Ведьмы за границей Пратчетт Терри
— Принц мёртв, — ответила госпожа Гоголь. — Справедливость восстановлена.
— Но ведь ты обещала, что отомстишь ей за меня, — напомнил барон.
— Ей отомстит кое-кто другой, — пожала плечами госпожа Гоголь и бросила куклу на пол. — Лилит боролась со мной двенадцать лет, и у неё ничего не вышло. А эта даже не вспотела. Так что не хотелось бы мне сейчас оказаться в шкуре Лилит.
— Значит, ты не держишь своего слова?!
— Держу. Должна же я хоть что-то держать.
Госпожа Гоголь обняла Эллу за плечи.
— Ну вот, девочка моя, — сказала она. — Это твой дворец. Твой город. И здесь не найдётся ни единого человека, который посмел бы отрицать это.
Она обвела взглядом гостей. Кое-кто попятился.
Элла посмотрела на Субботу.
— У меня такое чувство, что я тебя знаю, — объявила она и повернулась к госпоже Гоголь. — И тебя тоже, — добавила она. — Я видела вас обоих… раньше. Наверное, очень давно, да?
Барон Суббота уже открыл было рот, собираясь что-то сказать, но госпожа Гоголь подняла руку.
— Мы обещали, — напомнила она. — Никакого вмешательства.
— Даже с нашей стороны?
— Даже с нашей стороны. — Она снова повернулась к Элле. — Мы просто люди.
— Ты хочешь сказать… — недоуменно проговорила Элла. — Я столько лет ишачила на самой обычной кухне… А теперь… Вдруг я стала правительницей города? Раз — и стала?
— Именно так.
Элла в глубокой задумчивости уставилась себе под ноги.
— И что бы я ни повелела, люди будут это исполнять? — простодушно поинтересовалась она.
Из толпы донеслись нервные покашливания.
— Будут, — кивнула госпожа Гоголь.
Ещё некоторое время Элла стояла, вперившись в пол и грызя ноготь большого пальца. Наконец она подняла голову.
— Тогда первым делом закончим этот бал. И немедленно! Я собираюсь отправиться на карнавал. Всегда хотела потанцевать на карнавале. — Она обвела взглядом обеспокоенные лица. — Кто не хочет, может не идти, — добавила она.
Дворяне Орлеи были людьми достаточно опытными и прекрасно понимали, как надо поступать, когда твой правитель говорит, что ты вовсе не обязан что-то там делать.
Уже через несколько минут зал опустел. В нём остались только трое.
— Но… но… я жаждал мести, — выдавил барон. — Я желал смерти. Я хотел, чтобы наша дочь получила власть.
— ПОПАДАНИЕ — ДВА ИЗ ТРЕХ. НЕ ТАКОЙ УЖ ПЛОХОЙ РЕЗУЛЬТАТ.
Госпожа Гоголь и барон обернулись. Смерть поставил свой стакан и шагнул вперёд.
Барон Суббота выпрямился.
— Я готов идти с тобой, — поклонился он.
Смерть пожал плечами. Тем самым он, казалось, показывал, что лично ему всё равно, готов кто-то там или нет.
— Но мне удалось-таки оттянуть встречу с тобой, — гордо добавил барон. — На целых двенадцать лет! — Он обнял Эрзули за плечи. — Когда меня убили и бросили в реку, мы украли у тебя мою жизнь!
— ТЫ ВСЕГО-НАВСЕГО ПЕРЕСТАЛ ЖИТЬ. НО ВМЕСТЕ С ТЕМ ТЫ И НЕ УМИРАЛ. ПРОСТО Я ЗА ТОБОЙ НЕ ПРИХОДИЛ.
— Вот как?
— ВСТРЕЧА С ТОБОЙ У МЕНЯ НАЗНАЧЕНА НА СЕГОДНЯШНИЙ ВЕЧЕР.
Барон передал свою трость госпоже Гоголь. Снял высокую чёрную шляпу. Скинул с плеч фрак.
В складках фрака ещё потрескивала энергия.
— Нет больше барона Субботы, — возвестил он.
— МОЖЕТ БЫТЬ. А СИМПАТИЧНАЯ ШЛЯПА, КСТАТИ.
Барон повернулся к Эрзули.
— Ну, думаю, мне пора.
— Да.
— А ты что будешь делать?
Колдунья вуду взглянула на цилиндр, который держала в руках.
— Вернусь на болото, — ответила она.
— Ты можешь остаться здесь. Не доверяю я этой чужеземной ведьме.
— Зато я доверяю. Поэтому и вернусь на болото. Некоторые сказки должны заканчиваться. Кем бы Элла ни стала, ей придётся взрослеть самостоятельно.
До бурых густых вод реки идти было совсем недалеко.
На берегу барон остановился.
— И теперь она будет жить долго и счастливо, да? — спросил Суббота.
— НЕ ЗНАЮ. ВО ВСЯКОМ СЛУЧАЕ, НА БЛИЖАЙШЕЕ ВРЕМЯ У МЕНЯ С НЕЙ ВСТРЕЧИ НЕ ЗАПЛАНИРОВАНО.
Так заканчиваются сказки.
Злая ведьма побеждена, бедная принцесса-замарашка вступает в свои законные права, королевская власть восстановлена. Возвращаются счастливые денёчки. Счастливые отныне и вовек. И на этом обычно все заканчивается. Жизнь замирает.
Сказки хотят заканчиваться. Им-то наплевать, что будет дальше…
Нянюшка Ягг, тяжело пыхтя, спешила по коридору.
— Никогда ещё не видела Эсме такой, — призналась она. — В каком-то забавном она настроении. Такая Эсме Ветровоск опасна даже для самой Эсме Ветровоск.
— Прежде всего она представляет опасность для окружающих, — сказала Маграт. — Она же…
Вдруг перед ними, прямо посреди коридора, возникли фигуры змееженщин.
Ведьмы резко затормозили.
— Давай посмотрим на это с точки зрения простой логики, — негромко предложила нянюшка. — Ну что они могут нам сделать?
— Терпеть не могу змей, — тихо отозвалась Маграт.
— Само собой, само собой, у них ведь эти самые, как их, зубы, — нравоучительно промолвила нянюшка, будто проводя семинар. — Даже, скорее, клыки. Ладно, девочка, пойдём. Посмотрим, нет ли тут обходной дороги.
— Я их ненавижу!
Нянюшка потянула Маграт за собой, но та не двинулась с места.
— Пошли!
— Я их и правда ненавижу.
— Поверь мне, издали ненавидится ещё лучше. Бежим!
Сёстры были уже совсем рядом. Они не шли, они скользили. Но, наверное, у Лили не было возможности хорошенько сосредоточиться, поэтому сейчас сёстры больше, чем когда-либо, походили на змей. Нянюшке даже показалось, что она различает у них под кожей очертания чешуек. Да и подбородки какие-то не такие…
— Маграт!
Одна из сестёр потянулась к молоденькой ведьмочке. Маграт вздрогнула. Змеесестра открыла пасть.
Маграт подняла голову и будто бы во сне так врезала змееженщине, что та отлетела на несколько футов назад.
Этот удар не был описан ни в одном из путеводителей по Дорогам и Путям. Никто никогда не изображал его в виде рисунка и не упражнялся перед зеркалом с повязкой на голове. Приём этот брал своё начало в наследственных рефлексах, он был рождён чистым, незамутненным инстинктом самосохранения.
— Палочку доставай! — крикнула нянюшка, бросаясь вперёд. — Нечего с ними ниндзячиться! У тебя же есть палочка! Вот и воспользуйся ею!
Вторая змея инстинктивно повернула голову, следя за нянюшкой. Однако инстинкт не всегда является ключевым элементом для выживания, поскольку в этот самый момент Маграт огрела её по затылку. Волшебной палочкой. Змея осела на пол, теряя при этом форму.
Основная проблема ведьм заключается в том, что они никогда не бегут от того, что по-настоящему ненавидят.
А основная проблема с загнанными в угол маленькими пушистыми зверушками состоит в том, что один из этих невинных зверьков на поверку может оказаться мангустом.
Матушка Ветровоск никогда не понимала — и что такого особенного в полной луне? Просто большой светлый круг, и ничего больше. А лунное затмение означает всего-навсего, что некоторое время будет темно хоть глаз коли.
Но когда луна находится ровно на полпути между этими двумя состояниями, когда она повисает точнехонько между мирами света и тьмы, когда луна живет на грани… быть может, вот он, тот самый момент, когда ведьма способна поверить в луну.
И как раз сейчас над болотными туманами плыл полумесяц.
Зеркала в гнездышке Лили отражали холодный свет. К стене были прислонены три помела.
Матушка взяла свою метлу. Одежда на ней была не того цвета, да и шляпа её бесследно сгинула в пасти какого-то хулигатора… Так приятно почувствовать под рукой что-то знакомое, родное.
Её окружало безмолвие.
— Лили! — мягко позвала матушка.
Из зеркал на неё таращились её собственные отражения.
— Всё может закончиться прямо сейчас, — продолжала матушка. — Ты возьмёшь моё помело, а я возьму метлу Маграт. Гитино помело легко выдержит двойной вес. И госпожа Гоголь пообещала, что не будет преследовать тебя. С ней я договорилась. Ведьм стало мало, так что в Овцепиках тебя с радостью примут. И больше тебе не придется быть крёстной. Не нужно будет убивать людей только для того, чтобы их дочерей можно было вставить в сказку. Я ведь знаю, зачем ты всё это устроила. Давай вернёмся домой. Это предложение, от которого ты не сможешь отказаться.
Зеркало бесшумно скользнуло в сторону.
— Ты пытаешься проявить ко мне доброту? — спросила Лили.
— Только не подумай, что мне это так легко даётся, — ответила матушка уже более нормальным голосом.
Когда Лили шагнула наружу, её платье громко зашуршало в темноте.
— Итак, — сказала она, — значит, ты всё-таки взгрела эту болотную колдунью.
— Нет.
— Но сюда пришла ты, а не она.
— Да.
Лили взяла из рук матушки помело и принялась его рассматривать.
— Никогда не пользовалась этими штуками, — наконец призналась она. — Что, просто садишься на него и — вперёд?
— Ну, чтобы взлететь на этом помеле, тебе сначала придется как следует разбежаться, — хмыкнула матушка. — Но общий принцип примерно похож.
— Гм. А ты знаешь, что символизирует помело? — спросила Лили.
— Что-то связанное с майскими деревьями, народными песнями и прочим в том же роде? — уточнила матушка.
— О да.
— Тогда я даже слышать об этом не желаю.
— Уж конечно, — хихикнула Лили. — Ты всегда избегала подобных вещей.
Она вернула помело.
— Я остаюсь здесь, — объявила она. — Может, госпожа Гоголь и придумала какой-то новый фокус, но это ещё не значит, что она победила.
— Никаких фокусов больше не будет. Всё ведь закончилось, — пояснила матушка. — Так всё и происходит, когда превращаешь мир в сказки. Не стоило тебе это делать. Нельзя обращаться с людьми так, будто они персонажи или неодушевлённые предметы. Но если ты всё-таки ввязалась в это дело, то должна отдавать себе отчёт, что рано или поздно все сказки заканчиваются.
— То есть мне ничего не остается, кроме как, поджав хвост, бежать в далёкие королевства? — спросила Лили.
— В общем, да. Что-то вроде того.
— А все остальные будут жить долго и счастливо?
— Ну, насчёт этого не знаю, — пожала плечами матушка. — Это уже их личное дело. Я сейчас говорю, что нельзя запускать сказку по второму кругу. Ты проиграла.
— Ты же знаешь, Ветровоски никогда не сдаются, — презрительно бросила Лили.
— Стало быть, сегодня вечером это случится впервые, — ответила матушка.
— Но ведь мы не зависим от сказок, — сказала Лили. — Я — посредник, с помощью которого эти сказки происходят, а ты борешься с ними. Мы находимся посередине. Мы независимые…
Позади них послышался какой-то шум. Из люка выглянули Маграт и нянюшка Ягг.
— Эсме, тебе тут помощь не требуется? — опасливо поинтересовалась нянюшка.
Лили громко рассмеялась.
— А вот и твои змейки пожаловали. Знаешь, Эсме, — тут же добавила она, — ты и в самом деле очень похожа на меня. Неужели ты этого не замечала? Каждая мысль, что посещала мою светлую головку, приходила и в твою голову тоже. Нет ни единого сделанного мною дела, о котором бы ты сама не думала. Просто тебе никогда не хватало смелости. Вот в чём разница между такими людьми, как я, и такими, как ты. У нас хватает смелости делать то, о чём вы только мечтаете.
— Да ну? — усмехнулась матушка. — Неужели? По-твоему, я о таком мечтала?
Лили подняла палец. Маграт, отчаянно сопротивляясь, выплыла из лестничного колодца. Она размахивала волшебной палочкой.
— Вот на что мне нравится смотреть больше всего, — сообщила Лили. — На людей, которые чего-то хотят. Я в жизни ничего не хотела. Я всегда делала то, что хотела. Это приносит куда большее удовлетворение.
Маграт скрипнула зубами.
— Послушай, милочка, вряд ли из меня подучится симпатичная тыква, — фыркнула Лили и беспечно взмахнула рукой.
Маграт поднялась ещё выше.
— Ты бы удивилась, если б узнала, что я умею, — мечтательно промолвила Лили, в то время как молоденькая ведьма мягко покачивалась над зубцами дворцовой стены. — Попробуй как-нибудь зеркала, Эсме, очень рекомендую. С человеческой душой они творят настоящие чудеса. Ту болотную колдунью я оставила в живых только потому, что её ненависть вдохновляла меня. Знаешь, я люблю, когда меня ненавидят. А уж ты-то это точно знаешь. Ведь это своего рода уважение. Это говорит о том, что ты кое-чего стоишь. Так освежает, будто ты окунулась в холодную речку жарким днем. Когда глупцы обнаруживают, что они бессильны, когда они кипят от собственного бессилия, когда они побиты и у них не остается ничего, кроме сосущего чувства в кислотных ямах их желудков, — о, как это здорово, как это восхитительно. А сказки… оседлать сказку… позаимствовать её силу… её уют… очутиться в её потаенном центре… Но способна ли ты меня понять? Оценить то острое удовольствие, которое испытываешь, видя, как повторяются сюжеты? Я всегда любила сюжеты. Кстати, если эта твоя Яггиха не перестанет пытаться проскользнуть ко мне за спину, я, пожалуй, позволю твоей юной подружке вылететь за пределы башни, а потом, Эсме, потом я ведь могу случайно потерять к ней всякий интерес.
— Да я просто шла себе и шла, — завозмущалась нянюшка. — А где написано, что нельзя тут ходить?
— Ты изменила сказку по-своему, а теперь я собираюсь перекроить её на свой лад, — продолжала Лили. — И вот ещё что… Ты мне не нужна, я тебя не трону. Ты просто уйди, и всё. А что будет здесь, не имеет значения. Это далёкий город, ты о нём почти ничего не знаешь… Вряд ли у меня получится перехитрить тебя, — добавила она, — но эти двое… К сожалению, они не из того теста слеплены. Я могу стереть их в порошок. Надеюсь, это ты понимаешь? А ведь ты была права, сегодня одной из Ветровосков действительно придётся научиться проигрывать.
После этой долгой речи матушка некоторое время молчала, опираясь на свое бесполезное помело.
— Ладно, — наконец произнесла она. — Отпусти её. А потом я признаю, что твоя взяла.
— Ага, сейчас, так я тебе и поверила, — язвительно промолвила Лили. — Впрочем… Ты же у нас добренькая, правда? Значит, ты должна держать своё слово?
— И всё-таки ты не веришь, — грустно покачала головой матушка. — Что ж, смотри…
Она подошла к парапету и взглянула вниз. Двуликая луна светила ещё достаточно ярко, и в её свете ясно различалось клубящееся море тумана, окружающее дворец.
— Маграт! Гита! — позвала матушка Ветровоск. — Вы уж меня извините. Ты действительно выиграла, Лили. И тут я ничего не могу поделать.
С этими словами матушка спрыгнула с башни.
Нянюшка Ягг бросилась к парапету и выглянула за стену как раз вовремя, чтобы увидеть, как смутный силуэт скрывается в туманной пелене.
Трое ведьм, оставшиеся на верху башни, с трудом перевели дух.
— Наверняка это какой-нибудь трюк, — прошипела Лили. — Хочет меня с толку сбить!
— Никакой это не трюк, — едва пробормотала Маграт, бессильно оседая на каменные плиты.
— У неё было помело, — указала Лили.
— Оно не работает! Не заводится! — выкрикнула нянюшка. — Ну погоди, — с угрозой в голосе произнесла она, надвигаясь на худощавую Лили. — Сейчас ты у меня подавишься этой своей наглой ухмылочкой…
Но тут все её тело пронзила острая боль.
Лили расхохоталась.
— Так, значит, это правда? — вопросила она. — Да! Я вижу это по вашим лицам. Эсме была достаточно умна и понимала, что ей нипочем не победить меня. Так что вам тоже глупить не стоит. И кончай тыкать в меня этой палкой, госпожа Чесногк. Старая Жалка если бы могла, то уже давным-давно одолела бы меня. До чего же люди непонятливые…
— Надо спуститься вниз, — сказала Маграт. — Может, она лежит там и…
Ведьмы переглянулись и бросились к лестнице.
— Вот именно. Будьте добры, сбегайте, а? Заодно займёте себя чем-нибудь, — крикнула Лили им вслед.
— Но мы ещё вернемся! — рявкнула нянюшка Ягг. — Даже если нам придется жить на болоте вместе с госпожой Гоголь и до скончания веков жрать эти её змеиные головы!
— Ну разумеется! — отозвалась Лили, приподнимая бровь. — А я что говорю? Всегда полезно иметь под рукой таких людей, как вы. Сразу видишь, чего ты стоишь на самом деле. Отличный способ поддерживать форму…
Она проводила взглядом ведьм, исчезающих в тёмном лестничном проеме.
Башню насквозь продувал ветер. Лили подобрала юбки и подошла к краю крыши, откуда были видны клочья тумана, летящие над домами далеко внизу. До неё доносились отдаленные звуки веселья — то карнавал по-прежнему струился по городским улицам.
Скоро полночь. Настоящая полночь, её полновесный вариант, а не урезанный, наступивший из-за какой-то старой карги, что забралась внутрь часов.
Лили попыталась рассмотреть, что делается там, внизу, у подножия башни.
— Да уж, Эсме, — пробормотала она, — умеешь ты проигрывать…
Миновав пару лестничных пролетов, нянюшка наконец нагнала Маграт и, протянув руку, чуть придержала молодую ведьмочку.
— Притормози немножко, а то мне за тобой не угнаться, — взмолилась она.
— А если она лежит там вся переломанная?!
— То же самое может случиться и с тобой, если ты вдруг оступишься. Вообще-то, — хмыкнула нянюшка, — сильно сомневаюсь я, что Эсме разбилась. Не похоже на неё. Сдаётся мне, она это придумала, чтобы Лили оставила нас в покое. Видимо, она считала нас — как там звали этого цортского парня, которого можно было ранить, только если попасть ему куда надо? Никто не мог его одолеть, пока не узнали про слабое место. Кажется, коленка у него была плохая, что ли? Вот, значит, и получается, что мы были её цортской коленкой.
— Но ведь её помело ни разу просто так не заводилось! Чтобы запустить его, нужно было как следует разогнаться! — воскликнула Маграт.
— Да знаю я, знаю, — ответила нянюшка. — Я и сама об этом думала. А теперь я думаю… интересно, когда летишь, сильно разгоняешься? Ну, то есть когда падаешь вниз?
— Я… Понятия не имею, — пожала плечами Маграт.
— Наверное, Эсме решила, что стоит это выяснить, — заключила нянюшка. — Вот что я думаю.
Из-за поворота лестницы появилась фигура, неторопливо поднимающаяся наверх. Ведьмы вежливо посторонились, пропуская незнакомца.
— Вот незадача-то, никак не вспомню, куда там его надо было поразить… — задумчиво промолвила нянюшка. — Теперь небось до утра не засну, все буду вспоминать.
— В ПЯТКУ.
— Правда? Вот спасибо.
— РАД БЫЛ ПОМОЧЬ.
Фигура проследовала мимо и снова скрылась из вида за следующим поворотом лестницы.
— Хорошая у него маска, правда? — мимоходом заметила Маграт.
Они с нянюшкой уставились друг на друга.
Потом Маграт побледнела и бросила взгляд наверх — туда, где исчез незнакомец.
— По-моему, нужно срочно бежать обратно и… — начала она.
Однако нянюшка Ягг была куда старше её.
— Только мы не побежим, а пойдём, — ответила она.
Леди Хотелия Д'Авалия сидела в розарии у подножия большой башни и сморкалась в платочек.
Она ждала уже полчаса. Ну всё, с неё довольно…
Она рассчитывала на романтический тет-а-тет: он показался ей таким приятным мужчиной — и пылким и застенчивым одновременно. А вместо этого она чуть не получила по голове, когда из тумана вдруг на бешеной скорости вынырнула какая-то старуха на метле. Причём эта старая карга была одета в собственное платье леди Хотелии!
В крутом пике старухины сапоги пропахали розовые кусты, мелькнули прямо перед изумлённым лицом леди Хотелии, после чего унеслись куда-то обратно в небесную высь.
А потом откуда-то появился облезлый вонючий котяра и принялся тереться о ноги леди Хотелии.
Всё насмарку, а поначалу вечер обещал быть таким приятным…
— Алло, милая дамочка!
Она заозиралась по сторонам, ища взглядом говорящего.
— Меня зовут Казанунда, — радостно объявил невидимка.
Услышав звон стекла где-то в недрах зеркального лабиринта, Лили Ветровоск обернулась.
Нахмурившись, она сделала несколько шагов и распахнула дверь в зеркальный мир.
Ни звука — кроме шуршания платья и её собственного дыхания. Лили Ветровоск скользнула в пространство между зеркалами.
На неё одобрительно смотрели мириады отражений. Она немного расслабилась.
Но вдруг её нога зацепилась за что-то. Она посмотрела под ноги и увидела на каменных плитах пола лежащее среди осколков битого стекла помело, в лунном свете кажущееся чёрным.
Лили перевела исполненный ужаса взгляд на своё отражение.
Отражение пристально смотрело на неё.
— Какая радость быть победителем, если проигравший мёртв и не знает о том, что он проиграл?
Лили отшатнулась. Рот её открылся и снова закрылся.
Из пустой рамы к ней шагнула матушка Ветровоск. Лили бросила взгляд за спину неожиданно воскресшей сестры.
— Ты разбила мое зеркало!
— Так вот, значит, ради чего ты всё это затеяла? — фыркнула матушка. — Королева болот? Всю жизнь обслуживающая сказки? И по-твоему, это власть?
— Ты не понимаешь… Ты разбила зеркало…
— Говорят, это плохая примета, — подтвердила матушка. — Но я подумала: в конце концов, ещё семь лет несчастий — разве это так уж много?
Отражение за отражением разбиваются вдребезги на всей протяженности бескрайнего зеркального мира, трещина змеится все дальше и дальше со скоростью света…
— Надо было разбить оба зеркала, тогда всё было бы в порядке… Но ты нарушила равновесие…
— Ха! Это я нарушила равновесие? — матушка шагнула вперёд, её глаза полыхали, как два безжалостных сапфира. — Сейчас я устрою тебе такую порку, Лили Ветровоск, какой даже наша мамаша никогда нам не устраивала. Причем не магией, не головологией и не палкой, как, бывало, лупил тебя наш папаша. И накажу я тебя вовсе не за то, что ты плохая. И не за то, что ты вмешивалась в сказки. Каждый идёт своим путём. А за то — и я хочу, чтобы ты это как следует уразумела, — что, когда ты сбежала, хорошей пришлось стать мне. А ты в это время развлекалась как хотела. Вряд ли я смогу расплатиться с тобой, Лили, за всё, что я пережила, но всё же попробую…
— Но ведь… Я… я… Это же я хорошая, — пробормотала Лили, лицо которой от потрясения стало мертвенно-бледным. — Это как раз я хорошая, а не ты. Я не могу проиграть. Я фея-крёстная. А ты — злая ведьма… И потом, ты разбила зеркало…
…Пронзая пространство подобно комете, трещина в зеркалах достигает самой удаленной точки и начинает змеиться обратно, всё ускоряя своё движение среди бесчисленных миров…
— Ты должна помочь мне… Отражения нужно срочно уравновесить… — еле слышно пробормотала Лили, пятясь к уцелевшему зеркалу.
— Хорошая? Хорошая?! Ты скармливала людей сказкам. Коверкала человеческие жизни. И это, по-твоему, хорошо? — спросила матушка. — Может, ты ещё посмеешь утверждать, будто не получала от этого наслаждение? Да стань я плохой, как ты, я была бы стократ хуже. Такой плохой, что тебе даже и не снилось.
Она замахнулась.