Вечное пламя Бурцев Виктор

– Как чувствуешь себя?

– Ничего, – прошептал Иван. – Что случилось?

Маркко пожал плечами. Вид у него был изнуренный, бледный.

– Если считать, что чудес не бывает, то случилось то, что бывает один раз на миллион. А если по-другому, то чудо.

– Не понял, – Лопухин поднял руку, потрогал грудь, где болело.

Девушка осторожно отвела его пальцы. Ее ладошка была на удивление горячей и сухой. От этого прикосновения по телу разливалась звенящая легкость, хотелось прижаться к ее рукам и заснуть.

– Тебя деревом завалило, – сказал председатель.

– И что?

– Не понимаешь? Для лесоруба упавшее дерево – верная смерть. Мало того что весом все кости раздробит, так еще и сучьями проткнет. Страшная смерть.

– Но я же жив?

– Жив, – Маркко кивнул. – Это и есть один на миллион. Чудо.

– А болит… – Иван снова попытался коснуться груди.

– Еще бы. И долго болеть будет. Сук точно в сердце шел. Да вот… Повезло.

– Как это? – Лопухин похолодел, представив себе, как огромное бревно вбивает ему обломанную ветку в грудь.

Председатель поднял на цепочке что-то металлическое, смятое.

– Я цепочку сам приладил. Она у тебя в кармане ловко оказалась. К месту.

Лопухин сощурился, приглядываясь.

– Это ж дед мне подарил. Йусси…

– Он самый, – Маркко присел рядом с Иваном на кровать, протянул подарок. – Футлярчик расколотило. А рунный камень внутри цел. Он весь удар на себя и принял. Наши как увидели – не поверили. Сук в щепу. А тебя самого в мох вдавило. Тоже везение. Почва мягкая попалась, болотистая. На том месте сейчас хоть статую отливай, форма такая в земле. У нас это называется – второй раз родился.

Лопухин не нашелся что ответить, а Маркко вложил в его руку амулет.

– Носи при себе. – Он встал и направился к выходу. – Полежи еще, в себя приди. Кости целы, а все остальное ерунда. Катти последит. Если что надо, спроси у нее.

– Катти… – одними губами прошептал Иван и, встретив чуть встревоженный взгляд голубых глаз, улыбнулся.

Она положила ему ладонь на лоб. От этого боль в груди чудесным образом отодвинулась, стала тише, незаметней. Иван улыбнулся, да так и заснул.

Проснулся он вечером.

В углу на небольшом столике горела маленькая лампа с зеленым бахромчатым абажуром. Света она давала немного, но достаточно, чтобы осмотреться. Рядом с кроватью стоял стул, на котором сидела, подперев голову ладонью, Катти. Кажется, она спала.

Осторожно, чтобы не разбудить девушку, Лопухин откинул одеяло и сел. Грудь уже не болела так остро. Иван поискал брюки, но не нашел. Вставать же в одних трусах было как-то неудобно. Лопухин растерянно озирался, не зная, что делать.

Катти вздрогнула и проснулась.

– Я не хотел вас будить, – почему-то прошептал Иван. – Мне надо… Ну, выйти…

Девушка попыталась его уложить, осторожно коснувшись плеча. Но Лопухин отвел ее ладони.

– Мне надо выйти, – снова повторил он, чувствуя, что начинает краснеть. – Где моя одежда?

Она на мгновение задумалась. Затем кивнула, встала и вышла.

– А?.. – начал было Иван, но затем увидел, что вся его одежда аккуратно висит на спинке стула. – Понял…

Одеваясь, Лопухин чувствовал, как ноет от любого движения отбитая грудь и болят мышцы, словно он без разогрева толкнул тяжеленную штангу.

– Ничего, – шептал Иван, постанывая. – Ничего…

Так он чувствовал себя, когда впервые пришел на свою первую тренировку по боксу. Тренер, скептически посмотрев на щуплого «клиента», поставил его в пару с плотным здоровяком, который устроил новенькому примерно-показательное выступление, раз за разом вышибая из Ивана дух. Однако Лопухин, каждый раз поднимаясь с пола, неизменно вставал в боксерскую стойку, как он ее тогда себе представлял.

– Упрямый, – вздохнул тренер. – Приходи через неделю, если не передумаешь.

Иван не передумал. Но к вечеру слег в кровать. Болело все.

Так что теперь Лопухин мог с уверенностью сказать, что бывало и хуже. Первые острые боли прошли, дырок в теле не было, а остальное не страшно.

Он вышел из комнаты. В избе было темно. Никого из хозяев Иван не увидел, а потому осторожно, вдруг спят, выскользнул на улицу. Светлое небо, парочка самых ярких звезд едва-едва виднеется на небосклоне. Тихо и спокойно.

Перед тем как двинуть в сторону сколоченного из неструганых досок нужника, Иван постоял на пороге, разглядывая небо.

– Завтра обязательно надо будет к озерам сходить. Обязательно… – бормотал он, возвращаясь. – В лес больше не полезу…

В доме горел свет.

Лопухин приоткрыл дверь. Вошел.

За столом сидел Маркко. Нехитрая закусь, бутылка водки и два стакана говорили сами за себя. Председатель кивнул на стул напротив.

Лопухин присел, чувствуя некое смятение. Словно тут должно было произойти что-то особенное. Важное.

Маркко ни слова не говоря, разлил водку по стаканам. Выпили не чокаясь. Словно на поминках.

Водка ухнула в желудок, сжигая все на своем пути. Сразу захотелось есть, остро, по-звериному.

Иван схватил кусок черного домашнего хлеба, вдохнул полными легкими его душистый, глубокий запах и некоторое время сидел так, погрузившись в благоухание и ощущая, как расходится по телу расслабляющая волна.

Маркко пододвинул к нему тарелку с домашними, сочными колбасами.

– Закусывай. – И тут же налил по еще одному стакану. – Давай…

Снова не чокаясь. Однако теперь водка легла уже по-другому, мягко разлилась, словно первый стакан был подготовительным, и только сейчас алкоголь проявил все свои свойства.

«Верно говорят, между первой и второй перерывчик небольшой, – подумал Лопухин, переводя дыхание. – Не зря!»

– Тебе завтра уезжать, – глухо сказал Маркко, потом неожиданно спохватился: – Извини, что я на «ты» перешел…

– Ничего… – начал было Иван, но Маркко не обратил внимания.

– …просто так уж вышло, что ты как бы… Как бы… – Председатель замолчал, будто бы запутавшись в словах.

– А почему завтра уезжать? Я думал еще…

– Завтра уезжать, – махнул рукой Маркко. – Сам все поймешь утром.

Лопухин решил не спорить. Тем более что даже председатель ему не указ, когда и куда ехать. Не милиционер, поди.

– Жалко, что так вышло… – пробормотал Маркко.

– Ты про что?

– Про деда.

– Йусси?

– Да. – Маркко заулыбался как-то странно, по-детски. – Когда все начиналось только, он не против был. Колхозы. Чтобы работа была. Единственно, не любил, что лес валят. Потому и к лесопилке плохо относился.

– А бензопилы потому взял? – Сказать «украл» не повернулся язык.

– Не брал он, – Маркко пьяно усмехнулся. – Не брал. Он вообще никогда чужого не брал.

– А как же?..

Председатель снова усмехнулся и налил еще водки.

– Я тебе лучше расскажу одну легенду. В наших лесах куда ни ткни, а в какую-нибудь историю попадешь. Только никогда не знаешь в какую. Вдруг страшная… – Он выпил. Закусил каким-то легкомысленным листочком. – Жил да был в наших краях один колдун. Самый настоящий. С ветром разговаривал да с брусникой на болоте дружил. Все люди вокруг к нему советоваться ходили. Если заболел кто или там вопрос какой-нибудь сложный. Так этот колдун всегда помогал. Никому от него отказа не было. Разве только какие злые люди к нему приходили, но таких мало совсем на белом свете живет, чтобы ни капли добра в сердце не имели. И был у колдуна сын.

– Это как-то нетипично, – прокомментировал Иван. В голове шумело от водки.

Маркко улыбнулся.

– Я ж говорю, сказки местные, они очень странные бывают. Так что у колдуна нашего был сын. И вышло так, что сын этот полюбил одну девушку с дальнего-дальнего хутора. Красивую. Очень красивую девушку. И женился на ней. Хотя отец и был против.

– Почему?

– Потому что колдун. Сказал, что не будет счастья, не будет. А только разорение. Не потому что девушка плохая, просто… Так вот вышло. Про судьбу говорил… Но вот ведь как получилось, что все советов колдуна слушали, а сын не послушал. И ушел из дома. Поругался и ушел. Крепко поругался. Женился. И детей родил. И жил долго и счастливо! А колдун умер! – Последние слова Маркко буквально выкрикнул. – Вот такая сказка, со счастливым концом.

– Что же, – Иван, видимо от выпитого, никак не мог сообразить, к чему вел председатель. – Получается, колдун неправ был?

– В том-то и дело, что прав, – ответил Маркко, снова наливая стаканы. – Ты пей-пей и ешь. Теперь не скоро получится так хорошо покушать. Не скоро…

– Погоди… – Лопухин опрокинул стакан. Зажмурился. Охнул. – А как же прав он был, если все хорошо у сына сложилось? Что-то напутал ты. Или колдун ошибся, или у сына не все так хорошо…

– А эту историю кто как рассказывает. У нас от одного конца деревни до другого пройдешь, везде по-разному. Кто-то говорит, что жена сына, та самая красивая-красивая девушка, умерла при родах. И дети с ней. А кто-то, что дети живы, да мать их в лесу сгинула. А еще слышал, что у нее двойня была и умерла она, когда второго ребенка рожала. Вот так-то. А значит, правду колдун сказал. И пришло в тот край разорение и беда.

– Почему ж разорение?

– Потому… Война приключилась. Как колдун помер, так и приключилась. Все по его…

– Ну, войны, они от колдунов не зависят.

– И я так думаю! – Маркко грохнул кулаком по столу. – Не зависят от колдунов войны! И беды! И судьба людская! Все в руках… людских.

Он посмотрел на свои ладони. Потом на Ивана.

– А мне так, знаешь, нравится первая история. Что жили они счастливо! И все тут! – Он улыбнулся, жалко, с болью. – Хотя, наверное, правы все. Это уж как поглядеть. Жили, может, они хорошо да радостно. Пока смерть не пришла. А вслед за ней и война… А колдун ушел в другой мир. Как это у них, у волшебников, заведено. – Председатель выпил еще водки и пробормотал: – Счастливо, да не долго… – Он встряхнулся. – Ты вот что, – вдруг его тон сделался деловым. – Завтра особенно за Катти не беспокойся. У нее родня живет. Хоть и далеко, но все-таки… Впрочем, завтра тебе не до того будет. – Он поболтал бутылкой. – Давай еще. Допьем.

– Голова болеть не будет?

– У меня? – Маркко засмеялся. – У меня точно не будет.

9

Поутру Маркко повесился.

Оделся в чистое.

Натянул прочную веревку в сенях, подставил табуретку, толкнул ее ногами.

И все.

Ивана разбудил Борис Александрович. Голова раскалывалась с похмелья. Лопухина мутило. Хотелось пить. В голове бродил дурной хмельной угар.

Молчаливый и хмурый заместитель председателя протянул Ивану одежду.

– Случилось что? – Лопухин глянул в окошко. На востоке едва-едва поднялось солнце. Во дворе суетились какие-то люди. Рычал грузовичок.

– Случилось. Одевайтесь. Надо проехать тут… В общем…

– Мне плохо…

– И мне плохо. И всем сейчас нехорошо… – Борис Александрович тяжело вздохнул. – Одевайтесь… К сожалению, очень надо.

Выйдя в сени и увидев, как сноровистые мужички распутывают узел на вздувшемся лице Маркко, Иван рванулся к ближайшему ведру.

Прочистив желудок, он отдышался.

– Что это?

– Повешенный, – лаконично ответил Борис. – Вот, читали?

И он протянул Ивану листок бумаги.

Лопухин пробежал глазами убористые, не без ошибок, строчки.

– Про какого отца он говорит? Я не понимаю…

– Про старика Йусси, – ответил Борис.

Тело Маркко вынесли на улицу. В дом заглянул усатый Пекко, хмуро посмотрел на Ивана и вышел.

– Погодите… Так… Так это был его отец?! – Иван вскочил, но его снова замутило. – Как же… А эта девушка?

– Катти? Его дочь. Все, что осталось от жены, которая умерла при родах.

Иван сел на лавку, обхватил голову руками.

– Боже мой… Зачем же… Он мне рассказывал…

– Что рассказывал?

– Сказку. Значит, он про себя рассказывал. Черт побери! И колдун этот… И…

– Колдун?

– Ну да, колдун… Я так понимаю, что отец его. Йусси…

Борис Александрович пожал плечами.

– Да, разное говорили про него… Всякие побасенки… – Борис осторожно выглянул в дверь. Затем вернулся к Ивану и заговорил шепотом: – Прежде чем мы отсюда поедем в управление, быстро, быстро скажите мне, что он вам вчера говорил! Давайте, давайте, это важно! Ну же!

– Говорил, – Иван почему-то ощутил беспокойство. – Говорил, что… Ну, сказку рассказывал, про колдуна и про всякое… Ну, я так понял, что про свою жизнь. Просто форма такая. Потом… Еще наливал…

– Кто-то с вами был еще? Кто-то был?

– Н-нет. Не было. Точно не было. Вы у Катти спросите. Хотя я и ее не видел.

– Да ее еще найти надо…

– Знаете, мне кажется, он давно все решил. Вчера говорил так, будто прощался. Я ему, мол, голова болеть будет. Он же подливает и подливает, а Маркко в ответ, мол, у меня ничего не будет…

– Вот! – Борис Александрович поднял палец. – Так и говорите всем. Понятно? Спрашивать будут, а вы, соответственно, отвечайте, мол, из разговора было ясно, что запланировал все заранее. Про дочку говорил?

– Про дочку?

– Ну, про Катти эту, чтоб ее черти сожрали, говорил?

– Ну да, что-то вроде: не беспокойся за нее, дескать, не пропадет. Родня какая-то.

– Вот, про родню не надо.

– Почему?

Борис Александрович снова посмотрел на дверь. И понизил шепот до еле слышного:

– Потому что родня у нее по ту сторону границы, соответственно. Понятно?

– А… А как же он председателем стал?

– Как-как! Вот и Пекко этот, идиот, тоже будет этим вопросом задаваться. Как, да что, да кто рекомендовал?.. Я рекомендовал, понятно? Я. Потому что колхоз поднимать надо было, потому что люди в него пошли только после того, как я Маркко председателем поставил. Кого мне еще пихать? Себя? Так я русский, нельзя… Могу только замом или еще как… Чтоб присмотр был. А у него авторитет! Черт…

Во дворе раздались шаги.

– В общем, – затараторил Борис, – в общем, запомни, запомни, что я сказал! – Он разогнулся и громко произнес: – Ну что, полегчало? Водички еще налить?

– Нет, – тускло ответил Иван. До него медленно, сквозь перегар и муть, стал доходить шекспировский масштаб трагедии, которая разыгрывалась в карельской глуши.

Вошел Пекко.

– Можете ехать?

Иван кивнул.

Они долго тряслись по лесной дороге. У Ивана дико болела голова, его мутило. Высокие деревья и бесчисленные лесные озера уже не казались Лопухину чем-то таинственным и волшебным.

В управлении следователь нудно заполнял бумаги. Тянул время, поглядывая на сидящего напротив Ивана. Тот особенно не торопился и даже не удивился, обнаружив у себя в ногах собственный вещмешок, а в нем все свои вещи. Видимо, Борис Александрович предусмотрительно подсуетился, вложив для верности армейскую фляжку. На опохмел.

В кабинете что-то бормотала радиоточка.

– Ну что ж, давайте поговорим, – с чуть шепелявым финским акцентом начал следователь. – Что вам говорил председатель Маркко Поолуксе про своего отца?

– Он не говорил о своем отце как об отце. До сегодняшнего дня я даже не знал, что старик Йусси его отец, – Иван старался не смотреть на Пекко.

– Что конкретно говорил убитый…

– Как, простите?

Следователь непонимающе посмотрел на Ивана.

– Вы сказали, убитый?

– Да. И что?

– Это же было самоубийство…

– Возможно, – Пекко недовольно заглянул в бумаги. – Но…

Иван перестал его слушать. Что-то тревожное царапнуло его слух. Опасное. По-настоящему опасное.

«Что я тут делаю? Беседую с этим идиотом… Ведь видно же, что идиот…»

И тут, удивительным образом, за болтовней финского выскочки, Лопухин услышал…

Он вскочил, двумя длинными шагами пересек кабинет и повернул рычажок радиоточки.

«…в пять часов тридцать минут утра, после того как военные действия уже были начаты, посол Германии в Москве фон дер Шуленбург от имени его правительства передал мне как Народному Комиссару Иностранных дел ноту, в которой говорится, что немецкое правительство начинает войну против СССР. В ответ на это я заявил, что…»

Внутри все оборвалось. Будто бы сердце ухнуло в пустоту, да так и не достигло дна.

«Все! – металась лихорадочная мысль. – Все! Началось!»

– Это было самоубийство, – решительно сказал Лопухин замершему Пекко. – Самоубийство.

И вышел за дверь. А у финского следователя появились более серьезные заботы, нежели смерть председателя какого-то колхоза….

10

– Иван! – Главред был бледен. В кабинете накурено. – Иван, как хорошо, что вы наконец вернулись! Почему так долго?!

– Так я ж в командировке был, Георгий Васильевич, – Иван развел руками.

– Лопухин, у нас людей не хватает! Не хватает людей! Во как! – Шукшин резанул себя ладонью по горлу. – Во как не хватает!

– Георгий Васильевич… – попытался перебить начальство Лопухин, однако это было не так просто.

– Каждый час на счету, каждый день! Все бросай, все потом, все успеешь, сейчас другое важно…

– Георгий Васильевич! – Иван поднял руку и помахал бумажкой. – Я попрощаться пришел.

– Что?! – Шукшин одновременно схватился за лоб и за сердце. – Что?!

– Попрощаться. На фронт я…

– Какой фронт? Какой такой фронт?! Иван! Опомнитесь! Вы ж меня без ножа режете!

– Ну… – Лопухин развел руки в стороны. – Война же, Георгий Васильевич…

В кабинете громко затрезвонил телефон.

– Стой, Лопухин! Стой, никуда не уходи! – Главред ткнул пальцем в Ивана и поднял трубку. – Да! Нет! Ну, откуда у меня люди?! Откуда? Чтоб я их еще посылал… Куда? – Шукшин искоса посмотрел на Ивана. – Ну, не знаю. Раз вы говорите… Я сформирую. Да. Хорошо. Выделю. Из наших резервов. Конечно. Добровольцы. Да. Спасибо… – Он положил трубку на рычажки. – В общем так, Лопухин. – Георгий Васильевич сел в кресло, пригладил остатки волос на обширной лысине. – Поедешь на фронт.

Иван положил перед начальством листок из военкомата. Тот брезгливо взглянул на бумагу.

– Военкором поедешь!

11

– Ваня! Ваня! Погнали, срочно! – Колобков, молодой парнишка, которому очень подходила его фамилия, кругленький, румяный и весь какой-то озорной, влетел в палатку, где Лопухин, сжав зубы, старательно драил щеки тупой бритвой. Густой слой мыльной пены помогал не сильно. Щетина у Ивана росла жесткая, колючая, сбривалась с трудом и только при хорошей распарке. В полевых условиях бритье превращалось в натуральную пытку.

– Погоди, – пробормотал Иван. – Погоди, Дима…

Он с трудом обработал только одну щеку, теперь предстояло заняться второй.

– Да потом добреешься, тоже мне нашелся щеголь! – возмутился Колобков. – Я тебе дело нашел! Можно сказать, золотое дело!

Иван тяжело вздохнул.

– Лучше бы ты нашел мне того, кто бритву может выправить. Ну что там?

– Танк! – Колобков развел руками и сделал страшные круглые глаза. – Немецкий танк!

Лопухин хмуро покосился на товарища.

– Ну и?..

– Ну и тупица ты, Лопух! – Колобков хлопнул себя по бедрам. – Наши танк приволокли! Взяли! Трофей! Понимаешь?! Сечешь? Товарищ старший политрук!

– Секу… – Иван зажмурился и одним движением закончил бритье. Щеки обожгло как огнем, и он тут же погрузил лицо в таз с холодной водой.

Из палатки Лопухин выскочил отфыркиваясь и тряся головой. Колобков был уже за рулем редакционного грузовичка и дернул с места, как только Иван запрыгнул на сиденье.

– Э! – Лопухин ухватился за борта. – Ты думай, что делаешь! Колобок! От бабушки ушел…

– Ладно, ладно! – На «колобка» Дима не обижался, привыкнув к этому прозвищу еще в детстве. – Зато будем на месте самыми первыми! Представляешь?! Танк!

– А где это? – Иван, поправил ремень, гимнастерку и сдвинул в сторону, чтобы не мешала, кобуру с «наганом».

– Да недалеко вообще, в районе Слонима уже…

– Погоди! – Иван вздрогнул. – Как около Слонима? Это ж рядом совсем, еще вчера под Гродно бои шли! Ты не путаешь?

– Может, и путаю чего, – легко согласился Дима. – Ты ж понимаешь, слухи. Фронт рядом. Все меняется постоянно. Наши наступают. План товарища Павлова подразумевает быстрый, – Колобков выбросил руку вперед, словно демонстрируя стремительность контрнаступления, – переход от войны оборонительной к войне наступательной и перенос боев на чужую территорию. Так что все меняется постоянно. Потому надо спешить, чтобы успеть.

– Так ведь… – Иван вытащил портупею, разложил на коленях карту. – Все равно Слоним рядом… А фронт дальше… Я чего-то не понимаю, Дима.

– Ну, Сафронов говорил, что вроде на тягаче притащили. Может, захватили и приволокли. Да не важно это, Ваня. Ты пойми, танк сейчас в Слониме. Я вот слышал, наша «двадцатьшестерка» приволокла с собой наш подбитый танк и еще немца.

– Не приволокла, а подбила… – пробормотал Лопухин.

– Ну, не знаю. Может, и подбила, но Сафронов говорил, что приволокла.

– Враль твой Сафронов, – скривился Иван.

– Это тоже, – легко согласился Колобков. – Но почему-то новости у него всегда свежие.

Иван ничего не ответил.

Он прибыл на фронт совсем недавно. Успел сделать несколько очерков, расспросить бойцов, но на передовой пока не был. Любое начальство, к которому обращался Иван, футболило его с глаз долой из сердца вон. Поняв, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, и с некоторым смущением чувствуя мальчишеское «так и повоевать не удастся», Лопухин со своим коллегой и другом принялись колесить из части в часть, стараясь все больше и больше сдвигаться в сторону передовой.

Они даже не предполагали, с какой стремительностью война двигалась в их сторону.

Страницы: «« 12345678 »»

Читать бесплатно другие книги:

Совершенно неважно, являетесь ли вы заслуженным фермером с многолетним стажем деятельности или тольк...
В книге представлена только проверенная практикой информация по разведению и содержанию на ферме и п...
Живопись и рисунки М.Ю. Лермонтова впервые представлены в формате высококачественного альбома, испол...
В книге представлены материалы экспериментально-теоретического изучения развития и преодоления психо...
Книга «Ребенок зеркала» (L’enfant du miroir) представляет собой публикацию беседы Ф. Дольто и Ж.-Д. ...
Эта книга рассматривает проблемы наиболее известных русских сект в Российской империи первой половин...