Ведьмы за границей Пратчетт Терри

Орлея была богата, ленива и непугана. И некогда на неё точили зуб многие организации. Например, раньше там размещался самый крупный за пределами Анк-Морпорка филиал Гильдии Убийц, а у его членов было столько заказов, что порой клиенту приходилось месяцами дожидаться своей очереди[17].

Но убийцы покинули город много лет назад. От некоторых вещей начинает мутить даже шакалов.

Город возник внезапно. Издали он казался похожим на какой-то сложный белый кристалл, который вырос на благодатной зелёно-коричневой почве болот и лесов.

По мере приближения Орлея превратилась сначала в наружное кольцо небольших зданий, затем во внутреннее кольцо больших внушительных белых особняков, и, наконец, показался дворец, высящийся в самом центре города. Он был очень красив и походил на игрушечный замок или на какое-то произведение кондитерского искусства. Каждая изящная башенка выглядела так, будто была выстроена специально для того, чтобы содержать в ней пленённую принцессу.

Маграт вздрогнула. Но потом вспомнила о волшебной палочке. У феи-крёстной есть свои обязанности.

— Напоминает мне одну из историй о Чёрной Алиссии, — сказала вдруг матушка Ветровоск. — Помнится, она заточила одну девчонку как раз в такую же башню. Румпельштильцель её звали, или что-то вроде того. У неё ещё косы длинные были.

— Но ей удалось выбраться, — отозвалась Маграт.

— Да, длинные волосы никогда не помешают, — покачала головой нянюшка.

— Ха! Сельские легенды! — фыркнула матушка.

Они подлетели почти к самым городским стенам.

— У ворот стража, — заметила Маграт. — Может, перелетим прямо через стену?

Матушка, прищурившись, уставилась на самую высокую башню.

— Не-ет, — задумчиво протянула она. — Сядем у ворот и войдём как все. Чтобы понапрасну никого не беспокоить.

— Ну, тогда вон за теми деревьями есть чудесная зелёная лужайка, — сказала Маграт.

Матушка на пробу прошлась взад-вперёд. При каждом шаге её сапоги водянисто-возмущенно пищали и булькали.

— Слушайте, я же уже извинилась! — воскликнула Маграт. — С виду лужайка как лужайка, ровная такая…

— Вода обычно такой и бывает, — подтвердила нянюшка, сидящая на пеньке и выжимающая свои одеяния.

— Но ведь вы тоже не поняли, что это вода, — ответила Маграт. — Она выглядит такой… такой травянистой. От всей этой тины и водорослей, что плавают по верху.

— Видать, в здешних краях земля и вода сами не могут разобраться, кто есть кто, — пожала плечами нянюшка.

Она окинула взглядом окутанные болотными миазмами окрестности.

Прямо из болота росли деревья. У них был какой-то изломанный, типично чужеземный вид, и, похоже, чтобы не терять зря времени, они гнили прямо в процессе роста. Вода, местами проглядывающая из-под зелёной ряски, была чёрной как чернила. Периодически на поверхность вырывались несколько пузырей, что смахивало на утробную болотную отрыжку. А где-то вдалеке была река — если только в этом царстве трясин и земли, колыхавшейся при каждом шаге, хоть в чём-то можно было быть уверенным.

Нянюшка изумленно заморгала.

— Странно… — пробормотала она.

— Что? — спросила матушка.

— Да померещилось. Будто… что-то бежит… — рассеянно ответила нянюшка Ягг. — Вон там. Между деревьями.

— Тогда это, наверное, утка, в таком-то месте…

— Да нет, оно вроде побольше утки было, — возразила нянюшка. — И что забавно, очень походило на маленький домик.

— Ага, конечно, а из трубы у него, небось, дым валил, — саркастически заметила матушка Ветровоск.

Нянюшка прямо-таки просияла.

— Значит, ты его тоже видела?

Матушка лишь закатила глаза.

— Ладно, пошли, — сказала она. — Пора выбираться на дорогу.

— Э-э-э, — промолвила Маграт, — но как?

Они взглянули на так называемую землю, отделяющую их сравнительно сухое прибежище от дороги. «Земля» отливала желтизной. Из-под неё торчали всякие кривые ветки, кое-где виднелись клочки подозрительно зелёной травы. Нянюшка отломила от упавшего дерева, на котором сидела, сухой сучок и швырнула его на несколько ярдов. Сучок издал влажный «чвак» и тут же утонул, родив напоследок звук, который обычно слышится, когда кто-то пытается всосать остатки молочного коктейля.

— Ну, можно просто перелететь туда, — предложила нянюшка.

— Вы-то, может, и перелетите, — фыркнула матушка. — А где я здесь разбегусь, чтобы помело завести?

В конце концов Маграт переправила её через трясину на своём помеле, а нянюшка летела за ними, ведя на буксире непослушную метлу матушки.

— Остается только надеяться, что нас никто не видел, — сказала матушка, когда они наконец оказались в сравнительной безопасности, то есть на твёрдой и сухой дороге.

По мере приближения к городу болотная тропа быстро расширялась, превращаясь в настоящий тракт. Вливающиеся в неё дороги были буквально запружены людьми, и перед воротами скопилась длинная очередь.

С земли город производил ещё более внушительное впечатление. На фоне болотных испарений он сверкал, будто отполированный камень. Над стенами развевались разноцветные флаги.

— А с виду он очень миленький, — сообщила нянюшка.

— И очень чистый, — добавила Маграт.

— Это он только снаружи такой, — ответила матушка, которая однажды уже бывала в большом городе. — А стоит оказаться внутри, так там сплошь нищие, шум и сточные канавы, полные уж не знаю чего… В общем, попомните мои слова.

— Смотрите-ка, половину стражники заворачивают, — удивилась нянюшка.

— На корабле, помнится, говорили, мол, прорва народу стремится сюда на этот ихний Сытый Вторник, — сказала матушка. — Может, отсеивают самых худых, чтобы праздник не портить?

С полдюжины стражников молча наблюдали за приближением ведьм.

— Красиво разнаряжены, — признала матушка. — Вот это мне нравится. Не то что наши.

На весь Ланкр было всего шесть кольчуг. Причем сделанных по принципу «поносил сам, дай поносить другому». В Ланкре роль дворцового стражника мог исполнять любой гражданин, которому в тот момент нечем было заняться, и, чтобы убрать лишнее, пользовались веревочками и проволочками.

Тогда как местные стражники все были шести футов ростом, и даже матушка признала, что в своих красивых красно-голубых мундирах выглядят они очень впечатляюще. В Анк-Морпорке, впрочем, ей тоже доводилось видеть Городскую Стражу. Однако сам вид анк-морпоркских стражников прежде всего заставлял задуматься: неужели на город может напасть кто-нибудь хуже этих типов?

К вящему матушкиному удивлению, стоило ей вступить под арку ворот, как дорогу ей преградили две скрещенные пики.

— Не бойтесь так, ребята, мы на вас не нападём, — сказала матушка Ветровоск.

Капрал отдал честь.

— Конечно, госпожа, — кивнул он. — Но нам велено не пускать всяких подозрительных личностей.

— Подозрительных? — переспросила нянюшка Ягг. — А что ж в нас такого подозрительного?

Капрал сглотнул. Встретиться взглядом с матушкой Ветровоск было испытанием не из легких.

— Ну, — выдавил он, — понимаете, вы как бы… слегка неопрятно выглядите.

Наступила звенящая тишина. Матушка втянула в себя воздух.

— Просто мы немножко заблудились и случайно забрели на болото, — поспешно вмешалась Маграт.

— Впрочем, подождите, я уверен, всё будет в порядке, — пробормотал несчастный капрал, заметно оседая под матушкиным взором. — Скоро подойдёт капитан. Понимаете, ежели пускать в город кого попало, то ничего, кроме неприятностей, не жди. Вы даже не поверите, какие типы пытаются пролезть к нам в город.

— Уж конечно, кого попало пускать не с руки, — согласилась нянюшка Ягг. — Вы в самом деле смотрите, кого попало не пускайте. Скажу больше, мы бы и сами не пошли в такой город, в который пускают кого ни попадя, правда, Эсме?

Маграт пнула её в лодыжку.

— Хорошо, что мы не кто попало, — заключила нянюшка.

— В чём дело, капрал?

Капитан стражников появился из двери караулки и подошёл к ведьмам.

— Эти… дамы хотят пройти, сэр, — отрапортовал капрал.

— И?

— Они немного… ну, понимаете, не стопроцентно чистые, — промямлил капрал, ежась под матушкиным взглядом. — А у одной из них растрепаны волосы…

— И что с того?! — огрызнулась Маграт.

— …А ещё одна, похоже, имеет привычку сквернословить.

— Чего? — возмутилась нянюшка, улыбка которой мгновенно растаяла. — Вот засранец, ну я тебе сейчас надеру задницу!

— Но, капрал, ведь при них метлы, — заметил капитан. — А служанкам-уборщицам трудновато всегда выглядеть опрятно.

— Служанкам? — сказала матушка.

— Не сомневаюсь, что им самим не терпится привести себя в порядок, — продолжал капитан.

— Ну уж извините… — нахмурилась матушка, в словах которой прозвучали почти такие же нотки, как в командах «Взять!» и «Убить!». — Я, конечно, извиняюсь, но разве эта моя остроконечная шляпа ни о чём тебе не говорит?

Солдаты вежливо изучили её шляпу.

— А о чём она должна мне говорить? — наконец спросил капитан.

— Она означает, что мы…

— Если вам все равно, то мы, пожалуй, просто проскочим, и дело с концом, — перебила её нянюшка Ягг. — Нам ещё убирать и убирать.

Она помахала своей метлой.

— Следуйте за мной, дамы.

Они с Маграт крепко подхватили матушку под руки и поспешно протащили под аркой, пока не сработал её запал. Матушка Ветровоск всегда придерживалась мнения, что сначала нужно досчитать до десяти, а уж только потом выходить из себя. Никто не знал, зачем ей это было нужно, поскольку таким образом давление лишь нарастало и последующий взрыв причинял много больше ущерба.

Ведьмы не останавливались до тех пор, пока ворота не остались далеко позади.

— Слушай, Эсме, — примирительно произнесла нянюшка, — не стоит принимать это на свой счёт. Согласись, мы и в самом деле слегка запачкались. Они просто делают своё дело, и всё. Верно ведь?

— Они обошлись с нами так, как будто мы обыкновенные люди, — потрясенно заявила матушка.

— Так это ж заграница, матушка, — встряла Маграт. — Кроме того, ты сама рассказывала, что люди на корабле тоже не узнали твою шляпу.

— Но тогда мне это было ни к чему, — ответствовала матушка. — А здесь совсем другое дело…

— Просто произошло дурацкое недоразумение, вот и всё, — сказала Маграт. — Матушка, они ведь глупые солдафоны. Что с них взять, если они в упор не узнают свободной формы прическу?

Нянюшка огляделась. Мимо них почти в полной тишине сновало множество людей.

— И ты должна согласиться, что это премиленький чистенький город, — промолвила нянюшка.

Они окинули взглядом окрестности.

Более чистого города они и вправду ещё не видели. Даже булыжники, которыми была вымощена улица, казались отполированными.

— На мостовой хоть чай пей, — заметила нянюшка, когда они двинулись дальше.

— Тебе это будет не впервой, — хмыкнула матушка.

— Да, обычно я спокойно отношусь ко всяким там условностям. Но смотрите, сточные канавы и те вычищены. Ни единой кучки рыжего[18] не видно.

— Гита!

— Так ты же сама рассказывала, что в Анк-Морпорке…

— То совсем другое дело!

— С ума сойти, какая чистота, — сказала Маграт. — Так и хочется помыть сандалии.

— Что верно, то верно. — Нянюшка Ягг, прищурившись, оглядела улицу. — Этот город порождает желание стать лучше, чем ты есть на самом деле.

— О чём вы там шепчетесь? — спросила матушка.

Она проследила за их взглядами. На пересечении улиц стоял стражник. Увидев, что три дамы уставились на него, стражник коснулся шлема и улыбнулся.

— Даже стражники вежливые, — удивилась Маграт.

— Да и много их как… — покачала головой матушка.

— И правда удивительно. Зачем в городе, где люди такие тихие да опрятные, столько стражников? — поинтересовалась Маграт.

— Может, чтобы распространять повсюду такую благодать, требуется целая толпа народу? — предположила нянюшка Ягг.

Ведьмы продолжили свой путь по запруженным улицам.

— Какие симпатичные домики, — оглянулась по сторонам Маграт. — Все такие старинные и живописные.

Матушка Ветровоск, живущая в хибарке, старинней которой могла бы быть только глыба метаморфической породы, благоразумно промолчала.

Ноги нянюшки Ягг начали выражать недовольство.

— Наверное, стоит позаботиться о пристанище на ночь, — предложила она. — А девушку можем поискать и утром. Нам всем не помешает хорошенько выспаться.

— И принять ванну, — добавила Маграт. — С успокоительными травами.

— Неплохая мысль. Я бы тоже не прочь принять ванну, — согласилась нянюшка.

— Вот уж чья бы корова мычала, — кисло заметила матушка.

— Что-что? Да ты сама-то когда в последний раз мылась, а, Эсме?

— Что значит в последний?

— Вот видишь? Так и нечего прохаживаться по поводу моих омовений.

— Принимать ванну негигиенично, — возвестила матушка. — Ты же знаешь, эти ванны я всегда недолюбливала. Что хорошего сидеть в собственной грязи?

— А как же тогда ты моешься? — удивилась Маграт.

— Просто моюсь, — ответила матушка. — Мою все места. Когда они становятся доступными.

Насчёт доступности этих самых мест дальнейшей информации не поступало, но определённо они были куда более доступны, чем гостиничные номера в Орлее накануне Сытого Вторника.

Все постоялые дворы и гостиницы были переполнены. Постепенно под давлением толп ведьмы были вытеснены с центральных улиц в менее фешенебельные районы города, но даже там места им не нашлось.

Наконец матушка Ветровоск решила, что с неё довольно.

— Значит, так: заходим в следующее же заведение, которое нам попадется, — заявила она, поиграв желваками. — Что это там за гостиница?

Нянюшка Ягг уставилась на вывеску.

— «Хотель… Забит», — задумчиво прочитала она, а потом просияла. — «Хотель Забит», — повторила она. — «Хотель» по-ихнему «гостиница», а «Забит», наверное, название.

— Сойдёт, — решила матушка.

Она толкнула дверь. Пухлый краснолицый человек, стоявший за стойкой, поднял голову и взглянул на вошедших. Он поступил сюда на работу совсем недавно и очень нервничал. Его предшественник исчез потому, что был недостаточно пухл и краснолиц.

Матушка времени терять не стала.

— Видишь эту шляпу? — вопросила она. — А помело видишь?

Человек перевёл взгляд с матушки на помело, после чего опять воззрился на лицо возникшей перед ним дамы.

— Вижу, — ответил он. — И в чём дело?

— А дело в том, что нам нужны три комнаты на ночь, — заявила матушка, самодовольно глядя на товарок.

— С колбасой, — добавила нянюшка.

— И одним вегетарианским ужином, — сказала Маграт.

Человек оглядел троих ведьм. А потом подошёл к двери.

— А ты видела эту дверь? Вывеску видела? — спросил он.

— Нам до вывесок дела нет, — ответила матушка.

— Тогда, — пожал плечами человек, — я сдаюсь. И что же означают эти твои остроконечная шляпа и метла?

— Они означают, что я ведьма, — сообщила матушка.

Человек склонил голову набок.

— Вот как? — удивился он. — Так, наверное, в ваших краях называют глупых старух?

«Дарагой Джейсон и все астальные, — писала нянюшка Ягг. — Претставляите, ани здесь панятия ни имеют кто такие ведьмы, вот какие ани атсталые в ихних заграницах. Адин тут Нахамил Эсме и ана едва ни вышла ис Сибя, пришлось нам с Маграт паскарее увадить её веть дастатачно проста заставить ковото думать што ево в кавота привратили вобщем патом непреятностей не оберешся. Ты же помниш што было кагда тибе пришлось итти капать прут для господина Уилкинса штобы он мог там жить…»

Ведьмам наконец удалось отыскать свободный столик в таверне. Зал был битком набит самыми разными людьми. Таверну наполнял громкий шум, периодически переходящий в крик, дым стоял коромыслом.

— Гита Ягг, что ты там опять царапаешь? Ты мне на нервы действуешь, — рявкнула матушка.

— Здесь обязаны быть ведьмы, — сказала Маграт. — Ведьмы есть везде. Значит, должны быть и в загранице. Ведьмы повсюду водятся.

— Как тараканы, — добродушно заметила нянюшка Ягг.

— Всё-таки стоило заставить его поверить, что он лягушка… — пробормотала матушка.

— Нет, Эсме, мы абсолютно правильно поступили, что увели тебя оттуда. Нельзя же так просто ходить по улицам и заставлять людей верить, будто они во что-то превратились. Пускай они грубияны, пускай не знают, кто ты есть, но зачем же так круто? — покачала головой нянюшка Ягг. — Ты что, хочешь, чтобы все вокруг на четвереньках прыгали?

Несмотря на многочисленные угрозы, матушка Ветровоск ещё никогда никого не превратила в лягушку. Она считала, что гораздо менее жестоко, зато куда приятнее и технически проще, поступить по-другому. Можно оставить обидчика человеком, но сделать так, чтобы он считал себя лягушкой. И прохожим, опять-таки, развлечение…

— А мне всегда было жаль господина Уилкинса, — сказала Маграт, мрачно сверля взглядом столешницу. — Он так жалобно ловил мух языком… Аж сердце разрывалось.

— Надо было думать, что говоришь, — парировала матушка.

— А что такого он сказал? Что ты заносчивая старая сплетница? — простодушно осведомилась нянюшка.

— Против критики я никогда не возражала, — ответила матушка. — Ты меня знаешь. Я на критику не обижаюсь. Никто не может сказать, будто я обижаюсь на критику…

— И правда не может, — подтвердила нянюшка. — Если не хочет потом пузыри пускать.

— Просто я не выношу несправедливости, — продолжала матушка. — И прекрати ухмыляться! Да и вообще, не понимаю, чего так переживать? Ну походил он пару дней лягушкой, что, беда большая?

— А госпожа Уилкинс говорит, что он до сих пор сам не свой до купания, — ввернула Маграт. — Мол, плавание теперь стало его любимым занятием.

Некоторое время стояла унылая тишина.

— Может, здешние ведьмы совсем по-другому выглядят? — безнадежно предположила Маграт. — Ну там, одеваются иначе, летают на чём-то другом…

— Ведьмы бывают только одного рода, — сказала матушка. — Нашего.

Она обвела взглядом комнату. «Конечно, — думала она, — если кто-то, допустим, не пускает сюда ведьм, так люди могут о них и не знать. Кое-кто, наверное, очень не хочет, чтобы ему мешали. Но ведь нас она пустила…»

— По крайней мере, здесь тепло и сухо… — начала было нянюшка.

Тут один из стоящих за её спиной завсегдатаев таверны, запрокинув голову, громко расхохотался и случайно плеснул ей на спину немного своего пива.

Нянюшка что-то пробормотала себе под нос.

Маграт увидела, как обидчик собрался сделать очередной глоток, поднес кружку к губам и вдруг, выпучив глаза, уставился на её содержимое. Судорожно отшвырнув от себя кружку, он протолкался сквозь толпу посетителей и опрометью выскочил на улицу, держась за горло.

— Что ты сделала с его пивом? — спросила Маграт.

— Мала ты ещё, чтобы всё тебе рассказывать, — пробурчала нянюшка.

Там, дома, ведьма, которой вздумалось отыскать свободный столик… она просто находила его. Одного вида остроконечной шляпы было вполне достаточно. Люди старались держаться на почтительном расстоянии и время от времени посылали ведьме какое-нибудь угощение. Знаки уважения оказывали даже Маграт, и вовсе не потому, что кто-то опасался её, но потому, что неуважение к одной ведьме означало неуважение ко всем ведьмам сразу, а никому не хотелось, чтобы появилась матушка Ветровоск и популярно всё объяснила. Здесь же ведьм толкали и пихали так, будто они были самыми обычными людьми. Только ладонь нянюшки Ягг, предупредительно лежащая на руке матушки Ветровоск, оберегала с дюжину развеселых гуляк от противоестественного превращения в земноводных. Однако долготерпимость нянюшки тоже была на исходе. Нянюшка Ягг всегда гордилась своей простотой и приземлённостью, но есть приземлённость, а есть приземлённость. Взять, к примеру, этого принца, как его там, ну из детской сказки, который обожал переодеваться простолюдином и так расхаживать по своему королевству. Она всегда подозревала, что маленький извращенец заранее давал людям понять, кто он есть на самом деле, — на тот случай, если кому-нибудь взбредёт в голову повести себя по отношению к нему слишком уж просто. Это было всё равно что валяться в грязи. Валяться в грязи забавно до тех пор, пока ты знаешь, что впереди тебя ждёт горячая ванна, а вот валяться в грязи, когда впереди тебя ждёт всё та же грязь, — в этом ничего забавного нет. Нянюшка пришла к некоему заключению.

— Эй, а почему бы нам не выпить? — весело вопросила она. — Опрокинув стаканчик-другой, сразу чувствуешь себя лучше.

— Ну уж нет, — буркнула матушка. — Мне вполне хватило той твоей травяной настойки. Точно говорю, был там градус. После шестого стаканчика у меня так в голове зашумело… Не-ет, больше это заграничное пойло я пить не буду.

— Тебе всё равно нужно чего-нибудь глотнуть, — попыталась успокоить её Маграт. — Я так просто умираю от жажды. — Она обвела взглядом облепленную народом стойку. — Может, у них тут есть какой-нибудь фруктовый напиток или что-нибудь вроде?

— Сейчас выясним, — кивнула нянюшка Ягг. Она встала, взглянула на стойку и незаметно вытащила из шляпы булавку. — Я сейчас.

За столом воцарилось мрачное молчание. Матушка сидела, уставившись куда-то в пространство.

— Тебе действительно не стоит принимать всё так близко к сердцу. Уважение — вещь преходящая, — сказала наконец Маграт, пытаясь залить целительным бальзамом душевный пожар. — Лично мне редко когда не выказывают уважение. Так что это не проблема.

— Если тебя не уважают, значит, ты никто, — с отсутствующим выражением заметила матушка.

— Ну не знаю. Я всю жизнь как-то обходилась, — ответила Маграт.

— Это потому, Маграт Чесногк, что ты мокрая курица, — сказала матушка.

Последовала короткая раскалённая пауза, звенящая от слов, которым не следует срываться с языка, но как раз в этот момент со стороны стойки донеслось несколько удивлённых болезненных вскриков.

«Я же всегда знала об отношении ко мне матушки, — убеждала себя Маграт, укрывшись за накалёнными стенами своего замешательства. — Просто никогда не думала, что она когда-нибудь выскажет всё это вслух. И ведь она же не извинится, потому что не такой она человек. Считает, что всякие гадости, которые тебе наговорят, быстро забываются. А я так хотела, чтобы мы с ней снова стали друзьями. Если только у неё вообще могут быть друзья…»

— А вот и мы, — объявила нянюшка Ягг, возникая из толпы с подносом в руках. — Фруктовые напитки, извольте вам.

Она уселась и окинула подруг подозрительным взглядом.

— Из бананов, — добавила она в надежде высечь из обеих ведьм хоть искорку интереса. — Помню, наш Шейнчик однажды привёз банан. Ну и смеху было! Я этого здесь спрашиваю: «Какие у вас тут пьют фруктовые напитки?» — вот он мне и сделал. Из бананов. Банановый напиток. Вам понравится. Здесь все это пьют. Там бананы.

— Да, ничего не скажешь… вкус странный, — подтвердила Маграт, осторожно пробуя свой. — А сахар там тоже есть?

— Скорее всего, — ответила нянюшка.

Она бросила взгляд на задумчивое, нахмуренное лицо матушки, вытащила карандаш и профессионально облизнула кончик.

«…А уш вот што здесь харошива так эта што напитки тут оч. дишовые, один называется Банановый дакири и зделан он в аснавном из каковато Рома с банананами[19]. Чуствую он харашо на миня действуит. Здесь оч. сыро. Надеюсь найдем где пириначивать, да думаю што найдем патамушта Эсме всигда или сама выходит ис палажения или её выводют. Вот нарисавала бананананановый дакири сами видити он пустой до донышка. С любовью, МАМА».

В конце концов они нашли конюшню. Вот и здорово, благодушно констатировала нянюшка Ягг, в конюшне будет даже теплее и чище, чем в любом ихнем хотеле, и вообще, в заграницах миллионы людей с радостью отдали бы правую руку за такое удобное, сухое место для ночлега.

Но это было всё равно что резать лед пилой из мыла.

Ведьмам поссориться — что подпоясаться.

Маграт никак не могла заснуть и лежала в темноте, подложив под голову котомку с одеждой и слушая, как капли тёплого дождя стучат по крыше.

«С самого начала всё пошло не так, — думала она. — Даже не знаю, и почему я позволила им отправиться со мной? Я взрослая девушка и способна сама со всем справиться, во всяком случае хотя бы раз, но они всегда обращаются со мной так, будто я… будто я какая-нибудь мокрая курица. И почему я должна мириться с вечными её придирками и грубостью? Да и вообще, кто она такая? Что бы там нянюшка ни говорила, к ведьмовству она практически не прибегает. На самом деле большую часть времени она только орёт и пугает людей. Нянюшка, напротив, желает добра, но она совершенно лишена чувства ответственности, я думала, что умру со стыда, когда в таверне она начала распевать „Песню про ежика“. Надеюсь, там никто ничего не понял…

А фея-крёстная здесь я. Сейчас мы не дома. В заграницах всё должно делаться иначе, не так, как у нас…»

Она поднялась на рассвете. Другие две ведьмы ещё спали, хотя слово «спали» чересчур мягко характеризовало те звуки, которые издавала матушка Ветровоск.

Маграт натянула своё лучшее платье — зелёное, шёлковое, — которое, к сожалению, изрядно помялось. Затем вытащила бумажный свёрток и осторожно развернула свою оккультную бижутерию. Оккультную бижутерию Маграт приобретала, чтобы хоть ненадолго забыть о том, что она — Маграт. В общей сложности этой бижутерии скопилось у неё три большие коробки, но ничего не помогало — Маграт упорно оставалась собой.

Она тщательно как смогла вытряхнула из волос солому. Потом распаковала волшебную палочку.

Жаль, нет зеркальца, чтобы посмотреться!

— У меня есть палочка, — тихо произнесла она. — Не понимаю, зачем мне чья-то помощь. Ведь Жалка велела передать им, чтобы они со мной не ходили.

Ей вдруг вспомнилось, что Жалка не больно-то на этом и настаивала. Кроме того, всем известно: если велишь матушке Ветровоск и нянюшке Ягг ни в коем случае не помогать, они тут же поступят наоборот, пусть даже назло. Маграт очень удивило то, что столь умная женщина, как Жалка Пуст, упустила из виду сей важный факт. По-видимому, тут она задействовала какую-то свою психолологию — одни боги знают, что это такое.

Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить двух спящих ведьм, Маграт открыла дверь и осторожно вышла из конюшни во влажный воздух. Подняв волшебную палочку, она приготовилась подарить миру всё, чего только он ни пожелает.

Вот было бы здорово, если бы он пожелал сейчас тыкв.

Когда дверь скрипнула, нянюшка Ягг приоткрыла один глаз.