Серебряная звезда Уоллс Джаннетт

– То, что сделал Мэддокс, это плохо. И он потом будет разгуливать, посмеиваясь над тем, как ему удалось вывернуться. И он может еще раз сделать то же самое.

– Вероятно.

– Мы не должны позволить, чтобы это случилось.

– Ты думаешь, он снова попытается? – спросила Лиз.

Весь разговор вела в основном я, и меня удивило, что сестра заговорила.

Мистер Корбин пожал плечами:

– Как я уже сказал, это возможно.

– Просто не хочу, чтобы подобное повторилось, – вздохнула Лиз. – Боюсь, что он снова это сделает. Я боюсь даже столкнуться с ним.

– Вы могли бы уехать из города, – заметил мистер Корбин, – и жить с вашей мамой.

– Мы пытались сделать это прошлым летом, – сказала я. – Но ничего хорошего не получилось. Мэддокс напал на мою сестру, а мы должны прятаться? Это неправильно.

– Да. Неправильно. Тем не менее вы должны выбирать.

– Я не знаю, как поступить, – сказала Лиз. – У меня в голове все перемешалось. Бин, что ты думаешь?

– Если мы не предъявим обвинения, то получится так, будто ничего не произошло.

– Вы правы, – кивнул мистер Корбин. – Если вы выдвигаете обвинение, то впоследствии можете отказаться от него, но не забывайте, что подобное иногда развивается по инерции.

– Хорошо, – сказала я, – если мы не желаем делать вид, будто ничего не случилось, и не хотим уезжать из города и прятаться, то у нас нет выбора. Мы должны выдвинуть обвинение.

Мистер Корбин положил скрепку на стол.

– Бин Холлидей, сколько вам лет?

– Двенадцать. В апреле будет тринадцать.

– Вы слишком молоды, чтобы самой принимать решение. Это должен сделать ваш дядя.

– Он сойдет с ума, – сказала я.

– Я позвоню ему. – Мистер Корбин поднял телефонную трубку и набрал номер. – Тинсли, – сказал он, – это Билл Корбин. – Он объяснил, что мы с Лиз в его офисе и решили выдвинуть обвинение против Джерри Мэддокса за якобы происшедшее прошлым вечером нападение. Он замолчал, стал слушать дядю Тинсли, потом покачал головой. – Нет, сэр. Это не мой совет. Они пришли ко мне, и я обрисовал их возможности, и они приняли это решение. – Он снова помолчал. Затем протянул трубку мне. – Он хочет поговорить с вами.

– Какого черта, что ты делаешь? – воскликнул дядя Тинсли.

– Мы собираемся выдвинуть обвинение, – произнесла я.

– Бросьте это дело!

– Тогда он снова сможет совершить попытку. А если он так и поступит? Что вы предлагаете? Спустить все на тормозах? Нет. Мы выдвигаем обвинение.

Наступило долгое молчание.

– Встретимся в офисе шерифа.

Мистер Корбин позвонил в офис шерифа и сообщил им, что мы придем. Когда я спросила, сколько мы ему должны, он ответил, что это будет pro bono. Лиз объяснила, это значит «бесплатно».

– Вы будете нашим адвокатом? – спросила я. – Pro bono?

– Если выдвигаете обвинение, то вашим адвокатом становится государственный обвинитель, – пояснил мистер Корбин. – Вы не будете нуждаться во мне.

– Ясно.

Отдел шерифа находился в кирпичном здании с плоской крышей. Человек за столом, увидев нас, не проявил особой радости. Он позвонил кому-то. Тот вообще не улыбался. Велел мне ждать в приемной и увел Лиз в дальнюю комнату для дачи показаний.

Через несколько минут появился дядя Тинсли в одном из своих твидовых пиджаков и в серой фетровой шляпе. Он сел рядом со мной на оранжевый пластиковый стул. Мы молчали. Вскоре дядя Тинсли протянул руку и взлохматил мне волосы.

Лиз долго не было.

– Как дела? – спросила я, когда она вышла.

– Они сделали несколько фотографий, задавали вопросы, я им отвечала. Пошли домой.

Глава 34

Когда мы добрались до «Мэйнфилда», уроки в школе уже закончились. Дядя Тинсли сказал, что мы должны остаться дома и отдохнуть. Через несколько часов мы услышали шум машины на подъездной дорожке. Я подошла к окну и увидела, что это с визгом остановился черный автомобиль Мэддокса. Беременная Дорис Мэддокс вышла и захлопнула за собой дверцу. Лиз была наверху, в «птичьем крыле», а мы с дядей Тинсли вышли встретить Дорис.

На мгновение я поверила, что Дорис пришла извиниться и попытаться загладить ситуацию. Она постоянно жаловалась, что муж ее негодяй – всегда где-то шляется, у него ужасный характер, постоянно лжет. Я думала, Дорис собирается сказать что-то вроде «Слушай, то, что сделал мой муж, – плохо, но он обеспечивает меня и детей, и если вы зайдете слишком далеко, то это навредит моей семье». Но увидев ее лицо, я поняла, что она приехала не извиняться. Губы были крепко сжаты, глаза полыхали.

– Какого черта, что вы надумали? – кричала она. – Как вы смеете? Как вы смеете после всего, что мы делали для вас?

К ним в дом пришел помощник шерифа, сказала она, арестовал мужа, забрал его в тюрьму, где у него взяли отпечатки пальцев и посадили в камеру. Его адвокат занялся этим делом, и Джерри должны выпустить к концу дня. Мы не знаем, против чего мы восстали, заявила Дорис. Затеяли борьбу с вредным носорогом. Ее муж отлично знает законы. Он выиграл множество судебных дел. Вел борьбу вплоть до Верховного суда Роуд-Айленда и выигрывал. Мы еще пожалеем, что все это затеяли.

– Присяжные не поверят грязной лгунье!

Сначала меня будто оглушило, но, когда Дорис начала пугать и обвинять нас во лжи, я вспылила:

– Вы вовсе не такие уж великие и могущественные. У нас есть свидетель. Он даст показания о том, что происходило. Ваш муж причинил боль Лиз, а вы теперь делаете вид, будто он святой, и еще говорите о чем-то, что он делал для нас?

– Твоя сестра проститутка! – крикнула Дорис. – Мой муж нанял ее как личного секретаря, платил ей, учил ее, доверял ей, покупал красивую одежду и вел себя с ней, как с королевой. Мы знаем, что вы обе воровали у нас. Вчера твоя сестра напилась и стала приставать к Джерри на заднем сиденье машины. Когда он отказал ей, она выдумала эту историю. Пошла против него, потому что он выгнал вашего никчемного дядю. У вас есть свидетель? Что ж, у нас есть свой свидетель. У нас есть доказательство – бутылка водки с вашими отпечатками.

Я не поняла, о чем она говорит, поскольку никогда в жизни не пила водки и была совершенно уверена, что сестра тоже не пила.

– Вы можете извращать факты сколько угодно, – заявила я. – Но вы знаете, что ваш муж это сделал. Уверена, правда выйдет наружу.

– Когда наружу выйдет правда о вас обеих, – сказала Дорис, – вы не сможете показать свои рожи в этом городе. Запомни мои слова. Мой муж уничтожит вас.

Она села в машину, хлопнула дверцей, резко выехала на поворот и помчалась по дороге так, что гравий разлетался из-под шин. Я боролась с желанием показать ей средний палец, но понимала, что дядя Тинсли этого не одобрит.

– Она думает, что напугает нас, но у нее не получилось, правда?

– Готовится дерьмовая буря, – произнес дядя Тинсли.

Впервые я услышала от него ругательное слово.

Глава 35

Этим вечером Лиз объявила, что завтра не пойдет в школу. Ни я, ни дядя Тинсли не пытались ее отговорить.

На следующее утро, подойдя к автобусной остановке, я сразу поняла, что все всё знали. В таком маленьком городе, как Байлер, новости распространяются быстро. Стоило помощнику шерифа сказать своему шурину, что племянница Тинсли Холлидея предъявила обвинение Джерри Мэддоксу, как через час об этом говорили в парикмахерской и в салоне красоты. Дети тоже обсуждали это и, заметив меня, зашептались: «Она идет», «Чучело появилось» и «А где же вторая?»

Когда я пришла в школу, до первого урока еще оставалось время. Я направилась в библиотеку, в которой всегда лежала газета «Байлер дейли ньюс». Я ожидала, что о деле Мэддокса будет большая статья на первой странице, потому что в газете всегда рассказывалось о местных новостях, какими бы незначительными они ни были – лошадь упала в бассейн, загорелся чей-то сарайчик или фермер вырастил помидор в пять фунтов весом. На первой странице статьи не было, не было этой истории ни на второй, ни на третьей страницах. В конце концов я нашла ее на последней странице под рубрикой «Полицейские заметки», с заголовком: «Обвиняется хозяин фабрики».

«Джерри Мэддокс, сорока трех лет, начальник цеха в «Текстиль Холлидей», был обвинен в якобы нападении на местную девушку, чье имя не упоминается из-за ее возраста. Он был освобожден под залог. Дата суда пока не назначена».

Я считала, что это крупное дело, более значительная новость, чем помидор в пять фунтов весом, и касается она известного в городе человека. Наверняка люди сплетничали об этом, но они ведь не знали правды. Я рассчитывала, что весь город прочитает в официальном сообщении, что именно произошло. Думала, что это один из способов наказания Мэддокса и это давало бы уверенность в том, что он снова этого не совершит.

В статье даже не было сказано «пытался изнасиловать», будто редактор боялся написать это слово. «Нападение». Что это означает? Из того, что люди могли прочитать в «Байлер дейли ньюс», получалось, что Мэддокс мог просто оттолкнуть какую-то девушку, которая нахально вела себя с ним в споре из-за парковки.

Остаток дня был просто ужасным. В коридорах ученики таращились на меня, отворачиваясь, когда я ловила их взгляды. Девочки шептались, хихикали и указывали на меня пальцами. Парни ухмылялись и дурацкими, писклявыми голосами говорили всякую ерунду, вроде: «Помогите! Помогите! Ко мне пристают!»

Вскоре я столкнулась с Ванессой. Она увидела меня и покачала головой.

– Обратились к закону? Так поступают только белые.

– А что бы ты сделала? – спросила я.

– Я не села бы в машину с мистером Мэддоксом. Если забираешься на заднее сиденье к мужчине, к боссу, то должна представлять, что может случиться. Так всегда и бывает.

Лиз решила, что и на следующий день не пойдет в школу. На самом деле, сказала она, она не выйдет из дома до тех пор, пока с лица не сойдут синяки. Это была пятница, день после выхода статьи, в коридорах школы все события развивались от плохих к самым плохим. Дети продолжали тихо смеяться за моей спиной, бросали мне в голову скомканные бумажные шарики и толкали меня.

В этот вечер была футбольная игра против «Оранжевых Шершней». На этой неделе от меня не было большой помощи команде оживления. И Лиз вряд ли была в настроении придумывать стишки или каламбуры. В начале недели я придумала «Оранжевые, вы испугались?», но руководителю команды оживления, Терри Прюитт, это не понравилось. И все-таки плакаты со слоганом «Прихлопнем Шершней» были сделаны, и в пятницу вечером вся школа собралась в спортзале на еженедельное развлечение.

Когда пришло время мне и Ванессе всех «зажечь», чтобы наш седьмой класс мог выиграть, мы встали на игровое поле и начали размахивать руками. Толпа не отреагировала. Большинство детей, сидевших на трибунах, просто таращились на нас, будто они не могли поверить, что у меня хватило смелости там появиться. Но я очень старалась, и несколько учеников нехотя прокричали нам приветствия, но потом на нас стали мычать. А вслед за этим посыпался мусор – комки жеваной бумаги, пакет с кукурузой, пенни. Я посмотрела на Ванессу. Она все размахивала руками с тем же суровым видом, какой был у ее сестры после того, как во время футбольной игры в нее попал стаканчик с содой. Я пыталась следовать примеру Ванесссы, не обращала внимания на мусор и мычание, но мычание становилось громче, а приветствия смолкли. Я поняла, что продолжать не имеет смысла, и ушла с поля, оставив Ванессу одну.

Терри Прюитт стояла у дверей.

– Бин, ты в порядке? – спросила она.

Я кивнула.

– Но думаю, что уйду из команды.

Она сжала мое плечо:

– Наверное, так будет лучше.

В этот день, прежде чем я села на остановке в автобус, чтобы ехать домой, несколько мальчиков с холма столпились вокруг, стали толкать меня плечами и говорить: «Я Джерри Мэддокс. Ты боишься меня?» Учитель видел, что происходит, но отвернулся. Джо Уайетт тоже все это заметил и приблизился ко мне.

– Эй, куз, как дела? – спросил он. И обернулся к мальчикам. – Знаете, что она моя кузина?

Мальчики отошли, но все равно не пускали меня в автобус. Джо предложил проводить меня до дома.

– Есть тут некоторые – тупицы, – сказал он.

Мы шли молча. Был морозный ноябрьский день, и за городом, по дороге в «Мэйнфилд», можно было уловить запах горящих дров, плывущий из каминных труб фермерских домов.

– Хочешь поговорить обо всем этом? – спросил Джо. – Если нет, то поговорим о каштанах.

Поскольку мне меньше всего хотелось снова рассказывать об этом безобразии, то я сказала:

– Давай поговорим о каштанах.

Сейчас то время года, когда собирают каштаны, объяснил Джо. Много каштановых деревьев погибло из-за насекомых-вредителей, но он видел несколько деревьев на вершине холма, которые выжили. Джо собирал каштаны, а мама поджаривала их на огне, который он разводил в старой банке из-под масла.

– Может, завтра пойдем и соберем немного каштанов? – предложил Джо.

Глава 36

С тех пор как четыре дня назад Лиз побывала в полиции, она не выходила из дома. Не покидала «птичье крыло», а я приносила ей бифштексы на подносе. Ее продолжали преследовать мысли: правильно ли было выдвигать обвинение и не виновата ли она сама во всех неприятностях? Глупо было надеяться получить свои деньги, если Лиз сядет в машину с мистером Мэддоксом. Она задумывалась, а не лучше нам было бы, если бы нас в Лост-Лейке забрали «похитители детей».

– Вряд ли, – возразила я.

– Ничего не могу с собой поделать, – призналась Лиз. – Не могу управлять своими мыслями. – Мысленный спор был таким жарким, сказала она, что сестра чувствовала, как разные голоса выступают за нее и против. Один голос, пирожное в Зазеркалье, все говорил «Съешь меня» – и после этого она так вырастет, что люди будут ее бояться. Другой голос советовал Алисе отпить из бутылки «Выпей меня», и один глоток сделает ее такой маленькой, что никто ее не станет замечать. Лиз понимала, что это не настоящие голоса, но ничего не могла с собой поделать.

Я все пыталась дозвониться маме, но мне это не удалось. Представляла, как мама скажет, что Лиз нужно выйти из дома, подышать свежим воздухом и прочистить голову. Так что в субботу утром я настояла на том, чтобы она пошла со мной к Уайеттам, собирать каштаны.

– Я для этого не гожусь, – заявила Лиз. – И лицо у меня еще ужасное.

– Неважно, – сказала я. – Ты должна выйти из дома.

– Нет.

– Очень плохо. Ты должна. Нельзя оставаться тут вечно.

Лиз в пижаме сидела на кровати. Я стала доставать ее одежду из комода, бросать вещи в нее и еще пощелкивать пальцами, чтобы она поторопилась.

Дядя Тинсли обрадовался, увидев, что Лиз встала и оделась. Чтобы это отпраздновать, он открыл консервную банку с венскими сосисками. После завтрака мы оседлали велосипеды и поехали на холм. Тетя Эл, как всегда, была в кухне. У нее готовилась овсяная каша, и она натирала туда сыр. Увидев нас, она обрадовалась и предложила нам кашу. Лиз сказала, что мы уже поели и сыты.

– А у меня еще осталось местечко, – произнесла я.

Тетя Эл засмеялась и протянула мне тарелку.

– Надеюсь, ты понимаешь, что я верю каждому слову в твоей истории, – обратилась она к Лиз. – Весь город разделился из-за твоего обвинения, – продолжила она. – Многие люди не верят тебе – но многие верят. Дело в том, что те, которые верят, не могут открыто заявить об этом. Они хорошие люди, но запуганы. У них есть работа, и они не хотят ее потерять. Боятся Джеррри Мэддокса. Но они обрадовались, узнав, что кто-то выступил против него. Ты мужественная девочка.

– Или безумная, – усмехнулась Лиз.

– Нет, – возразила я. – Безумно делать вид, будто ничего не случилось.

Тетя Эл похлопала меня по руке.

– Ты пошла в своего отца.

В кухню вошел Джо с двумя мешками из-под муки.

– Возьми еще один мешок для Лиз, – сказала тетя Эл. – И мне один тоже. Я совсем никуда не выхожу из дома, только на работу на этой чертовой фабрике.

Джо посадил Эрла на плечи и повел нас в лес за домом Уайеттов. Земля была покрыта густыми зарослями ежевики, но, когда мы зашли дальше в лес, ежевика почти исчезла. Все листья в основном опали, солнце светило сквозь обнаженные ветки, и можно было видеть мертвые стволы, упавшие сучья и толстые стебли плюща, взбирающиеся на верхушки деревьев.

Для женщины, которая проводит много времени в кухне, тетя Эл вела себя в лесу, как у себя дома. Когда она была девочкой, рассказывала тетя Эл, сбор каштанов был ее любимым занятием. Ферма родителей находилась на краю леса с каштановыми деревьями, и некоторые из них были такими большими, что трое взрослых мужчин вместе не могли обхватить один ствол. Один гигантский каштан стоял рядом с их домом, и при первом же морозе каштаны начинали падать. Они были такими крупными, что казалось, будто по крыше стучит дождь. Она и десять ее братьев и сестер вставали до рассвета, собирали каштаны и потом продавали их в городе, чтобы купить ботинки и ситец.

В тридцатые годы какая-то эпидемия из Китая погубила каштаны. За несколько лет все прекрасные огромные деревья превратились в жалкие мертвые скелеты.

– Люди говорили, что это выглядит как конец света, и так это и было.

Не стало диких индеек и оленей, которые ели каштаны, и семьи фермеров, что охотились и рассчитывали на урожай каштанов, вынуждены были уходить с земли. Они переезжали в города, вроде Байлера, где получали работу на фабриках.

– Несколько каштанов еще осталось, – сказала тетя Эл. – Джо знает, где они, но мы не хотим их показывать.

– Их нужно оставить в покое, – сказал Джо.

Вскоре дорога потянулась вверх. Подойдя к лежавшей на земле старой тракторной шине, мы свернули с тропы и стали пробираться сквозь ветви кустов. Через несколько минут Джо показал на дерево с темной корой. У дерева было два прямых ствола, вздымавшихся вверх, на ветках кое-где еще висели желтоватые зубчатые листья.

– Когда Джо в первый раз показал мне это дерево, – произнесла тетя Эл, – я упала на колени и плакала, как дитя.

Джо посадил Эрла на лежавшее рядом бревно, поднял скорлупу каштана и протянул мне. Скорлупа почти ничего не весила. Джо указал на пятно цвета ржавчины на коре дерева, размером с блюдце.

– Тут есть вредители, но они пока не погубили дерево, – объяснил он. Потом кивнул на небольшие четыре деревца и на несколько молодых ростков на старом пне. – Уверен, они придумают, как им сражаться с этой заразой.

– Есть еще надежда для дерева, если оно спилено, что оно снова пустит ростки, и тогда эти хрупкие ростки будут жить, – сказала тетя Эл.

Я взглянула на Лиз. Она смотрела вверх на стволы-близнецы большого каштана, поднимающиеся к небу.

– О чем ты думаешь? – спросила я.

– Как грустно, наверное, было дереву стоять здесь все эти годы, когда болезнь убивала его братьев и сестер, – ответила сестра. – Как вы считаете, дерево понимает, почему только оно одно выжило?

– Деревья не задумываются о таких вещах, – усмехнулся Джо. – Они просто растут.

– Вообще-то мы этого не знаем, – заметила тетя Эл. – Если задумываешься, почему выжил, это не поможет тебе выжить.

В лесу было тихо, только белки ворошили сырые листья, когда носились по земле. Мы наклонились и стали собирать каштаны.

Глава 37

К понедельнику Лиз стала выглядеть немного лучше, и мы с дядей Тинсли решили, что настало время вернуться в школу, хотя ей этого не хотелось. Сидение в «птичьем крыле», размышления и прислушивание к своим «голосам» не шло ей на пользу.

Этим утром Лиз двигалась так, будто находилась под водой, натягивала чулки, потом снимала их, ворошила свои рубашки и говорила, что не может найти того, чего ей хочется. Я боялась, что мы пропустим автобус, и велела ей поторопиться, говоря, что она тянет время. Но сестра уверяла меня, что быстрее двигаться не может. Мы опоздали на автобус, и поскольку дядя Тинсли ненавидел тратить бензин на ненужные поездки, мы решили идти в школу пешком. Уроки начались как раз в тот момент, когда мы только пришли, и это было наше первое опоздание.

Я не рассказывала сестре, что меня дразнили после того, как мы выдвинули обвинение. Для нее это стало бы еще одной причиной не возвращаться в школу. Когда мы шли по коридору, все старались не замечать Лиз, отходили в сторону и отступали. Девочки, которые игнорировали ее, теперь меняли направление своего движения и довольно громко, чтобы она услышала, что-то шептали. Они даже взвизгивали и говорили что-то вроде «Вот она!» и «Безумная Лиззи!» или «Надо отойти в сторонку!» Во время ленча ученицы пристраивались за Лиз и передразнивали ее походку, а другие в коридоре что-то крякали. Этим вечером Лиз шутила, что она чувствовала себя Моисеем, разводящим воды Красного моря, но все это было ужасно. Сестра возненавидела школу, и каждое утро я должна была вытаскивать ее из кровати и одевать. В школе становилось все хуже, девочки открыто насмехались над ней, передразнивали ее голос и толкали, когда Лиз проходила мимо.

В конце недели я натолкнулась на Лизу Сондерс, стоявшую с девочками на лестничной площадке. Лиза была участницей группы поддержки, но ушла из команды, когда в футбольной команде появились черные ребята. У нее был длинный нос, она завязывала свои светлые волосы в «хвост». Ее папа являлся владельцем агентства «Шевроле», и она была одним из тех детей Байлера, у которых была своя машина. Если она не была со своим бойфрендом, который всегда держал руку у нее на плече, то ее окружали подруги, которые постоянно шептались.

Лиза держала бумаги с каким-то текстом и протянула мне один листок.

– Вот, Бин. Я сделала обращение к друзьям. Заполни, если хочешь.

Эти несколько скрепленных вместе страниц с заголовком «Обращение к друзьям» были похожи на тест – с группами вопросов и каким-то сложным выбором или с уже заполненными на бланке ответами. Большинство вопросов простые: «Название вашего любимого телешоу», «Назовите модель и цвет машины, о которой мечтаете». Но некоторые были острее, например, «Какого учителя вы больше всего хотели бы видеть сгоревшим?» или «С каким учеником вашего класса вы меньше всего хотели бы пойти на свидание?». Я услышала, что подруги Лизы хихикают, но не понимала почему, пока не открыла последнюю страницу. Вот какой был последний вопрос:

«Если мальчик пойдет на свидание с Лиз Холлидей, то что он должен взять для защиты?

А) Презерватив

Б) Кусок мыла

В) Ружье

Г) Джерри Мэддокса».

У меня вспыхнуло лицо, руки сжались, будто хотели что-то схватить и разорвать на куски, и я бросилась к Лизе Сондерс с криком:

– Ты думаешь, что ты какая-то особенная, так я тебе покажу!

После этого я схватила ее за волосы, расцарапала ей кожу и порвала одежду. Лиза Сондерс впилась ногтями мне в лицо и стала царапать кожу, но мне не было больно. Я только чувствовала злость. Мы катались по полу, ругаясь, визжа и брыкаясь, нажимали друг другу на глаза и отбивались от ударов. Ученики окружили нас и наблюдали за дракой, подбадривая и выкрикивая слова поддержки и Лизе, и мне. Бей! Бей! Ударь ее! Ударь хорошенько!

Вскоре я почувствовала на себе еще одну пару рук, мужских. Учитель, мистер Белкер, протиснулся сквозь толпу и растащил нас. Я тяжело дышала, как собака, которую трясет от ярости, но порадовалась, увидев, что поквиталась с Сондерс. Из ее длинного носа текла кровь, на лице расплылась тушь, а еще я выдернула резиночку из «хвоста» вместе с пригоршней светлых волос.

Друзья Лизы стали обвинять меня в том, что это я начала драку. Когда мистер Белкер тащил нас обеих за руки в кабинет директора, они шли за нами, продолжая рассказывать, как Бин Холлидей неизвестно откуда и неизвестно почему прыгнула на Лизу.

Директора не было, и мистер Белкер отвел нас к мисс Клэй, заместительнице директора.

– Драка в коридоре, – сообщил он.

Мисс Клэй посмотрела на нас поверх очков.

– Я поняла, мистер Белкер, – сказала она. – Садитесь, девочки. – И она протянула нам коробку с бумажными носовыми платками. Я начала рассказывать об «Обращении к друзьям», поскольку именно с этого и началась драка, но мисс Клэй прервала меня.

– Это все неважно. – И начала читать нам лекцию о том, как она разочарована в нас, о том, что подобное поведение в школе недопустимо.

– Девочки – и бьют друг друга, – сказала она. – Это неженственно.

– Неженственно? – спросила я. – Вы думаете, мне важно, что женственно, а что нет?

Я все еще была возбуждена. И разгорячилась сильнее, когда сообразила, что мисс Клэй не намерена дать мне возможность рассказать об этом омерзительном «Обращении к друзьям». Я стала говорить, что если бы учителя выполняли свою работу и смотрели за своими учениками вместо того, чтобы отворачивать свои невидящие глаза, когда кто-то из учеников дразнится, то эти девочки не стали бы дразнить мою сестру и я не должна была бы ее защищать.

Мисс Клэй сняла очки:

– Не говорите со мной таким тоном, молодая леди. Вы должны уважать старших.

– Я уважаю людей, которые выполняют свою работу! – бросила я. – Уважать людей только потому, что они старше – полная чепуха. Джерри Мэддокс старше. И что, я должна его уважать?

– Не пытайся перейти к другой теме, – произнесла мисс Клэй, – Джерри Мэддокс не имеет никакого отношения к данному делу.

– Черта с два! – воскликнула я. – И вы тоже это понимаете. И если делаете вид, будто ничего не знаете, то вам, как и всем остальным, надо поднять вашу голову от вашей задницы.

– Джин Холлидей, вы исключены!

– Что?

– Можете провести следующие три дня дома, чтобы подумать о своем поведении.

– А как насчет нее? – Я указала на Лизу Сондерс, которая молча сидела, скрестив ноги, промокала потекшую тушь бумажными платками и изображала невиновную. – Она ведь тоже дралась. И она написала эти гадости о Лиз, что я и пыталась вам объяснить.

– Меня не интересует, из-за чего вы поссорились, – заявила мисс Клэй. – Школьная администрация никогда не докапывается до причин этих ссор, и, по моему мнению, мы не должны этого делать. Вы исключены не за драку, а за употребление неподобающих слов в разговоре с заместителем директора.

Глава 38

Дядя Тинсли очень огорчился, когда я рассказала, что меня исключили из школы.

– Это унизительно, – сказал он. – Еще одно унижение семьи Холлидей. – Но как только я объяснила, что заступалась за Лиз, он сказал: – Что ж, полагаю, ты делала то, что считала необходимым. Это скажется на нашем положении в обществе.

Смешно, что вроде бы так и получилось. Когда я в конце ноября вернулась в школу, ученики относились ко мне уже по-другому. Теперь я не была Пеструха. Теперь я была девочка, которая побила Лизу Сондерс. Я предположила, что это было не что иное, как ступенька вверх. Дразнить почти перестали, и несколько человек вели себя со мной дружелюбно. Получалось так, что если прежде они думали, что пойти к полицейскими и обвинить Мэддокса – предательство, все равно что побежать к учителю, когда кто-то напал на тебя, то теперь удары кулака вызывали их уважение.

Дети по-прежнему не давали Лиз спокойно жить, но судья назначил дату заседания, и всем стало понятно, что дело не заглохнет. Вот тогда-то мы и осознали, что нам есть о чем гораздо больше волноваться, нежели чем о длинном носе Лизы Сондерс и ее подружках.

На подъездной дорожке к «Мэйнфилду» и на газоне стали появляться кучи мусора. Мы вставали утром и видели, что повсюду разбросаны использованные памперсы, пустые бутылки из-под колы, банки от спагетти, пластиковые пакеты, смятая бумага и цилиндрики из-под «Принглсов». Все это носило имя Мэддокса.

Однажды, когда мы шли к автобусной остановке, на нашей дороге неизвестно откуда возник его черный автомобиль. За рулем был сам Мэддокс, он сгорбился, нагнувшись вперед, как гонщик. Мэддокс направил машину на нас с Лиз и проехал так близко, что мы отпрыгнули в канаву. Нас обдало горячим воздухом, когда автомобиль пронесся мимо. Я подняла камень и бросила его вслед Мэддоксу, но камень не долетел.

После этого стало казаться, будто Мэддокс курсировал вокруг нас почти каждый день, пытаясь сбить нас с дороги, когда видел, что мы идем домой или едем на велосипедах в город. И когда бы ни выходила из дома, я всегда слышала шум его автомобиля. Я начала набивать карман камнями и, наконец, попала в цель, сделав ему хорошую вмятину, но чаще всего Мэддокс удирал слишком быстро, так что мне не удавалось как следует его ударить.

Мы не говорили об этом дяде Тинсли. Мы никогда серьезно не обсуждали, не пойти ли нам вообще в полицию, поскольку пока ничего не могли доказать. Жаловаться на Мэддокса означало получить еще больше неприятностей. Но то, что делал Мэддокс, действовало на Лиз. Она боялась и не хотела выходить из дома. И стала все чаще рассказывать о голосах, которые предупреждали ее, что Мэддокс прячется за каждым кустом и деревом.

Я продолжала говорить Лиз – и себе, – что голоса звучат только сейчас, они сразу исчезнут, как только Мэддокса признают виновным и отправят в тюрьму. Был декабрь, до суда оставалось три месяца, и я очень волновалась за сестру. И это заставило меня задуматься, не следует ли нам отказаться от дела. Если мы откажемся сейчас, то Мэддокс поймет, что это его террор вынудил нас сдаться. Мы должны будем уехать из города. Потому что я не представляла, что поеду на велосипеде по Байлеру, зная, что могу наткнуться на него, и он улыбнется ужасной улыбкой человека, который может сделать все, что пожелает. Но и отъезд из города не станет спасением. Мэддокс будет охотиться на Лиз, и от этого голоса начнут звучать еще сильнее.

Я решила, что не могу ждать до суда. Я должна убить Джерри Мэддокса.

Глава 39

У меня не было машины, чтобы задавить Мэддокса, поэтому нужно было придумать что-то другое. За домом Мэддокса находился какой-то холм, сложенный из валунов и камней. Я заметила его, когда работала у Мэддоксов, и тогда еще подумала, что если камни покатятся вниз, то могут кого-то серьезно поранить. Или даже убить. И я решила сама сдвинуть камни.

Я буду прятаться на холме, пока Мэддокс не выйдет из задней двери, чтобы проверить градусник и выбросить мусор в мусорный бак, и тогда я столкну камень вниз и раздавлю его, как жука.

На следующий день после школы я поехала на велосипеде в Байлер, оставила велосипед у библиотеки и прошла через двор соседей Мэддокса к холму за его домом. Я пробралась мимо низкорослых сосенок на холмик, который был высотой с кресло, и одну его сторону покрывал лишайник. Я толкнула камень, чтобы посмотреть, насколько он подвижен, и поняла, что не могу его пошевельнуть. Камень, наверное, весил целую тонну.

Мне нужен был помощник.

Лиз не годилась для такого дела, о дяде Тинсли нечего было и говорить. Единственным человеком, к которому я могла обратиться, был Джо Уайетт. Я жаловалась ему, как нас запугивает Мэддокс. Так что на следующий день в школе я объяснила ему свой план и спросила, захочет ли он мне помочь.

– Когда, куз? – произнес Джо.

Я рассказала, какие большие и тяжелые там камни. Джо не очень хорошо учился в школе, но был сообразительным. Джо сказал, что нам нужен рычаг, чтобы сдвинуть камень с места. У его папы есть длинный крепкий брусок, он как раз годится для такой работы.

На следующий день мы встретились с Джо у библиотеки, у него в руках был этот тяжелый брусок. Мы зашли в лесок за домом Мэддокса, и я показала камень. Джо подсунул под него этот брусок, но камень даже не шевельнулся. Джо взял камень поменьше и использовал его как точку опоры. Потом мы вдвоем нажали на длинный конец бруска и подвинули большой камень вперед.

– Получится, – кивнул Джо.

– С Мэддоксом покончено, – сказала я.

Мы сели на сосновые иголки и стали ждать.

Приблизительно через час мы услышали свисток поезда и громыхание и визг колес на железной дороге. Когда шум затих, открылась задняя дверь. Мы вскочили и схватились за конец бруска. Но вместо Мэддокса вышла Дорис. Она только что родила, в одной руке она несла своего розовощекого новорожденного, в другой – мешок с мусором.

Я почувствовала слабость во всем теле. Ярость, подстрекавшая меня к убийству Мэддокса, исчезла. Как бы сильно я ни ненавидела Дорис за то, что она встала на сторону мужа, я не собиралась убивать ни ее, ни маленького ребенка. Тут до меня дошло, что на самом деле я никого не хочу убивать, даже Мэддокса. Каким бы плохим он ни был.

– Может, это и не такая уж хорошая идея, – сказала я.

– Я тоже так думаю, – произнес Джо.

Мы увидели, что Дорис, не выпуская ребенка, подняла крышку бака, кинула туда пакет и положила крышку обратно. Потом она вернулась в дом. Джо вытащил брусок из-под камня.

– Хотя это была хорошая точка опоры, – проговорил он. – Могло бы получиться, если бы мы захотели.

Мы двинулись через холм от дома Мэддоксов.

– Значит, мы сдались? – спросила я.

– Нет, – ответил Джо и поддел ногой сосновую шишку. – Знаешь, мы можем все-таки напакостить Мэддоксу.

– Что ты хочешь сказать?

– «Понтиак».

Глава 40

Мы с Джо хотели разбить ветровое стекло, но побоялись, что шум заставит Мэддокса выскочить из дома. Потом Джо предложил испортить замки, но мы отказались и от этой идеи, поскольку это было бы всего лишь косметическое повреждение. В конце концов решили, что лучше всего изрезать шины. Мэддокс может, конечно, купить новые, но мы должны по-настоящему заявить о себе. А новые шины тоже можно изрезать.

Мы ждали уик-энда, когда Мэддокс должен находиться дома. Джо сказал, что мы в сумерки встретимся у библиотеки. Он всегда носил с собой большой складной нож, и мне не надо беспокоиться об орудии. Добавил, что вчера ходил, изучал улицу Мэддокса и выработал план нападения. Мы должны одеться в темное, предупредил Джо.

– Камуфляж, – объяснил он.

Когда в субботу я приехала в назначенное время, Джо ждал меня у библиотеки на парковке велосипедов. Он сел на велосипед, и мы поехали к Мэддоксу. Солнце уже садилось, был бесцветный декабрь, небо было серым.

Мы доехали до улицы Мэддокса и увидели, что «Понтиак» стоит под навесом между двумя домами. Джо велел мне спрятаться с велосипедом за кустом омелы на углу улицы. Мне нужно было смотреть по сторонам, и, если кто-то станет приближаться, на машине или пешком, я должна закричать, как кричит сова. К этому времени солнце село, зажглись уличные фонари, под ними были круги красноватого света. Пока я ждала у куста, Джо небрежно прохаживался по улице и осматривался. Как только увидел, что вокруг все спокойно, нырнул за большой рододендрон.

Я смотрела поверх куста, как Джо перебегал от куста к кусту, часто останавливаясь, чтобы оценить ситуацию. Когда он добрался до куста вблизи дома Мэддокса, то лег на живот и стал что-то делать около автомобиля.

Вскоре загорелся свет в портике дома, стоявшего напротив дома Мэддокса. Открылась входная дверь, и старая леди выпустила маленькую собачку. Я начала ухать как сова. Собачонка залаяла. Внезапно Джо бросился ко мне. Когда он добежал до меня, то велосипед с поднятым багажником был наготове.

– Сделал два колеса, – сказал он, задыхаясь, и вспрыгнул на велосипед.

Страницы: «« 4567891011 »»

Читать бесплатно другие книги:

Способы ловли самых разных рыб водоемов мира и незабываемые рыбацкие путешествия в одной книге!Алекс...
Римская империя, 52 год нашей эры. Император Клавдий, старый и больной, вот-вот умрет. За его трон б...
В десятый том серии «Золотая библиотека детектива» вошли три новеллы Э. А. По («Сфинкс», «Береника»,...
В этой книге предлагается новый взгляд на экономические аспекты культурной деятельности и культурный...
Книга посвящена истории трансформации управления государственным сектором Великобритании, произошедш...
Принято считать, что существующие различия в экономике, политике и обществе отражают влияние различн...