Потерять и найти Дэвис Брук

Третий день ожидания

Милли сидела в кабинете, в дальнем конце универмага. Днем он выглядел по-другому. На столе аккуратно разложены ручки, бумажки и скрепки; рядом с ними – два пустых лотка со странными подписями: «входящие» и «исходящие», в которые ничего не входило и из которых ничего не исходило. Милли взяла со стола скрепку и ручку. Скрепку положила во «входящие», а ручку – в «исходящие». Ее вчерашнее желтое платье, бережно сложенное, лежало посреди стола. На стене справа висел телевизор.

Милли щелкнула пальцем по колесу машинки на подошве своего сапога, раскрыла на столе «Книгу Мертвых» и посмотрела на нарисованную здесь папину волшебную коробочку. Дефис с картинки подрагивал у нее перед глазами, пульсировал, будто у него есть сердце. Теперь Милли знала, что такое дефис и что в кармане носить их можно целую кучу.

«Гарри Бёрд, – было написано на рисунке. – 1968–2012. Любим».

И Милли произнесла это слово вслух:

– Любим.

– Кем? – спросила Милли у мамы.

Они стояли, держась за руки, и смотрели на папину волшебную коробочку, будто на картину.

– Тобой, – ответила мама.

– А тобой?

Мама прочистила горло.

– Конечно.

Милли заметила, что она теребит обручальное кольцо у себя на пальце. На той неделе мама снова начала его носить.

– А всеми остальными?

– Да, Милли.

– А почему тогда там не написано?

– Милли! – Мама отпустила ее руку, села на колени и закрыла лицо руками.

Милли не шевелилась.

– Мам?

– Потому что за все нужно платить, Милли, – наконец отозвалась мама. – Даже за эту ерунду.

А потом, не глядя на Милли, она встала и двинулась к машине.

– Пошли, – бросила она на ходу.

Милли в последний раз посмотрела на папину волшебную коробочку и пошла следом.

Тем вечером к ним домой наведались Тетеньки-с-тенниса, и одна из них обняла Милли со словами:

– Его тела больше нет, но душа навсегда останется с нами.

– Это она в волшебной коробочке? – спросила Милли.

– Она в тебе, – гостья приложила ладонь к ее груди.

Милли посмотрела на ее руку.

– А как она туда попала?

– Она всегда там была.

– Чего?

– Воспитанные девочки не говорят «чего».

– Чего?

– Воспитанные девочки говорят «прошу прощения».

– Прошу прощения?

– Вот, молодец.

Тетенька-с-тенниса обняла маму Милли.

– Прошу прощения? – снова сказала Милли, но они ее уже не слышали.

На следующий день она отправилась в магазин. Пока продавщица хихикала с каким-то пареньком, Милли молча набила свою сумку коробочками изюма и ушла.

– Что такое душа? – спросила она у Перри Лейка, показав ему свой улов.

– Ну-у… Это как сердце, только у тебя в животе, – ответил он.

– А на что она похожа?

– На гигантскую изюмину. – Он впился взглядом в ее сумку.

Милли застегнула ее и спрятала за спину.

– А что с ней потом, когда ты умрешь?

– Она выпадает.

– Выпадает?

– Ага, как плацебо.

– А что такое плацебо?

– Она из тетенек выпадает. Когда у них рождается ребенок. Как-то так.

– А что с ней потом делают?

– Кладут в холодильник и съедают.

– Собственную душу?

– Нет, плацебо. А душу хранят.

– Где?

– В другом холодильнике.

– А он где?

Вдалеке зазвенел звонок на урок, и все дети во дворе, крича и смеясь, побежали в класс.

– Где-то. – Перри закатил глаза. – Понятия не имею. Я же не все на свете знаю!

– А может такое быть, что она все время была у меня, а я не догадалась?

Он протянул руку – худую, длинную и костлявую.

– Гони уже изюм.

Дверь кабинета отворилась, и из коридора потянуло сквозняком. Одежда на Милли встрепыхнулась, будто к ней поднесли пылесос. Милли выпрямилась, захлопнула книгу и спрятала ее за спину. В дверях кабинета возникла тетенька. Она разговаривала с кем-то в коридоре.

– Может, сегодня у меня поужинаем? – тихо спросила тетенька.

– Нет, Хелен, – ответил мужской голос.

– Нет? Я приготовлю что-нибудь мексиканское.

– Я занят.

– Тогда завтра?

– Занят.

– Ладненько, тогда скажи, когда освободишься.

– Я занят до конца жизни, Хелен.

– Ладненько, Стэн, – бодрее и громче произнесла она. – Я принесу тебе ту мазь от синяков. Помажем, и он быстренько сойдет.

Милли увидела, как какой-то дяденька, отвернувшись, уходит прочь.

– Ты к моему лицу не прикоснешься, Хелен, – бросил он, не оборачиваясь.

– Ну и ладненько, – крикнула тетенька ему вслед. – Но дай знать, если что, хорошо? – Она повернулась к Милли.

Хелен была чересчур низкой для взрослого, но такой широченной, будто весь ее рост пошел вширь. Пуговицы у нее на блузке отчаянно цеплялись за петли, как скалолазы, повисшие над обрывом. Милли посмотрела на ее туфли: маленькие, черные и неуклюжие.

– Ну! – воскликнула тетенька, будто это самое веселое слово на свете.

Она плюхнулась на стул с другой стороны от стола. Щеки у нее были розовые и круглые.

– Ох, ну ты тут и нахулиганила, да? – она взяла со стола пульт и направила на стену.

Телевизор ожил. На экране появилась Милли. Картинка была неясной – черно-белой и без звука, но это точно была Милли. Милли-из-телевизора стояла возле дверей этого самого кабинета. Она заглянула в его окошко, потом высунула язык, вытащила из дверей ключи и ушла.

Хелен поставила картинку на паузу. Настоящая Милли смотрела на себя в телевизоре. Странно видеть со стороны – как ты делаешь то, что уже сделал, и не можешь остановить.

Настоящая Милли с вызовом посмотрела на Хелен. Хелен подняла брови. Настоящая Милли подняла брови в ответ.

Что Милли вчера натворила

Милли знала дорогу домой, но решила, что мама просто проверяет, послушная она девочка или нет. Поболтав за ужином с манекеном, Милли решила помочь маме ее найти. Взяв краску в ремонтном отделе, она так крупно, как только могла, написала на стеклянных входных дверях: «Я ЗДЕСЬ МАМ». Само собой, писала она задом наперед, чтобы мама смогла прочитать послание с улицы.

Доску из игры «Четыре в ряд» Милли положила у входа, а фишки в ней расставила так, что из них получилась стрелка вправо. Всем манекенам вдоль прохода Милли повернула руки, и теперь они тоже указывали, куда идти. А некоторым из них она даже дала таблички: «Привет мам!» – говорила первая; «Еще чуть-чуть!» – подбадривала вторая; «Отдохни и перекуси!» – предлагала третья. В ладонь этому манекену Милли вложила пакетик мармелада.

Человечки из «Угадай кто?» тоже изобразили стрелку, домики из «Монополии» велели идти влево, а стрелка от «Твистера» – прямо.

Девять последних манекенов держали листочки с буквами, которые складывались в предложение: «Я ЗДЕСЬ МАМ». Вторую «М» держал манекен в гавайской рубашке. Милли сцепила между собой несколько лифчиков и протянула их от руки манекена до стойки с трусищами, как финишную ленту. Потом украсила дорогу до ленты елочными огоньками из корзины «Уценёнка!», забралась под трусищи и вытащила наружу носки своих красных сапожек.

На.

Всякий.

Пожарный.

Но туфли, которые вскоре ее навестили, были не золотистыми.

– Ты пришла с тем стариком? – спросила Хелен. – Который пел?

Она открыла шкафчик и принялась раскладывать его содержимое аккуратными рядами: коробочка от шоколада…

– Он приятный… – …пустой пакетик сока… – Но немножечко… – …банка, в которой похоронили муху. – …немножечко… – Подняв руки высоко над головой, Хелен высыпала на стол две горсти леденцовых оберток, будто объясняла Милли, что такое дождь. – Того?

– Того?

– Нет?

– Конечно, нет.

– Ой, ну, извини, пожалуйста. – Пакетик мармелада. – Но он туго соображает, да? Чуток? – Хелен потянулась через весь стол и шепотом прибавила: – Слабоумный, да?

Она тут же закрыла рот руками, будто пришла в ужас от собственных слов.

– Ой! Конечно, нет. Извини, пожалуйста. Это я случайно ляпнула. Сама-то я не хотела его выгонять, но Стэн… он любит порядок.

Хелен задумчиво разгладила пакетик мармелада и, подавшись в сторону двери, громко прибавила:

– Он у нас очень требовательный. – Она откинулась на стул. – Скажи, а этот певучий старик… У него… Он живет… в каком-нибудь подземелье?

Хелен на секунду исчезла под столом и возникла вновь уже с горой игр. Она положила их на стол, одну на другую, неустойчивой башней: «Четыре в ряд», «Морской бой», «Твистер», «Монополия».

– Может, он любит поиграть с какими-нибудь плетками? – Хелен положила руку на башню. – Цепями, нет? Он же никого на цепях не держит?..

– Мы только вчера подружились, – ответила Милли.

– Он обычный старик, правда? – продолжала Хелен. – Может же одинокий старик быть в своем уме и просто так дружить с маленькой девочкой? Так ведь?

Она снова исчезла под столом, а потом вынырнула, держа в одной руке рюкзак Милли, а в другой – открытую банку краски.

– Па-раам!

Краска по краям стекала на пол.

– Во всем виновато наше общество, понимаешь? – Хелен положила рюкзак и краску на стол, подвинула игры и уселась рядом. – Скажи, – она покрутила пальцем у лица Милли, – ты это для него так разукрасилась?

Милли провела тыльной стороной кисти по губам. На руке осталась ярко-красная полоса.

– Я есть хочу, – сказала Милли.

– Ох, милая. Прости, пожалуйста. У меня были печеньки, но Стэн, – Хелен выкрикнула его имя, обращаясь к дверям, – их съел. Он вечно ест мои печеньки. Но только когда ему вздумается. – Хелен напряженно ждала, прислушиваясь к звукам в коридоре.

Тут на пороге возник Стэн, и она подпрыгнула от неожиданности. Милли замерла. Это был вчерашний охранник. И под глазом у него темнел синяк.

Одной рукой Стэн держал возле уха телефон, а другой прощупывал припухлость на скуле. Все это время он не отводил от Милли своего пытливого, пристального взгляда.

– Ну, так я досмотрел «Шоу Козби» и хотел сходить еще за парой дисков, – говорил Стэн в трубку. – Кто ж знал, что на меня нападут? – он продолжал смотреть на Милли. – Да. Меня Хелен сегодня выпустила.

Милли сжалась всем телом.

– Слушай, ма, подожди секунду, – он прикрыл телефон ладонью и посмотрел на Хелен. – Лучше покорми ее. Пока они не пришли.

Хелен покраснела и вскочила со стола.

– Конечно, – забормотала она, открывая ящик. – Хочешь «Ментос»? Он жуть какой сытный!

– Пока кто не пришел? – спросила Милли.

– Есть-то у меня особо нечего, – продолжала Хелен. – Я ж на диете. Как она там… «Диета Аткинса»? А нет, «АЗД»! «Абсолютно здоровая диета»! Она отпадная. Можно нюхать еду сколько вздумается. – Хелен покосилась на Стэна. – Но мне это, конечно, необязательно…

Открыв «Ментос», она закинула две конфеты себе в рот и еще две положила на стол перед Милли. Милли взяла их и принялась жадно жевать.

– …Я имею в виду, садиться на диету. Я не из тех женщин, что вечно об этом волнуются. Но я достойна лучшего, а мне диеты придают сил.

Стэн закатил глаза.

– Хелен, – сказал он, – просто дай ей что-нибудь нормальное, ладно? Они скоро будут, а обратно им ехать долго, поэтому ее нужно накормить.

Он взглянул на Милли в последний раз, а потом развернулся и вышел.

– Чего? – донеслось до Милли из коридора. – Нет, это просто девочка. Я не собираюсь с ней судиться, ма. Мам! Говорю же: не собираюсь. Ну, ее бросили, а значит, денег у нее точно нет…

– Он хорошенький, правда? Стэн. – Хелен проводила его взглядом и выплюнула конфету в салфетку.

– Кто сюда едет? – спросила Милли. У нее свело живот. – Моя мама придет. Она просто… потерялась.

– Ох, милая, – Хелен бросила салфетку в мусорку у стола и вытерла ладони о брюки. – Придет. Конечно, придет.

– Мой папа умер. Но мама придет.

– Ох, бедняжечка, – Хелен обошла стол, присела перед Милли на колени и сжала ее ладонь в своих. – Как он умер? Ой, нет, можешь не говорить, – казалось, собственные слова ее удивили, будто произнесла их не она. – Не надо. Если не хочешь. Но если хочешь… то скажи. Как? Он играл в азартные игры, да? И во что-то ввязался?

– Ввязался?

– Таблетки? – прошептала Хелен. – Наркотики?

– Ему давали таблетки в больнице.

– Псих? Психбольнице?

– А что это?

– Ничего. Выброси из головы!

– У него был рак.

– Ох, милая… У меня тоже он однажды был. Ну… я так думала. Ужасно переживала, ужасно! А оказалось, просто огромный прыщ…

– Мама придет.

– …Вот тут, на шее. Вот тут. Ужасно переживала!.. А? Что? Конечно, милая. Конечно, придет.

В кармане у Хелен зазвонил телефон. Она вскочила и поднесла его к уху.

– Да. Да. Она здесь. Конечно, – Хелен спрятала телефон. – Ох, дорогая моя, они вот-вот будут!

– Кто?

– Люди из органа опеки. Они помогают брошенным детям!

– Брошенным?

– Тебе на время дадут новых маму и папу, пока не найдут твоих настоящих.

Хелен посмотрела в коридор и заметила, как Стэн весело болтает с молодой продавщицей.

– Но мама сказала ждать ее здесь.

– Знаю, моя хорошая, знаю. – Хелен вздохнула, подошла к двери и оперлась на косяк, наблюдая за Стэном. – Но некоторые люди говорят совсем не то, что хотят.

Милли крепче сжала «Книгу Мертвых» у себя за спиной. Хелен повернулась, и тело ее пошло волнами. Пуговки-скалолазы из последних сил держались за утесы.

– Не волнуйся, милая, ты им понравишься. Ты же очаровашка! А теперь подожди минутку, ладно? Посидишь тихонько? Да? – Она замолчала, и они с Милли уставились друг на друга. – Я принесу тебе сок и печеньки. Ладно?

Не дождавшись ответа, Хелен вышла из комнаты. Милли смотрела ей вслед, и ее тошнило.

Мимо кабинета прошел мальчик с мамой.

– …а я хочу синюю! – кричал он.

Милли захотелось встать и крикнуть ему в ответ: «А я хочу свою маму!»

Она сорвала машинки со своих сапог и спрыгнула на пол. Потом бросила машинки в рюкзак и выглянула в коридор. Ни Хелен, ни Стэна.

Сделав глубокий вздох, Милли сломя голову бросилась в сторону кафе. Сумка подпрыгивала у нее за спиной – вверх-вниз, вверх-вниз. Прямо по коридору с разноцветными метлами, швабрами и полотенцами, мимо фотокиоска, где на экранах сменяли друг друга яркие картинки, и отдела с дисками, телефонами и прочей техникой. При виде Стэна Милли спряталась за большой картонкой с изображением знаменитого певца. Стэн стоял у полки с фильмами и что-то бубнил себе под нос.

– Есть, есть, не хочу, есть, – повторял он.

У него зазвонил телефон.

– Да? Да-да, сейчас буду. – Он прошел мимо Милли, но не увидел ее.

В кафе на своем любимом месте сидел Карл. Заметив у прилавка Хелен, Милли спряталась за растениями в горшках. Бу-бум, бу-бум, бу-бум.

– …И маленький кусочек пирога, пожалуйста, – говорила Хелен официантке. – Морковного. Да, давайте два кусочка. Спасибо. Да, и вон тот. Отлично, огромное спасибо. Ну, можно еще третий. Да, вот так.

– Карл! – прошептала Милли.

Карл выпрямился и повернулся к растениям.

– Э… да?

– Это Милли! – Она высунула голову из-за листьев папоротника.

– Просто Милли? Где же ты пропадала?

Под прикрытием растений Милли вкратце рассказала ему о том, что случилось после их вчерашней встречи.

– Сначала меня спас манекен. Потом я украла ключ и заперла охранника. Потом поужинала. А Рэмбо ужинал со мной. И лошадка. И угадайктошные человечки. И манекен. Я вас потом познакомлю. А потом я спросила у манекена, Мертвец он или нет. А потом я сделала подсказки для мамы. А потом Хелен сказала, что принесет мне сок и печенье, но не принесла. А потом я узнала, что едут мои новые мама и папа, и убежала. А потом нашла вас. Вы будете это есть?

Карл протянул ей кекс.

– Это все?

– Все, – произнесла она с набитым ртом.

– А от кого ты убежала?

– От нее, – Милли указала пальцем на Хелен, которая метрах в двадцати от них уже болтала с кем-то из посетителей кафе.

– Нет, они не для меня. Я на диете. «Диета северного пляжа»? Да, на ней сидит Кейт Мосс. По этой диете разрешается держать в руках любую еду, какую захочешь…

Когда Хелен двинулась к выходу и пошла обратно в кабинет охранника, Карл отвернулся.

– Значит, сбежала, говоришь? – он встал. – Ладно.

– Ладно?

– Мы тебя отсюда уведем, – сказал он громко. – Прямо сейчас.

Официантка выглянула из-за кофемашины.

– Ш-ш, – прошептала Милли.

Карл сел.

– Да. Прошу прощения. – Он помахал официантке. – Но нам пора. Да. – Он снова поднялся.

Избегая людных коридоров, они добрались до Огромных Трусищ. Манекен в гавайской рубашке внимательно смотрел на Милли. Она не могла отвести от него взгляда.

– Хватайте его.

– Чего?

– Воспитанные люди говорят «прошу прощения».

– Прошу прощения?

– Он пойдет с нами.

– Он?

– Да.

– Почему?

– Он меня спас.