Скандинавские пляски (сборник) Куценко Николай

Тендер

Этой ночью Анвар так и не смог заснуть. Мысли о завтрашней встрече лезли в голову, не давая ему возможности задремать даже на минуту. Он проработал в компании уже больше года, но крупные контракты, способные кардинальным образом изменить его судьбу и положение, все время ускользали из рук. Так, попадалась всякая мелочевка, но это было совсем не то, о чем мечтал Анвар, приходя в компанию. И дело тут было даже не в его амбициях, которые, безусловно, были, а скорее в желании изменить текущую расстановку сил, показать, что он может создавать рынок буквально с нуля, и доказать всем, а главное, себе, что он один из самых успешных и талантливых продавцов.

Для этого представлялся уникальный шанс: в крупной узбекской компании проводился многомиллионный тендер, который позволил бы все сразу изменить. Конечно, его надо было еще выиграть, но звезды сошлись как нельзя лучше – в компании работал старый знакомый, который «сливал» всю информацию Анвару, спецификация оборудования была самой оптимальной, конкуренты уступали по ценам. В общем, это был реальный шанс, который Анвар собирался использовать.

Утром Анвар спустился на завтрак, где его ждал Константин, начальник Анвара, и специально прилетевший на тендер итальянец по имени Гвида. Оба были в отличном расположении духа, ели свой омлет и обсуждали проходящих мимо официанток. Первым заговорил Гвида, увидев Анвара:

– Добрый утро, Анвар. Как вы спать?

– Не очень хорошо, Гвида, но это не страшно. Сегодня отличный день. Мы должны подготовиться к переговорам, – по-деловому ответил Анвар.

– Да ладно тебе, Анвар, готовиться он будет. Рассказываешь нам тут. У тебя язык так подвешен, что ты любого без подготовки уболтаешь, – смеясь, вступил в разговор Константин.

– Ну, вы мне, как всегда, льстите, Константин, – с улыбкой ответил Анвар.

– Ну, прям уж, польстишь вам, – продолжил Константин, – вы сами лучше меня кому угодно можете польстить.

Несмотря на то, что Константин был начальником Анвара, они оба были хорошими друзьями и понимали друг друга с полуслова. При этом Константин был существенно старше своего молодого подчиненного. Впрочем, этот факт нисколько не сказывался на их отношениях, а скорее, даже делал их более гармоничными и плодотворными. Константин как мог защищал Анвара, а тот, в свою очередь, видел в начальнике что-то братское, по-настоящему доброе и светлое. Константин обеспечивал ему какую-то невидимую поддержку и заботу. Именно по этой причине Анвар хотел выиграть тендер и доказать Константину, что тот не зря его выбрал, что он чем-то отплатит за всю помощь Константина. Хотя Константин и не ждал от него никакой компенсации – он просто был рад, что рядом есть молодой и способный ученик, которому он может передать свои знания и чему-то научить. Он всегда мечтал о младшем брате, которого у него не было, и личность Анвара в каком-то смысле заполняла этот пробел.

Закончив завтрак, вся компания села в машину и поехала на встречу с представителями узбекской компании. Анвар сел рядом с Гвидой и всю дорогу рассказывал ему истории, которые слышал на рынке от коллег-продавцов. Все эти байки были главным образом о том, как они попадали в несуразные истории, с легкостью из них выбирались победителями, а после всем о них рассказывали, добавляя всякой мишуры. Гвида удивленно слушал и не верил, что такое вообще могло произойти.

– Гвида, да ты не верь ему. Не было этого. Это все байки, – вмешался в разговор Константин.

– Константин, да я тебе клянусь. Спроси у Марата, если хочешь. Все так и было, слово в слово, – оправдывался Анвар.

– Слушай, Анвар, не морочь Гвиде голову. Он всю ночь летел, не выспался, а ты эти байки травишь. Ты лучше ему расскажи о девушках в Казахстане. Гвида, ты про девушек хочешь послушать?

– Да, конечно, Гвида очень хотеть.

– Ну, вот и славно. Тут Анвар тебе многое может поведать.

– Ну, опять вы мне льстите, Константин, – с улыбкой ответил Анвар.

В этот момент машина остановилась напротив центрального входа в компанию, у которого уже ожидали приехавших два узбекских руководителя – Арслан и Мирзо. Несмотря на то, что Арслан был руководителем Мирзо, за все закупки компании отвечал последний. Мирзо походил на бывалого и ушлого советского парторга, которого очень сложно обвести вокруг пальца. Арслан был, напротив, вида отчасти интеллигентного и напоминал скорее доцента, нежели топ-менеджера. Обе стороны после длительных приветствий прошли в кабинет Арслана, чтобы начать переговоры.

Разговор шел непросто. Мирзо при любой возможности намекал на то, что решение о выборе поставщика будет зависеть от множества факторов, все время жаловался на небольшой размер скидки и пытался выпросить еще пару процентов сверх того, что было разрешено дать. Гвида, как представитель иностранцев, мало понимал происходящее вокруг и все больше рассматривал старый советский кабинет, в котором шли переговоры. На столе его хозяина до сих пор стоял бюст Ленина. На полу кабинета красовался махровый зеленый ковер, от которого остро пахло старьем. Этот запах пропитывал не только помещение, но и одежду в нем сидящих. Последнее жутко раздражало Анвара, который периодически стряхивал пыль с нового итальянского костюма, купленного специально для этой встречи. Однако к восьми часам вечера стороны согласовали окончательную спецификацию и отправились в ресторан.

Чтобы не терять времени, Константин с Анваром сделали предварительный заказ: на столах уже ждали гостей всевозможные ассорти из шашлыков, многообразие местных овощных закусок и пара охлажденных бутылок русской водки. Гвида, озверев от голода, стал первым все поглощать, не дожидаясь официального приглашения. Остальные, немного удивившись поведению иностранца, все-таки переглянулись, подмигнули друг другу и, взяв в руку по первой попавшейся закуске, чокнулись рюмками, доверху наполненными горячительным напитком.

– Дорогие гости, предлагаю выпить за наше плодотворное сотрудничество, которое началось уже сегодня и, надеюсь, продлится и в будущем, – торжественно заявил Арслан. В этот момент Анвар посмотрел на Константина и слегка подмигнул ему – Арслан дал понять, что выбор поставщика близок к завершению, и если за ночь не случится чего-то сверхнеординарного, то их компания будет объявлена победителем уже завтра утром. Все дружно выпили. До дна.

– Ну, между первой и второй у нас, как говорится, перерывчик небольшой. Но я сразу хотел бы и тост предложить. За друзей, за наших новых ташкентских друзей! Я от души говорю – работать с вами одно удовольствие, – аккуратно вставил Константин заранее заготовленную фразу.

– И с вами, Константин! – внезапно ответил Мирзо.

«Интересно, он специально про меня ничего не сказал? – подумал Анвар, которого фраза Мирзо покоробила, и он даже слегка сжал кулаки. – Мерзкий все-таки тип этот Мирзо, набить бы ему рожу, да нельзя – представитель заказчика. В жизни я бы ему и руки не подал». Но чем быстрее поглощалась водка, тем сильнее крепчала дружба между представителями разных компаний: Константин с Арсланом уже называли друг друга братьями, Анвар с Мирзо, выходя покурить, слегка приобнимали друг друга, показывая тем самым всем, что от былой напряженности между ними и следа не осталось, а Гвида, будучи уже довольно пьяненьким, смотрел на местную официантку, глупо улыбаясь и иногда посылая в ее сторону отрывки комплиментов на ломаном русском. Та же, в свою очередь, спорила с подругами по цеху о происхождении прилетевшего иностранца: она была в полной уверенности, что Гвида – обрусевший грузин, подруги же настаивали, что он – ташкентский армянин. Впрочем, никто из них никогда не встречал ни тех, ни других. Гвида же, видя, что девушки его обсуждают, пребывал в отличном настроении, которое улучшалось прямо пропорционально количеству поглощаемой водки. Вечер потихоньку подходил к концу, но Анвар с Мирзо искали повода продолжить его в каком-нибудь из местных клубов. В результате длительных согласований со своими боссами их отпустили, но только до двенадцати.

…На часах был уже час ночи, но Анвара все еще не было. Константин, успев уже протрезветь, нервно ходил по холлу отеля, пытаясь до него дозвониться. Номер был недоступен, так же как и номер Мирзо. Последнее просто убивало Константина. Гвида же попивал в баре отеля виски и заигрывал с официанткой, не разделяя волнения Константина. В какой-то момент у Константина в кармане завибрировал телефон – это был Анвар. Судорожно, пытаясь не выронить трубку, Константин нажал на кнопку принятия вызова:

– Константин, у нас огромные проблемы…

– Что ты имеешь в виду?! – прокричал в трубку Константин.

Но не успел он закончить фразу, как Анвар отключился. Земля под ногами Константина как-то стала проваливаться, в них появилась какая-то вялость, а дрожь в руках была уже заметна всем окружающим, в том числе и Гвиде.

– Константин, кто это был? Что случилось? – испуганно спросил Гвида.

– Не важно… – тихим голосом ответил Константин, наливая себе виски в стакан и сдавливая его с такой силой, что казалось, он вот-вот просто лопнет в руке Константина.

– Константин, не держи так чашку, сейчас она бум, то есть взорвется. Что происходит, скажи мне?

В этот момент Анвар сидел за стойкой бара: в одной руке он нервно сжимал стакан с виски, в другой айфон, который он включал лишь в моменты крайней необходимости, так как батарейка доживала последние минуты. Он люто смотрел на Мирзо глазами не то чтобы даже красными, а скорее – бурыми. Со стороны он был похож на одичавшего медведя, который готовился к последнему прыжку на охотника, понимая, что тот уже нажимает на спусковой курок и ему, медведю, остается прожить лишь пару-тройку секунд, ровно столько, сколько будет длиться последний прыжок в сторону своего врага. Мирзо не мог сдвинуться с места, находясь в некоем трансе. Как будто загипнотизированный, он смотрел прямо в глаза Анвара, не в состоянии даже пошевелиться. При этом его пальцы нервно стучали по стойке бара, так, что остатки льда в стоящем рядом стакане виски выпрыгивали наружу.

– То есть ты хочешь сказать, что мы вам денег не предложили? Что мой начальник мошенник? И что ты нас не уважаешь? Да ты знаешь, что у нас западная компания?! – закричал Анвар.

– Я просто… у нас так принято. Восточная страна. Вы правильно поймите, без этого тендер… даже не знаю.

Жуткое напряжение в голове Анвара стало немного ослабевать, и вдруг он понял, что помнит вечер лишь урывками. Он был в приступе ярости, но причины, ее породившей, он не мог вспомнить. Количество алкоголя зашкаливало – в голове вертелись какие-то разговоры с Мирзо, какая-то непонятная ссора. Какие-то нехорошие высказывания про Костю, которые, скорее всего, и спровоцировали агрессию…

Вдруг Анвару показалось, что все люди в клубе окружили его, а Мирзо смотрел на него так, словно готовился к чему-то страшному. Где-то в голове Анвара промелькнула отрывочная фраза Мирзо: «У нас везде свои люди, и, если надо, мы всех тут на уши поднимем. С нами шутки плохи!» Потом Анвару стало казаться, что с ним был водитель Павел, которого он не мог теперь найти, осматривая весь клуб. Анвар опять набрал Константина:

– Константин, Паша у них! Это конец! – резко выпалил Анвар и опять отключил телефон.

Константин, будучи уже в полном отчаянии, стал судорожно набирать телефон водителя – к его глубокому удивлению, телефон взял сонный Павел, немного напуганный тем, что он проспал время выезда. После этого Константин окончательно перестал что-либо понимать – сел за барную стойку и заказал себе еще порцию виски. На часах было около двух. Гвида в этот момент, так и не разобравшись, что, собственно, происходит, дремал на одном из стульев. Лицо его было умиротворенным и отчасти детским: столько женского внимания, как сегодня, он не получал за всю свою жизнь.

…Анвару вдруг стало как-то по-особенному страшно. Нет, он не столько боялся за свою жизнь – его жутко тяготило непонимание того, что происходит. Мозг периодически как будто бы отключался, выдавая лишь обрывочные куски воспоминаний. Единственное, что было ясно – во всем виноват Мирзо. В чем именно, Анвар вспомнить не мог, но был какой-то конфликт, который довел Анвара до такого положения. «Мразь этот Мирзо, редкая мразь, но надо как-то выбираться отсюда и как можно скорее. Но как?» – думал в этот момент Анвар.

Вдруг Мирзо начал шевелиться, а люди за ним слегка подвинулись вперед. Причем никто при этом не издал ни единого звука – действие толпы показалось Анвару заранее спланированным и опасным. Не зная, как поступить, он, словно зверь, загнанный в угол, резко вскочил со стула, издал истошный горловой крик, сделал шаг в сторону Мирзо и со всей силы ударил стаканом с виски… себя в лоб. Кровь обильным потоком в течение нескольких секунд залила всю барную стойку, а официантка, стоявшая за ней, стала терять сознание от увиденного зрелища. Мирзо же весь искривился и замычал. Анвар, чувствуя действенность своего маневра, еще раз прокричал на весь клуб лютым голосом, изображая при этом звериный оскал. Толпа сделала несколько шагов назад. Он резко повернулся и выбежал из здания, по дороге набирая номер одного криминального авторитета Казахстана, чтобы тот прислал своих ребят в помощь Анвару.

…Надо было ехать в аэропорт. До вылета оставалось около часа. Константин судорожно смотрел на часы, но не решался дать отмашку Павлу. Оставить в Ташкенте Анвара он не мог. Внезапно ко входу в гостиницу подъехал «Мерседес» последней модели, с черными тонированными стеклами, из которого вышли три амбала, одетых в спортивные костюмы. Гвида, до этого сладко дремавший на переднем сиденье машины, опешил от увиденного и схватил Павла за руку, как испуганный ребенок хватает родителей в случае опасности. За бандитами из «Мерседеса» выполз Анвар – на нем был надет больничный халат, голова была наспех перемотана бинтом, а на лице отражалось такое отчаяние, что у Константина сжалось сердце. Подойдя к коллегам, Анвар заговорил:

– Константин, тут неприятность одна вышла. Мирзо этот – мразь, в общем. Вы летите, мне надо будет остаться.

– Анвар, значит, давай так. Ты сейчас забираешь вещи из номера, умываешься, и мы улетаем. Если не успеем на рейс, возьмем билеты на следующий.

– Константин, ты не понимаешь, тут принцип. Надо разобраться.

– Это ты не понимаешь, Анвар, нет никаких принципов. Есть только мы сейчас здесь, и нам надо лететь. Понимаешь?

– Ну, я этой суке…

– Посмотри на меня. Если я… мы, если для тебя мы хоть что-то значим, ты пойдешь, заберешь вещи из номера, и мы улетим отсюда через час.

– А как же… Нет, Константин, так просто нельзя, эти ребята должны ответить за все.

– Никто и никому ничего не должен. Ты понимаешь? Никто и никому. Единственное, что ты сейчас должен сделать, так это послушать меня. Иначе… иначе просто п***ц, Анвар. Сделай лишь один раз то, что я тебя прошу… пожалуйста!

Анвар посмотрел сначала на Константина, потом на тех бандитов, которые должны были помочь разобраться с Мирзо. Сел на бордюр, немного наклонился и сжал руки в кулаки. И вдруг он, выпрыгнув во весь рост, закричал как раненый зверь. На мгновение показалось, что затряслись не только окна в здании отеля, но и стекла в бандитском «Мерседесе». Из Анвара как будто вышла вся злоба, накопившаяся за этот вечер… И все вокруг стало как-то просто, как-то легко. Он понял, что ничего еще не потеряно, что все еще можно исправить и что жизнь, по сути, только начинается. Что его друг рядом, и он может через час улететь домой, где все будет хорошо, где есть родители и любимая жена. Он посмотрел в сторону бандитов и улыбнулся. Те же, не понимая, что происходит, спросили:

– Что делать будем, командир? Куда ехать?

– Домой… езжайте домой.

Анвар забрал свои вещи из номера и сел на заднее сиденье рядом с Константином. Машина направилась в аэропорт. По пути Гвида, все еще находившийся в состоянии шока, спросил у Константина:

– Константин, как ты думаешь, выберут нас победителями?

– Что ты имеешь в виду? – не понял Константин.

– Ну, тендер. На тендер победим?

– Какой, на хер, тендер?! Улететь бы отсюда без проблем. Про тендер лучше вообще не вспоминать. Потом подумаем, как все это обставить. Но сначала надо улететь.

Через час самолет уже был в воздухе. Приземлившись в Москве, Гвида и Анвар сели на стыковочные рейсы и улетели в свои города. Константин приехал домой и решил наконец-то поспать: бессонная нервная ночь и ранний перелет окончательно лишили его сил.

Проснувшись, он сел за компьютер, чтобы написать письмо в штаб-квартиру о поездке и, как он предполагал, о проигрыше в тендере. Вдруг зазвонил телефон, это был Арслан:

– Константин, добрый вечер, это Арслан. Хочу вас и всю вашу команду поздравить с выигранным тендером. Вас выбрали единогласно!

– А как же?.. – изумился Константин.

– Да-да, еще раз поздравляю. Повторяю, что решение было единогласным!

– Спасибо, не ожидал.

– Только у меня к вам одна просьба. Простите, пожалуйста, Мирзо за его поведение. Он вел себя, скажем так, не очень правильно.

– Понял, передам Анвару.

Константин набрал номер Анвара. Трубку взяла его жена.

– Привет, а Анвар где?

– Спит, а что у него с головой? На лбу шрам огромный. Спрашиваю у него, а он молчит, как партизан.

– Да это так, производственная травма. Скажи ему, что мы выиграли тендер. Благодаря ему во многом. И, кстати, его шраму, – слегка засмеялся Константин.

С тех пор Анвар всегда меняет тему разговора, когда кто-то спрашивает его о шраме, а после заходит в свой кабинет и смотрит на награду в рамке – лучшему продавцу за самый крупный тендер года! В этот момент глаза его краснеют, а сердце начинает учащенно биться.

Похищение

Геленджик был скверным городком. Мне много где приходилось бывать, и я, поверьте, много чего видел, но это место не внушало мне ничего хорошего, хотя оно и находилось на море, в бухте. Весь город был выстроен вдоль этой бухты и как бы ее обволакивал.

На набережной, как это водится, располагались всевозможные кафе и рестораны. Народу на ней было обычно столько, что и представить себе сложно. И это осенью. Что там творилось летом, боюсь даже представить.

Каждый октябрь мне приходилось летать туда по работе, на конференцию, на которой мы, по сути, только и делали, что пили. Наверно, в этом и заключаются конференции. Многие из них при этом называются научными, что звучит отчасти даже цинично. Но так все устроено, и это просто надо принять.

Многие участники ее доходят до того, что не приходят на саму конференцию вообще и начинают пить еще в аэропорту, по прилете. Я же всегда был ответственным – расслабляться начинал только после первого или даже второго дня этого сомнительного события. В общем, конференции я не любил всей душой – они не сулили ничего, кроме испорченного здоровья и ненужных приключений.

На эту конференцию я зачем-то решил взять с собой жену, что было несомненной глупостью. Это было обусловлено моей природной мягкостью и добротой – видимо, я чувствовал себя перед женой в чем-то виноватым. Большинство из моих коллег только повертели пальцем у виска, когда про это узнали. Но повторяю: я всегда был человеком очень мнительным, с повышенным чувством вины. Последнее и определило мое решение. Жен же в Геленджик брать крайне не рекомендовалось. Причем категорически.

Начало конференции, впрочем, было неплохим. В первый день мы встретились с моим хорошим другом Арсеном и его женой, которая приехала из Краснодара на один день. Посидели в каком-то узбекском кафе: ели манты, по-моему, лагман и лепешки, запивая все зеленым чаем. Это было самым приятным моментом всей поездки.

К вечеру весь народ рассыпался по ресторанам и стал гулять до самого утра, причем «гулять» не интеллигентно, не научно, а как положено – по-русски, просыпаясь утром с больной головой, отсутствием памяти и стремясь по возможности найти хоть бутылку пива, чтобы подавить буйное и жестокое похмелье. Я, конечно, во всем этом безобразии участвовал лишь частично, пытаясь все время быть с женой. На второй день ее лицо не выражало ничего, кроме отчаяния от всего происходящего.

– Ты зачем меня сюда привез? – спросила она.

– Чтобы ты отдохнула. От дома, от детей, от всего отдохнула. Со мной.

– А ты не думал, что я увижу все ЭТО?

– Что значит ЭТО?

– То, как вы живете в своих командировках! Ты думаешь, я такая дура и не понимаю ничего?

– Ничего я не думаю, просто хотел, чтобы ты отдохнула на море. Вот все, что я хотел.

– Ладно, давай не будем все это обсуждать, а то поссоримся.

– Давай не будем, – заключил я. Но настроение у меня было испорчено уже окончательно.

Мне было с ней сложно. Все, что происходило вокруг, огорчало и меня. Не само по себе, а то, что она это видит. Я уже не мог расслабиться и мечтал о том, чтобы мы скорее улетели домой. Но впереди нас ожидало еще одно испытание – финальный ужин в одном из престижных отелей Геленджика. Дарья наотрез отказалась на него идти, чем расстроила меня окончательно. Ее отсутствие означало только одно – мне предстояло напиться по причине скверного настроения и некоего одиночества.

Последнее я делал постепенно – шаг за шагом. Не сильно отставая от всех присутствующих, но и не забегая вперед. К концу вечера трезвых почти не осталось. Настроение мое почему-то по-прежнему было дурным. Не помню кому, но, видимо, далеко не самому умному человеку пришла в голову идея – прогуляться ночью по набережной пресловутого Геленджика, вернее, пойти по этой набережной к своим отелям. Я по глупости решил присоединиться к толпе и побрел в самом ее хвосте.

Разговаривать мне не хотелось ни с кем, и я потихоньку стал отставать, чтобы избавиться от приставучих и пьяных ее участников. Через какое-то время толпа исчезла из виду. Я шел абсолютно один и смотрел в море, пытаясь там разглядеть хоть что-то интересное. Вдруг я увидел трех теток. Они были толстыми и несуразными. Одна из них помахала мне рукой и прокричала:

– Молодой человек, идите к нам купаться!

– Нет, спасибо, я не могу. У меня костюм.

– Что у вас?

– Костюм у меня. Хороший. Жаль, что вы не русалки… – зачем-то сказал я. Видимо, в тот момент я хотел увидеть какое-то чудо, будучи под влиянием ужина.

Я не стал дожидаться их ответа и побрел потихоньку к отелю. Уже без приключений и каких-либо встреч. Подойдя к нему, я вдруг поймал себя на мысли, что еще не хочу домой, так как жена уже спала, а мне спать не хотелось. Я зашел в ближайший магазин и купил бутылку пива. Затем подошел к набережной и продолжил свои наблюдения за морем.

Не прошло минут и пяти, как ко мне подошли двое – толстый и тощий. Первый все время молчал и производил впечатление откровенно тупого человека. Второй же, напротив, говорил без умолку. По поводу его интеллекта говорить не берусь.

– Привет, как тебя зовут? – начал тощий.

– Николаем.

– А я – Василий. Вот и познакомились. А какими судьбами тут?

– Конференция. Я – участник.

– Что за конференция?

– Геофизическая.

– Это для тех, кто землю бурит и нефть добывает?

– Нет, для тех, кто ее изучает.

– То есть ты не нефтяник?

– Нет, я – геофизик. Вернее даже – продавец. Раньше был геофизиком.

После этого тощий подошел к толстому и что-то сказал. Мое состояние и настроение были настолько плохими, что я почему-то даже и не подозревал ничего из того, что последовало далее.

– А в геофизике, Николай, люди богатые? – спросил Василий.

– Разные. Но в основном небогатые. Нефтяники – те богатые.

– Ну, вот твой костюм сколько стоит? – не унимался Василий.

– Я не помню, но это хороший итальянский костюм. Довольно дорогой.

– Ну, больше штуки баксов?

– Больше.

После этого тощий опять подошел к толстому, и они о чем-то заговорили. Я допил пиво и решил, что настало время идти домой. Но не успел я сделать и шага, как ко мне подскочил Василий.

– Ты куда это собрался? – спросил он.

– Домой, спать уже пора.

– Как это домой? А мы тут тебя только угостить решили. Пивом или, может, чем покрепче. Костик сейчас сбегает.

Видимо, толстого звали Костиком. Он сразу рванул в ближайший магазин и через несколько минут принес пиво.

– Так вот, Николай, у нас, вернее, у меня лично, большие проблемы. Сейчас. И мне, как бы тебе это лучше сказать, нужны деньги, – продолжил Василий.

– Всем нужны деньги. Ладно, ребята, мне домой пора. Приятно было познакомиться, но это уже чересчур, – сказал я и быстрым шагом направился в отель. Но толстый обогнал меня и схватил за плечо правой рукой, в левой – блеснуло лезвие ножа.

– Вась, ну что, ударить его разок, чтобы посговорчивее был? – спросил как бы в шутку толстый. По его лицу было видно, что бить он не собирался. Скорее, хотел показать серьезность их намерений.

– Да нет, не надо. Он же не будет глупостей делать. Он все понимает – не дурак.

Я продышался, сердцебиение немного стихло и, достав все, что было в карманах, протянул их содержимое Василию:

– Возьми, это все, что есть. Собственно – телефон и деньги. Бери!

– Этого мало, Коля, нам нужно больше. Я же сказал, что у меня проблемы-то большие. Вот и денег нужно много, чтобы их решить.

– Больше у меня все равно нет. Бери это, и давай разойдемся.

– У тебя тут есть карты, а на них есть деньги, – подытожил Василий. – Так что ты нам врешь!

В этот момент у меня зазвонил телефон, видимо, меня искала жена. Я хотел ответить, но Василий выхватил у меня трубку. Звонки продолжались больше минуты, а потом стихли.

– Мне надо ответить, меня, видимо, жена ищет, – обратился я к Василию.

– Ничего страшного, пусть ищет. Я тебе трубку дать не могу. Сам все понимаешь.

Внезапно к нам подъехала машина, и Костик стремительно затолкнул меня на заднее сиденье. Сопротивляться я не стал, несмотря на шок, я все еще находился под воздействием алкоголя и не мог поверить, что все это со мной происходит. Мне все это казалось каким-то сном, и я думал, что при желании могу проснуться в любой момент и все это прекратить.

Машина преодолела несколько кварталов и встала на одном из перекрестков. Толстый обнимал меня за плечи на заднем сиденье, будто бы я был его девушкой, а Василий о чем-то беседовал с водителем. В этом момент у меня опять зазвонил телефон. Настойчиво. Звонки продолжались несколько минут и не стихали ни на миг. Василий в бешенстве резким движением протянул мне трубку.

– А ну, отключи его, чего он звонит все время?! – скомандовал он.

Я подчинился – телефон больше не звонил. Огней становилось все меньше и меньше. Я окончательно протрезвел и уже полностью осознавал, что меня вывозят за город, а вовсе не к банкомату снимать деньги. Я хорошо понимал, что шансов вернуться обратно не так уж и много и, вероятно, я вижу этот город в последний раз, если срочно что-нибудь не придумаю. Надо было действовать. Это был мой единственный и последний шанс.

В этот момент я повернулся к Костику и ударил его в лицо изо всех сил – он опешил и на миг схватился руками за голову, что-то при этом бормоча. Для побега у меня появилась пара секунд, может быть, даже меньше. Не придумав ничего лучше, я стал бить кулаком по стеклу задней двери, пытаясь его выбить, но это оказалось не так уж и просто. Вовсю работал инстинкт самосохранения, мозги полностью отключились. По истечении первой секунды побега и нескольких ударов в стекло я осознал, что дверь можно открыть за ручку – эта мысль буквально осенила меня. То, что в обычном состоянии кажется абсолютно естественным, с трудом доходит до вас в состоянии шока. Через мгновение я оказался на дороге. Несколькими шагами ее преодолел и побежал к центральному входу отеля. Мне было страшно, дико страшно. Казалось, еще чуть-чуть, и сердце просто разорвется, не выдержав давления. Каждый его удар распространялся по всему телу и особенно остро бил в мозг. Пульс в такие моменты, наверно, превышает двести ударов в минуту. Но я не оборачивался, я просто не мог посмотреть назад, я боялся смерти. А она была там – сзади меня. Я понимал это отчетливо, лучше, чем когда-либо ранее. После этого я много раз вспоминал этот момент и улыбался, когда смотрел фильмы с подобными случаями. Поверьте, в жизни все это совсем по-другому – ни один актер никогда не сможет передать и толики эмоций, которые человек испытывает перед возможной смертью. А испытывает он страх, дикий животный страх.

Вход в отель оказался закрыт, видимо, было слишком поздно. Я понял это еще за несколько шагов до него. Поэтому побежал вдоль левой стены здания, увидев там небольшую дверцу, из-под которой сочился свет. Но она тоже оказалась закрытой. Я набрался сил и стал барабанить так, что разбил все кулаки в кровь и выбил несколько пальцев. В каждую секунду, в каждое мгновение я ожидал удара сзади. Я просто не верил, что грабители меня оставили. Поэтому я бил все сильнее, пока на стук не сбежались служащие отеля. Меня впустили внутрь. В тот момент я понимал только то, что все еще жив.

Моя жена приехала за мной в отель через полчаса, вся напуганная. Ее вызвали, позвонив с ресепшн. Она думала, что меня покалечили или нанесли какие-то увечья. Слава богу, не успели. Я наконец-то включил телефон, чтобы посмотреть, кто мне звонил, но, к своему удивлению, увидел, что список входящих звонков пуст. Это меня поразило, вернее, даже шокировало в первый момент. Я обратился к жене:

– Ты мне зачем все время звонила?

– Я вообще-то спала все время, пока меня не разбудили звонком.

– А кто тогда?!

Ответа на этот вопрос я не получил. Я до сих пор сам не знаю, кто это мог быть. Мой ангел-хранитель? Кто-то еще с неба? Сейчас сложно сказать. Прошло уже много лет, хотя я и тогда этого не понимал. Но я точно помню эти звонки. Они не прекращались ни на миг и смолкли, лишь когда по приказу Василия я отключил телефон.

Больше мне с неба не звонили. Не знаю даже, хорошо это или нет.

Полет

Это утро не было каким-то необычным. И день не должен был выбиваться из стандартной череды. Но внутри у меня все как-то переворачивалось. Я чувствовал, что все пойдет сегодня не так, как всегда. Как будто кто-то сегодня переключит мою программу, заложенную кем-то сверху, – возьмет и просто изменит мою судьбу. «Зачем я только поменял билеты?» – cпрашивал я себя в предчувствии чего-то нехорошего. Другого. Того, что начнется именно сегодня. Но ведь я не планировал быть на этом рейсе. Ведь у меня был другой билет, который я поменял на этот, так как все решили лететь этим. Ну и подумаешь, что решили. Пусть себе летят. Я-то тут при чем? Но какая-то природная мягкость, некое чувство солидарности не позволило сказать мне нет, когда мне предложили поменять мой изначальный план. Нас летело пятеро – я, айтишник Денис, девушка из отдела кадров Екатерина, финансистка Вера и еще молодой парень, маркетолог Саймон. Но его, наверно, и вовсе можно не считать, так как он иностранец, а у них свое чувство восприятия реальности, далекое от нашего. Конечной точкой нашего полета была Флоренция, но решили мы полететь туда почему-то через Рим, туда – самолетом, а оттуда – поездом. Не я решил, а айтишник Денис. Я лишь сменил свой билет, чтобы лететь со всеми – за компанию. Мой, кстати, был через Цюрих, где можно было взять вкусного шоколада. Ну да ладно.

Я приехал в аэропорт раньше всех. Боязнь опоздать на рейс пересилила меня, и, вместо того чтобы быть в Домодедово за пару часов до вылета, я оказался за три с половиной. Времени было предостаточно, и я стал просто ждать первого члена команды, копаясь в Интернете на своем айфоне. Почему-то я был уверен, что это будет айтишник Денис, который первый забронировал билет на этот рейс и подбил всех сделать то же самое. Но он так и не появился. То есть не то чтобы первым – он вообще не появился. Улетел другим рейсом. Это было для меня уже слишком. Я не переставал винить себя. А главное, какое-то щемящее чувство опасности не покидало меня.

Первым пришел Саймон. Он был добрым и безобидным парнем, идущим по жизни легко. В отличие от меня.

– Привет, Николай. Ты тут давно? – начал он разговор.

– Уже как час, наверное, но до вылета еще два.

– Я бы хотел обсудить несколько слайдов, которые ты выслал по рынку….

Так начался наш разговор. И он начал говорить со мной о каких-то маркетинговых вещах, которые я жутко не люблю по причине их практической бесполезности. Но, чтобы не обидеть его, я поддержал беседу. Да, опять же, чтобы не обидеть его. Мягкость – это своего рода крест. Мягким быть сложно. Но тогда я еще был таким, и это меня сильно мучило. Сегодня – намного меньше, и я намного тверже. Затем пришли Катя с Верой. Обе были одеты в джинсы. Почему-то именно этот факт мне запомнился больше всего. Видимо, раньше я их видел только в офисной одежде. Сегодня они казались мне необычными, не такими, как всегда. Весь корпоративный лоск с них спал, и мы могли общаться, как простые люди, знакомые, если хотите, или даже друзья. На Дениса я все еще злился, но разговор с компанией моих коллег немного отвлек меня. С Катей мне было общаться легче и проще, чем с Верой. Катя была когда-то такой же открытой, как и я, но не теперь. Но все-таки я это чувствовал, поэтому мы легко понимали друг друга. С Верой все было по-другому. Она была эмоциональна, но закрыта. Что-то с ней произошло, что-то не очень хорошее, изменившее ее отношение ко всему раз и навсегда. Видимо, что-то личное. Ее эмоциональность была видна, но только она как бы исказилась. Если хотите – спряталась, и на Верином лице оставалась холодная неприступная маска.

– Ты знаешь, я не планировал лететь на этом рейсе, поменял свой билет в последний момент, – начал я разговор с Екатериной.

– Ну, вместе все равно лететь веселее. Так что хорошо, что поменял, – в спокойном тоне ответила она.

– Я почему-то до последнего сомневался, какое-то предчувствие у меня нехорошее.

– Да? Да нет, нормально все вроде. Ничего такого необычного. У меня, например, настроение хорошее. – В этот момент она вытащила из сумки помаду от обветривания и намазала ею губы. К нам подсел Саймон, и мы заговорили о чем-то очень несущественном.

Меня мучили тревожные состояния, фобии и всякая прочая невротическая мерзость, вызванная сложными отношениями с женой и парой попыток развода. Я пил какие-то таблетки, названия которых уже не помню. По этой причине алкоголь я вообще не употреблял месяца уже два. Без него я потерял себя отчасти, хотя он и усиливал мой невроз. Если вы творческий человек, то без алкоголя вы потеряете свои способности и таланты довольно быстро. Просто превратитесь в довольно банального и скучного человека, неинтересного не только другим, но и себе самому. Это всем известно, потому что это правда. Помню, как-то раз я рассказал об этом своему тренеру по боксу и его друзьям в порыве усталости:

– Скучно мне от вашего поганого спорта, надоело мне этим говнищем заниматься.

– Так это же дисциплина, Коля, и образ жизни.

– А вы что, совсем не пьете? Так вот каждый день в зале этом торчите?

– Нет, ну, то есть, иногда, конечно… на Новый год, например.

– Да уж… Скучные вы ребята, и я тут с вами скучным стал. Жесть какая-то, а не жизнь. Бухаешь – плохо, не бухаешь – скучно.

– Ты учти, что мы все-таки боксеры. Так что поосторожнее со словами, – засмеялись они.

– Ладно-ладно, просто я так всю жизнь не смог бы. Превратился бы окончательно в робота и подох бы со скуки…

Конечно, пить тоже плохо, поэтому нужен своего рода баланс, способность вовремя остановиться. Я, к сожалению, таковой не обладал. Поэтому не пил вообще месяца уж два. Как следствие, стал неинтересен ни себе, ни другим. И от этого мне было противно. Еще было противно оттого, что перед полетом у меня стала разыгрываться аэрофобия, то есть боязнь летать на самолетах. Хотя я на них столько в своей жизни пролетел, что, наверное, и некоторым пилотам могу фору дать. Интересно, случаются ли с ними такие дела? Потом я стал ловить себя на мысли, что вновь появившийся страх связан вовсе не с самолетом, а с тем, что мои коллеги увидят то, что мне страшно, и подумают обо мне чего-нибудь ненужное. Что я, например, сумасшедший или какой-нибудь придурок. В общем, это довольно известная тема у людей, страдающих фобиями и неврозами. Я выпил таблетку валидола. Так, скорее как ритуальное действие.

Мы зашли в самолет, и я сразу потерял из виду Саймона, как выяснилось, его по ошибке посадили в бизнес-класс или за какие-то там мили. Я в этом плохо разбирался и мили не копил, хотя мог бы накопить, наверное, на несколько лет полетов. Как раз на пенсию. Но тогда я об этом не думал. Было почему-то страшно, что мой страх заметят другие. Я шел за Катей с Верой. В какой-то момент они повернули и сели вместе, я же проследовал в самый хвост самолета и сел в последнем ряду. Рядом никого не было, но через место сидел японец. Маленький такой японский парнишка. Хотя, может, это был и китаец, но почему-то тогда я был уверен, что это японец. Он снял свои ботинки и закинул ноги на кресло. При этом посмотрел на меня и улыбнулся нехотя. Улыбкой какой-то неестественной, на которой было написано что-то вроде: «Я понимаю, что так не очень-то и культурно, но мне так удобно, а вы уж потерпите. Извините, если я что-то не так сделал!» Я посмотрел на него, улыбнулся в ответ, передав примерно следующее: «Да ладно, черт с тобой! Можешь свои ноги хоть на голову закинуть, мне все равно». Мне кажется, он верно понял сообщение и полез копаться в своих бумажках, зачем-то вытащив еще из кармана сиденья напротив пакет для рвоты. Мне никогда не приходилось видеть, чтобы их использовали, но раз они там были, то, наверное, не просто так. И кто-то, в конце концов, ими пользовался.

Самолет был новым, и в нем все еще стоял запах свежей пластмассы. Это меня отчасти успокоило – новые самолеты должны быть надежнее, подумал тогда я. Потом поймал себя на мысли, что боюсь я вовсе не самолета, а того, что другие увидят мой страх, мои коллеги. Но их рядом не было, и страх сразу же ушел. На других мне было плевать. Особенно на японца. Он казался мне каким-то уж слишком тщедушным.

– Привет, как жизнь? – зачем-то спросил я его, понимая, что он не ответит. На это японец улыбнулся и ничего не сказал. Так я и думал.

Мы взлетели и быстро набрали высоту. Японец взял подушку, облокотился на стекло и положил свои ноги на сиденье между нами. Через несколько минут он заснул. Пакетик для рвоты все еще был в его правой руке непонятно зачем. Через проход от меня сидел взрослый мужчина, лет пятидесяти, довольно крупного телосложения. Он почему-то сразу стал ассоциироваться у меня с моряком. Его серый вязаный свитер и седые виски создавали образ брутального человека. В кармане кресла перед ним лежала бутылка коньяка. Видимо, он планировал выпить в полете. Может быть, тоже боялся чего-то своего, а может, просто хотел расслабиться. Сбоку от меня сидела девушка, довольно некрасивая, но чувствительная – от каждой встряски самолета ее дыхание как будто замирало, после чего она пыталась резко продышаться. Рядом с ней сидел парень с несуразной бородой. При этом он был лысым. В целом его образ не внушал ничего, кроме отвращения. Он искал способы заговорить с чувствительной девушкой, всячески ухаживал за ней, но в конечном счете не был ею оценен по достоинству. Понял это и прекратил свои попытки. Через час нас накормили, и весь самолет стал потихоньку засыпать. Я тоже задремал.

Проснулся я оттого, что услышал всхлипывания японца – самолет довольно сильно трясло. Японец, видимо, сильно боялся. Сбоку от меня раздавались голоса:

– Вы не бойтесь, самолет – это самое надежное средство передвижения. Даже надежнее поезда, – говорил бородач своей спутнице, осторожно беря ее за руку.

– Мне всегда так страшно на них летать, я с детства боюсь, – отодвигалась от него девушка.

– Но я же тут рядом с вами, вы, главное, не бойтесь, доверьтесь мне.

– Ну, я даже не знаю. Ой… – Тут самолет подбросило. – Мамочки, как же страшно!

– Вот бл***, – вдруг вырвалось у моряка, – что за х*** происходит. Трясет так, что мама не горюй. – И он открыл свою бутылку коньяка.

Прошло три часа, и мы потихоньку стали снижаться. Нам сказали, что в Риме наводнение. Или мы это уже поняли. Не помню. Но за окнами не было видно ничего – только темно-серая пелена и несколько капель на стекле. Я все ждал, когда мы пролетим облака или этот серый туман, но этого не происходило. Так прошло минут пятнадцать, и, по моим расчетам, мы должны были уже приближаться к взлетной полосе и видеть хоть что-нибудь там, внизу. Но мы ничего не видели – за окном все было так же, как и раньше. Еще самолет трясло. Не так чтобы сильно, но все равно страшно. Особенно неприятными были движения по сторонам. В хвосте это особенно чувствовалось. Нас носило то вправо, то влево. Сзади от меня, пристегнутая к своему креслу, сидела стюардесса. Ее симпатичное лицо было немного бледным, что меня насторожило.

Внезапно все двигатели самолета загудели с такой силой, что у меня стало закладывать уши. Как будто пилот самолета нажал на педаль газа до упора. Машина просто ревела. Несмотря на весь свой опыт перелетов, такого мне встречать еще не доводилось. Мы стали резко набирать высоту. Первым не выдержал слабенький японец и сначала просто плюнул пару раз в свой пакет, а потом и вовсе его вырвало. Мне в нос ударило истошным запахом рвоты. Чувствительная девушка стала громко дышать, бородатый парень, воспользовавшись моментом, схватил ее за руку. Брутальный «моряк» потянулся за коньяком.

– Да что же это за полет такой, они нас угробить хотят? Мудаки, – вырвалось у моряка.

– Мамочки, мамочки, ух… – хватала уже девушка бородача за руку.

– Не бойся, милая, – отвечал ей бородач, пользуясь моментом, – я с тобой.

Это было противно. То есть то, как приставал или ухаживал этот бородатый лысый тип. Меня всегда тошнило от подобных вещей. Мужчины часто бывают мерзки и отвратительны в своих поступках. Причем отвратительны даже мужчинам. Но в конечном счете, видимо, у всех свои подходы.

Через десять минут мы были опять высоко в небе и начали заходить на второй круг. Я знал, что происходит, так как провел все детство на военном аэродроме – мой отец был главным инженером. Я понимал, что видимость нулевая, пилот просто не видит полосы, и будет еще один заход. Если и он не пройдет, если мы не сядем, то полетим на запасной аэродром.

Мы покружили немного вокруг аэропорта и стали опять снижаться. Минут через пятнадцать ситуация повторилась один в один – самолет, вместо того чтобы коснуться земли, стал резко набирать скорость. Нас буквально впечатало в наши кресла, и страх пробежал уже и по мне. Но это был рациональный страх, объяснимый, и я не очень его боялся. Меня больше пугали люди вокруг. Из японца извергался фонтан рвоты, брутальный мужик хлестал коньяк из горла, чувствительная девушка обнимала бородатого. Тот же в свою очередь гладил ее по руке, объясняя, что ничего страшного не происходит. При этом у него тряслись не только руки, но и его несуразная борода. Ситуация уже была далека от нормальной. Но это был только второй заход. Я знал, что третьего не будет, и немного расслабился. Самолет должен был лететь на запасной аэродром. В этот момент я вспомнил о своих коллегах-девушках. Что же было с ними в этот момент? Если мне было страшно во всей этой облеванной компании, то каково было им? В этот момент я расстегнул ремень и решил пойти их проверить. Но стюардесса сзади, увидев мою попытку, заорала истошным голосом:

– Молодой человек, а ну, сядьте!