Обсидиановая бабочка Гамильтон Лорел
- Я, конечно.
У него снова дернулись губы.
- И если Эдуард поставит меня командовать, ты будешь подчиняться?
- Я верю суждению Эдуарда, поэтому - да. Но позволь задать тебе тот же вопрос: ты будешь подчиняться, если Эдуард поставит командовать меня?
Он даже вздрогнул.
- Нет.
Я кивнула:
- Отлично, по крайней мере мы хоть знаем положение вещей.
- И каково оно?
- Я из тех, кому важна цель, Олаф. Я сюда приехала раскрывать преступление, этим я и буду заниматься. Если в какой-то момент придется выполнять твои приказы, так оно и будет. Если Эдуард поставит меня командовать тобой, а тебе это не понравится, выясняй с Эдуардом.
- Баба - она баба и есть. Ответственность перекладывается на мужские плечи.
Я посчитала до десяти, потом пожала плечами.
- Ты говоришь так, будто твое мнение для меня что-то значит. А мне плевать, что ты обо мне думаешь.
- Для женщин всегда важно, что мужчины о них думают.
Тут я засмеялась:
- Ты знаешь, я было начала оскорбляться, но ты такой смешной!
Я говорила всерьез.
Он придвинулся ко мне, чтобы подавить, запугать своими габаритами. Это было внушительно, но я, сколько себя помню, всегда была самым маленьким пацаном во дворе.
- Я не пойду выяснять к Эдуарду. Я выясню это с тобой. Или у тебя яиц не хватит, чтобы против меня попереть? - Я резко засмеялась. - Ах, извини, забыла, только они у тебя и есть.
Он потянулся ко мне быстрым движением. Думаю, хотел просто полапать, но ждать я не стала. Я отпрянула и бросилась на пол, выхватив браунинг еще до того, как стукнулась задом об пол. Вытаскивая оружие, я не успела руками смягчить удар от падения. Стукнулась я тяжело, и удар отдался в позвоночнике.
Он вытащил откуда-то клинок длиной с его предплечье. Лезвие уже опускалось вниз, а пистолет еще не целился точно ему в грудь. Кто пустит первую кровь, еще было неясно, но ясно было, что кровь пойдет у обоих. Все замедлилось до той кристальной четкости, когда в твоих руках все время мира, чтобы навести оружие, уйти от клинка, и вместе с тем все происходит с молниеносной быстротой, и ничего не остановить, не переменить.
- Стоп! - прорезал комнату голос Эдуарда. - Того, кто пустит первую кровь, я застрелю собственной рукой.
Мы оба застыли. Олаф заморгал, будто время потекло с обычной скоростью. По всей вероятности, сегодня мы друг друга не убьем. Но мой пистолет целился ему в грудь, и его рука с зажатым в ней ножом была занесена надо мной. Хотя не нож - а скорее всего меч. Откуда только он его вытащил?
- Брось нож, Олаф, - велел Эдуард.
- Пусть сначала она уберет пистолет.
В его темных глазах я видела ненависть, которую сегодня уже наблюдала на лице лейтенанта Маркса. Они оба ненавидели меня за то, что не в моей власти было переменить: один - за врожденный от Бога дар, другой - за то, что я женщина. Забавно, до чего одна безрассудная ненависть похожа на другую.
Пистолет в моей руке ровно смотрел в грудь Олафа, и я медленно выдохнула, выпустила воздух из тела, ожидая, пока Олаф решит, как нам сегодня поступить. Либо мы работаем над делом, либо копаем могилу - или две, если он достаточно быстр. Я знала, что бы выбрала я, но знала и то, что решающий голос - не мой. И даже не Олафа - голосовать будет его ненависть.
- Брось нож, и Анита уберет пистолет, - сказал Эдуард.
- Или застрелит меня безоружного.
- Она этого не сделает, - сказал Эдуард.
- Она теперь меня боится, - возразил Олаф.
- Может быть, - согласился Эдуард. - Но меня она боится больше.
Олаф посмотрел на меня сверху вниз, и сквозь ненависть и гнев проскользнула тень неуверенности.
- Нет, я всажу в нее нож. Она меня боится.
- Объясни ему, Анита.
Оставалось надеяться, что я правильно поняла, чего Эдуард хочет.
- Я тебе всажу две пули в грудь. Может быть, тебе удастся отрезать от меня кусок раньше, чем ты грохнешься. Если ты по-настоящему хорошо работаешь ножом, может, даже ты успеешь полоснуть меня по горлу, но все равно ты будешь мертв.
Я надеялась, что он примет решение достаточно быстро, потому что очень неудобно держать положение стрелка, сидя на заднице. У меня спина затечет, если я в ближайшее время не изменю позу. Страх уходил, оставляя за собой пустоту. Я устала, а ночь только начиналась. Еще часы пройдут, пока можно будет заснуть. И я устала от Олафа. Было у меня такое чувство, что если я не убью его сейчас, то мне еще представится шанс.
- Кого ты больше боишься, Анита? Меня или Олафа?
Я, не отводя глаз от Олафа, ответила:
- Тебя, Эдуард.
- Объясни ему почему.
Будто учитель тупому ученику говорит, что делать, но от Эдуарда я готова была это стерпеть.
- Потому что ты никогда не позволил бы мне так на тебя наставить пистолет. Никогда не позволил бы своим эмоциям поставить тебя в опасность.
Олаф моргнул, глядя на меня.
- Ты меня не боишься?
В его вопросе прозвучало разочарование, в котором было что-то детское, мальчишеское.
- Я не боюсь ничего из того, что могу убить.
- Эдуарда тоже можно убить, - сказал Олаф.
- Да, но может ли это сделать кто-нибудь из присутствующих? Вот в чем вопрос.
Олаф теперь глядел на меня более озадаченный, чем разгневанный. И начал медленно опускать клинок.
- Брось его, - произнес Эдуард ровным голосом.
Олаф уронил лезвие на пол. Оно упало, зазвенев.
Я встала на колени и отодвинулась вдоль стола, попутно опуская пистолет. На ноги я встала у конца стола, где стоял Бернардо. Я глянула на него:
- Отойди к Эдуарду.
- Я же ничего не делал, - ответил он.
- Отойди, Бернардо. Мне нужно место.
Он открыл рот, будто хотел возразить, но Эдуард его перебил:
- Сделай, как она говорит.
Бернардо отошел.
Когда они все оказались на том конце комнаты, я убрала пистолет.
У Эдуарда в руках был большой картонный ящик, переполненный папками. Сейчас Эдуард поставил его на стол.
- У тебя даже пистолета не было, - возмутился Олаф.
- Он мне не был нужен.
Олаф резко прошел мимо Эдуарда в коридор. Хотелось мне думать, что он пошел собирать вещи, но вряд ли мне выпадет такое счастье. Я его знала меньше часа, но уже убедилась, что он никому не лапушка.
Глава 20
Убийство всегда порождает кучу бумаг, но серийное убийство способно утопить в бумагах все. Мы с Эдуардом и Бернардо прорывались против течения уже с час, а Олаф так и не вернулся. Может, он решил собрать вещи и уехать? Я не слышала хлопанья дверей и шума машины, но я ведь не знала, насколько дом звуконепроницаем. Эдуарда вроде бы отсутствие Олафа не беспокоило, так что и я не стала на этом зацикливаться. Я уже прочла один отчет от корки до корки, чтобы составить общее впечатление, а кое-что даже привлекло мое внимание. В разрезах на телах обнаружены следы обсидиана. Может быть, обсидианового лезвия. Хотя мы вроде бы были не в той части света? Или нет?
- Ацтеки сюда когда-нибудь доходили? - спросила я.
Эдуарду вопрос не показался странным.
- Да.
- И я не первая обратила внимание, что обсидиан может означать ацтекскую магию?
- Не первая.
- Спасибо за сообщение, что мы ищем ацтекского монстра какого-то вида.
- Местные копы говорили с ведущим в этой области экспертом. Профессор Даллас не может указать какое-либо божество или предание, которое можно было бы связать с этими убийствами и увечьями.
- Звучит как цитата. Об этом есть что-нибудь л отчетах?
Он поднял глаза от горы бумаг:
- Где-то есть.
- Существует ли ацтекское божество, которому жрецы приносили бы жертвы, содрав с них кожу? Или это было у майя?
Он пожал плечами:
- Профессор связи не видит, поэтому я ничего и говорил тебе. Полиция этот ацтекский след пережевывала несколько недель. И без толку. Я тебя привез сюда, чтобы ты нашла новые мысли, а не мусолила старые.
- Все равно я хотела бы поговорить с профессором. С твоего позволения, конечно.
Я постаралась, чтобы моя язвительность до него дошла.
- Сначала просмотри отчеты, может, мы что-нибудь упустили, а с профессором я тебя познакомлю потом.
Я подняла на него глаза, попыталась прочесть что-то в этой младенческой синеве - как всегда, безрезультатно.
- И когда меня представят профессору?
- Сегодня.
Тут я подняла брови:
- Ну и ну, это таки да скоро, особенно если учесть твое мнение, что я зря трачу на это время.
- Она почти все ночи проводит в Альбукерке в одном клубе.
- Она - то есть профессор Даллас, - уточнила я.
Он кивнул.
- И что в этом клубе такого особенного?
- Если бы ты изучала ацтекскую мифологию и историю, то не упустила бы возможности побеседовать с настоящим живым ацтеком.
- Живой древний ацтек в Альбукерке? - Я даже не пыталась скрыть удивления. - Как это может быть?
- Ну, может, и не живой.
- Вампир, - догадалась я.
Он снова кивнул.
- У этого ацтекского вампира есть имя?
- Принцесса города называет себя Итцпапалотль.
- Это имя какой-то ацтекской богини?
- Правильно.
- Да, говори после этого о бреде величия. - Я смотрела в лицо Эдуарда, пытаясь что-нибудь уловить. - Копы с ней говорили?
- Да.
- И?..
- Она ничем не могла помочь.
- Ты ей не веришь?
- Копы тоже не поверили. Но во время трех последних убийств она была на сцене клуба.
- Так что с нее подозрения сняты, - заключила я.
- Вот почему я и хотел, чтобы ты сперва прочитала отчеты, Анита. Мы в них что-то упустили. Может, ты это найдешь, но только если не будешь гоняться за ацтекскими пугалами. Под этот камень мы заглянули, и как ни хотела полиция, чтобы виновной оказалась Принцесса города, - у них не вышло.
- Так почему ты предложил мне сегодня ее увидеть?
- Если она не совершала убийств, это еще не значит, что она не владеет полезной для нас информацией.
- Полиция ее допросила. - Я не спрашивала, а констатировала факт.
- Ага. Просто смешно, как вампиры не любят говорить с полицией, но они не прочь были бы поболтать с тобой.
- Ты ведь мог мне сказать, что сегодня мы встречаемся с Принцессой города.
- Я бы тебя туда не повез сегодня, если тебя так сразу не осенило бы. Честно говоря, я надеялся, что ты не ухватишься за ацтекский след, пока не прочтешь все.
- Почему?
- Я тебе говорил: это тупик. Нам нужны новые идеи. То, о чем мы еще не догадались, а не то, что полиция уже "вычислила".
- Но ты ведь еще до конца не вычислил же эту Итцпа-как-ее-там?
- Богиня позволит тебе произносить ее имя в переводе - Обсидиановая Бабочка. Кстати, ее клуб тоже так называется.
- Ты думаешь, что она здесь замешана?
- По-моему, она знает нечто такое, чем готова поделиться с некромантом, но не с истребителем вампиров.
- Так что я туда являюсь, так сказать, в неслужебном качестве.
- Так сказать.
- Я - слуга-человек Жан-Клода, треть его маленького триумвирата власти. Если я нанесу визит Принцессе города без полицейских верительных грамот, мне придется играть в вампирскую политику. А я этого не выношу.
Эдуард посмотрел на меня через стол:
- Когда прочтешь сотый протокол свидетельских показаний, у тебя мнение переменится. Ты даже вампирской политике будешь рада как поводу вылезти из этой бумажной кучи.
- Ну и ну, Эдуард! У тебя голос почти желчный!
- Анита, я эксперт по монстрам и здесь ни одной гребаной зацепки не вижу.
Мы переглянулись, и снова я ощутила это его чувство страха, беспомощности - то есть чувств, которые Эдуард испытывать не способен. Во всяком случае, так я думала.
Вошел Бернардо с кофейными чашками на подносе. Наверное, он почуял что-то в воздухе, потому что спросил:
- Я чего-то пропустил?
- Нет, - ответил Эдуард, возвращаясь к бумагам, разложенным у него на коленях.
Я встала и начала раскладывать документы.
- Нет, пока ничего не пропустил.
- Больше всего на свете люблю, когда мне врут.
- Мы не врем, - ответила я.
- А чего тогда такая гроза в воздухе повисла?
- Бернардо, заткнись, - сказал Эдуард.
Бернардо не оскорбился. Он заткнулся и раздал чашки.
Я выбрала все протоколы допроса свидетелей которые мне удалось найти, и следующие три часа их читала. Один из них я перечитала, прикинула факты так и этак и не нашла ничего, что еще не знали бы полиция и Эдуард. Я выискивала не замеченные никем нюансы. Может, с моей стороны самонадеянно так считать, но Эдуард был убежден, что мне удастся что-то найти, чем бы "это" ни было. Хотя я уже начинала сомневаться, а уверен ли он в моих силах или просто с отчаяния хватается за любую соломинку. Знаю одно - я сделаю все, что смогу.
Поглядев на несколько пачек протоколов свидетельских показаний, я уселась читать. Многие обычно берутся читать каждый протокол целиком или частично, потом переходят к следующему, но в серийном преступлении ищешь систему. Я усвоила, что при расследовании серийного преступления надо все папки группировать: в одну стопку откладывать свидетельские показания, в другую заключения судебно-медицинских экспертов, затем - фотографии с места преступления... и так далее. Иногда я сначала занималась фотографиями, но сейчас я их отложила. В больнице я достаточно насмотрелась, и меня до сих пор мороз пробирает по коже. Так что фотографии подождут, ведь у меня работы, по существу, невпроворот и без этих ужасов. Преднамеренно спланированная волокита - вот как это называется.
Бернардо продолжал готовить нам кофе и изображать хозяина, хлопотал и суетился, когда кофе кончался, предлагал еду, от чего мы оба отказались. Когда он притащил мне надцатую чашку кофе, я не выдержала.
- Бернардо, я, конечно, тебе благодарна, но ты не производишь на меня впечатление домовитого мужика. Зачем ты так корчишь из себя хозяина? Это ведь даже не твой дом.
Он воспринял мои слова как приглашение придвинуться к моему креслу поближе, так, чтобы его затянутое в джинсы бедро коснулось подлокотника. Но не меня, поэтому я и не стала возникать.
- Ты хочешь попросить Эдуарда сходить за кофе?
Я поглядела на Эдуарда, сидевшего на противоположной стороне стола. Он даже не стал отрывать взгляда от бумаг. Я улыбнулась:
- Нет, мне самой хотелось его принести.
Бернардо повернулся, оперся задом на стол, скрестив руки на груди. Мускулы у него на руках играли, будто устраивая для меня представление. По-моему, он даже сам этого не замечал - просто привычка.
- Честно? - спросил он.
Я посмотрела на него и пригубила кофе, который он мне принес.
- Это было бы вполне нормально.
- Я эти отчеты не один раз прочел. И опять заниматься этим не хочу. Мне надоело играть в сыщиков. Я предпочел бы кого-нибудь убивать или драться хотя бы.
- Я тоже, - произнес Эдуард. Теперь он глядел на нас холодными синими глазами. - Но надо знать, с кем или с чем драться, а ответ на этот вопрос - где-то здесь.
Он показал на гору бумаг.
Бернардо покачал головой:
- Так почему ни мы, ни полицейские ответа в этих бумагах не нашли? - Он провел пальцем по ближайшей пачке. - Я не думаю, что вся эта писанина поможет нам поймать того гада.
Я улыбнулась ему:
- Ты просто заскучал.
Он посмотрел на меня слегка удивленно, потом засмеялся, закинув голову и широко раскрыв рот, будто завыл на луну.
- Ты меня еще недостаточно знаешь, чтобы так точно судить.
Искорки смеха еще дрожали в его карих глазах, и мне захотелось увидеть перед собой другую пару карих глаз. У меня вдруг заныла грудь от тоски по Ричарду. Я тут же стала просматривать бумаги, разложенные у меня на коленях, и потупила глаза. Если в них печаль, то ни к чему Бернардо ее видеть. Если же он заметит в них вспыхнувшее желание, то может неправильно понять меня.
- Ты заскучал, Бернардо? - спросил Эдуард.
Бернардо лениво повернулся, чтобы посмотреть на Эдуарда. И его обнаженная грудь оказалась прямо передо мной.
- Ни женщин, ни телевизора, и убивать некого. Скука, скука, скука!
Я поймала себя на том, что пялюсь ему в грудь. Меня подмывало встать с кресла, рассыпав бумаги по полу, и языком провести по этой коже. Видение было таким сильным, что мне пришлось закрыть глаза. Такие чувства у меня возникали в присутствии Ричарда или Жан-Клода, но не при посторонних. И почему это Бернардо на меня так действует?
- Что с тобой?
Бернардо склонился надо мной так близко, что закрыл своим лицом мое поле зрения.
Я отстранилась, оттолкнув кресло, и встала. Кресло грохнулось на пол, бумаги разлетелись во все стороны.
- Ч-черт! - сказала я с чувством. И подняла кресло.
Бернардо наклонился собрать документы. Твердая линия изогнутой голой спины оказалась перед моими глазами. Я завороженно смотрела, как перекатываются мускулы у него под кожей.
И шагнула назад. Эдуард смотрел на меня через стол. Взгляд его был тяжел, будто он знал, что я думаю, что чувствую. Я понимала, что это не так, но он читал мои мысли лучше многих. Не хотелось, чтобы кто-нибудь знал, как меня вдруг невольно потянуло к Бернардо. Это было слишком... неудобно.
- Оставь нас ненадолго, Бернардо, - сказал Эдуард.
Бернардо выпрямился с охапкой бумаг в руках, поглядел на меня, на Эдуарда.
- На этот раз я что-то пропустил?
- Да, - сказал Эдуард. - А теперь выйди.
Бернардо поглядел на меня. В этом взгляде был вопрос, но я ничего не ответила. Сама чувствовала, как пусто и непроницаемо мое лицо. Бернардо вздохнул и отдал документы мне.
- Надолго?
- Я тебе дам знать, - сказал Эдуард.
- Чудесно, я буду у себя, пока папочка мне не позволит выйти.
И он танцующей походкой вышел в ту же дверь, что и Олаф незадолго до этого.
- Никто не любит, когда с ним обращаются как с ребенком, - заметила я.
- С Бернардо иначе нельзя, - ответил мне Эдуард. Он не сводил глаз с моего лица, и вид у него был слишком серьезный.
Я стала разбирать попавшие под руку документы. Выбрав свободное место на столе, которое я очистила еще в начале работы, я, вместо того чтобы сесть в кресло, принялась работать стоя. Сосредоточившись на разборе бумаг, я не почувствовала, как Эдуард оказался рядом.
Тут я подняла глаза и увидела, что глаза у Эдуарда не спокойные. Они смотрели пристально, но все равно ничего не выражали.
- Ты сказала, что не встречалась ни с кем из твоих парней уже полгода.
Я кивнула.
- А с кем-нибудь другим? - спросил он.
Я покачала головой.
- Значит, секса не было? - спросил он.
Я снова покачала головой. Сердце у меня застучало быстрее. Очень я не хотела, чтобы он об этом догадался.
- А почему? - спросил он.
Тут я отвернулась, не в силах глядеть ему в глаза.
- У меня уже нет моральных высот, чтобы с них проповедовать, Эдуард, но я в легкие связи не вступаю, ты это знаешь.
- Каждый раз, когда Бернардо оказывается возле тебя, ты из кожи выпрыгиваешь.
Жар хлынул мне в лицо.
- Это так заметно?
- Только мне, - ответил он.
За это я была благодарна.
Не глядя ему в лицо, я сказала:
- Я этого не понимаю. Он же сукин сын. Обычно даже у моих гормонов вкус получше.
Читать бесплатно другие книги:
