Глаза Клеопатры Миронова Наталья

— Ну, друзьями я бы их не назвал…

— Ну, соседи.

— Соседи, — согласился Никита. — Он дипломат, раньше был послом в Латвии, сейчас работает на Смоленской площади, по-моему, послом по особым поручениям. А она — его жена.

— Был послом в Латвии, а дом купил здесь?

— Как видишь. Наверное, здесь климат благоприятный. А может, он просто не захотел жить там, где раньше работал. Я его не спрашивал, это было бы как-то негостеприимно. Но ты права, они милые люди. Как ты насчет шашлыка?

— Положительно. Могу приготовить что-нибудь вкусное на закуску. А что ты говорил про Бронюса?

— У него тоже есть дом у нас в поселке. Он живет и работает в Вильнюсе, а сюда наезжает, когда время есть. И охота.

— Но ведь Вильнюс…

— Знаю, знаю. Страшно далеко. Бронюс умеет преодолевать такие трудности.

— А кто такая Ада?

— Ада Марковна? Милейшая старая дама. Вдова академика. Я не знал, что она приехала, но раз Кузнецов так говорит, значит, так и есть. Ты не против? Было бы жестоко ее не пригласить.

— Обидеть старую даму? Боже упаси! Я просто хочу представить, сколько будет гостей. Сколько чего купить и приготовить.

— Бронюс будет с девушкой.

Нина засмеялась:

— Ты с ним еще не говорил, ты даже не знаешь, приедет ли он, но…

— Но если приедет, то обязательно с девушкой.

— Хорошо, — кивнула Нина, — запишем девушку.

— А вот и пляж. Видишь, как быстро?

— Вижу. А чья это Быстрая Нога? — спросила Нина, слезая с велосипеда.

— Это прокат. Тебе было удобно?

— Да. Сними с меня эти колодки. А где мы оставим наши Быстрые Ноги?

— На набережной, где все оставляют. Там есть площадка для велосипедов.

— А если украдут? — встревожилась Нина.

— Придется заплатить, — сказал Никита, посмеиваясь над ее страхами. — Не бойся, не украдут. У меня есть одна такая хитрая штука…

Он сковал рамы обоих велосипедов скобой и той же скобой прикрепил их к специальному парковочному столбику, затем вынул из нагрудного кармана рубашки маленький сотовый телефончик, набрал на нем несколько цифр, и замок на скобе отозвался мелодичным гудочком.

— Все, теперь не убегут наши Быстрые Ноги.

— А что… как… — Нина даже смешалась, не находя слов. Впервые за все время Никита увидел, что она смотрит на него с восхищением.

— Ты права, велосипеды часто воруют. — Никита подхватил обе сумки и начал спускаться с набережной на пляж. — У меня, например, есть друг-голландец, — кстати, это он мою яхту строил, — так вот, ему пришлось купить японский замок, и стоил этот замок в пять раз дороже велосипеда.

— Он же богатый, — удивилась Нина. — Ну, если он строит яхты, значит, он… как это называется? Судостроитель? Корабел? Или он простой плотник?

— Нет, он владелец фирмы. И, да, он богат.

— И ездит на велосипеде?

— Все голландцы ездят на велосипеде, включая королеву. А мой друг еще и страшно привязан к своей старой «железке», потому и купил замок. Ну а за нашими велосипедами теперь будет следить мой телефон. И еще двадцать четыре американских спутника. В случае чего мне позвонят. Я такие вещи делаю. Вернее, продаю. — Он нахмурился. — Делать у нас пока не научились. Так что насчет экспорта-импорта ты была отчасти права.

Они расположились на старом месте, в дюнах. Никита намазал Нину кремом от солнечных ожогов, с нежностью поглаживая маленькие прелестные формы, и снова удивился, откуда у такой худышки, хоть и в миниатюрном размере, есть все, что полагается: и грудь, и попка, и изящно удлиненные бедра, и точеные икры.

— Дался тебе этот закрытый купальник, — проворчал он.

— Дался тебе этот купальник!

— Хочу увидеть тебя в бикини.

— Ты видел меня и без бикини. Погоди, еще пара дней, и будет тебе бикини. Знаешь, я однажды была в Большом театре на открытии сезона. Во втором акте очень смешно было смотреть, как у многих лебедей из кордебалета белая полоска на спине.

Никита рассмеялся.

— Ты прямо как бравый солдат Швейк. У тебя на любой случай жизни есть своя история.

Опять они пошли прогуляться по берегу, только на этот раз Нина велела Кузе сторожить вещи. Опять Никита попытался научить ее плавать, но это оказалось сложнее, чем кататься на велосипеде. Он был нежен и терпелив, но Нина никак не могла расслабиться и научиться спокойно дышать в воде.

— Прости, я устала, — пожаловалась она наконец, и он вынес ее на берег.

Они еще немного погуляли по пляжу, обсыхая, а потом вернулись к разостланному покрывалу.

— Давай еще позагораем, — попросила Нина. — Я изголодалась по солнцу.

— Сколько хочешь, — ответил Никита.

— А может, ты есть хочешь?

— Нет. Расскажи про свой бизнес.

— У меня нет своего бизнеса. Я — как это называется? — наемный работник. А бизнес… Мода как бизнес умирает. Особенно в нашей стране.

— Вот те раз! Как же так?

— Моду у нас убили Китай и Турция. Семьдесят лет дефицита, и вдруг — хоп! Что-то появилось. Безвкусное, скверного качества, зато яркое, броское, а главное — дешевое. Доступное. Сносилось, порвалось — не жалко. Можно новое купить, причем на любом углу. Некоторые китайские вещи, по-моему, вообще одноразовые: утром надел, вечером выбросил.

— Им же надо чем-то занять такую кучу народа, — улыбнулся Никита.

— Логично, — кивнула Нина. — Но, как бы то ни было, наша легкая промышленность за ними угнаться не может.

— Да, это я представляю. А как обстоят дела в так называемом цивилизованном мире?

— Тоже не очень. Крупнейшие кутюрье уходят из высокой моды в прет-а-порте. Готовое платье. И этому можно было бы только радоваться, потому что высокая мода — все эти топ-модели, дефиле, Париж, Милан, Лондон, Нью-Йорк — все это сплошной лохотрон.

— Как лохотрон? В каком смысле? — опешил Никита.

— В самом прямом. Обман, как любая реклама.

Тут Никита решил обидеться:

— Я тоже рекламирую свой товар, но я никого не обманываю. Я в рекламе говорю только то, что есть.

— А что ты рекламируешь?

— Компьютеры, сотовые телефоны, телекоммуникации.

— Ну, допустим. Но у тебя в рекламных роликах наверняка ходят по телеэкрану такие бравые мальчики в модных костюмчиках и порхают длинноногие девочки в теннисных юбочках. А зритель думает, что может добиться такого же облика через твой товар.

— Ошибаешься. У меня анимационная реклама, и никаких мальчиков-девочек там не порхает.

— Погоди, твоя реклама… это такие мультяшки с тамтамами в джунглях? Там такая чудная ритмичная музыка… Я всегда ее слушаю.

— Еще бы! Это же импровизация самого Джина Крупы[4].

— Лицензионная?

— А ты думала, пиратская? Извини, это уже не мой уровень. Конечно, лицензионная.

— Ну ладно, тебя исключаем. Я имею в виду всю обычную рекламу — типа шампуней и зубной пасты. Все это сплошное вранье. Состояние волос и зубов зависит от множества вещей. Даже от пищеварения и кровяного давления. Паста и шампунь на них никак не влияют. Но зрители видят на экранах этаких удачливых красавцев. Шампунь решает все их проблемы. Вот потому люди и покупают. Они покупают мечту.

— Ну, убедила, — согласился Никита. — А при чем тут мода?

— Это то же самое. Когда манекенщицы идут по «языку» — это подиум так называется, — мимоходом пояснила Нина, — а женщины на них смотрят… Допустим даже, что по деньгам кто-то из этих женщин может себе позволить такие наряды. Но ты пойди убеди их, что они не смогут носить эти платья и костюмы с таким же шиком, как манекенщица, которая на двадцать сантиметров выше и на двадцать килограммов легче.

— А может, и на двадцать лет младше, — усмехнулся Никита.

— Может быть. Короче, мысленно они покупают не платье, а тело, облаченное в платье. То есть, как и в случае с шампунем или зубной пастой, они покупают мечту.

Никита задал традиционный наивный вопрос:

— А нельзя найти манекенщиц с нормальными фигурами? Ну, ближе к реальной жизни?

— Уж сколько раз пытались, — улыбнулась Нина, предвидевшая этот наивный вопрос. — Вот совсем недавно, по-моему, в Мадриде запретили выступать слишком худым манекенщицам. Бесполезно! Потребитель жаждет мечты, а не прозы. Никто не хочет видеть на подиуме себя, всем подавай Гизелу Бундхен и Хайди Клум.

— И что же делать? — спросил Никита. — Выходит, это тупик?

— Ну, до сих пор кое-как живем. Женщины обманываются, переживают разочарование, сидят на изнурительных диетах. Мир моды подкармливает сопутствующую индустрию диет, фитнес-клубов, тайских таблеток, биодобавок, пластической хирургии. Лохотрон крутится. Но и сопротивление тоже растет. Проводят конкурсы толстушек, многие модельные дома выпускают линии больших размеров… Ладно, хватит об этом, я чувствую, что испеклась. Пошли обедать.

Они опять нашли на набережной открытое кафе.

Никита заказал обед, но ему не хотелось оставлять заинтересовавший его разговор.

— А как ты решаешь для себя эту проблему?

— А у меня есть проблемы с лишним весом? — насмешливо прищурилась Нина.

— Скорее с отсутствием такового в принципе. О лишнем даже речи нет. Но я имел в виду проблему лохотрона, как ты ее называешь.

— Я считаю одежду способом самовыражения, — призналась она задумчиво. — Когда попадается индивидуальный заказ, стараюсь учесть все особенности именно данной женщины, сделать ее красивой, скрыть недостатки. В идеале у каждой женщины должна быть своя портниха. Но фантастика, как говорится, продается в другом отделе. Можно быть элегантной и без больших денег. Главное, знать, что тебе идет, и уметь комбинировать. Не гнаться за модой.

— А как все-таки узнать, что модно, а что нет?

— О, об этом написано множество диссертаций, а внятного ответа нет до сих пор. Точно могу сказать одно: людям постоянно нужны перемены. Об этом еще Тоффлер[5] писал: когда покупатель идет в магазин, он идет не потому, что ему что-то нужно, а потому, что ему нужно что-то новенькое.

— Ого! Тоффлера цитируешь?

— Да я, в общем-то, тоже не серый валенок. В институте училась.

— У меня и в мыслях не было, что ты серый валенок, Быстрая Нога. Ну, и что говорит учение Тоффлера применительно к моде?

— Здесь скорее применимо учение Дарвина. Жирафов было много, но выжили те, что с длинными шеями. Невозможно предсказать, что войдет в моду в будущем сезоне. Модельеры предлагают разное, а чему публика отдаст предпочтение, никто не знает. Бывают, конечно, устойчивые, долговременные стили. Например, если кто-то придумал жакет без воротника…

— По-моему, его придумала Маргарет Тэтчер.

— Маргарет Тэтчер его носила. Она сделала этот стиль популярным. Да, бывают такие женщины, законодательницы моды. Маргарет Тэтчер, Джеки О[6]. Что они носят, то и считается модным. Есть крупные модные дома, устанавливающие стиль. «Прада», например. Но это уже не мода, а скорее статус-символ. Вот ты — какие костюмы носишь? «Армани»?

Никита страшно смутился.

— Я как-то не задумывался… И не так уж часто я покупаю себе костюмы. Но помню, как меня однажды привели в японский фирменный магазин… я название забыл…

— Кензо? Ямамото? — подсказала Нина.

— Не помню. Что-то вроде этого. Должен честно сказать, мне не понравилось. Все такое яркое, пестрое…

— Цвета тропического попугая.

— Во-во! Ну, в общем, я понял, что у меня более консервативный вкус.

— Значит, ты предпочитаешь классический или спортивный стиль, с чем тебя и поздравляю. Каждый должен носить то, в чем чувствует себя уверенно. Давай поговорим о другом, — решительно предложила Нина. — Ты, кажется, приглашал людей на шашлык. Учти, я в этом деле полный профан. Я… мне как-то не довелось.

— Не беспокойся, тут я ас. Мы с Сергей Дмитричем все сделаем в лучшем виде. Шашлык — это, пожалуй, единственное, что я умею готовить.

— А я возьму на себя закуску. Но надо закупить продукты, надо точно знать, сколько нас будет…

— Я сейчас позвоню Бронюсу. — Никита расплатился за обед. — Извини меня на минутку… — Он одной кнопкой вызвал на телефоне номер и оживленно заговорил по-литовски. — Ну вот, — сказал он, отключив связь и поднимаясь из-за стола. — Бронюс говорит, что можно было бы прямо завтра. Завтра суббота, он приедет на выходные. Надо созвониться с Сергей Дмитричем.

— Значит, надо срочно ехать на рынок за продуктами, — всполошилась Нина. — Шашлык полагается мариновать заранее.

— А еще говоришь, полный профан! — Никита сделал ей знак подождать и заговорил в телефон: — Сергей Дмитрии! Как вы насчет завтрашнего вечера? Ммм… нет, Викентьевых я ждать не хочу. В крайнем случае можно будет еще раз устроить. Что это — последний шашлык в нашей жизни? О’кей, понял вас. Договорились. Только вы, пожалуйста, возьмите на себя Аду. Мы с Ниной все купим. Да ладно, потом сочтемся. Да о чем разговор? Мы что, первый день знакомы? Ну и отлично. На мое усмотрение. — Повернувшись к Нине, он весело улыбнулся: — Ну все, подписались на завтра. Давай быстро отгоним к дому наши Быстрые Ноги и поедем на машине за продуктами.

Началась веселая суета. Никита и Нина оставили дома велосипеды, сели в машину и отправились в Палангу на рынок. Нина волновалась, что для рынка уже поздно, но Никита успокоил ее и заверил, что на их долю продуктов на рынке хватит. Потом они еще прошлись по магазинам: Нине хотелось сыра.

— Какой сыр ты любишь?

— «Грюйер», — ответила она, — только он страшно дорогой.

— Патронов не жалеть, — отозвался на это Никита. Он купил и «Грюйер», и еще несколько сортов сыра. — Что еще?

— Я могла бы сделать коктейль с креветками. На крутых яйцах или лучше на крупных помидорах.

— Лучше на авокадо, — сказал Никита.

— Вот чего я не понимаю, так это что люди находят в авокадо. По-моему, они совершенно безвкусные.

— Их надо поперчить, полить уксусом…

— «По мне, лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот», — процитировала Нина. — У продукта должен быть собственный вкус, а если его нужно непременно перчить и поливать уксусом…

— Ну, положим, крупные помидоры в это время года все тепличные и тоже совершенно безвкусные.

— Ладно, — примирительно предложила Нина, — давай купим и того, и другого. Да, и еще, — добавила она озабоченно, — сама я сторонница кухни без майонеза и кетчупа, но многие любят… Надо купить.

— Как ты сказала про лягушку?

— Это не я сказала, а Собакевич. «Мертвые души».

— Да я знаю, что «Мертвые души», просто мне казалось, что это Ноздрев.

— Нет, Ноздрев как раз питается черт знает чем, а вино у него носит такое мудреное название, что и не упомнишь. Да и сам он в следующий раз называет его уже по-другому. Кстати, что у нас с вином? — спохватилась Нина.

— Полный погреб, — успокоил ее Никита. — Чего не мешало бы купить, так это пива. Но тут вот какое дело… Мужчины захотят водки. Да и дамы, думаю, тоже не откажутся. Ты как?

— Просто не наливай мне, и все. Другие пусть делают что хотят, я буду пить вино.

Они купили все, что хотели, включая майонез и кетчуп.

Под конец Нина предложила купить одноразовой посуды.

— Наверняка тарелок и приборов на всех не хватит. Давай купим. Это же пикник. Можно по-простому. И не надо бояться, что вдруг что-то разобьется.

Никита согласился, что можно и по-простому, и они накупили красивых и ярких картонных тарелок.

На следующий день Никите еле удалось вытащить Нину на пляж: она собиралась заниматься готовкой с самого утра.

Она нервничала, торопилась, ей казалось, что она ничего не успеет. Никита ее успокаивал, уговорил поспать днем, чтобы вечером чувствовать себя бодрой.

Все вышло как нельзя лучше. Пока Нина в кухне с помощью верной Алдоны готовила коктейль из тигровых креветок на помидорах и авокадо, пока варила свой фирменный пряный соус, резала кубиками сыры и накалывала их на зубочистки, во дворе мужчины расставили длинный складной стол, принесли стулья и принялись насаживать шашлык на шампуры. Нина повязала поверх своих белых брючек и тонкого свитера из шелкового трикотажа найденный в доме Павла Понизовского шутовской фартук с надписью: «Не стреляйте в повара, он делает все, что может».

Пришла говорливая и чудаковатая старушка Ада Марковна. Она предложила свою помощь на кухне, но Нина вежливо заверила ее, что они справятся сами. Ада Марковна вышла во двор. Нина с улыбкой слушала через окно, как она с жаром описывает остальным, какая в кухне готовится красота и вкуснота.

Приехал Бронюс. У него была уже другая девушка с потрясающе красивым именем Нийоле. Внешние данные у Нийоле были скромнее, чем у Гражины, но Нине она понравилась. Она хорошо говорила по-русски, тут же, без всяких просьб, принялась помогать, расставила на столе тарелки, приборы, бутылки с минералкой… И лицо у нее было славное: живое, веселое, сообразительное.

Наконец все было готово, Алдона попрощалась и уехала, гости расселись за столом. Нина тоже села. Все восхищались приготовленными ею закусками. Никита, видимо, успел предупредить всех, пока она еще возилась в кухне, чтобы ей не предлагали водки, и никто к ней не приставал.

Дипломат рассказал историю. В самом начале своей карьеры он работал третьим секретарем посольства США, и весь дипломатический корпус пригласили в бразильское посольство на ежегодно отмечаемый в феврале карнавал.

— Все были в карнавальных костюмах, — говорил он. — Американский госсекретарь приехал в костюме черта, было много других костюмов, остроумных и красивых… Только мы, из советского посольства, пришли, как на деловую встречу: в пиджаках, в галстуках…

— В костюмах КГБ, — вставила Нина.

Это была рискованная шутка, вполне в духе его бабушки. Никита скосил глаза на дипломата, но Сергей Дмитриевич рассмеялся, и все за столом рассмеялись.

Потом Никита рассказал, как, окончив институт, работал в «почтовом ящике». Это было уже на закате советской власти. Однажды он выдурил у завхоза полосу кумача, выбил на ней белилами по трафарету лозунг «Советские микросхемы — самые крупные в мире!» и накануне октябрьских праздников прикрепил его с друзьями над сценой в актовом зале.

Никто ничего не заметил. Начальство вообще «не въехало». Ну висит лозунг над сценой и висит. Лозунг вроде бы правильный: наше советское — самое большое. Так и провисел лозунг до конца собрания. Только сидевшие в президиуме никак не могли понять, отчего это народ в зале всю дорогу давится со смеху.

— Вас не наказали? — спросила Нийоле. — Вам так и сошло?

— Так и сошло, — подтвердил Никита. — После собрания мы по-тихому заменили лозунг на старый: решения какого-то там съезда в жизнь.

Первая порция шашлыков была съедена, и Нина вызвалась попереворачивать те, что жарились. Ей было интересно.

Вдруг послышался рев мощного мотора, и к калитке подкатил черный «Хаммер», занявший сразу всю сторону по периметру участка у входа.

Из «Хаммера» вышли четверо: импозантная дама скорее под пятьдесят, чем за сорок, рослая девица лет восемнадцати и двое кавалеров.

— Кто ее позвал? — шепнул Никита дипломату, пока компания была еще далеко.

— Ада, кто же еще? — прошептал в ответ Сергей Дмитриевич. — Ну что прикажете с ней делать? На нее даже сердиться нельзя.

— Нельзя, — вздохнул Никита.

Вновь прибывшую даму звали Зоей Евгеньевной. Она была женой влиятельного человека, которого Никита не любил и иронически называл «благодетелем». С этим человеком его когда-то познакомил отец. Зоя Евгеньевна сама занималась бизнесом, вовсю используя служебное положение мужа, хотя они вращались как бы на параллельных орбитах, и слыла меценаткой, покровительницей искусств. Она руководила каким-то фондом юных дарований, через который, как подозревал Никита, ее муж отмывал деньги. Общение с ней всегда тяготило Никиту.

Зоя Евгеньевна немного напоминала ему гоголевскую городничиху: то ли она сочла его завидным женихом и решила просватать за него свою дочку Таточку, то ли сама была не прочь сдать ему свою крепость без боя. Никита подозревал, что она готова на совмещенный вариант, вот только сам он не чувствовал себя Хлестаковым и всеми силами старался увильнуть от столь щедрого предложения.

У Зои Евгеньевны тоже был дом на Балтике, но в престижном месте, на Куршской косе, где строило себе виллы калининградское начальство. Разумеется, она была знакома с добрейшей Адой Марковной, когда-то работавшей театральным администратором.

Видимо, Ада знала, что Зоя Евгеньевна приехала к себе на дачу, и позвонила ей. Вот она и прикатила. Отмахала сотню с лишним километров.

Пока вся компания двигалась к столу, Никита прикинул расклад. Оба кавалера были ему незнакомы. Один, очевидно, предназначался матери, другой — дочери, но поскольку по возрасту оба были ближе к Таточке, они как-то жались к ней, а Зоя Евгеньевна шествовала рядом сама по себе.

Для своих лет выглядела она неплохо: короткая модная стрижка, безупречная укладка, довольно подтянутая, не слишком располневшая фигура. Но лицо у нее было неприятное, с резко запавшей переносицей, из-за чего нос выдавался под углом ко лбу. И глаза ее, небольшие, глубоко посаженные, смотрели недобро, хотя она буквально таяла от улыбок, подходя к столу.

Еще больше поражала Никиту ее дочка Таточка. Никто не знал, как ее зовут на самом деле. Все звали ее просто Таточкой. Спору нет, в свои восемнадцать она была красива — рослая, спортивная, с более правильными и гармоничными, чем у матери, чертами лица. В остальном ее внешность можно было охарактеризовать одним словом: блондинка. Внутренность, впрочем, тоже. Таточка была настолько отключена от действительности, что как будто пребывала в анабиозе. Казалось, все ее духовные и умственные силы уходили на обрабатывание челюстями жевательной резинки, и любая более сложная задача стала бы для нее чрезмерной.

Зоя Евгеньевна поздоровалась со всеми сидящими за столом, представила похожих друг на друга, одинаково спортивных кавалеров. Никита побежал в дом за стульями. Нина продолжала молча переворачивать шашлыки. Оглядевшись, Зоя Евгеньевна вдруг двинулась к ней.

— А вы, милочка, кто, собственно, такая будете?

В эту самую минуту Никита вышел из дома со второй парой стульев. Взглянув на Нину, он увидел, что на лице у нее лежит черная тень. Впадинки на щеках углубились, все черты заострились, глаза превратились в бездонные черные провалы. Он бросил стулья, мгновенно подхваченные услужливыми бессловесными кавалерами, и направился к ней.

— Разве вы меня не помните, Зоя Евгеньевна? — удивилась овладевшая собой Нина. — Я вас прекрасно помню.

В голове у Никиты зазвучали ее слова, сказанные в первый вечер: «Одна моя клиентка. Зажравшаяся богатая дрянь». Он с ужасом взглянул на Кузю, бегавшего вокруг стола. Но Зоя Евгеньевна не среагировала на Кузю. Уж скорее это Кузя среагировал на Зою Евгеньевну: он затявкал на нее. Никите мгновенно вспомнилась бабушка и ее собачка Муха.

— Не припоминаю, — обронила между тем Зоя Евгеньевна. — А здесь-то что вы делаете? Это закрытый кооператив. Только для своих.

— Это Нина Нестерова, — торопливо вставил подбежавший Никита. — Она моя гостья. Все, хватит уже, готово, — повернулся он к Нине. — Можно закладывать новую порцию.

Он переложил шипящие шампуры на подставленное Ниной блюдо и установил на решетке новые. Зоя Евгеньевна, пока они возились с шашлыками, вернулась к столу и уселась на Нинино место.

— Никитушка, — заговорила она кокетливо, когда он тоже сел, — вы не покатаете нас с Таточкой на вашей яхте?

— Нет, вряд ли, — ответил он холодно, вполне оценив ее маневр. — У меня нет команды. Павел женился и уехал в свадебное путешествие.

— Да что вы говорите! — притворно изумилась Зоя Евгеньевна. — Но ведь Бронюс здесь.

— Я работаю, — любезно отозвался Бронюс. — Только на денек и вырвался.

— Мальчики могли бы вам помочь, — не сдавалась Зоя Евгеньевна, бросив взгляд на бессловесных кавалеров, жадно поглощавших шашлык.

— Извините, я не допускаю к управлению яхтой посторонних. Это только для своих, — мстительно добавил Никита.

Он не сводил глаз с Нины. По-прежнему черная, мрачная, она покорно села в дальнем конце стола, рядом с одним из кавалеров. Никита заметил, что она больше ничего не ест. Вообще атмосфера за столом стала заметно сгущаться, все сидели подавленные, и одна лишь Зоя Евгеньевна упорно не желала ничего замечать. Ее подруга Ада обратилась к ней с каким-то вопросом, но Зоя Евгеньевна пропустила его мимо ушей. Она продолжала атаковать Никиту:

— Может, сыграете с Таточкой в теннис? Таточка! Ты же так хотела поиграть в теннис!

Услыхав свое имя, Таточка на миг вынырнула из анабиоза.

— Что? А, да. Схлестнемся?

— Извините, — повторил Никита, — у нас с Ниной другие планы. Мы собираемся на несколько дней в Вильнюс. Может, в Тракай съездим.

— В Тракай! — простонала Зоя Евгеньевна и мученически завела глаза к небу. — Таточке так хочется в Тракай!

Никита не сомневался: скажи он Таточке, что замок Тракай находится в Монголии, она поверит. Глядя на нее, он вспоминал о небелковых формах жизни, описанных братьями Стругацкими.

— Вы сами можете доставить ей это удовольствие, Зоя Евгеньевна. Вон какой у вас мощный зверь за воротами. Разве можно сравнить с моей «Трибекой»?

Зоя Евгеньевна резко сменила тему:

— Что это за манера — есть с картонных тарелок! — Она напрямую повернулась к Нине: — Принесите мне, милочка, нормальную тарелку и вилку!

Нина молча встала и ушла в дом.

— Зоенька, — возмутилась даже Ада Марковна, — ты не в ресторане. Нина здесь такая же гостья, как и ты.

— А что такого? — нарочито удивилась Зоя Евгеньевна. — Она здесь младше всех.

— Ваша дочь младше ее лет на десять, — напомнила Ирина Викторовна, жена дипломата.

— Ну и что? Таточка здесь не хозяйка. Она же не знает, что где лежит.

— Меня больше интересует другой вопрос, — вмешался Никита. Он был в таком бешенстве, что даже не сразу смог заговорить, но заговорил внешне спокойно: — Почему вы так упорно называете Нину милочкой? Я же сказал вам, как ее зовут.

— Ах, боже мой, ну подумаешь! У меня плохая память на имена.

— Вот и прекрасно, — зловеще улыбнулся Никита. — Забудьте мое.

Наступила мертвая тишина, и тут Нина вышла из дома с тарелкой и вилкой в руках.

Это была настоящая немая сцена, как у Гоголя. Зое Евгеньевне понадобилось несколько секунд, чтобы овладеть собой.

— Ну что ж… — процедила она и вдруг гаркнула: — Таточка! Мы уходим.

Она поднялась из-за стола. Красивое бессмысленное лицо повернулось к матери. На безмятежно-гладком лбу обозначилась морщинка недоумения.

— А чего?

— Нам здесь больше не рады, — отчеканила Зоя Евгеньевна.

«И никогда не были рады», — мысленно добавил Никита.

Процессия, замыкаемая покорными кавалерами, двинулась к калитке. Один из них все-таки прихватил картонную тарелочку и на ходу доедал с нее шашлык. Это было так смешно, что все сидящие за столом хоть и немного нервно, но все же рассмеялись. Все, кроме Нины. Она так и осталась стоять с тарелкой и вилкой в руке.

К ней подошла Ада Марковна и обхватила ее предплечье сухими сморщенными лапками.

— Ниночка, я вас умоляю, простите меня, дуру старую, это я во всем виновата. Но я же не знала! Я думала…

— Ада Марковна, о чем вы говорите! — Нина поставила пустую тарелку на край стола, обняла старушку и усадила ее на место. — Все, инцидент исперчен! Любовная лодка разбилась о быт. Я только сбегаю шаль накину. Без меня ничего интересного не рассказывайте.

Пока она, преследуемая Кузей, торопливым шагом шла к коттеджу Павла Понизовского, Никита попросил Кузнецова принести гитару. Дипломат любил и умел петь.

Нина вернулась, набросив на плечи палантин, расписанный абстрактным экзотическим узором такой красоты, что женщины дружно застонали. На вопрос: «Откуда?» — Нина ответила, что палантин расписала сама. Охам и ахам не было конца.

— Это батик?

— Да.

— Это же безумно сложная техника!

— Нас этому в институте учили.

— Я готова поклясться, что видела такой в Париже! — простонала Ирина Викторовна.

— Вполне возможно. Я один похожий продала русской эмигрантке.