Город пустых. Побег из Дома странных детей Риггз Ренсом
— Они, похоже, не считают это проверкой, — кивнул в их сторону Гораций.
— С каких это пор мы боимся каких-то несчастных бомб? — поинтересовался Енох. — Хватит хныкать!
— Стоит ли напоминать, — подал голос Миллард, — что это не те бомбы, к которым мы привыкли в Кэрнхолме. Мы понятия не имеем, где разорвутся эти!
— Тем больше оснований хватать то, за чем мы сюда явились, и делать это как можно быстрее! — скомандовала Эмма и шагнула внутрь, вынуждая нас сделать то же самое.
Я был потрясен: изнутри собор выглядел еще более внушительным, чем снаружи. Несколько человек молчаливо молились перед алтарем, опустившись на колени, не обращая внимания на небольшие повреждения стен. Сам алтарь привалило грудой обломков. Сквозь оставленное бомбой отверстие в крыше в собор струился солнечный свет. На упавшей колонне сидел одинокий солдат. Он запрокинул голову и сквозь проломленный потолок смотрел на небо.
Мы медленно шли по проходу, и под ногами у нас хрустели обломки кафельной плитки и бетонная крошка.
— Я ничего не вижу, — пожаловался Гораций. — И вообще, здесь совершенно спокойно могут спрятаться десять тысяч голубей!
— Не смотрите, — произнес Хью. — Слушайте!
Мы остановились, напрягая слух, но вместо характерного воркования голубей слышали неумолчный вой сирены, на фоне которого уже раздавался глухой треск, напоминающий раскаты грома. Я приказал себе сохранять спокойствие, хотя мое сердце бешено колотилось, пытаясь вырваться из грудной клетки.
Это падали бомбы.
— Надо уходить, — произнес я, чувствуя, как меня захлестывает паника. — Где-то поблизости должно быть убежище. Или другое безопасное место, где можно переждать налет.
— Но мы совсем близко! — воскликнула Бронвин. — Мы не можем все оставить!
Следующий взрыв раздался совсем рядом, и остальные тоже занервничали.
— Возможно, Джейкоб прав, — произнес Гораций. — Давайте переждем в безопасном месте и вернемся, когда бомбежка закончится.
— На самом деле безопасных мест не существует, — сообщил ему Енох. — Эти бомбы способны проникать даже в самые глубокие убежища.
— Они не могут проникнуть в петлю, — вмешалась Эмма. — И если об этом соборе написана история, то здесь должен быть и вход в петлю.
— Возможно, — протянул Миллард. — Очень даже возможно. Дайте мне книгу, и я попытаюсь это выяснить.
Бронвин открыла чемодан и вручила Милларду книгу.
— Посмотрим, — произнес он, переворачивая страницы.
Наконец он остановился на странице, озаглавленной как «Голуби Святого Павла».
Вокруг падают бомбы, а мы читаем сказки, — подумал я. — Я сошел с ума и угодил в страну безумцев.
— Слушайте внимательно! — произнес Миллард. — Если где-то поблизости есть вход в петлю, эта легенда может сообщить нам, где он находится. К счастью, это совсем короткая история.
Рядом с собором разорвалась бомба. Пол задрожал, а с потолка нам на головы посыпалась штукатурка. Я стиснул зубы и сосредоточил свое внимание на дыхании.
Миллард невозмутимо откашлялся.
— «Голуби Святого Павла»! — произнес он своим громким и звучным голосом.
— Название мы уже знаем! — проворчал Енох.
— Читай быстрее, пожалуйста, — поддержала его Бронвин.
— Если вы будете и дальше меня перебивать, мы проведем здесь всю ночь, — огрызнулся Миллард, а затем продолжил чтение: — «Много странных лет назад до того, как в Лондоне появились башни, шпили или другие высокие сооружения, там жила стая голубей, которые вбили себе в голову, что им хочется вить гнезда очень высоко, подальше от суеты и шума общества людей. Голуби даже знали, как построить высокую башню, потому что они прирожденные строители. Они вообще гораздо умнее, чем мы готовы признать. Но жителей древнего Лондона не интересовали высокие здания, поэтому однажды ночью птицы проникли в спальню самого трудолюбивого человека, которого им удалось найти, и нашептали ему на ухо план строительства величественной башни.
Утром этот человек проснулся взволнованным. Ему приснился — во всяком случае, он так считал — величественный храм с высоченным шпилем, возведенный на самом высоком холме города. Несколько лет спустя ценой неимоверных усилий храм был построен. Он огромной башней возвышался над городом, и в нем было множество укромных уголков, где могли гнездиться голуби, которые остались очень довольны собой.
Но однажды на город напали викинги. Они сожгли башню до основания, и голубям пришлось найти другого архитектора, нашептать ему на ухо свой план и снова терпеливо ожидать, пока им возведут новую башню, еще выше и величественнее прежней. И башню построили, и она оказалась очень величественной и очень высокой. А потом сгорела и она.
Так продолжалось сотни лет. Башни уничтожались пожарами, а голуби нашептывали планы строительства еще более величественных и высоких башен все новым поколениям архитекторов, черпавших вдохновение в своих ночных видениях. Хотя эти архитекторы так ни разу и не осознали, в каком долгу перед птицами, все же они относились к ним с большой нежностью и позволяли им располагаться в нефах и звонницах подобно талисманам и хранителям храмов, которыми они и в самом деле являлись».
— Все это нам никак не помогает, — заметил Енох. — Переходи к той части, где говорится о входе в петли!
— Я перехожу к тому, к чему перехожу! — огрызнулся Миллард. — «Наконец, после того как было построено и уничтожено множество церквей, планы голубей стали настолько честолюбивыми, что они очень долго не могли найти человека, достаточно умного для их осуществления. Когда им это наконец удалось, человек долго сопротивлялся, пребывая в уверенности, что холм проклят, потому что до сих пор все построенные на нем церкви сгорали. Он пытался выбросить эту идею из головы, но голуби возвращались и ночь за ночью шептали ему на ухо план строительства. И все же он продолжал бездействовать. Поэтому они прилетели к нему среди дня, чего никогда не делали прежде, и рассказали ему на своем странном смеющемся языке, что он единственный человек, которому под силу выстроить для них башню, а значит, он просто обязан это сделать. Но он отказался и выгнал их из своего дома с криками: „Кыш, кыш, пошли отсюда, грязные создания!“
Голуби так оскорбились, что решили отомстить. Они преследовали архитектора до тех пор, пока он не оказался на грани безумия, они сопровождали его всюду, куда бы он ни направлялся, дергая его за одежду и волосы, портя его пищу своим пухом. Они не давали ему покоя даже ночью, постоянно долбя в стекло клювами. И наконец наступил день, когда он упал на колени и воскликнул:
„О голуби! Я построю все, о чем вы попросите, при условии, что вы присмотрите за храмом и убережете его от пожара!“
Это очень озадачило голубей. Они посовещались и решили, что могли бы и получше оберегать предыдущие башни, если бы им меньше понравилось их строить. Они поклялись сделать все от них зависящее, чтобы защитить будущий храм. И тогда человек построил необыкновенный собор с двумя башнями и куполом. Он был таким величественным! Человек и голуби остались так довольны тем, что у них получилось, что стали закадычными друзьями. С тех пор, куда бы ни шел наш архитектор, его повсюду сопровождал один из голубей, который в случае необходимости выступал в роли его помощника и советчика. Даже после того, как он умер, благополучно достигнув уважаемого преклонного возраста, птицы продолжали время от времени навещать его в подземном царстве. И по сей день вы можете увидеть построенный ими собор на самом высоком холме Лондона, и за ним по-прежнему присматривают голуби».
Миллард закрыл книгу.
— Конец.
Эмма издала досадливый возглас:
— Да, но откудаони за ним присматривают?
— Если бы ты прочитал сказку о котах на луне, с нее и то было бы больше толку для нашей нынешней ситуации, — раздосадованно проворчал Енох.
— Я ничего не поняла, — недоумевала Бронвин. — А вы поняли?
Я почти понял. Мне показалось, что нечто было сокрыто во фразе «в подземном царстве»… Но вслед за этим я неизменно спотыкался о соображение: голуби в аду, что ли?
Тут раздался взрыв очередной бомбы, такой мощный, что все сооружение заходило ходуном, а откуда-то сверху неожиданно послышалось хлопанье крыльев. Мы подняли головы и увидели трех испуганных голубей, вылетевших из тайника над стропилами. Мисс Сапсан пронзительно заклекотала от радости, как будто хотела сказать: Это они!а Бронвин подхватила ее на руки, и мы бросились вдогонку за птицами. Голуби пролетели по всему нефу, резко повернули и исчезли за какой-то дверью.
Несколько секунд спустя мы тоже стояли у этой двери. К моему облегчению, она вела не наружу, где нам нечего было и надеяться поймать голубей, а на лестницу, спиралью уводившую куда-то вниз.
— Ха! — пришел в восторг Енох, хлопая своими пухлыми ладошками. — Попались! Теперь они в подвале, и им от нас не уйти!
Мы бросились бежать по лестнице. У ее подножия обнаружилась просторная, тускло освещенная комната с каменными стенами и полом. Тут царила холодная, сырая и почти непроницаемая темнота. Электричество явно давно отключили, поэтому Эмма зажгла огонек на своей ладони и посветила вокруг. Наконец нам стало ясно, где мы находимся. Под нашими ногами от стены до стены протянулись мраморные плиты, на которых были высечены какие-то слова. Та, на которой стоял я, гласила: ЕПИСКОП ЭЛДРИДЖ ТОРНБРАШ, УМЕР В 1721 ГОДУ.
— Это не подвал, — прошептала Эмма. — Это склеп.
По моей спине пополз холодок, и я шагнул к Эмме, стремясь оказаться поближе к ее свету и теплу.
— Ты хочешь сказать, что под этим полом похоронены люди? — дрожащим голосом уточнила Оливия.
— Ну и что? — пожал плечами Енох. — Давайте ловить этого чертова голубя, пока одна из бомб не похоронила тут нас.
Эмма поворачивалась вокруг своей оси, освещая стены.
— Они должны быть где-то здесь. Эта лестница — единственный выход наружу.
И тут мы снова услышали, как где-то захлопали крылья. Я напрягся. Эмма заставила свой факел гореть ярче и направила его в ту сторону, откуда раздавались звуки. Мерцающий свет упал на плоскую могилу, на несколько футов выступающую над полом. Между могилой и стеной имелась щель, заглянуть в которую с того места, где мы стояли, было невозможно. Это было идеальное убежище для птицы.
Эмма поднесла палец к губам и знаком пригласила нас следовать за ней. Мы повиновались. Крадучись, мы подошли к могиле, окружив ее с трех сторон.
— Готовы? — одними губами спросила Эмма.
Остальные кивнули. Я поднял вверх большой палец. Эмма на цыпочках подошла к могиле и заглянула за надгробие.
— Ничего, — разочарованно протянула она и с досадой топнула ногой.
— Я не понимаю, — воскликнул Енох. — Они были здесь!
Мы все подошли и заглянули за плиту. И тут Миллард прошептал:
— Эмма, посвети, пожалуйста, на надгробие.
Эмма исполнила его просьбу, и Миллард вслух прочитал надпись на плите:
ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ КРИСТОФЕР РЕН
СТРОИТЕЛЬ ЭТОГО СОБОРА
— Рен! [3]— воскликнула Эмма. — Какое странное совпадение!
— Я сомневаюсь, что это совпадение, — отозвался Миллард. — Должно быть, это родственник мисс Королек. Возможно, он ее отец!
— Это очень интересно! — пробормотал Енох. — Но хотел бы я знать, как это поможет нам найти ее саму или ее голубей!
— Именно это я и пытаюсь понять, — еле слышно произнес Миллард. Он немного походил, а затем процитировал строчку из истории: — «Птицы продолжали время от времени навещать его в подземном царстве».
Тут мне почудилось, что я слышу голубиное воркование.
— Тс-с, — произнес я, и все прислушались.
Спустя несколько секунд воркование послышалось снова. Оно доносилось из-за могилы. Я обошел надгробие и опустился на колени. И только тут я заметил у его основания небольшое, не больше кулака, отверстие, в которое могла бы пробраться только птица.
— Идите сюда! — позвал я друзей.
— Ничего себе! — воскликнула Эмма, поднося к отверстию огонек. — Возможно, именно там и находится подземное царство.
— Но оно такое маленькое, — прошептала Оливия. — Как же мы достанем оттуда птиц?
— Мы можем подождать, пока они выберутся оттуда сами, — предложил Гораций, но тут бомба разорвалась так близко, что у меня все поплыло перед глазами, а зубы лязгнули.
— Зачем же, — хмыкнул Миллард. — Бронвин, ты не могла бы открыть могилу сэра Рена?
— Нет! — закричала Оливия. — Я не хочу видеть его сгнившие косточки!
— Не волнуйся, милая, — успокоила ее Бронвин. — Миллард знает, что делает.
Она уперлась ладонями в край могилы и налегла на плиту. Та неохотно сдвинулась с места, издавая хриплый скрежет.
Вопреки моим опасениям в воздухе запахло вовсе не смертью, а всего лишь плесенью и старой пылью. Мы столпились вокруг и заглянули в могилу.
— Ничего себе! — снова произнесла Эмма.
Глава девятая
Вместо гроба мы все увидели лестницу, уводящую куда-то вниз, в кромешную тьму. Потеряв дар речи, мы вглядывались в эту черноту.
— Я туда не полезу, и не просите! — воскликнул Гораций. Но тут же три взрыва подряд встряхнули здание, обрушив на наши головы осколки бетона, и внезапно Гораций оттолкнул меня и начал спускаться со словами: — Прошу прощения, нарядных пропускаем вперед! Прочь с дороги!
Эмма успела поймать его за рукав.
— Освещение у меня, поэтому вперед пойду я. За мной пойдет Джейкоб, на тот случай, если там внизу… что-тоесть.
Я слабо улыбнулся, хотя от одной мысли о спуске в неизвестность у меня подкашивались ноги.
— Ты имеешь в виду что-то, помимокрыс, холеры и всяких сумасшедших гномов, обитающих под склепами? — уточнил Енох.
— Не имеет значения, что мы там увидим, — мрачно произнес Миллард. — Мы в любом случае вынуждены иметь с этим дело.
— Вот и хорошо, — кивнул Енох. — Но я очень надеюсь, что мисс Королек действительно там, внизу, потому что укусы крыс заживают очень медленно.
— А укусы пустот и того медленнее, — успокоила его Эмма и занесла ногу над лестницей.
— Будь осторожна, — предостерег ее я. — Я иду сразу за тобой.
Она помахала мне своей пылающей рукой и начала спускаться.
Наступила моя очередь.
— У вас когда-нибудь так бывает, что вы спускаетесь во время воздушного налета в открытую могилу, задаваясь вопросом: «И почему я не остался в постели?» — произнес я.
Енох пнул меня носком ботинка.
— Ты всех задерживаешь.
Схватившись за край могилы, я поставил ногу на лестницу. Промелькнула мысль обо всех приятных и скучных занятиях, которым я мог бы посвятить свое лето, если бы все пошло иначе. Я мог бы поехать в теннисный лагерь. Научиться управлять яхтой. Да раскладывал бы по полкам товар, наконец. Совершив над собой нечеловеческое усилие, я заставил себя начать спуск.
Лестница окончилась в тоннеле. С одной стороны был тупик, а с другой — исчезающий в темноте коридор. В холодном воздухе стоял странный запах наподобие того, который спустя какое-то время начинает издавать старая одежда, забытая в затопленном погребе. С шероховатых каменных стен постоянно стекала влага загадочного происхождения.
Мы с Эммой ожидали остальных, и я чувствовал, как холод постепенно пробирает меня до костей. Мои друзья тоже это ощутили. Когда с лестницы сошла Бронвин, она открыла чемодан и раздала всем свитера из шерсти странных овец, которые нам подарили в зверинце. Я натянул свитер через голову, и он повис на мне, как мешок, закрыв рукавами даже пальцы. Но зато он был теплым.
Теперь чемодан Бронвин был пуст, и она оставила его у подножия лестницы. Мисс Сапсан ехала у нее за пазухой, практически свив там себе гнездо. Миллард настоял на том, чтобы ему доверили «Истории», несмотря на вес и объем издания, заявив, что у него в любой момент может возникнуть необходимость свериться с текстом. Но мне казалось, эта книга просто придает ему уверенности в себе. Кроме того, он относился к ней как к книге заклинаний, читать которую не умел никто, кроме него.
Все-таки мы представляли собой очень странную компанию.
Я медленно шел вперед, прощупывая темноту в поисках пустот. Но в этот раз я ощутил нечто неожиданное. Эта боль была еле ощутима, как будто вызвавшая ее пуст ота была здесь, но уже исчезла, и я чувствовал остатки ее присутствия. Я не стал об этом упоминать, чтобы не тревожить всех без особой необходимости.
Мы шли дальше. Шум наших шагов по мокрым камням эхом разносился по бесконечному коридору. Что бы ни ожидало нас впереди, подкрасться к нему незаметно нам все равно не удалось бы.
Время от времени до нас доносилось хлопанье крыльев и воркование, и мы несколько ускоряли шаги. Меня все сильнее охватывало ощущение, что ожидающий нас впереди сюрприз будет неприятным. В стенах виднелись каменные плиты, подобные тем, которые мы видели в склепе наверху. Впрочем, эти плиты были гораздо старше, и надписи на них истерлись и стали почти неразличимыми. Мы прошли мимо гроба, который не был погружен в могилу, а просто стоял на полу, затем наткнулись на несколько гробов, прислоненных к стене, как брошенные кем-то коробки для пакования вещей при переезде.
— Что все это означает? — прошептал Хью.
— Это означает, что кладбище переполнено, — ответил Енох. — Когда возникает необходимость освободить место для новых клиентов, они просто выкапывают старые гробы и складывают их здесь.
— Какой жуткий вход в петлю, — пробормотал я. — Представьте себе, что вам придется проходить здесь всякий раз, когда понадобится войти или выйти!
— Да не так уж этот тоннель отличается от входа в нашу собственную петлю, — возразил Миллард. — Входы в петли часто бывают неприятны не случайно. Нормальные люди их избегают, предоставляя их в наше полное распоряжение.
Вот так рационально. Мудро, я бы даже сказал. Но у меня в голове лихорадочно метались панические мысли: тут повсюду мертвые люди, кости, разложившиеся трупы и… о Господи…
— Ой! — прошептала Эмма и остановилась так резко, что я налетел на нее, а все остальные на меня и по очереди друг на друга.
Она поднесла свой огонь к стене и осветила резную дверь. Та была слегка приотворена, но за ней тоже виднелась лишь темнота. И тут до нас донесся звук, но не такой, как мы ожидали… не хлопанье крыльев или царапанье птичьих лап… Что-то человеческое.
Кто-то очень тихо плакал.
— Эгей? — позвала Эмма. — Кто здесь?
— Пожалуйста, не делайте мне больно, — произнес в ответ чей-то голос.
Или два голоса?
Огонек Эммы разгорелся поярче. Бронвин подкралась к двери и толкнула ее ногой. Она открылась, и нашему взгляду предстала маленькая комната, заполненная костями. Бедренные, берцовые кости и черепа — все эти розрозненные останки сотен людей были свалены здесь вперемешку.
Это зрелище так меня потрясло, что у меня закружилась голова, и я невольно попятился назад.
— Эй! — снова позвала Эмма. — Кто здесь? Покажитесь!
Сперва я не видел там ничего, кроме костей, но затем кто-то шмыгнул носом, и я поднял глаза на этот звук, донесшийся с вершины жуткой горы. Из глубины комнаты на нас, испуганно моргая, смотрели две пары глаз.
— Здесь никого нет, — произнес тихий голос.
— Уходите, — раздался второй голос. — Мы мертвы.
— Ничего подобного, — фыркнул Енох. — Я-то уж знаю!
— Выходите оттуда, — ласково позвала Эмма. — Мы вас не обидим.
— Обещаете? — хором спросили голоса.
— Обещаем, — кивнула Эмма.
Кости зашевелились. С кучи с грохотом свалился череп. Прокатившись по полу, он замер у моих ног, глядя на меня снизу вверх пустыми глазницами.
Привет, будущее, — подумал я.
Затем на куче появились два маленьких мальчика. Они стояли на четвереньках, и их обведенные черными кругами глаза на фоне мертвенно-бледной кожи беспрестанно вращались в глазницах.
— Я Эмма, это Джейкоб, а это наши друзья, — сообщила им Эмма. — Мы странные, и мы не причиним вам вреда.
Мальчики ежились, как испуганные зверьки, и молчали. Лишь их глаза продолжали вращаться, одновременно глядя на все и ни на что.
— Что с ними? — прошептала Оливия.
— Нельзя так грубо, — шикнула на нее Бронвин.
— Вы можете нам сказать, как вас зовут? — очень мягким, увещевающим тоном поинтересовалась у них Эмма.
— Я Джоэл и Питер, — сказал мальчик повыше.
— Так ты Джоэл или Питер? — уточнила Эмма.
— Я Питер и Джоэл, — сообщил ей младший мальчик.
— Нам некогда с вами играть, — раздосадованно произнес Енох. — У вас тут какие-нибудь птицы имеются? Никто не пролетал мимо?
— Голуби любят прятаться, — произнес мальчик повыше.
— На чердаке, — добавил младший.
— На каком чердаке? — спросила Эмма. — Где?
— В нашем доме, — хором ответили мальчики и, подняв руки, указали в глубину темного коридора.
Когда говорили, они как будто дополняли друг друга, и если предложение было достаточно длинным, один из них начинал, а второй заканчивал. При этом сколько-нибудь заметной паузы в их речи не возникало.
Я также заметил, что когда один из них говорил, второй беззвучно артикулировал, причем делалось это так синхронно, как будто у них был один мозг на двоих.
— Вы не могли бы показать нам дорогу к вашему дому? — спросила Эмма. — Вы отведете нас на ваш чердак?
Джоэл-и-Питер покачали головами и попятились назад, в темноту.
— Что с вами? — спросила Бронвин. — Почему вы не хотите туда идти?
— Смерть и кровь! — воскликнул один мальчик.
— Кровь и крики! — воскликнул второй.
— Крики, и кровь, и тени, которые кусаются! — воскликнули они вместе.
— Пока-пока! — заявил Гораций, резко разворачиваясь и делая шаг обратно. — Увидимся наверху, в склепе. Надеюсь, что очередная бомба не разнесет меня на куски.
Эмма схватила его за рукав.
— Куда? Ты единственный, кому удалось поймать голубя!
— Ты что, их не слышала? — спросил Гораций. — В этой петле полно теней, которые кусаются, что может означать только одно — присутствие пустот!
— Их тут былополно, — вмешался я. — Но сейчас их здесь нет.
— Когда вы в последний раз были в своем доме? — спросила Эмма у мальчиков.
Все в той же странной манере они объяснили, что их петлю взломали, но им удалось бежать в катакомбы и спрятаться среди костей. Сколько времени они тут находятся, они сказать не могли. Два дня? А может, три? В полном мраке они полностью утратили счет времени.
— Бедняжки! — воскликнула Бронвин. — Какие ужасы вам пришлось пережить!
— Вы не сможете находиться здесь вечно, — произнесла Эмма. — Вы стремительно состаритесь, если как можно скорее не найдете другую петлю. Мы можем вам помочь, но сперва нам нужно поймать голубя.
Мальчики посмотрели друг другу во вращающиеся глаза и, похоже, поговорили, не произнеся ни слова.
— Идите за нами, — хором произнесли они.
Соскользнув с горы костей, они зашагали по тоннелю.
Мы пошли следом.
Я не мог отвести от них глаз. Эти мальчики были завораживающе странными. Они постоянно держались за руки и каждые несколько шагов делали диковинные щелкающие звуки языком.
— Что они делают?
— Я думаю, это их способ видеть, — ответил Миллард. — Точно так же видят в темноте летучие мыши. Звуки, которые они издают, отражаются от окружающих предметов и возвращаются к ним, что создает у них в мозгу определенную картинку.
— Мы эхолокаторы, — произнесли Джоэл-и-Питер.
Судя по всему, слух у них был очень острый.
Мы дошли до развилки, затем еще до одной.
В какой-то момент я ощутил внезапное давление в ушах и был вынужден подвигать челюстью, чтобы от него избавиться. В этот момент я понял, что мы покинули 1940 год и вошли в петлю.
Наконец мы уперлись в тупик. В отвесной каменной стене были высечены ведущие вверх ступени.
Джоэл-и-Питер остановились и указали на крошечное пятнышко света высоко вверху.
— Наш дом, — произнес старший.
— Наверху, — закончил младший.
С этими словами они растворились в темноте.
Ступени были скользкими от мха, из-за чего подниматься приходилось очень медленно, чтобы не свалиться вниз. Лестница вела к круглой дверце в потолке, через которую мог пролезть взрослый человек. В щель этого люка проникал тусклый отблеск света. Поддев крышку пальцами, я толкнул ее в сторону, отчего она открылась подобно диафрагме фотоаппарата. Над нами возвышалась круглая кирпичная труба, которая на высоте двадцати или тридцати футов оканчивалась бледным кругом неба. Я находился на дне ложного колодца.
Я стал карабкаться наверх. На полпути мне пришлось остановиться и передохнуть, уперевшись спиной в противоположную стенку. Когда жжение в бицепсах улеглось, я быстро преодолел остаток пути и, перевалившись через край колодца, рухнул в траву.
Колодец находился во дворе какого-то обветшалого дома. Небо над головой было нездорового желтоватого цвета, но его не затягивал дым, и гула самолетных двигателей я тоже не услышал. Мы явились в какой-то довольно отдаленный период еще до войны. Возможно, еще до появления автомобилей. В холодном воздухе порхали редкие снежинки. Впрочем, они таяли, едва коснувшись земли.
Из колодца выбралась Эмма, затем Гораций. Эмма решила, что именно мы втроем должны осмотреть дом. Мы не знали, что нас здесь ожидает, и в случае необходимости спасаться бегством было бы проще небольшой группой, способной на гибкие маневры. Никто из тех, кто остался внизу, спорить с ее решением не стал. Предостережение Джоэла-и-Питера относительно крови и теней испугало всех. Недоволен остался один Гораций, который беспрестанно бормотал себе под нос, что лучше бы он не ловил того голубя на площади.
Бронвин помахала нам снизу и плотно закрыла круглую дверь на дне колодца. Верхняя ее часть была выкрашена таким образом, что напоминала поверхность воды. Только эта вода была такой темной и мутной, что никому и в голову не пришло бы пытаться ее зачерпывать. Очень хитроумное решение, — подумалось мне.
Сбившись в кучу, мы огляделись вокруг. И двор, и непосредственно дом выглядели совершенно запущенными. Трава вокруг колодца была утоптана, но в остальных частях двора ничто не сдерживало ее буйный рост, и местами она закрывала даже подоконники первого этажа. В углу двора стояла полусгнившая собачья будка, а рядом болталась провисшая бельевая веревка, которую постепенно поглощала зеленая поросль.
Мы замерли и прислушались в надежде услышать голубей. Из-за стен дома доносился стук лошадиных копыт. Нет, это определенно не 1940 год.
И тут я заметил, как шевельнулась штора в одном из окон второго этажа.
— Вон там, наверху, — прошипел я, указывая на окно.
Я не знал, кто дернул штору — человек или птица, но выяснить это было необходимо. Я направился к входной двери, поманив за собой друзей, но тут же споткнулся обо что-то в высокой траве.
На земле лежало тело, накрытое с головы до ног черным брезентом. Из-под одного края брезента носками в небо выглядывали сношенные туфли. В трещину на подошве была вставлена белая открытка, на которой аккуратным почерком было написано:
Мистер А. Ф. Крамбли.
В последние годы жил во внешних провинциях.
Скорее стремительно состарился, чем был забран живым.
Любезно просит поместить его останки в Темзу.
— Не повезло бедняге, — прошептал Гораций. — Он приехал сюда из деревни, видимо, когда его собственная петля была взломана, для того, чтобы попасть в новую петлю, которую тоже вскоре взломали.
— Но почему они не похоронили бедного мистера Крамбли, а оставили его лежать под открытым небом? — прошептала Эмма.
— Потому что они бежали отсюда в спешке, — ответил я.
Эмма наклонилась и потянулась к краю брезента на теле мистера Крамбли. Я не хотел на него смотреть, но любопытство пересилило.
Я отвернулся в сторону, но все равно продолжал коситься на него из-под растопыренных пальцев, которыми закрыл лицо. Я ожидал увидеть разложившийся труп, но мистер Крамбли был целехонек и на удивление молод, не более сорока или пятидесяти лет. Его черные волосы едва начали седеть на висках, глаза были закрыты, а лицо выглядело очень умиротворенным, как будто он просто уснул. Неужели он действительно состарился так же стремительно, как то яблоко, которое я вынес из петли мисс Сапсан?
— Эй, вы умерли или спите? — окликнула его Эмма.
Она коснулась уха мужчины носком ботинка, и вдруг полголовы откололось и рассыпалось в пыль.
Эмма ахнула и выпустила брезент из рук. Крамбли превратился в высохший гипсовый слепок самого себя, такой хрупкий, что сильный порыв ветра мог разнести его в прах.
Бедный рассыпающийся мистер Крамбли остался лежать на земле, а мы подошли к входной двери. Взявшись за дверную ручку, я осторожно ее повернул, и дверь отворилась. Мы вошли в комнату, которая оказалась прачечной. В большой корзине лежала чистая с виду одежда, а над раковиной висела стиральная доска. Этот дом покинули совсем недавно.
Здесь Ощущение чувствовалось гораздо острее, и все же нас по-прежнему окружали лишь обрывки присутствия пустот. Открыв еще одну дверь, мы вошли в гостиную. У меня все сжалось в груди. Здесь были отчетливо видны следы борьбы: перевернутая и разбросанная мебель, сброшенные с каминной полки фотографии, изорванные в клочья обои.
Читать бесплатно другие книги:
