Ответ Империи Измеров Олег

В номере стоял полумрак: люстра с подкрученным тиристорным регулятором на выключателе озаряла светом угасающего солнца уютный, хоть и строгий интерьер. Вместо кровати в номере стоял желто-коричневый диван, и, кроме него, для сидения по ковровому покрытию разбрелись три полумягких кресла той же расцветки. Непременные атрибуты гостиничного сервиса — гардероб, книжная полка, письменный стол c настольной лампой — у Виктора интереса не вызвали, он лишь отметил, что на столе есть телефон; зато бросились в глаза небольшой холодильник-бар и угловая тумба для желтой видеодвойки с четырнадцатидюймовым экраном. Не люкс, конечно, но и не для рядовых. Книги на полке были рассчитаны на гостей города — то-есть альбом с видами города, издания по истории, путеводители и справочники, а также набор детективчиков почитать от нечего делать, в основном зарубежных типа Чейза. Издания, которое сейчас больше всего интересовало Виктора, то-есть уголовно-процессуального кодекса с комментариями, в наличии, увы, не оказалось. Тумба под двойкой оказалась забита видеокассетами: к удивлению Виктора, это был набор, который сейчас обычно просят записать на ноут в дорогу, и который состоял из любимых советские комедий с шестидесятых по семидесятые и сериалов про "наших-там", начиная от "Вызываем огонь на себя" и кончая снятым в этой реальности "Латиноамериканским вариантом". В холодильнике оказались пакеты с фруктовыми соками, шоколадные и творожные батончики, в общем, то, чем можно было перекусить. Радиочасы наигрывали антоновскую "От печали до радости".

"Похоже, что вначале хотят предложить пряник", решил Виктор, "а там посмотрим".

Минусом оказалось то, что охранники Виктора хотя и были вежливы, но уклонялись от любых разговоров, и отказались разделить с Виктором ужин, который к их приходу уже занесли в номер. "Одно из двух", подумал он, "либо это инструкция, чтобы не отвлекались — и это естественно и разумно — либо они не должны вступать со мной в контакт, и это не совсем понятно. Это как раз я по идее должен сейчас не наболтать лишнего."

Расположились охранники в двух креслах — одно возле двери в лоджию, другое напротив, со стороны двери в коридор, меж собой не разговаривали, газет и книг не читали.

— Анатолий Петрович, вы не поскажете, можно ли как-то привезти из общежития бритвенный прибор, чтобы утром побриться?

Анатолий Петрович молча встал, выдвинул верхний ящик тумбочки возле дивана и достал оттуда бритву "Харьков" и упаковку ножей к ней в пакете, на котором белела наклейка с красными буквами "Стерилизовано". Выглядел он при этом очень дружелюбно — примерно, как Крокодил из старой комедии "Блондинка за углом". "Он такой добрый, он за меня убьет" — вспомнил Виктор фразу из той же комедии.

Сумерки за окном давно сгустились, и над мансардной крышей исполкома виднелось зарево от уличных огней микрорайона Старый Аэропорт. Виктору очень хотелось посмотреть, как тут сняли продолжение про Штирлица, но, удержавшись от соблазна, он включил ТВ и, перебирая кнопки на пульте, нашел брянский канал.

— Как уже сообщалось, — приятным голосом произнесла молоденькая ведущая, сегодня вечером на вокзале Брянск-1 произошло покушение на гражданку Германии Ингу Лацман, сотрудницу торгового представительства. Неизвестный произвел несколько выстрелов, в результате которых гражданка Лацман получила ранение и сейчас помещена в больницу. В настоящее время жизнь ее находится вне опасности. Благодаря умелым действиям сотрудников правоохранительных органов удалось избежать больших жертв. По горячим следам ведется расследование, о ходе которого мы будем сообщать вам в ходе следующих выпусков…

Оба охранника не проявили никаких эмоций. На экране появился какой-то хозяйственник и начал рассказывать о росте добычи циркониевых руд на Унеча-Крапивенском месторождении. Для интереса Виктор подошел к телефону — это был белый, блестящий, пузатый аппарат с большими кнопками — и поднял трубку. Телефон оказался отключен.

— Не работает, — сказал Виктор, обратившись к Семену Игнатьевичу. Тот молча пожал плечами, и больше никаких действий не предпринял. Видимо, так полагалось.

"Интересно, имею ли я право на звонок?" — подумал Виктор. И вообще все произошедшее начинало казаться ему все более странным. Если, конечно, считать обычным делом то, что было до выстрелов.

Модернизация оно конечно, модернизацией, но вряд ли их процессуальный кодекс так уж сильно отличается от нашего, рассуждал Виктор, а, если так, то непонятно, как все вот это в него вписывается, как-то поперек идет всх представлений о том, что должны с ним делать. И это первое.

Второе еще занятнее: выходит, ЦРУ вполне верит в попаданцев из будущего. Стало быть, и КГБ верит, и этим объясняется шмон мобил, розыски людей с необычными способностями и, наконец, визит в кооператив товарища Семиходовой, то-есть, проверяли мигрантов. Попаданцы здесь штатная ситуация и они объявлены в розыск. Но тогда непонятно отсутствие действий, тем более, что улики налицо. Непонятно, почему его никто никуда не тащит, не расспрашивает, не пытается в той или иной форме получить информацию о будущем, а, скорее, наоборот.

"Может, наших тут целая группа? Интересно, а что в соседних номерах? Может, и там тоже? Нет, вряд ли. Тогда нет смысла сажать столько охраны в каждый номер."

На экран вернулась дикторша и начала рассказывать о жизни троллейбусов. Пятерку продили до Автозаводца, на Новостройке построили теплый остановочный павильон, а на Ново-Советской оборудовали навес у Интерната. Простые провинциальные новости, подумал Виктор. Людям за пределами столицы мало интересно, что делают звезды в постели или за что сняли министра. Им интересно куда что провели или где что заасфальтировали. Им это ближе. И уж конечно, им абсолютно до фонаря, когда в Москве исчезнут пробки, если они не собираются туда съездить на пару дней. Кстати, а как же они исчезнут, если здесь их просто нет?

Виктор вырубил зомбоящик и стал стелить на диване.

"Надо отдохнуть. Может, тут среди ночи на допрос вызовут."

И еще он подумал о том, что в его жизни снова наступила перезагрузка, и надо по-новому привыкать к всему, что с ним теперь будет происходить.

4. Атака хронов

Утро настало, как обычно. В креслах сидели уже другие охранники. Из окна, за тюлевой занавеской, было видно, как на фоне чистейшего голубого неба золотится воздушная филигрань вершины старой березы, заботливо сохраненной здесь строителями. Ветви, словно пряди женских волос, покачивались на ветру, и с них срывались, и, кружась, опускались в глубину двора светящиеся под солнцем листья.

"Какая прелесть!" — подумал Виктор. "Сколько раз видел подобную вещь, но только сейчас понял, что за сказочная красота бывает рядом с человеком."

После завтрака его снова проводили в кабинет к Семиходовой. Он сразу узнал свой плащ на вешалке возле двери.

— Уже почистили? — спросил он, пытаясь найти хотя бы намек на грязь.

— Все в порядке?

— Это потрясающе, он прямо как новый. Как в рекламном ролике…

— Он и есть новый. Это новозыбковский.

— Они уже такие делают?

— Теперь будут делать. Думаю, мы опередим итальянцев по фасону. Носите на здоровье.

— Спасибо…

— Вам спасибо. Присаживайтесь. То, что у нас будет сейчас, называется собеседование. Это значит, что вы не обязаны отвечать на вопросы и то, что вы будете говорить, не будет использовано ни против вас, ни в вашу пользу. Почему так — это вы сейчас тоже узнаете. Возражений нет?

"А смысл возражений?" — подумал он, "Если бы знать, что тут задумано… А узнать не у кого."

— Пока нет, — ответил он осторожно.

— Я так и думала. Знаете, во время проверки в кооперативе — вы уж извините за этот маленький розыгрыш — вы произвели очень хорошее впечатление.

— Спасибо. Вы тоже.

— Ой ли? Ну что же, приступим. Скажите, Виктор Сергеевич, это не первое ваше перемещение во времени?

— Простите, не понял, — ответил Виктор после некоторой паузы.

— Нет, это не провокационный вопрос с целью направить вас в психушку, как вы только что подумали. Можете отвечать правду, и не думать, поверю я или нет.

— Нну… Если я скажу, что это уже третий случай, я сильно сойду за сумасшедшего?

— Для нас — не сойдете… Скажите, а вот вы не замечали, предыдущие путешествия протекали совершенно по-разному или что-то повторялось?

Виктор задумался.

— Если честно — сюжет примерно один и тот же. И здесь вначале похоже.

— Вы уверены? Виктор Сергеевич, постарайтесь спокойно выслушать то, что я вам сейчас сообщу. Вас, скорее всего, используют в качестве хроноагента.

"Мать твою за ногу!" — молнией сверкнуло в голове Виктора. "Да это же что? Шпионаж, измена, и вплоть до высшей!? Хотя… Используют — это вроде как отсутствие умысла и помимо воли… может, даже и жертва! Да… а и вообще, что такое хроноагент? Может, это у них просто термин такой — хроноагент… вон у нас агентов влияния сколько и никого не посадили… но здесь-то бы их точно… а, может, просто этим словом пугают? Психологическое давление? А чего хотят? Спокойно, спокойно…"

— Кто использует? — спросил Виктор, ибо лучшего ничего в голову не приходило.

— Ну, если бы мы знали… Но я бы удивилась, если бы об этом знали вы. Судя по всему, вы хроноагент четвертого рода.

— В смысле?

— Есть четыре рода хроноагентов. Хроноагент первого рода — это тот, кто, действуя конспиративно, выходит на лиц, от которых зависит ход истории и пытается на них влиять. Но это хорошо для фантастов. Открывать ногой кабинет первого лица хотят слишком многие. Включая разных проходимцев и агентов иностранных держав. Поэтому власть либо создает механизмы защиты от таких личностей, либо превращается в марионеточный режим, а у марионеток есть свои хозяева, которые тоже не допустят, чтобы их куклами игрался кто-то другой. Короче, там, где мир поделен на хозяев и марионеточные режимы, хроноагентам первого рода делать нечего. Даже сверхспособности не помогут. Помните Распутина?

— Он что, этот, хроно…агент?

— Неважно. Экстрасенс с сильным влиянием на царскую семью. И что? Его просто ликвидировали.

В терминале на столе Светланы что-то пиликнуло, и она быстрым движением пальцев отбила на клаве ответ.

— Хроноагент второго рода, — продолжала она, — это человек из будущего, которого сильные мира сего сами приближают к себе за знания о будущем, и который сознательно направляет их действия в нужное ему русло. Вроде Василия Блаженного или кого-то из экстрасенсов. Тоже любимая тема фантастов. Попадешь в прошлое, тут тебя к царскому столу, гуся жареного пододвинут, кубок нальют, — а расскажи-ка, как наше государство обустроить, Константинополь прибрать, и вообще так, чтобы были у нас полная демократия и права человека при крепостном праве. Как вы понимаете, по умолчанию царь не глупый, а если нет, то и не он решает. Если царь кого-то использует, как информатора, он знает искажения в канале связи. Почему юродивых звали? Потому что юродивый — дурак, он никакими интересами при дворе не связан, терять ему нечего, кроме своих вериг, речь не контролирует, несет все, что слышал, как автоответчик, да его еще вином напоят, чтобы разболтался. И вообще царю выгодно этого дурака провидцем выставить, для психологического давления на свиту — дескать, вот вы тут у меня все под колпаком. А хроноагент — как его проверишь? На дыбу его, болезного, и дознавать, кем подослан. Короче, все это сработает лишь в том случае, когда в государстве власть подорвана и местная знать готова стать марионеточной. Дескать, ах-ах, какие у вас стеклянные бусы, какие вы все передовые, мы тоже хотим в ваш образ жизни. Помните, как у вас там Горбачев на мобильник от "Нокии" пялился?

— Вы знаете про нашу реальность?

— Как видите. Поэтому вы можете иметь свой взгляд на нее, но намеренно искажать не советую. Теперь хроноагент третьего рода. Человек с закладкой в мозгах. Сам по себе простой, в политике неискушенный, манипулировать чужим мнением не способен, так что допросы, психологическое давление, даже пытки — это бесполезно, из сознания у него ничего не выкачать. Но он зомбирован, психологически обработан перед переходом, и, обретя доверие, он незаметно начинает подбрасывать информацию, заложенную в подсознание. Знаете, у Стругацких был такой роман — "Жук в муравейнике"? Там немножко другое, но принцип тот же — в нужный момент работает программа. Если с агентом третьего рода работают просто ученые, обществоведы, в общем, интеллектуалы, которые в вопросах дезинформации несведущи, диверсия будет успешной. Если работают профессионалы, или политики значительной величины, знающие толк в интригах, такого агента, скорее всего, вычислят. Вы понимаете, о чем идет речь.

— Ну да. А чего, этих хроноагентов в самом деле так много, что… Хотя, извините, это, наверное, тайна.

— У нас просто хорошие аналитики. Теперь собственно, ваш случай. Агент четвертого рода предназначен для обществ, где уже есть средства массовой информации и хотя бы примитивные понятия об информационной войне. Он не зомбирован, действует согласно своему разумению, обычно просто стремится выжить в новых для него условиях. Как непрофессионал без подготовки, быстро попадает в поле зрения органов госбезопасности. Обычно у него при себе минимум предметов первой необходимости, указывающих на принадлежность к другому времени. Собственно, то же, что и у вас. Согласны?

— В чем?

— В том, что у вас минимум предметов.

— Были еще пакеты. С продуктами.

— Это тоже минимум. И вот, как только установлено, что это случайный человек, ни в каких местных делах не заинтересован, но имеет массу информации о будущем, у лиц, принимающих решения на уровне страны, возникает большой соблазн это уникальное явление использовать в своих целях. То-есть то, что с вами в других временах происходило примерно то же самое — это не случайность. Это ваше задание. В деталях может быть отличие, но в целом — типовое задание. Оно определено вашим характером, вашими знаниями и так далее. Поскольку вы не меняетесь, для одних и тех же заданий вас используют. Понятно?

— Не совсем.

— Ну, представьте себе, что детям дали куклу… — она посмотрела на Виктора и на мгновение задумалась, — ну, положим, не куклу, а игрушечный пистолет. Они будут играть в войну: пыщь-пыщь, пиу-пиу. Дадут другим детям — они тоже будут играть в войну, и так далее. А когда есть несколько игроков, каждый из которых хочет изменить свой статус игрушечным пистолетом — это уже не жук в муравейнике. Это слон в муравейнике. Если манипуляция не обнаружена, то последствия могут быть глобальны. Это понятно?

"К чему она клонит? Если человеком начнут играть, то кто виноват — тот, кто играет, или тот, кем? Виноват, что он плохая игрушка? Хотя тот, кто играет, себя винить не будет."

— Как-то, знаете, не верится, что эта игрушка заставит правителей действовать против их интересов.

— Ну, это просто. Из теории нейронных структур следует, что принципиально новая информация приводит к рождению новых или гибели имеющихся у системы элементов. Информационные процессы могут приводить к разрушению окружающего материального мира, а раз процесс обучения неизбежен, то неизбежна гибель, элементов, а, значит, обеднение схемы… чувствую, это до вас опять не доходит.

— Ну почему же не доходит? — возмутился Виктор, которому, честно говоря, надоело просто выслушивать проявления Высшего Разума. — Короче, любую систему можно обучить так, что она развалится.

— Вы интуитивно уловили суть теории? — удивилась Светлана.

— А почему нет?

— Ну что ж, пойдем дальше. Каждая человеческая цивилизация — а их на Земле несколько сотен — это своего рода сеть, в которой постоянно рождаются и умирают знания и информационные связи. Каждая цивилизация устанавливает для себя порядок, при которой она будет устойчива — принципы отношений между людьми, мораль, законы, деловые принципы, порядок воспитания детей. Каждая цивилизация защищает этот порядок, запрещая определенные вопросы или определенную информацию, которая для этого порядка опасна. Не обязательно за высказывания будут отрубать голову или сажать — можно скомпроментировать говорящего, забить информационным шумом, но так или иначе опасную информацию изолируют. Кстати, в так называемом свободном мире в тюрьму посадить тоже могут: например, отрицание холокоста — это информация, которая разрушает Израиль и систему сионистских организаций.

— Но геноцид-то был, — дипломатично возразил Виктор.

— Конечно был, и против еевреев с цыганами, и против славян, так что неонацистов мы тоже не оправдываем, их работы подрывают и СССР. В общем, информационное оружие — это способы пробить барьер, закинуть смысловой вирус, или, как это у нас называют деструктивную информацию. Такую, что заставит общество, институты власти воевать против самих себя, когда страну сама же власть и разрушает. В общем, если, заметите, что власть ведет страну к гибели, прежде чем с этой властью бороться, сперва поищите, не стоит ли за этим кто-нибудь извне.

— Будем искать, — машинально ответил Виктор.

— С вами все в порядке? Может, позвать психолога?

— Нет-нет, это я так, задумался, — поскорее ответил он, а про себя добавил "Черт его знает, какой тут у них психолог".

— Знаете, люди могут испытывать эмоциональный шок, узнав о том, что они хроноагенты. Поэтому для реабилитации инструкция предусматривает помощь психолога.

"Люди… они… множественное число… Может, здесь просто такой способ убирать инакомыслящих? Ну да, угроза хроноагентов, а под это дело можно и любого, кто ничего не совершал, важно ведь не совершать, а быть собой… А что они со мной так возятся? Нужен живой хроноагент, чтобы оправдать репрессии? Кстати, это же и признательных показаний не нужно."

— Если вы уже привыкли к ситуации, — продолжала Светлана Викторовна, — то сейчас подойдут специалисты, и вы им все расскажете.

"Все — что? Им нужны против кого-то показания? В кооперативе?"

— Привыкаю, — ответил Виктор, стараясь сохранять вид наивного человека. — А рассказать о чем? О будущем?

— О прошлом. О ваших визитах туда. Как попали, при каких обстоятельствах, что от вас требовали представители власти, как вы выполняли их требования, что им сообщали, на что это должно влиять. Детектор лжи пока применять не будем, пока все на доверии, только видео- и аудиозапись. В ваших интересах — чтобы мы получили сейчас чистую картину. Что-то поменять, приукрасить — этим вы никому лучше не сделаете. Обеденный перерыв с пол-первого до пол-второго, можно будет погулять во внутреннем садике.

— Прогулки уже разрешены.

— Практически. Дело в том… — она замялась, встала со стула, зачем-то взяла еженедельник, но, не став листать, просто поставила на стол вертикально, слегка опершись руками, — дело в том, что стрелявший в вас бесследно исчез.

5. Трудно быть багом

К вечеру после ужина — на этот раз в столовой, по талонам бесплатного питания для командировочных — его снова проводили в "убежище". Число охранников оптимизировали до одного. Почему — Виктор, так и не понял, как и того, что значит "бесследно исчез".

Было ясно одно — надо поддерживать физическую и моральную форму. Он снова побрился — мысль о возможном ночном вызове не оставляла его, и он хотел встретить этот момент приведенным в порядок, — принял душ, и нашел среди кассет в тумбочке "Путь в Сатурн". "Это должно придавать силы", — сказал он себе.

"Итак, меня пока изучают", рассуждал он, глядя на экран. "И правильно делают. Чем больше изучат, тем меньше причин видеть во мне угрозу. Слон в муравейнике… Угораздило сразу налететь на этих журналистов. Хотя, конечно, если о моем появлении знают на западе, то это уже гарантия, что… Да нет никакой гарантии. Если что — просто как жертва этой самой перестрелки на вокзале, и все. На Запад только лохи надеются"

Самое паршивое в том, что эта роковая брюнетка отчасти права, подумал Виктор. В информационном обществе обычный человек, просто будучи самостоятельной личностью, может стать разрушителем общественных устоев. И дело даже не в том, что до него домогается государство, чтобы сотворить произвол, как об этом пишут всякие диссиденты, даже не то, чтобы над ним хотел сотворить произвол кто-то обличенный властью, нет! Все это случаи известные и понятные, и человек, даже при полной невозможности противостоять произволу, все-таки чувствует, что на его стороне правда. Страшно было то, что он действительно может представлять собой опасность, и в этом случае сама совесть будет требовать ограждения его от общества только за то, что он существует, какой есть, каким его сформировала вся предыдущая жизнь, система и то же общество.

Этот печальный факт камня на камне не оставлял от тех надежд, которыми было пронизано светлое, солнечное утро российского интернета в том самом девяносто восьмом нашей реальности. В ту пору собравшиеся в сети интеллектуалы, знавшие английский со словарем, слова из трех букв URL, FTP и WWW, а также где в настройках Нетскейпа менять шрифты на кодировку KOI-8, честно надеялись, что новая технология вернет наше общество от демократии представительной, потонувшей в партийных интригах и сливах копромата, к прямой интернет-демократии, простой и незамутненной, как античный форум. Они мечтали о мире, где каждая кухарка сможет управлять государством через электронные собрания граждан и общаться с руководителями всех уровней через чаты и рассылки. Они мечтали о слиянии миллионов людей в коллективный разум, который из разных точек России и мира напишет Великую Энциклопедическую Книгу, где будет собрана вся мудрость о ходе реформ, борьбе с кризисом, коррупцией и миграцией, и, конечно, о защите прав человека и окружающей среды.

Все эти мечты о галактической интернет-демократии уперлись в человека, точнее — в его личность. Пока в Рунете сидел советский человек, точнее, квалифицированная и морально устойчивая часть ИТР, дорвавшаяся до модема 14400 бод, и мечтавшая о 56К, как о манне небесной, с ее уровнем образования, моральным кодексом и привычкой, как в песне, раньше думать о Родине, а потом о себе, интернет-демократия казалась такой же близкой, как мировая революция в 1918 году. Но стоило только в мировой паутине оказаться детям той самой демократии, ради которой все и затевалось, то-есть тем, кто гребет под себя и кому без разницы, каких размеров его отечество, стало очевидным, что либо демократия, как государственный строй, этих своих детей сожрет, либо они ее, но кто-то кого-то должен. Коллективный разум превращался в коллективный троллинг, электронные собрания — в организацию взаимных плевков в острой или хронической форме, а сами сервисы общения последовательно заплывали спамом.

Интернет уперся в собственное противоречие, с коим и был рожден. С одной стороны, все понимают, что если троллей и прочую шушеру не гнобить самым тоталитарным образом, то они заполонят все пространство, с другой стороны, если гнобить троллей, они создадут свои форумы, где троллями уже будут считаться нормальные люди. Интернет по своей технической природе демократичен, как публичный сортир, где каждый может нацарапать на стенке любое мнение по любому вопросу. Однако любое мнение ценно лишь в той степени, в какой отражает наличие знаний и мозгов у того, кто его высказал. И если в равной степени давать говорить каждому и считать одинаково ценным мнение этого каждого, то мы довольно быстро упремся в то, что пространство окажется забито множеством мало- или вовсе даже неквалифицированных мнений. При этом нормальные люди, увидев это, просто не будут там писать и даже читать это не будут. То-есть, Интернет в его нынешнем виде дал право человеку свободно думать и говорить, но лишил его смысла делать и то и другое.

Более того, стремление каждого к личному самоутверждению, ставшее основной моралью нынешнего общества, ведет к тому, что любая борьба мнений в Интернете из поиска истины превращается в борьбу личностей или групп за место в информационном пространстве. Чем дальше идет спор, тем менее важно, зачем он был начат, тем важнее своим постингом стать на голову противника; и так до тех пор, пока демократический обмен мнениями окончательно не превращается в срач.

В довершение всего, годы свободного виртуального общения сограждан привели к привычке отрывать свое "Я" физическое от "Я" сетевого. Юзер почувствовал себя Фантомасом, который может в любой момент натянуть на себя любое "Я", что угодно с ним сделать и заменить другим, а если надо — наплодить сразу целый десяток. Возможность изгаляться над собственным сетевым "Я" приучила относиться с пренебрежением и к сетевому "Я" окружающих, и эта привычка к безответственности будет подсознательно переноситься на любые инструменты виртуального общения, даже если там не будет анонимности.

И если мы, находясь в здравом уме и твердой памяти, хотим сделать из этой виртуальной помойки инструмент общественного самоуправления, то у нас только два варианта. Либо придется снова привести всех пользователей и-димокраси к стандарту добропорядочного советского человека, либо надо плюнуть на принципы и пользоваться этой непосредственной интернет-демократией как красивым прикрытием волюнтаризма, что тоже есть выход.

Внезапно ожил телефон. Резкая электронная трель оборвала речь немецкого офицера из разведшколы: Виктор надавил на паузу на телевизорном пульте. Хорошо останавливать немцев пультом, усмехнулся он про себя. Охранник снял трубку и спустя секунду протянул ее Виктору.

— Вас.

В трубке послышался голос Светланы.

— Виктор Сергеевич, вы еще не ложитесь спать?

— Нет. Смотрю кино.

— Вы не возражаете, если я к вам зайду уточнить кое-какие детали? А то гонять вас туда-сюда уже поздно.

"А инструкция это позволяет?" — подумал Виктор, но неожиданно для себя спросил:

— А вы еще работаете?

— Да… Надеюсь, что дома ругать не будут.

— Ну подходите, может, побыстрее разберемся.

Она появилась из-за застекленной двери прихожей, внеся с собой какую-то вечернюю свежесть и все тот же преследующий повсюду запах дымка от сжигаемых листьев. В овраге дачи и за запретами трудно проследить, подумал Виктор.

— Ну, как вы устроились?

— Великолепно.

— Хорошо, что не теряете чувство юмора.

— Абсолютно серьезно. По сравнению с положением секс-рабынь из бывшего Союза в Лондоне из нашей реальности мое положение можно считать королевским.

— Вы имеете в виду женщин — асоциальных элементов, выехавших за рубеж?

— Я имею в виду женщин, вывезенных обманом или насильно и которых избивают и заставляют отдаваться клиентам до тридцати раз в день. Таких данных о нашей реальности в досье нет?

— Вы хотите меня шокировать?

— Нет. Просто хочу объяснить, почему я не принял от Запада миллион, если такое поведение выглядит странным.

— У нас оно не выглядит странным. Что бы вы здесь больше всего хотели?

— Работать. Самое время работать. Понимаете, для нас на заводе в перестройку не колбаса была главное. Мы не колбасу требовали, черт с ней, яйца можно есть, курей, нашли бы что, все бы это наладилось. Нам, выученным работать, исследовать, приученным мечтать о завтрашнем дне, надо было самореализоваться. Внедрить изобретения, рацухи, создать, черт возьми, то, что лучше JVC, "Шарпа" или "Соньки". Надоело быть вторыми и третьими, хотелось быть первыми, как Королев, Курчатов, Попов, те, про кого писали книги, снимали кино, чьи портреты вешали в аудиториях института. Это была великая мечта инженера. Большинство в этом не признавалось, нескромно вроде, но в подсознании у всех это было — чтобы государство смогло взять от нас все, на что мы способны, для чего учились.

— Ну а как же очереди, все эти бытовые неудобства, дефицит…

— Светлана Викторовна, я вам вот что скажу. В конце перестройки приезжал к нам в Брянск один демократ… как же его звали-то… а, вспомнил: Артем Тарасов. Первый легальный миллионер. Он куда-то там выдвигался. Ну так вот, он ведь не колбасу нам обещал! И даже не черную икру всем! Он обещал такой строй, где в человеке ценят новатора. О швейной машине нам рассказывал, которая шьет взад, вперед, вбок, чуть ли не фанеру, еще про что-то, сейчас уже не помню… Народ чуть не на руках его носил.

— А потом?

— А после реформы о нем не слышно стало, не знаю уже. Но вот что главное: Вот здесь, у вас, я увидел то, что он нам тогда обещал, такой строй, общество свободного труда. Он обещал, а вы это здесь сделали. Вот теперь, при такой жизни, только работать. Машины создавать, дороги высокоскоростные строить на триста, на пятьсот километров в час.

— А дороги-то зачем? — удивилась Светлана, и, по-видмому, искренне.

— Ну как же?.. Ну, вот, что с Китаем сейчас подписывают, и вообще… Мобильность-то населения повышается.

— А, это… Но это в основном технология на экспорт, у нас ее развивать не будут. Нерационально.

— В смысле, дорого?

— Не дорого, а нерационально. Помните, в шестидесятых сверхзвуковые пассажирские самолеты делали? Ту-144, "Конкорд"… Они не прижились. Нерационально.

— Постойте, но как же Франция, Германия, Япония, тот же Китай…

— Но это когда начиналось-то? Альтернативы физической мобильности в то время просто не было. Поэтому за рубежом создали из этой мобильности культ, ввели ее в экономическую теорию, чтобы оправдать развитие огромной технической структуры скоростных железных дорог, которая сама себя лоббирует. А теперь посмотрите на Россию. У нас огромные пространства и людей на них мало. Вы представляете, сколько надо строить дорог, и с какой скоростью ездить, чтобы человек смог наши необятные пространства охватить? Здесь нужна иная технология, когда человек в долю секунды перемещается в любое место Союза.

— И вы ее нашли? — ахнул Виктор.

"Так может… так может, и по времени они перемещают?!"

Светлана улыбнулась.

— Конечно, нашли. Компьютерные сети. Основной транспорт будущего. Человек, не выходя из дома, не выезжая за город, может в любой момент перелететь и в Магадан, и в Ригу, и в Ташкент. Он может так ездить в командировки, посещать строительные объекты — а уже есть такая технология телекамер через сети, — может присуствовать на совещаниях, делать чертежи машин в десятках организаций, разбросанных по стране, управлять огронмыми фирмами, и даже ставить опыты — ведь основную часть информации ученым теперь дают не личные наблюдения, а сигналы приборов. А сигналы можно передать по сети куда угодно, и обрабатывать где угодно.

— Но ведь не все же так можно решить. Например, вживую съездить к родственникам, да и на юг… На море не будешь просто смотреть.

— Если надо срочно к родственникам, у нас удешевляют авиаперевозки. Первые пассажирские машины у нас строили на основе бомбардировщиков и военно-транспортных самолетов, а сейчас основное — это экономичность. А на юг главное правильно организовать сервис. Раньше человек мучился несколько суток в вагоне, теперь, войдя в поезд, он начинает отдыхать. Ездят же люди в круизы на теплоходах по Волге или Днепру, там вообще медленно, но они отдыхают, я сама так с детьми ездила. Купались на каждой стоянке, сколько городов новых повидали…

— Мне тоже доводилось. Красивые места в России…

— Вот, как только человек садится в поезд — это для него железнодорожный круиз в двухэтажных вагонах. Даже питание каждому по диете определяют, как в ведомственной поликлинике врачи указали. Компьютерные сети в умелых руках — это все. Только важно четко разделить, где вопрос решает переброска информации, а где человек должен остаться человеком, живым, чувствующим, а не уходить в почтовые романы. Культура здесь еще не сказала своего последнего слова.

— М-да. Скажите честно, зачем вам при всем при этом неандерталец из капиталистического прошлого? Кроме научного интереса и проверочных мероприятий, каких вшей он с собой завез?

— Вот вы как… А я только что хотела вас спросить, как вы смотрите на перспективы демократизации СССР. Без развала страны, конечно.

"Провокационный вопрос? Или… А что меня провоцировать? Я вообще-то тут из демократической страны, значит, как честный гражданин, в демократию просто не могу не верить."

— А что, знаете, у вас получится. Вы только, пожалуйста, как японцы говорят, лица своего не теряйте. Демократия — это не право личности, это право личностей уживаться вместе, рассудить по справедливости… Это, это… как вам сказать, это диктатура закона, ума и совести; этими тремя вещами невозможно злоупотребить.

— Я смотрю, вы взволнованы.

— Так. Наболело. Понимаете, ходишь тут у вас и завидуешь — почему мы не смогли так же.

— У вас еще все в будущем. Вот вас изучим, посмотрим, какие в вашем мире, как говорят на западе, баги. Может и найдем, что посоветовать.

— Хочется верить.

"Баги, значит, будут по мне изучать… Ладно, не бери в голову, по чем им еще их изучать-то?"

— А пока вот это вам оставлю… — и она положила на стол ярко-зеленый пластмассовый футляр размером примерно с органайзер, напоминавший то, что Виктор заметил у подростков возле подъезда Мозинцева в первый раз; за коробкой появились адаптер питания и шнур. — Всего доброго, а то в семье заждались.

— Вам тоже всего доброго. До завтра!

Ее силуэт в элегантном красном пальто растял в ярких лучах люминесцентных ламп гостиничного коридора; вместе с лучами в номер залетело свистящее эхо от пылесоса горничной, убирающей ковер, распалось, растеклось по обоям и потолку, и замерло, отсеченное закрывшейся дверью. Виктор раскрыл футляр: внутри обнаружилась клавиатура немного побольше, чем у недавно вышедших из моды в нашей реальности китайских записных книжек, и жидкокристаллический экран с почтовую открытку, по виду, черно-белый. Он передвинул рычажок "Вкл.": на экране, одна сменяя другой, появились надписи:

"Компулятор КМТ407П идет загрузка. "

"Обнаружен канал открытой радиосети. Войти под именем Сварог14 Д/Н?"

Виктор нажал "Д", на что девайс ответил "Вход в сеть с правами 1 уровня": здесь это соответствовало тому, что у нас обычно называют "guest". Впрочем, здесь guest'а, как такового, не существовало из-за отсутствия анонимности.

На экране высветилось что-то вроде интерфейса браузера Lynx под терминал VT100 и восьмидесятисимвольный дисплей; тут Виктору стало понятно, что качественная каталогизация в здешнем вебе — это жестокая необходимость.

"А сервак небось распознает клиент и сразу выдает под него страничку", попутно заметил он. "Стало быть, компулятор — это нетбук, только менее продвинутый. Интересно, зачем мне его дали? Прорыв информационной блокады? Или смотрят, не попытаюсь ли с кем-то связаться, дать сигнал? Ладно, глянем теперь уголовный кодекс."

Отдельной статьи за хроноагентство Виктор не нашел, и это его немного обнадежило. Правда, это значило лишь то, что сведения о попаданцах будут держать в секрете, да и припаять шпионаж по формальным признакам при желании всегда можно, даже если ни одно государство мира не признает его, Виктора, своим агентом или хотя бы гражданином (а кто в таких случаях признает?). В разделе "Преступления в сфере информации" были вполне предсказуемые статьи за несанкционированный доступ, создание вредоносных программ, а также нарушение деятельности государственных компьютерных систем путем физического воздействия на аппаратуру, носители информации и средства передачи данных. Зато среди госпреступлений, в числе прочего, обнаружилось разъяснение, что к антисоветской агитации и пропаганде, в частности, относится публичное отрицание справедливого характера Великой Отечественной со стороны СССР, решающей роли последнего в разгроме фашизма, освободительной роли РККА, а также многонациональности характера фашистского геноцида. Виктор хихикнул: последним сразу долбанули и по нацистам, и по сионистам. Кстати, отрицать или умалять роль партии в победе советского народа над фашизмом как раз не запрещалось: то ли партноменклатуре показали место, чтобы не выпендривалась (и опять интересно, кто именно? не сама же?), то ли, наоборот, эта роль казалась здесь очевидной.

"Партократию, как класс, здесь сдерживают информационным оружием!" — вдруг пронеслось у него в мыслях. "Ну да — прямой пиар ограничивают, критику хоть через заднее крыльцо, но пропускают, и, видно, полного идеологического контроля не дают, да еще эта фраза про демократизацию, если это не провокация, конечно… А как же она, эта партократия, не взяла реванша, что ее держит?"

"Кстати, сегодня уже неделя, как я здесь", подумал он спутя минуту, "всего неделя, а почему-то такое чувство, что в этой реальности и родился. Может, это действительно так? СССР — наша историческая родина, и мы оказались с нее изгнаны, разделены, рассеяны по лицу земли? А может, не только СССР? Где наша земля обетованная — на Красной площади в Москве, на Владимирской горке в Киеве? А может, на Косовом поле?"

— Простите, занавеску можно открыть? — спросил он охранника; тот кивнул. Виктор погасил свет, и раздвинул шторы. Над подсвеченным прожекторами фасадом планового корпуса сияло чистое ночное небо, и самой яркой и крупной звездой, пересекая черноту, плыла БКС, поднебесный авианосец этой новой и не во всем еще понятной, но уже ставшей такой близкой ему России.

6. Регрессор

После ясной ночи утро выдалось туманным. Светлана Викторовна закрыла форточку, чтобы сырость не заползала в кабинет.

— Как освоились с техникой?

— Все гениальное просто, — ответил Виктор, — странно только, что у нас не стали развивать это направление. Знаете, тут у меня за ночь кое-какие соображения возникли, вы не возражаете, если я ими поделюсь?

— Конечно. Я слушаю.

— Вы вчера сказали, что стрелявший исчез бесследно. В каком смысле бесследно? Просто опытен и не оставил следов?

— Это соображения или вопрос?

— Это вопрос, на котором строятся соображения.

— Хорошо. Он исчез бесследно в прямом смысле. Когда поднимался на чердак, видеонаблюдением зафиксировано, куда делся — ни в одной записи нет. На крышу не вылезал, внутри не спрятался, никаких ходов нет. Исчез. Постойте… Вы думаете, что…

— Я думаю, что. Он открыл огонь и ушел через точку перехода.

— Оружие и боеприпасы были брошены метрах в двадцати от огневой позиции. Кстати, все из нашей реальности. Получается, с оружием перейти нельзя? Тогда все понятно.

— Оно разбирается в оружии? "В Зону нельзя ходить с оружием…" Или он думал, что нельзя…

— Интересная версия, Виктор Сергеевич. Хроноагент — наемный убийца… Мы ее еще не отрабатывали. Но пока в ее пользу только нелогичность фактов. И еще вопрос — кто и зачем?

— А если тот же, кто и посылал?

— А зачем?

— Вы не рассматриваете варианта, что я могу быть только прикрытием для основного хроноагента? Меня перебрасывают к вам, я тут же оставляю кучу следов, ЦРУ высылает своих людей, вы по их следу выходите на меня, все силы задействованы, а в решающий момент — бац! — ни хроноагента, ни киллера, ничего. А настоящий агент спокойно действует.

— Какие у вас основания так считать?

— Слишком много улик. Зачем, например, мне подбрасывают монету? Хотят показать, что мне жандармерия прислала черную метку? А вызов по телефону на Володарку? Если бы я повелся, это бы выглядело так, как будто я имел с кем-то разговор в лесу на выезде.

— Занятно, хотя и пока бездоказательно…

— Да, как и предположения насчет того, что должен скорректировать хроноагент.

— Что за предположения?

— Исправить последствия действий первого хроноагента.

— Вы считаете, что был первый?

— Я не помню случаев в истории, чтобы ваше ведомство бросало столько сил на никем не доказанные гипотезы и разрабатывало целые теории. Либо был хроноагент, либо была достоверная информация о нем.

Светлана молчала примерно с минуту; вообще Виктор заметил, что на размышления при сложном вопросе у нее обычно выходило не более минуты.

— Ну что же, — наконец, ответила она, — хроноагент был, один, давно, двадцать лет назад. С тех пор ждем других.

— И он изменил историю.

— Как видите.

— Это был хроноагент четвертого рода?

— Четвертого, Виктор Сергеевич. Только теорию мы тогда быстро выработали. Привлекли фантастов якобы писать фантастический детектив, популяризующий четкую работу наших спецслужб с людьми из другого времени. Они нам идей и накидали. И еще, самое главное — хроноагент свою миссию не выполнил. Мы отреагировали совсем по-другому. Его рассказ о будущем должен был навести на мысль, что перестройку и реформы надо начать раньше, тогда неизбежный распад Союза принесет меньше жертв. А мы начали совем другое. То, что сохранит нашу страну… точнее, уже сохранило. Значит, вы считаете, что второй хроноагент должен исправить положение?

— Именно так! С какой стати уже третий раз у меня происходит одно и то же? Залетаю в прошлое, здрасьте-здрасье, а тут уже до меня кто-то произвел МНВ — минимально нобходимое воздействие — и мир идет уже в другую сторону. Причем, заметьте, я появляюсь в нем не в момент изменений, а тогда, когда он сложился, когда первый попаданец уже давно ни на что не влияет, а все идет своим естественным путем. И появляюсь именно накануне кризиса. Это совпадение или это задача?

— А вы, как я понимаю, исправлять это прошлое как раз не хотите? И потому вас закинули, чтобы подставить нам?

— Причем сразу. Вы должны были взять меня еще у Самолета, но ваши сотрудники взяли ложный след.

— И ваш отъезд с Ингой был бы выходом из игры здесь? Живой вы начали действовать не так, как ложная цель, и тогда они решили подбросить труп с монетой?

— А киллер с понтом ушел в другое время и обрубил концы.

— Тогда получается, что они должны знать методы нашей работы или догадываться. Мы ориентировали население, чтобы обращали внимание на людей с необычными способностями, а они, наоборот, могут прислать того, кто не умеет делать что-то известное современному человеку. Кстати, не забывайте, пожалуйста, что они — это пока только предположение.

— Ну, спецслужбы второй реальности пользовались точками перехода для поворота истории. Это факт.

— Но не факт, что они стоят за всеми случаями. Наоборот, кто-то мог использовать их самих. Хотя опять-таки что-то определенно утверждать мы сможем только в том случае, если обнаружим этого вашего второго. Кстати, он должен вас знать очень хорошо, и не только по фотографии.

Виктор задумался. Светлана тоже молчала, видимо, ожидая реакции. В комнате стало тихо, необычно тихо — по крайней мере, Виктору эта тишина показалась странной.

"Почему меня так удивляет эта тишина?" — подумал он. "Такое впечатление, что не хватает чего-то привычного. Шума улицы? Нет. Динамик на стенке молчит? Нет, нет, в этом ничего нового… А, вот оно. Нет шума кулеров. Монитор на столе стоит, а шума системника нет. Для терминальной станции достаточно маломощного процессора, и кулеры не нужны."

Он решился первый нарушить молчание.

— Светлана Викторовна, — начал он, — я понимаю, что перед пришельцем нельзя из осторожности раскрывать все карты, но мне кажется, что если вы расскажете о первом контактере, то мы с вами сможем лучше нащупать истину. В конце концов, если бы моей задачей было бы вытянуть именно эту информацию, то ни я, ни те, кто гипотетически могли меня сюда закинуть, не стали бы действовать таким глупейшим способом. Наверное, на это необходима санкция вашего руководства…

— За мои полномочия не волнуйтесь, — улыбнулась она. — Хотите кофе? Нас тут недавно оснастили автокофеварками "Экспресс-миньон".

— И кофе "Нескафе"?

— Вы уже у нас были? Двадцать лет назад такой дефицит! В Москву ездили, в очередях стояли за этой коричневой баночкой…

"Это просто это какой-то День Сурка…"

— …А вообще, хотя сейчас это время и критикуют за мелкобуржуазность, но ведь мы с вами жили тогда не только джинсами, дисками и погоней за дефицитом. Были и тогда мечты, в стройотряд ездили на Атоммаш, жили в вагончиках… Даже вот колхоз — иногда жалко, что теперь его отменили, что-то в нем было для студентов. Я, например, там со своим будущем мужем познакомилась.

Страницы: «« ... 89101112131415 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Информативные ответы на все вопросы курса «Нервные болезни» в соответствии с Государственным образов...
Большая часть попаданцев в прошлое знает, что творилось тогда, до минуты, и они легко в управленческ...
Халлея – страна сильных духом людей и могущественных драконов. И как покоряющий небо ящер никогда не...
Люк и Клаудия выросли вместе – на берегу океана, в роскошных номерах старомодного отеля «Ночи Тропик...
Угораздило меня попасть из 2010 года в 1965-й! С ноутбуком, RAVчиком и трагическим послезнанием о да...
Маленький городок у моря.Три женщины, мечтающие о счастье.Джемма собирает материал для газетной стат...