Парижский вариант Ладлэм Роберт
— Всем тяжело без модемов и мобильников. — Рэнди предупреждающе глянула на Джона — подошел официант — и милым голоском заказала пива, тоже «Чимей», но светлого. — Ты что-нибудь узнал? — поинтересовалась она, когда официант отошел.
— Немного. — Джон пересказал ей досье на Дариуса Боннара и свою беседу с генералом Лапортом. — Лапорт либо не знал об алжирских связях своего протеже, либо прикрывал его. А что у тебя?
— Возможно, кое-что поважнее. — Она торопливо поведала товарищу все, что узнала от Аарона Айзекса, вплоть до неожиданной хвори, поразившей доктора Акбара Сулеймана.
— Ты права, — согласился агент. — Это важный след. Где этот парень?
— Живет и работает в Париже. Моссад уверен, что он еще в городе. У меня есть адрес.
— Тогда чего мы ждем?
Рэнди ухмыльнулась.
— Пока я допью пиво.
Где-то на побережье Северной Африки
По просторным комнатам одинокой виллы, сиявшей белыми стенами на берегу Средиземного моря, гуляли сквозняки, помахивая газовыми занавесями. Дом был построен так, чтобы улавливать и усиливать даже самый слабый ветерок. Комнаты разделялись не дверями, а открытыми проемами, и воздушные потоки проникали свободно.
В глубокой нише между двумя проемами доктор Эмиль Шамбор осторожно соединял сверхтонкими трубочками и проводами клавиатуру, бак с гелевыми капсулами, аппарат-питатель, металлическую крышку, монитор и принтер — все детали, с таким тщанием вывезенные мсье Мавританией и его людьми из лаборатории в Пастеровском институте. Ниша очень нравилась ученому — это было единственное место на вилле, защищенное от сквозняков. Для стабильной работы первого и единственного в мире молекулярного компьютера требовалась постоянная температура и полное отсутствие вибрации.
Шамбор сосредоточился. В руках ученого находился труд всей его жизни, его ДНК-компьютер. Подстраивая шины данных, он думал о будущем — научном и политическом. По его убеждению, этот несовершенный еще аппарат открывал дорогу переменам, которые большинство людей по недостатку образования не в силах даже представить, не говоря уже о том, чтобы оценить. Умение управлять молекулами с той же точностью и легкостью, с какой физики управляют потоком электронов, изменит мир, открывая дорогу в атомное царство, где материя ведет себя иначе, чем та, которую мы видим глазами, слышим ушами, касаемся пальцами.
Электроны и атомы не ведут себя подобно бильярдным шарам, как то представляла Ньютонова физика. Вместо этого они расплывались, превращаясь в волны. На субатомном уровне волна вела себя как частица, частица — как волна. Один и тот же электрон мог двигаться одновременно мириадами разных траекторий, будто размазываясь в пространстве, — и компьютер, составленный из отдельных молекул, сможет вести вычисления мириадами путей, в разных измерениях. Фундаментальные основы мира окажутся подорванными.
Современный компьютер в основе своей представляет решетку из проволочек, соединенных переключателями в местах пересечений. С их помощью обрабатываются логические единицы... Но разница заключается в том, какого рода эти проволочки и переключатели. Шамбор первым смог заставить молекулы ДНК действовать как логические элементы, реализуя операции "0" и "1" — основные слова простейших языков программирования. Все прежние прототипы, созданные другими исследователями, упирались в одну неразрешимую проблему: молекулы-ротаксаны, служившие такими элементами, могли менять ориентацию лишь единожды. Они годились для записи информации, но не могли служить компьютеру оперативной памятью, содержимое которой меняется каждый такт.
Эту неразрешимую проблему сумел решить Шамбор. Он синтезировал цепочку ДНК, обладавшую нужными свойствами, и назвал ее «франканом» — в честь своей родины.
Тереза заглянула в нишу, когда ученый оторвался от установки, чтобы что-то подсчитать в блокноте.
— Зачем ты помогаешь им?
Глаза ее сверкали гневом, но голос оставался сдержанным.
Эмиль Шамбор устало разогнул спину и обернулся к дочери:
— А что мне остается?
Тереза поджала бледные губы — яркая помада стерлась давным-давно. Нечесаные грязные черные кудри уже не спадали шелковой волной на плечи. Белый вечерний костюм был грязен и порван, палевая шелковая блузка запятнана кровью и машинным маслом. Туфельки на шпильках пропали вовсе, вместо них актриса надела бедуинские остроносые шлепанцы. То была единственная уступка — в остальном она отказывалась принимать от террористов даже чистую одежду.
— Можешь отказаться, — устало проговорила она. — Никто из них не сможет работать с твоим молекулярным компьютером. Они окажутся беспомощны.
— А я — мертв. И ты, что куда важнее, — тоже.
— Они все равно нас убьют.
— Нет! Они обещали.
В голосе отца Терезе послышалось отчаяние хватающегося за соломинку.
— Обещали? — Она горько рассмеялась. — Террористы, похитители, убийцы — обещали?!
Шамбор сжал губы и, не отвечая, вернулся к работе, снова и снова проверяя контакты.
— Они сотворят что-то ужасное, — проговорила Тереза. — И погибнут люди. Ты это знаешь.
— Я ничего не знаю.
Она уставилась на него, словно впервые увидев.
— Ты заключил сделку. Ради меня.Так ведь? За мою жизнь ты продал им душу.
— Я ничего не продавал.
Но взгляда Эмиль Шамбор не поднял. Тереза все смотрела на него, пытаясь понять, что он думает, что чувствует... что переживает.
— Но это ты и сделаешь. Ты заставишь их отпустить меня, прежде чем поможешь им совершить задуманное.
Шамбор помолчал секунду.
— Я не позволю им убить тебя, — промолвил он тихонько.
— Разве это не я решаю?
Вот теперь ее отец резко обернулся в кресле:
— Нет! Эторешаю я!
За спиной Терезы послышались шаги, и девушка невольно шарахнулась. В дверях стоял Мавритания, поглядывая то на Терезу, то на ее отца. Позади невысокого террориста громоздился мрачной тенью Абу Ауда.
— Вы ошибаетесь, мадемуазель Шамбор, — серьезно проговорил Мавритания. — Когда наша миссия будет исполнена, мне более не понадобится ваш отец, и мы объявим о нашем триумфе по всему миру, дабы Великий Шайтан знал, кому обязан своим падением. Тогда уже будет все равно, что сможете рассказать вы или ваш отец. Никому нет нужды умирать... если только этот кто-тоне помешает нам исполнить задуманное.
Тереза скривилась:
— Его вы еще сможете обмануть, но не меня. Я распознаю ложь с первого слова.
— Печально, что вы не доверяете нам, но переубеждать вас у меня нет времени. — Мавритания перевел взгляд на Шамбора: — Когда вы будете готовы?
— Я же сказал — мне нужно два дня.
Мавритания прищурил глазки.
— Они почти истекли.
С момента своего прибытия террорист еще ни разу не повысил голос. Но от этого злоба, горевшая в его глазах, казалась только страшнее.
Париж, Франция
Башня Монпарнас, приютившаяся посреди кучки небоскребов на одноименном бульваре, постепенно скрывалась вдали, по мере того как Джон, Рэнди и перепуганный лаборант из Пастеровского института Хаким Гатта все глубже забирались в лабиринт парижских переулков, где среди призраков прежней богемы жила и работала новая. Солнце уже зашло, и последние угольки догорающего дня красили небо унылым серовато-желтым цветом. Черные тени накрывали мостовые и палисадники, в воздухе висели запахи перегара, гашиша и олифы.
— Вот эта улица, — пробормотал наконец по-французски перепуганный мойщик пробирок. — Тогда... можно... я пойду?
Хаким Гатта был ростом по плечо Джону Смиту. Этот смуглый курчавый человечек с бегающими глазами имел одно-единственное достоинство: он проживал этажом выше доктора Акбара Сулеймана.
— Пока нет, — отрезала Рэнди, затаскивая лаборанта обратно в тень. Джон короткой перебежкой присоединился к ним. — Какой дом?
— П-п-пятнадцатый.
— Квартира? — уточнил безжалостный Джон.
— Т-третий этаж. Последняя. Вы же обещали, что заплатите и я пойду?
— Кроме проулка, других выходов из дома нет?
Хаким решительно закивал.
— Или через парадное, или переулком. Третьего выхода нет.
— Ты бери проулок, — бросил агент своей соратнице. — Я — парадное.
— И с каких пор ты главный?
Хаким было попятился, но Рэнди ловко ухватила его за воротник и ткнула стволом под нос. Лаборант зажмурился и обмяк.
— Извини, — пробормотал наблюдавший за этой интерлюдией Джон. — У тебя есть идея получше?
— Нет, — неохотно созналась Рэнди, — но ты в другой раз все равно спрашивай! Помнишь наш спор о вежливости? Давай пошевеливаться. Неизвестно, надолго ли он тут задержится, когда узнает, что мы спрашивали о нем в Пастеровском. Переговорник у тебя?
— Само собой.
Джон похлопал себя по карману черного плаща и быстрым шагом двинулся прочь. Стены улицы светились окнами — в четыре, пять, шесть рядов. Дойдя до пятнадцатого дома, агент прислонился на пару минут к стене у подъезда, оглядываясь. Мимо проходили люди — кто в бар или бистро, а кто и домой. Немногочисленные парочки наслаждались весенним теплом и обществом друг друга. Выждав, когда никого из прохожих не оказалось поблизости, Джон нырнул в подъезд.
Дверь оказалась открытой, и консьержки не было. Вытаскивая из-под плаща свой «вальтер», агент взлетел на третий этаж и прислушался, припав к двери последней квартиры. Из дальней комнаты доносился шум радио, потом кто-то открыл кран, и струя воды ударила в тазик. Джон осторожно подергал ручку — само собой, заперто. Замок стандартный, пружинный, не из сложных. Вот если внутри стоит засов, попасть в квартиру будет намного труднее, но большинство людей беспечны и запираются на засов только по вечерам.
Вытащив из кармана небольшой набор отмычек, агент принялся за работу и так увлекся, что не заметил, как шум воды стих. Автоматная очередь с грохотом прошила дверь в двух пальцах над макушкой агента. Воздух наполнили разлетающиеся щепки. Что-то ударило Джона в бок, и агент рухнул на пол, крепко приложившись левым плечом. «Черт, — мелькнуло в голове, — я ранен...» Накатило головокружение; агент с трудом поднялся на четвереньки и пристроился обок продырявленной двери, едва удерживая обеими руками «вальтер». В боку пульсировала боль, но Джон старался не обращать на нее внимания, не сводя взгляда с двери.
Когда стало понятно, что стрелок не выйдет, агент позволил себе расстегнуть плащ и поднять рубашку. Пуля разодрала одежду и вырвала клок кожи на талии, оставив пурпурный след. Рана кровоточила, но не сильно, и ходить не мешала — значит, ею можно заняться позже. Заправлять рубашку в штаны он не стал; свободный черный плащ неплохо скрывал и дырки от пули, и пятна крови.
Поднявшись во весь рост, агент изготовился к стрельбе и швырнул в дверь связкой отмычек. Еще одна очередь прошила фанеру, но в этот раз шальная пуля выбила замок. С верхних и нижних этажей уже доносились тревожные крики и ругань.
Джон бросился вперед, вышибая плечом дверь, и сразу же ушел в перекат, чтобы выйти из него в боевую стойку, нацелив пистолет на стрелка. И замер.
На старенькой тахте напротив двери сидела, скрестив ноги по-турецки, симпатичная стройная девушка, не успевшая еще отвести от входа дуло здоровенного старого «Калашникова». На агента она взирала с таким недоумением, словно тот не вышиб дверь, а просочился сквозь нее духом святым.
— Брось оружие! — скомандовал Джон по-французски. — Брось! Сейчас же!
Террористка кинулась на него, пытаясь взять противника на прицел, но агент одним пинком вышиб оружие у нее из рук и, заломив девушке руку за спину, толкнул перед собой. Вдвоем они обошли квартиру комнату за комнатой. Но, кроме террористки, там не было никого.
— Где доктор Сулейман? — рявкнул Джон, приставив дуло «вальтера» к виску девушки.
— Где ты его не найдешь, chien![15]
—Кто он тебе — любовник?
— А ты что — ревнуешь?
Агент вытащил переговорник из кармана плаща.
— Его здесь нет, — шепнул он в микрофон, — но только что был. Осторожней.
Сорвав покрывало с тахты, он надежно привязал девушку к стулу и выбежал из квартиры, даже не захлопнув за собой дверь, чтобы скатиться по лестнице к входу.
Стоя посреди мощеного переулка позади дома и морща нос от запаха мочи и перегара, Рэнди Расселл приглядывалась к темным окнам третьего этажа, стиснув в ладони рукоять «беретты». Рядом нервно переминался с ноги на ногу Хаким Гатта, словно перепуганный заяц, готовый в любую минуту рвануться в свою нору. От посторонних глаз их скрывала непроглядная тень старой липы. Над головами по узкой полоске ночного неба высыпали звезды, с трудом прокалывая лучиками облачную дымку.
— Ты уверен, что он там? — Для надежности Рэнди ткнула помощнику дулом под ребра.
— Да, я же говорил!Он был там, когда я выходил. — Лаборант нервно взъерошил свои черные кудряшки сначала одной рукой, потом другой. — Не надо было говорить вам, что мы живем в одном доме.
Рэнди пропустила его жалобы мимо ушей.
— И это точно единственный выход? — переспросила она, прикидывая.
— Я же говорил! — взвыл Хаким.
— Тихо! — Рэнди пронзила его взглядом.
Лаборант как раз жаловался на судьбу шепотом, когда по переулку разнесся грохот выстрелов.
— Ложись!
Невысокий лаборант со всхлипом рухнул на мостовую. Рэнди опустилась наземь рядом с ним, прислушиваясь. Несколько секунд стояла тишина, потом наверху прогрохотала еще одна очередь, и затрещало, ломаясь, дерево.
— Надеюсь, третьего выхода нет, — прошипела Рэнди трясущемуся Хакиму.
— Я же говорил! Аллах свидетель...
Послышался топот ног. Рэнди подняла голову. Дверь черного хода с грохотом распахнулась, и на улицу выбежал незнакомый мужчина. Почти сразу же он перешел на быстрый шаг. В опущенной, чтобы не привлекать лишнего внимания, руке незнакомец сжимал пистолет и на каждом шагу нервозно озирался.
Переговорник Рэнди затрещал. Разведчица притянула Хакима к себе, зажала лаборанту рот и прислушалась.
— Его здесь нет, — донесся из динамиков слабый голос Джона, — но был только что. Осторожней.
— Я его вижу. Встретимся у парадного, если успеешь.
Глава 22
На глазах Рэнди беглец развернулся и поспешил к выходу из проулка, время от времени замедляя шаг, словно вспоминал, что перейти на бег — значит привлечь ненужное внимание. Он отступал, но не бежал в панике. Цээрушница торопливо сунула Хакиму обещанную пачку евро, предупредив, чтобы не высовывался, покуда и она, и ее мишень не скроются из вида. Лаборант испуганно покивал.
Устремляясь в погоню, Рэнди на ходу вытащила из нагрудного кармана переговорник — левой рукой, потому что в правой она сжимала пистолет. Беглец замер на выходе из переулка, оглянулся — Рэнди вжалась в стену, не дыша. По улице проехала машина, блеснув фарами, и в их свете она увидела свою мишень — невысокий худощавый мужчина под тридцать, одетый на европейский манер: синий свитер, белая сорочка, полосатый галстук, серые брюки и темные полуботинки. На скуластом узком лице выделялись внимательные, умные, смоляные глаза, прямые угольно-черные волосы спадали на плечи; внешность, типичная для народа моро с Минданао, в чьих жилах филиппинская кровь смешалась с малайской. «Так вот ты каков, — подумалось Рэнди, — доктор Акбар Сулейман. Встревожен и напуган».
Террорист задержался в подворотне, пристально озираясь.
— Он чего-то ждет, — шепнула Рэнди в переговорник. — Если сможешь, подъезжай на рю Комбре.
Не успела она опустить переговорник, как к обочине напротив подворотни подкатил, взвизгнув тормозами, черный седан «субару». Доктор Сулейман нырнул в распахнувшуюся заднюю дверь, и не успела та захлопнуться, как «субару» сорвался с места. Рэнди бросилась вперед.
Такой же черный «форд» модели «Краун-Виктория» подкатил к тротуару, едва цээрушница вылетела из переулка. Со стороны парадного к нему ринулся Джон. Агенты заскочили на заднее сиденье одновременно с разных сторон.
Машина рванулась вслед уезжающему «субару».
— Макс следит за машиной? — Рэнди нагнулась к водителю.
— Сидит на хвосте, — отозвался Аарон Айзекс.
— Отлично. За ними.
Аарон кивнул:
— Это Смит с тобой или Хауэлл?
— Подполковник Джон Смит, — представила Рэнди своего товарища, — доктор медицинских наук, внештатный сотрудник армейской разведки. Джон, познакомься — Аарон Айзекс, глава нашего парижского отделения.
Джон почти физически ощутил, как буравят его глаза Айзекса, как тот пытается оценить увиденное, проверить услышанное. Паранойя была профессиональной болезнью ЦРУ.
Захрипело радио.
— "Субару" остановился перед отелем «Сен-Сюльпис», близ «Каррефур де л'Одеон». Выходят двое, зашли в отель. Машина отъезжает. Какие будут указания?
Рэнди перегнулась через спинку сиденья, и Аарон передал микрофон ей.
— Следуй за «субару», Макс.
— Понял, малышка.
— Пошел к чертям!
Аарон оглянулся.
— Мы — в отель?
— Читаешь мысли, — отозвалась Рэнди.
Три минуты спустя «Краун-Виктория» остановилась в полуквартале от отеля «Сен-Сюльпис».
— Расскажи мне об отеле, Аарон, — потребовала Рэнди, с сомнением изучая фасад.
— Дешевка. Восемь этажей. Поначалу здесь селилась местная богема, потом — североафриканцы, теперь — в основном туристы, что победней. Никаких выходов, кроме парадного. Даже пожарной лестницы нет.
Снова затрещал приемник.
— "Субару" — прокатный, с шофером, — сообщил невидимый Макс. — Заказан по телефону. Никакой информации о заказчике или клиенте.
— Тогда возвращайся к отелю и забери Аарона. Его «Краун-Викторию» мы присвоим.
— Значит, на свиданку можно не рассчитывать? — мгновенно отреагировал Макс.
— Веди себя прилично, — Рэнди начинала терять терпение, — пока я не настучала твоей жене.
— Ой, да, черт, я ведь женат...
Динамик умолк. Рэнди только покачала головой. Покуда цээрушники обсуждали распределение обязанностей, Джон думал о своем друге.
— Марти уже, наверное, очнулся, — прервал он их диалог, — и нам бы очень пригодилась помощь Питера.
— Доктор Сулейман может выйти в любой момент, — возразила Рэнди.
— Да, но если Макс меня подбросит к госпиталю, я могу обернуться довольно быстро. На всякий случай вы с Максом можете держать связь по радио, а я возьму переговорник, чтобы он мог меня вызвать в больнице.
— И кто меня предупреждал, что от радиосвязи надо отказаться?
Джон покачал головой.
— Даже если ДНК-компьютер сейчас работает, вряд ли его хозяева прослушивают переговоры на частотах парижской полиции — они ведь не идут через спутник. Уже хотя бы потому, что пока не знают о бегстве Сулеймана. Нет, нас вряд ли прослушают или выследят. На случай, если Сулейман двинется с места до моего возвращения, — сообщи, и мы с Питером и Максом с вами встретимся.
Рэнди согласилась, и Аарон Айзекс объявил, что подежурит вместе со своей подчиненной, покуда не вернутся Джон и Макс. Двое агентов Лэнгли продолжили свой оживленный спор, а Джон пересел в подкативший «крайслер» Макса и устроился на сиденье рядом с водительским местом.
— Аптечка у тебя есть? — процедил он, когда машина нырнула в сплошной поток автомобилей, направляющийся на юго-запад, в направлении госпиталя.
— А как же. В бардачке. Что-то не так?
— Да ничего... царапина.
Джон аккуратно прочистил рану на боку, смазал ее антибиотиком и наклеил пластырь. К тому времени, когда агент вернул аптечку на место, они уже подъезжали к больнице.
Смит почти пробежал по пустынным галереям гигантского госпиталя Помпиду, мимо пальм в кадках и сувенирного киоска, по эскалатору, к палате интенсивной терапии. Ему не терпелось увидеть Марти. Конечно, тот уже очнулся, упрямец этакий, — в этом у Джона почему-то не возникало сомнений.
На сестринском посту у палаты Джон предъявил документы какой-то незнакомой сестричке.
— Ваше имя есть в списке, доктор, — ответила та рассеянно, — но доктора Зеллербаха уже перевели в отдельную палату на четвертом этаже. Вам не передали?
— Я выезжал из города. Доктор Дюбо еще на месте?
— Извините, он уже ушел. Или у вас что-то срочное?
— Нет, нет. Только скажите, где сейчас доктор Зеллербах.
Когда Джон поднялся на четвертый этаж, ему хватило одного взгляда на дверь палаты Марти, чтобы сердце агента ухнуло в пятки. Часовых не было. Он оглянулся — нет, никаких признаков наружного наблюдения. Куда подевалась Сюртэ? Или МИ-6? Запустив руку в карман, агент под плащом вытянул из кобуры «вальтер». Взгляд его отсеивал врачей, медсестер, санитаров, больных — внимание агента притягивала только закрытая дверь палаты. Он опасался худшего.
Джон осторожно надавил на дверь — закрыто. Повернул ручку до щелчка и, торопливо перехватив «вальтер» обеими руками, проскользнул в отворившуюся щель, чтобы одним мгновенным взглядом окинуть палату.
Дыхание его перехватило. Палата была пуста. Покрывало на кровати — отброшено, простыни — смяты, словно больной бился в бреду. Ни Марти. Ни Питера. Ни охраны. Ни сыщиков, ни переодетых шпионов. Нервы Джона уже звенели от напряжения. Он сделал еще шаг — и замер. По другую сторону койки на полу были свалены два трупа. Опытному врачу не понадобилось даже нагибаться к телам, чтобы понять — в его помощи они уже не нуждаются. Вокруг растеклась густеющая по краям кровавая лужа. Оба мертвеца были одеты как хирурги, вплоть до гамаш... и масок. Но уже по телосложению Джон сразу определил, что ни Марти, ни Питера среди них нет.
Тяжело выдохнув, он все же опустился на колени. Каждый был убит одним ударом кинжала — чувствовалась рука профессионала, вполне возможно, тут поработал Питер Но где тогда он сам и Марти? Куда подевалась охрана? Агент неторопливо поднялся, раздумывая. Очевидно, в госпитале еще никому не известно о случившемся — нет ни паники, ни тревоги, ни намека на то, что Марти Зеллербах покинул отведенное ему место. Охрана исчезла, двое неизвестных убиты, Питер и Марти тоже исчезли, и все это без следа и без звука.
Пискнул переговорник.
— Смит слушает, — проговорил агент, вдавив клавишу. — Что случилось, Макс?
— Рэнди передает, что наша птичка полетела, да не одна. Они с Аароном двинулись в погоню. И нам пора. Рэнди подскажет, куда двигаться.
— Уже иду.
Он еще раз окинул взглядом палату. Питер молодец. Он смог избавиться от двоих убийц, не привлекая внимания, хотя Джон не имел представления, как ему удалось выбраться из госпиталя с коматозным пациентом на плечах. Но куда подевались двое легионеров у двери? И все агенты в штатском, которыми больнице следовало просто кишеть?
С тем же успехом подобную операцию могли провернуть и террористы. Выманить куда-нибудь охрану, снять часовых, тела — спрятать, похитить Марти и Питера, допросить и убить.
Несколько секунд Джон стоял в раздумье. Но он не имел права бросать след, способный вывести его к ДНК-компьютеру. Он сообщит парижской полиции, ЦРУ и лично Фреду Клейну, что обнаружил в палате, и будет надеяться, что они найдут Марти и Питера.
Он убрал «вальтер» в кобуру, переговорник — в карман и ринулся прочь, на улицу, где его ждал Макс со своим «крайслером».
Черный микроавтобус с надписью «Булочная» свернул на бульвар Сен-Мишель. Аарон, сидевший за рулем «Краун-Виктории», притормозил, позволяя жертве оторваться немного, но не теряя ее из виду. Микроавтобус двигался на юг.
— Он направляется к Окружному, — догадалась Рэнди. Этот бульвар кольцом окаймлял центральные округа Парижа. Свою догадку она передала Максу, Джону и, как ей хотелось надеяться Питеру, уже ехавшим вслед агентам ЦРУ.
— Думаю, ты права, — согласился Аарон, чуть прибавив ходу — слишком увеличивать дистанцию между собой и черным микроавтобусом он опасался, чтобы не потерять след на резком повороте.
Все началось десять минут назад, когда машина с надписью «Булочная» подкатила к дверям отеля «Сен-Сюльпис». Водитель выскочил из кабины, распахнул дверь, словно собираясь выгружать поддоны со свежим хлебом, но вместо этого в машину запрыгнули выскочившие из отеля доктор Акбар Сулейман и еще один, незнакомый агентам мужчина. Торопливо оглянувшись, водитель захлопнул за ними дверь, потом обошел микроавтобус кругом, подозрительно озираясь, и только тогда сел обратно за руль, чтобы тронуться с места.
— Черт! — ругнулась Рэнди.
— И что теперь? — Аарон напрягся.
— Выбора нет. За ними.
Как и предсказывала Рэнди, машина свернула на Окружной бульвар и направилась на запад, чтобы вскоре свернуть на платную магистраль А10. Аарон не упускал ее из виду, а Рэнди передавала указания Максу, сидевшему за рулем «Крайслера». На развилке между А10 и А11, уводившей к Шартру и далекому морю, микроавтобус не свернул. Путь его вел на юг.
Ночное небо висело над дорогой траурным черным пологом; звезды прятались за тучами. Микроавтобус проехал, не притормозив, мимо древнего Орлеана, пересек Луару. Шли часы. Уже хорошо за полночь машина внезапно свернула вновь на запад, на местную двухрядку D51, а оттуда, не сбавляя хода, — на безымянный проселок, чтобы через несколько миль вылететь на полускрытую густым подлеском колею.
Только мастерству Аарона Айзекса агенты были обязаны тем, что не потеряли свою добычу и не были ею замечены. Когда Рэнди поздравила своего начальника, тот только скромно пожал плечами.
— Что теперь? — поинтересовался он, сворачивая на обочину.
— Подберемся поближе и послушаем. — Рэнди уже вылезала из машины.
— Возможно, разумнее подождать Макса и твоих приятелей. Они не так сильно от нас отстали.
— Ну и сиди тут. А я пошла.
Выслушивать протесты Аарона Рэнди не стала. Впереди, сквозь стену стволов, просвечивали огни окон. Цээрушница осторожно двинулась через пролесок, пока не набрела на тропу, протоптанную, кажется, не людьми, а животными, и двинулась по ней. В отличие от фермы под Толедо эту не окружали распаханные поля — похоже, это был скорее охотничий домик или дачка, куда приезжали отдыхать от городской суеты. Вертолетов поблизости видно не было, зато у дома стояли три машины, а углы фасада подпирали двое вооруженных часовых.
По жалюзи метались, сливаясь и расходясь, яростно жестикулирующие тени. В доме шел бурный спор — доносились едва слышные злые голоса.
— И сколько их там? — Плеча Рэнди коснулась знакомая рука.
— Привет, Джон. — Шпионка обернулась. — Ты как раз вовремя. В фургоне было трое, и здесь уже стояли две машины. У дома — двое часовых, и самое малое один человек внутри — тот, с кем была назначена встреча.
— Две машины? Тогда вашу блудную троицу вряд ли ждет только один связной.
— Возможно. — Рэнди оглянулась. — Где Питер?
— Знал бы я! — Джон коротко пересказал увиденное в госпитале. Сердце Рэнди болезненно екнуло. — Если террористов было только двое и Питер избавился от них, он мог сообразить, как вытащить Марти из больницы, — тогда оба, скорей всего, в безопасном месте. В конце концов, пистолеты убитых были заряжены полностью, и я не нашел ни одной гильзы. Так что... возможно. — Он покачал головой. — Но если террористов было больше, они могли оглушить Питера или зарезать. В таком случае мне и думать не хочется, что могло статься с Питером и Марти.
— Мне тоже. — Дверь домика отворилась. — Смотри!
На крыльцо легла полоса яркого света. Доктор Акбар Сулейман выскочил на улицу, не переставая размахивать руками и спорить с кем-то еще невидимым. До скрытых кустами агентов донесся его голос:
— Я тебе повторяю — мы ушли чисто! Не могли они за мной проследить! Я вообще не понимаю, как меня нашли!
— Это меня и беспокоит.
Джон и Рэнди переглянулись. Оба узнали этот голос. Говоривший вышел на крыльцо вслед за Сулейманом. Это был Абу Ауда.
— Как ты можешь быть уверен, что за тобой не следили?
Филиппинец экспансивно развел руками.
— Ты их видишь? Нет? Естественно, не видишь. Ergo[16], за мной не следили!
— Те, кто мог выследить тебя, моро, не позволят так просто себя увидеть.
Сулейман презрительно фыркнул.
—И что? Мне следовало позволить себя арестовать?
— Нет. Тогда ты рассказал бы им обо всем. Но лучше было бы тебе действовать, как было договорено, и связаться поначалу с нами, чтобы разработать безопасный план, а не мчаться к нам сломя голову, точно перепуганный щенок к сосцам суки.
— Ну, — ядовито огрызнулся Сулейман, — уж как получилось. Мы так и будем попусту сотрясать воздух, если ты столь уверен, что на нас вот-вот набросятся слуги шайтана?
Террорист-фулани сверкнул глазами и рявкнул что-то по-арабски. Из дома выбежали водитель микроавтобуса, тот незнакомец, что покинул парижский отель вместе с Сулейманом, и еще один вооруженный человек, судя по чертам лица и тюбетейке — узбек. Шофер, не говоря ни слова, залез в кабину черного микроавтобуса, и тот неторопливо покатился по разъезженной колее в сторону проселка.
— Пошли, — шепнула Рэнди.
Вместе с Джоном они побежали лесной тропой туда, где стояли в придорожных кустах их машины и поджидали оставшиеся двое цээрушников.
— Ну что? — поинтересовался Аарон, вылезая из машины.
Макс только открыл дверцу, глядя на Рэнди, точно изголодавшийся неандерталец — на первый увиденный за год кусок мяса. Та старательно не обращала на это внимания.