Всеобщая история пиратов. Жизнь и пиратские приключения славного капитана Сингльтона (сборник) Дефо Даниэль

Глава V

Капитан Эдвард Инглэнд и его команда

Эдвард Инглэнд служил помощником капитана на шлюпе, который шел с Ямайки и был захвачен капитаном Уинтером, пиратом, после поселившимся на Провиденсе. После этого Инглэнд и стал командовать шлюпом.

Удивительно, что может заставить достойного человека заняться столь порицаемым и преступным ремеслом! Инглэнд был одним из тех людей, кто, кажется, обладает столь многим благоразумием, что оно должно бы научить его лучшим поступкам. У него хватало добрых наклонностей и не было недостатка в храбрости. Он не был алчен и чуждался дурного обращения с пленниками.

После того как остров Провиденс был заселен английским правительством, а пираты сдались по амнистии Его Величества, объявленной Вудсом Роджером в июне 1718 года, капитан Инглэнд отплыл к африканскому берегу, где захватил несколько кораблей и судов, в числе которых у берегов Сьерра-Леоне взял сноу «Кадоган», приписанный к Бристолю.

Капитан сноу, господин Скиннер, был бесчеловечно убит пиратами, которые еще недавно были его же матросами. Вероятно, между ними произошла какая-то ссора, и Скиннер счел нужным отправить этих матросов на военный корабль, отказавшись выдать им жалованье. Вскоре они нашли возможность дезертировать с военной службы и плавали с капитаном Инглэндом.

Пираты взяли со сноу немного вещей, но само судно и весь его груз отдали Хоуэллу Дэвису, помощнику капитана, и оставшейся части команды сноу. О капитане Дэвисе мы расскажем чуть позже.

Капитан Инглэнд захватил корабль под названием «Жемчужина» (капитан – коммандер Тизард), на который поменял свой шлюп, приспособил его для пиратских целей и заново окрестил, поименовав «Ройял Джемс». Плавая на нем, он захватил несколько судов разных стран у Азорских островов и островов Зеленого Мыса.

Весной 1719 года бродяги вернулись к Африке и, начиная от реки Гамбия, поплыли вдоль всего побережья. И между ней и мысом Корсар славно поохотились. Ниже приведен перечень их добычи:

пинк «Орел» под командованием капитана Риккетса, приписанный к Корку, захвачен 25 марта. На борту шесть пушек и семнадцать человек команды, семеро из которых стали пиратами;

«Шарлотта» капитана Олдсона из Лондона, захвачена 26 мая. На борту восемь пушек и восемнадцать человек команды, тринадцать из которых стали пиратами;

«Сара» капитана Станта из Лондона, захвачена 27 мая. На борту четыре пушки и восемнадцать человек команды, трое из которых стали пиратами;

«Бентворт» капитана Гарденера из Бристоля, захвачен 27 мая. На борту двенадцать пушек и тридцать человек команды, двенадцать из которых стали пиратами;

шлюп «Олень» капитана Силвестра из Гамбии, захвачен 27 мая. На борту две пушки и два человека команды, оба стали пиратами;

«Картерет» капитана Сноу из Лондона, захвачен 28 мая. На борту четыре пушки и восемнадцать человек команды, пять из которых стали пиратами;

«Меркурий» капитана Мэгготта из Лондона, захвачен 29 мая. На борту четыре пушки и восемнадцать человек команды, пять из которых стали пиратами;

галера «Робкий» капитана Крида из Лондона, захвачена 17 июня. На борту две пушки и тринадцать человек команды, четверо из которых стали пиратами;

«Элизабет и Кэтрин» капитана Бриджа с Барбадоса, захвачена 27 июня. На борту шесть пушек и четырнадцать человек команды, четверо из которых стали пиратами.

Пинк «Орел», который держал путь на Ямайку, «Сару», которая направлялась в Виргинию, и «Оленя», который следовал в Мериленд, они отпустили, «Шарлотту», «Бентворт», «Картерет» и галеру «Робкий» предали огню, а «Меркурий» и «Элизабет и Кэтрин» приспособили под пиратские корабли. Первый теперь назывался «Месть королевы Анны» и был отдан под командование некоему Лэйну, второй был назван «Летучим королем», а капитаном на нем назначили Роберта Сэмпла. Эти двое оставили Инглэнда у побережья и направились в Вест-Индию, где взяли несколько призов, почистились, отремонтировались и в ноябре поплыли в Бразилию. В тамошних водах они захватили несколько португальских кораблей, причинив множество бед и ущерба, но в самый разгар этого «веселья» португальский военный корабль, обладавший превосходными мореходными качествами, пустился за пиратами в погоню. «Месть королевы Анны» смогла спастись, но вскоре погибла на этом побережье. А «Летучий король» выбросился на берег: на борту его было семьдесят человек, двенадцать из которых были убиты, а остальные пленены.

Инглэнд, спускаясь дальше вдоль побережья, захватил галеру «Петерборо» из Бристоля капитана Оуэна и «Победу» капитана Ридаута. Первую он оставил себе, а вторую ограбил и отпустил. На рейде мыса Корсар они увидали два парусника, стоявших на якоре, но прежде чем могли достигнуть их, те подняли якоря и подошли близко к крепости мыса Корсар.

На рейде Видаха они обнаружили другого пирата, капитана Ла Буше, который, явившись до прибытия Инглэнда, парализовал торговлю и разочаровал собственным появлением собратьев по ремеслу.

Тогда капитан Инглэнд направился в гавань, почистил и поправил свой корабль и приспособил для пиратских деяний «Петерборо», который назвал «Победа». Несколько дней они буйствовали на берегу так, что дошли до открытой вражды с туземцами, некоторых даже убили, а поселения сожгли.

Когда же они вышли в море, то стали решать, какой путь выбрать дальше, и в начале 1720 года прибыли на Мадагаскар. Но оставались там недолго и, набрав воды и провизии, отплыли к Малабарскому берегу – прекрасной и плодороднейшей земле Могольской империи. На том же побережье, но дальше к северу, расположены Гоа, Сурат, Бомбей: тут поселения англичан, голландцев и португальцев.

Здесь пираты захватили несколько местных кораблей – остендеров, сиречь индийцев, и одно европейское – голландский корабль, которым заменили один из своих, а затем вернулись на Мадагаскар.

Приведя в порядок свои корабли, они недолго оставались на острове и поплыли к Иоганне. Повстречав два английских корабля и один остендер, выходящие из той гавани, один они после отчаянного сопротивления захватили.

Тут произошло событие, повернувшее судьбу капитана остендера: детина с устрашающими бакенбардами и деревянной ногой, обвешанный пистолями, явился на ют и спросил, чертыхаясь, кто здесь будет капитан Макрэ. Капитан ожидал, что этот пират станет его палачом. Но тот, ухватив его за руку, поклялся: мол, будь он проклят, как он рад его видеть! И покажите мне, кто осмелится обидеть капитана Макрэ, ибо он будет иметь дело со мной.

Инглэнд склонен был покровительствовать капитану захваченного судна, Макрэ, но дал ему понять, что его взгляды не находят поддержки среди пиратов, что они сильно раздражены сопротивлением, какое он, Макрэ, оказал, и он боится, что едва ли сможет защитить его.

Инглэнд посоветовал капитану Макрэ поскорее убираться, и этому совету капитан, не упрямясь долго, последовал. Столь упорно блюдя интересы капитана Макрэ, капитан Инглэнд тем самым приобрел многих врагов среди команды: они считали такое обхождение недопустимым, ведь оно выглядело как попытка заручиться покровительством правительственного чиновника, а на этом фоне их собственные преступления казались бы еще тяжелее.

Пираты задержали у себя нескольких офицеров и матросов из команды капитана Макрэ и, исправив повреждения, нанесенные такелажу, отплыли в Индию. Накануне дня, когда судно должно было подойти к берегу, они увидели к востоку от себя два корабля, на первый взгляд похожие на английские, и потребовали у одного из пленников, который был у капитана Макрэ офицером, выдать им секретные сигналы, принятые между кораблями Компании. Однако, поравнявшись, они обнаружили, что это мавританские суда, которые перевозили из Маската лошадей. Они забрали капитана и купцов к себе на борт, подвергли их пыткам и обыскали корабли, чтобы обнаружить сокровища, так как считали, что те идут из Мокки. Наутро, увидев сушу, а у побережья лавирующую эскадру, пираты пришли в замешательство, не зная, как распорядиться пленными. Отпустить их означало провалить поход, потопить же людей и лошадей вместе с кораблями (к чему многие склонялись) было бы жестоко. Тогда они избрали нечто среднее: встали на якорь, сбросили за борт все паруса купцов и срубили до половины по одной из мачт на каждом судне.

Пока они стояли на якоре, весь следующий день откачивая воду, один из кораблей замеченной ими эскадры приблизился, подняв английский флаг, на что пираты выкинули красный кормовой флаг, но в переговоры вступать не стали. Ночью они оставили маскатские суда, дождавшись бриза, снялись с якоря и взяли курс на север, следуя за эскадрой. Поутру, около четырех часов, когда военные поднимали паруса, так как ветер дул с берега, пираты приблизились к ним, но не остановились, а, ведя беглый огонь из всех своих больших и малых пушек, прошли сквозь всю эскадру. Когда же рассвело, они просто оцепенели от ужаса: это оказался флот Ангриа! Теперь пираты могли думать лишь об одном: бежать или по-прежнему следовать за ним? Они сознавали, что силы их недостаточны, кроме того, на «Виктории» тогда работало четыре насоса, и она бы уже затонула, если б не ручные насосы и несколько пар подпорок, доставленных с «Кассандры», чтобы выручить «Викторию» и укрепить ее корпус. Но, наблюдая безразличие эскадры, пираты решили следовать за ней. Они сочли, что лучший способ спастись – это взять врага на испуг.

Итак, когда ветер задул с моря, они подошли с подветренной стороны примерно на пушечный выстрел, так, чтобы большие корабли эскадры были у них по носу, а остальные за кормой; последние они приняли за брандеры. Те, что были по носу, ушли от них в открытое море, обрезав канаты шлюпок и тем самым избавившись от них. Они следовали тем же курсом всю ночь и наутро обнаружили, что эскадра исчезла из виду, кроме одного кеча и немногих галиватов (род небольших судов, в чем-то похожих на средиземноморские фелуки и несущих, как и те, треугольные паруса). Они стали подходить с наветренной стороны, но, заметив это, команда кеча переправилась на борт галивата, сам же кеч подожгла; другой оказался достаточно проворен и удрал. В тот же день пираты погнались еще за одним галиватом, направлявшимся с грузом хлопка из Гого в Каликут, и захватили его. Команду судна они расспрашивали об эскадре, полагая, что те должны к ней принадлежать. И хотя пленники уверяли, что с тех пор, как покинули Гого, не видели ни корабля, ни лодки и весьма истово молили о милости, пираты сбросили весь груз галивата за борт, а их пытали, добиваясь признания, но тщетно. Видя, что команда ничего не знает, на следующий день, поскольку свежий восточный ветер изорвал паруса галивата, пираты посадили всю команду в шлюпку с одним триселем, без провизии, всего с четырьмя галлонами воды (половина была соленой) и оставили в открытом море.

Сами же пираты, бросив на произвол судьбы людей с галивата, решили отправиться на юг. На следующий день между Гоа и Карваром они услышали несколько пушечных залпов. Это заставило их остановиться и выслать на разведку шлюпку, которая вернулась около двух часов ночи с известием, что на рейде стоят на якоре два граба. Пираты снялись с якоря и, пока не рассвело, поспешили к бухте. Они прибыли как раз вовремя, чтобы увидеть, как грабы встали под защиту крепости Индиа Дива, форта на рифе Ойстер, прикрывающего вход в гавань города Карвар, – то бишь вне их досягаемости. Это пришлось пиратам не по вкусу: они нуждались в воде и даже готовы были этой ночью сделать высадку и захватить остров. Но вместо этого они отправились дальше на юг и следующим на пути захватили у рейда Оннора крошечную посудину всего с одним голландцем и двумя португальцами на борту. Они послали одного из них на берег известить капитана, что если он снабдит их водой и свежей провизией, то получит свой корабль обратно. И капитан прислал своего помощника Фрэнка Хармлесса с ответом, что если пираты переправят его собственность через отмель, то он согласится на их требование. Пираты решили, что капитан ответил так с каким-то тайным умыслом, поэтому решили искать воду на Лаккадивских островах. Итак, отослав оставшихся членов команды на берег с угрозой, что капитан – последний человек, к которому они проявляют снисхождение, они направились прямо к островам и за три дня достигли их. Здесь, будучи извещены людьми с захваченных менчей, что дно между ними не держит якорей и ближайший подходящий остров – Мелинда, они послали на берег шлюпки выяснить, есть ли там вода и население. Вернувшиеся пираты порадовали, что на берегу обилие хорошей воды и много домов, брошенных мужчинами, которые с приближением кораблей бежали на соседние острова, оставив женщин и детей. Женщин пираты забрали по своему варварскому обычаю для удовлетворения похоти, а чтобы отомстить мужчинам, вырубили кокосовые деревья и подожгли несколько домов и церквей (вероятно, построенных португальцами, которые прежде останавливались здесь по пути в Индию).

Оставаясь на острове, они потеряли три или четыре якоря из-за каменистого дна и наконец вынуждены были уйти оттуда из-за сильнейшего шторма, бросив на берегу семьдесят человек, черных и белых, и большинство бочонков с водой. Десять дней спустя они вернулись к острову, погрузили воду и взяли на борт людей.

Провизии было чрезвычайно мало, и они решили посетить своих добрых друзей-голландцев в Кочине, которые, если верить разбойникам, всегда помогут «джентльменам удачи». Через три дня плавания они достигли траверза Телличери и захватили небольшое судно, принадлежавшее губернатору Адамсу. Шкипера судна Джона Тоука доставили на борт весьма пьяным, и он сообщил, что капитан Макрэ снаряжается в поход. Это повергло пиратов в ярость. Вспомнив о капитане Инглэнде, оставленном у Мадагаскара, они решили, что теперь всех шкиперов будут вздергивать на рее, – чтобы уменьшить число тех, кто решится их преследовать.

Оттуда они направились к Каликуту, на рейде которого попытались захватить большой мавританский корабль, но пушки, установленные на берегу, остановили их с одного залпа. Лэсинби, один из офицеров, служивших под началом капитана Макрэ, силой удержанный пиратами, находился под палубой, и капитан пиратов вместе с рулевым велели ему присматривать за гика-брасами, в надежде, что выстрел сразит его, прежде чем они дадут ему свободу, и допытывались, по какой причине его там до сих пор не было. Когда же он стал оправдываться, пообещали застрелить его.

На следующий день похода они поравнялись с голландским галиотом, направлявшимся в Каликут с грузом известняка. На него посадили капитана Тоука. Некоторые матросы просили высадить и Лэсинби, но тщетно, ибо, как заявили Тейлор и его сторонники, если они отпустят собаку, которая слышала их замыслы и решения, то этим расстроят тщательно обдуманные планы, особенно те, что касаются поисков поддержки у голландцев.

День спустя они прибыли к Кочину и здесь с рыбачьим каноэ послали письмо на берег. После полудня, дождавшись бриза со стороны моря, они встали на якорь на рейде, отсалютовав форту одиннадцатью залпами с каждого корабля и получив в ответ то же количество – предзнаменование радушного приема, который они здесь нашли. Ночью к ним подошла большая лодка, до отказа нагруженная свежей провизией и крепкими напитками, а с ней слуга некоего влиятельного горожанина по имени Джон Трампет. Он передал, что им надлежит немедленно сниматься с якоря и плыть дальше на юг, где их снабдят всем, что необходимо, от корабельных припасов до провизии.

Прошло совсем немного времени, как к борту пристало еще несколько каноэ с черными и белыми горожанами, которые без устали оказывали пиратам всяческие услуги во время стоянки. Джон Трампет доставил им вместительную шлюпку, груженную араком, а еще шестьдесят мешков сахара – подношение, вероятно, от губернатора и его дочери. Пираты же послали ему в ответ прекрасные настольные часы (украденные на корабле капитана Макрэ), а девушке большие золотые карманные часы – в знак того, что намерены щедро рассчитаться за услугу.

Когда все привезенное было на борту, они расплатились с Трампетом полностью, хотя товаров оказалось на шесть или семь тысяч фунтов стерлингов, а после проводили его троекратным «ура» и одиннадцатью пушечными залпами с каждого корабля и вдобавок пригоршнями бросали ему в шлюпку дукаты.

Ночью ветер был слабый, и с якоря сниматься не стали, и наутро Трампет разбудил их, доставив новую партию арака и ящики с тканями и готовым платьем. Также он прихватил с собой местного сборщика податей. В полдень, когда эти двое были еще на борту, пираты заметили на юге парус и, снявшись с якоря, пустились в погоню. Но тот был на выгодном для себя удалении от берега, поэтому успел пройти севернее и бросил якорь вблизи форта Кочин. Трампет и сборщик податей утверждали, что даже под самой крепостью можно будет взять пришельца на абордаж. Но когда пираты подошли на один или два кабельтова и были близко от берега, в форте выпалили из двух маленьких пушек. Ядра упали рядом с носом корабля, и они немедленно убрались с рейда, направились к югу и ночью бросили якорь на прежнем месте, где Джон Трампет, предлагая им еще немного задержаться, сообщил, что через несколько дней мимо должен пройти очень богатый корабль, которым командует брат генерал-губернатора Бомбея.

Этот губернатор – воплощение иностранной власти. Какие же унижения терпят подданные под началом правителя, который способен опуститься до такой низости, как сношения и торговля с пиратами ради обогащения! Такой человек не остановится перед несправедливостью, чтобы сколотить состояние. У него под рукой всегда есть сильный довод, и стоит ему захотеть, как он убедит вас, что обман и притеснение – это и есть закон.

Кое-кто из пиратов были за то, чтобы отправиться от Кочина прямо к Мадагаскару. Другие считали, что было бы вернее курсировать, пока не удастся захватить судно, груженное припасами, и таких было большинство. Поэтому они повернули к югу и через несколько дней увидели у берега корабль. Но поскольку он стоял с наветренной стороны, они не могли подойти близко, пока ветер дул с моря, – ночью же при благоприятном ветре они разделились, направившись один к северу, другой к югу, задумав запереть корабль с двух сторон. Но, к своему удивлению, с наступлением дня обнаружили совсем рядом паруса пяти больших кораблей, которые, дав пиратам сигнал приблизиться, повергли их в крайнее замешательство – особенно тех, что были на корабле Тейлора, ведь второй корабль находился поодаль, по меньшей мере в трех лигах к югу. Они устремились друг к другу и объединились, а затем во весь дух помчались прочь от эскадры, которой, как они решили, командовал капитан Макрэ, ведь решительность этого человека была им хорошо известна.

Погоня длилась три часа, и поскольку эскадра не настигла их, помрачневшие лица пиратов вновь прояснились, тем более что весь остаток дня стоял штиль. Ночью, дождавшись ветра с берега, пираты устремились в открытое море и наутро, к своему великому облегчению, обнаружили, что эскадра пропала из виду.

Избежав этой опасности, они вознамерились провести Рождество 1720 года в попойках и беззаботности и три дня придерживались этого решения самым распутным и разгульным образом, не только поедая, но транжиря запасы свежей провизии столь гнусно и неосмотрительно, что, сговорившись затем направиться к Маврикию, они во время перехода сидели на пайке в одну бутылку воды на человека и двух фунтов говядины с горсткой риса на десять человек в день. Если бы не течь в корабле (который они однажды чуть не покинули, и поступили бы так, не будь у него на борту некоторого количества арака и сахара), большинство из них погибло бы.

В таком состоянии около середины февраля они прибыли на остров Маврикий, залатали обшивку, подремонтировали «Викторию» и 5 апреля отплыли вновь, оставив на одной из скал такую надпись: «Покинули это место 5 апреля, чтобы идти на Мадагаскар за лаймами». Это, по меньшей мере, означало (как то принято у юристов и деловых людей), что любое посещение этого места в их отсутствие должно быть оплачено. Однако поплыли они не прямо на Мадагаскар, а на Маскаренские острова, и весьма удачно для разбойников: 8 апреля они обнаружили стоявший на якоре португальский корабль с семнадцатью пушками, бльшая часть которых была сброшена за борт, мачты судна потеряны, а само оно искалечено жестоким штормом. Так что корабль стал добычей пиратов после ничтожного сопротивления – добычей действительно великолепной, ведь в руки к ним попал Конде де Эрисейра, вице-король Гоа, который пустился в бесплодный поход против Ангриа, индийца, а еще на борту оказались другие пассажиры. Последние утверждали, что одних только бриллиантов здесь было на сумму от трех до четырех миллионов долларов.

Вице-король, который в то утро взошел на борт в надежде, что это английские корабли, был взят в плен и принужден платить выкуп. Но, приняв во внимание понесенные им убытки (приз отчасти был его собственностью), пираты после некоторых колебаний согласились принять две тысячи долларов и высадили его и прочих пленников на берег, пообещав оставить им корабль, на котором они смогли бы выбраться отсюда, ведь остров, как считалось, был не в состоянии прокормить столь большое число людей. От них пираты узнали, что с подветренной стороны от острова находится остендер (ранее – галера «Грэйхаунд» из Лондона), и захватили его, но данное пленникам обещание не исполнили, а послали тот остендер с частью своих людей на Мадагаскар, чтобы те разнесли весть об их успехе и заготовили мачты для приза. Некоторое время спустя пираты последовали за ними, не вспоминая о страдальцах, которые везли с собой на португальском корабле двести мозамбикских негров.

Со времени открытия Мадагаскара португальцами в 1506 году европейцы, и в особенности пираты, умножили здесь расу темных мулатов, хотя пока еще в сравнении с туземцами малочисленную.

Придя на Мадагаскар, пираты почистили «Кассандру» и разделили награбленное, получив по сорок два мелких бриллианта на человека либо крупнее, но меньше, соответственно их величине. Один невежда – или же весельчак, – который получил лишь один крупный бриллиант, ибо по ценности он был приравнен к сорока двум маленьким, долго роптал на судьбу, а потом разбил его в ступке и заявил, что его доля лучше, чем у любого другого, поскольку он разбил камень, как уверял, на сорок три осколка.

Те, кто не склонен был подвергать риску свою шею, имея в карманах, помимо прочих сокровищ, бриллианты, покончили с разбоем и остались у старых знакомых на Мадагаскаре: согласно соглашению, старожилы принимали всех. Поскольку у оставшихся теперь не было причин иметь два корабля, а «Виктория» протекала, ее сожгли. Желающие перешли на «Кассандру» под командование Тейлора, который разрабатывал план, идти в Кочин, чтобы отделаться от бриллиантов с помощью своих старых друзей-голландцев, либо в Красное или даже Китайское море, чтобы избежать военных кораблей, чье присутствие поблизости словно посылало неотступный сигнал тревоги.

Будучи в июне на мысе Доброй Надежды, коммодор получил письмо, оставленное ему губернатором Мадраса, которому писал губернатор Пондишерри – французской фактории на Коромандельском берегу. Во время написания этого письма, говорилось в нем, пираты в индийских морях были весьма сильны, но нынче одни из них ушли к берегам Бразилии и Гвинеи; другие укрепились на Мадагаскаре, Маврикии, Иоганне и Мохилле; что пираты на судне под названием «Дракон» захватили под Конденом богатый мавританский корабль, шедший из Индии в МОКу, а поделив награбленное, сожгли свой корабль и приз и спокойно осели среди друзей на Мадагаскаре.

Коммодор Мэтьюз, получив это известие, поспешил к островам как к местам, обещавшим наибольшую надежду на успех: на остров Св. Марии можно было завлечь Инглэнда, обещая покровительство, если бы он сообщил все, что знал о «Кассандре» и остальных пиратах, и помог вести судно. Но Инглэнд был осторожен и полагал, что это означало бы сдаться на милость победителя, так что они подняли на борт пушки с сожженного корабля «Джадда», после чего военные корабли рассеялись по разным плаваниям и походам. Тогда эскадра пошла к Бомбею, где обменялась с фортом приветственным салютом, и вернулась домой.

Пираты, которые были на «Кассандре» и капитаном которых стал Тейлор, оснастили португальский военный корабль и, невзирая на богатства, которые уже накопили, решились на еще один поход в Индию. Готовясь к отплытию, они услышали о четырех военных кораблях, которые идут за ними туда же, поэтому изменили свои планы, отправились к Африканскому материку и остановились в маленькой бухте Делагоа. Они считали это место безопасным, учитывая, что эскадра не могла получить о них никаких сведений. Пираты пришли туда на закате и были ошарашены выстрелами с берега, поскольку не знали ни о каких укреплениях либо европейских поселениях в этой части света. Ночью они бросили якорь в отдалении от берега, а наутро, увидев маленький форт с шестью пушками, разгромили его.

Форт был построен и заселен Голландской Ост-Индской компанией[8] за несколько месяцев до этого происшествия. В форте было полтораста человек, позже число поселенцев сократилось на треть, и ни разу за все то время они не получали никакого подкрепления. Поэтму неудивительно, что шестнадцать человек из тех, что там находились, были приняты на борт к пиратам.

Здесь они оставались около четырех месяцев, занимаясь кренгованием обоих кораблей, пока не истребили всю провизию, а затем вышли в море. В оплату полуголодным голландцам они оставили немало муслина, ситца и тому подобного добра. В дальнейшем это позволило оставшимся обитателям форта совершить выгодную сделку со следующими пришельцами в эти забытые Богом места.

Пираты покинули Делагоа в конце декабря 1722 года и, не придумав, куда плыть, решили разделиться: те, кто желал продолжения такого образа жизни, взошли на борт португальского приза и взяли курс на Мадагаскар, к своим друзьям, а остальные отплыли на «Кассандре» в испанскую Вест-Индию.

Военный корабль «Русалка» был тогда в охране торгового каравана неподалеку от материка, лигах в тридцати от пиратов, и мог бы напасть на них, но на совещании с хозяевами кораблей и груза было решено, что охрана каравана важнее, чем уничтожение пиратов, и коммандер был вынужден воздержаться от рейда. Однако он послал на Ямайку шлюп с донесением, опоздавший в Ланстон всего на день или два: пираты как раз перед его приходом сдались со всеми своими богатствами губернатору Порто-Белло.

Здесь они, разделив награбленное, осели, чтобы тратить плоды своего бесчестного промысла, убаюкивая свою совесть тем, что другие, имей они такую возможность, делали бы то же самое.

Непросто совершить подсчет злодейств, совершенных этой командой за пять лет. Они не только грабили, они топили и сжигали захваченные суда, если это отвечало их настроению или обстоятельствам, – иногда чтобы не допустить передачи сведений, иногда потому, что на кораблях не оставалось достаточно людей, чтобы управлять ими, а иногда просто из-за того, что были недовольны поведением шкипера.

После сдачи испанцам некоторые пираты покинули те места и рассеялись по миру. Восьмеро из них, выдав себя за потерпевших кораблекрушение, нанялись на один из шлюпов, перевозящих черных рабов для Компании Южных морей[9], на нем добрались до Ямайки, а оттуда уплыли на других судах. Говорят, что сам капитан Тейлор приобрел испанский офицерский патент и командовал военным кораблем, который напал на английские тендеры с сандаловым деревом в Гондурасском заливе.

Глава VI

Капитан Чарлз Вейн и его команда

Чарлз Вейн был одним из тех, кто завладел серебром, поднятым испанцами с затонувших во Флоридском заливе галеонов. Речь идет об испанском Серебряном флоте, вышедшем из Порто-Белло с грузом серебра и затонувшем во время урагана у юго-восточного побережья Флориды в июле 1715 года. Поскольку галеоны затонули на мелководье, спасательная экспедиция, снаряженная губернатором Гаваны, сумела поднять на поверхность бльшую часть груза. Английский пират Генри Дженнингс, собрав флотилию из трех кораблей, в 1716 году напал на караван со спасенным серебром и захватил сокровища на сумму около трехсот пятидесяти тысяч песо. В каком качестве Вейн принимал участие в этом рейде – капитана или рядового пирата, – не установлено. Однако упоминание об этом «джентльмене удачи» следует вести именно отсюда.

Вейн появился на Провиденсе, когда губернатор Роджерс прибыл туда с двумя военными кораблями.

Все пираты, которых он застал в этом гнезде негодяев, покорились и получили свидетельства о помиловании – кроме капитана Вейна с его шайкой, которые, завидев входящие военные корабли, обрубили якоря, предали огню приз, бывший у них в гавани, и отплыли с поднятыми пиратскими флагами, обстреляв при отходе один из военных кораблей.

Через два дня они встретили шлюп, принадлежавший Барбадосу, который захватили и оставили для себя, направив на борт команду в двадцать пять человек под началом Йитса. День-два спустя они натолкнулись на контрабандистское суденышко под названием «Джон и Элизабет», направлявшееся на Провиденс с большим количеством испанских песо на борту, которое тоже захватили. С этими двумя шлюпами Вейн направился к маленькому островку, и там, поделив добычу, пираты какое-то время развлекались.

В самом конце мая 1718 года они пустились в плавание и, поскольку нуждались в провизии, пошли, лавируя, к Наветренным островам, где повстречались с испанским шлюпом, направлявшимся из Порто-Рико в Гавану, который они подожгли, а испанцев погрузили в шлюпку и предоставили им добираться до острова при свете их собственного горящего судна. Когда они легли на курс между Сент-Кристофером и Ангуильей, то наткнулись на бригантину и шлюп. Они забрали провизию, годную для похода, а суда милостиво отпустили.

Какое-то время спустя, взяв к северу, на пути, каким следуют корабли Старой Англии, идущие к американским колониям, они захватили несколько кораблей и судов, с которых унесли все, что сочли подходящим, и отпустили их.

В конце августа Вейн со своим напарником Йитсом, будучи мористее Южной Каролины, захватили корабль, приписанный к Ипсвичу, под командованием мистера Коггерсхолла, груженный кампешевым деревом, который, как им показалось, может пригодиться. Очистив корабль более чем наполовину, пираты вдруг передумали – Коггерсхолл получил его обратно, и ему позволили продолжить путь домой. В том плавании разбойники захватили еще несколько кораблей и судов, среди которых были шлюп с Барбадоса шкипера Дилла, суденышко с Антигуа шкипера Кока, шлюп, принадлежавший Кюрасао, шкипера Ричардса и большая бригантина капитана Томпсона, шедшая из Гвинеи. Пираты ограбили их все.

Капитан Вейн вел себя весьма неуважительно, демонстрируя свое превосходство над Йитсом и его маленькой командой, рассматривая его судно как своего посыльного, и это было сообщникам крайне неприятно, ведь они полагали себя столь же хорошими пиратами и столь же великими негодяями. Поэтому они сговорились и решили при первой же возможности покинуть эту компанию и принять помилование Его Величества или действовать самостоятельно, полагая, что и то и другое более почетно, чем быть в услужении у Вейна.

День-два спустя, когда пираты стояли на якоре, Йитс в сумерках вытравил якорный канат и, подняв паруса на своем судне, взял курс на берег. Капитана Вейна это вывело из себя, и он поднял паруса на своем шлюпе, преследуя напарника, который, как стало ясно, более не хотел иметь с ним дел. Бригантина Вейна имела лучший ход, он пытался заставить Йитса выброситься на берег, и, безусловно, нагнал бы его, будь расстояние немного больше. Но Йитс успел обогнуть отмель, когда Вейн подошел к нему на пушечный выстрел, и дал бортовой залп по своему старому приятелю (залп, правда, не нанес тому ущерба), и таким образом они распрощались.

Йитс вошел в реку Норт-Эдисто лигах в десяти южнее Чарлзтауна и послал гонца к губернатору, чтобы узнать, смогут ли он и его товарищи воспользоваться помилованием Его Величества, если сдадутся на его милость со шлюпом и грузом. Всем им были выданы свидетельства.

Вейн какое-то время курсировал в море вдоль отмели в надежде изловить Йитса. Однако, к несчастью, он захватил два корабля из Чарлзтауна, направлявшихся домой в Англию. Именно тогда были снаряжены два хорошо укомплектованных и вооруженных шлюпа для погони за одним пиратским судном, которое, как известил губернатор Южной Каролины, стало на чистку в реке у мыса Фиар (мы уже знаем, что это было судно капитана Боннета). Полковник Рет, который командовал шлюпами, встретился с одним из ограбленных Вейном кораблей, который возвращался за отмель возобновить припасы. С того корабля полковнику сообщили, что они были захвачены пиратом Вейном, а также то, что пираты намеревались сделать привал в одной из лежащих на юге рек. Рет повернул к югу за Вейном, но тот, как оказалось, приказал распустить подобные слухи, чтобы направить погоню по ложному следу. В действительности же он взял курс на север, так что преследователи поплыли в противоположную сторону.

Решение Рета было самым неудачным из всего, что могло случиться: правильный путь, по всей вероятности, привел бы его к Вейну, а также к пиратскому кораблю, за которым тот направился, – и полковник мог б уничтожить обоих. После нескольких дней безуспешных поисков по рекам и бухтам Рет вернулся к своему первоначальному плану и все-таки встретил пиратский корабль, который разбил и захватил, как уже упоминалось в истории майора Боннета.

Капитан Вейн пошел к северу, в бухту, где встретился с капитаном Тичем, которого приветствовал залпом заряженных ядрами больших пушек (это в обычае у пиратов, когда они встречаются), которые палили вдаль или в воздух. Черная Борода ответил на салют, и взаимный обмен любезностями продолжался несколько дней. Когда же начался октябрь, Вейн распрощался и отплыл дальше на север.

Двадцать третьего октября мористее острова Лонг-Айленд он захватил бригантину, шедшую с Ямайки в Салем (Новая Англия), шкипера Джона Шеттока, и маленький шлюп. Обчистив бригантину, они ее отпустили. Они курсировали между мысами Майси и Николас в Наветренном проливе между Кубой и Гаити, не встречаясь ни с одним судном до конца ноября. Затем они напали на корабль, ожидая, что тот сдастся, как только они поднимут черный флаг. Но корабль дал по пиратам бортовой залп и поднял флаг, по которому стало ясно, что это французский военный корабль. Вейн предпочел не иметь с ним дела, привел паруса к ветру и направился прочь, но «француз», желая с ним познакомиться поближе, поднял все паруса и погнался следом. Пока продолжалась погоня, пираты спорили, как поступить. Вейн, капитан, считал, что надо убираться как можно скорее, утверждая, что этот военный корабль слишком силен и справиться с ним не удастся. Но некий Джон Рэкхэм, офицер, имевший нечто вроде права контроля над капитаном, убеждал, что, хотя у «француза» больше пушек, они могли бы взять его на абордаж, и пусть победит сильнейший. Рэкхэма поддерживало большинство команды, однако Вейн настаивал, что это необдуманное и даже отчаянное предприятие: военный корабль вдвое превосходит их по силе. Помощник капитана, некто Роберт Дил, и с ним еще около пятнадцати человек были солидарны с Вейном, все же прочие присоединились к старшине-рулевому Рэкхэму. В конце концов, чтобы разрешить спор, капитан применил свою власть, и бригантина убралась от греха подальше.

Уже на следующий день капитан Вейн подвергся испытанию голосованием, и решение было вынесено против его чести и достоинства: он был заклеймен как трус, отстранен от командования и исключен из команды. С ним ушли все те, кто не голосовал за абордаж французского военного корабля. Пираты отдали изгнанникам шлюп, захваченный незадолго до голосования, а чтобы они были в состоянии обеспечить себя, позволили взять достаточное количество провизии и оружия. Джон Рэкхэм был избран капитаном бригантины и направился к Карибским островам.

Шлюп поплыл к Гондурасскому заливу, и по пути Вейн с командой привели его в наилучшее состояние, какое только было возможно, чтобы продолжить старое ремесло. Они плыли от северо-западного берега Ямайки дня два-три, захватили шлюп и два питиагра, и все люди с тех судов перешли к ним. Шлюп они сохранили, и Роберт Дил стал на нем капитаном.

Шестнадцатого декабря эти два шлюпа пришли в залив, где нашли лишь одно стоявшее на якоре судно – «Жемчужину» с Ямайки шкипера Чарлза Роулинга, которое при виде их подняло паруса. Пиратские шлюпы близко подошли к Роулингу, но флагов не поднимали. Когда же он дал по ним два залпа, они подняли черный флаг и сделали по «Жемчужине» по три залпа каждый. Судно сдалось, и пираты отбуксировали его к островку Барнако, где остановились для чистки и ремонта. По пути они встретили шлюп с Ямайки под командованием капитана Уоллдена, шедший в залив, который тоже захватили.

В феврале Вейн отчалил с Барнако, намереваясь совершить поход; но не прошло и нескольких дней, как он завершился: флотилию настиг мощный тайфун, который разлучил Вейна с напарником и после двух дней мучений выбросил шлюп на маленький необитаемый остров невдалеке от Гондурасского залива, где тот разбился вдребезги и большинство людей утонуло. Вейн спасся, но нуждался в припасах, не имея возможности выловить хоть что-то среди обломков, и силы его поддерживали главным образом рыбаки и охотники на черепах, которые приходили сюда на крошечных суденышках.

Вейн прожил так несколько недель, когда к острову пристал за водой корабль с Ямайки, капитан которого, некий Холфорд, старый буканьер[10], оказался знакомым Вейна. Тот подумал, что это хороший случай выбраться отсюда, и обратился к старому приятелю с просьбой. Но тот решительным образом ему отказал.

Вейн убеждал его, как мог, но, должно быть, капитан Холфорд был слишком хорошо с ним знаком, чтобы хоть сколько-нибудь полагаться на эти слова и клятвы, и сказал Вейну, что тот мог бы легко найти способ выбраться, если бы захотел.

После того как капитан Холфорд отчалил, еще один корабль пристал к острову за водой. Никто из команды не знал Вейна, и он, выдав себя за другого, нанялся на этот корабль. Казалось, теперь он был в полной безопасности и, похоже, избежал судьбы, какой заслуживал за свои преступления. Но тут произошла случайность, которая все испортила. Холфорд, возвращаясь из залива, встретился с тем кораблем, и, поскольку капитаны оказались знакомы, был приглашен отобедать на его борту. Когда он проходил в каюту, ему случилось бросить взгляд в трюм и там он увидел Чарлза Вейна.

Капитан согласился передать Вейна в руки правосудия, и Холфорд, вернувшись к себе на корабль, послал за ним своего помощника при оружии. Вейн безропотно позволил доставить себя на борт и заковать. На Ямайке он был судим, признан виновным и казнен – как незадолго до того сообщник Вейна Роберт Дил, доставленный туда одним из военных кораблей.

Глава VII

Капитан Джон Рэкхэм и его команда

Джон Рэкхэм был старшиной-рулевым в команде Вейна, пока она не разделилась и Вейн не был низложен. Тогда-то Рэкхэма и избрали капитаном той части команды, что осталась на бригантине. Первым днем его капитанства стало 24 ноября 1718 года, и в первом же походе (между Карибскими островами) он захватил и разграбил несколько судов.

Когда капитан Вудс Роджерс прибыл к острову Провиденс, привезя королевское прощение тем из пиратов, кто сдастся добровольно, бригантина, которой ныне командовал Рэкхэм, пренебрегая этой милостью, ускользнула через другой пролив.

С наветренной стороны от Ямайки пиратам подвернулся корабль с Мадейры, который они удерживали три дня, вымогая выкуп, а после вернули шкиперу, и даже позволили некоему Осии Тисделлу, содержателю таверны на Ямайке, плененному ими на одном из захваченных призов, отбыть на том корабле.

После этого похода они пристали к маленькому островку, чтобы почистить корабль, и провели Рождество на берегу, пируя и пьянствуя, пока оставалось спиртное. Затем они вновь вышли в море, чтобы добыть еще, в чем преуспели сверх меры, хотя и не захватывали сколько-нибудь выдающегося приза два с лишком месяца, если не принимать во внимание корабля, нагруженного ворами из Ньюгейта, направлявшегося на плантации, который через несколько дней со всем своим грузом был взят обратно английским военным кораблем.

Рэкхэм вышел в открытое море, направляясь к Бермудским островам, и захватил корабль, следовавший из Каролины в Англию, а также маленький пинк из Новой Англии, и доставил оба эти приза на Багамские острова. Здесь пираты почистили, отремонтировали и снарядили свое судно. Но поскольку они слишком долго пробыли в тех краях, капитан Роджерс, губернатор Провиденса, прослышав о захвате судов, выслал хорошо вооруженный шлюп, который отбил оба приза. Пиратам же опять посчастливилось ускользнуть.

С островов этих они отправились в глухую местность на Кубе, где у Рэкхэма было некое подобие семьи, и прозябали на берегу со своими Далилами достаточно долго, пока не закончились деньги и провизия, а после рассудили, что настала пора действовать. Они вернулись на судно и начали готовить его к выходу в море, когда явилась Гуарда-дель-Коста, сиречь береговая охрана, ведя небольшой английский шлюп, который захватила близ побережья как контрабандное судно. Рэкхэм укрылся между берегом и маленьким островком. Патрульный корабль атаковал пиратов, но мог выполнять лишь ограниченные маневры, поэтому вечером испанцы взялись верповать свой корабль в канал, чтобы наутро действовать наверняка. Рэкхэм, находя свое положение безнадежным и не видя возможности убежать, решился на хитрость. Английский приз в целях безопасности стоял близко к суше, между островком и побережьем Кубы. Рэкхэм посадил в шлюпку свою шайку, снаряженную пистолями и абордажными саблями, обогнул островок и глухой ночью напал на него. Береговая охрана ничего не заметила: Рэкхэм приказал всем, бывшим на борту приза, молчать под угрозой смерти, и завладел кораблем. Далее он обрезал якорь и вышел в море. На испанском военном корабле были так заняты предвкушением добычи, что не думали больше ни о чем. Как только занялся день, они обрушили огонь на пустой шлюп, но быстро поняли, что их обвели вокруг пальца: вырвали лакомую добычу, не оставив взамен ничего, кроме старой, пробитой ядрами развалюхи.

Рэкхэм с командой, напротив, был доволен обменом, который позволил продлить на какое-то время образ жизни, к которому они привыкли. В августе 1720 года они снова рыскали по гаваням и бухтам севера и запада Ямайки, захватывая мелкие суденышки, – пусть и невелика добыча, но в шайке тогда было всего несколько человек.

В начале сентября они захватили у острова Харбор семь или восемь рыбачьих лодок и отняли у них сети, а оттуда отправились к французской части Эспаньолы, высадились там и угнали скотину, а заодно прихватили двух французов, которых встретили на берегу, куда те отправились поохотиться на диких свиней. После того они разграбили два шлюпа и вернулись на Ямайку.

Далее пираты двинулись вдоль береговой линии к западу, чтобы не приближаться к столицам острова – Кингстону и Порт-Роялу, расположенным на юго-восточном берегу, и захватили шхуну, шкипером которой был Томас Спенлоу. 20 октября Рэкхэм увидел в заливе Сухая Гавань шлюп и произвел залп. Все бывшие на шлюпе бежали на берег, и он захватил шлюп вместе с грузом. Когда на берегу поняли, что это пираты, то дали понять, что желают подняться к ним на борт.

Это плавание вдоль побережья острова оказалось для Рэкхэма роковым: о его походе уведомили губернатора, который отдал приказ снарядить шлюп под командой капитана Барнета и отправить вокруг острова навстречу пирату. Рэкхэм, огибая остров и приблизившись к западной его оконечности, мысу Негрил, заприметил питиагр, команда которого при виде шлюпа изменила курс и высадилась на берег. Один из них окликнул пиратов. Те ответили, что они англичане и приглашают людей с питиагра к себе на борт распить чашу пунша. Приглашение было принято, и все девять человек в недобрый для себя час взошли на борт пиратского судна. Не успели они сложить оружие и взяться за трубки, как показался шлюп Барнета, который охотился за Рэкхэмом.

Пираты, обнаружив, что он направляется прямиком к ним, снялись с якоря, который только бросили, и отплыли. Капитан Барнет погнался за ними, после короткой стычки захватил их и доставил в Порт-Роял на Ямайке.

Недели через две после того, как пленные были доставлены на берег, 16 ноября 1720 года, в Сантъяго-де-ла-Вега был созван суд Адмиралтейства, и его председатель сэр Николас Лоус вынес смертный приговор следующим «джентльменам удачи»: Джон Рэкхэм, капитан; Джон Фезерстон, штурман; Ричард Корнер, старшина-рулевой; Джон Дэвис, Джон Хауэлл, Патрик Кэрти, Томас Эрл, Джемс Доббин и Ной Харвуд. Первые пятеро были казнены на следующий день на мысе Гэллоуз у города Порт-Роял, остальные – днем позже в Кингстоне; тела Рэкхэма, Фезерстона и Корнера были сняты и вновь подвешены на цепях: один на Свинцовом мысе, другой на Кустарниковом рифе, третий на Пушечном рифе.

Но что удивительно, так это осуждение девяти человек, которые взошли на борт шлюпа в тот день, когда он был захвачен. Их судили после отсрочки заседания суда, 24 января, – все это время, как можно предположить, велся поиск доказательств того, что они поднялись на борт с пиратскими намерениями. В итоге суду хватило собственного мнения и бедных малых, ни в чем, по сути, не виноватых, также назвали отъявленными пиратами. Всем им вынесли смертный приговор.

Семнадцатого февраля Джон Итон, Томас Квик и Томас Бейкер были казнены на мысе Гэллоуз у Порт-Рояла, а на следующий день Джон Коул, Джон Говард и Бенджамен Палмер были казнены в Кингстоне. Судьба оставшихся трех изестна только Провидению.

Суд рассматривал также виновность двух женщин-пиратов, принадлежавших к шайке Рэкхэма. Сейчас подошло время рассказать и о них.

Мэри Рид родилась в Англии. Мать ее была женщиной хотя и не ветреной, но не без греха. Муж ушел в море, оставив ее на сносях, родился мальчик. О супруге не было ни слуху ни духу, и она отдала свое сердце другому. Вот так и родилась Мэри. Однако этот другой исчез, и женщине пришла в голову мысль вернуться к зажиточной родне мужа. Свекровь ждала, что невестка приедет с сыном, но он к этому времени уже умер, и матери Мэри не оставалось ничего, как одеть дочь мальчиком, привезти в город и представить свекрови как ее внука. Старуха хотела было взять малыша на воспитание, но мать сделала вид, что если она расстанется с ним, то это разобьет ее сердце. Было решено, что ребенок будет жить с матерью, а мнимая бабушка станет выплачивать по кроне в неделю на его содержание.

Таким образом, мать воспитывала дочь как мальчика, но когда та в определенном смысле выросла, решила, что пора посвятить Мэри в тайну ее рождения, чтобы объяснить, зачем девочке скрывать свой истинный пол. Случилось так, что бабушка умерла и поддержка с ее стороны прекратилась. Они обеднели, и мать вынуждена была отдать дочь в услужение французской даме в качестве пажа. Девочке тогда было тринадцать. Здесь Мэри прожила недолго: она выросла дерзкой и сильной и, имея склонность к бродяжничеству, вскоре поступила на военный корабль, где прослужила какое-то время, а затем покинула его, перешла к фландрийцам и вступила кадетом в пехотный полк. Во время боевых действий Мэри вела себя очень храбро, но все же не могла получить офицерского чина: почти все они покупались и продавались. Поэтому она оставила службу в пехоте и перешла в кавалерийский полк, где так хорошо проявила себя в нескольких схватках, что снискала уважение всех офицеров. Но ее товарищ, фламандец, оказался красивым парнем, и она влюбилась. Теперь долг был забыт, оружие и экипировка оставались в небрежении, кроме тех дней, когда Мэри сопровождала любимого в дозоре. Остальные кавалеристы, подозревая тайную причину, побуждавшую ее к такому поведению, вообразили, что она сошла с ума, а сам ее товарищ не мог объяснить сей странной перемены. Но любовь изобретательна, и Мэри нашла способ дать ему обнаружить ее истинный пол, не подавая виду, что это было сделано намеренно. Кроме того, у нее хватило ума сделать так, что ее товарищ отказался от мысли сделать ее своей любовницей, – теперь он добивался ее в жены.

Это было величайшим желанием Мэри. Они обменялись обещаниями, а когда кампания закончилась и полк отправился на зимние квартиры, купили для нее женское платье и в открытую поженились.

Разговоры о двух кавалеристах, вступивших в брак, наделали много шума: некоторых офицеров любопытство побудило принять участие в церемонии, и они сговорились, что каждый сделает невесте небольшой подарок для обзаведения домашним хозяйством из уважения к тому, что она была их товарищем-солдатом. Пара оказалась обеспеченной практически всем и пожелала уйти со службы. Невероятная история их любви и брака тронула многие сердца, они легко получили отставку и тут же открыли харчевню, где подавались дежурные блюда. Харчевня называлась «Три подковы» и стояла подле замка Бреда. Их дело быстро пошло на лад, ведь многие офицеры начали постоянно у них обедать.

Но счастье продолжалось недолго – муж Мэри скоро умер. К тому же был подписан Рисвикский мир, офицеры не посещали Бреду, как было раньше, поэтому вдова вынуждена была закрыть заведение. Деньги подходили к концу, поэтому Мэри вновь облачилась в мужское платье и, приехав в Голландию, поступила в пехотный полк, расквартированный в одном из приграничных городов. Но и здесь Мэри надолго не осталась, ведь в мирное время продвижение по службе практически невозможно. Вот она и решила искать счастья другим путем – уволилась из полка и села на судно, направлявшееся в Вест-Индию.

Корабль был захвачен английскими пиратами, а поскольку Мэри Рид была единственной на борту английской подданной, они оставили ее у себя, судно же, разграбив, отпустили. После того они еще какое-то время разбойничали, пока не вышел королевский указ, который оглашен был во всех уголках Вест-Индии: Корона миловала пиратов, которые добровольно сдадутся к определенному дню. Команда воспользовалась указом и, сдавшись, спокойно жила на берегу; но, ощутив стеснение в средствах и прослышав, что капитан Вудс Роджерс, губернатор острова Провиденс, снаряжает приватиров в поход против испанцев, они сели на корабль и отправились на Провиденс попытать приватирского счастья.

Не успели, однако, приватиры снарядиться, как некоторые помилованные матросы взбунтовались против командиров и обратились к старому ремеслу. В их числе была и Мэри Рид. Правда, она часто заявляла, что всегда питала отвращение к пиратской жизни, вела ее лишь по принуждению и намерена была оставить ее при первом же удобном случае.

Однако некоторые из тех, кто свидетельствовал против нее на суде, показали под присягой, что в бою не было никого решительнее ее и Красотки Энн, а особенно в том бою, когда их атаковали и захватили. Когда корабли оказались рядом, никто, кроме Мэри Рид, Красотки Энн и еще одного пирата, не остался оборонять палубу. Мэри призвала тех, кто был под палубой, выходить и драться, как подобает мужчинам, а увидев, что те даже не пошевелились, разрядила свое оружие в трюм, в самую толпу, одного пирата убив, а других ранив.

Эту часть свидетельств Мэри отрицала. Несомненно одно: она не искала славы храбреца и оставалась удивительно скромной – в соответствии с собственными представлениями о добродетели. Ее истинный пол едва ли был известен кому-то на борту, пока Красотка Энн, которая отнюдь не была монахиней, не прониклась к ней особой симпатией. Проще говоря, Красотка Энн приняла Мэри Рид за пригожего юношу и открылась ей. Мэри вынуждена была открыться в ответ и, к великому разочарованию Красотки Энн, дала понять, что она тоже женщина. Их сближение, однако, чрезвычайно встревожило капитана Рэкхэма, любовника и кавалера Красотки Энн. Чтобы успокоить, та и его посвятила в тайну.

Капитан Рэкхэм (поскольку был связан обещанием) хранил тайну от команды корабля, однако, несмотря на сдержанность Мэри, любовь отыскала ее и в мужском обличье, не позволив забыть свой истинный пол. В том походе они захватили множество судов, принадлежавших Ямайке и другим краям Вест-Индии, направлявшихся в Англию или из Англии, а обычно если пиратам попадался искусный мастер, который мог так или иначе принести пользу команде, то его удерживали силой. Среди таких искусников был юноша, весьма привлекательный и обходительный, во всяком случае, в глазах Мэри Рид, которая была настолько поражена его внешностью и обращением, что не могла найти покой ни днем, ни ночью. Нет ничего изобретательнее любви – и для нее, уже искушенной в подобных уловках, не составило большого труда обнаружить перед ним свой истинный пол. Правда, вначале Мэри завоевала его доверие, высказываясь против пиратской жизни, к которой юноша питал отвращение, – так они стали сотрапезниками и близкими приятелями. Когда же между ними сложились крепкие дружеские отношения, позволила молодому человеку совершить открытие, показав, что она женщина. Пока Мэри скрывалась под вымышленной личиной, он питал к ней почтение, теперь же она превратилась в объект его обожания и желания. Мэри ответила на его чувства и даже билась на дуэли, защищая его честь.

Когда пришло время предстать перед судом, Мэри Рид относительно молодого человека сказала, что он честнейший человек и не имел склонности к пиратским деяниям и что оба они решили при первой же возможности покинуть пиратов и начать зарабатывать на жизнь честным трудом.

Без сомнения, многие сочувствовали Мэри, однако суд не мог признать ее невиновной. Один из свидетельствовавших против нее показал, что случайно вступил в разговор с Мэри Рид, которую, приняв за молодого человека, спросил, что за удовольствие она находит в таких предприятиях, где жизнь непрестанно под угрозой огня или меча, более того, она умрет позорной смертью, если будет взята живьем. Мэри отвечала, что не считает повешение ужасным наказанием, ибо, если бы не виселица, любой трус мог бы податься в пираты и море так засорилось бы паразитами, что храбрецам пришлось бы голодать. Что если бы пиратам предоставили выбор, они не приняли бы наказания меньшего, чем смерть, страх пред которой заставляет трусливых негодяев быть честнее.

Суд установил, что она носит под сердцем ребенка, и ее казнь была отложена. Возможно, она получила бы помилование, но вскоре после суда ею овладела сильная лихорадка, и Мэри Рид умерла в тюрьме.

Красотка Энн родилась близ Корка, в Ирландском королевстве, отец ее был адвокатом, однако Энн он не признал. Отец ее был женат, и жена его, разродившись, заболела. Чтобы поправить здоровье, она по совету врачей решила сменить климат и выбрала место, где жила мать мужа. Она отправилась туда, а ее муж остался дома, чтобы вести дела. Служанка, которую она оставила присматривать за домом и обслуживать семью, была красивой молодой женщиной и принимала ухаживания молодого человека по имени Тэннер. Он обычно пользовался случаем, когда никого не было дома, чтобы побыть возле любимой, и как-то, не имея страха перед Богом, улучил момент и спрятал в карман три серебряные ложки. Служанка скоро хватилась ложек и обвинила возлюбленного в их пропаже. Он упорно отрицал свою вину, но она пригрозила, что пойдет за констеблем, чтобы тот отвел его к мировому судье. Угроза испугала Тэннера до безумия: он хорошо знал, что не выдержит обыска, и сунул украденные ложки ей под простыню.

Он повинился перед вернувшейся спустя несколько дней с отдыха хозяйкой и рассказал всю историю с той лишь разницей, что якобы сделал это в шутку. Та успокоила юношу, сказав, что все уладит, однако задалась вопросом, отчего горничная не обнаружила ложек сразу. И тут же нашла ответ на этот вопрос: оттого, что девушка занимала место подле ее мужа, не удостаивая вниманием собственную постель.

Хозяйка тут же воскресила в памяти несколько благосклонных деяний, которые ее муж оказал горничной. Раньше это были не стоящие внимания мелочи, но нынче в ее голове поселилась ревность, которая множила доказательства этой близости.

Женщины редко прощают оскорбления такого рода. И жена устроила все так, что вина за мнимую кражу пала на горничную. Та была отведена к мировому судье и провела в тюрьме около полугода. Но прежде чем произошло разбирательство, обнаружилось, что она носит под сердцем ребенка. Состоялся суд, и горничная была освобождена: сердце свидетельницы смягчилось, поскольку она не очень верила, что служанка виновна в какой-то краже, кроме кражи любви, и не выступила против нее. Вскоре после оправдания горничная родила дочь.

Муж, рассердившись на жену за ложное обвинение, в отместку взял горничную в свой дом и, к великому возмущению соседей, начал жить с ней в открытую. Однако вскоре обнаружил, что случившееся скверно повлияло на его жизнь. Он стал понемногу терять практику и, осознав, что не сможет более жить здесь, задумался об отъезде. Обратив свое имущество в деньги, он отправился в Корк, а оттуда с горничной и дочерью отплыл в Каролину.

Первое время он продолжал адвокатскую практику, но затем увлекся торговлей, в которой преуспел гораздо больше, и заработал достаточно, чтобы купить обширную плантацию. Его горничная, которую он выдавал за жену, внезапно умерла, после чего хозяйство стала вести подросшая дочь – та самая, которую мы знаем как Красотку Энн.

Девушка была горячего и смелого нрава. Когда она предстала пред судом, выяснились вещи, выставляющие ее в весьма невыгодном свете: например, однажды она в приступе ярости убила ножом служанку-англичанку. Известно, что она была так сильна и вспыльчива, что однажды, когда некий юноша захотел силой переспать с ней, она так его избила, что он надолго слег в постель.

Она считалась богатой наследницей, и, вероятно, отец рассчитывал на хорошую партию для нее. Однако она расстроила все его планы, когда тайно вышла замуж за Джемса Бонни, моряка без гроша за душой, чем разгневала отца до такой степени, что он выставил ее за дверь. Молодой человек, взявший Энн замуж, разочарованный в своих ожиданиях, сел с женой на корабль и отправился на остров Провиденс, надеясь поступить на службу.

Там Энн свела знакомство с пиратом Рэкхэмом, который быстро нашел средства отвлечь ее внимание от мужа. Энн согласилась бежать от него и уйти с Рэкхэмом в море, одевшись в мужское платье. Пробыв на его судне какое-то время, она забеременела, а когда полнота Энн стала заметна, Рэкхэм высадил ее на Кубе и препоручил своим друзьям, которые заботились о ней, пока не пришло время рожать. Когда Энн оправилась, Рэкхэм опять увлек ее в море.

Когда вышел королевский указ о помиловании пиратов, Рэкхем воспользовался им и сдался, а позднее, будучи послан на приватирский промысел, вернулся к своему ремеслу. Во всех предприятиях Красотка Энн составляла ему компанию. Когда их корабль захватили, только она и Мэри Рид, а с ними еще один пират, отважились защищать палубу.

Ее отец был знаком со многими джентльменами, плантаторами с Ямайки, и пользовался среди них репутацией достойного человека. Некоторые из тех, кто бывал у него в Каролине, вспомнили, что видели Энн в его доме, поэтому отнеслись к ней благожелательно, но считали постыдным поступком то, что она ушла от мужа. В день, когда Рэкхэма казнили, в качестве особой милости ему разрешили увидеться с Красоткой Энн. Та нашла немного слов в поддержку, сказала лишь, что ей очень грустно видеть его здесь, но если бы он дрался, как подобает мужчине, ему не пришлось бы быть повешенным, как собаке.

Энн оставалась в тюрьме, пока не настало время родов, да и после приговор раз за разом откладывали. Что стало с Красоткой Энн дальше, сказать затруднительно, известно лишь, что она не была казнена.

Глава VIII

Капитан Хоуэлл Дэвис и его команда

Капитан Хоуэлл Дэвис родился в Милфорде, в графстве Монмут, и еще мальчиком был взят в море. Последний рейс из Англии он совершил на сноу «Кадоган» из Бристоля под началом коммандера Скиннера, причем сноу направлялся к берегу Гвинеи и Дэвис был на нем старшим помощником. Не успели они прибыть в Сьерра-Леоне, как были захвачены пиратом Инглэндом, который их ограбил. Скиннер был замучен, о чем уже было рассказано в истории капитана Инглэнда.

После смерти капитана Скиннера Дэвис утверждал, что Инглэнд принуждал его перейти на свою сторону, но он решительно ответил, что скорее даст себя застрелить, чем подпишет пиратский договор, то бишь добровольно войдет в пиратское сообщество. Инглэнд, довольный его храбростью, отослал команду обратно на борт сноу, назначив Дэвиса капитаном вместо Скиннера, и велел им продолжать путь. Вдобавок он дал ему письменный приказ, скрепленный печатью, с указанием вскрыть его по достижении определенной широты и под страхом смерти следовать содержащимся там указаниям. Это было проявление великодушия, подобное тому, какое владетельные особы проявляют к своим адмиралам и генералам. Дэвис, выполнив все условия, прочел приказ команде судна. Это было распоряжение о том, что он, Инглэнд, дарит Дэвису и его команде корабль вместе с грузом. Приказ также предписывал Дэвису идти в Бразилию и распорядиться грузом с наибольшей выгодой, поделив затем доходы поровну между всеми.

Дэвис предложил команде обсудить, желает ли она последовать заманчивому предложению Инглэнда, и, к его большому удивлению, обнаружилось, что большинство решительно против. Тогда он, придя в ярость, предложил им плыть ко всем чертям. Команда знала, что часть груза была предназначена торговцам на Барбадосе, поэтому было решено взять туда курс. Прибыв, они известили торговцев о смерти Скиннера и о предложении, сделанном Дэвисом. После этого он был схвачен и на три месяца заточен в тюрьму, однако, поскольку не участвовал в пиратских действиях, освободился, не представ перед судом, но отныне не мог рассчитывать здесь ни на какую работу. Зная, что остров Провиденс был для пиратов чем-то вроде места сбора, он решил, если это возможно, стать одним из них и отправился на Провиденс, но попал туда в тот момент, когда пираты сдались Вудсу Роджерсу и приняли указ о помиловании, который он привез из Англии.

Однако Дэвис недолго оставался не у дел: капитан Роджерс снаряжал два торговых шлюпа, «Олень» и «Молчаливый торговец», и на борту одного из них для Дэвиса нашлась работа. Груз тех шлюпов представлял немалую ценность – это были европейские товары, предназначенные для обмена с французами и испанцами, а многие из тех, кто работал на борту шлюпов, были пиратами, нанятыми после последнего указа о помиловании. Первым местом назначения стал остров Мартиника, принадлежащий французам. Здесь Дэвис, сговорившись с членами команды, ночью поднял бунт, взял под стражу капитана и захватил шлюп. Они окликнули второй шлюп, и его команда согласилась присоединиться к Дэвису. Тех, кто был настроен иначе, отпустили на втором шлюпе, куда им будет угодно, но сначала Дэвис забрал оттуда все, что могло хоть как-то пригодиться.

Дэвис с единодушного согласия команды принял командование. И сразу составил договор, который подписали и на котором поклялись и он сам, и остальные члены команды, а затем произнес короткую речь, объявляя всему миру войну.

Для дальнейшего разбоя требовалось кренговаться и укрепить опоры мачт. Пираты выбрали Нору Коксона на восточной оконечности острова Куба – место, где они могли считать себя в безопасности: вход туда был настолько узок, что один корабль мог удержать снаружи сотню.

Там они почистились и отремонтировались – правда, с немалым трудом, ведь в их шайке не было плотника, мастера весьма полезного в подобных обстоятельствах, – и пустились в море, держа курс к северному берегу острова Эспаньола. Первый парус, который попался им на пути, оказался французским кораблем с двенадцатью пушками. Заметим, что под началом у Дэвиса было всего тридцать пять человек, однако провизия подходила к концу, поэтому он и атаковал «француза». Едва они покончили с ним, как с наветренной стороны снова заметили парус.

Это оказался корабль с двадцатью четырьмя пушками и шестьюдесятью членами команды, тоже французский, и Дэвис решил, что он отлично подойдет для его целей. Дэвис сблизился с противником и, развернувшись бортом, поднял пиратский флаг. Французы, немало изумленные, велели Дэвису сдаваться. Тот ответил, что намерен задержать их, пока не подойдет напарник, способный расправиться с кем угодно, и если они не сдадутся ему, то им предстоит пережить немало неприятных минут. Он дал бортовой залп, на который те ответили.

Тем временем приблизился приз-«француз», всех пленников которого в белых рубашках вывели на палубу, чтобы создать видимость многочисленной команды. К тому же там подняли кусок грязной просмоленной парусины на манер черного флага, поскольку у них не было другого, и выпалили из пушек. Французы на большом корабле были так напуганы мнимой силой, что сдались. Два дня все три корабля держались вместе. Но потом Дэвис понял, что больший приз тяжел и неповоротлив, и вернул корабль капитану, но прежде снял с него вооружение и все, что считал нужным.

Французский капитан пришел в неистовство, поняв, что его обвели вокруг пальца, и попытался броситься за борт, но команда его удержала.

Отпустив оба приза, Дэвис направился к северу, где взял небольшой испанский шлюп. После пошарил у Западных островов, то бишь у Гебридов, но не встретил никакой добычи. Тогда он взял курс на острова Зеленого Мыса и бросил якорь у острова Св. Николая, подняв английский флаг. Португальцы, жившие там, приняли его за английского приватира, и, когда Дэвис сошел на берег, охотно торговали с ним. Здесь он оставался пять недель и даже предпринял путешествие в главный город острова, где его доброжелательно принял губернатор, ведь Дэвис обладал располагающей наружностью. Капитан не обошел вниманием ни одного развлечения, какое в силах были предложить португальцы или возможно было купить за деньги. Пробыв там около недели, он воротился на корабль, а члены шайки, в свою очередь, отправились развлекаться в город.

По возвращении они привели корабль в порядок и пустились в море, но не с полной командой: пятеро из них, подобно воинам Ганнибала, были так очарованы красотами острова и свободным обхождением местных женщин, что остались на берегу.

Отсюда они направились к Бонависте, что в дуге островов Зеленого Мыса, но, не найдя там ничего, взяли курс к острову Май. Здесь на рейде пираты встретили множество кораблей и судов, которые ограбили, забирая все, что хотели. Кроме того, Дэвис пополнил свою команду, приняв добровольцев.

Один из кораблей они взяли для своих нужд, установили на нем двадцать шесть пушек и назвали «Король Джемс». Далее пираты направились к Сантьягу, принадлежавшему португальцам, чтобы пополнить запасы пресной воды. Когда Дэвис, взяв нескольких матросов, сошел на берег в поисках места, где лучше брать воду, появился губернатор со свитой и учинил допрос, кто они и откуда пришли. Не поверив рассказу Дэвиса, губернатор открыто заявил, что подозревает в них пиратов. Дэвис сделал вид, что чрезвычайно оскорблен этими словами, и поспешил вернуться на борт.

Когда стемнело, хорошо вооруженные пираты сошли на берег. Легко обойдя стражу, они проникли в форт прежде, чем охранники успели поднять тревогу. Но им все же оказали сопротивление, и со стороны Дэвиса было убито три человека. Штурмовать дом губернатора пираты не стали, но несколькими гранатами разрушили его и убили всех, кто пытался укрыться внутри.

С наступлением дня вся округа поднялась по тревоге, и пираты сочли за лучшее вернуться на корабль, сняв, однако, пушки в форте.

В море Дэвис провел смотр своим силам и насчитал семьдесят человек. Перед пиратами встал вопрос, куда отправляться дальше, и единодушно была выбрана Гамбия[11] на Гвинейском берегу. Капитан знал, что в крепости Гамбия всегда хранится крупная сумма денег и попытаться взять ее – дело достойное. Пираты спрашивали, как это возможно, ведь там стоит гарнизон, и Дэвис предложил, чтобы управлять операцией предоставили ему. К тому времени у пиратов начало складываться высокое мнение о его руководстве и о храбрости. Они полагали, будто для него нет ничего невозможного, поэтому согласились повиноваться, не вникая в его замысел.

Когда показалась крепость, он приказал людям уйти с палубы, оставив столько человек, сколько необходимо для управления кораблем. Он хотел, чтобы гарнизон, увидев корабль с малочисленной командой, ничего не заподозрил и принял его за торговое судно. Они подошли как можно ближе к крепости и бросили якорь. Дэвис приказал спустить шлюпку. Шестеро пиратов в куртках изображали матросов, а он сам, штурман и врач оделись как джентльмены – по его замыслу, они должны были выглядеть купцами. Пока гребли к берегу, он разъяснил своим людям, что отвечать, если их начнут расспрашивать.

На месте высадки Дэвис был встречен цепью мушкетеров и препровожден в форт, где губернатор, учтиво поприветствовав их, спросил, кто они и откуда пришли. Они отвечали, что отправились из Ливерпуля к реке Сенегал закупать камедь и слоновую кость, но близ этих берегов их начали преследовать два французских военных корабля и они едва избежали пленения, но, поразмыслив, решили, что нет худа без добра, и теперь собираются закупить здесь рабов. Губернатор поинтересовался, каков их основной груз. Пираты отвечали, что железо и листовая сталь, самые ценные вещи здесь. Губернатор пообещал им рабов на всю стоимость груза и спросил, не найдется ли у них европейского спиртного. Они отвечали, есть немного для собственных нужд, однако для него найдется корзина вина. Губернатор весьма учтиво пригласил всех отобедать, но Дэвис отказался: дескать, будучи капитаном корабля, он должен вернуться на борт и проследить, чтобы его надежно пришвартовали, кроме того, следует отдать кое-какие приказания. Но эти два джентльмена останутся, а он вернется к обеду и захватит корзину вина.

В крепости Дэвис провел самый настоящий осмотр и отметил, что у ворот есть караульное помещение с гауптвахтой, где отдыхают солдаты, несущие караул, а их оружие грудой свалено в углу. Он заметил также немало ручного оружия в приемной губернатора. На борту он потребовал, чтобы пираты следили за крепостью, не напивались и, как только увидят, что флаг над крепостью спущен, сразу послали на берег двадцать человек.

Он приказал тем, кто должен был идти с ним в шлюпке, спрятать под одеждой по две пары пистолей, и сам поступил так же. Пиратам-подручным он приказал отправиться в караульное помещение и завязать беседу с солдатами, следя, когда он выстрелит из пистоля в губернаторское окно, чтобы по этому сигналу немедля захватить оружие в караульном помещении.

Когда Дэвис вернулся, губернатор предложил до обеда выпить пунша. Прислуживал старшина шлюпки Дэвиса, получивший возможность пройти по всему дому и разведать, что к чему. Он шепнул, что сейчас в комнатах нет никого, кроме Дэвиса, штурмана, врача, самого старшины и губернатора. После этого капитан внезапно вытащил пистоль и ткнул им губернатору в грудь, требуя, чтобы тот сдал крепость со всеми богатствами, иначе будет убит. Губернатор, не готовый к нападению, обещал вести себя тихо и сделать все, что они требуют. Пираты закрыли дверь, собрали оружие в приемной и зарядили его. Дэвис выстрелил из пистоля в окно, после чего его люди в караульном помещении исполнили свою часть плана: вынесли все оружие, заперли солдат и выставили снаружи охрану.

Тем временем один из них спустил флаг Соединенного Королевства на крепости, и по этому сигналу оставшиеся на борту послали на берег подкрепление. Так пираты без спешки и малейшего затруднения овладели фортом, не потеряв ни единого человека. Дэвис произнес перед охраной форта речь, после чего многие перешли к нему. Тех же, кто отказался, он отослал на маленький шлюп, взятый тут же. Не желая утруждать себя охраной, он приказал убрать со шлюпа все паруса и снасти, чтобы воспрепятствовать их попыткам бежать.

День прошел в своего рода праздновании: крепость давала из пушек салют кораблю, а корабль – крепости. На следующий день пираты занялись делом, то есть предались грабежу и обнаружили, что основные запасы денег были недавно отосланы. Все же они нашли около двух тысяч фунтов стерлингов чистым золотом и множество другого имущества – все, что им понравилось и что можно было перенести, они забрали к себе на корабль. Некоторые вещи, для которых не нашлось применения, они великодушно отдали капитану и команде маленького шлюпа, также вернули их судно, а затем принялись снимать пушки и разрушать укрепления.

Они уже снимались с якоря, когда заметили корабль, идущий на всех парусах, подняли якоря и приготовились принять его. Это оказался французский пиратский корабль с четырнадцатью пушками и экипажем более чем в шестьдесят человек, половина из которых были французами, а половина – неграми. Капитана корабля звали Ла Буз[12], он рассчитывал на богатую добычу, что и сделало его таким настойчивым в погоне. Но когда он подошел достаточно близко, чтобы рассмотреть пушки и число людей на палубе, то призадумался, по силам ли отыскал себе противника.

Но поскольку пути к отступлению не было, он решился на отчаянный шаг – взять Дэвиса на абордаж. Устремившись вперед, он выпалил из всех орудий и поднял черный флаг. Дэвис ответил салютом и тоже поднял черный флаг. Француз был обрадован этой счастливой ошибкой. Оба спустили шлюпки, и капитаны приветствовали друг друга, вывесив на корме флаги перемирия. Ла Буз предложил Дэвису вместе проплыть вдоль побережья, чтобы и он, Ла Буз, смог добыть себе корабль получше. Дэвис согласился и обещал первый же подходящий захваченный корабль отдать ему.

У Сьерра-Леона они уже на подходе приметили на якоре большой корабль. Дэвис, чей корабль был быстрее, чем у Ла Буза, подошел поближе и, поняв, что корабль не пытается скрыться, заподозрил, что противник вооружен. Как только он пошел вдоль его борта, корабль вдруг дал по Дэвису полный бортовой залп, одновременно подняв черный флаг. Дэвис также поднял черный флаг и выпалил из пушки в подветренную сторону.

В конце концов оказалось, что это корабль под командованием пирата Коклина, который, ожидая, что эти двое окажутся его добычей, подпустил их как можно ближе.

К удовлетворению всех сторон, союзники и собратья по беззаконию соединились. Два дня они провели, скрепляя свое знакомство и дружбу, а на третий день Дэвис и Коклин договорились идти на бригантине Ла Буза атаковать форт, делая вид, что их принесло приливом. Но обитатели форта заподозрили истину и поднялись на защиту. Когда бригантина подошла на мушкетный выстрел, форт выпалил по ней из всех своих пушек. Бригантина сделала ответный залп по форту, и эту игру они вели в течение нескольких часов, пока на помощь бригантине не подошли два корабля-напарника. Защитники форта, видя такое множество людей на борту кораблей, решили не противостоять им и, покинув форт, оставили его на милость пиратов.

Пираты пробыли в форте семь недель, за это время почистив и подлатав свои корабли. Пока они там оставались, на рейд встала галера, которая по настоянию Дэвиса должна была достаться Ла Бузу. Коклин не возражал, так что Ла Буз перешел на нее со своей командой и, устроив на галере полупалубу, установил двадцать четыре пушки.

Созвав военный совет, они договорились плыть вдоль побережья вместе и для важности назначили командора, которым стал Дэвис. Но вместе им уже недолго было странствовать. После ссоры они разошлись каждый в свою сторону.

Дэвис продолжил свой путь вдоль побережья, и, проходя мыс Аполлония, встретился с двумя шотландскими и одним английским судном, которые он ограбил, а затем отпустил. Пять дней спустя он напал на голландский контрабандер с тринадцатью пушками и экипажем в девяносто человек (половина из которых была англичанами) мористее мыса Три Пойнтс. Когда Дэвис поравнялся с ним бортами, голландский корабль выпалил первым, обрушив на Дэвиса полный бортовой залп, и убил девять человек. Дэвис ответил залпом на залп, и завязалась жаркая схватка, которая длилась с часу ночи до девяти утра. Наконец «голландец» сдался и достался им как приз.

Дэвис нарек голландский корабль «Бродягой», приспособил для своих нужд, установил на его борту тридцать две пушки и двадцать семь фальконетов и отправился с ним и с «Королем Джемсом» к Анамабо. Он вошел в бухту после полуночи и обнаружил на якоре три корабля, которые занимались торговлей неграми, золотом и слоновой костью. Это были: пинк «Хинк» под командой капитана Холла, «Принцесса» капитана Плама, у которого Робертс, который станет значительной фигурой в ходе этой истории, был вторым помощником, и шлюп «Моррис» капитана Фина.

Дэвис захватил корабли без сопротивления и, ограбив, отдал шлюп «Моррис» в подарок голландцам. На его борту было сто сорок негров, не считая обычных грузов, и значительное количество золотого песка.

В тот же день он отплыл со своими тремя кораблями, держа путь вдоль побережья к португальской колонии Принсипи. На следующий день марсовой завидел парус. Надо отметить, что быть марсовым – немалая честь. А если парус окажется добычей, то марсовому причитается добавочная доля и два пистоля наградных.

Они немедленно пустились в погоню. Корабль оказался голландским и, оставаясь между Дэвисом и берегом, поднял все паруса, пытаясь сесть на мель. Дэвис этот замысел разгадал, догнал его, поставив все малые паруса и произвел бортовой залп. После чего корабль попросил пощады. Она была дарована, ведь в уставе Дэвиса было прописано, что пощаду под страхом смерти следует давать всякий раз, когда ее попросят.

Голландский корабль стал очень богатой добычей: на его борту оказался губернатор Аккры, со всем своим имуществом направляющийся в Голландию. Одних только денег было пятнадцать тысяч фунтов стерлингов, не считая ценных товаров, которые пираты перенесли к себе на борт.

После такого успеха они вернули капитанам Холлу и Пламу их корабли, но усилили свою команду на тридцать пять пар рук. Голландцам же их корабль вернули после того, как ограбили.

Прежде чем они пришли к острову Принсипи, в корабле «Король Джемс» открылась течь. Дэвис приказал перевести с него на борт своего корабля всю команду и все вещи, еще пригодные к употреблению, и оставил его на якоре в Верхнем Камеруне. Как только в пределах видимости показался остров, пират поднял английский флаг. Португальцы выслали шлюп, чтобы выяснить, что это может быть. Дэвис назвался английским военным кораблем, разыскивающим пиратов. Он утверждал, что им получены сведения, будто разбойники укрываются вблизи этого побережья. Португальцы, что неудивительно, приняли его как желанного гостя и провели в гавань. Дэвис салютовал форту, встал на якорь прямо под прицелом их пушек и спустил пинассу, как на военных кораблях, приказав сесть в нее девяти матросам и старшине, чтобы отвезти его на берег.

Португальцы, желая оказать ему высшие почести, выслали цепь мушкетеров, чтобы встретить его и сопроводить к губернатору. Губернатор, ничего не подозревая, принял Дэвиса очень учтиво, пообещав снабдить всем, что только может предоставить остров. Пират поблагодарил его, сказав, что за все заплатит король Англии. И, обменявшись с губернатором любезностями, он снова вернулся на борт.

В это время в гавань за необходимыми припасами вошел французский корабль, и Дэвису пришла фантазия его ограбить. Но чтобы придать делу видимость справедливости, он убедил португальцев, что тот торговал с пиратами и что он, капитан, обнаружил у него на борту некоторое пиратское добро, которое заберет для нужд короля. Эта история так понравилась губернатору, что он похвалил Дэвиса за усердие.

Отремонтировав и приведя в порядок корабль, Дэвис решил, что пора приступать к главному – грабить остров. Не зная, где сокровища, он прибег к хитрости, чтобы получить их (как он полагал) с наименьшими усилиями. План его состоял в том, чтобы преподнести в подарок губернатору дюжину негров, как бы в ответ на проявленное гостеприимство, и пригласить его на прием к себе на корабль вместе со знатными людьми острова и несколькими поварами. Когда же гости взойдут на борт, их должны будут заковать в кандалы и держать так, пока они не заплатят выкуп в сорок тысяч фунтов стерлингов.

Но эта идея оказалась для Дэвиса роковой: один португальский негр ночью уплыл на берег и раскрыл губернатору заговор. Губернатор учтиво принял приглашение пиратов и обещал, что придет вместе со всеми приглашенными.

На следующий день Дэвис сошел на берег, чтобы с почестями препроводить губернатора на корабль. И вот он вместе с друзьями входит в дом губернатора…

И назад уже не выходит – там была устроена засада, и по сигналу по пиратам дали залп. Все, кроме одного, упали, а этот один сбежал и на лодке добрался до корабля. Дэвису прострелили грудную клетку в нескольких местах, но он сумел подняться и сделал слабую попытку бежать. Однако силы покинули его, и он упал. Тогда Дэвис, вытащив свои пистоли, выстрелил во врагов, чтобы нанести предсмертный удар и не пасть неотомщенным.

Глава IX

Капитан Бартоломью «Черный Барт» Робертс и его команда

Юному Джону (таково, кстати, было его настоящее имя) Робертсу, казалось, вообще не суждено было сделать карьеру на море, тем более громкую и даже скандальную. Но для выходца из бедной семьи – а отца Джона, Джорджа Робертса, уж точно нельзя было назвать преуспевающим человеком – в те времена не было более реального способа разбогатеть. Не желая прозябать в нищете, Джон в возрасте тринадцати лет поступил юнгой на торговый корабль. О том, где он был с 1695 года до 1718, сведений найти не удалось. Известно, правда, что в 1718 году он служил помощником капитана на шлюпе, приписанном к порту Барбадоса. В 1719 году он уже упоминается третьим помощником на невольничьем корабле «Принцесса»; судно было приписано к лондонскому порту, а командовал им капитан Абрахам Пламб. В начале июня 1719 года «Принцесса» бросила якорь у западного побережья Африки, в районе Ганы, и именно там подверглась нападению пиратов.

Этот корабль был отбит капитаном Хоуэллом Дэвисом. Поначалу Робертс не принимал пиратский образ жизни. Но изменить своим принципам его заставило простое соображение: так он сможет защитить своих людей от произвола. Капитан Дэвис был убит, и команда оказалась перед необходимостью замещения капитанского поста, на который претендовали три кандидата: Симпсон, Ашплэнд и Энстис.

При избрании Робертс заявил:

– Мы считаем, что если капитан берет на себя слишком много и не слышит своей команды, то долой его! Пусть его смерть будет предостережением для преемников, пусть все знают, что кара не минует и капитана. Мы избираем человека за храбрость и знания в морском деле, но этого мало. Капитан должен защищать наше содружество, удерживать нас от сомнений и неуместных деяний. Я думаю, что во всех отношениях буду достоин вашего уважения и принесу наибольшую пользу нашему содружеству!

Эту речь громко приветствовали все, кроме Симпсона, который втайне надеялся на иной выбор команды. Он был разочарован и затаил в душе ненависть, которая только и ждала своего часа.

Робертс был избран капитаном «Ройял Ровера», хотя находился среди пиратов меньше шести недель. Он пользовался уважением экипажа за свою приветливость и добродушие, был храбр и отважен. Став капитаном, Робертс решил изменить свое имя на Бартоломью – в честь известного буканьера Бартоломью Шарпа. Однако такие длинные имена были у пиратов не в чести, и в дальнейшем его величали Черным Бартом – видимо, из-за длинных непокорных волос цвета воронова крыла.

Он решил отомстить португальцам за смерть Дэвиса и разработал план нападения на форт. Около тридцати добровольцев были высажены на берег, чтобы напасть на крепость на холме. Возглавил добровольцев Уолтер Кеннеди, смельчак и сорвиголова, правда, любитель заглянуть в бутылку. Пираты прошли к крепости под огнем корабельных пушек и обнаружили, что португальцы покинули свой пост и бежали. Пираты сбросили все пушки в море и подожгли форт.

Правда, это показалось им недостаточной карой, и большинство склонялись к тому, чтобы сжечь и город, на что Робертс ответил, что не станет командовать этим и готов уступить свое капитанское место. Так, говорил он, пираты только приблизят собственную погибель, ведь город охраняется надежнее, чем форт, и пустые дома не станут достойной наградой за все потери. Этот благоразумный совет решил дело. Но пираты, конечно, не могли уйти просто так: они захватили французский корабль с двенадцатью пушками, стоявший на рейде, подошли к городу и разграбили несколько домов. После чего возвратили французам их корабль, вернулись на борт и ушли из гавани при свете двух португальских кораблей, которые подожгли на прощание.