Господин барон Дулепа Михаил

Поехали!

Теперь вел я. Увечить своей дубиной парня мне не хотелось, но плечо я ему достал, постоянно метя в левое, пробивая над щитом. Никакого особо хитрого плана у меня не было, просто очень танцы ярла напоминали одного знакомого левшу, который любил противника удивить, с неожиданной стороны — в челюсть.

Ярл стал больше защищаться, смотрел поверх щита все так же азартно, только уже поспокойнее. Плохо… давай-ка вот так — разорвав дистанцию я поднял оружие, и протянул еще почти целый щит назад. Норвежец, решив не терять времени, тоже поменялся, и словно обновившись кинулся вперед.

Теперь в обороне опять был я. Со стороны, наверное, это выглядело не очень — я сжался, стараясь закрыться щитом, а молодой и яростный противник напрыгивал раз за разом, рубя наотмашь. Волосы вьются (те что от пота к лицу не прилипли), орет что-то, меч мелькает — ну все, конец барону. Я ждал, не отвечая, только принимал удары на выставленный щит. Бить пацана по голове не хотелось, а все остальное он прятал.

Дело решил случай. После особенно яростного удара руку дернуло, я, наконец, отмахнулся, противник выругался и отпрыгнул — оставив меч завязшим в разошедшихся досках моего щита!

Эскенландцы за моей спиной радостно заорали, я, секунду подумав, выкинул щит за пределы круга.

— Сдаешься?

После короткого, но яростного высказывания в адрес меня и моей предполагаемой родни викинг вытащил кинжал и закрылся своим щитом.

Нет, дружок, этого нам не надо. Ножик детям не игрушка!

Медленно, напоказ, я снял ремешок булавы с запястья и выставил за пределы круга. Норвежец, проследив, прислушался к крикам своих и кивнул.

— Честно.

— Честно!

Булава и нож одновременно упали за пределами круга, их тут же подхватили, унося.

— Вот теперь тебе конец! — Эрик снова радостно лыбился. Ну да — он точно каким-то мордобойством занимался. Вот сразу в стойке, пританцовывает!

— Посмотрим. Солнце высоко, пора кончать.

Ярл довольно сверкнув глазами прыгнул ко мне и попытался пробить сбоку, после чего, отскочив, затряс кистью. А ты что думал, наручи как раз для таких случаев и существуют, подставить их — милое дело!

Впрочем, он быстро опомнился и не дожидаясь, пока отойдут ушибленные пальцы, заработал длинными ногами. Вот тут мне пришлось туго, кольчуга его удары не сдерживала, я пожалел о щите.

Эрик махался от души, увидев возможность победы, после какого-то хитрого удара слетел уже мой шлем, потом он еще раз достал меня в скулу, и еще — я ушел в глухую защиту, подставляя наручи и благословляя полукирасу, сберегающую мне ребра, редко-редко отвечая, больше отталкивая, и ожидая момента. Ну давай же, ну ты видишь же, я сдался, ну давай, добей?!

И мальчишка купился.

Плюнув на осторожность он кинулся вперед, работая кулаками как заводной. Вот удар прилетает в челюсть — я еле успеваю погасить его, вот подпрыгивая бьет коленом в бок, я только хекаю, закрываясь, вот он, хрипя от азарта, делает еще подшаг, я принимаю удар на предплечья, и…

Бросок!

Ярл еще успел попытаться зацепиться, но классический «через плечо», первый, любимый, коронный, обещанием научить которому меня когда-то заманили в секцию, не подвел. Я только помог мальчишке посильнее удариться бедром, а сам уже падал, вытягивая его в захват, мотая, стараясь не дать ему выпрямить ноги для упора. Норвежец попытался ткнуть меня пальцами в лицо, потом одной рукой вцепился в мою, стараясь ослабить давление, а другой подхватил лежащий рядом шлем и ударил не глядя за спину, прямо мне в лицо, первым же ударом ухитрившись рассечь кожу. Потом снова, еще, и еще — я держал, сдавливая, он увлекся, колотя вместо того, чтобы встать и сбросить меня, наконец очередной удар вышел смазанным, следующий вообще не попал, потом рука ярла замерла, ушла куда-то в сторону, он уже не контролировал тело. Я держал, почти не видя правым глазом, перейдя, как это бывало, только на ощущения тела — вот он еще видит и ощущает, вот он дернулся, но уже бесцельно, просто по инерции, вот обмяк… Я выдержал еще немного, убеждаясь, потом, собрав остатки сил, не толкнул — спихнул тяжеленного норвежца в сторону и тяжело дыша сел рядом.

Потрогал языком — пара зубов шаталась. Вот же засранец малолетний, у него, наверняка, все свои, ни одной пломбы, а у меня каждый на счету! Перевалившись и с трудом встав (ох, не те мои годы, с двадцатилетними спортсменами махаться!) я рывком выпрямился, обвел взглядом мрачно смотрящих на поражение их вождя викингов, потом откашлялся, поднял вверх руку и слегка нараспев заорал, лихорадочно вытаскивая из памяти старинные красивые обороты:

— Люди ярла Эрика сына Эстейна, славные хирдманны! Ваш вождь бился умело и яростно, это была славная битва настоящих воинов! Теперь, когда эта часть закончена и выявлен победитель, я приглашаю вас в город — уже не как завоевателей, а как друзей и наших дальних родичей! Ваш отважный предводитель займет лучшие покои в моем замке и прекраснейшие девы будут лечить его раны! От себя — все три дня, что будет идти веселье, я, барон Александэр Николаэ Могила фон Гравштайн, оплачиваю половину пива, выпитого каждым, кто во славу предков надел старинные доспехи, и половину стоимости мяса, съеденного отважными северянами! Пусть же начнется праздник!

Толпа взревела!

— Фон Шнитце, распорядитесь. Ярла пусть отнесут в гостевую и приставьте к нему ту симпатичную волонтерку, Ханну, кажется.

— Ваша щедрость нам дорого обойдется. Александэр. Четыреста человек, три дня! Они выпьют и съедят очень много!

Я смахнул текущую по щеке кровь и хмыкнул:

— Эгельберт, думайте шире! Платить дань за тысячу лет все равно обошлось бы дороже. Эгги, ролик должен быть в сети через десять минут!

— Уже выкладываю, господин барон!

— Молодец.

Норвежцы парни крепкие и гулять будут от души. За это время подтянутся туристы, зеваки… и я постараюсь, чтобы они все деньги оставили на нашем празднике.

Славная будет пожива, клянусь Одином!

«Все отметили, как он наносит удар булавой? Это не спортивный хват, это настоящий, боевой, проверенный временем!

Да с чего вы взяли, что он вообще — это самое?

У подружки есть знакомая, в замке. Она сказала, что у барона нет аккаунта ни в одной соцсети, и он за все время не отослал ни единой эсэмески.

Тогда верю. В самом деле, древний монстр!»

Сняв со стеллажа еще один диск я с сомнением его осмотрел. На обложке здоровенный мужик в рогатом шлеме замахивался топором, так что вроде было то, что надо.

— Уважаемый? Не смотрели этот фильм? Я ищу исторические сериалы последних лет, можете что-то посоветовать?

Продавец промолчал, посмотрев на стену за моей спиной.

Я уже положил диск обратно, когда продавец вдруг решил ответить:

— Нет, господин барон.

Глядел он все так же мимо.

— Вы, случаем, не из Прибалтики будете?

Продавец нахмурился, опустил голову, смотря теперь куда-то в угол.

— Ладно, сам поищу.

Я уже оплатил покупки, выбрав несколько дисков наугад по обложкам, и стоял в дверях, когда в спину донеслось:

— Нет, я местный.

— Славно. Всего доброго!

Думаю, когда я приду сюда в следующий раз меня поприветствуют чем-то вроде «До свиданья, господин барон».

— Гот даг, ваша милость!

— Добрый. — Я отвернулся от приветствующего меня легким поклоном подданного и пошел вверх по улочке, ведущей к замку. Наверняка сочтет грубияном, но поскольку за час прогулки это был примерно двухсотый пожелавший хорошего дня горожанин, то интонация была соответствующая. Теперь я понимаю, почему типичный феодал это мрачная надменная сволочь — попробуй поздоровайся с каждым подданным! Они ж, гады, норовят поговорить. Тут живут неторопливо и обстоятельно, планируя на десятилетия вперед и помня, что происходило с прадедами, так что болтают так же степенно, обсуждая погоду и сплетни по часу, а у меня времени мало. В управлении можно было поймать неосторожного сотрудника и начать давать ему работу — заслышав вопли жертвы все остальные норовят обойти тебя кружным путем и как можно быстрее удалиться на безопасное расстояние, а здесь если ты остановился спросить как дела, то считай день проведешь в говорильне.

Жуть, в общем.

Большинство моих подданных воспринимало отмену законов как каникулы по странным правилам, а потому относилось ко мне весьма благожелательно. Ну, как к аниматорам на курорте, с удовольствием выполняя команды странно ведущего себя типа, послушно прыгая и размахивая руками в нужных местах. Плюс природная законопослушность, плюс желание наконец-то показать всем окружающим, что и они, эски, тоже что-то значат на карте мира… Мрак.

Кстати, узнав результаты «Хольмганга-у-церкви» горожане обиделись — мол, барон забрал себе самое интересное, а их, бедняжек, обошел. Пришлось разрешить драку. Среди моих горожан оказалось немало желающих помахать кулаками, так что бой вышел масштабный, но без жертв, за этим следили строго. По мигом сложившейся традиции победивший эск тащил викинга к себе домой, угощать, победивший викинг вел противника в ближайший бар, поить. В общем, победила дружба. И алказельцер с пепсином.

Викинги, — как оказалось три клуба исторической реконструкции из разных городов, — своего ярла несли в замок на руках, распевая воинственные песни. Не все дошли, большая часть рассосалась по городу в поисках приличной забегаловки (как я рассылал слуг с новостью о «баронских скидках для разбойников-варягов» это та еще история!), но человек сорок, восторженно поорав при виде обещанной «прекрасной девы», вопросительно уставились на меня, мол, где обещанные пиво и мясо, добрый хозяин?

Впрочем, напившись и наевшись туристы в доспехах смешались с туристами обычными, мирно осматривали стены и донжон, вслух прикидывая, как их брать в следующем году. Узнав о нашей местной войне очень радовались, интересовались подробностями, даже набивались помочь, неважно кому, но постепенно все свалили в город, где разгоралось веселье.

Потом выяснилось, что ушли не все — три особо рисковых парня решили найти и поймать настоящего призрака. На что они наткнулись в подземельях выяснить не удалось, но когда их выцарапали из камеры, где они с испуга заперлись, то они такого нарассказывали о примерещившемся, что четверо слуг и два стражника пришли просить прибавки к зарплате. Подумав, я им ее дал, но обязал каждого поведать о случившемся на сайте музея.

После просмотра выложенных рассказов пропали еще несколько волонтеров. Думал — струсили и сбежали, ан нет: рванули искоренять зло и тоже заблудились в подвалах! Пришлось заколотить несколько проходов.

Впрочем, происходившее в городе доставляло ничуть не меньше хлопот.

Сначала норвежцы пытались выдавать себя за крутых — еще бы, при оружии, в натуральных доспехах! Но сэр Эррайн, бывший чемпион Средней Вендии в классической борьбе, взял двоих особенно шумных за шкирку, не слушая воплей оттащил в порт и покидал обратно на драккары. Натурально покидал, метра три каждый по воздуху летел. Зрители начали было возмущаться, но тут уже сэр Ульфрик, двукратный финалист студенческих соревнований федерации по сабле, продемонстрировал всем желающим класс. Выглядело это, как рассказывают, довольно забавно: выходит усатый-бородатый, на голову выше своего противника викинг, и пока он от души замахивается здоровенной исторической железякой сэр Ульфрик молниеносно помечает два-три касания и отшагивает. Выходит следующий, все повторяется — и так пока все противники не были «условно убиты», после чего они кинулись разом, подняли отважного сэра на руки и уволокли в ближайший ресторан, угощать. Говорят, сэр Эррайн обиделся, что не стали носить его, но это зря, меньше кушать надо. Впрочем, мэру для солидности полезно.

Пить северяне умели и любили, праздновать тоже, денег и желания потратить их хватало, так что гулял городок три дня, причем на второй сюда кинулись туристы со всей округи. Потом воины дисциплинированно похмелились и, сделав массу снимков на прощание, ушли в море.

Вот теперь я верю, что они наводили страх на все окрестные страны — несколько дней бухать, а наутро выйти в море на парусных корабликах! Сильны ребята!

Пажи, как я и обещал, тоже прошли «испытание выпивкой». Сдали не все, а что там было между Марти и Сато я не знаю, только наутро оба ходили отчаянно краснея при виде друг дружки. Странно, оба же взрослые люди, вряд ли от случайного секса такая реакция получилась. Впрочем, спрашивать подробности я не стал.

С Эриком мы подружились. Придя в сознание он сначала дулся, что в исполнении здоровенного дитяти выглядело невероятно забавно, но потом отошел, а внимание туристок, восхищенно глядящих на слегка крашенного, но вполне могучего скандинава и вовсе привело его в отличное настроение. Обсудив бой мы пришли к выводу, что все прошло в рамках правил, а значит результат не стоит обид, после чего ярл объявил, что древний спор решен в поединке и я наконец облегченно вздохнул.

Когда Эстейнсон всходил на свой драккар, чтобы отбыть на родину, обе его руки были заняты. Одна, как оказалось сломанная в нашем «славном бою», висела на перевязи, на плече второй висела «прекрасная дева», подаренная гостю щедрым бароном. Несчастной пленница не выглядела, щедро раздаривала улыбки и воздушные поцелуи столпившимся зрителям, так что это еще вопрос, кто тут чья добыча. Вообще-то Эрик хотел сначала похитить у меня боевого подруга, но был бит, причем ногами — теми самыми, на которые он покушался.

Подумать только, я, взрослый мужик, еле справился с этим двухметровым романтиком лебединой дороги, а рыжая пигалица уложила его двумя ударами! И плевать, что она била туда, куда я бы не стал, важен сам факт! Страшная это штука, феминизм, бесчеловечная.

Между прочим, вся наша великая битва и последовавший за ней спонтанный фестиваль прошли по разряду местных новостей. Так и так, сбор исторических клубов «Дети Одина» прошел на репликах старинных кораблей, на которых любители старины прибыли к месту проведения фестиваля, где и состоялись совершенно банальные гуляния. Похоже, федераты решили, что если не смогли предотвратить, то надо просто сделать вид, что все в порядке. Ну да не одни они этим страдают.

— Год даг, господин фон Гравштайн!

— Привет, Фитци. Не жарко?

— Ничуть, господин фон Гравштайн, как разогрелись на утреннем штурме, так и не остынем никак.

— Туристы не докучают?

— Если только самую малость.

— Ну хорошо, сторожите дальше.

— Так точно, господин барон!

Я прошел мимо веллешвармского стражника, огляделся вокруг и убедившись, что в лагере осаждающих все в порядке двинулся дальше.

Осада шла всерьез. К примеру, мерзкий старый крючкотвор потребовал, чтобы все защищающиеся питались исключительно тем, что было в замке на момент начала осады! Мол, если у нас осада, то никакого подвоза продуктов! Убил бы гада… нет, серьезно — ну достало питаться в городе! Все, понятное дело, в замке и не ели ничего, разве только мне накрывали, вместе с туристами, а так большинство слуг радостно сбегало на час раньше с работы и при этом требовали компенсацию, мол, рестораны слишком дорогие!

Сейчас, на шестой день боевых действий, процедура наконец была отработана. Ровно в десять утра веллешвармцы выстраивались и под пение боевых гимнов шли в атаку. Надо сказать, что делали они это организованно и по плану, тем более что основной ударной силой были все-таки пожарные, со своими лестницами и брандспойтами. Осаждающих было ровно сорок, ни человеком больше, но и не меньше — если кому-то из воинства Эвальда нужно было отлучиться, он был обязан предоставить замену. Учитывая количество желающих принять участие в войнушке туристов пришлось ввести квоты — не больше десяти мест для «наемников», и составлять списки очередности, а то в лагере нападавших даже парочку раз пришлось унимать потасовку за право продать место в боевых рядах.

Мои верные слуги смотрели на это безобразие с печалью, но держались, понимая, что больше веллешвармцам заработать, по сути, не на чем — у нас-то целый замок под рукой, хочешь туристов на выгодные места рассаживай, хочешь мастери на продажу сувениры, хочешь еще что придумай. Так что закончив осаду к обеду все расходились по своим делам. Война войной, а дел в большом хозяйстве, знаете ли, всегда хватает.

Вот так и живем уже три дня после отбытия морских разбойников — с утра завтрак с туристами, потом война, потом обед и хозяйственные хлопоты, вечером обязательная драка, а там уже и спать пора.

Драку придумали пажи, которых я, видимо, мало гоняю. Эти паршивцы, насмотревшись на мои боевые подвиги и от зависти потеряв разум сами стали кидать вызовы веллешвармцам. Теперь каждый вечер проходит пять поединков, причем необязательно боевых — вчера Дэн, к примеру, состязался в пении йодля. Продул, зараза.

Если побеждали мы — то в замок провозилась новая партия припасов. Если проигрывали, то наутро со стен убирался один боец, что при наших и без того невеликих силах было немало.

Кстати, репутация великое дело, лично мне в бой пришлось вступить только раз, и завидев неторопливо приближающегося бронированного барона, помахивающего на ходу своей верной булавой, нападающие, почти отбившие себе участок стены, очень шустро кинулись обратно к лестницам, под воинственные крики ободрившихся гравштайнцев. Остался только один наемник-американец, которому хватило удара щитом, чтобы вылететь со стены и упасть в страховочную сетку.

Я, впрочем, лично воевать не рвался, пусть молодежь развлекается. Может, если им так воевать нравится, рыцарский турнир устроить? Себя показать, людей посмешить! Отдельную площадку для экстремалов выделим, с настоящими лошадьми. И вот еще о площадке — почему бы веллешварцам не устроить что-то вроде тренировочной полосы для желающих попасть в наемники? Чтобы можно было экипироваться в настоящий доспех, рубануть по чучелу настоящим мечом и вообще проверить силушку богатырскую?

Ну, а я им под это дело землю выделю, за долю малую, опять же пару палаток сувенирных поставлю…

— Господин барон?

— Что, Эгельберт?

— А вы… это зачем? — Управляющий показал на стопку дисков у меня в руках.

— Да вот понял, что совершенно не в курсе веяний современной культуры. Наверное, надо скорректировать мои устаревшие понятия с нынешними взглядами. Думаю, сериалы на исторические темы лучше всего для этого подойдут.

— Вы не смотрите телевизор, Александэр?

— Времени нет. И желания. Последние лет пятнадцать.

— Зря, сейчас появилось много хороших сериалов.

— Я недавно включил телевизор и понял, что большинству актеров нужно перед съемками ломать пару пальцев. Тогда у них будет хоть что-то правдоподобное в глазах.

— О, может, это только у вас дома такое? Хотя…

Один бокс выскользнул, я неудачно попытался его поймать, отбив прямо под ноги стоящему рядом Норману. Тот вдруг замер, потом быстро нагнулся и схватив диск тут же спрятал за спину:

— Э-э, господин барон, у вас еще много, можно я это пока посмотрю? С друзьями? Очень давно очень-очень хочу посмотреть! Именно этот сериал!

— Бери, конечно, только…

— Спасибо! Я пойду, всегда хотел посмотреть именно этот сериал! Мы это, в нашей комнате будем, если что!

Проводив взглядом удирающего пажа я обернулся и тут же наткнулся на фон Шнитце, озадаченно смотрящего в спину обычно довольно сдержанного парня.

— Странно, Александэр. Обычно молодежь предпочитает фантастику или комедии. Какой сериал вызвал у него такой интерес?

— Да там что-то по книгам какого-то Мартина. Не помню название, скопом брал, кажется, про игры. Пусть смотрят, не жалко. Дети, все бы им игрушки!

Управляющий покивал, соглашаясь.

— Кстати, Эгельберт, почему все магазины в городе работают только до шести вечера?

— Таков закон.

— Почему не отменили?

— Это наш закон.

— Лодыри!

— Ничуть, Александэр. Просто любим проводить время в кругу семьи, а не в поисках места, где можно потратить деньги.

Ничего против я сказать не смог. Всем бы так…

— Господин барон, я должен предупредить вас о госте. — Фон Шнитце вдруг сделался очень официален, наклонился ко мне и понизил голос: — Вы знаете, что я не склонен к пустым обвинениям, но этот человек может доставить очень много хлопот! Я бы, на вашем месте, был очень, очень осторожен!

Начало интригующее. Окликнув пробегающего слугу я сунул ему стопку дисков, а сам повернулся к управляющему и вопросительно поднял бровь.

— В замок с визитом пожаловал один из двенадцати баронов, третий по старшинству.

Тон при этом у Эгельберта был весьма холоден.

— Что с ним не так?

— Он… просто будьте осторожны, Александэр! Это очень нехороший человек!

— Ну, как скажете, старина.

Гость обнаружился в моем кабинете. Пожилой сухощавый мужчина лет пятидесяти легко поднялся из кресла и с улыбкой протянул руку:

— Рад представиться, мои имя — Оливье дю Шорей, я барон фон Хюнедип и, как нетрудно догадаться, француз. Только не говорите этого своему управляющему, этот старый патриот ненавидит все, что связано с моей прекрасной родиной.

— Ну что вы, у нас тут довольно терпимо. К примеру старший над стражей — ваш соотечественник. Гасконец.

— Да?

— Ну, он так говорит.

— Вот как? Но у фон Шнитце не одна, а две причины меня недолюбливать. Во-первых, как уже сказано, я сын своей прекрасной страны. А во-вторых я историк-профессионал, в отличии от выдающегося, но все-таки любителя, коим является ваш управляющий. Вот-вот, он не имеет высшего образования, вы не знали?

— Ну, насколько я помню, он пишет только о своей родине, знает предмет изнутри. Что, полагаю, компенсирует некоторую нехватку классического образования?

— Увы, этого мало, мало.

— Что же привело вас в мой дом, коллега?

— Любопытство и желание предупредить. Так сказать, из феодально-баронской солидарности.

Я поощряюще приподнял бровь, дю Шорей тут же пояснил:

— Видите ли, мой друг, случился любопытный казус. Одновременно сложились несколько условий, ставящих вас, да и нас тоже, в любопытное положение. По кодексу тринадцатого века правитель эсков должен владеть замком. А единственный замок, принадлежащий частному лицу, не принадлежащему к герцогской фамилии это…

— Да, меня уже порадовали.

— Вот-вот. Затем, вы старейший барон этой земли. Ну, а главное, есть такой момент, как ваша заявка на трон.

— Моя — что?!

— Заявление, что вы говорите от имени народа эсков. Припоминайте, этот юный романтик Эстейнсон ведь привез документы своего разбойника-предка? И там ясно сказано, что судьбу дани решают в поединке предводитель викингов — и предводитель эсков!

— В Эскенланде нет герцога, надо же было кому-то… — Я покрутил рукой. — Представлять интересы местных, в отсутствии, так сказать?

— Вот-вот! — Кажется, это было любимое восклицание дю Шорея. — Именно! И первый, кто сделал заявку на этот значимый статус, это именно вы, единственный владелец замка среди баронов Эскенланда.

— Я просто не хотел отдавать семь тонн серебра.

— Не важно! Главное, что вы должны быть осторожнее, мой друг. У меня есть некие связи, так что я сумел выяснить, что вскоре в ваш замок пожалует международная комиссия.

— Федераты обещали быть гарантом неприкосновенности Эскенланда.

Француз вздохнул:

— И они сделают все, что обещали, то есть не дадут вмешаться любому государству. Но общественные организации ничем не ограничены.

Я потер подбородок. Ну, вообще-то да, если сюда приедет какой-нибудь Гринпис и начнет предъявлять, что у меня здесь козлов обижают, то… мало ли.

— Спасибо, учту. Вы, господин фон Хюнедип…

— Просто Оливье, прошу, без церемоний!

— Хорошо. Так вот — вы намерены принять участие в голосовании?

— О да! Последнее происходило в пятнадцатом веке, я просто не могу принять.

— Не в пятнадцатом, господин фон Хюнедип, а в шестнадцатом!

Эгельберт, надменно выпрямившись, стоял в дверях.

— О нет, господин Шнитце, именно в пятнадцатом. Потому что только при выборах Эгона Мореплавателя были соблюдены…

— Не важно! Совет собирался еще трижды!

Оба историка вдруг оказались рядом и без какой-либо подготовки стали перебрасываться аргументами, постепенно повышая голос. Первые две минуты я понимал, о чем они говорят, но потом эти двое перешли сначала на латынь, а с четвертой минуты кричали только на неизвестном мне языке, сопровождая его странными жестами. Не уверен, но что-то подобное я слышал, когда водил дочерей в кино на «Звездные войны».

— Кхм. КХМ! — Историки, как раз начавшие хватать друг дружку за грудки, недовольно на меня посмотрели, но поняв, что невежественный иноземец всерьез намерен помешать высокоинтеллектуальной беседе все-таки разошлись. — Итак, Оливье, благодарю за предупреждение. Вижу, вы решили изучить исторический процесс изнутри, так?

Француз, поправив сбитый в пылу короткой дискуссии галстук, согласно покивал:

— Мне очень интересны события подобного характера! Неудивительно, ведь когда-то именно французы принесли миру великий революционный лозунг! — Он покосился на надменно замершего у стены фон Шнитце и тот мгновенно парировал:

— Да-да, как сейчас помню — «труд, семья, отечество». — Дю Шорея перекосило. Я посмотрел на Эгельберта, но тот сделал вид, что ничего такого не сказал.

— Я имею в виду идеалы свободы, равенства, братства!

— Пфф!

— И мне интересно вживую посмотреть на то, как будет твориться история. И даже поучаствовать самому. Уж меня-то внесут в летописи! — Дю Шорей решил не обращать внимание на ехидного управляющего.

— Ну это будет зависеть от того, кто станет проводить церемонию! — По голосу старого эска можно было понять, что из протоколов некоторые незначительные детали скорее всего исчезнут. Не давая разгореться новому спору я вмешался:

— Ну что же, благодарю за предупреждение и визит, постараюсь подготовиться получше. — Еще несколько минут вежливо прощаясь с бароном я выдержал, но когда управляющий, подозрительно глядя в спину уходящего гостя, вышел его проводить, упал в кресло и застонал.

Господи, да за что же мне все это? Отдохнул, называется! Я им тут что — нанялся все заморочки накопившиеся за тысячу лет распутывать? Мало мне баронства, теперь еще и претендент на трон! Ведь не удержатся оба, растреплют про «исторический прецедент», а мне отдуваться.

Когда фон Шнитце вернулся, я сидел неподвижно и печально смотрел в потолок.

— Ну-ну, Александэр, не стоит так волноваться. Подумаешь, комиссия! Но и расслабляться не стоит — французы очень коварны! Им нельзя верить!

— Почему? Вон, с Исабелем у вас нормальные отношения!

— И причем тут господин Кацмант?

— Он ведь гасконец? Гасконь — часть Франции.

Эгельберт вытащил из кармана телефон, быстро поискал по карте и с удивлением признал:

— Действительно. Кто бы мог подумать — такой приличный человек! Вероятно, это от того, что его родину завоевали французы в одной из своих неправедных войн. Гасконцы это почти испанцы, наверняка они страдают под пятой захватчика!

Хм… Я представил Изю в костюме испанского кабальеро и почему-то с навахой в зубах. Ему бы пошло!

— Да ладно. Бывал я в этой вашей Франции, не такое уж там и гнездо мирового зла. Обычные люди, шутить умеют. Правда в выпивке ничего не понимают, и скуповаты, но это у всех европейцев такая беда. Окраины цивилизованного мира, что поделать, целые сутки поездом от Бухареста!

Старик с сомнением посмотрел на меня, потом, решив не реагировать на очередную странную шутку, вытащил из своей вечной папки какие-то бумаги и положил на стол. Я, с тоскливым предвкушением, потыкал в них пальцем.

— Эгельберт, что это?

— Вы приказали составить список того, что вышло из-под управления федеральными органами.

— Нет-нет-нет! И еще раз — нет! Я в отпуске!

— Вы, Александэр, при исполнении своего священного долга! Я уже договорился об инспекции, вам надо ознакомиться.

Я с тоской поднял верхний лист и просмотрел. Объекты, складские помещения, мастерские; площади жилые, не очень жилые, совсем техническая нежить — вот ради этого я уезжал из уютного управления? А после присоединения мне что, за все это отчитываться?

Но когда я поднял голову, чтобы заявить решительный протест, мудрого управляющего рядом не было. Смылся, стервец дряхлый!

Я перебрал бумаги, полистал план реставрационных работ замка, составленный двадцать лет назад: видимо, когда старик убедился, что я сюда не приеду. План был рассчитан на сорок три года, и завершать его должен был уже Эгги. Представив на минуту, как я подал бы такие расчеты Митричу не смог сдержать ухмылки. В самом деле, может, попытаться как-нибудь? Или не стоит? Можно отдать какому-нибудь юмористу, даже не менять, просто перевести и зачитывать по пунктам со сцены, всем все будет понятно, аншлаг и хохот до слез гарантирован. Разница менталитетов… Сорок три года планов! Тут не знаешь, что завтра будет.

Сериалы. Море. Кофе на верхушке донжона. Ага, как же.

Еще раз поворошив бумаги, я разгреб их на примерно две равные кучки — «до ужина» и «после ужина». Понятно, что будет еще и «вместо ужина», но что поделать? Подготовка к комиссии подождет, у меня и без них есть чем заняться. У меня вот отчет прислали… так. О степени износа покрытия ограждений в районе с непроизносимым названием — мне что, самому теперь идти проверять краску на заборах? Ух, как я зол!

Еще раз выругавшись про себя я решительно включил лампу и притянул первый документ.

Встретился с бароном фон Виндифрошем (приятнейший человек, учился в одном со мной университете!), расспросил о соседе. Барон подтвердил, что фон Гравштайн настоящее чудовище, и соваться к нему в лапы может лишь тот, кто совсем головой не дорожит.

из блога туриста

Некоторые люди слишком много придают значения внешнему виду.

Утром Эгельберт в очередной раз предпринял попытку нарядить меня в местный национальный костюм. После горячего спора по поводу традиций, оставившего каждого при своем мнении, мы все-таки сошлись на том, что некоторые функции необходимо осуществлять исключительно в подобающей моменту униформе. Дальнейшие поползновения нарядить меня в чулки и круглые «шортики» я с негодованием отверг, именно поэтому сижу сейчас в румынско-боярском кинематографическом одеянии, поглаживая лежащего у меня на коленях Упыря, нервно дергающего ушами.

И меня, и «бедного котика» загнали в это кресло обстоятельства. С котом все просто — он осмелился посягнуть на одно из творений мадам ван Шторре, после чего та поклялась побрить его налысо. И поскольку за ней не заржавеет, то мелкий хищник прятался за моим авторитетом.

Со мной же все было гораздо печальнее.

В городе пользовались законами федерации, я даже специальный указ издал, но иногда приходилось подключаться лично, решая вопросы, выходящие за пределы компетенции чиновников магистрата и полиции. От судейских функций отмахаться не удалось, оборотная сторона любой привилегии это обязанности, а потому сразу после завтрака из рыцарского зала во двор вынесли «тронное кресло». Во двор — потому что туристы и горожане (именно в такой последовательности) имеют право наблюдать за судом. Кресло, кстати, просто феноменально неудобное.

За неделю осады накопилось мелких проблем. Ничего такого, чего не могли бы решить Эррайн с Ульфриком, но как же так — иметь возможность обратиться к высшей власти и не воспользоваться? Не таковы эски! Особенно если у барона случился свободный денек.

Вчера взбунтовались войска фон Веллешварма, потребовав положенного двухдневного выходного, раз уж боевые за выполнение вассального долга не дают. Объяснялось это просто — сегодня вечером Эскенланд вымрет.

Закроются раньше обычного магазины, исчезнут с улиц машины, все запрутся по домам и прильнут к голубым экранам. Сегодня — трансляция отборочных соревнований по велогонкам на треке.

А это у местных вторая по важности тема для обсуждения — после независимости Эскенланда и перед налогами.

Единственный раз, когда мой управляющий всерьез на меня обиделся был как раз после моей неосторожной реплики о том, что велотрек не слишком зрелищен. Старик даже не возмутился, он просто ледяным тоном отчеканил, что я ничего не понимаю и очень громко подумал, что подобную чушь может нести только невежественный варвар, не понимающий тонкой эскенландской души. Пришлось извиняться.

Впрочем ладно, у всех свои недостатки. Вот, к примеру, у баронского звания — необходимости судить споры подданных. Вроде бы всего ничего забот, сиди на кресле да слушай, да только я за последние полчаса успел все проклясть.

Был у меня знакомый, простой парень, из работяг поднялся, своим небольшим заводиком владел, так вот он как-то высказался, что все эти «звездульки» на самом деле получают бабло за то, что им от мамы с папой досталось, даже не работают, просто развлекаются в удовольствие, а стонут, словно не по сцене часик в день бегают, а кайлом машут сутки напролет.

Ну мы и поспорили.

Вломились к одному продюсеру, сторговали у него девчонку из начинающих звездочек, договорились и пошло — она танец отрабатывает, а работяга на движущейся дорожке идет, она вокалом упражняется, а он в соседней комнате вслух читает, она на репетицию — он по залу кругом ходит, она вечером на подтанцовке — он в сторонке топчется с ноги на ногу. Четыре дня из оговоренных десяти выдержал, потом принес мне выигранную бутылку, а девчонке купил самый помпезный букет и самую большую шоколадку, какие нашел.

Вот и у меня такая же проблема — вроде ничего такого не делаю, сижу, несмотря на довольно ощутимый ветерок обливаюсь потом, кота глажу, на небо смотрю, а врагу бы своего места не пожелал.

Разве только совсем уж страшному вражине.

Ну их к черту, надоело! Третий раз начинают доводы по кругу гонять!

— Все, хватит болтовни. Дальше пусть решает поединок!

— Простите, ваша милость?

— Пишите закон, Эгельберт — с этого момента любой житель баронства имеет право выяснить спор в судебном поединке. Состязаться будут в предмете спора и кто покажет себя лучшим профессионалом тот и победил.