Уик-энд Остермана Ладлэм Роберт
Но Джинни не шлюха. Бесшабашная, иногда игривая, она — в этом Таннер был совершенно уверен — ни за что на свете не изменила бы Дику. Тут дело в другом. Джинни — агент «Омеги»? Таннеру не хотелось в это верить, но другого объяснения ее поступка он придумать не мог.
Со стороны дома раздался еще один взрыв принужденного смеха. Затем до Таннера донеслись вступительные аккорды «Амаполы». Он опустился на бортик бассейна и погрузил в воду термометр.
Внезапно он почувствовал, что рядом кто-то есть, и оглянулся. В нескольких футах от него, на газоне, стояла Лейла Остерман. Вероятно, она подошла очень тихо, или он просто не слышал ее шагов, поглощенный своими мыслями.
— О, привет! Ты меня испугала.
— Я думала, что тебе помогает Джинни.
— Она... испачкала юбку... Смотри, двадцать семь градусов. Джо скажет, что вода слишком теплая.
— Если он еще может говорить.
— Я тебя понял, — с улыбкой произнес Таннер, понимаясь с колен. — Да, Джо не умеет пить.
— Но сегодня он очень старается.
— Лейла, отчего вы прилетели на два дня раньше?
— Берни не рассказывал тебе? — Лейла колебалась. Было ясно, она недовольна тем, что разговор происходит в отсутствие Остермана.
— Нет, он ничего не говорил.
— Он ищет. Устраивает обеды, деловые встречи...
— Что он ищет?
— О, у него все время новые прожекты... ты же знаешь Берни. Ему постоянно нужно что-то свежее. Он никак не может забыть, что «Нью-Йорк таймс» однажды назвала его «интригующим» или «пробуждающимся». Я тогда не запомнила, как именно... К несчастью, с тех пор Берни успел привыкнуть к дорогим удовольствиям.
— И что же?
— Он хочет заключить контракт на телесериал. Ходят слухи, что в редакциях телепрограмм будут больше платить...
— В самом деле? Я что-то не слышал.
— Ты же работаешь в службе информации...
Таннер вынул из кармана пачку сигарет и предложил одну Лейле. Пока она прикуривала, он смотрел в ее напряженное лицо.
— Я уверен, что у Берни все получится. Вы с ним помогли телекомпаниям заработать кучу денег. Думаю, у него не будет особых трудностей. Берни хорошо умеет убеждать.
— Боюсь, что одного этого мало, — покачала головой Лейла. — Если, конечно, не хочешь работать за гроши... нужно иметь огромное влияние, для того чтобы заставить тех, кто платит, изменить свои планы. — Лейла глубоко затянулась, избегая взгляда Таннера.
— И он им обладает?
— Возможно... К мнению Берни прислушиваются больше, чем к мнению любого другого сценариста на побережье. О нем говорят: «Целит в яблочко...» — Лейла улыбнулась. — Это знают даже в Нью-Йорке, можешь мне поверить.
Лейла могла не продолжать, она и так уже все сказала. Она подтвердила его самые худшие опасения, Берни может многое, он способен заставить людей менять свои решения, перекраивать планы. Почему это так? Потому что «Омега» делает Остермана всесильным.
У Джона больше не было сомнений.
— Да, — тихо сказал Таннер. — Разумеется, я тебе верю. Берни пользуется большим влиянием.
Они немного помолчали, затем Лейла резко спросила:
— Ну, ты удовлетворен?
— Что?
— Я спросила: «Удовлетворен ли ты?» Ты допрашивал меня как полицейский. Если хочешь, я представлю список людей, с которыми он встречался, и перечислю места, где это происходило. В том числе парикмахерские, универмаги, гостиницы — я думаю, найдутся люди, которые подтвердят, что мы действительно там были.
— Не понимаю, о чем ты говоришь?
— Ты все прекрасно понимаешь! У нас сегодня странная вечеринка. Словно не было стольких лет дружбы и мы чужие люди, причем сильно не нравимся друг другу.
— Я в этом не виноват. Может быть, вам следует поискать причину в себе?
— Что? — Лейла сделала шаг назад. Таннеру почудилось, что в глазах ее мелькнуло замешательство, но потом он решил, что это всего лишь тонкая игра. — Почему? Что все это значит, Джон?
— А ты сама не можешь мне этого объяснить?
— Господи, так значит, все правда? Ты в самом деле роешь яму Берни?
— С чего ты взяла? Я никому ничего не рою...
— Послушай меня и запомни, Джон! Берни — твой друг. Он жизнь готов за тебя отдать! Ты знаешь об этом?
Лейла Остерман бросила сигарету на землю и быстро зашагала прочь.
Когда Таннер собрался отнести термометр на место, из дома вышли Элис с Берни Остерманом. Сначала Джон подумал, что Лейла успела все рассказать им, но быстро понял, что ошибся. Его жена и Берни просто хотели узнать, нет ли в доме еще бутылок с содовой и сообщить ему, что все надевают купальные костюмы.
В проеме кухонной двери стоял Тримейн со стаканом в руке и наблюдал за ними. Он выглядел озабоченным.
Таннер прошел в гараж и положил термометр на полку в углу. Входная дверь отворилась, и показался Тримейн.
— Можно тебя на минутку, Джон?
— Конечно.
Тримейн притворил дверь и осторожно прошел мимо «триумфа».
— Никогда не видел тебя за рулем этой штуковины.
— Я ее не люблю. Влезать и вылезать из нее — сплошное мучение.
— Да, ты крупный парень.
— По сравнению с этой машиной — да.
— Я... я хотел извиниться за ту чепуху, что нес сегодня в гостиной. К тебе у меня, разумеется, нет никаких претензий... несколько недель назад меня крепко наколол один шустрый репортер из «Уолл-стрит джорнал». Представляешь? «Уолл-стрит джорнал»! Нашей фирме пришлось закрыть дело.
— Свободная пресса и независимый суд. Извечная проблема... не волнуйся, я не принял твои слова на свой счет.
Тримейн облокотился на капот «триумфа». Слегка понизив голос, он продолжал:
— Пару часов назад, когда мы говорили о том, что случилось здесь в среду, Берни спросил тебя, не занимаешься ли ты сейчас чем-нибудь типа Сан-Диего. Я мало знаю об этой истории, но не секрет, что на нее и сейчас частенько ссылаются в прессе...
— Ее роль сильно преувеличена. Была серия репортажей из района порта. Никакой сенсации.
— Не скромничай.
— Я не скромничаю. Я тогда хорошо поработал и едва не получил Пулитцера. Собственно, репортажи из Сан-Диего стали трамплином для меня.
— Да... Ладно. Давай не будем ходить вокруг да около. Ты сейчас занимаешься чем-то, что задевает меня?
— Нет. Во всяком случае, я ни о чем таком не знаю... Я сказал Берни правду: у меня в подчинении семьдесят с лишним репортеров, которые отвечают за сбор информации. Я не требую у них ежедневных отчетов.
— Ты хочешь сказать, что совершенно не в курсе того, чем они занимаются?
— Я поступаю хитрее, — со смехом ответил Таннер. — Я утверждаю их расходный лист. Никто не получит денег без моего одобрения.
Тримейн выпрямился.
— Послушай, давай начистоту... Джинни вернулась в дом полчаса назад и... Знаешь, мы с ней вместе уже шестнадцать лет, и я ее хорошо знаю... Она вернулась заплаканная. Она разговаривала здесь с тобой. Я хочу знать, почему она плакала.
— Я не могу тебе ответить.
— Нет, уж ответь!.. Ты мне завидуешь, потому что я больше зарабатываю, да?
— Ничего подобного...
— Да я же знаю! Думаешь, я не слыхал, как Элис тебя пилила? И теперь вот ты словно невзначай обронил, что никто ничего не получает без твоего одобрения. Ты об этом сказал моей жене? Мне что, спросить у нее самой? Жена не может давать показания. Ты предупреждаешь нас? Чего ты от нас хочешь?
— Остановись! Ты, видно, влез в какую-нибудь дерьмовую историю и становишься параноиком. В какую? Ты собираешься со мной поделиться?
— Нет! Нет! Скажи, почему она плакала?
— Спроси ее сам!
Тримейн отвернулся, и Джон Таннер увидел, как плечи адвоката затряслись.
— Мы знакомы много лет, но ты никогда не понимал меня... нельзя судить о человеке, если не знаешь, что он на самом деле из себя представляет.
"И Тримейн признался. Конечно, они с Джинни работают в паре. Они оба входят в «Омегу».
Но Тримейн снова заговорил, и этот вывод рассыпался сам собой.
— Конечно, я не безгрешен. — Он снова повернулся. На лице его было написано страдание. — Я это знаю. Но я всегда действую в рамках закона. Такова система. Мне она может не нравиться, но я подчиняюсь ей!
Таннер подумал, что сказал бы Фоссет, услышь он это признание. Джон чувствовал искренность Тримейна, но что он мог ему ответить?
— Пойдем в дом. Тебе нужно выпить. Да и мне тоже.
Элис нажала на переключатель усилителя под подоконником в гостиной, чтобы музыка была слышна во дворе. Все гости сейчас собрались около бассейна. Даже ее муж и Дик Тримейн встали наконец из-за кухонного стола. Они просидели там минут двадцать, к немалому удивлению Элис, почти не разговаривая.
— Ах вот вы где, миледи! — раздался за ее спиной громкий голос Джо Кардоуна.
Элис сразу напряглась. Кардоун стоял в дверях, ведущих в холл. На нем были только плавки. В могучем торсе Джо было что-то отвратительное. По сравнению с Кардоуном все окружающие предметы казались мелкими и незначительными.
— У вас кончился лед, и я позвонил, чтобы привезли еще.
— Так поздно?
— Это лучше, чем ехать за ним самим.
— Кому ты позвонил?
— Руди из винного магазина.
— Но магазин давно закрыт.
Кардоун, пошатываясь, приблизился к Элис.
— Я позвонил ему домой, он еще не ложился... Он иногда оказывает мне маленькие услуги. Я велел ему оставить пару брусков льда у парадного, а счет прислать мне.
— Этого можно было и не делать... Я имею в виду счет.
— Разве я не знаю, что у вас нет лишних денег?
— Позволь... — Элис прошла в другой конец комнаты, чтобы не чувствовать сильного запаха спиртного, исходившего от Джо. Он последовал за ней.
— Ты подумала над моим предложением?
— Спасибо за щедрость, Джо, но мы не нуждаемся в финансовой помощи.
— Так сказал Джон?
— Нет, но он сказал бы именно так.
— Выходит, ты не говорила с ним? — Было видно, что Кардоун разочарован.
— Нет.
— Элис! — Кардоун мягко взял ее за руку. Элис инстинктивно попыталась вырваться, но тщетно. Во взгляде Джо не было враждебности, лишь искреннее участие, однако пальцы его сильно, до боли, сжимали ее руку.
— Я сегодня немного перебрал, но не думай, что я говорю это спьяну... Мне в жизни крупно повезло: сейчас деньги сами текут ко мне. Это не стоит мне никакого труда — честное слово. Говоря откровенно, я иногда испытываю чувство вины. Понимаешь, о чем я? Я очень ценю Джонни. Я восхищаюсь им, потому что он... пашет. Он вкалывает. А я нет. Я только беру. Я никому не причиняю вреда, я просто беру. И вы сделаете доброе дело, если позволите мне... отдать. Ну, просто так, для разнообразия.
Джо резко отпустил ее руку, и Элис от неожиданности безвольно уронила ее. На мгновение она смутилась и в замешательстве нахмурила брови.
— Но почему ты вдруг решил что-то давать нам? С чего ты взял, что мы в этом нуждаемся?
Кардоун тяжело опустился на подлокотник дивана.
— Я же не слепой и не глухой. Люди говорят...
— О нас? О том, что у нас нет денег?
— Ну, что-то в этом роде...
— Но это неправда! Это просто ерунда!
— Тогда давай подойдем с другого конца. Три года назад, когда Дик с Джинни, Берни с Лейлой и мы отправились на горнолыжный курорт в Гштаад, ты и Джонни не захотели поехать с нами. Верно?
Элис нерешительно кивнула, тщетно пытаясь уловить ход мыслей Джо.
— Да, помню. Мы тогда решили, что лучше свозить детей в Нассо.
— И вот теперь Джон очень интересуется Швейцарией, так? — прищурившись, закончил Джо и слегка пошатнулся.
— Я, во всяком случае, об этом ничего не знаю. Он мне никогда ничего такого не говорил.
— Ну, может быть, не Швейцарией, а Италией. Может быть, его интересует Сицилия, а?
— Я тебя не понимаю...
Кардоун, поднявшись с дивана, сильно качнулся, но устоял на ногах.
— Ведь мы с вами не такие уж разные люди, так? Я хочу сказать, что все то, что мы сейчас имеем, нам никто не подносил на блюдечке. Мы заработали это своим горбом, ползая каждый в своей грязи...
— По-моему, это оскорбление.
— Прости. Я не хотел никого обидеть. Я хочу быть честным, а для этого надо вернуться к началу... к самым истокам.
— Ты пьян.
— Разумеется. Я пьян и расстроен. Сочетание не самое удачное... Поговори с Джоном. Скажи ему, что мы могли бы встретиться с ним завтра или послезавтра. Скажи ему, чтобы он не беспокоился насчет Швейцарии или Италии, ладно? Скажи ему, что, как бы там все ни повернулось, я чист, и что я уважаю тех, кто вкалывает, и что я никому не приношу вреда... Скажи, что я заплачу.
Кардоун неуклюже шагнул к Элис, взял ее левую руку, несмотря на сопротивление, поднес к губам и, закрыв глаза, благоговейно поцеловал. Элис и раньше доводилось бывать свидетельницей таких сцен. Она с детства помнила, как фанатичные почитатели ее отца делали то же самое. Затем Джо повернулся и, пошатываясь, вышел в коридор.
Элис вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Она обернулась и похолодела. На лужайке футах в шести от окна стояла Бетти Кардоун в белом купальнике, освещенная сине-зеленым светом фонарей у бассейна.
Элис поняла, что Бетти видела все, что произошло между ней и Джо. Жена Кардоуна пристально смотрела на Эли, и ее взгляд был жестким и враждебным.
Звонкий голос молодого Синатры наполнял теплый ночной воздух. Четыре супружеские пары сидели у бассейна. Время от времени кто-нибудь из них всякий раз поодиночке прыгал в воду и лениво проплывал бассейн из конца в конец.
Женщины беседовали о школе и о детях, но, как отметил для себя Джон, мужчины на другой стороне бассейна горячо обсуждали политические и экономические проблемы. Таннер сидел у небольшого трамплина рядом с Джо. Он никогда не видел Кардоуна таким пьяным — картина была не из приятных. Если собравшиеся вокруг бассейна люди действительно составляли агентурную сеть «Омеги», Джо, несомненно, был самым слабым ее звеном. Он сдался бы первым.
Краткие споры разгорались и утихали. Когда голос Джо перекрыл остальные, Бетти мгновенно отреагировала.
— Муж мой, — спокойно произнесла она, — ты пьян. Следи за собой.
— Джо в полном порядке, Бетти, — сказал Берни, хлопая Джо по колену. — Сегодня в Нью-Йорке была страшная жара...
— Ты тоже был в Нью-Йорке, Берни? — Джинни Тримейн опустила в воду длинные ноги. — Неужели там еще жарче, чем здесь?
— Конечно, дорогая, — опередив Остермана, ответил жене Дик Тримейн. — Там настоящее пекло.
От Таннера не укрылось, что Тримейн и Остерман обменялись быстрыми взглядами. Таннер понял, что их молчаливый разговор касался Кардоуна, но, очевидно, они не хотели, чтобы Джон это заметил. Затем Тримейн встал и спросил, не хочет ли кто-нибудь выпить. Утвердительно ответил только Джо.
— Сейчас я принесу. — Таннер сделал попытку подняться.
— Сиди, — остановил его Дик. — Смотри за футболистом. Мне все равно нужно звонить дочери. Мы велели ей быть дома к часу. Сейчас уже почти два. Как говорится, доверяй, но проверяй.
— Какой суровый отец, — улыбнулась Лейла.
— Только поэтому я еще не дедушка. — Тримейн поднялся и через лужайку направился к дому.
Несколько секунд все молчали. Затем женщины продолжили прерванную беседу, а Берни прыгнул в бассейн.
Джо Кардоун молчал.
Минут через пять из дома показался Дик с двумя стаканами в руках.
— Джинни, слышишь? Мне досталось от Пег за то, что я разбудил ее. Что ты об этом думаешь?
— Я думаю, что ей надоел ее кавалер, вот и все. Тримейн подошел к Кардоуну и подал ему стакан.
— Держи, защитник. Джо замотал головой.
— Я, черт возьми, играл в полузащите. Я бегал вокруг вашего чертова Леви Джексона на «Кубке Йеля»!
— Точно. Я разговаривал с Джексоном. Он "говорит, что тебя всегда можно было нейтрализовать. Стоило разок крикнуть «томатный соус», как ты сразу уходил к боковой.
— Очень смешно! Я убью эту черную обезьяну!
— Он о тебе тоже всегда хорошо отзывается, — усмехнулся Берни с другой стороны бассейна.
— А я хорошо отзываюсь о тебе, Берни! И о нашем большом Дике. — Кардоун, шатаясь, поднялся на ноги. — Я обо всех вас хорошо отзываюсь.
— Эй, Джо... — Таннер тоже поднялся.
— В самом деле, Джо, лучше сядь, — подала голос Бетти. — Иначе ты свалишься в воду.
— Да Винчи! — Голос Кардоуна гулко разнесся в темноте. — Да Винчи!.. — снова крикнул он, на этот раз протяжно.
— А это что еще значит? — удивленно спросил Тримейн.
— Ты сам мне лучше скажи! — прогремел Кардоун. Над бассейном повисла тишина.
— Он сошел с ума, — наконец вымолвила Лейла.
— Он попросту напился, — пожала плечами Джинни.
— Так как мы — ну, во всяком случае, я — не знаем, кто такой да Винчи, то, может быть, ты объяснишь? — негромко произнес Берни.
— Брось... Прекрати... — Кардоун сжимал и разжимал кулаки.
Остерман выбрался из воды и приблизился к Джо. Руки его были опущены и болтались как плети.
— Остынь, Джо. Пожалуйста... Успокойся.
— Цюри-и-их! — Отчаянный вопль Кардоуна наверняка разнесся на много миль.
«Вот оно! — подумал Таннер. — Вот оно. И Джо признался».
— О чем ты, Джо? — Тримейн сделал резкий шаг к Кардоуну.
— О Цюрихе, вот о чем!
— Это город в Швейцарии. И что дальше? — Остерман стоял прямо напротив Кардоуна, не сводя с него глаз. — Выражайся яснее!
— Ну уж нет! — Тримейн взял Остермана за плечо.
— Не хочу говорить с тобой! — взвизгнул Кардоун. — Ведь это же ты...
— Прекратите! Прекратите сейчас же, — негромко, но властно приказала Бетти Кардоун. Таннер и не подозревал, что голос Бетти может быть таким жестким, что от жены Кардоуна может исходить такая сила.
В ее голосе было нечто такое, отчего трое мужчин разошлись в разные стороны, как побитые собаки. Женщины изумленно посмотрели на Бетти. Затем Лейла и Джинни ушли в дом, а ошеломленная Элис осталась стоять, не в силах сдвинуться с места.
Бетти заговорила, снова превратившись в обычную провинциальную домохозяйку:
— Вы ведете себя как дети. И вообще, Джо, нам давно пора домой.
— Я... может быть, выпьем на дорожку, а, Бетти? — нерешительно предложил Таннер. — Ты как?
— Только Джо налей чего-нибудь послабее, — попросила Бетти.
— Разумеется, — сказал Берни.
— Сейчас приготовлю. — Таннер направился к дому.
— Подожди-ка, Джонни! — На лице Кардоуна блуждала бессмысленная улыбка. — Я сегодня провинился, поэтому пойду тебе помогать. Заодно приму душ.
Таннер пошел к кухне впереди Кардоуна. Он был удивлен и сбит с толку. Он рассчитывал, что после того, как Джо прокричал слово «Цюрих», все будет кончено. «Омега» разоблачит себя. Однако ничего подобного не произошло. Все вышло наоборот. Было восстановлено равновесие и спокойствие. И кем? Самым, казалось, неподходящим человеком — Бетти Кардоун.
Неожиданно он услышал за спиной шум и оглянулся. В дверях стоял Дик Тримейн и смотрел вниз, на бессильно осевшего на пол Кардоуна.
— И рухнул принстонский гигант, — улыбаясь, покачал головой Дик. — Давай отнесем его в мою машину. Сегодня я буду за шофера.
Рухнул?.. Таннер не мог в это поверить. Да, Кардоун был пьян. Но не настолько же, чтобы потерять сознание.
Мужчины оделись и перенесли бормочущего что-то нечленораздельное Кардоуна на переднее сиденье машины Тримейна. Бетти и Джинни расположились сзади. Таннер украдкой следил за Кардоуном, пытаясь найти в его поведении признаки того, что он притворяется, и не находил. И все же в тяжелых неуклюжих движениях Кардоуна было что-то неестественно фальшивое. Похоже, Джо разыграл этот спектакль, чтобы проверить, как поведут себя остальные. А может быть, он, Таннер, просто преувеличивает?
— Черт возьми! — воскликнул Тримейн. — Я оставил у вас свой пиджак.
— Я принесу его завтра в клуб. Мы же договорились встретиться в одиннадцать.
— Нет, лучше я схожу за ним сейчас. У меня там кое-какие документы. Они мне могут понадобиться. Постой здесь с Берни. Я быстро.
Дик вбежал в дом и схватил висевший на стуле в коридоре пиджак.
Он заглянул в гостиную. Лейла Остерман терла полированную поверхность обеденного стола.
— Если эти пятна не удалить сейчас, Таннерам придется менять столовую мебель, — сказала она.
— Где Элис?
— На кухне, — ответила Лейла, не прекращая своего занятия.
Когда Тримейн вошел в кухню, Элис заполняла посудомоечную машину.
— Эли?
— О! Это ты. Дик... Как Джо?
— С Джо все в порядке... А как Джон?
— Разве он не с тобой на улице?
— Как видишь, я здесь.
— Уже поздно. Дик. Мне не до шуток.
— Я тоже не расположен шутить... Мы были хорошими друзьями, Эли. Ты и Джон, вы очень много значите для нас с Джинни... — Лицо Тримейна побагровело, он то и дело сглатывал слюну. — Не судите да не судимы будете. Не позволяй Джону... калечить людские судьбы. Скажи ему, что следует попытаться понять то, что делают люди. Нельзя судить не разобравшись...
— Я не понимаю, о чем ты...
— Это очень важно, — замотав головой, перебил ее Тримейн. — Пусть хоть раз он попытается понять, иначе... Элис почудилась в его словах скрытая угроза.
— Почему бы тебе самому не сказать ему это?
— Я говорил, но он не захотел мне ответить. Поэтому сейчас я повторяю это тебе... Знай, Эли, люди не всегда таковы, какими кажутся. Просто одни умеют притворяться лучше, другие хуже. Помни об этом!
Тримейн развернулся и вышел. Через несколько секунд Элис услышала, как хлопнула входная дверь. Когда она смотрела вслед уходящему Тримейну, она вдруг почувствовала, что рядом находится кто-то еще. Она была уверена, что слышала чьи-то осторожные шаги. Кто-то прошел через столовую и теперь стоял в кладовке, за углом — вне поля ее зрения. Она неслышно приблизилась к арке и, заглянув в маленькую, узкую комнатку, увидела Лейлу Остерман. Та стояла, прислонившись к шкафу, устремив неподвижный взгляд на противоположную стену.
Лейла подслушивала их разговор с Диком! Она сильно вздрогнула, заметив Эли, потом принужденно рассмеялась — явно поняв, что ее поймали.
— Я пришла за чистой тряпкой, — запоздало пояснила она, указав на бельевой шкаф, и, не говоря больше ни слова, скрылась в столовой.