Увертливый Морочко Вячеслав

3.

На другой день позвонил Виталий: «Как дела?»

– Идут потихонечку.

– А именно?

– Вчера заказал новую дверь и охрану.

– Сам ходил?

– По телефону. Все равно день был потерян.

– Почему?

– Я позвонил сразу, как ты ушел. Но оба сказали, что придут во второй половине дня. Вот и пришлось целый день торчать дома.

– Но после того, как ты позвонил, у тебя было время. (В голосе Виталия проявилась какая-то новая нотка).

– Я только успел сходить в магазин, купить продукты и немного перекусить. Стоило прилечь, как позвонили.

– Кто?

– Из дверной фирмы. Пришли, делали замеры. Потом я выбрал по фотографиям тип двери.

– И какую выбрал?

– Ну что я буду описывать. Придешь – увидишь.

– Приглашаешь?

– Естественно.

«Обязательно приду!» – обычная фраза звучала почти как угроза. Потом, сделав паузу, и будто сбросив наваждение, Виталий спросил прежним голосом: «Из охранной фирмы приходили»?

– Приходили. Определили, что надо делать.

– И что?

– По минимуму. В основном, тоже с дверью.

– Так я и думал.

Галкину показалось, что проверяют его алиби.

– А потом что?

– А потом я лег спать: знал, что сегодня мне не будет покоя. Виталий, когда я смогу получить свою музыку и ноутбук?

– Зачем тебе ноутбук? В игрушки играть?

– Ты что!? Я делаю «платежки» – платежные поручения!

– Это дело бухгалтера.

– В нашей фирме это делаю я. Я работаю с банком.

– Проверим. Тоже мне банкир нашелся!

– Ты что, Виталий!? А – Интернет?

– Ах «Интернет!»

В голосе Виталия звучало такое отвращением, что Галкина передернуло.

– Хочешь быть умнее других?

– Хочу!

– Ишь ты какой!

Вчерашние события многое прояснили, и внутренне Галкин был готов ко всему. Но надо было продолжать игру.

– Виталий, кончай выпендриваться! Я и обидеться могу.

– Ну, обидься! Обидься! Я посмотрю, как у тебя получится!

Галкин положил трубку. Хотя понимал теперь, что нащупывая ходы, Виталий специально его провоцирует, но этот разговор оставлял ощущение ожога и он уже не хотел его продолжать. Впрочем, в известной мере, это совпадало с характером игры. Только действительность помогала отгонять тревогу: надо было делать дела.

Привезли металлическую дверь со звукопоглощающим покрытием с внутренней стороны. Поменяли деревянную дверную коробку на – металлическую, со штырями, уходящими в стену. Заполнили щели пеной, навесили дверь, проверили замки. Петя только проводил мастеров, как приехали из охранной фирмы. Они смонтировали и подключили датчики, показали, как ставить и снимать с охраны.

Галкин снова позвонил бухгалтеру, сказал, что компьютер ему пока не вернули и поэтому дома он не сможет печатать платежки. Женщина просила его не беспокоиться, сказала, что сделает их на своем домашнем компьютере, пусть только он подбросит ее на машине в налоговую инспекцию. «Подброшу!» – пообещал Петр.

– Ну вот и отлично!

Сделав уборку, Галкин, не таясь, спустился вниз, сел в машину и поехал к следователю. Он не крутил головой, не возмущался, но полагал, как само собой разумеющееся, что теперь за ним может быть хвост. Соразмерять свои действия с вероятной реакцией окружающих, в практическом, и в юридическом плане стало для него нормой жизни. Он не ждал от визита каких либо действенных результатов. Посещение следователя входило в некий, продиктованный обстоятельствами, сценарий игры.

Пропустив через анализатор памяти близкое прошлое, Галкин пришел к выводу, что при виде библиотечных стеллажей, Виталий должен был почувствовал несоответствие, которое и явилось причиной нервной дрожи в руках. Будучи, по российским меркам и в соответствии с должностью, образованным и проницательным человеком, сопоставив догадки и факты со своим представлением об усредненном россиянине, он «печенкой» почувствовал вопиющее исключение, назвав его «несоответствием», от которого можно ждать все, что угодно.

В дежурной части Галкин предъявил паспорт и попросился к следователю. Взглянув на паспорт, прапорщик обрадовался: «Послушайте, а вас уже ищут!»

Петр удивился и проследовал в знакомый кабинет.

«А мы вас ждем, – встретил его вихрастый очкарик в капитанских погонах. – Мы послали повестку. Но не ждали вас так быстро увидеть. Вы не боялись идти к нам?»

– Почему я должен бояться?

– Понятно! Повестки вы не получили, а шли сюда за «вещьдоками», то есть за своими вещами.

– Верно.

– Должен вас огорчить. Ваш приятель…

– Виталий?

– Для нас он – следователь прокуратуры Виталий Андреевич Чернов. Так вот вчера Виталий Андреевич изменил свое мнение. Ему кажется, вы не тот за кого себя выдаете.

– Сегодня утром он мне звонил, и я понял: что-то случилось.

– Странно, вообще-то, он не должен был вам звонить.

– Спросите его. Он подтвердит.

– Он добился ордера на обыск вашей квартиры.

– Но вчера он сам был у меня.

– Знаю. Сейчас я возьму оперативных работников, и поедим к вам.

– Пожалуйста. Но согласитесь, это смешно: меня обокрали и меня же – обыскивать. Или это не имеет отношения к краже?

– Пока ничего сказать не могу. Нам дали ориентировку, что конкретно искать.

– Дал Виталий?

– Без комментариев.

Петр чуть не сказал: «Вы меня заинтриговали». Но нарываться не стал.

4.

Через сорок минут они подъехали к дому. Вызвали участкового. Он пришел не один, а привел с собой двух понятых (старика и старушку) Кого еще можно найти в рабочее время? Следователь и оперативные работники склонились над листочком ориентировки, потом обсудили тактику и разбрелись по квартире. Кудрявый следователь занялся библиотекой. Судя по всему, она не сразила его так, как Виталия. Впрочем, капитана интересовали не столько книги, сколько возможность использования их, в качестве тайников. Самым тщательным образом были обшарены ящики столов, карманы висевших в шкафу и в прихожей одежек. На кухне заглянули во все кастрюльки, в санузле – в бачок туалета. «Разобрали», осмотрели диван, ощупали, простучали пол под диваном. Заглянули во все щели, перебрали все чехлы и футляры. Они не говорили, что ищут, однако, судя по лицам и действиям, – именно то, что он накануне свез на помойку.

«Признайтесь, вы готовились к обыску?» – спросил, наконец, следователь, словно прочтя его мысли. «Разве вы меня предупреждали?» – спросил в свою очередь Петр.

– Но вы сказали, что Чернов вам звонил.

– Хотите сказать, он добился ордера и тут же посоветовал мне, готовиться к обыску?

– Знаете, говорят, против самого честного человека при обыске можно что-нибудь накопать. А если ничего не нашли, то это втройне подозрительно.

– Байка «опричников» тридцать седьмого года.

– А вы откуда знаете?

– Из мемуаров бывших зеков.

– Вот вы что почитываете!?

– Я многое что почитываю. Лучше скажите, когда мне вернут ноутбук? Он нужен мне для работы.

– Вещдоки хранятся при уголовном деле до окончания суда, то есть до вступления приговора в законную силу. Но я думаю, в течение месяца вы его получите, если только… сами останетесь на свободе.

– Вот как!? Меня могут привлечь?! Интересно, за что?

– Скажите, фамилия Воронин вам что-нибудь говорит?

– Первый раз слышу.

– А этот человек вам знаком?

Ему предъявили фотографию Виктора Сергеевича с почерневшим лицом. На фото он будто спал.

«Разрешите? – Галкин взял карточку в руки. – Странное дело. Мне кажется, это лицо я вчера видел».

– Где?

– На фотороботе.

– Вы видели фоторобот!?

– Виталий показывал.

– Он не должен был этого делать!

– Извините, претензия не ко мне. Это труп?

«Да. Скажите, а вам его не жаль? И еще – вот этого?», – капитан показал фотографию тела водителя – Володи.

– Этого жаль.

– Почему?

– У него добрее лицо.

– Не пойму вас: то ли вы циник, то ли идиот?

– Чем вы не довольны? Вы спрашиваете, я отвечаю.

– Имейте в виду, мы все выясним!

– Ради бога!

– Расскажите, как вы узнали, что обворованы?

– Разве Виталий… Простите! Чернов вам не рассказывал?

– Хотелось бы услышать от вас.

– Я узнал об этом в аэропорту Шереметьево-2 от Виталия Андреевича, когда мы прилетели в Москву. А он узнал об этом по телефону, возможно, даже от вас.

– А потом?

– А потом приехали к вам с сотрудниками, которые составили фоторобот.

– Я не об этом хотел вас спросить.

– А о чем?

– Ладно, у нас еще будет время побеседовать. Кстати, вы завтра встречаетесь со своими сотрудниками?

– Обязательно.

– Я должен вам сообщить, что сегодня мы привлекали их на опознание.

– Они опознали?

– Да.

– Значит, теперь нам никто не грозит?

– Два человека убиты! А вы радуетесь!

– Два бандита! Что это – несчастный случай или разборка?

– Чернов утверждает, что именно вы могли бы на это ответить.

– Рад бы, но к сожалению, помочь не могу.

– Знаете, я скажу, что меня настораживает: вы подозрительно уверенно держитесь. Вы как будто бравируете.

– Я спокоен, потому что сегодня, наконец-то, хорошо выспался.

– Вы плохо спите?

– Мы только вчера прилетели. Знаете, в этих поездках часто бывает не до сна: не хочется ничего пропустить.

Сейчас мы уйдем, но предупреждаю вас, радоваться пока рано. И, пожалуйста, не выезжайте из города, до окончания следствия.

– Но ведь я не подследственный!

– Вы важный свидетель. В крайнем случае, сообщите, куда поедите, и как с вами связаться.

– Согласен.

– И вот еще что, Чернову лучше не звоните.

– Да мне теперь как-то и не удобно.

– Вот и не надо.

– А если он сам позвонит?

– Говорите, что считаете нужным.

– Спасибо. Я так и сделаю.

5.

На следующее утро, когда уже рассвело, Галкин глянул в окно на слякотный мартовский двор, припорошенный снегом, и заметил «лишнее» авто – темно-синюю «Ниву», прятавшуюся за невысокой кирпичной оградой, отделявшей от остального двора контейнер с мусором. «Лишней» она была по сравнению с зафиксированной накануне панорамой.

«Надо взглянуть», – подумал Петр, оделся, вышел и, пробежавшись по лестнице, принес домой палки, доски, полиэтиленовые бутылки и прочий крупногабаритный мусор, забытый на площадках и способный засорить мусоропровод. С полным мусорным ведром он выскочил во двор, домчался до контейнера, избавившись от мусора, обогнул кирпичную стену и вернулся домой, зафиксировав в памяти «лишнюю» машину и ее регистрационный номер. Галкин почему-то не сомневался, что это и есть пресловутая «наружка», выставленная по принципу «лучше поздно, чем никогда». Вернувшись домой, он убедился в этом, наблюдая через окно, как две черные фигуры, выбравшись из «Нивы», полезли в помойку изучать, что он скинул в контейнер.

Потом Галкин вспомнил, накануне обещал бухгалтерше подъехать, забрать платежки и подкинуть ее в налоговую инспекцию. Он быстро позавтракал, оделся, спустился вниз и двинулся на платную стоянку. Через несколько минут Петр уже заводил машину и звонил женщине, что выезжает. На улице он остановился, вышел, поставил «дворники», достал тряпочку и стал протирать окна и капот, пока к стоянке не вырулила знакомая «Нива», которую он теперь называл «машиной сопровождения», и только тогда сел за руль и поехал по своим делам.

В дороге из головы не выходил вопрос следователя: «Признайтесь, вы готовились к обыску?». Он ведь и вправду готовился. Хотя «шмон» у себя устроил позавчера, а неприятный звонок от Виталия поступил лишь на следующий день. Мучил вопрос: можно ли звонок считать предупреждением (пусть запоздавшим) или это все-таки – провокация?

Татьяна Петровна встретила его с испуганным лицом. Она дала тапки, пригласила в комнату и зашептала: «Петр Иванович, что вчера было?!»

– Догадываюсь, вы посетили морг.

– Откуда вы знаете?

– От следователя.

– Там были эти, которые нас собирались «доить». Кто-то их порешил! Обоих! Они спрашивали? Не знаю ли я, чьих рук это дело?

– Покойники?

– Да что вы такое, Петр Иванович говорите!? Милиция! А один – тот, что с седой головой, все допытывался насчет вас.

– Чего он хотел?

– Интересовался, знали вы их раньше или нет.

– И что вы сказали?

– Откуда мне знать ваших знакомых!

– Правильно! Татьян Петровна, хочу посоветоваться. Ноутбук мне вернут не раньше, чем через месяц – так сказал следователь. Как мне быть? Может быть, я пока возьму напрокат?

– Если после поездки у вас деньги остались. Это удовольствие стоит около двухсот долларов в месяц.

– Думаю, наскребу.

– Тогда вот вам адрес фирмы проката компьютеров. Я когда-то сама пользовалась. А это – сегодняшние платежки, которые я напечатала.

– Спасибо, Татьяна Петровна! А теперь собирайтесь, поедим в налоговую, как договаривались.

Сев за руль, Галкин внимательно огляделся, и только найдя глазами знакомую «Ниву», успокоился и тронулся с места. Высадив бухгалтера, он поехал искать контору проката и скоро нашел.

Оказалось, что ноутбук надо заказывать за три дня. Так он и сделал – заказал и компьютер, и принтер. А пока суд да дело посоветовали пользоваться оргтехникой в «Интернет-кафе». Заведение находилось рядом, и он зашел посмотреть. Ему понравилось, что народу – немного. Впрочем, выбора все равно не было. Выйдя из «Интернет-кафе», он отыскал глазами «Ниву» и только тогда поехал в банк. Сдал «операционистке» платежные поручения, получил выписки из расчетного счета и отправился в институт, предварительно убедившись, что «Нива» – на месте. Все это время его исподволь покусывала мысль, от которой он не то чтобы отмахивался, а, как обычно, – увертывался.

Еще у конторы проката Петр обнаружил с внутренней стороны бампера маячок и понял, почему так четко «Нива» следовала за его машиной. Он колебался оставить его или выбросить. В конце концов, чтобы не вызывать подозрения, решил не трогать.

Наконец, он добрался до института, и как только «Нива», подъехала, – вошел в здание. Многие люди здоровались с ним так, как будто виделись только вчера, и никакой Италии не было. Татьяна Петровна из налоговой инспекции не возвращалась. А банковские документы нужно было передать только ей. Пока ждал, подошел Петров.

– Привет! Слушай, Петь, знаешь, где я вчера был?

– Знаю – в морге. Опознавал рэкэтиров.

– Правильно! Кто тебе сказал?

– Татьяна Петровна. Ну и как, – опознал?

– Опознать-то опознал…

– Остались сомнения?

– Не в этом дело. Понимаешь, этот седой, что с нами ездил, кажется, на тебя думает.

– Он так и сказал?

– Нет, прямо не говорил. Но расспрашивал так, как будто ему про тебя все известно.

– Конечно, известно. Мы были вместе в Италии. И только что вместе вернулись.

– Ты что, там кого-то убил?

– Не болтай ерунды! Просто, у него – такой юмор.

– Странный юмор!?

– Это точно!

Наконец, подъехала Татьяна Петровна. Петя отдал ей банковские документы, взял заготовки платежек с подписями и реквизиты подрядчиков, которые раньше хранил в ноутбуке. Так как суммы платежек определятся в течении дня, он договорился с бухгалтером, что позвонит к ней утром.

Направляясь к выходу, Галкин задержался в фойе института перед стендом с афишами. Он пробежал их глазами, зафиксировал в памяти и, вспомнив, что на какое-то время будет лишен звуковой аппаратуры, испытал ощущение, напоминающее недостаток кислорода. Он давно не слышал настоящей музыки. Он нуждался в красивой музыке, как в чем-то насущном и материальном.

Наступил момент, когда все запланированные на сегодня дела были выполнены, и Галкин остался наедине с собой, а точнее – с нестерпимой мыслью, от которой уже нельзя было увернуться.

Случилось то, чего он боялся больше всего. Он не хотел никого лишать жизни. По сути, им и теперь никого не убит. Он даже не притронулся к жертвам. Однако, произошло двойное убийство. Его вина – только в том, что он не сумел, а если быть честным, и не пытался это предотвратить.

Произошедшее нельзя назвать самосудом. При чем тут суд!? Он и не мстил. Кому мстить, за что? Не было ни превентивного действия, ни самообороны. Ситуация сформировалась помимо воли его, в его отсутствие. Его не было не только в Москве, но даже в стране. Это можно было назвать роковым стечением обстоятельств. Однако было похоже, что наступил момент, когда Галкин уже не имел права жить, не заплатив за это чужими жизнями. И возник вопрос, согласен ли он расплачиваться таким образом.

Нет, нет, о смерти он не желает думать и не представляет себе, как можно думать о подобных вещах. Ведь с одной стороны – это нечто немыслимое, а с другой – абсолютно элементарное, как говорится, проще пареной репы. Об этом невозможно думать, когда оно далеко. А когда оно уже здесь, думать – поздно. Жить значит чем-то себя занимать, пока ожидаешь конца. Никто не знает, как долго придется ждать. Однако, все – дело времени. Каждый делает свое дело: ты – свое, время – свое. Когда-нибудь результаты сойдутся. А пока наслаждайся жизнью и выкинь сорные мысли из головы.

6.

На обратном пути он докупил продукты и подъехал к дому. Поднялся с пакетом в квартиру, пополнил холодильник, спустился в машину и вырулил на стоянку.

Оставив машину и уже выходя за ограду, он заметил только что подкатившую «Ниву». Она стояла с включенным двигателем у тротуара, будто ждала его. Вокруг было много народа. Им овладело шальное желание подойти и сказать «привет». Чувствуя, что это рискованно, он весь подобрался, но не смог отказать себе в удовольствии. Петр не собирался скандалить. На лице его играла улыбка. «Здравствуйте! – сказал он, заглянув в салон и сфотографировав взглядом молодого рыжего водителя и сидевшего рядом небритого наглого вида громилу. – Вам все равно кататься за мной, не могли бы подбросить меня до Большой Никитской?» «Куда вам там?» – спросил рыжий.

– К консерватории. Хочу попасть на концерт в Большой зал.

«Вань, ты чего с ним базаришь!? Шериф говорит, это он Ворона кокнул, а мы его – в консерваторию!?» – зарокотал громила. «Все равно ж ехать, Таран», – возразил Ваня. «А ну, катись, отседова, гад! – заорал на Петра небритый. – Застрелю, гнида!»

«Таран, успокойся!» – просил водитель.

«Верно, Таран, не буянь, а то хуже будет!» – подтвердил Петр и, почувствовав опасность, приготовился «включить пропеллер».

«Ты с кем разговариваешь, сучий потрох?!» – вскричал громила, сунув руку за пазуху.

– А кто ты такой?

«Ах ты, падла!» – рявкнул небритый.

Галкин включил «пропеллер», и в ту же секунду в черной куртке Тарана, на уровне чуть выше пояса, образовалось отверстие, через которое проклюнулась блестящая «рыбка». Она двигалась медленно, слепо, будто сомнабула и пролетела бы мимо, если бы Галкин не помог ей коснуться рукава пальто с внутренней стороны. Когда Петр «выключил пропеллер», машина мгновенно сорвалась с места.

Женский голос за спиной Галкина вскрикнул: «Боже мой – кровь!» Петя обернулся. Какой-то мужчина медленно оседал на снег. Кровь текла из его рукава. Женский крик повторился. Достав телефон, Петр набрал номер следователя: «Товарищ капитан, это – Петр Галкин! У платной стоянки, – он назвал адрес, – стреляли из зеленой „Нивы“, – он назвал номер машины. – Ранен человек. Вызовите скорую и приезжайте сами! Я запомнил пассажиров „Нивы“. Буду вас ждать».

Раненый в плечо мужчина громко стонал: кто-то неумело пытался оказать ему помощь. Милиция и «скорая» прибыли почти в одно время. Очкарик-следователь опрашивал свидетелей, пока медики занимались раненым. Когда очередь дошла до Галкина, он признался: «Стреляли, собственно в меня».

– Промахнулись?

«Можно так сказать. Пуля прошла вот здесь», – Петя показал след от пули.

– Под мышкой?!

– Так точно.

– Где вы стояли?

– У открытой дверцы.

– Так это вы разговаривали с ними?

– Я просил подбросить меня до Большой Никитской. Могу проехать в отделение и помочь с фотороботом.

– А что вам нужно – на Большой Никитской?