Ведьмы за границей Пратчетт Терри

Маграт беспомощно взглянула на волшебную палочку. Она перепробовала всё — загадывала желания, произносила их про себя и даже, когда думала, что другие ведьмы не слышат её, стучала палочкой по разным предметам и кричала: «Что угодно, только не тыквы!»

— На самом деле ты же не знаешь, как всё это делается, — заявила девочка.

— Гм, малышка, — сказала Маграт, — ты вроде бы говорила, твоей маме известно, что в лесу живет большой злой волк?

— Говорила.

— И всё-таки она послала тебя одну отнести гостинцы бабушке?

— Да, а что?

— Ничего. Просто подумала кой о чём. Кстати, ты должна мне миллион триллионов зиллионов сквиллионов долларов.

Бабушки, они навроде масонов, поскольку отличаются большим пристрастием к разным обрядам, — с той лишь разницей, что для вступления в общество бабушек не нужно стоять на одной ноге или приносить клятвы верности. Оказавшись в домике с кипящим на плите чайником, нянюшка Ягг почувствовала себя как дома. Грибо растянулся перед скромным камельком и, пока ведьмы пытались объяснить, в чём дело, решил немножко вздремнуть.

— Даже не представляю, и как этот волк сюда попадет, — добродушно промолвила бабушка. — Они же волки! И не умеют открывать двери.

Матушка Ветровоск отдернула ветхую занавеску и выглянула в окно.

— Зато мы это знаем, — сказала она.

Нянюшка Ягг кивнула на небольшую кровать, стоящую в алькове у очага.

— Ты спишь там? — спросила она.

— Только когда плохо себя чувствую, милочка. А так обычно сплю на чердаке.

— Будь я на твоем месте, я бы именно туда сейчас и отправилась. И если не трудно, прихвати с собой моего котика, ладно? Не хотелось бы, чтобы он пострадал.

— А вы тем временем за блюдечко молока приберётесь в доме и вымоете всю посуду? — с надеждой спросила бабушка,

— Возможно. Кто знает, как все обернётся.

— Забавно, милочка. А я почему-то всегда думала, что вы, феи, гораздо ниже ростом…

— Просто мы часто бываем на свежем воздухе, — ответила нянюшка. — Ну всё, всё, иди.

Наконец они остались вдвоём. Матушка Ветровоск обвела взглядом похожую на пещеру комнату. Тростник, которым были застланы полы, больше походил на компост. Паутина, затянувшая потолок, была черна от сажи.

Если этот дом и можно было как-то прибрать, то только с помощью лопаты или — ещё лучше — спички.

— А и в самом деле забавно, — хмыкнула нянюшка, когда старушка поднялась по шаткой лесенке на чердак. — Она ведь моложе меня. Правда, я держу себя в форме. Упражнения всякие, тренировки…

— Да ты в жизни никаких упражнений не делала, — возразила матушка Ветровоск, всё ещё разглядывая кусты за окном. — Ты всегда делала только то, что хотела.

— Ага, только то, что хотела, — радостно подтвердила нянюшка. — Послушай, Эсме, говорю тебе, всё это…

— Нет! Я чувствую сказки. И знаю, что кто-то в здешних краях заставляет сказки сбываться.

— Может, тебе известно и то, кто именно этим занимается, а, Эсме? — лукаво спросила нянюшка.

Матушка крутанулась на месте, обводя раздражённым взором грязные стены.

— По-моему, она слишком бедна, чтобы обзавестись зеркалом, — успокоила её нянюшка Ягг. — Я ж не слепая, Эсме. А ещё мне известно, что зеркала и феи-крёстные всегда ходят парой. Так в чём же дело?

— Не скажу. Не хочется выставлять себя дурой, вдруг я ошибаюсь? Ни за что на свете не… Кто-то идёт!

Нянюшка Ягг прилипла носом к грязному стеклу.

— Ничего не вижу.

— Кусты шевельнулись. Полезай в постель!

— Я? А я-то думала, что в постель отправишься ты!

— Не пойму, с чего это тебе в голову взбрело.

— Ага. Совсем плоха стала, раз так подумала… — устало откликнулась нянюшка.

Она сняла висящий на кровати мягкий чепец, напялила его и забралась под лоскутное одеяло.

— Вот те на, да ведь этот матрас соломой набит!

— Ничего, тебе на нём недолго лежать.

— Он колется! А ещё кажется, в нём кто-то есть.

Стена домика содрогнулась от сильного удара. Ведьмы замолчали.

Из-за задней двери донеслось какое-то сопение.

— Знаешь, — прошептала нянюшка, пока они ожидали, что будет дальше, — буфет у неё почти пустой, дров не осталось. Да и съестного ни крошки. А молока в кувшине — на самом донышке…

Матушка быстро пересекла комнату, схватила что-то с очага и тут же вернулась на прежнее место у передней двери.

Через мгновение послышался лязг задвижки, как будто с ней возился кто-то, плохо управляющийся либо с замками, либо с собственными пальцами.

Дверь медленно, со скрипом приотворилась.

Комнату наполнил удушливый запах мускуса и мокрой псины.

Неуверенные шаги проследовали от двери к накрытой одеялом фигуре.

Нянюшка приподняла оборки чепца ровно настолько, чтобы хоть что-то видеть.

— Ух ты! — воскликнула она, а затем: — Вот это да, никогда бы не подумала, что ты такой огромный…

Матушка Ветровоск захлопнула дверь и быстро шагнула вперед. Волк развернулся и вытянул лапу как бы защищаясь.

— Не-е-е-ет!

Мгновение матушка колебалась, а потом с размаху врезала ему по башке чугунной сковородой.

Волк рухнул на пол.

Нянюшка Ягг выпростала ноги из-под одеяла и села на краю кровати.

— Когда такое приключилось в Скунде, потом говорили, мол, это оборотень был или нечто в том же роде, а я ещё подумала: нет, оборотни совсем не такие… — заявила она. — Но я никогда не думала, что это настоящий волк. Чуть со страху не померла!

— Настоящие волки не ходят на задних лапах и не открывают двери, — буркнула матушка Ветровоск. — Ну-ка, давай, помоги мне вытащить его наружу.

— Едва чувств не лишилась, как увидела такого серого да волосатого. Он ведь как полезет, и прям на меня… — пожаловалась нянюшка, берясь за задние лапы оглушенного зверя. — Слушай, Эсме, тебе никогда не доводилось встречаться со стариком Сампкинсом?

Вообще-то, волк с виду был самым обычным, разве что гораздо более худым. Под кожей явственно проступали ребра, а шерсть вся свалялась. Матушка набрала в колодце рядом с отхожим местом ведро мутной воды и выплеснула её зверю на голову.

После этого уселась на пенек и уставилась на волка. Где-то высоко в ветвях чирикали несколько птичек.

— Он ведь говорил… — пробормотала она. — Пытался сказать «нет».

— Вот и мне послышалось, — кивнула нянюшка. — А потом думаю: может, почудилось?

— Чему тут чудиться? — огрызнулась матушка. — Всё и так хуже некуда.

Волк застонал. Матушка передала сковороду нянюшке Ягг.

— Наверное, придется заглянуть ему в голову, — спустя некоторое время сказала она.

Нянюшка Ягг нахмурилась.

— На твоём месте я бы этого не делала.

— Но я на своём месте, мне и решать. А ты просто стой со сковородой наготове.

Нянюшка пожала плечами. Матушка сосредоточилась.

Читать человеческие мысли очень тяжело. Большинство людей в каждый отдельный момент времени думают о стольких вещах одновременно, что в таком потоке почти невозможно выделить отдельную струйку.

Разумы животных совсем другие. Гораздо менее запутанные. Проще всего мысли хищников — особенно перед едой. В мире мыслей нет цветов, но если бы мысли имели окраску, то разум голодного хищника был бы раскалён, красен и целеустремлён, как стрела. Разумы травоядных тоже просты — сжатые серебристые пружинки, всегда готовые кинуться прочь.

Но здесь не было ничего, даже отдаленно похожего на нормальный разум. Здесь были два разума.

Матушка Ветровоск, когда выдавался спокойный вечерок и голова её ничем особенным не была занята, иногда развлекалась тем, что читала мысли охотников, бродящих по лесу. Порой их разумы напоминали тот разум, в котором она сейчас очутилась. Порой — но очень редко. Только когда охотник был готов убить, разрозненные ручейки его мыслей сливались воедино. Но сегодня матушка столкнулась с совершенно противоположным случаем — здесь тонкий наконечник исключительно хищнических намерений вдруг расслоился и породил на свет кривой, искалеченный процесс мышления. Её глазам предстал разум хищника, пытающегося думать.

Неудивительно, что этот разум мало-помалу сходил с ума.

Матушка открыла глаза.

Нянюшка Ягг держала сковородку над её головой. Рука нянюшки дрожала.

— Ну, — спросила она, — кто там?

— Честно говоря, я бы не отказалась от стаканчика воды, — сказала матушка. Сквозь царящий в её голове сумбур проглянула природная осторожность. — Но только не из этого колодца.

Нянюшка немного расслабилась. Когда ведьма начинает копаться в чьем-нибудь мозгу, никогда не знаешь наверняка, кто вернётся. Но матушка Ветровоск была лучшей из лучших. Маграт может сколько угодно искать себя, однако матушке чужда сама идея подобных поисков. Если уж она не сумеет найти дорогу обратно в свою голову, значит, такой дороги просто не существует.

— Там в домике осталось молоко, — предложила нянюшка.

— А цвет у него точно был нормальный?

— Белый. Со всякими примесями, но более-менее белый.

— Неси.

Только когда нянюшка Ягг повернулась к ней спиной, матушка наконец позволила себе слегка вздрогнуть.

Она уставилась на волка, размышляя над тем, чем ему можно помочь. Нормальный волк ни за что не стал бы заходить в домик, даже если бы смог открыть дверь. Волки вообще стараются обходить людей стороной — исключение представляют только те случаи, когда этих волков собирается очень много, да на дворе стоит самый конец очень голодной зимы. А если даже они идут на крайние меры, так это вовсе не потому, что они большие, плохие и злые, а потому, что они всё-таки волки.

Но этот волк пытался стать человеком.

Скорее всего, помочь ему не удастся…

— На вот, попей молочка, — сказала нянюшка Ягг.

Матушка не глядя взяла у неё кружку.

— Кто-то заставил этого волка думать, что он человек, — сообщила она. — Его заставили думать, что он человек, а потом отпустили на все четыре стороны. И случилось это несколько лет назад.

— Откуда ты знаешь?

— Я… считала его воспоминания, — ответила матушка.

«И инстинкты тоже», — подумала она. Теперь ей по меньшей мере пару дней придётся превозмогать в себе настойчивое желание удрать в лес и повыть там на луну.

— О.

— Он застрял между видами. Его мысленно переклинило.

— А можно ему чем-нибудь помочь? — спросила нянюшка.

Матушка Ветровоск отрицательно покачала головой.

— Случай слишком запущенный. Теперь это стало привычкой. К тому же, он голоден. Он не может окончательно стать ни тем, ни другим. Не может поступать как волк, но и не может позволить себе быть человеком. И этому следует положить конец.

Тут она в первый раз подняла голову и взглянула на нянюшку. Нянюшка опасливо попятилась.

— Ты и представить себе не можешь, каково это, — продолжила матушка Ветровоск. — Годами бродить в одиночестве. Не человек и не волк. Ты и представить себе не можешь, что он испытал на своей шкуре.

— По-моему, всё-таки могу, — возразила нянюшка. — Достаточно на твое лицо взглянуть. Очень доходчиво всё объясняет. Но кто же сотворил с ним такое?

— Есть у меня кое-какие подозрения…

Они оглянулись

К ним приближались Маграт с девочкой. Рядом с ними шагал один из дровосеков.

— Ха, — фыркнула матушка. — Ну да, конечно. Ведь всегда должен быть… — она буквально выплюнула эти два слова, — счастливый конец.

За её лодыжку ухватилась когтистая лапа.

Матушка Ветровоск опустила голову и посмотрела волку в глаза.

— Пршшшууу, — прорычал он. — Прррик-конншть мннняя! Скорррреее!

Она опустилась рядом с ним на колени и взяла в руки его лапу.

— Ты уверен? — спросила она.

— Даааа!

С властным видом она поднялась на ноги и повернулась к приближающейся троице.

— Господин Дровосек! — окликнула она. — Тут есть для вас кое-какая работенка…

Дровосек так никогда и не понял, почему волк сам, с покорной готовностью положил голову на пенек.

Или почему старуха — та, в которой гнев буквально клокотал, словно ячменная каша в горшке, — почему она, когда всё было кончено, настояла, чтобы волка похоронили по-человечески, вместо того чтобы содрать с него шкуру, а остальное забросить в кусты.

Таков был конец большого злого волка.

Прошел примерно час. У домика, возле которого кипела какая-то оживленная деятельность, собралось довольно много дровосеков. Рубка леса — занятие не из тех, которые обычно предоставляют много возможностей поразвлечься.

Маграт мыла полы — прибегнув к тем самым чарам, которые вершатся с помощью ведра обычной мыльной воды и жесткой щетки. Даже нянюшка Ягг, чей и без того довольно скромный интерес к гордой роли домохозяйки полностью испарился, как только её старшая дочь подросла настолько, чтобы удержать в руках тряпку, нянюшка и та чистила стены. Старенькая бабушка, которая не совсем понимала, что происходит, тревожно сновала следом за ведьмами, держа в руках блюдечко с молоком. Пауки, которые из поколения в поколение безраздельно владели потолком, были вежливо, но решительно изгнаны за дверь.

А матушка Ветровоск прогуливалась по опушке со старшиной дровосеков — молодым человеком с бочкообразной грудью, который крайне гордился своими кожаными с заклепками напястниками.

— Но он ошивался тут много лет, — пожал плечами лесоруб. — Вечно рыскал по округе, болтался возле деревень и всё такое.

— Вот именно. И с ним никто ни разу даже заговорить не попытался! — рявкнула матушка.

— Заговорить? Так ведь он же волк! А с волками никто никогда не разговаривает. Животные не умеют разговаривать.

— Гм-м, понятно. А как насчёт старушки? Ведь вас, дровосеков, так много. Вы когда-нибудь, хоть разок заглянули навестить её?

— Что? Конечно нет!

— Почему?

Старшина дровосеков заговорщически наклонился вперёд.

— Говорят, она ведьма, вот почему!

— Неужели? — удивилась матушка. — С чего это ты взял?

— Да все ж признаки налицо.

— И какие же это признаки?

Дровосек слегка смутился.

— Ну… она… живет в лесу и, почитай, совсем одна, так?

— Так, и что?…

— И… и… а ещё у неё нос крючком, и она вечно что-то бормочет…

— И?

— И у неё совсем нет зубов.

— Ага! — догадалась матушка. — Значит, насколько я поняла, всё дело в её внешности. Просто вы не хотите иметь дело с такими, как она, верно?

— Верно! — с облегчением воскликнул дровосек.

— А то вдруг она только взглянет на вас, и вы тут же превратитесь во что-нибудь этакое, я правильно тебя поняла? — матушка сунула палец в ухо и задумчиво покрутила там.

— Ну, от ведьм всякого можно ожидать…

— Ну ещё бы! — подтвердила матушка. — Здорово, что на свете есть такие здоровущие, сильнющие парни, как ты. Ц-ц-ц. Гм-м. Молодой человек, позволь-ка взглянуть на твой топор.

Дровосек вручил ей свое орудие труда. Перехватив его, матушка показно скрючилась, как будто держала неимоверную тяжесть. На лезвии топора до сих пор были видны следы волчьей крови.

— Ну и ну, какой тяжелый, — покачала головой она. — И, небось, ты ловко с ним управляешься?

— Два года подряд выигрываю серебряный пояс на состязаниях дровосеков, — гордо ответил старшина.

— Два года подряд? Целых два года? Ого! Это здорово. Это очень здорово. Надо же, а я еле поднимаю его…

Матушка, держа топор одной рукой, неумело попыталась взмахнуть им. Дровосек едва успел отскочить, когда лезвие просвистело у самого его лица и на четверть дюйма вонзилось в ствол растущего рядом дерева.

— Ты уж меня извини, — запричитала матушка Ветровоск. — Какая же я неловкая старуха! Никогда не умела обращаться со всякими сложными приборами!

Криво улыбнувшись в ответ, дровосек попытался отобрать у матушки топор.

Но внезапно силы оставили его, и он рухнул на колени. Лицо дровосека вдруг побелело как полотно.

Матушка, в свою очередь, нагнулась так, что её губы оказались вровень с его ухом.

— Вы же могли навестить старушку, — тихо произнесла она. — Могли поговорить с волком. Но ничего этого вы не сделали, верно?

Дровосек попытался было что-то сказать, но, похоже, у него никак не получалось разжать зубы.

— Вижу, ты сейчас очень сожалеешь об этом, — кивнула она. — Вижу, ты понял, что поступал неправильно. И руку даю на отсечение, что тебе не терпится немедленно кинуться чинить старушкин домик, приводить в порядок огород, готовить ей дрова на зиму… Мало того, я бы ничуть не удивилась, если бы вы, лесорубы, оказались настолько щедры, что построили бы ей новый домик с нормальным колодцем. Причем где-нибудь поблизости от деревни, чтобы ей не нужно было жить одной. Понимаешь ли, иногда у меня получается прозревать будущее, и сейчас я просто знаю, что именно так всё и случится, — я права?

С дровосека градом катил пот. Теперь создавалось впечатление, что и лёгкие у него тоже отказали.

— Также мне известно, что вы обязательно сдержите данное слово. Знаешь, я так довольна, что непременно позабочусь о том, чтобы с вами не произошло ничего дурного, — проговорила матушка всё тем же приятным ровным голосом. — Лес валить — занятие небезопасное. Люди частенько калечатся. То дерево упадет, то топор сломается, да острием по горлу — чик! — Дровосек задрожал, а матушка продолжала: — Поэтому я наложу на тебя маленькое заклятие, чтобы с тобой никогда ничего подобного не случилось. В знак моей, стало быть, благодарности. За то, что тебе так не терпится помочь пожилой женщине. Договорились? Ты только кивни.

Из последних сил дровосек ухитрился чуть шевельнуть головой. Матушка Ветровоск улыбнулась.

— Ну вот! — воскликнула она, выпрямляясь и стряхивая с платья прицепившийся листок. — Сам знаешь, насколько легче станет жить, если мы будем помогать друг другу!

Ведьмы отправились в дорогу около полудня. К тому времени огород старушки уже кишел людьми, а воздух был наполнен визгом пил и стуком молотков. Такие новости, как матушка Ветровоск, распространяются со скоростью лесного пожара. Трое дровосеков вскапывали огород, двое спорили, кому лезть чистить печную трубу, а ещё четверо уже наполовину вырыли новый колодец — земля так и летела с их лопат.

У старушки подходил к концу запас блюдечек для молока.

Воспользовавшись всей этой суматохой, ведьмы незаметно улизнули.

— Вот видите, — сказала Маграт, когда они двинулись по лесной тропинке. — Стоит кому-нибудь одному подать пример, и все прочие тоже начнут помогать друг другу, причём совершенно бескорыстно, от чистого сердца. Значит, можно обойтись и без угроз, правда?

Нянюшка Ягг искоса взглянула на матушку.

— Ты вроде бы о чем-то разговаривала со старшиной дровосеков, — заметила она. — И о чём же вы с ним беседовали?

— Об опилках, — ответила матушка.

— Да неужто?

— А один из дровосеков сказал мне, — сообщила Маграт, — что в этом лесу творятся всякие странные вещи. Мол, животные ведут себя совсем как люди. И неподалеку отсюда обитает очень необычная медвежья семья.

— По-моему, в том, что медведи живут семьей, ничего необычного нет, — сказала нянюшка. — Они весьма общительные животные.

— А в том, что живут они в самом настоящем домике?

— Вот это уже необычно.

— Ну а я что говорю? — пожала плечами Маграт.

— Да уж, небось им не так-то просто сходить к соседям, чтобы занять чашку сахару, — хмыкнула нянюшка. — Не посидишь, не поговоришь по душам…

— Это точно, — подтвердила Маграт. — Как тут поговоришь, когда тебе всё «хрю» да «хрю»?

— Как это?

— А что ещё они могут сказать? Они ж свиньи.

— Одно время у нас тоже были такие соседи… — начала было нянюшка.

— Я говорю о настоящих свиньях. На четырёх ногах. С хвостиками крючком. Чем бывает свинина, до того как становится свининой? Свиньёй.

— Чтобы свиньи жили в доме? — удивилась матушка. — Кто ж их туда пустил?

— Дровосек сказал, что никто их и не пускал. Свиньи выстроили его сами. Трое их было. Три поросенка.

— Было? А с ними что-то случилось? — спросила нянюшка.

— Их съел волк. Видно, они оказались единственными настолько глупыми животными, чтобы позволить ему подкрасться достаточно близко. С костями сожрал. Ничего не осталось, кроме их духовного уровня.

— Стыд и позор.

— Впрочем, как говорит дровосек, строители из них были никудышные.

— А чего ещё ожидать от свиней? С этими их копытцами и всем прочим, — покачала головой нянюшка.

— Дровосек жаловался, что крыша, мол, дырявая как решето, льёт прямо на его постель.

Некоторое время ведьмы шли в молчании.

— Помню как-то раз я слышала, — бросив мимолетный взгляд на матушку Ветровоск, заговорила нянюшка, — про какую-то древнеисторическую колдунью. Она жила на острове и превращала выброшенных на берег моряков в свиней.

— Ужас какой! — подхватила Маграт.

— По-моему, главное — это то, каков ты внутри, — продолжала нянюшка. — Возьмём хоть Грибо. — Грибо, развалившийся на её плечах вонючим меховым воротником, довольно заурчал. — Он же практически человек.

— Болтаешь всякий вздор, Гита, — фыркнула матушка Ветровоск.

— Болтаю. А всё потому, что кое-кто ничего не хочет мне рассказывать, — мрачно парировала нянюшка Ягг.

— Говорю же тебе, я не уверена, — сказала матушка.

— Ты ж заглядывала волку в голову.

— Да. Заглядывала.

— Ну и?

Матушка вздохнула.

— Кто-то побывал здесь до нас. Проходил мимо. Кто-то, кто знает о могуществе сказок и вовсю пользуется им. А у сказок есть одно свойство… в общем, они имеют обыкновение обретать собственную жизнь. В особенности когда материал есть…

— Но зачем кому-то так развлекаться? — удивилась нянюшка.

— Для практики, — ответила матушка.

— Для какой ещё практики? — спросила Маграт.

— Вот это мы скоро и узнаем, — буркнула матушка.

— Ты обязана немедленно всё мне рассказать, — заявила Маграт. — Это ведь я здесь официальная фея-крестная. Поэтому я должна быть в курсе. Так что рассказывай.