тысяче лет, но во всем остальном ему шел девятый год. Лора сказала:

— Значит, я никогда больше не напишу ни одной книги, потому что для этого надо общаться с редакторами, литературными агентами хотя бы по телефону. А значит, появятся зафиксированные данные об этих телефонных разговорах, и по ним меня можно будет выследить. И я не смогу получать гонорары, потому что, под какими бы именами я ни скрывалась, какие бы разные банковские счета я ни заводила, все равно рано или поздно мне придется самой взять деньги в банке, а это значит, что я оставлю след в виде документа. Как только они его обнаружат в будущем, они придут в банк еще раньше меня и покончат со мной, как только я туда явлюсь. А как мне взять деньги, которые мы уже имеем? Как я могу где-либо выписать чек, чтобы они об этом не узнали? — Она растерянно посмотрела на сына. — Господи, Крис, мы в западне!

Теперь пришла очередь Криса растеряться. Он не представлял себе, откуда берутся деньги, как их откладывают на черный день и как трудно их зарабатывать.

— Хорошо, несколько дней мы можем просто ездить вокруг, останавливаться в мотелях…

— Мы можем останавливаться в мотелях, если я буду платить наличными. Если пользоваться кредитной карточкой, они нас тут же обнаружат. Они прибудут в мотель еще до того, как я предъявлю карточку, и убьют нас.

— Верно, значит надо платить наличными. Послушай, мы можем есть в «Макдональдсе»! Это дешево и вкусно.

Они спустились на равнину, оставив позади снежные горы, и благополучно въехали в Сан-Бернардино, город с населением в триста тысяч человек. Лоре был нужен врач для ее хранителя, и не только потому, что он спас ей жизнь, но и потому, что без него она никогда не узнает правды и никогда не выберется из западни, в которую они попали.

Она не могла отвезти его в больницу, потому что больницы вели регистрацию пациентов, и таким образом враги могли легко ее обнаружить. Ей необходимо было получить медицинскую помощь тайно, чтобы ей не пришлось называть свое имя и рассказывать что-нибудь о раненом.

Незадолго до полуночи Лора остановилась у телефонной будки при заправочной станции компании «Шелл». Будка находилась на некотором отдалении от станции, что устраивало Лору, боявшуюся, что кто-нибудь заметит разбитые стекла джипа и человека без сознания внутри.

Несмотря на возбуждение и на то, что он уже проспал целый час, Крис снова задремал. Раненый тоже спал, но его сон был тревожным и беспокойным. Он перестал бредить, но дышал с трудом, со свистом и хрипом втягивая воздух.

Не выключая мотора, Лора оставила джип на стоянке и направилась к будке, чтобы посмотреть телефонный справочник. Она вырвала из него страницы с телефонами и адресами врачей.

Получив на заправочной станции карту Сан-Бернардино, Лора начала искать адрес врача, который принимал бы пациентов не в клинике или больнице, а у себя дома, как это делали большинство врачей в прежние времена в маленьких городках и что в настоящее время стало большой редкостью. Она торопилась, понимая, что с каждой минутой промедления у ее хранителя уменьшаются шансы выжить.

В четверть второго ночи Лора остановила машину перед белым двухэтажным деревянным особняком в викторианском стиле в тихом старом жилом районе; он был построен в другую, забытую эпоху, до того как в Калифорнию пришла мода штукатурить все подряд. Дом с гаражом на две машины стоял на углу, под сенью нескольких стволов черной ольхи, обнаженной в это время года; казалось, дом и даже деревья перенесены сюда в Калифорнию с Восточного побережья, настолько он отличался от всех соседних. Судя по адресу в телефонном справочнике, тут проживал доктор Картер Бренкшоу, и небольшая дощечка на кованой железной ограде при входе подтверждала правильность сведений.

Лора проехала до конца квартала и остановилась у тротуара. Она вышла из машины, взяла горсть влажной земли с цветочной грядки перед одним из домов и замазала грязью передний и задний номера машины.

Она вытерла ладони о траву и села обратно в джип; Крис уже проснулся, он был еще сонным и никак не мог сообразить, где они находятся. Она похлопала его по щекам, пригладила растрепанные волосы и заговорила с ним. Холодный ночной воздух, проникавший в машину через разбитые стекла, также способствовал его пробуждению.

— Ну вот, теперь все в порядке, — сказала она, когда убедилась, что он окончательно проснулся. — Слушай меня внимательно, партнер. Я нашла врача. Ты можешь притвориться больным?

— Еще как. — Он сморщился, как от боли, схватился за живот и застонал.

— Не переигрывай. — Она объяснила, как они будут действовать.

— Это ты здорово придумала, мама.

— Сомневаюсь. Но другого плана у меня нет.

Она развернулась, подъехала к дому Бренкшоу и поставила машину на въезде перед закрытым гаражом, который находился на некотором расстоянии от дома. Она подхватила Криса левой рукой и подняла его, а он положил голову ей на плечо. Он сам держался за нее, так что она могла обходиться одной левой рукой, хотя он был достаточно тяжелым; ее малыш повзрослел. В свободной правой руке она сжимала револьвер.

Она пронесла Криса по дорожке мимо голых деревьев, освещаемых синеватым светом одного из редких люминесцентных фонарей на улице; она надеялась, что их никто не видит из окон соседних домов. С другой стороны, не было ничего необычного в посещении доктора в такой поздний час.

Она поднялась по ступенькам, прошла через веранду и три раза отрывисто нажала на кнопку звонка, как и подобало матери, обеспокоенной болезнью ребенка. Через секунду она снова три раза позвонила.

Через несколько минут, после еще одной серии звонков, когда Лора стала сомневаться, есть ли кто в доме, на веранде над ее головой зажглась лампочка. Она увидела, как человек рассматривает ее через верхнюю застекленную часть двери.

— Пожалуйста, прошу вас, — как можно убедительнее сказала Лора, пряча револьвер за спину, — мой сын, он отравился, он проглотил яд!

Человек отворил первую, внутреннюю дверь, а затем и внешнюю, которая открывалась наружу, и Лоре пришлось отступить в сторону.

Ему было около шестидесяти пяти, волосы седые, а лицом он походил на ирландца, если бы не карие глаза и крупный орлиный нос. Он был облачен в коричневый халат, белую пижаму и домашние туфли. Вглядываясь в Лору через стекла очков в черепаховой оправе, он спросил:

— В чем дело?

— Я живу за два квартала от вас, совсем близко, мой мальчик… отравился. — Она отпустила Криса, он соскользнул на пол и отошел подальше, а Лора уперла дуло револьвера в живот человека. — Не вздумайте звать на помощь, не то я вам выпущу кишки.

У нее и в мыслях этого не было, но он явно поверил, молча кивнул.

— Вы доктор Бренкшоу?

Он снова молча кивнул, и она спросила:

— В доме есть еще кто-нибудь?

— Никого. Я живу один.

— А ваша жена?

— Я вдовец.

— Дети?

— Они взрослые и живут отдельно.

— Не вздумайте мне врать.

— Я уже давно понял, что ложь не моя стихия, — ответил он. — Правда облегчает жизнь, хотя у меня были из-за этого неприятности. Послушайте, я в халате, а здесь холодно. Вы можете с таким же успехом запугивать меня внутри.

Лора переступила порог и вошла в дом, по-прежнему упирая револьвер ему в живот и заставляя пятиться. Крис последовал за ней.

— Милый, — шепнула она, — пойди осмотри дом. Без лишнего шума. Начинай со второго этажа и проверь все комнаты. Если кого обнаружишь, скажи, что у доктора срочный случай и что ему нужна их помощь.

Крис направился к лестнице на второй этаж, а Лора осталась в передней наедине с Картером Бренкшоу, не опуская револьвера. Где-то поблизости громко тикали старинные часы.

— Знаете, — сказал доктор, — я всю жизнь увлекался детективными романами.

Лора нахмурилась.

— Что вы хотите сказать?

— Так вот, сколько раз я читал о том, как прекрасная злодейка держала героя под дулом револьвера. А в конце, когда он обязательно одерживал над ней верх, она сдавалась на волю победителя, подчиняясь неизбежному торжеству мужского начала, и они предавались безудержной страстной любви. Вот я теперь и думаю, раз уж такая штука со мной случилась, я вполне могу предвкушать вторую половину этого миленького приключения, хоть я и староват.

Лора с трудом сдержала улыбку, ей не пристало улыбаться с револьвером в руке.

— Заткнитесь.

— И это все? У вас должен быть репертуар покруче.

— Заткнитесь. Заткнитесь же наконец.

Он не побледнел ничуть, не дрожал. Он улыбался.

Сверху вернулся Крис.

— Там никого нет, мамочка.

Бренкшоу заметил:

— Интересно узнать, у многих ли головорезов есть вот такие сообщники? Мальчик с пальчик, который называет опасного преступника мамочкой.

— Вы меня не знаете, доктор. Я способна на отчаянные поступки.

Крис скрылся в нижних комнатах, зажигая по пути свет.

Лора сказала Бренкшоу:

— У меня раненый в машине.

— Не сомневаюсь, что это пулевое ранение.

— Я хочу, чтобы вы оказали ему помощь, и никому ни слова об этом, если проболтаетесь, мы вернемся и размозжим вам голову.

— А это, — заметил он почти весело, — уже совсем великолепно.

Вернулся Крис, гася по пути лампочки, которые он включил минуту назад.

— Никого нет, мама.

— У вас есть носилки? — спросила Лора.

Бренкшоу уставился на нее:

— У вас что, действительно есть раненый?

— Какого бы черта я сюда явилась?

— Что-то не верится. Ладно. У него большая потеря крови?

— Сначала рана сильно кровоточила, теперь меньше. Но он без сознания.

— Если у него не слишком сильное кровотечение, мы можем привезти его сюда на кресле. У меня есть кресло-каталка в кабинете. Могу я набросить пальто? — спросил доктор, показывая на стенной шкаф. — Или такие рискованные гангстерши любят морозить стариков?

— Возьмите пальто, доктор, но, черт возьми, не выводите меня из терпения.

— Вот именно, — добавил Крис. — Она уже уложила двоих сегодня. — Он изобразил автоматную очередь. — Они и пикнуть не успели, не то что выстрелить.

Слова прозвучали так убедительно, что Бренкшоу с опаской взглянул на Лору.

— В шкафу одни пальто. Еще зонтики. Галоши. Оружия в нем не держу.

— Осторожно, доктор. Никаких резких движений.

— Никаких резких движений, я так и знал, что вы это скажете. — Хотя он по-прежнему находил юмор в ситуации, теперь он проявлял тревогу.

Доктор Бренкшоу надел пальто и открыл одну из дверей, выходивших в переднюю. Не зажигая света, он провел их через хорошо знакомую ему приемную с несколькими креслами и низкими столиками и дальше в кабинет, где зажег свет и где стояли письменный стол, три стула и шкафы с медицинскими книгами, а оттуда в комнату для осмотра.

Лора ожидала увидеть стол для осмотра и оборудование, которое прослужило по меньшей мере лет тридцать, нечто вроде приюта эскулапа с картины Нормана Роквелла, но тут все было абсолютно новым. Даже стоял аппарат для ЭКГ, а в дальнем углу была дверь с предупреждающей надписью «Рентген. Не входить при включенном аппарате».

— У вас есть рентген? — удивилась Лора.

— А как же. Теперь он не такой дорогой, как прежде. Он есть в каждой клинике.

— В каждой клинике, это понятно, но здесь…

— Может, для вас я вроде Барри Фитцджеральда, который играет доктора в старом фильме, и я определенно предпочитаю по-старомодному принимать пациентов у себя дома, но лечу их современными методами. Смею заметить, что я более настоящий врач, чем вы преступница…

— Смотрите не ошибитесь, — резко оборвала его Лора, хотя уже устала изображать хладнокровную налетчицу.

— Не беспокойтесь, — сказал он. — Я буду вам подыгрывать. Так будет веселее. — Крису он сказал: — Когда мы были в кабинете, ты случаем не приметил на столе большую красную керамическую вазу с крышкой? Там полно апельсиновых долек и других конфет, если это тебя интересует.

— Спасибо, вот здорово! — Крис не мог сдержать энтузиазма. — А… можно я возьму конфету, мама?

— Только немного, — ответила Лора, — не вздумай объедаться.

Бренкшоу заметил:

— Что касается угощения для маленьких пациентов, то тут я тоже старомоден. Никаких сладостей на сахарине. Какая от них радость? И никакого вкуса… Что же касается зубов, то это не моя забота, а родителей.

Разговаривая, он вытащил из угла складное кресло и разложил его посередине комнаты.

Лора сказала Крису:

— Побудь здесь, малыш, пока мы сходим к машине.

— Ладно, — отозвался из соседней комнаты Крис.

— Ваша машина стоит на въезде? — спросил Бренкшоу. — Тогда нам лучше выйти через боковую дверь. Так будет менее заметно.

По-прежнему направляя на него револьвер, но испытывая чувство неловкости, Лора вышла за доктором из комнаты для осмотра в боковую дверь и обнаружила не лестницу, а спуск.

— Это для того, чтобы подвозить больных, — через плечо пояснил Бренкшоу, который толкал перед собой кресло-каталку. Его домашние туфли шаркали по бетону пандуса.

Особняк стоял на большом участке, так что соседний дом был на некотором расстоянии. Вместо ольхи, что росла на лужайке впереди, задний двор был засажен фикусовыми деревьями и соснами, зелеными круглый год. Однако, несмотря на их ветви, мрак и неосвещенные окна соседнего дома, Лора опасалась, что их могут заметить.

Все вокруг лежало в тишине, какая бывает только между полуночью и рассветом. Даже если бы Лора не знала, что время приближается к двум, она все равно угадала бы его с точностью до получаса. И хотя издалека доносились слабые городские звуки, в этой застывшей неподвижности она невольно чувствовала себя секретным агентом на задании.

Они прошли по дорожке вокруг дома, мимо задней веранды и через проход между домом и гаражом, а оттуда к въезду, где стоял джип.

Бренкшоу остановился позади джипа и тихо хмыкнул.

— Грязь на номерах, — шепнул он. — Весьма убедительный штрих.

Лора открыла багажную дверь, и Бренкшоу влез внутрь, чтобы посмотреть на раненого.

Лора наблюдала за улицей. Все тихо. Ни души.

Но появись сейчас патрульная машина, совершающая свой обычный объезд, полицейские наверняка бы поинтересовались, что происходит у дома всем знакомого старого доктора Бренкшоу…

Доктор вылез из машины.

— Кто бы подумал, что у вас тут действительно раненый.

— Что вы, черт бы вас побрал, все время удивляетесь? Вы что думали, я дурака валяю?

— Давайте перенесем его в дом. И побыстрее, — сказал Бренкшоу.

Он не мог это сделать один. Лора заткнула револьвер за пояс джинсов, чтобы ему помочь.

Бренкшоу не сделал попыток убежать, сбить ее с ног или отнять у нее оружие. Вместо этого, как только они усадили раненого на кресло, он покатил его по дорожке вокруг дома, к пандусу сбоку.

Лора взяла один из автоматов с переднего сиденья машины и поспешила за ним. Ей было ясно, что автомат ей ни к чему, но так было спокойней.

Через пятнадцать минут Бренкшоу уже рассматривал готовый рентгеновский снимок на освещенном экране.

— Это сквозное ранение. Пуля не застряла, а вышла наружу. Кости тоже не повреждены, так что нам не надо беспокоиться об осколках.

— Блестяще, — комментировал Крис из кресла в углу, где он сосал леденец. В комнате было тепло, но он не снял куртку, как и Лора, на случай, если им придется внезапно покинуть дом.

— Он в коме? — спросила Лора.

— Да, у него коматозное состояние. Но это не связано с инфицированием раны. Рана свежая, и если мы ее вовремя обработаем, то ему, возможно, вообще не грозит нагноение. Это травматическая кома, вызванная ранением, потерей крови, шоком. Его нельзя было перевозить.

— У меня не было выбора. Как вы думаете, он выйдет из комы?

— Наверное. В данном случае кома является реакцией организма на ранение, способом сохранить силы и содействовать заживлению. Он потерял не так уж много крови, у него хороший пульс, можно надеяться, что он скоро придет в себя. Глядя на его халат и рубашку, можно подумать, что у него было значительное кровотечение, но это не так, хотя он, конечно, сильно пострадал. Главное, у него не повреждены крупные сосуды, иначе он был бы в тяжелом состоянии. И все же его необходимо поместить в больницу.

— Мы уже говорили об этом, — нетерпеливо прервала Лора. — Мы не можем обращаться в больницу.

— Хотел бы я знать, какой банк вы ограбили? — шутливо спросил доктор, но на этот раз его глаза смотрели серьезно.

Ожидая, когда проявится пленка, он очистил рану, припудрил ее антибиотиком и подготовил повязку. Теперь он достал из шкафа иглу, какой-то незнакомый Лоре инструмент и кетгут и положил все это на стальной поднос, который повесил на край перевязочного стола. Раненый лежал без сознания на правом боку, поддерживаемый несколькими резиновыми подушками.

— Что вы собираетесь делать? — спросила Лора.

— Эти раны обычно достаточно большие, особенно входное отверстие. Если вы против того, чтобы отправлять его в больницу, и готовы рисковать его жизнью, то я наложу хотя бы пару швов.

— Хорошо, только поторапливайтесь.

— Вы ждете, что сюда в любую минуту ворвутся агенты ФБР?

— Худшего, — ответила Лора. — Я жду куда более худшего.

С того самого момента, как они вошли в дом доктора, Лора прислушивалась, ожидая, что вот-вот начнется небесный спектакль с молнией и громом, подобным грохоту копыт гигантских коней всадников Апокалипсиса, а затем последует прибытие новых вооруженных путешественников из другого времени. Пятнадцать минут назад, когда доктор делал рентгеновский снимок, ей показалось, что она слышит глухие раскаты грома. Она поспешила к окну и, вглядываясь в небо, искала отдаленные всполохи, но ничего не увидела сквозь ветви деревьев: либо потому, что небо над Сан-Бернардино было озарено красным отблеском городских огней, либо грома вообще не было… В конце концов она решила, что это был шум реактивного самолета и что она, поддавшись страху, приняла его за явление природы.

Бренкшоу зашил рану, обрезал нитку, объявив, что швы рассосутся, и прикрепил повязку к ране с помощью широкой клейкой ленты, которой он несколько раз обмотал грудь и спину раненого.

В комнате стоял резкий запах лекарств, от которого у Лоры кружилась голова, но что совершенно не беспокоило Криса. В углу комнаты он с довольным видом сосал очередной леденец.

Бренкшоу сделал пациенту укол пенициллина, взял из высокого белого металлического шкафа банку и насыпал из нее капсулы в небольшую бутылочку; затем проделал такую же операцию с другой банкой, насыпав еще одну бутылочку.

— Я держу тут кое-какие ходовые лекарства, продаю их малоимущим больным по себестоимости, чтобы они не разорялись на них в аптеке.

— Что это такое? — спросила Лора, когда доктор протянул ей две пластиковые бутылочки.

— В одной — пенициллин. Давайте ему по капсуле три раза в день во время еды, если только он сможет есть. Думаю, что он скоро придет в сознание. Если нет, то у него начнется процесс дегидрации, и ему потребуется внутривенное вливание жидкости. Его нельзя поить в таком состоянии, он может задохнуться. А в этой — обезболивающее. Давайте только по мере надобности и не более двух в день.

— Дайте мне еще этих лекарств. Давайте все, что у вас есть. — Она указала на две большие банки, где хранились сотни капсул.

— Они не нужны ему в таком количестве. Он…

— Знаю, что не нужны, — прервала его Лора, — но я не знаю, какие еще могут возникнуть проблемы. Возможно, мне или моему мальчику потребуется пенициллин или обезболивающее.

Бренкшоу долго и внимательно смотрел на Лору.

— Скажите наконец, в какую историю вы попали? Наверное, одну из тех, что вы описываете в ваших книгах?

— Давайте мне… — Лора осеклась, пораженная его словами. — Как в моих книгах? В моих книгах! Боже мой, вы меня знаете!

— Да, знаю. Я сразу узнал вас, как только увидел на веранде. Я люблю триллеры, и, хотя это не совсем ваш жанр, ваши книги тоже очень увлекательные, я их тоже читаю, ну а на супере всегда ваша фотография. Знаете, мисс Шейн, ни один мужчина не забудет вашего лица, даже если он видел его только на картинке, даже такая старая развалина, как я.

— Но почему вы сразу не сказали…

— Сначала я подумал, что это шутка. Это ваше театральное появление во мраке ночи, револьвер, этот нарочито грубый разговор, избитые штампы… это нельзя было принимать всерьез. У меня есть друзья, способные на подобную мистификацию, и я подумал, уж не они ли подбили вас на розыгрыш.

Указывая на раненого, Лора спросила:

— Но когда вы его увидели…

— Я понял, что это не розыгрыш, — ответил доктор.

Крис поспешил к матери, вытаскивая изо рта конфету.

— Мам, если он на нас донесет…

Лора вытащила револьвер из-за пояса джинсов. Начала его поднимать, чтобы прицелиться, потом опустила, понимая, что Бренкшоу теперь не запугать, да он и раньше не боялся ее револьвера. Она понимала, что такой человек ничего не боится, что теперь бессмысленно изображать опасную, готовую на все преступницу.

На перевязочном столе ее хранитель стонал и пытался приподняться в своем тяжелом сне, но Бренкшоу успокаивающе положил ему руку на грудь.

— Послушайте, доктор, если вы скажете кому-то о нашем посещении, если вы не сохраните этот секрет до конца жизни, то это означает смерть для меня и сына.

— Вы, конечно, знаете, что по закону я обязан сообщать о любых огнестрельных ранах.

— Но это особый случай, — умоляла Лора. — Мы не скрываемся от полиции.

— Тогда от кого же?

— Мы… мы пытаемся скрыться от людей, которые убили моего мужа, отца Криса.

Бренкшоу удивленно и сочувственно посмотрел на Лору.

— Разве ваш муж был убит?

— Вы, наверное, читали об этом в газетах, — с горечью произнесла Лора. — Это была сенсация из тех, которыми живет пресса.

— Видите ли, я не читаю газет и не смотрю телевизионные новости, — сказал Бренкшоу. — Там одни сплошные пожары, несчастные случаи и сумасшедшие террористы. Настоящих новостей там нет и в помине, одна кровь, катастрофы и политика. Я вам сочувствую. Если эти люди, которые его убили, кто бы они ни были, хотят теперь убить и вас, вам следует немедленно обратиться в полицию.

Лоре был симпатичен этот человек, явно во многом разделявший ее взгляды и представления. Но она чувствовала, что вряд ли уговорит его молчать.

— Полиция не может меня защитить, доктор. Никто не может меня защитить, кроме меня самой и еще вот этого человека, которому вы оказали помощь. Наши преследователи жестокие, безжалостные люди, и они могут не подчиняться закону.

Бренкшоу покачал головой.

— Никто не может не подчиняться закону.

— Они могут, доктор. Мне потребуется целый час, чтобы объяснить вам почему, да и тогда вы вряд ли мне поверите. Но умоляю вас, если вы не хотите иметь на своей совести нашу смерть, никому не рассказывайте об этом случае. И не один-два дня, а всю жизнь.

— Хорошо, но…

Лора понимала, что уговоры бесполезны. Она вспомнила, что он сказал ей тогда в передней, когда она спрашивала его о людях в доме. Он сказал тогда, что никогда не обманывает, что правда вообще облегчает жизнь и что эта привычка у него навсегда. Прошел всего час, и он уже доказал ей, какой он необычайно правдивый человек. Даже сейчас, когда она умоляла его сохранить их тайну, он был не способен на ложь, хотя таким образом мог избавиться от их присутствия в доме. Он смущенно смотрел на Лору и не мог заставить себя солгать. Он исполнит свой долг, как только она покинет дом, он сообщит обо всем в полицию. Полиция будет искать ее в загородном доме, где обнаружит лужи крови, а возможно, и тела путешественников во времени и где они найдут сотни стреляных гильз, разбитые окна, выщербленные пулями стены. Завтра или послезавтра вся эта история будет на первой полосе газет…

Возможно, полчаса назад она ошиблась насчет пролетавшего самолета, это все-таки был не самолет. Это был гром, как она сначала и подумала, очень отдаленный, за пятнадцать-двадцать миль отсюда.