Записки следователя. Привидение Ложнов Рудольф

– Что я слышу, Рудольф Васильевич? Так что, у тебя уже есть настоящий подозреваемый? Ай да молодец! Ай да умница! В такой короткий срок распутать такой сложный клубок – это просто чудо! Представляешь, Владимир Ильич, – обратив свой взор на своего студенческого друга, воскликнул эксперт, – наш следак, мой хороший товарищ, дней десять тому назад вдали от населённых пунктов, в небольшом ущелье в районе реки Кундрючьей, вместе со своей женой обнаружил девчонку в бессознательном состоянии. У девчонки пробит череп, к тому же была изнасилована. Рудольф Васильевич начал расследовать это событие с чистого листа. Никаких следов. Никаких улик. Вот так-то!

Я недооценил тебя, дружище, прости! Честно признаюсь, думал, что это дело – безнадёжное. Как вы говорите – висяк. Почему же до сих пор молчал?

– Александр Тихонович, побойся бога, я ведь не молчу, говорю же, есть подозреваемый.

– Прекрасно! Даже отлично! Вот и я тебе пригодился, так ведь? Ты ведь сюда за этим пришёл, признайся?

– Да, Александр Тихонович, да! Ох, как сейчас нужна твоя помощь! Теперь всё зависит от тебя. Скажи, ты можешь мне помочь?

– Чудак ты человек! Ты что, забыл, что я судмедэксперт? Не забыл? Помнишь, в то утро, когда ты привёз в больницу девчонку и просил помощи? Ты тогда даже просил оказать помощь неофициально. Помнишь? Ладно, не отвечай, по глазам вижу, помнишь. Я тогда тебе оказал помощь неофициально, а теперь нет оснований отказывать.

– Намекни?

– По твоей неофициальной просьбе я обследовал тогда девчонку. На всякий случай, хотя ты не просил тогда, я взял мазок с полового органа. Хотя надежды было мало. Признаюсь сейчас тебе и открою небольшой секрет. Ранее не хотел сказать тебе, рассчитывал, сам докопаешься. Я тогда ещё догадался, что девчонка находилась в воде, и скажу, приличное время.

Услышав от судмедэксперта такую новость, я чуть не взорвался от возмущения.

– Александр Тихонович, как тебе не стыдно и не совестно! Ещё другом считаешься! Ты знаешь, сколько сил, ума, работы, бессонные ночи пришлось мне потратить, чтобы установить этот факт. Видите ли, он догадался! Нет бы, хоть намекнул мне. Как нехорошо, а? Не по-товарищески!

– Ты не спрашивал, я молчал. Прости, я всё исправлю. Ещё благодарить будешь. Мир?

– Мир! Я ведь без тебя как без рук.

Александр Тихонович, как бы заглаживая вину, быстро налил всем коньяку и предложить выпить за меня.

– Знаешь, Александр Тихонович, я даже рад, что ты сейчас признался. Мне как раз не хватало дополнительного факта. Твоё подтверждение как раз кстати.

– Рудольф Васильевич, этот факт имеет какое-то значение в твоём деле? Это так важно?

– Архиважно, Александр Тихонович! Это основная ниточка, связывающая потерпевшую с преступником.

– Что-то ты темнишь, дружище. Я или совсем отупел, ничего не соображаю в следственных делах, может, ты просветишь? К просьбе моей присоединяется и Владимир Ильич.

– Если бы ты мне не был другом, ладно, проявлю милосердие. Меня с первых же дней мучил вопрос, как попала девчонка в то ущелье. Я буду краток. Я, как только обнаружил девчонку, обратил внимание на её волосы. Не надо было быть даже ясновидящим, что девчонка была в воде. Когда я стал подозревать одного мужчину, который в тот трагический день для девчонки был на полянке, в каких-то ста пятидесяти метрах от ущелья, меня осенило. Подозреваемый, пытаясь изнасиловать девчонку, вступил в борьбу с ней. В ходе борьбы девчонка ударилась затылочной частью головы об острый угол дверки автомобиля. Пробился череп. Девчонка потеряла сознание. После изнасилования подозреваемый заметил, что девчонка не подаёт признаков жизни, и решил избавиться от неё. Выбросил её в реку. Евгений Иванович подтвердил мою догадку.

– То, что ты рассказал, Рудольф Васильевич, доказанный факт?

– Ты, Александр Тихонович, думаешь, я пришёл к тебе байки рассказывать? Прими как свершившийся факт. Для того чтобы выше рассказанное мной явилось доказательственной базой для следствия, ты должен помочь мне.

– Изложи свои заявки. Будут они официальные или…

– Никаких «или», Александр Тихонович. Шутки в данный момент не к месту, товарищ судмедэксперт. Дело моё на грани краха. Алтарь судьбы этого дела в твоих руках. Будем делать, как положено, с соблюдением всех процессуальных норм закона. Я на неопределённое время отвлекусь. Вы продолжайте. Заполню официальный документ: постановление о назначении судебно-медицинской экспертизы. Вопросы будут указаны в постановлении. – Через некоторое время я протянул эксперту постановление. – Предмет исследования находится за порогом морга. Ожидает вызова.

Покинул гостеприимный кабинет судмедэксперта под закат солнца. Длинные тени от высоких пирамидальных тополей, стоящих вдоль ограды территории больницы, легли на крыши корпусов зданий, создав причудливые рисунки. Дневная жара спала. Освежел воздух.

Я шёл домой по аллейке, ведущей к выходу с территории больницы. Тени деревьев мелькали перед глазами, но они не мешали моему приподнятому настроению. «Если будет положительный результат экспертизы, вопрос с Лисовым будет решён окончательно. Тогда всякие отрицания и непризнание вины ему не помогут. Я надеюсь, что Юля скоро должна очнуться, и тогда все вопросы будут решены».

За размышлением не заметил, как я оказался возле двери своей квартиры. На мой звонок дверь открыла жена. «Хороший признак, если жена встречает мужа с улыбающимся лицом и с хорошим настроением», – подумал я, переступив порог квартиры.

– Хорошие новости, так можно воспринимать твою улыбку и сияющие от радости глаза? – тоже улыбнувшись ей, сказал я и нежно поцеловал.

– Угадай, кто у нас? – продолжая улыбаться, спросила жена. – Нет, нет, не надо заглядывать! Лучше угадай. Прикинь своими мозгами хорошенько.

– Честно говоря, мои мозги в данный момент заняты совсем другими делами, но, учитывая твоё прекрасное настроение, улыбающееся лицо, сияющие глаза, у нас в гостях хороший и, по-видимому, добрый человек, и ты очень рада этому человеку. Угадал?

– Угадал, но… – не успела закончить фразу жена, как из кухни показался…

– Боря?! – воскликнул я во весь голос, устремив на него свой удивлённый взгляд. Мы крепко обнялись. Тискали друг друга. Остановила нас моя жена.

– Хватит тискать друг друга, костей своих пожалейте! Быстро мыть руки и за стол! Ещё успеете обниматься и тискать друг друга! Ужин ждёт на столе. Скажи честно, – обратилась ко мне жена, – ты обедал сегодня? Так и знала. Целый день голодный. Я звонила недавно на работу. Там ответили, что ты ушёл в больницу и больше в отделе не появлялся. Вот так каждый день. Боря, ты хоть повлияй на него. Не знаю, что и делать.

Уже сидя за ужином, я спросил у Бориса:

– Ты на чём приехал?

– Как на чём? Приехал на служебной машине. А ты разве не видел во дворе «Волгу»? Она стоит под абрикосовым деревом.

– Извини, не заметил. Задумался.

– Я на несколько минут опередил тебя. Не успел перекинуться несколькими словами с твоей женой, как раздался звонок.

– Скажи, почему не предупредил, что приедешь? Мы бы подготовились. А если бы нас не было дома? Мог же хоть позвонить?

– Так получилось, извини, дружок. Ты лучше расскажи, как твои дела. Преступники тебя одолевают? Вижу по тебе, одолевают. Твоя жена успела доложить, что вы были в отпуске. По твоему виду я не сказал бы, что вы были в отпуске. Хоть на лице загар заметен, но ты похудел, осунулся.

– Дорогой мой друг, не в моей натуре обрасти жиром. Лучше быть худым, чем жирным. Работа тоже, конечно, много энергии и силы забирает. Что поделаешь, работа наша такая, – так поётся в песне про ментов, слыхал? Ничего, были бы кости, мясо нарастим, товарищ замминистра. Так будто бы звучит нынче твоя новая должность. За твою новую должность надо выпить! – я достал бутылку водки со смешанным рижским бальзамом, разлил по рюмкам. – За тебя, наш дорогой друг Боря!

Выпили. Закусили. Через некоторое время повторили. Так незаметно, за разговорами, время перевалило за полночь.

– Боря, дружище, скажи, сколько мы не виделись после последней встречи, а?

– Если не ошибаюсь, почти два года.

– Два года! Как быстро летит время! Кажется, как будто вчера только проводили тебя. Подумать только – два года прошло! Ах, как годы летят, наши годы летят… – помнишь песню из кинофильма «Комсомольцы»?

– Как не помнить, дружище! – с лёгкой грустью произнёс Борис. – Мы ведь на таких кинофильмах и песнях росли, воспитывались, возмужали, учились побеждать и работать! Знаешь, Рудольф, я вроде бы многого достиг в жизни: хорошая работа, приличная заработная плата, хорошая квартира в областном центре, а всё же чего-то не хватает. Не хватает – той далёкой туманной юности. Пусть мы с тобой, как многие другие, были тогда бедны, жили и учились впроголодь, одевались плохо, но зато как мы были молоды, жизнерадостны, счастливы, а какие были мечты, стремления, планы на будущее… Прошла незаметно наша юность, остались воспоминания.

У Бори увлажнились глаза. Невольно у меня тоже появились слёзы на глазах. Я понимал его. Ему тяжело. Потеря семьи: жены и дочери. Ведь сколько лет уже прошло, не может забыть их. До сих пор живёт один. Чтобы как-то отвлечь его от грустных мыслей, я спросил:

– Ты ведь, дружище, приехал к нам не юность воспоминать, хотя иногда это тоже нужно делать, так ведь, признайся?

– Ты слышишь, Раиса Яковлевна, у твоего даже дома, в обществе своего друга, милицейские навыки, замашки проявляются: скажи, признавайся, где ты был, что делал? Вот уж истинный следопыт! Под таким напором вряд ли кто устоит. Придётся расколоться, иначе он всё равно не отстанет от меня, пока всю мою душу не вывернет наизнанку. Не отстанет, пока не добьётся своего. В недалёком прошлом я убедился в этом. Вот только, мой дорогой следователь, вижу, что ты на память стал слабоват. Забывчив стал. Придётся от забывчивости, чтобы освежить память, таблеточку подкинуть.

Ну, прикинь своим милицейским мозгом, расшевели, подтолкни его. Ну! Да, значит, я не ошибся. Ладно, даю подсказку: какое послезавтра число? Это хоть помнишь?

– Послезавтра? – мгновенно подхватил я. – Послезавтра… – как будто кто-то затормозил мой мозг. Не смог сообразить, что ответить. Вдруг вспомнил – воскресенье!

– А число?

– Число – пятнадцатое. Ну и что? Стоп! Едрёный корень! Ну, конечно же! Вот дурья башка! Твои именины! Надо же так опростоволоситься! Ну, прости, друг! Заработался!

– Не казни себя. Я сам такой. Свой день рождения частенько забываю. Если бы не сослуживцы мои, я точно не вспомнил. Они настояли отметить. Теперь знаете, что мой визит приурочен к этому событию.

Я приглашаю вас ко мне в гости в город Донецк. Затем я и приехал. Карета ждёт на улице.

– Сорок пять – хорошая дата, – сказал я, глядя на Бориса. – Мне было столько в прошлом году. Повезло мне, что через двадцать лет я встретил тебя, и то случайно. Помнишь?

– Помню, друг, помню. Да, двадцать лет не виделись! Если бы не шахта в твоём районе, куда я был назначен директором, и если бы ты тогда не появился на шахте в поисках преступника, мы ещё долго, наверное, не встретились. Я благодарен судьбе, что она снова свела нас после двадцатилетней разлуки!

– Да. Судьба разбросала нас тогда, после окончания горного техникума, – поддержал я Бориса.

Я попал по распределению на шахту «2 – Северная» треста «Краснодонуголь», в город Краснодон. На шахте проработал четыре месяца и был призван в Советскую Армию. Попал на Дальний Восток. Служил в погранвойсках. После демобилизации вернулся на эту же шахту. Вот так разошлись наши пути-дорожки. Ну да ладно, что было, быльём проросло. Теперь мы нашли друг друга.

– Мои соратники по работе, – сказал Борис, – очень хотят познакомиться с тобой и с твоей прекрасной женой. По такому случаю они заказали стол в ресторане «Горняк».

– Постой, Боря! Мы ведь не сейчас поедем? Я сейчас никак не могу. Утром у меня неотложные дела. Освобожусь не раньше обеда. Взять да бросить – я так не могу. Кроме того, мне и жене нужно отпрашиваться у начальства.

– Вот и отлично! Я так и рассчитывал. После обеда вполне устраивает. Приедем, переночуем у меня. На следующий день в ресторан. Вы ещё не были у меня. С утра покажу вам город. Устраивает?

– Честно говоря, давно мечтал побывать в Донецке. Мы согласны, – ответил за себя и за жену.

– Почему ты не спишь? – шёпотом спросила жена, когда легла после того, как убрала в кухне. – Время достаточно позднее. Не выспишься. Воды не хочешь? Принесу.

– Воды я не хочу, спасибо! Застряла в голове одна мысль. Не знаю, как от неё избавиться. Пробовал и так и сяк, а сон не идёт.

– Поделиться со мной не хочешь? Может, я чем-то помогу. Расскажи, авось вместе что-нибудь придумаем. Это связано с твоим делом?

– Не знаю, как тебе покажется. За ужином, глядя на Бориса, возникла у меня одна деликатная идейка. Одобришь ты или нет, но всё же поделюсь с тобой. Хочу узнать твоё мнение. Помнишь Ирину, медсестру, а теперь врача?

– Конечно, помню. Ты недавно вспоминал её. Дальше что?

– Она незамужняя, образованная, красивая девушка. Парня у неё нет. Она хочет порядочного мужчину. Я прикинул: а что, если мы познакомим Бориса с ней? Как ты на это смотришь? Мне кажется, будет идеальная пара. Боря, видишь, однолюб. Он до сих пор не женился. Не может забыть свою жену и дочь.

Это говорит о том, что ему не встретилась та единственная, с которой он связывал бы свою судьбу. Ирина тоже не хочет заводить дружбу зря с кем-нибудь. Она ищет своего единственного, любимого.

Ей уже двадцать четвёртый, а парня до сих пор нет. Вдруг это судьба?

Жена долго молчала. Я уже подумал, она заснула. Вдруг слышу:

– Как ты собираешься их познакомить? У нас ведь совершенно нет времени. Утром тебе рано на работу, и мне тоже. После обеда мы уедем.

– Ты согласна со мной?

– Да. Может, это действительно удачная твоя идея. Давай попытаемся.

– Я размышлял над этим вопросом. Думаю примерно так. Я приглашу её к нам. Ну, скажем, часам к двенадцати. Ты к этому времени, думаю, освободишься. Постарайся! Я тоже постараюсь освободиться чуть раньше.

– Что ты скажешь Ирине?

– Я скажу, что ты хочешь с ней посоветоваться по одному очень важному делу. Найдёшь какую-нибудь причину. Ты у меня мудрая, сообразишь. Оставишь на обед. Боря будет с вами. Пусть присматриваются друг к другу. Если она вдруг захочет уйти, то скажешь ей, что я очень просил её подождать меня. Ну как?

– Пожалуй, это неплохой вариант. Пусть приходит к двенадцати. Я к этому времени буду дома.

– Прекрасно! Теперь я с удовольствием посплю спокойно и тебе желаю спокойной ночи и хороших снов.

Утром я, позавтракав на скорую руку, в первую очередь направился в больницу, чтобы поговорить с Евгением Ивановичем по поводу Ирины. Рановато я очутился в больнице. Евгения Ивановича ещё не было на работе. Пришлось ждать. Около восьми наконец-то появился Евгений Иванович. Мы поприветствовали друг друга. Пожелали доброго дня.

– Пойдём в кабинет, – предложил врач, открывая дверь кабинета. – Что-то срочное, если ты так рано в больнице?

– Времени у меня нет совсем, Евгений Иванович, – сказал я, придерживая его за локоть. – Не в службу, а в дружбу – могу попросить об одной услуге для меня?

– Ты ведь знаешь, я всегда рад тебе помочь. Что надо?

– Сугубо секретно. Можно украсть на пару дней Ирину? Вопросы, пожалуйста, потом. Я всё расскажу потом. Договорились?

Евгений Иванович удивлённо посмотрел на меня.

– Хорошо. Тем более у неё два выходных подряд. Но с условием – не обидь её. Идёт?

– Евгений Иванович…

– Хорошо, хорошо! Прости!

– Ничего не хочешь мне сказать, Евгений Иванович, а то я спешу?

– Не знаю, как тебе лучше сказать, – с явным удовольствием проговорил Евгений Иванович и тут же постучал пальцем по деревянной двери кабинета и добавил: – Чтобы не сглазить! Наша Юля, на мой взгляд, кажется, пошла на поправку. Понимаешь?

– Говори, Евгений Иванович, говори! – воскликнул я на радостях и обнял его. Радости моей не было предела. – Скажи, в чём она проявилась? Стала разговаривать? Делать какие-то движения? Стала слышать? Ну!

– Глаза стали реагировать на голос. Заметны лёгкие движения губ. Я уверен, что она начала приходить в себя.

– Это же прекрасно, Евгений Иванович! Спасибо тебе! И Ему! – и я рукой показал на потолок. – Я побежал. Обрадую начальство. Да, чуть не забыл. Передай Ирине, чтобы к двенадцати часам она была у нас в квартире. Добро?

С хорошим, приподнятым настроением возвращался я домой к обеду. На душе было легко и светло. Всё вокруг также было прекрасно. Светило тёплое, яркое солнце. Наконец-то тяжкий, давивший меня камень упал с моей души. Теперь, освободившись от этой тяжести, мне кажется, как будто не было тех тяжёлых, изнурительных дней, тех мучительных бессонных ночей, вечно, беспрерывно сверлящих мой мозг вопросов и поисков на них ответов. Разом всё кончилось, и наступили покой и тишина.

Дома жена заканчивала сервировку стола. Ей помогала Ирина. Все сели за стол, и я на правах хозяина произнёс короткую речь:

– Дорогие мои, давайте обедать! После нам предстоит приятная поездка. Возражения есть? Возражений нет!

По возвращении из Донецка выйдя на работу, первым делом я позвонил судмедэксперту Тюреву. Мне не терпелось узнать результат экспертизы.

– Александр Тихонович, добрый день! Чем меня обрадуешь?

– Добрый день, Рудольф Васильевич! С возвращением в родные края! – гудел в трубке голос Тюрева.

– Спасибо. Жду ответа!

– Ознакомившись с заключением, я думаю, ты должен будешь мне. Устраивает тебя такая заявка?

– Долг, уважаемый судебно-медицинский эксперт, не вопрос, а важен мне ответ: да или нет?

– Отвечу – да. Доволен?

– Выше всех похвал! Когда получу заключение?

– Жди завтра.

– Заранее благодарю! Жду!

Я положил трубку телефона и собирался было открыть сейф. В этот момент дверь моего кабинета без стука открылась.

– Рудольф Васильевич, – ещё не переступив порог двери кабинета, произнёс дежурный по отделу капитан милиции Лукьянов, – только что получил телефонное сообщение из Зверевского отдела милиции. Дежурный отдела просил передать тебе, что два дня тому назад Лисов Виктор Антонович покончил жизнь самоубийством…

– Как покончил жизнь… – невольно вырвалось у меня, и с открытым ртом уставился удивлёнными глазами на дежурного, как будто он виновен в этом событии. «Покончил жизнь… – молнией просверлило мой мозг. – Почему покончил жизнь…» – недоумевал я. Тем временем дежурный продолжал говорить:

– Сказали, будто бы повесился в своём гараже… Рудольф Васильевич, что ты так запереживал, аж ты в лице изменился. Неужто так жалко его? Брось! Нашёл за кого переживать. Он же преступник! Может, он и правильно поступил. Он такого наказания заслуживает. Его и так ждала тюрьма, может, ещё хуже.

Я недоумённым взглядом воззрился на возбуждённого Лукьянова и спокойно сказал:

– Борис Алексеевич, преступник он или не преступник – он в первую очередь человек, а после уж – преступник. Он за своё деяние должен получить по заслугам. Мне его, как человека, пусть даже впоследствии стал преступником, всё равно жалко. В голове не укладывается, такой здоровый, в самом расцвете сил, вдруг такой печальный исход. Крепкий был орешек. Так держался на допросах, как будто он был вылеплен из мрамора. Выдержка была отменная, стойкая, неприступная. Временами мне казалось, что я его не расшатаю, не расколю… А тут вдруг на тебе… – покончил жизнь самоубийством. Расшатался, раскололся, сдался, получается.

Мысли текли и текли как ручейки, пока чей-то стук в дверь кабинета не остановил их течения.

– Войдите!

Дверь открылась, и в кабинет вошла почтальон Вера Ивановна.

– Добрый день, Вера Ивановна! – приветствовал я почтальона. – Давненько я вас не видел. Редко стали посещать меня. Не случилось что, Вера Ивановна?

– На пенсию собираюсь уходить. Со здоровьем не в ладу. Отшлёпала своё. Почти сорок лет ношу почту на своих ногах. Плохо слушаться стали. Рудольф Васильевич, вам письмо. Адресовано лично вам. Видите, написано «лично в руки». – Вера Ивановна положила письмо на стол. – Ну, я пошла! – и пошла к выходу.

– До свиданья, Вера Ивановна!

Как только закрылась дверь за ней, я тут же схватил письмо и впился глазами в конверт. Красносулинский отдел милиции. Моё имя, отчество, а фамилия не указана. «Лично в руки». Обратного адреса не было. У меня ёкнуло сердце. «Неужели…» – молнией резануло мозг. Я посмотрел на печати на конверте. Одна печать нашей почты, а вторая – зверевская.

Я быстро разорвал конверт и вытащил из него четыре плотно исписанных листа из школьной тетради.

Не читая письмо, я в первую очередь посмотрел на концовку письма. В конце письма стояла фамилия Лисова. Это было предсмертное письмо с раскаянием.

Утром следующего дня я прямиком из дома направился к судмедэксперту. Хотя он обещал заключение доставить мне сегодня в отдел, но у меня возникла необходимость поговорить с ним в связи со смертью Лисова. В душе у меня было муторно. Настроение хуже некуда. Дело, которое так заинтересовало, волновало многие дни меня, с таким рвением, воодушевлением, не жалея сил, ума, энергии, расследовал: с невероятным усилием добывал доказательства, устанавливал факты и улики, вдруг, в одно мгновение, как гром среди ясного дня, рухнуло и потеряло всякий интерес для меня…

– Что за такой удручающий, убийственный вид у тебя, товарищ следак! – набросился на меня Александр Тихонович, как только переступил я порог его кабинета. – Оказывается, не только у вас, следователей, бывает, как вы выражаетесь в своём лексиконе, предчувствие, интуиция, но и у меня сегодня было точное предчувствие, что мой следак сам придёт за заключением. Поэтому я воздержался отослать его. Оказался я прав. Даже представил, как ты придёшь за заключением, прочтёшь его и с таким радостным, счастливым чувством кинешься меня обнимать, восклицая при этом в мой адрес похвальные слова: «Какой ты молодец, Александр Тихонович! Настоящий гений судебной медицины! Настоящий друг и помощник следствия!» И так далее, и тому подобное.

А тут что я вижу! Приходит следак: вид чернее грозовой тучи, глаза померкли, нос висит не на своём месте… Что случилось? Ну, выкладывай!

– Случилось, Александр Тихонович, случилось. Самоубийство! Вот что случилось!

– О каком самоубийстве идёт речь, Рудольф Васильевич?

– О Лисове. О ком же ещё. Он покончил жизнь самоубийством.

– Как, Лисов? Когда это случилось?

– Это случилось на следующий день после визита к тебе. В связи с этим событием у меня к судебно-медицинскому эксперту возник вопрос: скажи-ка, уважаемый Александр Тихонович, то бишь судмедэксперт, как это тебе удалось? Я честно признаюсь, десять дней потратил на Лисова, ища доказательства, факты и улики, чтобы прижать его и добиться признания. Результат – нуль. Кстати, сколько ты времени потратил для общения с Лисовым?

– В пределах одного часа, а что?

– Вот видишь, ты за один час общения с Лисовым добился признания его. Расскажи, пожалуйста, как это тебе удалось? У тебя что, есть какие-то сверхсекретные медицинские методы добывания признаний, поделись со своим другом, то бишь со мной. Я буду нем как рыба.

– Ты о чём, Рудольф Васильевич, какие там ещё медицинские методы. Ты что, решил надо мной издеваться, что ли? Я думаю, ты шутишь?

– Какие могут быть шутки, Александр Тихонович. Ты сам подумай: у тебя он признался, а у меня – нет. Ты, например, мог ему сказать: «Слушай, преступник, ты за совершённое деяние подлежишь кастрации». Чем не метод запугивания, а?

– Бог с тобой, Рудольф Васильевич, ни к чему мне все эти угрозы. Боже упаси! У меня есть своя научная методика. Вот слушай, когда я сказал Лисову, что следователь подозревает его в изнасиловании Юлии Лунёвой и потребовал проведения судебно-медицинского исследования, а для исследования нужна его сперма. Ты видел бы его в тот момент. Он так испугался, был в шоке. Мне даже показалось, что он потерял дар речи. До ухода от меня не проронил ни одного слова. В конце встречи я без заднего умысла, как бы невзначай, сказал, что Юля может забеременеть. Ты считаешь, что нельзя было мне говорить про беременность?

– Александр Тихонович, ничего не считаю и ничего не думаю. Я судмедэксперту указания, как проводить исследования и что говорить или не говорить, давать не могу. Это право судмедэксперта. Только могу сказать: может, ты прав и правильно поступил, в конце концов, Лисов всё равно узнал бы. Это факт, по-видимому, стал для него решающим. Ну да ладно! Всё теперь в прошлом. Где заключение?

– Вот! – и протянул его мне. – Вопросы ещё будут, товарищ следак?

– Вопросов нет, товарищ судмедэксперт. Продолжай в таком же духе. Скажу «пока», но не прощаюсь надолго!

Был четверг, пятое июля – день рождения Лисова Виктора. Это было тридцать восемь лет тому назад, когда родился он. Жизнь Виктора сложилась удачно. Рос, не нуждаясь ни в чём. Был обеспечен. После окончания средней школы поступил в Грушевский горный техникум. Окончив его, стал работать горным мастером на шахте имени Ленинского комсомола. Создал нормальную семью. Растил сына Игоря. Нормальная, с достатком, советская семья. Семья несколько месяцев назад приобрела для роскоши новую автомашину марки «Жигули» зелёного цвета. Что ещё надо?

В честь дня рождения Лисов отпросился с работы. На семейном совете с участием кумовьёв – Андрея и Зины Липкиных (примечание для читателя: Андрей и Зина, когда крестили Игоря – сына Лисовых, не были мужем и женой), решили отпраздновать событие на природе.

Учитывая, что в этот день жена Виктора Анна и Липкины находились на работе, решили так: Виктор, как свободный от работы, поедет на машине с продуктами и вещами для ночлега раньше их на природу. К приезду жены, сына и кумовьёв он сервирует стол и нажарит шашлыков.

Лисов погрузил в машину продукты, спиртное, вещи для ночлега, прихватил с собой охотничье ружьё, пачку заряжённых патронов. Ружьё взял для производства салюта в ночное время в честь юбилея. В первом часу дня выехал из дома.

Настроение Виктора было великолепное, праздничное. Погода тоже соответствовала его настроению. Ярко светило солнце. Стоял месяц июль. Вершина лета.

Новая машина. Двигатель работал равномерно и бесшумно. Душа его ликовала. Он под хорошее настроение стал мурлыкать знакомую мелодию.

Приближаясь к перекрёстку, ведущему к железнодорожному вокзалу, он обратил внимание на девушку, идущую по тротуару. Сам того не замечая, он убавил скорость и, поравнявшись с девушкой, он узнал в ней Юлю, свою крестницу. Юля дружила с его сыном. Он знал об этом. Виктор посигналил ей. Когда на сигнал Юля повернула голову, Виктор остановил машину. Опустил боковое стекло со стороны Юли, крикнул:

– Куда путь держишь, Юлечка?

Юля, узнав отца Игоря, подошла к машине и ответила в окно:

– Спешу на электричку! Уезжаю домой, дядя Виктор!

У Виктора, увидевшего при ярком солнце прекрасное, милое, юное личико, красивые упругие груди, выглядевшие из-под красивого короткого платья слегка загоревшие ноги, шею, руки, вдруг внутри всё закипело, дрогнуло. Кровь ударила в голову… «Какая красивая стала! – пронеслось у него в голове. – Больше года прошло, как не видел её. Просто красавица! Волосы! Какие они красивые, пышные, до плеч. А сама фигура…»

– Ты что, не узнаёшь меня, дядя Виктор? Что так пристально, изучающе разглядываешь меня? Я Юля, твоя крестница… – вдруг услышал, как в тумане, голос Юлии Виктор.

Он, растерявшись, наугад пролепетал:

– Может, поедешь со мной… Я довезу…

– А ты, дядя Виктор, куда едешь?

– Я… я… – невнятно промямлил Виктор, но вдруг его осенило, и он пробормотал: – Садись, я довезу тебя до дома.

– Но, если до дома… – и Юля, не договорив фразу, открыла дверку машины. Ничего не подозревая о дурных намерениях своего крестного отца, села в машину рядом с Виктором.

Виктор включил передачу и нажал на газ. Машина, завизжав колёсами, резко рванулась вперёд. Быстро замелькали за окнами машины дома, магазины, перекрёстки, и через некоторое время остался позади посёлок. Они вырвались на свободный простор. Виктор умышленно нажимал на педаль газа.

Машина стремительно стала набирать скорость. Через открытое окно машины ветер заходил в салон и трепал золотистые волосы Юлии. Виктор искоса стал поглядывать на неё: на трепещущие от ветра волосы, на её красивый профиль, на неясную кожу шеи. Невольно его взгляд соскользнул по её упругим, выпирающим из-под платья грудям. Постепенно взгляд прошёлся по её красивым ногам, оголённым выше колен из-за короткого платья. Нежное, розовое, юное тело Юлии стало возбуждать плотское желание Виктора. Кровь снова хлынула в голову. Сердце его заколыхнуло.

Виктор всё чаще и чаще стал поглядывать на её оголённые ноги, на её упругие груди. Он смотрел на неё и любовался ею. Она всё сильнее и сильнее захватывала его. Плотское желание всё сильнее и сильнее дурманило его. Он уже не мог владеть собой. Разум его помутнел. Он вёл машину как в тумане. Весь его разум, всё его тело требовали плотского удовлетворения. Он всё быстрее и быстрее гнал машину…

– Дядя Виктор, куда ты меня везёшь? Ты что, заблудился? Почему свернул с трассы? – в каком-то туманном пространстве прозвенел голос Юлии для Виктора. Но голос Юлии слегка отрезвил Виктора. Где-то в затаённом уголке его мозга слабый голос разума шептал: «Что же ты делаешь? Опомнись, пока не поздно!». Но в то же время более мощный, непримиримый голос всего его здорового мужского организма, доведённого до высшей степени возбуждения, требовал плотского удовлетворения. Виктор пролепетал:

– Тут, на речке, недалеко отсюда, меня ждёт один мой знакомый. Он должен наловить раков для меня. Я заберу их, и поедем дальше…

Непреодолимая, неуправляемая сила направляла Виктора всё вперёд и вперёд. Гнала, гнала в неизвестность, в пропасть… Его возбуждённое до предела тело не давало ему остановиться.

Наконец-то Лисов заехал на поляну, где они намеревались отметить его день рождения. Остановил машину под мощной раскидистой акацией и машинально выключил двигатель. Борьба чувств, желаний, которые он так долго сдерживал, пока ехал, вдруг разом всё это поднялось, и он в неуправляемом порыве резко обнял Юлю, прижал к себе и с дикой жадностью кинулся целовать её в губы…

Юля, ничего не подозревавшая, от неожиданного подобного поступка своего крестного отца растерялась. Не оказала вначале серьёзного сопротивления. Подумала, что Виктор по-отцовски проявил чувства ласки и нежности. А Виктор, оценив её бездействие как согласие, ещё крепче прижал её к себе, продолжая целовать её, свободной левой рукой быстро откинул спинку сиденья и повалил её. Этой же свободной рукой полез к её трусикам и стал их стягивать.

Юля, ошеломлённая наглостью Виктора и не предвидевшая такой подлости с его стороны и не ожидавшая такого поворота событий, сначала стала стыдить его:

– Дядя Виктор, ты что надумал? Разве не стыдно тебе? Я же твоя крестница, дружу с твоим сыном Игорем! Опомнись! Прекрати! Я всё Игорю расскажу! Тебе же стыдно будет перед Игорем! Как же ты будешь моему отцу в глаза смотреть?

Но Виктор, возбуждённый до безумия, её слов, мольбу, просьбу не слышал. Разум не подчинялся ему. Желая достичь своей цели, всеми силами, способами пытался её раздеть: рвал трусики, рвал платье…

Юля, оценив обстановку и поняв, что Виктор неуправляемый, не собирается отказаться от своего намерения, начала оказывать активное сопротивление: зажала ноги, скрестив их, свободной рукой стала царапать лицо и тыкать пальцами в его глаза, выворачиваться и кричать…

Вероятно, Виктор, почувствовав боль, на какой-то миг ослабил натиск. Юля, воспользовавшись этим моментом, плюнула ему в лицо и, собрав все силы, резко оттолкнула от себя. Виктор от неожиданности опрокинулся на своё сиденье. Освободившись от Виктора, Юля выскочила из машины и стала убегать.

Отбежав несколько метров от машины, она упала, запутавшись в своих трусиках, которые спали из-за обрыва резинки.

Разъярённый, обезумевший Виктор выскочил из машины, подбежал к упавшей Юле, схватил её и насильно притащил к машине. Стал заталкивать в машину. Завязалась борьба. Юля сопротивлялась как могла. В момент борьбы Виктор резко толкнул Юлю, чтобы она попала в машину. Толчок был такой силы, что она, ударившись затылочной частью головы об острый угол дверки машины, упала как подкошенная на землю. При падении тело Юлии оголилось выше пояса.

Виктор, увидев оголённое юное тело Юлии и всю её интимную часть, совершенно обезумев и сгорая от желания, как хищник бросается на добычу, набросился на неё. Быстро скинул с себя рубашку, брюки и трусы, раздвинул безжизненные ноги и стал совершать половой акт, пока не насытился… Насытившись, вдруг Виктор опомнился, пришёл в себя:

«Что же я наделал? – было первое, что пришло ему в голову. – Что же я натворил?» – стал повторять одно и то же, сидя на земле, совершенно голый. Рядом лежала без признаков жизни тоже почти голая Юлия.

Острая, как молния, мысль резанула мозг Виктора и стрелой пронзила всё его тело, когда он глянул на неподвижное, окровавленное тело Юлии. Весь ужас совершенного им деяния предстал перед его взором: отец Юлии Николай и его жена Вера, убивающиеся от горя, жена его Анна, страдающая от стыда и горя. Что будет с ней? Его родной сын, Игорь, – как быть с ним? Как он будет смотреть ему в глаза, как… И он, мучимый жгучим, позорным, запоздалым раскаянием, давящим тяжестью кошмара, и от одной мысли о невозможности исправить положение, и от безысходности, горько и громко зарыдал, рвя на себе волосы…

– Кто же я после всего этого! – рычал диким, обезумевшим, потерянным голосом, сотрясая кулаками воздух и вращая голову с затравленным взглядом. – Мразь, скотина, последний подлец… – и ещё много разных унижающих, оскорбительных для себя слов. Не все членораздельные и понятные, сплошным потоком вылетали из его рта…

Сколько бы длилась эта жуткая, страшная картина, если бы недалеко от места трагедии не послышался рокот мотора мотоцикла. А через несколько секунд – разговор мужчин. Рокот мотора и голоса мужчин мгновенно отрезвили голову Виктора. Он, перестав выть и ругаться, машинально повернул голову в ту сторону, откуда слышались голоса мужчин. Поблизости мужчин он не обнаружил. Разговор вёлся вне предела видимости. После взгляд Виктора упал на неподвижное тело Юлии. Самопроизвольно, но ещё полностью не осознавая, он пощупал пульс её. Пульс не ощущался. Послушал дыхание. Никаких признаков жизни. Страшная догадка пронзила его мозг – мертва! Убил её! Мгновенно в его голове возник вопрос: что делать?

Если мужчины придут на поляну, то всё пропало! Он погиб! Он прислушался – мужчины продолжали разговаривать и, как ему показалось, голоса как будто приближались. Тюрьма! Не миновать тюрьмы! Мужчины, увидев картину на поляне, сразу догадаются. Сдадут в милицию! Пришьют срок! А срок будет немалый. Изнасилование несовершеннолетней и ещё убийство!

«Что делать?! – лихорадочно размышлял Виктор. – Могут расстрелять! Кто-то рассказывал, что за такие преступления одного расстреляли… Кажется, мужчины идут сюда? Что же делать? Надо что-то делать!» – искал выход Виктор.

Вдруг его осенило! Он быстро поднял Юлю на руки, подобрал её трусики и почти бегом направился к реке. Полез в воду, опустил тело Юлии в воду и толкнул от себя. Вслед бросил трусики. Быстрое течение унесло тело, и оно скрылось из виду за поворотом реки. Виктор оглянулся на поляну. Мужчин не было. Тогда он стал купаться. Окунулся несколько раз. Смыл со своего тела кровяные пятна. Почувствовав облегчение, вернулся к машине. Привёл в порядок машину. Обошёл вокруг машины. Заметил возле машины на земле, где находилась голова Юлии, небольшую лужу крови, засыпал землёй и затоптал ногами.

«Никаких следов! Кажется, всё чисто!» – после тщательной проверки мысленно подумал Виктор. Он свободно вздохнул и почувствовал облегчение. В этот момент зарокотал мотор мотоцикла, и его звук постепенно стал удаляться. Через какое-то время совсем затих.

«Уехали! – сказал мысленно Виктор. – Теперь надо подумать, что дальше делать? Как поступить? Скоро должны приехать жена, сын и кумовья». Он посмотрел на часы. Часы показывали без десяти минут два. Через час, а может быть, раньше, они будут здесь. Оставаться на поляне опасно. А вдруг обнаружат труп Юлии где-то поблизости? Мало ли по речке людей: кто-то рыбачить пришёл, кто-то отдыхать…

При этой мысли его обуял страх. Успокоившиеся нервы вновь заиграли, напряглись. Мелкая дрожь молнией побежала по всему его телу. Его стало трясти. Мысли стали путаться, становились они жуткими, страшными…

– Как же так? – со страхом и тревогой пробормотал Виктор.

Он ведь нормальный, порядочный, не алкаш, не псих, не падший человек! Хорошая семья: жена, сын! Они любят его, и он их. Уважаемый на работе руководитель! Как мог поступить так подло, так низко, так скверно, так мерзко! Разве он теперь человек! Звери и другие твари и то так не поступают! Какой позор! Какой стыд! Какой стыд перед женой, перед сыном! Как смотреть на родителей Юлии! Что скажут рабочие, соседи…

Виктор метался: то бросало его в жар, то холод сковывал. Его взгляд в это время напоминал взгляд волка, загнанного в яму охотником. Весь этот солнечный, огромный, прекрасный, удивительный мир, вся эта зелёная, разнотравьем заполненная поляна, журчавшая рядом река, деревья, окружающие поляну, стрекочущая белобокая сорока на дереве, – так внезапно опротивели ему, стали невыносимыми, и он решил покончить с собой раз и навсегда…

Виктор вспомнил, что в машине находится прихваченное с собой для праздничного салюта ружьё. Долго не раздумывая, достал из багажника ружьё, зарядил оба ствола патронами и стал размышлять, как лучше и без промаха произвести выстрел. Сначала приставил ствол ружья к виску, но палец не доставал до спускового курка, и к тому же было неудобно. Немного подумав, поставил ружьё на землю у своих ног, а ствол направил под подбородок. Опустил правую руку, пальцами нащупал спусковой курок. Виктор обвёл глазами поляну, глянул на голубое небо и закрыл глаза. Мысленно попрощался с женой и сыном и нажал на курок…

Он ждал выстрела… Но выстрел не прозвучал. Виктор открыл глаза. Так же светило солнце. Небо такое же, голубое. Тот же лес окружал зелёную поляну. Журчала недалеко река. На дереве стрекотала та же белобокая сорока…

– Значит, не судьба! – тяжело вздохнул Виктор и бросил ружьё на землю.

Внезапно у Виктора возникла обнадёживающая мысль. Почему он позорно должен покинуть этот прекрасный мир, ведь никто не знает, что на поляне произошло. Ведь нет никаких доказательств и улик. Нет следов, нет улик! Кто докопается до истины? Никто! Тоже, слюни распустил, убить себя решил! Докажите, что он совершил преступление, руки коротки! Смелее, Виктор, выше голову! Надо жить дальше!

Виктор расхрабрился. Почувствовал облегчение. Подошёл к машине, достал из сумки бутылку водки. Откупорил её и из горлышка выпил почти половину водки. Горячая волна пробежала по всему телу, и страх, преследующий до сих пор, куда-то исчез. Появилась уверенность, и он стал даже мурлыкать какую-то мелодию.

Виктор вдруг вспомнил, что вот-вот должны подъехать гости, а он ничего не приготовил к их приезду.

Это могло вызвать подозрение, и он усиленно стал искать выход. Одно он точно знал: что оставаться на этой поляне опасно, и потому нужен убедительный аргумент, чтобы уехать с этой поляны. Он усиленно шевелил мозгами. Минут через несколько он из горлышка бутылки сделал несколько глотков.

Недопитую бутылку поставил назад в сумку. Из багажника достал длинную верёвку, поднял с земли ружьё и направился к стволу акации. Осмотрел ствол и заметил расщелину в стволе. Сунул в расщелину ружьё. Верёвкой привязал ружьё, чтобы оно не шаталось. Конец верёвки привязал к спусковому курку. Тщательно проверил прицельность. Ствол ружья был направлен на дверку автомашины, чуть ниже бокового стекла. Второй конец верёвки потянул к дверке машины. Машина находилась примерно в трёх метрах от ствола акации. Сел в машину и дёрнул за верёвку. Раздался выстрел. Дробью повредил дверку машины и стекло. Три дробинки попали в плечо Виктора. На такой исход рассчитывал он. Это у него получилось. Боль в плече ощущалась, но это не помешало Виктору быстро убрать ружьё, верёвки. Их он выбросил в реку. После подошёл к багажнику машины, достал оттуда продукты и спиртное и всё это выбросил тоже в реку.

Когда Виктор управился, сел в машину и сочинил вышеописанную сказку.

Как быстротечна наша жизнь! Она не останавливается: всё движется, всё меняется… Как-то незаметно прошёл месяц с того самого утра, когда я с женой с помощью привидения обнаружил в ущелье девчонку, находящуюся в бессознательном состоянии из-за травмы черепа. Прошёл ровно месяц, и девчонка Юля выжила, пришла в себя, вернулась память. Сегодня её выписывают из больницы.

Уголовное дело я прекратил и отправил в архив.

Ещё одно событие произошло за это время, хотя оно косвенно связано с этим делом. Мой друг Борис предложил своё сердце, как говорят, и ещё руку, Ирине. Она приняла его предложение, и ровно через месяц состоится их бракосочетание. Вот, пожалуй, всё!

г. Красный Сулин