Серьезные мужчины Джозеф Ману

– Сколько?

– Тридцать лакхов.

Ади взвыл.

– Дорого, – сказал он по-английски.

– Не очень.

– Копи деньги. Не надо нам на такси в школу ездить.

– Мы на такси только в дождь, и это стоит всего двадцать рупий.

Ади надул щеки и изобразил «пук», и оба рассмеялись.

– Так скажи мне, Ади, что ты натворил?

Мальчик в отчаянии вскинул руку ко лбу.

– Сколько раз тебе повторять? Ничего.

– Тогда почему директриса меня вызвала?

– Не знаю, – ответил Ади. – Вчера я вообще ничего не творил. Позавчера ничего не творил. Позапозавчера я спросил у учительницы математики: «Пять в нулевой степени равно один, мисс?»

– И поэтому директриса меня вызвала?

– Не знаю.

– Она записала тебе в дневник: «Явитесь ко мне вместе с сыном».

– Она мне не нравится, – сказал Ади.

– Пойдем вместе и выясним, что ты отчудил.

– Я чудю только то, что ты мне велишь.

– Молодец.

– А если кто-нибудь узнает? – Лицо Ади сделалось серьезным, но отец игриво пригладил ему волосы.

– Мать столько масла кокосового тебе на голову льет. – От масла лоб и уши мальчика блестели. Какой красивый, здоровый мальчик, подумал Айян. А потом нащупал безжизненную твердость слухового аппарата в левом ухе.

Сестра Честити хмурилась. Она перебирала бумаги на столе и все более погрязала в их мешанине. Позади нее Иисус Христос склонил голову сильнее, чем Айяну помнилось, словно Сын Божий желал получше видеть Сестру Честити. Через стол от нее сидели двое унылых мужчин и юная тощая женщина в хлопковом сари.

– Доброе утро, Сестра, – сказал Ади, а затем повернулся к троим другим учителям и быстро добавил: – Доброе утро, сэр, доброе утро, сэр, доброе утро, мисс.

Сестра Честити обратила ко всем усталое лицо, но, увидев отца с сыном, несколько приободрилась.

– Вы пришли, – сказала она и попросила учителей оставить их – ровно на пять минут. Учителя прилежно собрали со стола свою долю бумажек. Возня с разрозненными листками показалась Айяну любопытной. Пока они не запрятали все это в папку, он разобрал лишь, что на каждом листе были какие-то пронумерованные вопросы. Учителя многозначительно улыбнулись отцу с сыном и покинули кабинет.

Сестра Честити указала им на стулья и потерла руки в предвкушении. Посмотрела на мальчика, на его отца, а затем – более заинтересованно – еще раз на мальчика. Стопки бумаг между нею и посетителями отвлекали ее. Она их отодвинула, бормоча:

– Выдали мне компьютер и сказали, что мне больше никогда не придется возиться с бумагами. Но я теперь только и вожусь с распечатками. У вас есть дома компьютер, господин Мани?

– Нет, – ответил Ади.

– Я разговариваю с твоим отцом, Ади. Не забывай, как надо себя вести.

– Простите меня, Сестра, я согрешил.

– Говорить надо «прости меня, Отец, ибо я согрешил». Весь из себя гений, а простых вещей не знаешь?

– Простите, Сестра.

– Так о чем я бишь? Да. Господин Мани, у вас есть дома компьютер?

– Нет, – сказал Айян.

– Церковь Святого Андрея распродает старые компьютеры по невероятным ценам – своим менее обеспеченным прихожанам, – сказала она. – Всего тысячу рупий за «Периниум-2».

– «Пентиум», – поправил мальчик.

– Да-да, «Пентиум». Ади, я с твоим отцом разговариваю.

– Церковь хорошее дело делает, – согласился Айян.

– Правда, мило? Вы знаете, где церковь Святого Андрея?

– Нет.

Сестра Честити грустно покачала головой.

– Радости христианской жизни доступны всем, но лишь немногие открывают глаза прежде, чем Господь их закроет. – Айян глянул на нее смиренно. – Так вот, господин Мани, – продолжила она, – о чем, собственно, речь. Вы в курсе нашей межшкольной научной викторины?

– Нет, Сестра.

Она округлила глаза.

– Вы, что ли, не видели наших плакатов?

– Нет.

– Плакаты висят у главных ворот на доске объявлений больше двух недель. Нужно всегда читать доску объявлений, господин Мани. Через три дня у нас состоится финал викторины. Гранд-финал называется. – Айян кивнул с живым интересом. – Мы как раз доделывали вопросник, когда вы пришли, – сказала она, – а снаружи дожидается жюри викторины.

– Я никого снаружи не видел, – заметил Айян.

– Трое учителей, господин Мани, – пояснила Сестра Честити, изобразив лицом колоссальное терпение. – Они только что вышли, верно? Они и есть жюри викторины.

– Хорошо, – сказал Айян, – а родителям можно прийти посмотреть на викторину?

– Родителям нужно прийти. Это событие состоится в нашей главной аудитории. – Она всегда говорила «главная аудитория», хотя в школе была всего одна. А еще она называла единственный вход на территорию школы «главными воротами».

– Мы придем, – сказал Айян.

– Я пригласила вас прийти с Ади вот почему, – сказала она тихо. – Команды нашей школы до финала не дошли. Их сняли на предварительных испытаниях. Вы же знаете, какие мы честные. Мы не стали бы затевать ничего сомнительного, чтобы подыграть нашим командам. Наша школа великодушно принимает у себя викторину, даже с учетом того, что наши команды оказались не на высоте. Но это печально, правда?

– Печально.

– Это очень печально. Но я кое-что придумала, – сказала она, просияв, – я все еще могу устроить одно место для особого участника от нашей школы – посостязаться не за приз, а за честь.

– И вы хотите, чтобы Ади стал этим особым участником?

– Очевидно.

Айян впал в задумчивость.

– Что тут такого? – спросила она, глядя на Ади. – Маленький гений соревнуется с умнейшими семнадцатилетками города. Это будет зрелище. Сколько тебе, Ади?

– Одиннадцать. Одиннадцать – простое число.

Сестра Честити с нежностью повторила за ним:

– «Одиннадцать. Одиннадцать – простое число». До чего же удивительный ангел этот мальчик.

– Он просто ребенок, дурачится, – сказал Айян робко.

– Но он же гений.

– У него страх сцены.

– Страх сцены.

– Да. Когда вокруг много чужих людей, он пугается.

– Мы все будем рядом, чтобы ему было уютно, – сказала она, и лицо ее начало постепенно утрачивать приятность.

– Но нам нужно еще кое-что одумать, – тщательно выговорил Айян по-английски. (Он иногда разговаривал с ней по-английски – ради практики.)

– В смысле, нам нужно еще кое-что обдумать, – строго поправила она его и с состраданием глянула на мальчика.

– Да, нам нужно еще кое-что обдумать, – подтвердил Айян.

– Что же?

– Обдумайте: Ади сидит на сцене. Простите, вообразите: Ади сидит на сцене. Начинаются вопросы. Ади принимается на них отвечать – великолепно отвечать.

– Да. Это будет невероятно.

– Нет.

– Нет?

– Это будет настолько невероятно, что люди упрекнут вас в том, что вы сдали ему вопросы, поскольку он – из принимающейся школы.

Сестра Честити не обратила внимания на лишнюю возвратную частицу. Она поняла его ход мысли. Кивнула.

– Об этом я не задумывалась, – сказала она.

Айян глянул на стопку бумаг у нее на столе. Интересно, где тут вопросы к викторине? Вероятно, их забрали с собой вышедшие учителя. Или, может, они прямо здесь.

– Вы правы, – сказала она и вздохнула. – Ну ладно. Скоро уроки начнутся. Ади, тебе пора.

– Сколько команд будет в финале? – спросил Айян.

– Шесть, – ответила она.

– Девочки и мальчики?

– Да, – сказала она раздраженно. – В основном мальчики. Но одна команда – полностью из девочек.

Что-то во всем этом было, не сомневался Айян. Какая-то возможность.

– Как дела с планом расширить компьютерную лабораторию? Все еще в силе? – спросил он.

– Да, родителей известят, – отозвалась она, теперь уже раздражаясь в открытую.

– Подорожает ли из-за этого учеба?

– Мы это решение пока не приняли. Господин Мани, а теперь будьте так…

Зазвонил один из телефонов.

– Алло, – сказала Сестра Честити. – Ох ты. Где? Иду. – Она положила трубку и бросилась вон. – Одна девочка упала в обморок, – пробормотала она на ходу.

Дверь за ней захлопнулась, но Айян слышал ее удалявшиеся шаги. Он считал их. Похоже, далеко ушла. Он встал, потянулся к ее столу и зарылся в бумаги. Он ни разу не оглянулся на дверь, но прислушивался к малейшему звуку. Вынимал листы из конвертов целиком и быстро просматривал их. Счета, еще счета и куча писем из конторы архиепископа.

Ади вперял в отца большие увлеченные глаза.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Тс-с-с, – ответил отец.

– Что ты делаешь? – возбужденно прошептал Ади.

Айян выдвинул ящик стола и глянул внутрь. Приглашения, четки и письма в муниципалитет. Ничего похожего на вопросы к викторине. Он, правда, нашел какие-то вопросы промежуточной семестровой контрольной. Затем бросил решительный взгляд на три городских телефонных аппарата у нее на столе. Снял с одного трубку, набрал свой же мобильный номер. Принял звонок и спрятал телефон обратно в брючный карман. Очень осторожно сместил трубку на этом аппарате чуть вбок.

Уселся на свое место и продолжил ждать Сестру. Ади глядел на него, улыбаясь до ушей. Они услышали далекий голос Сестры Честити, рявкавший приказы.

– Что такое творится нынче с девочками? – сказала она, входя в кабинет. Плюхнулась в свое вращающееся кресло и сердито продолжила: – Девочка упала в обморок. Ее мать говорит, что после еды ребенок идет в туалет, сует себе два пальца в рот и срыгивает съеденное. Ей двенадцать, понимаете? Так вот, мисс пришла в школу, стошнив дома завтрак. Что происходит? Она падает в коридоре. Вот что происходит. Господи, что творится с этими девочками?

– Она толстая? – спросил Айян с любопытством.

– Ну, несколько пухловатая.

– Хочет похудеть?

– Очевидно.

– То есть она сблевывает то, что съела?

– Да, – сказала Сестра Честити.

– Надо ее шлепнуть.

– С ней уже все в порядке. Побрызгали на нее водой и дали глюкозы.

– Вы не поняли, – сказал Айян. – Ее надо разок крепко шлепнуть.

– Нет-нет, мы такого не допускаем.

Сестра Честити позвала слугу, стукнув по звонку на столе. Слуга просунул голову в дверь.

– Пригласите их войти, – сказала она. – Ладно, господин Мани. Простите, что зря потратила ваше время. Нам с комиссией викторины нужно поработать. Ади, иди на урок.

Отец с сыном отправились на выход, а трое учителей вошли в кабинет. Вновь произошел обмен задушевными улыбками. Айян подвел Ади к лестнице, ведшей к его классу. Он достал из сумки сына дневник и вырвал несколько страниц. Ади схватился за голову.

– Что ты делаешь? – спросил он.

Айян взял из пенала Ади карандаш.

– Иди на урок, – сказал он, возвращая ему сумку, – и не забывай: никому ни слова. – Айян протянул сыну мизинец. Тот вцепился в него своим.

– А что здесь тайного?

– Что я сделал в кабинете.

– А почему это тайна?

– Ади, беги.

Оглушительный грохот утреннего звонка испугал их обоих. Они переглянулись. И рассмеялись.

– Беги давай, – сказал Айян.

Он смотрел, как мальчик взбирается по ступенькам. А потом приложил мобильный к уху и занес карандаш над страницами, вырванными из дневника. Он шел к кованым воротам, а кабинет Сестры Честити был у него в трубке. Там уже разговаривали – и разговаривали о викторине. Он встал в тихом переулке по соседству со школой и принялся слушать. Но записать смог всего шесть вопросов.

Это возбуждало. Волосы Оджи Мани были обернуты тонким белым полотенцем. Спина красной ночнушки намокла. Серебряные ножные браслеты застенчиво лежали на ее желтых от куркумы щиколотках. Это зрелище всегда подталкивало Айяна поглядывать, чем там занят их сын. Пока их брак был свеж, он, видя ее такой, приставал, чтобы она разделась, оставив только полотенце на голове. Со временем она перестала соглашаться. Но его это не излечило. Образ женщины после ванны, так легко возмущавший его покой, – самый стойкий символ домохозяйки. Он видел его в тамильских мелодрамах, на которые подсела Оджа. Домохозяйки заматывали головы полотенцами. Трудящиеся женщины применяли фен.

Оджа открыла стальной шкаф, осознавая, что он за ней наблюдает. Иерархия в шкафу не менялась с тех пор, как Оджа ее установила. Нижняя полка – крупы. Над ними – специи и консервы, а затем – особые тарелки для гостей. Верхние три для одежды. В синей пластиковой коробке украшения, доставшиеся по наследству, они всегда напоминали Одже о ее хорошей судьбе.

– Не важно, у меня они лежат или у тебя, доченька, – говорила ей мать перед свадьбой, – они все равно достанутся ему, если он пригрозит сжечь тебя керосином.

Оджа достала четыре своих лучших сари и показала Айяну. Он подошел поближе – рассмотреть. Она удивилась, до чего серьезно он ко всему этому отнесся. Выбрал ее единственное сари без блеска. Синее хлопковое с маленькими белыми квадратиками.

– Будет много богатых людей, – сказал он, – а богатые женщины смеются над теми, кто днем носит блестящую одежду.

– Откуда ты столько всего знаешь о богатых женщинах?

– И никаких толстых золотых цепочек. Эта, которая на тебе, – в самый раз. Тонкая. Что надо.

– Но это же важный день, ты сам сказал.

– Важное теперь не значит золотое.

Она нахмурилась, но согласилась. В таких делах он обычно бывал прав. Оджа вгляделась в своего мужчину. На нем была парадная флотская белая рубашка с длинным рукавом, щегольски заправленная в серые брюки. Черные строгие туфли начищены. И на нем были часы. Их он надевал только по особым случаям. И от него приятно пахло.

– Тебе надо пиджак, – сказала она. – Ты в нем смотришься героем.

– Нет-нет. На такие мероприятия пиджак не надо. Нужно выглядеть, будто тебе, в общем, все равно.

– Ади! – крикнула Оджа. – Заканчивай мыться.

Ади стоял за стеклянной выгородкой в углу кухни. И пел вслух:

– Ди-ай-эс-си-оу. Диско, диско.

– Ади, а ну выходи.

Мальчик появился, обернутый в полотенце. Оджа бросилась к выгородке с сердитым лицом.

– Диско, диско, – сказал ей мальчик.

Айян вытер его, глядя на стеклянную душевую, которую выстроил когда-то с такой любовью. Мальчик ткнул пальцем в свой слуховой аппарат. Айян помог его приладить. Закрепил маленькую белую коробочку у Ади на животе. Из коробочки выходил белый проводок. Айян подул Ади в ухо – посушить. Ади хихикнул. Айян дунул еще раз. И всунул туда наушник.

Оджа вышла из-за выгородки и посмотрела на них одобрительно. Он надул губы – показал их тайный скабрезный знак. Она улыбнулась. Скабрезные мысли ей были нипочем – ничего в связи с ними делать не нужно. Она подошла к ростовому зеркалу на дверце шкафа. Айян и Ади пристально следили за тем, как она выпучила глаза и принялась рисовать вокруг них черным карандашом.

В такси они повздорили. Оджа хотела ехать на автобусе или идти пешком. Айян желал взять такси.

– Дождь будет, – сказал он ей.

Ади втиснулся на заднее сиденье между родителями.

– В автобусе не пойдет, – ответила она сердито.

– А от остановки до школы?

– У нас есть зонтики, не? Да и вообще дождя не будет, по-моему.

– Это же всего двадцать рупий.

– Курочка по зернышку, – отозвались Оджа с Ади хором и расхохотались.

Когда такси добралось до ворот, Оджа уже умолкла. Она нервничала. Левая сторона переулка была полностью забита машинами. У ворот неразбериха. Шоферы, не нашедшие, где оставить автомобиль, пытались развернуться, и возникла пробка. Охранник оглядел Оджу с грудей до пят и разулыбался Айяну.

– Все богатые уже здесь, – сказал охранник.

– Мне надо в класс, – сказал Ади, вытаскивая палец из отцова кулака. – А родителям – в зал. Ученики зайдут строем, – пояснил он, после чего коротко проинструктировал: – Родителям не нужно входить строем, они могут как угодно. – Он показал на главный корпус справа. – Главная аудитория – вон там. Не называйте ее залом. Она называется «Главная аудитория».

Он поспешил по аллее к лестнице. Через несколько шагов обернулся и многозначительно улыбнулся отцу. Оджа помахала ему и на миг попыталась расшифровать эту потайную улыбку сына отцу. Она молча пошла за Айяном к главному корпусу. Две маленькие девочки в фартуках, гораздо младше Ади, шли перед ними и оживленно болтали по-английски. Оджа рассмеялась.

– Так быстро по-английски шпарят, – сказала она.

Рядом с задним входом в аудиторию, перекрикивая ликующий гвалт, рвавшийся изнутри, болтали родители. Они походя разглядывали учеников – те прибывали стройными колоннами и исчезали за дверями.

– Сейчас зайдем или погодя? – прошептала Оджа мужу.

– Чего ты шепчешь?

– Я не шепчу, – прошептала она.

Они стояли в нескольких футах от компании родителей, которые обсуждали уроки верховой езды в новой международной школе-интернате, открывшейся в пригороде. На матерях были футболки и джинсы, или брюки, едва закрывавшие колени, или длинные юбки. Некоторые облачились в шальвары. Все до единой смотрелись очень дорого. Оджа придвинулась к мужу.

Айян разглядывал отцов. У него самого была, как он думал, хорошая рубашка. Обошлась ему в пятьсот рупий, но в рубашках и брюках этих мужчин, в том, как они держались, было такое, от чего он чувствовал себя их шофером. Утром, рассматривая себя в зеркале, он не сомневался, что будет им под стать, но теперь, среди них, он казался почему-то мельче. Да и Оджа выглядела как их кухарка.

– Пошли поговорим с ними, – сказал Айян.

– Нет, – уперлась Оджа, но он уже направился к компании. Она поплелась за ним. Оба встали на краю кружка. Айян нацепил улыбку причастности к разговору и попытался встретиться взглядами с одним мужчиной, которого видел раньше. Женщины коротко оглядели Оджу. Одна посмотрела на ее ноги, и Оджа подогнула пальцы.

В краткой паузе в беседе Айян сказал этому мужчине по-английски:

– Мы знакомы. Я отец Адитьи Мани.

Мужчина глянул по-доброму и сказал:

– Конечно, помню. – Повернувшись к собранию, сказал: – Ребята, это отец того самого гения. – Оджа, не отдавая себе отчета, кивала, как кукла-болванчик, и улыбалась женщинам.

– Гения? – переспросил другой мужчина шепотом.

– Да. Ему – сколько? – одиннадцать, что ли. А он уже толкует про относительность и всякое такое.

– Правда?

– Адитья – да! – Лицо одной из дам озарилось. – Я слышала про него. Так он, значит, существует на самом деле. – Она обратилась к Одже на хинди: – У вас очень особенный сын.

Оджа лукаво глянула на мужа и хихикнула. Сказала ему шепотом, но все услышали:

– Пойдем.

На сцене выставили шесть столов полукругом. На синем заднике разместили транспарант из полистирола: «Школа Св. Андрея. Первая межшкольная научная викторина». Участники еще не прибыли, но в зале было битком. На деревянных скамьях по обеим сторонам укрытого красным ковром прохода сидели ученики. Они занимали большую часть мест. Ади устроился где-то в шестом ряду. У некоторых мальчиков в последних рядах уже намечались усы.

– Там такие взрослые мальчишки, – сказал Айян жене. – А у девчонок уже и груди.

Они уселись ближе к концу зала на мягких стульях, вместе с остальными родителями и учителями. Компания родителей, с которыми Айян говорил у входа, заняла ряд перед ними. Оджа теребила кулон на тонкой золотой цепочке и рассматривала загривки мамаш.

Свет погас, ученический гвалт усилился. На затемненной сцене появилось шесть пар школьников. Среди них – две красивые девочки-подростка в оливково-зеленых юбках и белых рубашках. Остальные были юноши в разнообразных школьных формах. Все расселись за столы в ожидании. Включились огни на сцене, публика зааплодировала. Раздалось и несколько свистков. Сестра Честити торжественно вышла на середину с беспроводным микрофоном в руке.

– Кто свистел? – первым делом спросила она. В зале воцарилась гробовая тишина. – Воспитанники школы Святого Андрея не свистят. – После чего улыбнулась собранию и сказала: – Здравствуйте, родители, учителя, ученики. Добро пожаловать на первую Меж школьную научную викторину в школе Святого Андрея.

Она поговорила о заведении, его недавних достижениях и ближайших планах, после чего представила ведущего. Им оказался старший преподаватель математики – из тех, кого Айян видел в кабинете директрисы неделю назад.

Педагог вышел на сцену под гром аплодисментов. Выглядел он счастливее и щеголеватее прежнего – в черном костюме и синем галстуке. Он тоже держал беспроводной микрофон. Заговорил обаятельно и очень быстро, словно зачитывал факторы риска в рекламе фонда взаимного страхования. Он изложил правила и попросил участников представиться. Сестра Честити спустилась в зал и села вместе с родителями и учителями. Она оказалась в одном ряду с Айяном, но по другую сторону от прохода.

– Начнем первый раунд, – провозгласил ведущий. – Первый раунд – физика. – Он глянул на команду «А» и продолжил: – Вы готовы к первому вопросу первой Ежегодной межшкольной научной викторины английской школы Святого Андрея?

Угрюмый мальчик из команды «А» не кивнул.

– Хорошо. Поехали, – сказал ведущий и посмотрел в карточку у себя в руках. – Эти два джентльмена пожелали доказать, что существует нечто под названием эфир. Но случайно открыли, что свет движется с постоянной скоростью независимо от скорости наблюдателя. Кто эти люди?

Мальчики, похоже, растерялись и задумались. Они отказались отвечать. Следующая команда обдумала вопрос и тоже отказалась. Третья команда – девочки. Они отказались тут же, без раздумий. На вопрос поочередно не ответили все шесть команд.

– Никто? – переспросил ведущий с легким ликованием. Обернулся к залу: – Вопрос адресуется аудитории.

Сгустилась набрякшая неловкостью тишина. Оджа глянула на мужа виновато, словно стыдясь, что не знает ответа.

– Альберт Майкельсон и Эдвард Морли, – сообщил ведущий, и мальчики на сцене страдальчески зашипели. Один даже вскинул руки от отчаяния.

– Майкельсон и Морли, – продолжил ведущий, – собрались доказать старую теорию, что вселенная наполнена незримым веществом – эфиром. Как мы теперь знаем, вселенная эфиром не наполнена. Однако, экспериментируя, они случайно обнаружили, что свет движется с одной и той же скоростью независимо от скорости перемещения наблюдателя.

Ведущий посмотрел на команду «В»:

– Вы готовы? Хорошо. Второй вопрос. Какое открытие сэра Джеймза Чэдуика принесло ему известность?

Слабый голосок пронзил тишину зала:

– Нейтрон.

Ошарашенное молчание прервали шепотки. Си девшие на сцене растерялись. Команда «В» сделала злые лица.

– Кто это сказал? – спросил ведущий, вперяясь в аудиторию. Родители переглядывались и тихонько хмыкали.

У Оджи задрожали руки. Она вцепилась мужу в рукав и спросила испуганным голосом:

– Это же Ади?

Айян, дыша с легкой натугой, ответил:

– Да.