Последний танец Марии Стюарт Джордж Маргарет

Двенадцатое ноября! Но во Франции так и не предприняли никаких действий. Несмотря на величавый и почтительный тон, письмо никак не помогло ему.

Мария испустила страдальческий стон, который на этот раз не был притворным. Мир поворачивался к ним своей темной стороной. А Фредерик, как она внезапно вспомнила, являлся одним из неудачливых претендентов на руку королевы Елизаветы. Англия в курсе событий.

Дрожащими пальцами она вскрыла другое письмо.

«Моя дражайшая жена!

Я составляю это послание, как ты однажды написала мне, как будто разговариваю с самим собой, не зная о том, придется ли тебе когда-либо прочитать его. Но писать тебе – все равно что писать самому себе, ибо мы – одно целое. Сейчас я чувствую это еще сильнее, чем раньше, даже больше, чем в то время, когда мы были вместе.

Итак, мы оба находимся в тюрьме против своей воли. Твоя темница, любимая, хуже моей, поскольку твои тюремщики являются твоими врагами, тогда как мои не имеют ничего против меня. В Бергене меня задержали по местным делам, а здесь держат в качестве политической пешки. Я надеюсь в конце концов убедить их, что мое заключение бессмысленно. Никто не заплатит за меня выкуп, и теперь я имею очень скромное политическое значение. Единственная моя задача, которая, как ни прискорбно, оказалась невыполненной, – получить помощь для тебя.

Если когда-либо и по какой бы то ни было причине тебе будет польза в расторжении нашего брака, выбери этот путь. Возможно, это все, что я могу сделать для тебя сейчас. Но знай, что в моем сердце ты навсегда останешься мой женой.

Будь сильной и всегда люби меня, как я люблю тебя.

Твой Джеймс».

Мария согнулась над маленькой табуреткой и дала волю слезам.

Пасхальная неделя началась с дождливого Вербного воскресенья. Поскольку на острове не было священника, они никак не могли отметить праздничные дни. Леди Дуглас в приступе извращенного вдохновения предложила пригласить Джона Нокса, чтобы он прочитал проповедь. К счастью, это было невозможно из-за его болезни.

Марии пришлось самой изыскать средства для соблюдения обрядов в священные дни. У нее были при себе молитвенники и часословы, и она потребовала, чтобы ее слуги с утра до вечера постились и хранили молчание, а единоверцы присоединились к ней в молитвах и благочестивых размышлениях.

Остров покрылся молодой зеленью, такой яркой, что она казалась полной жизни и энергии. Ветви деревьев окутала полупрозрачная зеленая дымка, имевшая различные оттенки; когда солнце просвечивало сквозь кусты и деревья утром и на закате, все вокруг купалось в нежном зеленом сиянии.

Печальная литургия предательства, разлуки, крестных мук и смерти заняла разум Марии. Никогда еще эти события не казались такими близкими и насущными. Соглядатай Иуда, живший с Иисусом и близко знавший Его, предал Его за тридцать сребреников. Лорд Джеймс. Стойкий и смелый, но в конце концов беспомощный апостол Петр. Босуэлл. Толпа, которая кричала «Осанна!» и расстилала плащи на дороге, через шесть дней требовала распять Иисуса и вопила: «Отдайте нам Варраву!» Лорды и жители Эдинбурга, кричавшие: «Сжечь шлюху!» Религиозные лидеры, которые должны были проявить наибольшую справедливость, санкционировали убийство. Первосвященник Каиафа, который счел целесообразным, чтобы один человек умер за целый народ. Джон Нокс. Синедрион: лорды Конгрегации. Римские чиновники, которые считались беспристрастными, но встали на сторону толпы: французы и англичане.

Прощание с учениками: Мария, расставшаяся с Босуэллом на поле боя и смотревшая, как он галопом скачет прочь от нее.

«Как будто на разбойника, вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня! …Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе»[1].

Все рассеялись. «Вот, наступает час, и настал уже, что вы рассеетесь каждый в свою сторону и оставите Меня одного»[2]. Гамильтоны и Гордоны, которые так и не пришли. Солдаты из Приграничья на Карберри-Хилл, которые растаяли, как воск под жарким солнцем. Да, ее войска рассеялись и скрывались или заключили мир с лордами.

Однако все время, пока Мария молилась, стоя на коленях перед распятием, она знала, о чем ей говорил холодный взгляд фигуры на кресте: «Если бы Он не был злодей, мы не предали бы Его тебе». Она не являлась невинной жертвой. Она любила Босуэлла, принимала его в своей постели и всем сердцем желала освободиться от Дарнли. Потом кто-то услышал этот шепот глубоко внутри ее существа и взял на себя то, что должно было стать ее бременем. Тот факт, что Дарнли сам собирался убить ее, не уменьшал ее собственный грех, ибо она возненавидела его задолго до этого. «О Господи, имей жалость ко мне и моим страданиям, – молилась она в начале недели. – Избавь меня от врагов моих!» В конце недели она просто сказала: «Господи, смилуйся надо мной, грешной!»

Пасха пришла в сиянии славы – яркий солнечный день с шелестом листьев и птичьим пением. С запада на остров подул теплый ветер, наполнявший обещанием лета и долгих теплых дней. Лэрд устроил трапезу в главном зале, а солдаты гарнизона носили одуванчики в петлицах и играли в ручной мяч на лужайке. Девушки Дугласов надели надушенные перчатки и съели за обедом больше миндального пудинга и пирожков с сиропом, чем следовало. Весь замок праздновал весенний день: люди гуляли, пели и резвились на свежей траве. Леди Дуглас и Мария взялись за руки и станцевали вместе. Жена лорда Линдсея, находившаяся на последнем месяце беременности, сидела на траве вместе с Мэри Сетон и аплодировала им. Ветер сорвал шляпу с Марии, и проворный Уилл побежал за ней и успел поймать, прежде чем ее сдуло в воду.

Апрель незаметно подходил к концу. Миновал год с тех пор, как Босуэлл устроил рискованную игру с похищением Марии и ее заключением в Данбаре, чтобы их брачный союз стал неизбежным. Ароматы ландыша и боярышника, витавшие в воздухе, так ярко возвращали ее в прошлое, что он снился ей каждую ночь. В снах его присутствие сопровождалось и усиливалось другим пьянящим чувством: свободой. Они скакали, гуляли и любили друг друга на свободе, даже не зная об этом, как рыба не знает о воде, в которой плавает, но бьется и задыхается, когда ее вытаскивают на берег.

Мария мучительно жаждала свободы. Возможность войти в комнату без охраны и наблюдения. Возможность вставать и ложиться, не спрашивая разрешения. Возможность менять лица, на которые она смотрела, и пейзажи, которые видела день за днем. Она была свободной только в снах, а пробуждение было тягостным.

Жена лэрда готовилась к родам, и пожилая леди Дуглас ухаживала за ней, поэтому Марию охраняли менее бдительно, чем раньше. Избавление от чужих глаз и чужого присутствия было подобно избавлению от оков. Молодая мать и бабушка в течение некоторого времени оставались в комнатах круглой башни.

Мария написала королеве Елизавете, надеясь на возможность в будущем передать письмо с помощью Уилла.

«Мадам и моя добрая сестра,

продолжительность моего томительного заключения и притеснения, которые я испытала от тех, кого щедро осыпала своими милостями, менее тягостны для меня, чем невозможность ознакомить Вас с подлинными обстоятельствами моих бедствий и с оскорблениями, причиненными мне разными способами. Возможно, Вы помните слова, сказанные Вами несколько раз, что, получив назад кольцо, полученное от Вас в подарок, Вы поможете мне в любые трудные времена. Вам известно, что лорд Джеймс захватил все, что я имею. Мелвилл, которого я тайно посылала за этим кольцом как за моей величайшей драгоценностью, говорит, что не осмеливается передать его мне. Поэтому я умоляю Вас проявить сострадание к Вашей доброй сестре и поверить в то, что у Вас нет более преданной родственницы. Вам также нужно рассмотреть смысл и значение тех действий, которые были предприняты против меня.

Молю вас соблюдать осторожность, чтобы никто не узнал о моем письме, иначе ко мне станут относиться еще хуже, чем сейчас. Они похваляются, что их друзья при Вашем дворе сообщают им обо всем, что вы говорите и делаете.

Пусть Бог хранит Вас от несчастий и дарует мне терпение, чтобы я однажды смогла лично рассказать Вам о своих бедствиях. Тогда я скажу больше, чем осмеливаюсь написать сейчас, что может оказать Вам немалую услугу.

Ваша преданная сестра и кузина Мария, писано в моей тюрьме в Лохлевене».

Она сложила письмо и спрятала его между страницами молитвенника. До сих пор хозяева не обыскивали ее религиозные принадлежности, как будто все связанное с католичеством было неприкасаемым для них.

В последний день апреля погода решила поиграть с людьми. Мария проснулась под проливной дождь, который как будто промочил насквозь даже стены каменной башни. Она слышала звук воды, капавшей и сочившейся через трещины в старинных стенах. Земля снаружи не могла впитать такое количество влаги, и травянистый двор превратился в одну большую лужу. Но к полудню облака разбежались по небу, словно мифологические нимфы, преследуемые сатирами, и осталось лишь чистое голубое небо.

Солнце сияло в лужах и на мокрой листве. Поднялся теплый туман, и через час все высохло. Напившись, цветы раскрыли свои бутоны и, казалось, танцевали в весеннем воздухе.

Ароматы растений и теплый туман оказывали пьянящее воздействие на чувства. «Удивительно, что люди называют эту ночь Вальпургиевой, – подумала Мария. – Первое мая и предыдущая ночь были наполнены могущественной магией. – Она улыбнулась про себя. – До приезда в Шотландию я даже не слышала о Вальпургиевой ночи. Но теперь я больше знаю о ведьмах, чем мне когда-либо хотелось узнать».

Приближалась лодка. Все собрались посмотреть, кто приехал, и сердце Марии радостно вздрогнуло, когда она узнала Джорджа. Он помахал рукой, и стражники приготовились открыть ворота.

Джордж! Должнобыть, произошло нечто важное. Стараясь скрыть волнение, Мария ждала вместе с остальными, пока Джордж не вышел за ворота. Он не посмотрел на нее, но тепло приветствовал своего отца.

– Джордж, – сказал лэрд. – Ты хорошо выглядишь, но ты же знаешь, что…

– Совесть не позволяет мне отправиться во Францию, не попрощавшись с родителями, – перебил он. – Я недолго пробуду здесь. Где мама?

– Я приведу ее. Она будет рада видеть тебя.

Джордж поклонился, и, сделав вид, что осматривается по сторонам, встретился взглядом с Марией. Он почти незаметно кивнул ей и отвернулся.

Леди Дуглас поспешила навстречу сыну и обняла его. Потом она положила руку ему на плечо, и они вместе пошли через лужайку.

Что за сигнал он подал ей? Будет ли у них возможность поговорить? Мария решила подождать на открытом месте в надежде встретиться с Джорджем, когда он соберется уходить.

Но Джордж вернулся к лодке в сопровождении родителей и ограничился лишь легким кивком в ее сторону.

Вечером после ужина Уилл расхаживал по двору, пиная мяч и что-то напевая себе под нос. Мария спустилась по лестнице и с небрежным видом подошла к нему. Он держал голову опущенной и старался попасть мячом в камень у подножия стены. Три раза из четырех ему это удалось.

– Очень хорошо, – тихо сказала Мария. Уилл поднял голову и усмехнулся. Потом он наклонился, поднял мяч и сунул под мышку. Они вместе подошли к воротам, которые оставались открытыми в наступавших сумерках.

– У вас есть несколько минут, – предупредил один из стражников. – Скоро мы пойдем ужинать и запрем ворота.

Уилл и Мария подошли к краю воды. Заходившее солнце окрасило облака в ярко-розовый цвет, и их отражения плыли по озеру.

– Сегодня здесь не будет колдовских костров, – проговорил Уилл. – Но я не сомневаюсь, что их зажгут в Хайленде. Мы здесь слишком цивилизованны, – со смехом добавил он.

– Завтра первое мая, – сказала Мария. – Разве вы не отмечаете Майский день?

Майский день с Дарнли, собирающим цветы. Майский день с Босуэллом в башне Данбарского замка. Майский день во Франции и поездка верхом по сельской дороге, когда Мария впервые овдовела. Этот день как будто связан с поворотными моментами ее жизни.

– В этом году мы будем отмечать Майский день, – ответил он. – Я наряжусь аббатом-гулякой[3], а все остальные станут делать то, что я скажу. Они будут следовать за мной и подчиняться моим приказам.

– Добрый вечер, – произнес голос рядом с лодками, привязанными поблизости.

Мария вздрогнула. До сих пор она никого не замечала, в отличие от Уилла. Именно поэтому он обращался к ней так формально и отстраненно.

– Добрый вечер, сэр, – отозвался он. Солдат подошел к ним в сгустившихся сумерках.

– Я просто закрепляю лодки, – пояснил он.

– Хорошо, – сказал Уилл и многозначительно посмотрел на него. Тот пожал плечами и направился к воротам.

– Мы спугнули его, – прошептал Уилл. – Теперь у нас есть две-три минуты для разговора. Слушайте: все готово к вашему побегу, поэтому Джордж и появился здесь. Он не поедет во Францию, но ему нужен предлог, чтобы оставаться поблизости.

Ворота заскрипели; солдаты собирались закрыть их.

– Идите внутрь! – крикнул кто-то.

– Мы идем, – отозвалась Мария.

– Когда все будут праздновать, я за обедом украду ключи у лэрда. Потом подам вам сигнал. Будьте в башне, переоденьтесь и подготовьтесь к бегству. Точно следуйте моим указаниям.

Они медленно направились к воротам.

– Я испорчу лодки, а мы уплывем на той, которая останется целой. Никого не приводите с собой и никому ничего не рассказывайте. Я… Добрый вечер, офицер, – обратился он к начальнику караула и повернулся к Марии: – Спокойной ночи, ваше величество.

Мария проснулась на рассвете, услышав птичий щебет еще до восхода солнца. Желанный день наконец настал. Она не осмеливалась думать об этом, чтобы волнение не выдало ее намерения. Но когда она встала, то не смогла удержаться от мысленного прощания с комнатой, где провела последнюю ночь. «Молю Бога, чтобы больше никогда не просыпаться здесь», – подумала она.

Она снова подготовила потрепанный дорожный плащ в надежде на то, что он не принесет ей беду из-за последней неудачной попытки бегства. Отсутствие женщин из семьи Дуглас значительно упрощало подготовку. Она отобрала несколько личных вещей, которые могли понадобиться в будущем, и сложила их вместе. Теперь оставалось дождаться назначенного срока. Еще никогда обычный день не казался таким долгим. За утренней молитвой вместе со слугами последовал завтрак, потом шитье, потом прогулка во дворе.

Двор был полон, так как большой зал готовили к празднику, и на стенах и деревьях развешивали украшения – вышитые знамена и разноцветные ленты. Музыканты репетировали на солнечной лужайке и уже пробовали эль. Привезли много бочек эля, и к полудню солдаты тоже начали щедро прикладываться к хмельному напитку. Мария надеялась, что это продлится до вечера. Как будет печально, если эль закончится и солдаты успеют протрезветь до ее бегства!

– Теперь следуйте за мной. – Уилл нарядился в аляповатый шелковый плащ и высокую коническую шляпу сказочного волшебника. Он передвигался на четвереньках, и остальные следовали его примеру. Потом он вскочил и развернулся, другие сделали то же самое.

– Эй, ты там! – Он указал на одного из солдат на стене. – Встань на голову!

– Что? – Солдат оглянулся вокруг. – Здесь?

– Да, если хватит смелости, – заявил Уилл. – Отсюда до земли не более десяти футов. Даже если упадешь, не разобьешься.

Солдат – фактически мальчишка немногим старше самого Уилла – с энтузиазмом попытался выполнить приказ, но потерял равновесие и едва успел ухватиться за край стены.

– Плохо, очень плохо, – произнес Уилл под общий смех. – Придется тебя наказать. Ты будешь до обеда носить миссис Мэгги на спине!

Еще больше людей пристроились к процессии за спиной Уилла, со смехом и громкими выкриками следуя за ним. Игра продолжалась до раннего вечера, пока он не исчерпал запас выдумок и шутливых распоряжений с наградами и наказаниями. Люди стали гораздо пьянее, но эль волшебным образом не закончился. Неужели Уилл заплатил за все?

Мария покинула веселую процессию. У нее закололо в боку. Она постояла какое-то время, обхватив себя руками и надеясь, что боль пройдет. Сейчас она не могла позволить себе физической слабости.

Одна из служанок, еще совсем юная девушка, подошла к Марии и протянула ей жемчужную сережку. Мария молча посмотрела на нее.

– Ваше величество, Джордж Дуглас просил передать вам это. По его словам, кто-то из слуг нашел ее и попытался продать ему, но он узнал вашу сережку и распорядился вернуть ее владелице. Она действительно ваша?

– Да, – ответила Мария. – Я недавно потеряла ее. Большое спасибо.

Девушка сделала реверанс:

– Рада вернуть ее вам, мадам.

Условный сигнал! Значит, все готово. У Марии закружилась голова от волнения, и боль в боку мгновенно исчезла.

– Я устала от этого шума, – сказала она. – Мне нужно отдохнуть до обеда.

Она вернулась в свою комнату в башне, которая – еще одно чудо! – оставалась пустой. Там Мария под платье быстро надела юбку служанки и сменила обувь. Потом она прилегла и попыталась успокоиться.

Через час она вышла на улицу. Празднующих людей не было видно, но Мария могла слышать их. Судя по всему, они ушли в трапезную в большом зале замка, где собирались пить дальше и распевать песни.

По двору расхаживала леди Дуглас. У Марии упало сердце, и она была готова вернуться к себе, но ее заметили. Ей пришлось через силу улыбнуться и направиться к хозяйке в надежде, что грубые башмаки не будут заметны под длинной юбкой.

– С праздником, – сказала леди Дуглас. – Но по-моему, это несусветная глупость.

Ее голос выдавал недовольство.

– В этой тюрьме для меня приятно любое отступление от распорядка, – ответила Мария.

– В тюрьме? Арабеллу тревожат сны об огромном вороне, который уносит вас над озером. Ей приснилось, что Уилл подкупил этого ворона.

Арабелла. Эта глупая девчонка, которая подглядывала за ней!

– Она очень расстроена, – продолжала леди Дуглас. – Ей ненавистна сама мысль о расставании с вами.

– Я привязалась к ней, – осторожно ответила Мария. – Но ее сон едва ли может сбыться. Я слишком тяжелая для ворона. – Она надеялась, что ее смех кажется глуповатым.

– Да, для этого понадобится целая стая воронов. Но умоляю вас, мадам, помните о моей семье. Вы погубите нас, если сбежите отсюда. Лорды подумают… Что это? – Она указала на какое-то движение на другом берегу озера.

Отряд всадников! Мария ясно видела их, расположившихся недалеко от Кинросса.

– Ваша семья, – сказала она, пытаясь отвлечь внимание собеседницы. – Конечно, вы имеете в виду вашего дорогого лорда Джеймса. Неужели вы заботитесь лишь о нем? У вас есть десять других детей. Почему только он занимает ваше сердце? Он жестокий и алчный человек; знаете ли вы, что когда я умирала от болезни и он думал, что я не могу его видеть, то начал описывать мои драгоценности? И это ваш любимый сын! Видите, кого вы произвели на свет?

– Лорд Джеймс – глубоко верующий человек, для которого интересы Шотландии превыше всего. – Лицо леди Дуглас потемнело, и она остановилась, глядя на другой берег. Всадники исчезли.

– Для него он сам превыше всего остального. И подумайте о том, какую честь для вашей семьи составляет роль его слуг и марионеток. – Мария должна была отвлечь леди Дуглас от наблюдения за противоположным берегом; лишь оскорбительные слова в адрес Джеймса могли заставить ее забыть о том, что она только что видела.

– Как вы смеете так говорить о нем? – Леди Дуглас обрушилась на нее, как тигрица, перечисляя все ее прегрешения и недостатки. Мария слушала и прикидывалась оскорбленной, в то же время отвернувшись от озера, чтобы ее противница не смотрела в ту сторону.

По заведенному распорядку лэрд доставлял обед Марии в квадратную башню, где она ела вместе со своими слугами. Сегодняшний вечер не был исключением, и шаркающий хозяин в бумажной шляпе, которую Уилл нахлобучил ему на голову, рыгая от выпитого эля, принес ей весеннюю трапезу: жареную баранину, пироги со шпинатом, запеченный сливочный пудинг и напиток с вяжущим вкусом под названием «Весенний тоник»: свежий эль с листьями молодого репейника и соком кресс-салата.

– Надеюсь, вам будет приятно отведать его, – сказал он.

– Я уверена в этом, – с улыбкой ответила Мария. «Я без сожаления расстанусь с этим местом, – между тем думала она. – Но лэрд всегда был добр ко мне и не желал мне зла. Трудно представить этого мирного немощного человека в роли тюремщика. Правда ли, что Уилл его незаконнорожденный сын? Какая история скрывается за этим?»

Лэрд принялся расхаживать по комнате, словно ему не хотелось уходить. На какое-то время он остановился и печально посмотрел на распятие, висевшее на стене рядом с окном. Внезапно он вздрогнул, как будто увидел что-то снаружи.

– Гм! – произнес он. – Что там делает этот глупый Вилли?

Мария встала и подошла к окну. Уилл склонился между двумя лодками, вытащенными на берег. Должно быть, он приводил их в негодность, как и обещал. В празднестве наступил перерыв, и у него появилась возможность заняться другими делами перед возвращением в трапезную.

– Что за несносный мальчишка! – воскликнул лэрд. – Вечно он лезет повсюду со своими выдумками!

Он стал жестами показывать стражнику, чтобы тот вышел и посмотрел, в чем дело.

– Ох! – Мария приложила ладонь ко лбу и застонала. Потом она покачнулась и упала на колени. Лэрд в замешательстве наклонился к ней, позабыв о недавних подозрениях.

– Что с вами?

– Мне нехорошо. Иногда со мной случаются такие приступы. – Мария всем телом навалилась на него. – Прошу вас, помогите мне дойти до кровати.

Лэрд с вздохом взял ее под локоть и проводил к постели.

– Вот. – Он выпрямился и снова посмотрел в окно.

– Могу я попросить вас о доброй услуге? – спросила она. – Сладкое вино с Кипра или из Сицилии помогает мне, когда случаются такие припадки. Если у вас есть, не могли бы вы принести… Ох, я постараюсь не упасть в обморок!

Она закатила глаза и помотала головой. Недовольно ворча, лэрд сам отправился за вином, как будто не мог позвать слугу. К тому времени, когда он вернулся, Уилла уже не было на берегу.

Во время майского пиршества лэрд расположился там, где он мог беспрепятственно смотреть в окно на тот случай, если на другом берегу произойдет что-то необычное. Уилл занимал почетное место за столом и щедро разливал вино. Все остальные продолжали напиваться.

Перед лэрдом возле его тарелки лежали ключи от ворот и главных дверей замка, как это происходило каждый вечер после того, как стражники запирали ворота на ночь. Всего на цепи болталось пять ключей.

Уилл стоял за плечом лэрда с большой бутылкой в руках.

– Вина, сэр? – предложил он.

– Нет, мне уже довольно. – Мысли лэрда начинали путаться. – Э-э, что это за вино?

– Рейнское, сэр. Лучшее из того, что у нас есть. Гораздо лучше, чем то, что вы пили до сих пор.

– Ну ладно. – Лэрд поднял бокал, но его руку повело в сторону.

– Ох, какая тяжелая бутылка! Прошу прощения. – Уилл бросил салфетку на стол, перехватил бутылку поудобнее и налил вино. Оно булькало и пенилось. Лэрд не заметил, что, когда Уилл взял салфетку, ключи исчезли вместе с ней.

Мария, беспокойно выглядывавшая в окно, увидела, как Уилл вышел во двор из трапезной. Он поднял руку и кивнул.

Мария сняла платье, оставшись в юбке служанки, потом надела поношенный плащ и спустилась во двор. По пути она накинула капюшон на голову.

– Ключи у меня, – сказал Уилл. – Теперь нужно спешить, но не бегите.

Они бодрой походкой направились к воротам. Мария была уверена, что темный объемистый плащ, такой неуместный майским вечером, обязательно привлечет внимание. Ее сердце билось так сильно, что она действительно находилась на грани обморока.

Уилл достал из рукава ключи и сунул один в замок на воротах. Он попробовал другой ключ, который вроде бы подошел, но не поворачивался в скважине. Мария не смела оглянуться и посмотреть, не следят ли за ними.

Уилл попробовал очередной ключ, стараясь удержать нервную дрожь. Он легко скользнул в скважину, а потом она услышала звук отодвигаемого засова. Уилл вынул ключ и приоткрыл ворота, чтобы они могли протиснуться наружу. Потом закрыл створку ворот и запер их снаружи:

– Ну вот. Теперь они стали пленниками!

Какое-то время беглецы прятались в тени у стены и ждали, но все было тихо. Затем прокрались к одной из лодок; Мария забралась туда и легла на дно.

– Остальные лодки испорчены? – шепотом спросила она.

– Да, я пробил в них изрядные дыры.

– Лэрд мог видеть тебя, хотя я постаралась отвлечь его.

Уилл оттолкнул лодку и вошел в воду по пояс, а потом забрался внутрь. Он взялся за весла и начал грести. Постепенно лодка выбралась из цепких водорослей у берега и вышла на открытую воду.

Он взмахнул рукой и швырнул ключи в воду. Они упали среди камышей и почти беззвучно пошли ко дну.

– Пусть ныряют за ними! – воскликнул он.

Мария осторожно села. Берег уже остался позади, но в первый раз ей удалось уплыть дальше, прежде чем обман был раскрыт. Повинуясь внезапному порыву, она схватила запасные весла и тоже начала грести. Все, что угодно, лишь бы уйти подальше от острова!

Уилл рассмеялся.

– В этом нет необходимости, – сказал он.

– Нет, есть, – возразила она. – Я должна принимать участие в собственном побеге. Я не старая, больная или беспомощная: я никогда не чувствовала себя более сильной!

Когда Мария произнесла это, то поняла, что еда и отдых в Лохлевене, пусть и навязанные тюремщиками, вернули ей былую энергию и ощущение здоровья. Она снова стала той деятельной и сильной королевой, которая возглавила «гонку преследования». Она налегла на весла.

Небо быстро темнело. На другом берегу ей почудилось какое-то движение. Кто там ждет? Джордж? Мария не могла разглядеть в синевато-сером тумане, поднимавшемся над озером. Она сложила весла и нашарила шаль, которую прихватила с собой. Они заранее договорились о сигнале: она должна была помахать белой шалью.

Шаль затрепетала в воздухе, хлопая красными кистями: вверх и вниз, вверх и вниз. Джордж и его люди заметили сигнал; должно быть, то же самое относилось к лэрду и другим обитателям замка, беспомощно наблюдавшим из-за крепостной стены. Внезапно она услышала сердитые крики, доносившиеся с острова.

Они достигли причала в Кинроссе, где стоял Джордж, который выглядел бледным и напряженным. Он протянул ей руки и помог сойти на берег. Мария накинула шаль на плечи, повернулась к Уиллу и тихо сказала:

– Спасибо.

– Ваш покорный слуга, – с насмешливым поклоном ответил он.

– Кто еще здесь? – спросила Мария.

К ней уже приближался Джон из верной семьи Битонов. Он возглавлял группу примерно из двадцати всадников.

– Мы одолжили лошадей из конюшни лэрда на этом берегу, – сказал он. Остальные засмеялись. Молодой Джон Сэмпилл, муж Мэри Ливингстон, ехал рядом с ним.

– Лорд Сетон ждет в лощине с пятьюдесятью верными людьми, – объяснил Джордж. – С ним лэрд Хепберн из Риккартона.

Лэрд Риккартон! Друг и родственник Босуэлла!

– Давайте побыстрее уберемся отсюда. Вы можете ехать верхом?

– Конечно, могу! – Мария оседлала жилистую лошадку, которую подвели к ней. Маленький отряд галопом поскакал прочь.

Ночь казалась волшебной. Каким-то образом она ощущалась по-иному, чем на острове. Воздух, запахи – все было другим.

«Свободна. Я свободна». Ощущение оказалось таким странным, что она едва могла разобраться в нем.

Они встретили лорда Сетона и лэрда Риккартона на поляне недалеко от города.

– Дорогой лорд Сетон! – Мария безумно обрадовалась этим людям, потому что они были друзьями, а не врагами. Она так долго не была среди друзей. Они обнялись.

Потом к ней подъехал лэрд Риккартон.

– Друг мой, – сказала она. Один лишь взгляд на него снова сделал образ Босуэлла реальным. – Пожалуйста, сообщите моему мужу, что я свободна. Он должен присоединиться ко мне.

– Я поскачу на побережье, – ответил он. – Буду там к утру. Думаю, будет легко найти торговое судно, которое доставит это известие в кратчайший срок.