Движущиеся картинки Пратчетт Терри

– Надо срочно вывести всех из зала, – сказал Виктор. – Лучше поторопиться, пока не началась суматоха…

Из зала донеслись истошные вопли. Публика приходила в себя.

А с экрана сходила Джинджер. Она была в три раза крупнее своего оригинала. Плоть ее совершенно отчетливо мерцала. Она была все еще отчасти прозрачна, однако уже обладала немалым весом – пол под ее ногами прогибался и трескался.

Публика переползала друг через друга, лишь бы побыстрее выбраться наружу. Виктор с боем продрался сквозь встречный поток людей – в этом ему отчасти помогло кресло Сдумса, которое как раз неслось в противоположном направлении, сметая все на пути. Его хозяин наотмашь молотил тростью по людским спинам и вопил:

– Э-ге-гей! Все только начинается!

Заведующий кафедрой поймал в толпе руку Виктора.

– Так было задумано с самого начала? – крикнул он.

– Нет!

– А может, это какой-нибудь особый эффект? – с надеждой в голосе спросил завкафедрой.

– Может. Если только за последние двадцать четыре часа создатели эффектов сумели довести их до реального совершенства… Но вообще-то, мне кажется, что это пришельцы из Подземельных Измерений.

Завкафедрой смерил его испытующим взглядом:

– Ты, если не ошибаюсь, наш воспитанник Виктор.

– Именно так. Прошу меня простить.

На этом Виктор расстался с остолбеневшим волшебником и бросился к ложе, где они сидели вместе с Джинджер. Взгляд девушки был прикован к Твари, принявшей ее образ. Монстроподобная Джинджер водила головой в стороны и мигала, но очень медленно, словно ящерица.

– Это – я?

– Нет! – вскричал Виктор. – То есть в каком-то смысле. Да, не исключено… Но все же не вполне. Словом, вставай, уходим.

– Но она похожа на меня как две капли воды! – воскликнула Джинджер голосом, намекающим на приближающуюся истерику.

– Это только потому, что они проникли сюда через Голывуд. Именно он, насколько я понимаю, определяет их облик, – поспешно протараторил Виктор и резко дернул ее за руку.

Джинджер слетела с кресла. Ноги Виктора взбивали туман и разбрасывали попзёрн. Она послушно ковыляла за ним, временами оглядываясь.

– Знаешь, а тот, второй, тоже пытается сойти с экрана, – сообщила она.

– Не останавливайся!

– Так ведь это же ты!

– Я – это тот, кого ты держишь за руку. А это… что-то другое! Оно просто вынуждено воспользоваться моим обликом, моей наружностью!

– А какой наружностью оно пользуется у себя дома?

– Поверь мне, ты этого знать не хочешь!

– Нет, хочу! По-твоему, зачем я спрашиваю? – прокричала она.

Они перепрыгивали через завалы разрушенных кресел.

– Это гораздо хуже, чем ты можешь себе представить!

– Знаешь, я такое могу представить, мало не покажется…

– Знаю, поэтому и говорю – это гораздо хуже!

– О!..

Призрачная великанша, прерывисто вспыхивая, точно ее освещал луч стробоскопа, прошествовала к стене и одним ударом пробила ее. На улице поднялся крик.

– По-моему, она продолжает расти, – прошептала Джинджер.

– Беги на улицу, – сказал Виктор. – Попроси волшебников остановить ее.

– А ты что будешь делать?

Виктор гордо вскинул голову:

– На свете есть вещи, которые настоящий мужчина должен делать в одиночку.

Она бросила на него раздраженный, непонимающий взгляд:

– Что? Что? Тут такое творится, а ты собрался в уборную?!

– Я сказал – убирайся отсюда!

Подтолкнув ее в направлении дверей, Виктор развернулся и увидел рядом с собой двух собак, терпеливо ждущих его приказов.

– Вы, двое, тоже ступайте.

Лэдди заскулил.

– Собака, она же, как это, должна ни на шаг не отходить от своего… кхм!.. хозяина, – проговорил Гаспод, покрываясь бурыми пятнами.

Виктор в бешенстве посмотрел по сторонам, подобрал с пола обломок кресла, распахнул дверь и швырнул деревяшку как можно дальше.

– Апорт!

Обе собаки, повинуясь вечному инстинкту, дружно сорвались с места. Гасподу хватило самообладания лишь для того, чтобы в последний миг успеть обернуться и прохрипеть:

– Вот сволочь!

Виктор побежал в будку и вскоре показался оттуда, прижимая к груди «Поднятых ураганом».

В то время гигантский Виктор никак не мог расстаться с экраном. Получили свободу, став трехмерными, лишь голова и одна рука. Последняя пыталась вяло отпихнуть Виктора, когда тот принялся наматывать на нее гроздья октоцеллюлозы. Покончив с этим, Виктор сломя голову бросился назад в рубку и после недолгих поисков извлек на свет целое хранилище картинок, опрометчиво устроенное Безамом под верстаком.

Действуя с той размеренной целеустремленностью, какую неизменно внушает сводящая кишки жуть, Виктор набирал груды жестяных банок и сваливал их в кучу подле экрана. Тварь, которая к тому времени вызволила из двухмерности и другую руку, попыталась эту кучу раскидать, однако то неведомое, что управляло Тварью, еще не совсем освоилось с новой формой. «Наверное, тяжело с непривычки обходиться всего двумя руками», – отметил про себя Виктор.

В кучу легла последняя жестянка.

– В нашем мире тебе придется жить по нашим законам, – сказал он. – И умирать тоже. Держу пари, что гореть ты умеешь, как и все остальное здесь.

Тварь яростными рывками вытаскивала из экрана ногу.

Виктор похлопал себя по карманам. Затем бегом вернулся в рубку, где принялся лихорадочно шарить по полкам.

Спички… Спичек нигде не было!

Он толкнул двери в фойе и стремглав бросился на улицу. Огромная толпа, леденея от ужаса, наблюдала за тем, как гигантская Джинджер неуклюже выбирается из-под обломков рухнувшего по ее вине здания.

Откуда-то сзади раздалось кликанье. Бригадир припал к ящику, желая запечатлеть роскошную сцену.

Заведующий кафедрой орал на Достабля:

– Мы не можем остановить их с помощью магии! Они ею питаются! Мы им дадим магию, и они весь город в порошок сотрут!

– Но сделайте же что-нибудь! – взвыл Достабль.

– Дорогой мой, мы, волшебники, предпочитаем не связываться с явлениями, с которыми по ряду соображений мы… мы… связываться не предпочитаем, – немного сбивчиво закончил он.

– Спички! – возопил Виктор. – Спички! Скорее же!

Все взоры обратились к нему.

Завкафедрой одобрительно кивнул:

– Естественный огонь. Очень здраво. Да. Этого вполне достаточно. Молодец, парень, голова у тебя варит.

Он пошарил в кармане и достал горсточку спичек, которую всегда держали наготове волшебники, известные как заядлые курильщики.

– Не вздумай поджигать «Одиоз»! – взревел Достабль. – Там хранится до черта наших картинок.

Виктор отодрал со стены плакат, смастерил из него некое подобие факела и запалил с верхнего края.

– Вот их-то я и собираюсь поджечь в первую очередь, – сказал он.

– Прошу прощения…

– Это идиотизм! Идиотизм! – орал Достабль. – Эта штука горит, как сухой порох!

– Прошу прощения…

– Тем лучше. Я не собираюсь глазеть, как будет гореть эта штука.

– Да ты не знаешь, о чем говоришь!

– Прошу прощения, – терпеливо повторил Гаспод.

Виктор и Достабль посмотрели себе под ноги.

– Мы с Лэдди вполне справимся, – сказал пес. – Две ноги – хорошо, а четыре – лучше. Да и вообще… Пора спасать мир.

– По-моему, они справятся, – нехотя согласился Достабль.

Виктор утвердительно кивнул. Лэдди сделал виртуозную стойку, выдернул зубами факел из руки Виктора и стрелой влетел в здание. Гаспод шмыгнул следом.

– Может, у меня что-то со слухом, – проговорил Достабль. – Но мне показалось, что эта псина говорила.

– Гаспод будет это отрицать, – пожал плечами Виктор.

Достабль некоторое время колебался. Было заметно, что тревожные события немного выбили бывалого коммерсанта из колеи.

– Ну, – наконец произнес он, – ему лучше знать.

Собаки устремились прямиком к экрану. Тварь-Виктор почти отделилась от холста. Сейчас она пыталась разгрести завал из жестянок.

– Дай я это запалю, – попросил Гаспод. – Все-таки это моя работа.

Лэдди покладисто тявкнул и выронил сверток пламенеющей бумаги. Гаспод взял его в пасть и неторопливо двинулся навстречу Твари.

– Я спасаю мир, – невнятно пробубнил пес и разжал челюсти.

Кучи мембраны тут же охватило белое и удушливое пламя.

Тварь заверещала. Всякое ее сходство с Виктором вдруг исчезло, и в огненной стихии теперь бушевало и корчилось нечто, напоминающее взрыв в аквариуме. Потом наружу вырвалось щупальце и крепко обвилось вокруг лапы Гаспода.

Пес извернулся и щелкнул челюстями, но промахнулся.

Лэдди мохнатой кометой отважно кинулся на живой отросток. Тот резко отдернулся, сбив Лэдди с ног и отшвырнув Гаспода далеко в сторону.

Сделав несколько сальто, Гаспод приземлился, но тут же попытался подняться. Впрочем, после нескольких неверных шагов он снова распластался на полу.

– Хорошая была лапа, – проговорил он.

Лэдди сочувственно посмотрел на него. Огни уже лизали коробки с мембранами…

– Давай топай отсюда, что пялишься, кобель несмышленый, – сказал Гаспод. – Вот-вот рвануть должно. Да нет же! Не надо меня хватать, положи меня туда, где я лежал. Ты не успеешь…

Стены «Одиоза» вспучивались с мнимой медлительностью; каждая балка, каждый кирпич в кладке, паря в воздухе совершенно самостоятельно, придерживались своего прежнего места.

Но тут Время нагнало реальность.

Виктор плашмя растянулся на земле.

Бдыщщ!

Оранжевый огненный шар, откинув кровлю, взвился в туманное небо. Обломки с грохотом ударились в соседние дома. Над головами припавших к мостовой волшебников с характерным присвистом «фьють-фьють-фьють» метнулась раскаленная докрасна жестяная коробка и, ударившись о далекую стену, взорвалась.

Раздался пронзительный горестный вопль. Потом все смолкло.

Внезапный жар подействовал на Тварь-Джинджер угнетающе. Она стояла под градом обломков; от порыва горячего воздуха раздулись млеющими, невесомыми медузами гигантские юбки.

Затем она, пошатываясь, развернулась и зашагала прочь.

Виктор поднял голову и увидел настоящую Джинджер. Та взирала на тонкие змейки дыма, что поднимались над грудой развалин, в недалеком прошлом носивших название «Одиоз».

– Это все неправда, – прошептала она. – Так не бывает. Все должно быть иначе. В ту минуту, когда ты уже решил, что все потеряно, из облака дыма является чудесный всадник. – Взгляд ее остановился на Викторе. – Скажи, разве я не права?

– Ты права, так должно быть в кликах. Но только не в реальности.

– А в чем разница?

Заведующий кафедрой схватил Виктора за плечо и развернул к себе лицом.

– Эта штуковина движется к Университету! – повторил он. – Ты должен остановить ее. Если она доберется туда, магия сделает ее неуязвимой. Тогда всем нам придется туго. Она откроет дорогу своим сородичам…

– Но вы же волшебники, – сказала Джинджер. – Почему вы ее не остановите?

Виктор покачал головой.

– Твари обожают магию, – сказал он. – Они заряжаются от нее, становятся могущественнее. Но я не представляю, чем я могу помочь…

Он внезапно осекся. К нему был прикован выжидательный, испытующий взор толпы.

И взор этот не был взором надежды. В этом взоре читалась уверенность.

Виктор услышал обращенный к матери голос младенца:

– А что будет теперь, мамочка?

Полная женщина, прижимающая дитя к груди, авторитетно ответила:

– Тут все очень просто. Сейчас он бросится за этой штукой вдогонку и в последнюю секунду поймает ее. Он ведь всегда так поступает. Я это сама много раз видела.

– Ничего подобного я не делал! – вскричал Виктор.

– Ну да, я видела все собственными глазами, – заносчиво возразила женщина. – В «Смерти в среде бархан». Вот эта девушка, – она сделала легкий реверанс в сторону Джинджер, – скакала на лошади, и та вдруг сбросила ее с седла прямо на краю пропасти, а ты прискакал в последнюю минуту и успел ее схватить. Очень красивая вышла сцена.

– Только это было не в «Смерти в среде бархан», – внушительно произнес пожилой мужчина, набивая трубку табаком. – Это «Троллевая долина».

– Неправда, – сказала стоящая за его спиной худенькая женщина. – Это было в «Смерти», я двадцать семь раз эту картинку смотрела.

– Да! Но как там все нехорошо закончилось, правда? – покачала головой первая женщина. – Каждый раз, когда смотрю ту сцену, где она решает его бросить, а он к ней еще так поворачивается, а она, помните, как посмотрит на него, у меня слезы в три ручья…

– Извините, но вот это не из «Смерти», – с прежней неторопливостью и основательностью возразил им старик. – Это знаменитая сцена из «Горючих страстей».

Толстуха взяла онемевшую Джинджер под локоть и похлопала ее по ладони:

– Тебе, милая, хороший парень достался. Сама посмотри, сколько раз он тебя уже спасал. Если бы меня, к примеру, какие-нибудь безумные тролли в горы уволокли, мой старик и пальцем бы не пошевелил, только спросил бы, куда переслать мои вещи.

– Ну а мой даже из кресла бы не вылез, если бы узнал, что меня отдали драконам на съедение, – произнесла тощая женщина. Она подошла к Джинджер и ласково погладила ее. – Только тебе, пожалуй, не помешало бы потеплее одеваться. Когда в следующий раз тебя умыкнут, чтобы потом спасти, обязательно скажи, чтобы тебе дали какую-нибудь шаль. Каждый раз, когда я вижу тебя в какой-нибудь картинке, все думаю: на этот раз доходится, непременно хрипп подхватит.

– А где его меч? – захныкал младенец, лягая мать в голень.

– Меч, наверное, должен сам собой возникнуть, а он его должен поймать, – успокоила мальчика мать, воодушевляюще улыбаясь Виктору.

– Э-э. Да, пожалуй, – сказал он. – Пойдем, Джинджер.

Он потянул ее за руку.

– Освободите парню проход, – решительно потребовал старик с трубкой.

Толпа потеснилась, освобождая пространство. Тысячи глаз, следящих за Джинджер и Виктором, ждали продолжения.

– Они думают, что мы существуем на самом деле! – воскликнула Джинджер. – Все стоят как ни в чем не бывало. Они просто уверены, что ты – герой. И что нам теперь делать? Это чудовище раза в два сильнее нас обоих, вместе взятых!

Виктор уставился в сырую брусчатку мостовой. «Может, я и вспомню пару заклинаний, но с обычной магией против Подземельных Измерений не повоюешь, – подумал Виктор. – И уж конечно, настоящие герои не стали бы выставлять себя напоказ ликующим толпам. У них есть дела поважнее. Настоящие герои ведут себя так, как бедолага Гаспод. О них вспоминают только тогда, когда становится слишком поздно. Это и называется реальностью».

Виктор медленно поднял голову.

Или реальностью называется нечто совсем отличное?

В воздухе раздались щелчки. Существует иная разновидность магии. И сейчас она напоминала о себе жутким треском – так трещат кусочки порванной ленты. Если б только исхитриться да ухватить ее…

Реальность не всегда и не везде оказывается реальной. При определенных условиях она может выступать как некая сумма верований людей…

– Отойди в сторонку, – прошептал он.

– Что ты надумал? – спросила Джинджер.

– Попробую пустить в дело голывудскую магию.

– Где ты нашел в Голывуде магию?

– Думаю, она там все же есть. Только весьма необычной породы. И она давала нам о себе знать… Магия там, где ты ее находишь.

Он несколько раз вдохнул полной грудью и позволил своему уму раскручиваться. В этом и был весь фокус. Его надо было просто исполнить, его не требовалось обдумывать. Задача состояла в том, чтобы следовать поступающим извне инструкциям. Особенность ремесла. Стоило только ощутить глазок ящика для картинок, и возникал иной мир, мир, вписанный в мерцающий серебряный прямоугольник.

Вот оно, ключевое слово. Мерцание.

Обычная магия всего-навсего подменяет вещи. Создать реальный предмет она не способна, по крайней мере такой, который сможет просуществовать более одной секунды, потому что на это расходуется невероятное количество энергии.

Но Голывуд мог воспроизводить реальность бесчисленное количество раз, и длительность ее существования измерялась не секундами. Однако живучесть ее не должна была быть чрезмерной, ей были положены определенные границы.

Управление голывудской магией должно строиться на голывудских обычаях.

Виктор уверенно вскинул руку к угрюмым небесам.

– Свет!

Полыхнула зарница, осветив весь город.

– Ящик для картинок!

Бригадир приготовился.

– Крути!

Рукоятор бешено завертел ручкой.

Никто так и не понял, откуда появился конь.

В одно мгновение его не было, а в следующее он уже появился, перепрыгнув через стену людей. Конь был белый, с богато разукрашенной серебряной сбруей. Когда конь галопом проносился мимо, Виктор взмыл в воздух и опустился в седло, и конь, поднявшись на дыбы, грациозно попятился задом. Виктор обнажил меч, которого за минуту до этого не существовало вовсе.

И меч, и конь едва заметно мерцали.

Виктор улыбнулся – слепящим острием блеснул зуб. Тинь! Нет, то был только блеск, но не звук. Звук они так и не сумели изобрести.

Верить тому, что видишь. Тогда все получится. Ни на секунду не терять этой веры. Ошибка зрения – обман сознания.

Он галопом направил скакуна в проход между зрителями, шумно выражающими свое обожание, и устремился к Университету, к большой сцене.

Рукоятор отступил от камеры. Джинджер тронула его за руку.

– Если ты, милый, – нежно улыбаясь, сказала она, – перестанешь вертеть свою ручку, я тебе в два счета шею сверну.

– Но он вот-вот выйдет из кадра…

Джинджер развернула его лицом к ископаемому креслу Сдумса, а его владельцу улыбнулась так, что из ушей Сдумса вырвались маленькие облачка серы.

– Прошу прощения, – пропела она так сладко, что у волшебников заныли кончики пальцев в остроконечных туфлях, – можно мы одолжим это на минутку?

– Хоп! Хоп! Держи хвост трубой!

…Уамм… уамм…

Думминг Тупс, разумеется, знал о существовании вазы. Все студенты Университета в то или иное время зашли взглянуть на нее.

Но сейчас Тупс крадучись передвигался по университетскому коридору и о вазе совсем не думал – готовилась еще одна попытка обрести свободу на один вечер.

…Уаммуамм УАММУАММУАММММММ уамм.

Всего-то и оставалось, что перебежать от одной стенки аркады до…

ПЛЮМ.

Все восемь керамических слоников произвели одновременный выброс шариков. Ресограф взорвался, изрешетив всю крышу.

Спустя минуту-другую Тупс начал медленно отрывать тело от земли. Шляпа его превратилась в некую сумму отверстий, вписанных в тулью.

В одном ухе не хватало хрящика.

– Человек хотел кружку пропустить, – сказал он. – Теперь за это так наказывают?

Библиотекарь, удобно устроившись на куполе библиотеки, наблюдал за людскими потоками, заполонившими окрестные улицы, и за приближением призрачного чудовища.

Орангутан был несколько изумлен, когда за спиной чудовища объявился призрачный конь, беззвучно высекавший копытами искры из мостовой.

А по пятам за конем неслась трехколесная инвалидная коляска – на виражах она становилась на два колеса, – которая оставляла за собой целую дорогу из искр. Сидящие в ней волшебники отчаянно голосили, а время от времени один из них срывался и падал на мостовую, после чего ему приходилось бегом настигать товарищей и запрыгивать на них сверху.

Троим это не удалось. Точнее, первый волшебник смог ухватить лишь край кожаного брызговика, подметавшего за коляской мостовую, тогда как двое других поймали мантию своего первого товарища. Теперь каждый раз, совершая поворот, коляска со звуком «уа-а-а» отбрасывала в сторону хвост из трех волшебников.

В коляске разместились не только волшебники – эти люди орали еще громче.

Библиотекарь повидал на своем веку немало дивного и загадочного, но то, что он видел, вполне могло занять пятьдесят седьмое место в списке самых поразительных чудес Диска[27].

До него доносились обрывки фраз.

– …Продолжай, говорю, ее крутить! Если ты перестанешь ее крутить, его магия исчезнет! Это же голывудская магия! Он сумел перенести ее в реальный мир!

То был голос молодой женщины.

– Да я не против, но бесы совсем остервенеют, если… – то был голос мужчины, пребывающего в полном смятении чувств.

– Да пропади они пропадом, эти бесы!..

– Каким образом ему удалась лошадь?! – это, конечно, вопрошал декан. Орангутан без труда узнал его скуление. – Это же магия высшей пробы!

– Это не настоящая лошадь, это лошадь из движущихся картинок.

И снова – девушка:

– Слушай, ты! Работай в темпе!

– Работаю, работаю! Я и так работаю как угорелый! Я их совсем загнал!

– Но не может он скакать на ненастоящей лошади!

– И это я слышу от тебя? Ты же волшебник!

– Ну, положим, не просто волшебник, а настоящий волшебник.

– Да кто угодно. В общем, эта магия не по твоей части.

Библиотекарь закивал. Слушать дальше он не стал. Ему было чем заняться.