Перстень с трезубцем Теущаков Александр

Глава 22. Признание

Ласло Михал возвращался в свой замок, когда солнце поднялось высоко в небе и осветило долину, горы и леса ослепительным светом.

Гайдуки, окружив графа плотным кольцом, неотступно сопровождали его. Ласло слегка натянул поводья, когда с ним поравнялся Берток, по его виду граф понял, что он хочет о чем-то спросить.

– Как прошла встреча? – спросил Берток.

– Вполне дружелюбно.

– Как Илона отнеслась к появлению Вадаша в Трансильвании?

– Такое событие сильно озаботило ее.

– Михал, ты только не подумай, что я вмешиваюсь в твою жизнь, скажи, а в каком образе ты с ней разговаривал?

– В своем. А в каком же еще? – улыбнулся граф.

– Поражаюсь, как тебе это удалось, – удивленно и в то же время, восхищаясь, произнес Берток.

– Сам не знаю, как я на это отважился.

– А мальчик, ты узнал кто он?

– С ним все сложнее. Я должен во многом разобраться. Меня сейчас больше заботит разговор с Этель, вчера мы расстались, даже не попрощавшись. Мне кажется, я сильно ее обидел.

– Хорошая она женщина, я несколько раз разговаривал с ней, она мудра и проницательна.

– Да она такая, потому скрыть от нее что-то весьма сложно. Хочу я этого или не хочу, но мне придется с ней объясниться по поводу сына Илоны.

– Так это ее сын?!

– Да, Берток – это ее родной сын.

– Черт побери! – воскликнул Берток, – графиня Жомбор и в роли матери! Ни в жизнь не поверю. Вот это да. И кто же отец ребенка?

– Рано или поздно ты все равно узнаешь всю правду, у Илоны растет сын от Вашара Андора.

Берток от такого признания натянул поводья, да так, что конь захрапел и, уставившись на графа удивленными глазами, протянул:

– Вашара-а!

– Помалкивай пока, я доверяю тебе, потому и поделился этой тайной.

– А-а?.. – Хотел еще что-то спросить Берток.

– Я сказал, держи язык за зубами, – строжился граф.

– Понял Михал, понял.

Ближе к обеду небольшой отряд достигнул ворот замка Железная рука. Еще издали Михал заметил, как из бойницы караульного помещения свисает темноволосая голова его сына. Он ждал его и высматривал дорогу и как только увидел отца, приветливо махнул ему рукой. Голова скрылась, видимо он поспешил вниз навстречу.

«Сколько времени он провел там, пока не дождался моего возвращения?» У Михала защемило сердце, от воспоминаний вчерашних событий, уезжая, он поцеловал Лайоша на прощание, даже не объяснив, куда и на какое время покидает его.

Спустившись с коня перед мостом, улыбаясь, он раскинул руки, Лайош стремительно подбежал и бросился к нему в объятия.

– Ты уже успел соскучиться по мне, – подняв его над головой, радостно произнес Михал. Сын приобнял его за шею, кивнул и неожиданно для Михала спросил:

– Папа, а почему мама плакала, когда ты уехал?

– А ты спросил ее? Что она ответила?

– Она сказала, что все будет хорошо, что ты скоро вернешься. Пап, но она раньше не плакала, когда ты уезжал.

– Я поговорю с ней сынок, раз мама тебе пообещала, что все будет хорошо – значит так и будет. Беги, скажи ей, что я очень по ней соскучился.

И радостный Лайош, побежал через мост к открытым воротам.

Зайдя в крепость, граф поманил к себе начальника стражи Людвика. Приосанившись, он подошел к хозяину и отдал честь:

– Господин граф, в крепости все спокойно, никаких происшествий за время Вашего отсутствия не произошло. Только вот…

– Ну-ну, договаривай.

– Госпожа Этель вчера очень долго просидела на берегу озера и вернулась в замок, когда уже было темно. Она была очень чем-то расстроена.

– М-да, Людвик, благодарю, я приму это к сведению. Ты не видел графиню?

– Нет, господин Михал.

– Теперь о деле, Людвик. С сегодняшнего дня, все ворота замка и соляных заводов держать закрытыми. Усилить охрану и дополнительно выставить на стенах крепости солдат. Со стороны горы Барса круглосуточно, скрытно держать отряд. О всех происшествиях докладывать мне незамедлительно. Проверь все камеры, чтобы в них не осталось ни одного турка.

– Так давно их там нет, содержим только опасных разбойников без вывода на работы.

– Это я так сказал, для пущей убедительности. В общем, ты меня понял, при приближении к замку посторонних всадников поднимать по тревоге весь гарнизон и докладывать мне.

– Что-то случилось господин Михал?

– Наши территории находятся в предвоенном положении, возможно, скоро нам придется защищать свои заводы и крепость от турок.

– О! Иисус Мария! Так у нас же договоренность с ними.

– Людвик, время быстро течет, а с ним меняются законы и состояния дел между Трансильванским дворянством и османским двором. Так что будем наготове.

– Слушаюсь, господин Ласло.

Михал, пройдя площадь, зашел в башню донжона и, поднявшись по лестнице на второй этаж, заглянул в покои графини. Там ее не оказалось, тогда он постучал в двери комнаты баронессы Йо.

Кэйтарина приветливо встретила графа и, указав на стул, пригласила сесть.

– Матушка Кэйтарина, вчера я виделся с бароном Балинтом и Габором, они передали Вам сердечный привет.

– Спасибо Михал, друзья не забывают меня. Как обстоят их дела в собрании?

– Вынужден сообщить Вам, что плохо. Вероятно, Вы уже знаете, что королева отреклась от короны в пользу австрийского короля. Пока власть держится в руках Мартинуцци, но в скором времени все изменится. Фердинанд посылает войско во главе с генералом Джанбаттистой Кастальдо. Султан недоволен действиями отца Дьёрдя, за ведение двойственной политики, вот и получается, что скоро нас ждут потрясения. Я уже отдал приказ об усилении охраны замка, рудников и Хэди.

Баронесса озабоченно покачала головой, она хотела сначала спросить совсем о другом, но выслушав графа, взволнованно произнесла:

– Ты считаешь, что нам не избежать войны?

– Так и есть.

– Что будет с нами, с жителями замка, городка, с заводскими рабочими? Кто теперь защитит нас от влиятельных особ с обеих сторон.

– Получается, что только мы сами. Королева занята более серьезными делами, что ей до нас, простых дворян.

– Михал, а ты попытайся встретиться с ней.

– Я уже думал об этом.

– Изабелла мудрая правительница, не смотря на неустойчивые действия отца Дьёрдя, она еще в состоянии повлиять на дворян Трансильвании и, пожалуй, договориться с султаном. О! Горе! Горе нашей Венгрии! Михал, Ты понимаешь, что произойдет, если королева покинет Трансильванию?

– Междоусобица среди дворян доведет нас до безумия, пока мы грыземся, как собаки из-за кости, Фердинанд и Сулейман разорвут нашу Родину на части.

– Михал, постарайся встретиться с Изабеллой. Может она поможет тебе чем-нибудь, уж на худой случай даст совет, и ты будешь знать, к чему готовиться.

– Хорошо матушка Кэйтарина, отдохну денек и поеду к королеве.

– Михал, дорогой, ответь мне честно, между тобой и Этушкой что-то произошло?

Ласло прямо посмотрел в глаза баронессы.

– Почему Вы так решили?

– Вчера ее состояние встревожило меня. Она отмалчивается, ничего не говорит, я вижу, что с ней что-то происходит. Я вчера до поздней ночи ждала ее, Этель провела у озера шесть часов, просидев в одиночестве на берегу. У вас все хорошо?

– Я был в ее покоях, но Этель там нет, я хочу поговорить с ней.

Не переживайте матушка Кэйтарина, я все улажу. Поверьте, ничего опасного не произошло, что могло повлиять на наши с ней отношения. Я обязательно с ней увижусь и объяснюсь перед тем, как поехать к королеве.

Баронесса отпустила графа, искренне пожелав счастья их семье. «Храни вас Бог, дети мои», – подумала она, перекрестив Михала вслед.

Граф, не найдя нигде Этель, опросил слуг и в том числе сына, но они тоже не видели графиню. Проходя по площади, он услышал короткий свист, с южной стороны крепостной стены ему махнул рукой Людвик.

Михал подошел ближе к стене и начальник стражи, как можно тише сказал:

– Этель в часовне.

Граф поднялся на ступени и, открыв дверь, прошел внутрь. Он снял шапку и, перекрестившись, прошел к алтарю. Впереди на приступке, он увидел жену. Она стояла на коленях, опустив низко голову и сжав перед собой ладони, молилась.

Михал подошел к ней и встал на колени рядом, перекрестившись, прочитал молитву. Взглянув в ее глаза, он увидел слезы, они стекали по щекам, падая на одежду и на пол. Молча, он предложил ей последовать за ним, и она смиренно пошла.

Пройдя через площадь, супруги направились к воротам и, выйдя в калитку, пошли вдоль рва к озеру. Он привел ее на то самое место, где они любили бывать вдвоем, им никто не мешал в такие минуты.

Михал припал на одно колено, поднял высоко голову и, заглянув в глаза жены, заговорил:

– Этушка, прости меня за вчерашнее, я должен был с тобой попрощаться.

– Михал, ты никогда так не поступал, потому я не знала, что и подумать. Ты скажешь мне, куда ты вчера уехал?

– Ну, конечно же скажу, радость моя, – вставая с колена, ответил он, чувствуя, что Этель настроена к нему миролюбиво. Он скинул со своих плеч копеньяк и постелил на траву. Усадил рядом супругу и, обняв ее за плечи, сказал:

– Вчера я был у графини Жомбор. – Этель вздрогнула, в глазах ее отразилось удивление, вперемешку с горечью. – Ты не о том подумала, моя хорошая, мне не нужна эта женщина, я встретился с ней, чтобы узнать правду о сыне.

– Ее сыне?!

– Да. Я знаю, что тебя больше всего волнует, почему ее сын так похож на нашего Лайоша. – Этель кивнула. – Ты готова выслушать мою историю? – Этель опустила голову и вновь, молча кивнула.

– Илона Жомбор родила ребенка от Вашара Андора.

– Правда?! А почему же он так похож на нашего сына?

– Потому что Андор – мой родной брат-близнец.

– Нет, Михал, этого не может быть! Ты говоришь неправду.

– Этушка, я скажу тебе самое главное, а потом объясню все по порядку. Илона опоила Андора зельем, когда он был тяжело ранен и находился в ее замке два дня. Он до последнего не ведал, что она таким способом пыталась добиться его любви. Как ты уже слышала от меня, она любила его и пыталась привлечь внимание Андора к себе, но ему она была не нужна.

– Михал, я не могу поверить, что у тебя был брат, даже если все, что ты говоришь, – правда, то почему о его существовании никто не знал.

– Выслушай меня, любовь моя и постарайся понять. Если ты по-прежнему любишь меня так же крепко, то ты примешь меня таким, какой я есть.

– О чем ты Михал?! Что за тайну ты скрываешь от меня? Я люблю тебя очень и нашего дорогого Лайоша тоже. Я готова пойти хоть на что, лишь бы мы были все вместе. Говори, говори скорее, не томи меня.

– Я всегда считал, что наши отношения должны строиться на честности и полном доверии. Десять лет мы с тобой не могли упрекнуть друг друга ни в чем, и заметь, мы всю жизнь шли к этому. Только один раз в жизни я был вынужден сказать тебе неправду, но сделал я это не по злому умыслу, а щадя нашу с тобой любовь. Я скрыл от тебя правду, потому что дал клятву своему отцу и дал я ее раньше, прежде чем мы с тобой встали под венец. Поклянись мне Этель, что никогда и никому не откроешь моей тайны.

– Клянусь.

– Помнишь, у тебя были подозрения на счет моего отца. – Этель, молча кивнула. – Так это была правда, Черный гайдук и был мой отец.

– Откуда тебе это известно, он что, сам тебе сказал?

– Да, прежде чем он покинул замок в 1527 году, он во всем признался мне, что все эти годы наводил ужас на дворян Трансильвании и на турок тоже.

– Значит, я была права, подозревая его, и не ошиблась, когда услышала его голос.

– Так и есть.

– Ответь мне Михал, какая причина была у твоего отца встать на столь опасный путь?

– Пожалуй, ненависть к дворянам, которые относились к простым людям, как к скотам. В 1514 году, когда мне исполнилось четыре года, в Трансильвании было поднято крестьянское восстание, и возглавил его офицер-кавалерист Дьёрдь Дожа. Крестьяне шли в войско не только для того, чтобы не допустить иностранное иго на свои территории, но и чтобы скинуть с себя дворянский гнет, они требовали уменьшения отработки – барщины у своих хозяев и церкви. После подавления восстания началось массовое угнетение крестьян. Вспышки восстаний проходили в течение десяти лет. Я стал задумываться над словами и объяснениями отца и когда он исчез, понял окончательно, для чего он избрал такой путь.

– Теперь я догадываюсь, что у твоего отца был еще один сын, и он его скрывал. Это Вашар Андор?

– Нет, дорогая, у моего отца был единственный сын – это я.

– Михал, я совсем запуталась и ничего не понимаю, а причем тогда здесь Вашар, какое отношение он имеет к вашей семье? Кто он вообще такой и почему ты называешь его своим родным братом?

– Чтобы больше не запутывать тебя, я продолжу все по порядку.

В 1527 году под руководством Ивана Черного вспыхнуло крестьянское восстание, и после его подавления, напуганные до смерти магнаты и феодалы, в этом же году приняли закон о создании в комитатах дворянских судов, которые должны расправляться над разбойниками, смутьянами, убийцами и ворами. Тогда так дворянское сословие называло крестьян, выступающих против них.

После того, как я узнал всю тайну о моем отце, вскоре он пропал. Я не мог найти следов его исчезновения и через какое-то время совсем отчаялся разыскать его.

Однажды, ко мне обратился с жалобой один крестьянин секей, он жил в деревне, недалеко от границы с замком Жомбора. Слуги и гайдуки графа Жомбора вторглись в мои земли и бесчинствовали в одной деревне. Жену крестьянина и их семнадцатилетнюю дочь силой уволокли в лес и прежде чем убить, надругались над ними. Крестьянина под страхом смерти заставили молчать. Он долго не осмеливался обратиться за правосудием ко мне, боясь, что Жомборовские разбойники убьют его маленького сына и его самого. Люди посоветовали ему и он, пересилив свой страх, пришел ко мне. Что я мог тогда сделать? Как доказать со слов крестьянина, что изверги Жомбора расправились с бедной женщиной и ее дочерью. Я и раньше слышал, что граф мучил и даже убивал людей, все сходило ему с рук. Его высокое положение, богатство и связь с воеводой, не давали мне шансов на справедливое возмездие. Я в те годы только начинал вставать на ноги и едва окреп после пропажи отца. Зайдя однажды в пещеру, по карте, оставленной отцом, я добрался до тайных комнат и до тех камер, где находятся страшные орудия пыток. Я нашел его тайник, там были богатства, и вещи, среди них я увидел черный плащ, повязку на лицо, оружие. Там же я обнаружил перстень с трезубцем. И тогда мне пришла в голову мысль: «А что если я отомщу Жомборовским убийцам своим способом, переодевшись в одежду отца?» Я даже повеселел от принятого мною решения. На следующий день я посоветовался со своим другом Гиорджи, и он согласился мне помочь. Мы поговорили еще с одним надежным, на наш взгляд парнем, его звали Борат и приобщили к своей тайне. Вот так родилась наша ватага. С первых дней мы были друзьями и остались таковыми до конца.

Мы выследили трех человек графа Жомбора и убили их, но перед тем, как умереть, они узнали, за что их приговорили. У каждого убийцы на лбу я оставил отметины трезубца.

Крестьянина и его сына я переселил в городок, поближе к себе и дал ему работу. Он догадался, когда узнал, что убийцы его жены и дочери были жестоко наказаны и потому остался верен мне.

– Михал, извини, я перебью тебя. Скажи, твой отец пытал людей, ведь ты сказал, что есть такая камера пыток?

– Я никогда не присутствовал при допросах, отец не хотел, чтобы я это видел, но я сам в последствие иногда прибегал к таким жестоким мерам.

– Значит, орудия пыток применяли к людям до тебя? Как это ужасно! Я не хочу, чтобы дурная слава ходила за тобой следом. Михал, дорогой, откажись от этого, ведь есть другие способы заставить человека говорить или признаться в чем-то.

– Ты права – это выглядит страшно. Я больше не применяю эти орудия и уже давно.

– Избавься от них. Я наблюдаю за твоими увлечениями, ведь собирать оружие былых лет для тебя многое значит, но только не такое…

– Я так и поступлю.

– А когда ты встретился с Вашаром Андором? – спросила Этель, желая услышать дальше историю мужа.

Ласло, улыбнувшись, ответил:

– Никогда. Позже, когда наш отряд пополнился новыми людьми, мы стали делать набеги на турецкие обозы налогосборщиков, на дворян, ведущих себя жестоко с крестьянами и слугами. Жалоб на них было предостаточно, так что отметина трезубца стала чаще появляться в разных замках и лбах турецких начальников и жестоких богатеев. Я взял себе тайное имя и по всей Трансильвании и даже за ее пределами Вашар Андор стал наводить жуть на турецких завоевателей и проклятых, жадных дворян.

– Значит, все это время я любила и жила не только с графом Ласло, но и с его вторым «Я», а из этого следует, что сын Жомбор Илоны – твой сын.

– Да, Этушка, все так.

– Вот теперь все встало на свои места. Я вспомнила, как привезли тебя всего израненного и метр Эрно кое-как вернул тебя к жизни. Выходит, что твой ожег, был предлогом, и ты пытался прикрыть им опасное ранение. А твои переломанные пальцы, а наконечник стрелы, торчащий в твоей спине? Когда я услышала, что в ущелье было разбито много турок, я так и подумала, что ты помогал Вашару. Михал, ну почему ты сразу не рассказал мне о себе, неужели ты думал, что я отнеслась бы к тебе иначе?

– Я слишком далеко зашел и не мог посвятить тебя в свои тайны.

Когда ты сообщила мне радостную весть, что ждешь ребенка, это только усилило мои внутренние противоречия, я прекрасно понимал, что моя тайная жизнь рано или поздно будет раскрыта. Неустойчивое положение королевы и ее министра отца Дьёрдя, наталкивало меня на мысль, что австрийцы и турки скоро захватят Трансильванию и мне, как Черному гайдуку рано или поздно, придется взойти на эшафот. А что касается графини Жомбор, то я всячески старался избегать тесных общений с ней, но нас связали общие дела, вынуждая меня встречаться с ней снова и снова. Но я всегда был против близости между нами, я любил только тебя одну и люблю по-прежнему.

Этушка, милая моя, прости, что я не смог в беспамятстве противостоять ее тайным умыслам. До вчерашнего дня я не знал о существовании родившегося вдали от меня ребенка.

– Она рассказала тебе?

– Да, Илона призналась мне во всем.

– И как ты объяснил ей свое сходство с Вашаром.

Граф Ласло передал Этель весь разговор, состоявшийся накануне ночью с Жомбор Илоной.

Этель вздохнула и, взяв Михала за руку, тихо произнесла:

– Как же ты теперь будешь делить себя между двумя семьями?

– Этушка, только одна единственная семья дана мне Богом, – это вы с Лайошем. Все, что касается графини Жомбор – это на ее совести. Я простил ее, пусть она воспитывает мальчика. Я понимаю, что это мой сын и не откажусь помогать ему, но она пообещала, что тайну рождения своего сына никто и никогда не узнает.

– А сходство? Его ведь не скроешь.

– С этим я согласен с тобой.

– Я понимаю Михал, как тяжело все это вынести, столько лет ощущать себя в постоянной опасности, разве это под силу обыкновенным людям.

– Ты считаешь меня необыкновенным?

– В какой-то мере – да. Сейчас я ясно вижу твою жизнь: в первую очередь твоя идея – творить справедливость, затем твое окружение, и твое стремление бороться с врагами способом, который отвергают многие люди. Ты задумывался над тем, если не дай Бог тебя схватят, что станется со всеми людьми, за которых ты ответственен? Тебе много лет пришлось отстаивать свои принципы, доказывать не согласным с тобой, что твое отношение к крестьянам и рабочим мягче и справедливее, чем у других дворян. За это тебя не любят и готовы в любой момент сделать тебе подлость, только бы ты споткнулся, а затем уничтожить тебя. Получается, что при всей своей благородности ты остаешься один в поле воин. Пока никто не знает о твоей тайной жизни, им и дела нет до какого-то Вашара, лишь бы он не трогал их. Но, как только все узнают, кто ты есть на самом деле, объявится столько недоброжелателей, что у тебя самого появится отвращение к людям. Ведь ты столько лет боролся с несправедливостью и помогал, как мог людям, а многие тебя не поняли и не поддержали.

– Если ты имеешь в виду простых людей, то я для них стараюсь. Богатый в состоянии защитить себя, он может купить себе эту защиту. Что может сделать против них бедный человек? Ничего! Когда приходят сборщики налогов и отнимают последнее добро, куда крестьянину податься, кому пожаловаться на произвол власти магнатов? Если нет возможности оплатить налог, посадят в яму, пока родные или близкие за него не рассчитаются. Сколько раз мне приходилось выкупать бедных людей, а затем наказывать сборщиков налогов.

– Михал, ты ведь не хуже меня знаешь, что любое государство живет за счет собираемых налогов и, здесь ничего не поделаешь.

– Но государство не должно драть с человека семь шкур. Австрийцы, турки, свои толстосумы, приплюсуй к этому разбойничьи шайки и набеги других инородцев – вот сколько приходится на одну спину бедного крестьянина. После всего этого, чем кормить семью? Все вокруг понимают, видят, но продолжают вести свою грабительскую политику.

На заседании совета национальной партии, мне всегда приходится поднимать подобные вопросы, но те, кто ближе к магнатам, не хотят даже слушать об этом, называя порой мои речи крамольными.

Этушка, я знаю, случись беда, не то что турки и Габсбурги постараются стереть меня в порошок, но и свои же дворяне из Трансильванской знати, даже пальцем не пошевелят, чтобы как-то помочь мне или хотя бы моим родным. А о крестьянах и рабочих я вообще молчу, их давно уже мечтают отдать в рабство, я уже неоднократно слышал завистливые речи, что они под крылышком графа Ласло живут слишком вольготно. О своей семье я позаботился на случай военных действий, если замок захватят турки или австрийские войска, вы уедете на север. В Бестерце поселитесь в усадьбе, она принадлежит мне.

– Что ты такое говоришь, Михал? Что означают твои слова?

– Этушка, завтра я еду к королеве и если я не получу от нее поддержки, то в ближайшее время мне придется организовывать оборону замка и рудников. Надвигается война, и тихо отсидеться на этот раз нам не удастся. Мне придется сделать выбор: воевать на стороне австрийского короля или пойти против его в составе турецких войск. Третьего не дано. Правда есть другой выход, поднять своих людей на борьбу с теми и другими, но это означает верную гибель. Потому я пребываю сейчас в затруднительном положении. Вашару, если честно признаться, куда было легче, он кинул призыв, и люди откликнулись. Разбили неприятеля и разошлись кто куда. Здесь же, все обстоит намного сложнее, на мне лежит ответственность не только за своих родных, но и за каждого человека, живущего на моей земле, и мне предстоит всех защитить от поработителей.

Этель опустила голову на плечо Михала и, молча перебирала рукой его пальцы, ощущая тепло и шероховатость кожи. Она не могла даже представить себе, что когда-нибудь наступит такой момент, что эта мускулистая, крепкая рука может потерять свою силу. Сколько раз ему приходилось избегать смерти, ведь каждое выступление гайдуков во главе с Михалом, могло окончиться трагично.

После его рассказа она вдруг ясно себе представила, что Михал, по сути, не смог бы жить другой жизнью, все передалось ему от матери и отца: доброта, справедливость, мужество и ум. Что успела вложить в него мать за одиннадцать лет, она – Этель пополнила в копилку его души добрые качества за совместно прожитые годы. Он действительно мог бы отказать бедному крестьянину и не мстить за смерть его родных, но Михал помог. И тогда может быть, его жизнь потекла по другому руслу. А при обороне замка от турок? От многих людей Этель слышала, как храбро и мужественно защищал шестнадцатилетний паренек не только свой родовой замок, но и людей, уводя их в горы от смертельной опасности. Даже к своему врагу он отнесся с благородством, не уничтожив его, а дав шанс исправить жизнь, и он этого добился, ведь жестокая Ребека превратилась в хорошую Илону, которую в последнее время стали уважать люди.

Да, Этель простила Михалу вынужденную измену. Хотя назвать ее изменой нельзя, он честно признался ей во всем и доказал, что всегда ее любил и по-прежнему любит.

Теплота ее руки передалась Михалу, и он чувствовал это, в этот момент не нужно было слов, им обоим и так стало понятно, что их сердца продолжали стучать в унисон, и все мрачные мысли покинули их, уступая место светлым и теплым чувствам.

Уже смеркалось, когда две фигурки приближались к крепостным воротам. Престарелая Кэйтарина, стоя на крепостной стене и, сжав ладони перед собой, молча поблагодарила Бога за своих детей. Они возвращались вместе.

Глава 23. Таинственный медальон

Минуло семь лет, с тех пор, как Ханга и бабка Урсула переселились в шахтерский городок Хэди. Много воды утекло с той поры, когда юная девушка вышла в люди. Нелюдимая, осторожная, она основное время проводила в доме или хлопотала по хозяйству во дворе. Изредка ей приходилось выбираться на рыночную площадь за продуктами или какой-нибудь одеждой.

Не ускользнуло от ее взора, как молодые парни заглядывались ей вслед, удивляясь невесть откуда появившейся в их городке белокурой красавице. Ее стесняло общение с людьми и как только Хангу о чем-нибудь спрашивали, опускала голову и старалась скрыться.

Кто-то пустил слух, что ее бабка может оказывать на людей порчу и потому некоторые из горожан встречали Хангу настороженно. Но прослышав, что девушку и бабку Урсулу опекает сам граф Ласло, злые языки умолкли, тем более их дом стал часто посещать метр Эрно.

Пять лет назад Ханга похоронила бабушку. Не смогла старушка выдержать перемену места, уж больно она тосковала по своей деревне и старенькому дому. Как бы не заботилась о ней внучка, а бабка Урсула все же покинула ее навсегда. Только после того, как не стало Урсулы, Ханга узнала от графа Ласло свою историю, каким путем она оказалась у бабки.

Несколько раз она навещала графиню Жомбор, выражая при каждой встрече свою благодарность, за то, что она сейчас живет в Трансильвании, а не в османской империи.

После того, как Ханга осталась одна, граф предложил ей пожить какое-то время в крепости, но мэтр Эрно, узнав об этом, обратился к Михалу с просьбой: пусть девушка переберется в дом к одинокому стареющему человеку. Она во многом помогала ему, особенно по докторскому делу. Урсула обучила внучку изготавливать снадобья, разные целебные отвары. Эрно заметил рвение девушки и стал помогать ей. Во первых, он научил ее читать и писать, а затем приобщил к чтению интересных книг и Ханга открыла перед собой совершенно другой мир. Она уже не так стеснялась людей и на шутки парней отвечала улыбкой. В отсутствии метра Эрно девушка принимала людей с разными просьбами, касаемых докторской помощи.

Заметив, что девушка тяготеет к книгам, граф Ласло разрешил ей пользоваться своей библиотекой, и потому она периодически посещала замок.

Однажды Ханга отправилась в лес для сбора трав и растений и не заметила, как заблудилась. Она долго шла среди огромных деревьев, пока не вышла на холмистые пастбищные луга. Девушка заметила дымок, вьющийся от костра. Ханга приблизилась к шалашу и увидела коня, мирно пасущегося на лугу. Возле костра сидели двое мужчин. Один из них пожилой в длинной меховой накидке-шубе, на его голову была натянута черная шапка, сшитая из шкуры молодого барашка.

Ханга поняла, что это был пастух, присматривающий за стадом овец. Рядом с ним она увидела молодого парня, одетого в нарядный мундир военного. С его плеча свисал короткий копеньяк, расшитый узорами, а на левом бедре, девушка заметила красивую саблю. Его голова на тот момент была без убора, и длинные вьющиеся волосы трепетали на легком ветру. Несмотря на свою молодость, парень носил длинные усы, которые придавали его лицу взрослость. В темных глазах мелькали смешливые искорки и на его губах при появлении незнакомки, появилась добродушная улыбка.

Оба, как по команде, поднялись и приветливо пригласили девушку присесть возле костра. Первым назвался пастух, его звали Фехер, он месяцами пасет здесь овец, принадлежавших рабочим городка. За ним представился парень, он приехал навестить своего отца-пастуха и назвался Гергеем. Когда Ханга объяснила им, что заблудилась, пожилой пастух заулыбался и успокоил девушку:

– Не кручинься красавица, такой молодец, как Герге знает все в округе. Мой сын служит в войске графа Ласло. Мы хорошо знаем эти места, я всю жизнь провел в лесах и на альпийских лугах, а сын частенько приносил мне еду. Вот какого сокола я вырастил, – нахваливал он Гергея.

– А где вы живете, я не видела вас раньше в городке?

– А мы из деревни Мольнар, ответил Фехер, – раньше мой отец держал мельницу, да проклятые турки сожгли ее, а от нашего дома камня на камне не оставили. Теперь я пасу скот, а мой сын подался служить графу.

Приветливо поговорив, старый Фехер угостил Хангу козьим молоком и в дорогу завернул свежего сыра.

Гергей вызвался проводить девушку через лес. Попрощавшись с пастухом, они направились вверх по склону. Ханга шла не спеша, а рядом, держа под уздцы коня, и украдкой посматривая на красавицу, шел Гергей. Засидевшейся без подруг и друзей, Ханге не терпелось пообщаться с понравившимся ей бравым офицером. Захотелось поговорить с ним, поделиться своими познаниями во врачевании. Она отвечала с охотой на вопросы Гергея, но о своей прошлой жизни Ханга ни словом не обмолвилась.

Вот так, за разговорами он довел ее до окраины городка и, пообещав, что когда-нибудь навестит метра Эрно, смущенно удалился.

За семь лет, прожитых в городке, Ханга из юной девушки превратилась в молодую статную женщину. Она всегда выглядела опрятно, с людьми была приветлива и, оценивая свой скромный характер, держалась от парней на расстоянии, подчеркивая свою сдержанность и порядочность.

Постоянные посещения графа Ласло в доме метра Эрно, иногда давали людям повод посплетничать: «Мол, не только к метру приезжает граф, но и к его приемной дочери». С некоторых пор, Эрно взялся основательно опекать Хангу, не давал спуску парням, увивающимся за белокурой красавицей.

Полтора года Ханга скрывала ото всех, что ее сердцу мил молодой офицер, служащий в войске графа Ласло. Гергей по просьбе своей девушки, никогда не посещал открыто дом метра Эрно, им удавалось встречаться в лесу, когда Ханга под предлогом сбора трав, порой уходила до самого вечера. Зная строгий нрав своего опекуна и графа Ласло, Ханга боялась даже намекнуть, что ей очень нравится Гергей, а в последнее время они прямо маялись от разлуки, когда им не удавалось подолгу увидеться. Оба чувствовали, что любовь сильно сплетает их сердца и желание видеться чаще, не давало молодым покоя.

Метр Эрно заметил ощутимые перемены в поведении и настроении приемной дочери и попытался вывести ее на откровенный разговор, но девушка уходила от ответа или пыталась убедить опекуна, что с ней иногда такое случается. Но старого человека трудно обмануть, тем более он тоже в своей жизни испытал на себе головокружительные чары любви и решил проследить за Хангой, куда она отлучается.