Андреевский крест Дай Андрей

– Вы детям к школе все купили? – хмыкнул я, глядя на возбужденных женщин и бурлящих идеями мужчин. – Неделя до осени осталась… Поеду-ка я завтра продавать часть золота. А потом уж займемся нашей фазендой.

В общем, о полноценном освоении нового мира не сказали ни слова, но общее согласие на продолжение нашего там присутствия получили. Пока нам с младшим этого было достаточно.

Утром Егорка засел спаивать из деталек какой-то прибор, жены взяли Натахину банковскую карточку и рванули в город за покупками для детей, а мы с Поцем и Лехой отправились на овощной рынок. К Олегу Саве.

Давным-давно, в далеком детстве, Олег с родителями жил в соседнем подъезде. Тогда он еще Савой не был. Савиных его фамилия. Вместе, в одной компании, и крепости снежные строили, и в чужие огороды за малиной лазали. Так что знал я его больше тридцати лет. Потом он поступил в военное училище, а меня в армию забрили. Капитана краповых беретов уволили из рядов по состоянию здоровья. Места своего на гражданке он долго найти не мог, пока однажды меня не повстречал. А я тут же познакомил Олега с тренером. На разборки ездить офицер в отставке сразу отказался, но навести должный порядок на подконтрольном братве рынке взялся. И навел. И если в нашей группировке был человек, которому я верил почти абсолютно, так это он. И очень надеялся, что Олег поможет мне решить проблему со сбытом рыжья.

– Дерьмо вопрос, Дюх, – сразу заявил Сава. – Помогу. Только сам-то че? Найти ювелира, который пробу пробьет и скинет по-тихому – как два пальца. Я тебе, брат, в схеме зачем?

– Тему пробиваю, – относительно честно признался я. – На меня старатели вышли. Их канал накрылся, а роют они не по-детски. Кусок вот на пробу привезли. Если все гладко будет, они еще приволокут. Готовы по штуке за грамм отдавать, но чтоб лавэ сразу и партии по кило, не меньше.

– Не хило, – кивнул Олег. – А к дяде Вове?

– Две причины, – поморщился я. – Первая: он мне уже недавно помог…

– Понял, – снова качнул Сава почти налысо бритой головой. Если учесть, что шеи у капитана дивизии имени товарища Дзержинского не было, выглядело это монументально. – Не хочешь быть обязанным лишний раз. Принято. А вторая?

– Ты морды видел, что теперь везде за шефом таскаются?

Две морды появились рядом с телом любимого шефа с погода назад. Почти сразу после того, как у него с Кимом вышло то ли перемирие, то ли раздел сфер влияния. Два жилистых типа, молчаливых, как скала, и резких, как понос. И готовых кинуться на любого. Причем без команды. Стоит резко махнуть в сторону тренера рукой – и готово. Лежишь мордой в пол, руки неестественно вывернуты, и в бок ствол тычется. Самое поганое – никто, кроме дяди Вовы, не знал, как этих овчарок звать-величать, кто они такие и откуда взялись.

Но слухи, ясен день, ходили. Болтать-то людям не запретишь. Говорили, что это будто бы спецура из ФСБ, приставленная, чтоб больную печень нашего лидера охранять. И что типа пока шеф из определенного Кимом стойла морду не высовывает, жить ему долго и счастливо. А вот если взбрыкнет, возомнит о себе невесть что – тут нашему тренеру и хана. Придавят как куренка, в один миг. Находились даже отчаянные пацаны, которые на полном серьезе предлагали дяде Вове содействие в избавлении от этой стражи. На что были тут же посланы в пешее эротическое путешествие в грубой форме.

В любом случае при этих мордах серьезные люди серьезные вопросы с шефом обсуждать отказывались. А спровадить их куда-нибудь было довольно сложно. Даже прямому приказу дяди Вовы они иной раз отказывались подчиняться. Да и не факт, что эти големы не умеют читать по губам.

– Осознал, – снова согласился Олег. – Злые люди. При них такие дела крутить – в русскую рулетку играть. Ну да ладно. Поди, и мы не пальцем деланы. Крутанем тему и без шефа. Не тонну же золота купить предлагают. Килограмчик я и сам куплю. Цацки наделаю и своим же клиентам продам. Мои «талибы» обожают наряжаться…

Я выложил килограммовый самодельный слиток, а Сава вытащил из сейфа несколько пачек денег. Обменялись, пожали друг другу руки и договорились, что через недельку я привожу от «старателей» еще пару таких же брусков. Олег вышел меня проводить к стоянке. Опять же я попросил. А меня – брат. В офис с гордой табличкой «Начальник охраны» Леха отказался идти наотрез, а какой-то разговор к Саве имел. Ну да и ладно. Что мне, трудно? И даже не слишком интересно было, о чем они там шептались, многозначительно поглядывая на нас с Поцем. И, видимо, результат моего младшего вполне удовлетворил. Потому как всю дорогу домой он весело, немилосердно фальшивя, насвистывал так мной и не узнанную мелодию.

В ангаре полчаса держал стремянку Михе. Он тянул проводку к новенькой, только-только приделанной над Подковой лампочке. Еще один генератор мы купить не догадались, а «хондочка» нужна была для испытания возможности, как метко выразился мичман, «автономного плавания». Слава богу, засов на воротах сохранился еще с тех пор, как у меня здесь рабочие жили. Иначе его тоже пришлось бы срочно приделывать. По плану, если портал успешно запустится с той стороны, мы собирались рвануть туда всей толпой. С палатками, пивом и шашлыками. Обмывать первый вырученный за трофейное золото миллион.

Сначала я хотел попросту поколоть добычу всем поровну. По сто сорок тысяч. Думал дать соратникам подержать деньгу в руках, почувствовать сопричастность. Тем более что даже для нас с Натой это деньги серьезные. Совсем немногим меньше моей ежемесячной зарплаты. Старого вымогателя Поца такой суммой не удивишь, но и он, как я полагал, от нее не откажется. А для остальных это половина средней «японки». Ну или неплохая дача соток в шесть. Или капитальный гараж у черта на куличках. Семь мичмановских пенсий или четыре доцентских жалованья.

А бабы взяли и отказались. Они, оказывается, еще в процессе бродяжничества по магазинам договорились. По десять штук каждому на чулки и сигареты, а остальное в общий фонд «Фазенда».

И совсем нас, мужиков, добили, когда на стол выложили список самых насущных покупок. Фантазия у нас у всех богатая, могли себе представить, как женщины планировали начать освоение тропического берега. Так что сами понимаете, с какими рожами мы потянули руки к бумагам. И какие они, морды, лица, я имею в виду, стали, когда осознали написанное твердым, практически каллиграфическим Любаниным почерком.

Цемент, арматура, двадцать кубов обрезной доски и сто тридцать кило гвоздей – каково?! Мотокультиватор, две бензопилы, резервный генератор и шесть канистр-двадцаток под топливо. Пластиковый танк с питьевой водой. Палатки, несколько ящиков консервов, десятки кил разных круп и вермишелей. Горы приправ, мешок соли…

– Мы что? Туда жить переезжаем? – сверкнул глазами Леха. Это я знал, что он бы и с радостью. Но притворялся он славно. Даже его благоверная ничего не поняла.

– Запас карман не тянет, – отрезала Ирина.

– Мало ли, – погладила своего моремана по руке Любка. – Сам же знаешь, как оно может повернуться. А мы там с детьми.

– Тогда еще патроны допиши, – кивнул Миха. – Спирт и спички.

– И все продукты умножить на десять, – поддержал Леха.

Я не стал спорить. Да хоть на сто. Привезут первую партию – нужно будет ее туда перетаскивать. Тогда и посмотрим. Асфальтированных дорог в том мире я пока еще не встречал, а по песку не сильно покатаешься. Особенно на хорошо груженном грузовике. Как говорится, одно неосторожное движение педалью – и грузовик мигом тонет по ступицы.

В чем подвох, народ начал понимать уже в процессе выдвижения к пляжу. Поклажи-то всего ничего, а сходи-ка по горячему от солнца песку туда-сюда раз пять – офигеешь.

– Пару квадров с прицепами на широких лыжах, – простонал, утирая пот, Миха.

– Голубой вертолет и кино на халяву, – хмыкнул я, выставляя за порог очередную партию сумок. – Тащи. Тебе еще лодку переть!

Лучше всех пристроился Леха. Пока все остальные, включая легкотрудника Егора и детей, работали рабами, наш мичман занимался строительством забора из подручных материалов. Временный лагерь до обнаружения более удобного для освоения участка берега решили устроить на месте ночевки нашего потеряшки. И чтоб какой-нибудь дерзкий динозавр своим неожиданным появлением не испортил праздник, было решено воздвигнуть заслон. Вторым предназначением «стены» было ограничение свободного перемещения деточек. Пацанва у нас подобралась активная, любопытная и предприимчивая. Улизнут в джунгли каких-нибудь бабочек ловить или обезьянку дрессировать, и абзац застолью. Ищи их потом. И ведь даже МЧС не вызовешь.

Короче, забор Леха строил не на страх, а на совесть. У меня на стеллажах моток проволоки-вязалки нашелся. Так и его не хватило. Мы уже и костер развели, и палатки поставили, и лодку надули, а он все еще возился.

И вот исторический момент настал. Ворота ангара были заперты на засов изнутри, и все подельники оказались по другую сторону порога. Подкова продолжала переливаться всеми цветами радуги. Портал должен был работать все то время, что мы планировали пробыть вне нашей Земли. А на случай перебоя с электричеством на постамент, где раньше стояла статуя, водрузили «хонду». Но пока не заводили. Берегли бензин.

Искупались. Выгнали из воды детей, немедленно отправившихся собирать валяющиеся тут и там орехи. Солнце заметно склонилось к горизонту. Егор бросил ковыряться со своими приборами, достал спиннинг и в компании Михи и тозовской вертикалки отправился на мыс. Женсовет трепал языками, нарезая овощи на салаты, а мы с довольным своими строительными успехами Лехой занялись углем для шашлыка. Ну, по банке пива вскрыли, естественно. Хорошо было. Спокойно. Вроде и обе «Сайги» рядышком, и место незнакомое, а ощущения тревоги не было. И тут моя Натаха задала вопрос:

– Девочки? А соль взял кто-нибудь? Эй, парни! Соль брали?

Мать моя – женщина! Вот именно в тот момент лично до меня вдруг доперло, во что именно мы все ввязались. И чем, бляха от ремня, рискуем! Не было там ничего. Вообще! Только то, что принесли с собой из дома. Не сбегаешь к соседу за той же солью. Не купишь в магазине хлеб или порох для патронов. И если Подкова вдруг взбрыкнула бы… Ну там типа свет луны отразился от болотных газов и все такое… Если бы портал, что привел нас в этот другой, не наш, неизвестный, непознанный мир, вдруг перестал работать…

В десять раз, говорите? В сто! В тысячу раз больше! Такой здесь запас всего необходимого для выживания должен быть, чтоб похрен стало, есть дырка домой или заросла напрочь!

Так сделалось жутко, что аж волосы на спине дыбом встали и голос сел.

– Сейчас схожу, – прохрипел я, поднимаясь с теплого песочка и подхватывая винтовку.

– Я с тобой, – почему-то шепотом заявил брат. – Мало ли…

Поблагодарил кивком. Честно говоря, страшно было до жути одному переться эти несчастные триста метров до Подковы.

Сходили. И всю дорогу не сказали друг другу ни слова. Так вот нас придавило, что слов не находилось. Не хотелось уже пива, и жареное мясо в рот не лезло. Все остальные посматривали на нас с младшим подозрительно, а Натаха даже пыталась выпытать потихоньку, чего такого у нас с Лехой приключилось, что мы оба как мешком ударенные.

– Фигня, прорвемся, – с деланым оптимизмом отговорился я. И понял, что прав как никогда. И правда! Чего это я? Здоровые, битые жизнью мужики – неужто пропадем?! Да ни в жисть! Прорвемся, обустроимся, крепость выстроим и туземцев ясаком обложим! И так это мне теплом по сердцу мазнуло, что не мог в себе новость держать. Немедленно новой банкой пшикнул и тост предложил. За русских, которые в огне не горят, в воде не тонут и в новом мире не пропадут. Вроде и Леху после таких слов отпустило малехо. Во всяком случае, улыбаться стал.

Утром получили второй «привет». Выяснилось, что никто не взял с собой бритву. Но это уже мелочи. Посмеялись даже. Поприкалывались. Решили, будем, как те казаки, что Сибирь завоевали, бороды отращивать. Чтоб, бляха от ремня, соответствовать идеалу. Остальные «недостачи» уже и не вспомню. Постоянно что-то забывалось, чего-то не хватало. Но каждый раз как-то выкручивались. Включали смекалку. Это ведь не я придумал, это народное творчество, что необходимость – мать изобретения. Когда нет дефицита, когда практически все можно купить или достать, от отсутствия простых вещей в ступор впадаешь. А вот если ты уже внутренне готов к тому, что можешь рассчитывать только на то, что есть под рукой, башка начинает варить – мама не горюй!

Егор с рассветом опять засел за свои приборы. Мы ружье рядом, конечно, положили, но надежды на этого сумасшедшего ученого не было никакой. На всякий случай Любке выдали ракетницу. А Никитосу мелкашку и пачку патронов, с условием, что еще боеприпас получит, только если за время нашего плавания на лодке расстреляет этот. В одиночку. И не по мохнатым макушкам пальм, а по мишени. Леха за три минуты пулеулавливатель построил. Песчаный бугор, мичман и саперная лопатка – что еще надо? Кусок заранее припасенной фанеры, пачка листов с черно-белым кругом и жгучая зависть остальной пацанвы. Сын был в себе совершенно уверен и на наши подколки только хмыкал. Ну-ну. Это только кажется, что расстрелять сорок патронов за несколько часов – проще некуда…

Лодка была готова, загружена огнестрелом, небольшим продуктовым НЗ и канистрами с горючим. Но возникли сомнения в боеспособности остающихся в лагере подельников – а кто мы еще, если валютными спекуляциями занялись? Стволы еще были, а вот бойцов, способных с ними управиться, не наблюдалось. Но тут нас с Поцем Леха сумел удивить. Засмущался, покраснел даже чуток, словно красна девица, и вытащил из-за пазухи пистолет. Нормального такого, новенького «тотошу». Черного, блестящего, совсем как настоящего. Уж нам ли с Михой не узнать любимое оружие рэкетира!

Достал, короче, и Любане своей отдал. А та совершенно привычным отточенным движением чуток оттянула раму, выяснила, что патрон в стволе, и пристроила волыну в соломенную сумочку вместе с другими-разными тюбиками для ровного загара.

– А мне? – деловито поинтересовалась Натаха.

– В машине оставил, – виновато развел я руками. – Другой раз…

Супруга моя кивнула, будто это обычное для нее дело – с пистолем на пляже чалиться. Прикиньте! Это она-то! Прежде опасавшаяся даже прикасаться к оружию. А тут еще Ирка возникла. Завела свою любимую пластинку о том, какой у нее мужик никчемный. Даже пулеметом для ненаглядной не озаботился! У всех, мол, есть, а она опять в пролете, как лохушка какая-то. Поц, скалясь в сорок зубов, пообещал потом дать ей «парабеллум», и она успокоилась. А мы могли наконец выдвигаться.

От пешего похода вдоль берега после долгих раздумий отказались. Решили, вдруг этот пляж на сотни верст тянется и что толку будет по нему шляться? У нас, понимаешь, лодка простаивает! Она, конечно, жрет, как тот динозавр, ну так а на фига бак на пятьдесят ставили? Еще и канистра в запасе, на случай если увлечемся и прохлопаем ушами. Вернуться по-любому хватит. Весла тоже еще никто не отменял. Мичман клялся, что и в одного выгребет. Типа настоящие моряки одним веслом гребут круче, чем пехота – это он про меня – двумя. Я не спорил. Зачем? Работа нудная и трудоемкая. Терпеть не могу…

В предпоследний выход мы с Лехой прошли довольно далеко на запад. Как бы не на километр. Следы Васькины искали. Теперь такой задачи не стояло, и плыть решили на восток. Тихонечко, чтоб не просмотреть чего-нибудь особенно интересное.

Ну что сказать. На моторе плавание особенно не затянулось. И вернулись в лагерь мы с запада. Знаете, что это значит? Правильно, внучки. Остров это был. Длинный, километра четыре, и узкий – от четырехсот до шестисот метров. Почти точно вытянутый с запада на восток. И Подкова была чуть ли не в самой его восточной части. А в самой западной – пролив. Каких-то полкилометра, и та, другая земля, которую мы прежде только в бинокль разглядывали и куда пастух наш алтайский ушел.

Несколько раз приставали к берегу. Миха с Лехой, два специалиста, бляха от ремня, разглядывали какие-то давно высохшие водоросли, замеряли рулеткой ширину пляжа и спорили до хрипоты. А потом, как-то вдруг договорившись, вынесли вердикт: плохой у нас остров. Низкий. Ну, то, что в прилив вода почти до кустов доходит, мы уже успели выяснить. Пришлось даже палатки и костер повыше переносить. А вот о том, что в сильный шторм хорошая волна может и вовсе через весь островок перехлестывать, мне в голову раньше не приходило. Да и не могло прийти. Слишком уж сухопутный я человек.

– Самое высокое место как раз у Подковы, – утверждал мичман. – Кто-то очень грамотно точку выбрал. Заметил? Поближе к северному берегу. Если ветер с севера будет, от штормов большая земля защитит. А вот если с юга – трындец. На статуе видел, какие царапины? Здесь, может, и тропики, а в сезон штормов не забалуешь. Мусор всякий так несет, в танке не отсидишься.

– Можно, конечно, бунгалу временную построить, – поддакнул Поц. – Но, к гадалке не ходи, первым же серьезным штормом ее унесет в море.

– Интересно, какое здесь сейчас время года? – поморщился я.

– А хрен его знает, – чему-то обрадовался Леха. – Это ты у Егорки спроси. Нехай своих ученых богов озадачит. Но вот что я тебе скажу, брат. Валить надо оттуда и на большой земле окапываться. Ты тот мыс видел? Который за проливом? На который Васька твой слинял?

– Он не мой.

– Да похрен! Я не про то! Ты вот стекла возьми, глянь. Там, где мыс расширяется. Видишь? Сопочка. Вот если на ней форт выстроить, мы весь полуостров контролировать будем. А земли там – валом. Будет где нашим ненаглядным грядки свои наковырять. И штормам не по зубам. Высоко. А если там еще и ручей какой-нибудь найдется – вообще красота.

– Зачем тебе ручей? Скважину пробурим.

– А мини-ГЭС хочу, – развел руками здоровяк. – На пятнадцать киловатт, всего лям стоит. Че мы, чухонцы какие-то немытые? Я удобства хочу.

– Тема, – согласился я. – Пятнадцать – это серьезно. Ты, по ходу, все придумал уже.

– Ну не то чтоб… Размышлял. Планировал…

– Ладно. После обеда сбегаем на ту сопочку. Посмотрим, – решил я. – А сейчас в лагерь. Нужно новостями поделиться. И Егорку подговорить Подкову выкопать. Не будем же мы грузы через пролив таскать?!

– Точно, – обрадовался Миха, видимо уже успевший представить, как тащит в гору пару коробок тушенки. – И это, пацаны! Надо остров наш назвать. Ну имя ему дать. Вдруг тут их много. И будем берега путать, как лохи, в натуре. Я и флаг уже приготовил.

– Это еще зачем – флаг? – не понял я.

– Какой флаг? – одновременно со мной поинтересовался Леха.

– Так это, – засмущался Поц. – Типа чтоб забить за бригадой землицу, по обычаю на ней флаг поднимают. Ну я типа подумал и Андреевский взял. А че? Тебя предки Андреем нарекли, и на военно-морском знамени – Андреевский крест. В тему, в натуре.

– И остров Андреевским назвать, – заржал мичман. – До кучи.

– Хрен вам, – вспылил я. – Не Андреевским, а Апостола Андрея Первозванного!

– Да ладно, ладно. Как скажешь. Ты командир, – отъехал Миха.

– Не слишком солидно для такого-то клочка? – усомнился брат.

– Так он реально первый, на который наша нога ступила, – пожал я плечами. – Пусть у него и имя особенное будет.

– Принято.

День открытий на этом не закончился. Егор тоже успел кое-что выяснить. И стоило причалить, нам, не успевшим даже поделиться своими новостями, пришлось выслушивать весьма эмоциональную речь ученого.

– Я знаю, где мы! – вопил средний брат на весь остров. – Я вычислил наши координаты!

– И че?! – высокомерно поинтересовался Миха. – Типа крутые? Или че?

– Крутые, Мишенька! И еще как! Восемьдесят два градуса восточной долготы, пятьдесят четыре с половиной градуса северной широты!

– Слышь, – осклабился Поц. – Мы типа все в шоке. Че блажишь-то, как потерпевший?!

– Ты тупой?! – набычился Егор. И вдруг перешел на непривычно звучащий из его уст окраинный сленг: – Не сечешь тему, сопи в тряпочку! Я те по-человечачьи базарю! Мы, в натуре, совсем рядом с городом.

– Погоди-погоди, брат, – наморщил лоб Леха. – Что значит – рядом? Тут море и тропики. Какой, к дьяволу, город?

– Так и я о том баяню, тьфу, говорю! Мужики! Наш город, я точно знаю, на пятьдесят пятой широте. Долготу точно не помню, но по хронометру у нас сейчас разница по времени с Гринвичем – шесть часов. Так что мы в одном часовом поясе с городом.

– Прикол, – согласился я.

– Да какой, на хрен, прикол, брат, – вспыхнул Егор. – На нашей широте не может быть никаких тропиков! Вообще! Понимаешь? Море – да бог с ним, с морем. Ну там, полярные шапки растаяли или еще какая-нибудь фигня. Но кокосы у нас просто не выживут. В первую же зиму в сосульки превратятся…

– Я так понимаю, ты хочешь сказать, что мы не в твоем этом… олигофреноцене? Или вовсе не на Земле?

– Я не знаю, Андрюх, – сдался брат. – Я уже ничего не понимаю. Луна – точно наша. Характерный рисунок кратеров… Растительность тоже земная. И люди здесь явно бывали. Кто-то же Подкову тут оставил…

– Но? – поощрил я ученого.

– Ну, есть у меня одна гипотеза, – как-то не слишком охотно признался средний. – Мне в Сеть выйти нужно. Проверить кое-что. Я ночью звездное небо фотографировал. Не слишком хорошо получилось. Видимость плохая отсюда. Но несколько созвездий удалось опознать. И… ты знаешь, я не специалист. Эти материалы астрономам бы показать. Но мне кажется…

– Креститься надо, если кажется, – ввернул обиженный Поц.

– Да вот тебе крест во все пузо, Михаил, – отмахнулся Егор. – Какие-то они не такие, эти созвездия… Короче, мне нужно к компьютеру.

– Ну так иди! В чем проблема-то? – не понял я. – Если так надо.

– Так не пускают, – развел руками ученый. – Люба его. Говорит, вот мужички явятся, тогда можно. И то, если кто-нибудь проводит. Нечего, говорит, одному по джунглям бродить.

– Молодец, – поддержал жену мичман. – Правильно говорит. Пошли, провожу.

– А мы на острове, – пожаловался Миха. И поднял уже приделанный к древку Андреевский флаг. – Мы его Андреевским назвать решили.

– Апостола Андрея Первозванного, – снова уточнил я. Помнится, Коленку это было важно, а мнение других специалистов меня мало интересовало.

Егор с Лехой ушли в портал, а женсовет новость об обретении островом имени пропустил мимо ушей. Младший уже успел отчитаться о результатах разведки и о том, что осваивать этот песчаный клочок суши смысла нет. Так что наши женщины уже списали в историю Андреевский… тьфу, то есть остров Апостола Андрея…

Детям география тоже была по фигу, а вот флаг их заинтересовал. Поцу тут же предложили помощь сразу в нескольких направлениях. От поиска веревок для растяжек – даже десятилетняя шпана понимала, что долго флаг с воткнутым в песок древком не простоит, – до проекта закрепления белого, с косым голубым крестом полотнища на макушке самой высокой пальмы. Если я правильно помню, именно этим Миха с пацанвой и занимались все то время, пока не вернулся Леха.

Перекусили бутербродами. Бабы устроили себе отпуск и готовить отказались. Дети были в восторге, а вот мы давились всухомятку и обсуждали планы мести. Ничего «асиметричного», кроме как облить нежившихся в шезлонгах саботажниц морской водой, в голову не пришло. Да и это забоялись воплощать в жизнь. Соленая вода скоро высохла бы на жарком тропическом сибирском солнышке, кожу стянуло бы, и бабы немедленно заставили бы нас строить им душ с пресной водой. Можно было бы, конечно, и смаздрякать что-нибудь на скорую руку, но зачем? Тем более имелись еще планы по разведке полуострова на большой земле.

Никиту взяли с собой. Пропуском в нашу компанию стали два оставшихся от целой коробки патрона. Натаха подтвердила, что пацан честно расстрелял все остальные, а не просто выбросил лишние в море. Мог добить все, но подумал, что, если мы скоро не вернемся, кому-то ведь придется провожать дядю Егора до Подковы, тут-то боеприпас и понадобится.

– Принято, – согласился мичман и взлохматил выцветшие за лето до соломенного цвета волосы мальчишки. – Форма одежды походная. Быть готовым через три минуты, с оружием.

Никитос рванул с места с пробуксовкой, но уже от самых палаток вернулся.

– Патронов маловато, – поделился он своим горем.

– Не настрелялся? – хмыкнул я, представляя синячище на плече шпаненка. Мелкашка – это, конечно, не СВД, которая лягается, как лошадь, но для мальца и того должно было хватить.

– По гланды. – Сын чиркнул ладонью по горлу. Откуда только успел нахвататься этих дворовых ужимок? В частной же школе учится, сопляк. – Но мало ли чего. А у меня нету.

– Логично, – поддержал Леха. – Коробки хватит?

– Даже много, – дернув рукой к правому плечу, поморщился наш новый боец.

Долили бак, благо брат догадался принести из ангара еще пару канистр с топливом. Проверили оружие, заставили Никитку застегнуть спасательный жилет и столкнули лодку в воду.

Сначала двинули на запад до пролива. Потом на северо-запад. Подумали, что, если там найдется подходящий пляжик, будет удобно. Не нужно будет огибать километров на пять или шесть выдающийся в море полуостров. Прошли вдоль берега, все круче изгибающегося на север и северо-восток. Мест для высадки обнаружили предостаточно, но очень уж они все были далеко от интересующей нас сопки.

За обрывистым скалистым мысом берег резко пошел на запад, и вскоре мы оказались в сильно изрезанной бухте, куда выходили русла сразу трех небольших речек. Не особенно быстрых. На таких, по общему мнению членов похода, мини-ГЭС ставить смысла нет. Выйти на сушу можно было, но мы этого делать не стали. Слишком много камней и мало песка. В одном из заливчиков вообще осыпь нашлась, будто бы целая скала обрушилась. Вот к ней подошли ближе. Сланец – неплохая замена кирпичу, а строить «фазенду» из дерева я и не собирался. Несерьезно. Да и нравится мне дикий камень.

В общем, признали осыпь отличным источником дармового стройматериала и повернули обратно. До темноты времени было еще навалом, и нам хотелось осмотреть противоположный берег.

До пролива добрались на глиссере в пять секунд. Лодка перелетала с волны на волну как какой-то волшебный дельфин, Никитос попискивал, когда брызги залетали внутрь, и оба моремана радовались как дети.

Западный берег полуострова был изрезан куда меньше восточного. Изредка между скалами появлялись малюсенькие пляжики, а слева, километрах в пяти, в бинокль разглядели еще один островок. Куда меньше нашего первого. Миха тут же заявил на него свои права. Ну, то есть предложил назвать его Михайловским. Да ради бога. Что нам, жалко?

Наш шкипер полдороги оглядывался на кусок торчащей из моря земли, и в итоге мы чуть не вылетели на широченный, метров в двести, пляж. А прямо над ним высилась наша сопочка. Берег большой земли дальше уходил куда-то на юго-запад, и мичман настоял, чтобы обязательно проверили, что там. Хотя бы на несколько километров. Он, мой младший брат, вообще разрывался между желаниями. Ему хотелось и вместе со мной подняться на господствующую над достаточно равнинным полуостровом высоту, и в компании с Поцем и Никитой продолжить открывать неведомые дали.

Сманил с собой. Так-то оно конечно. Останься Леха в лодке, мне было бы спокойнее за сына. Все-таки из Михи нянька, как из навоза пуля. Но до сих пор мы в море ничего крупного не встретили. Ни акул, ни дельфинов или китов, ни обещанных Егором гигантских морских черепах. Ничего. Даже чаек и тех, по мнению мореманов, было маловато. А вот мне одному в незнакомом месте… Даже думать об этом было неуютно. Если это все-таки материк, так там и тигры со львами какими-нибудь могут проживать. Или леопарды. О динозаврах олигофреноценских и не задумывался, иначе вообще втроем бы на сопку полезли, а Никитоса лодку сторожить оставили.

Короче, мы с Лехой выпрыгнули на пляж, подтянули, что надо было подтянуть, пощелкали тактическими рациями, проверили связь с лодкой и с базой, попрыгали и пошагали. А Поц рыкнул мотором, лихо развернулся и ушлепал почти точно на юг, открывать новые земли.

Пляж окружали забором плотные заросли кустарников. С полкилометра прошли, прежде чем нашли проход. Какие-то животные чуть ли не туннель пробили, за какими-то своими надобностями шныряя к морю. Нам с плечистым мичманом пришлось чуть ли не на четвереньках пролезать. Брат кряхтел, ругался нехорошими словами и в итоге поклялся извести проклятые заросли под корень. Типа достать напалм и сжечь там все к чертовой матери.

Среди пальм, занимавших следующую террасу, идти стало не в пример легче. Шершавые стволы были до середины оплетены какими-то лианами, но росли тропические деревья довольно редко, почти как наши березовые перелески. Да и полянок хватало. По мне, так лучше бы их вовсе не было. Трава на открытых солнцу и небу местах вымахала в рост человека, и пробираться по этим дебрям оказалось труднее, чем по лесу.

А потом мы вдруг оказались в самом настоящем сосновом бору. Высоченные, метров по двадцать, столбы подпирали небо. Пахло смолой, одуряюще, как в парфюмерном магазине. А по низу упрямо ползли вверх плети красной смородины и еще что-то, чьи листья мичман немедленно сунул в рот и принялся жевать.

– Кока? – поинтересовался я тихонько. В лесу, тем более незнакомом, не стоит издавать лишние звуки. – Наркоманишь потихоньку?

– Лимонник, – весело блестя глазами, отговорился тот. – Любка обрадуется.

– Кому что, – философски пожал я плечами. – Кому мандарины, кому ящики из-под них.

– Это ты к чему?

– Сказал бы, что твоя кислятину любит, набрали бы у Савы лимонов.

– Это не то. Лимонник только на Дальнем Востоке растет. Ностальгия и все такое.

Согласился. Это реально дело такое. В Египте на пляже вдруг так пельменей захотел, едва домой первым же самолетом не улетел. Так задолбало это «все включено», чуть волком не завыл. Едва на туземца с кулаками не полез. Показалось, он на Натаху мою как-то подозрительно щурился, сученыш.

Бор кончился, как ножом обрезало, когда до вершины оставалось всего ничего. Трава там, на счастье, была не такая богатая, как внизу, так что ничего, что могло бы помешать нам забраться на самый верх, больше не обнаружилось.

На северном склоне сопки растительности оказалось меньше. Какие-то чахлые деревца, короткая, будто подстриженная, трава, одинокие кустики. За седловиной, по дну которой тек широкий ручей или маленькая речка, сплошной стеной стоял лес. Чужой какой-то, неправильный. Разнокалиберные по росту и толщине неряшливые разлапистые деревья.

Еще с возвышенности было отлично все видно. И замысловатую бухту на северо-востоке, куда мы уже заплывали и где нашли каменную осыпь. И еще один полуостров, вокруг которого по морю ползла серебряная искорка нашей лодки. И другой залив на юго-западе, в который впадала, промыв по дороге широченный овраг, последняя из найденных нами за сегодня река.

– Офигеть, – выдохнул Леха. – Красота-то какая!

– Ага, – радостно согласился я, устраивая пятую точку на мягонькой траве. – Сядь, не маячь. Если мы все видим, прикинь, как нас самих видно!

Брат тут же плюхнулся рядом.

– Жаль, бумагу с карандашом не взяли. Сейчас зарисовали бы обстановку.

– Запомним, – отмахнулся я, не отрывая бинокль от глаз. – Чего один не вспомнит, другой подскажет.

– Тоже верно… Блин, Андрюха! Это место просто супер. Будто спецом сделано для нас. Сам прикинь! Вот тут форт. Там… – мичман махнул рукой на северо-восток, – там по водоразделу мин сигнальных натыкать и заборчик какой-нибудь сообразить от зверей. С той стороны берег высокий, хрен кто залезет. А по верху – так отсюда все простреливается за боже мой. А там… – На этот раз он обращал мое внимание на западный склон сопки и устье ручья. – Ручеек так себе. Вялый, скажем просто, ручеек. Но если плотину построить и этот овраг напрочь затопить, там такой перепад высот получится, что напора по-любому хватит на мини-ГЭС. А если еще там блиндажик какой-никакой с пулеметом сообразить, так этот наш ров ни одна падла не форсирует без того, чтоб кровушкой не умыться.

– Тема, – снова согласился я, сразу прикидывая и примерный план нагорной крепости, и что-то вроде отдельно стоящего равелина для обороны будущей ГЭС.

– А позади, Дюх, у нас шикарный пляж. И если когда-нибудь мы обзаведемся флотом, там и порт можно будет устроить. А на Михайловском острове – батарею.

– Чего? – не понял я.

– Ну, штуки четыре гаубицы, чтоб всю бухту сразу прикрыть. Хрен проползешь.

– И аэродром штурмовиков-торпедоносцев. А вон там шахту выроем. Для баллистической ракеты. А вон там казармы ППД дивизии ВДВ…

– Да ну тебя, – засмеялся брат. – Сижу, блин, слушаю. Уши развесил. А он прикалывается в полный рост.

Затрещал вызов рации Поца. Морская часть нашей экспедиции отчиталась об открытии нового полуострова, бухты и реки. Короче, всего того, что мы уже разглядывали с вершины. Путь в западную бухту был куда проще и короче того, что мы с Лехой проделали, пробираясь к вершине. Так что я приказал Михе дожидаться нас в устье ручья и скомандовал брату подъем. Время подходило к пяти вечера. Пока дойдем, пока обогнем на моторке два полуострова, пока вдоль нашего прошлепаем, глядишь, и ночь на пороге…

Вниз – не вверх. Да и не настолько крут был склон, чтоб спуск доставил какие-то неприятности. Знай ноги переставляй да успевай руками страховаться, цепляясь за искореженные стволы неопознанных деревьев. Какие-то десять минут, и мы на предпоследней террасе.

До лодки оставалось метров четыреста, когда я увидел человека. Сначала даже показалось, что это женщина – голова у него была в платке. Вроде моей банданы, но именно что вроде. Слишком длинные концы свисали ему на спину.

Еще он был в светлых, как бы не в парусиновых штанах, перемотанных в поясе ярко-красной тканью, выцветшей клетчатой рубахе, а в руках держал ружье.

Сначала он просто, прячась между камней, разглядывал медленно ползущую к устью ручья серебристую лодку, а потом вдруг подтянул к себе явно громоздкое оружие, пристроил его на источенные морем валуны и прицелился.

Я даже подумать не успел, как «Сайга» сама собой взлетела к плечу, а палец уже давил на курок. Понятно, что четыреста метров полностью исключали прицельный выстрел. Да я и не старался. Отвлечь, напугать, чтоб незнакомец отвлекся от людей из моторки, – это да. А ранить или даже убить – вряд ли. Я нисколько не сомневался, в кого именно хотел стрелять вражина. Поц в своей темной одежде едва-едва выделялся на фоне резких теней, а вот оранжевый спасательный жилет Никитки прямо-таки притягивал глаз.

Выстрел. И двумя секундами спустя рядом рявкнула Лехина винтовка. Все-таки двенадцатый калибр – это не шутки. Это мы с мичманом знали, что на дистанциях свыше пятидесяти метров его «12к» может работать только пугалом для ворон, а вот чужака, похоже, проняло. Он вскочил с камней, пригнулся – по камням чиркнула пуля, выпущенная Михой, – тут же увидел нас с братом и побежал в лес. А мы, разъяренные, как это в телевизоре говорят, неспровоцированной агрессией, рванули за ним.

Незнакомец пересек ручей, перепрыгивая с валуна на валун. Он явно знал дорогу и ходил этим маршрутом не один раз. А мы попросту прошлепали по дну. Глубины там, считай, и не было. Чуть выше берца. Единственное – потом неприятно было бежать, в ботинках хлюпало.

За стеной неряшливого, будто бы непричесанного леса скрывался склон горы. Деревья карабкались вверх, теряя при этом в высоте. Со стороны, с нашего наблюдательного пункта на макушке сопки, новой возвышенности вообще оказалось не разглядеть за буйной зеленью.

Это была не сопка и не хребет. Наверху, куда мы влетели, отставая от злоумышленника метров на двести, обнаружилось достаточно ровное плато. Скинуть бы лет с десяток. А еще лучше – двадцаточку, так мы с мичманом прямо там того гада и заловили бы. Но возраст и отсутствие тренировок сказались. В легких пожар, в глазах темные пятна. С двух сотен шагов можно было бы и стрелять, да куда там. Я о деревья-то спотыкался, а козла этого вообще не видел.

– Не торопись, – прохрипел задыхающемуся с непривычки Лехе. – Никуда эта падла не денется. Земля мягкая. Следы четкие. Найдем.

– По-любому, – прорычал брат, сгибаясь и упирая руки в колени. – И я ему уши отрежу и кадык вырву.

– В очередь. Сперва я.

Смочили губы, прополоскали рты. Благо оба мы были мужчинами опытными, знали, что не стоит напиваться. Ну и пошли. То шагом, то легкой рысцой. Я впереди, высматривая отпечатки ног на жирной почве, Леха следом, успевая посматривать по сторонам. Иногда примерялся к длине шага врага. Учили меня так. Пока человек бежит без оглядки – шаг длинный и на препятствия не обращает внимания, где ветку сломает, где еще чего, каверзы ему в голову не придут. А как успокоится, оглядываться начинает, каверзы всяческие выдумывать, так и длина шага меняется. Тут и нам следовало бы поосторожнее себя вести.

Так-то я шаги не считал. Сколько в первом запале пролетели, и не скажу. А потом и вовсе. Но по ощущениям километра четыре, падла, чесал по лесу, как бешеный сайгак. Дальше или уставать стал, или решил проверить, гонится за ним вообще кто, или у страха глаза велики. Выбрал местечко, да и присел под кустик. Был бы я один, тихонько бы со спины к нему мог подобраться и взять. А братан мой по лесу пер как танк. Топот, хруст и мат – наступает наш отряд. Я только тормознуть Леху успел, да за ствол какого-то дерева с гладкой светлой, чуть ли не серебристой корой толкнуть. Ну и сам нырнул, конечно. Че я, дурак, на торчащий из веток ствол буром переть?!

Беглец все-таки выстрелил, а мы с мичманом ему ответили. Потом Леха еще пару раз пальнул, пока я на пузе сторонкой партизану нашему во фланг выползал. Да не успел чуток. Почувствовал тот, ноги в руки и снова в лес ломанулся. Я конечно же стрелял. Был бы автомат – был бы шанс попасть. Ну или хоть напугал бы, заставил с шага сбиться, укрываться от потока злых пуль. А на нет и суда нет.

Побежали дальше. Земля под ногами стала посуше. Образовался легкий уклон. Вниз бежать легче, и деревья как бы расступились. Больше стало пальм. След потерять я не боялся. Враг и не думал петлять или как-то маскировать отпечатки. Остановиться заставил нас вызов по рации. Поц с Никитосом волновались. Спрашивали, где мы и не надо ли им поторопиться на помощь.

Сначала злыдень бежал на северо-запад. Потом чуть довернул на север. Последние пару километров мы точно на север путь и держали. А коли так, то возвращаться удобнее и быстрее всего для нас будет в восточную бухту, к четырем рекам. Так мы Михе и сказали, и он, получив наконец четкие приказы, повеселел. Сказал только, что с ними уже с базы Егор связывался. Спрашивал, когда мы возвращаться думаем. Что-то он там опять открыл этакое, что уговаривает теперь теток и лагерь снять да домой, за Подкову, вернуться. Бабы его пытают с пристрастием, но он пока отговаривается тем, что обо всем расскажет, когда все соберутся вместе.

Леха прямым текстом порекомендовал о нашем происшествии на базу по рации не сообщать. Типа вернемся – сами скажем. А по дороге подумаем, в каком свете перед бабами это приключение выставить. Егору же сказать, что как только, так сразу. И что не один Егорка открытиями увлекается, у нас тоже найдется чем порадовать широкую общественность. Короче, поболтали, передохнули минут десять, да и потрусили дальше. И вскоре, километра через три, вдруг вышли на дорогу.

Я что угодно ожидал увидеть. Динозавра встретить или, бляха от ремня, «Наутилус» капитана Немо в уютной бухточке. Но только не такую вот отлично наезженную колею. Чуждую. Неправильную. Узкую и без привычных отпечатков протектора.

– Телегами пробили, однозначно, – почесал затылок мичман. – Интересно девки пляшут…

– По четыре штуки в ряд, – согласился я. – А наш «приятель» туда побежал. Вон отпечаток. Видишь?

– Теперь вижу. А вон тот чей?

На второй, параллельной, полосе обнаженного колесами грунта красовался след другого человека. Он и обувь носил немного иную, и сам был тяжелее. Имелась еще одна особенность в походке нового персонажа. Но в чем именно, я определить затруднялся.

– Если наш сучонок компанией обзавелся, что им помешает засаду сварганить? – насторожился Леха. – Сидят где-нибудь под кусточком и нас, придурков самонадеянных, поджидают.

– Мы бы так и сделали, – снова согласился я. – Ну не тупее же они паровоза… Там, в бухте, он тырился вполне грамотно. С воды его до самого выстрела не увидели бы.

– Вот и я о том. Че делать будем, командир?

– Уступ влево, – хмыкнул я. И подумал, что хорошо, когда все давно уже придумано до нас. И по-простому, так, чтоб последнему дебилу понятно было, расписано в уставах. – Я тихонько по правой обочине в лесочке пробираюсь. А ты чуток позади по дороге громко топаешь. И слушаешь. Скажу: «Падай!» – значит, падаешь и к правой же обочине катишься. Осознал?

– Оттож, – оскалился морской спецназовец. – Из нас двоих ты – леший, я – приманка. Только ты там тоже поспешай. Время к ужину, а нам еще обратно топать. В темноте по незнакомой натуре не айс будет.

– Разберемся, – пообещал я. – На крайняк ломанем по компасу. А как на пляж выскочим, Поцу маякнем, чтоб подходил, забирал.

– Вариант, – кивнул брат. – Ну, вперед?

Дважды щелкнул тактической гарнитурой и шагнул под деревья. И успел пробежать шагов пятьдесят, прежде чем в ухе раздался запрос на начало движения для приманки.

– Иди уже, – прошептал я. – И не торопись. Я тебя вижу.

Эх, мне бы тогда еще лохматочку мою любимую. Так, чтоб со стороны казалось, будто зеленые мохнатые кочки сами собой от дерева к дереву перепрыгивают. И «Винторез». И отделение «Летучих мышей» в полном обвесе… О, чего было не помечтать? После пятого километра лес фоном становится. Когда по следу идешь – только его и видишь. Если только не так, как я тогда – в поисках засады. Тогда-то оно конечно! Глаза во все стороны сразу смотрят, все мелочи подмечают. Уши на макушке. Редко кто способен долго без движения на одном месте сидеть. Мой старшина в армии говаривал, что, мол, люди – это такие большие мартышки. Пока в городах – что-то еще из себя корчат, сдерживаются. А в лесу вся их обезьянья природа сквозь одежду просачивается. Суетиться начинают, лишние движения делают. Звуки издают. А лес все видит, все слышит, на все реагирует. Ты лишний, ты непонятный, ты чужой. В русских лесах мартышек не водится…

Вот и скользил я среди деревьев как тень. Особо и не скрывался, будучи уверенным, что о приближении к врагам меня лесные жители успеют известить. Где обезьяна в кустах сидит, там птицы не поют, и листья шепчутся по-другому.

Дорога слева изгибалась как змея, но в основном выдерживала направление на северо-восток. Мы прошли еще километр, а засады так и не встретили. Леха уже успел расслабиться. Поделился даже со мной сомнениями, а не лохи ли наши противники. Или первый таких ужасов второму наболтать успел, что оба теперь чешут от нас, ног под собой не чуя.

Ему – я брата имею в виду – хорошо было. Ему разговаривать можно. Хоть пой во все горло или матом каждое встреченное по дороге дерево крой. Он и должен был шум производить, внимание противника на себя отвлекать.

В общем, углядел я их. Не ожидал, что эти два козла такое место для нападения выберут. Неподходящее. Ладно бы на повороте, один с одной стороны дороги, другой с другой. Да так, чтоб сектора друг другу не закрывать и чтоб под дружественный огонь не попасть. А эти – на прямом участке колеи, да еще и рядом. Первый, он с ружьем и с красным поясом – трудно спутать, на корточки присел. У «базуки» его ствол тяжеленный, вот он на развилку куста его и пристроил. А руки дрожат – кусты трясутся. Новый враг – пояс синий. С пистолями – один в руке, второй за поясом. Так он вообще рядом стоял. Плечом о ствол дерева оперся и головой крутил. Типа вроде как скучно ему. Как такого не повеселить.

Пощелкал гарнитурой. Потом не удержался и голосом команду быть повнимательней продублировал. Черт их разберет, мореманов этих, какие у них сигналы приняты. Еще мне не хватало, чтоб брата из-за пустяков подстрелили.

Леха отсигналил, что понял, и затянул какой-то смутно знакомый марш. Пел и ногами так топал, что у всех окрестных птичек-синичек культурный шок случился. Ну, этого, типа того, когда звезд оперы на попсовом конкурсе в жюри садят. Те по полжизни дыхалку разрабатывают, дышать правильно учатся и ноты всякие горлом тянуть. И вдруг они слышат этаких длинноногих грудастых девочек-припевочек, которые из всех песен только те знают, которые ночные кукушки на ушко продюсерам поют. Хи-хи…

А вот падлам, что на моего сына руку посмели поднять, песни старшего мичмана понравились. Они даже мнением каким-то обменялись тихонько. «Синий» и второй пистоль вынул, а «красный» ружье свое взвел и к плечу приложил. Только хрен вам в полный рост, а не тело моего любимого младшего брата! Я с пятидесяти метров из рогатки не промахивался, а уж из винтовки и подавно. Успел даже на первый-второй их разложить. Ствол вниз – раз, ствол довернуть и вверх – два.

– П-падай, – и начал считать. Раз, два.

«Красный» сразу мордой в траву клюнул – готов. А вот «синий» заверещал как недорезанный поросенок и за дерево прыгнул. Надо же такому случиться, руку он не вовремя опустил. Как раз под вторую мою пулю.

Бабах!!! Это он не целясь, просто в мою сторону из пистолета своего стрельнул. Гром, дым, вопли. Я в полном офигении, лес в тумане. Война прям настоящая. Даже не знаю, чего бы я дальше делать стал, если бы не Леха. Вот вроде здоровенный, как медведь. В плечах – полтора меня. А умеет быть быстрым как молния. Как он из положения «лежа на обочине» до засады добежал, одному богу ведомо. Только следующий ход его был.

– Вот ты где, блин. – И сразу следом грохот двенадцатого калибра. – Два двести, братуха. Вылазь. Чисто.

Ну чисто, так чисто. Первого-то я точно снял, а со вторым мичман разобрался. Не мог же он с трех шагов промахнуться?! Чему-то ведь и мореманских спецназеров учат.

– Че тут у нас? – поинтересовался, выходя из сумрака.

– Тьфу, черт, – дернулся брат. – Ну ты, блин, даешь! В натуре, как леший.

– При Советах учили на совесть, – утирая пот и паутину с лица, оправдался я. – Мастерство-то не пропьешь. Помнят ручки-то…

Леха заржал и протянул мне рукояткой вперед разряженный пистоль:

– На, братуха. Я такого антиквариата и в музее не видал. Ствол, зацени, какой. Шестигранный. А это, по ходу, кремень?

– Не похоже. – Ковырнул зажатый в держателе золотисто поблескивающий камешек. – Егорке оттащим. Он разберется.

– Не вопрос. Я и дуру эту упру. Для коллекции. Над камином в форте приладим. Жаль у этих корсаров сабли нема…

– Кто же по лесам, по долам с железными палками бегает? Кстати, брат! Куда они так торопились-то? Не желаете ли, господин хороший, полюбопытствовать?

– Морем давно пахнет, – покрутил носом мичман. – Тут уже недалеко. А раз дорога, значит, там люди живут. Логично?

– Еще как, – хмыкнул я. – В падлу будет пройти мимо и не поздороваться. Типа соседи.

– Типа того, – засмеялся Леха. – А я уж переживать начал, что некуда будет за ясаком наведываться.

– Да лучше бы подальше, – поморщился я. – Сколько мы прошли? Верст десять, двенадцать?

– Пятнашку не хочешь? Но по прямой всяко ближе.

– Близко. Если с аборигенами базар гнилой выйдет, придется с оглядкой обустраиваться. Чтоб какой-нибудь баран в спину из такой вот бандуры не зазвезденил.