Сумасшедшая принцесса Устименко Татьяна
— Возможно, еще как возможно! — усмехнулась я. — Это мой выбор, и я одна заплачу за то, что произойдет!
Я точно так же, как уже проделывала это со своим камнем, извлекла из оправы изумруд мертвого Ульриха и приложила к отверстию в Камне власти. Огромный артефакт посерел и недовольно загудел. Осколок даже не шелохнулся, Камень власти и не думал принимать его в себя. Помянув нехорошим словом всех гоблинов, вместе с их матушками и бабушками, я приставила к осколку рукоять даги, настойчиво вдавливая изумруд брата в Камень власти. Королевский артефакт упорно сопротивлялся насилию. Острые уколы жгучей боли предупредили меня о том, что я творю запретное. Но я не собиралась отступать. Всем весом своего тела я навалилась на соединенные камни, старясь любым способом, любым усилием слепить их воедино. Возмущенный Камень власти ответил хлестким энергетическим ударом, словно огромная медуза обвила меня длинными ядовитыми щупальцами.
— Отступись, Ульрика! — просил Саймонариэль рыдающим голосом.
Марвин неразборчиво, сквозь пальцы орка, пытался декламировать какие-то заклинания, совершено тонувшие во всеобщем шуме.
— Не отступлюсь! — рычала я, все сильнее налегая на камень.
Глаза заволокла предсмертная пелена. Тело содрогалось в мучительных судорогах. Все звуки отдалились, как будто я переместилась в другое измерение. Огромный ярко-зеленый изумруд, в который я уткнулась лицом, запятнался ручейками крови и пены, вытекающими из моего рта, распахнутого в приступе безумного вопля. Но я видела лишь зеленый водоворот, все глубже затягивающий, засасывающий меня в свои колдовские глубины. Я слышала нечеловеческие голоса — обвиняющие, призывающие, прощающие. И странные сплетенные фигуры, напоминающие клубок змей, поселившихся в толще Камня власти. Сила кристалла захватывала все сильнее, полностью подчиняя меня своим чарам. Водоворот сомкнулся над моей головой, и я утратила ощущение реальности.
Зеленое море, теплое и ласковое. Меня окружали волны удивительного свечения, обнимающие и баюкающие утомленное тело. Я хотела пошевелить пальцами, но не смогла. Совершенное расслабление и счастье, словно нахожусь в нежном, безопасном материнском чреве. Все заботы и волнения позабыты, ничто не беспокоит. Все мысли об одном — пусть это невесомое плавание продолжается бесконечно.
— Девочка! — вывел меня из состояния блаженства тихий, добродушный голос.
— Песчинка! — безразлично добавил второй.
— Проснись — мой клинок, мой воин! — требовательно позвал третий.
— Оставьте ее, она — ничто! — презрительно отмахнулся четвертый.
— Кто вы? — изумилась я, открывая веки.
В зеленом сиянии плавали четыре сгустка темноты, отдалено напоминающие странные фигуры, виденные мной на дверях святилища.
— Мы — Великие! — загрохотал жесткий голос — видимо, это он назвал меня пустым местом. — Мы — демиурги этого мира! А вы все — лишь наши творения и не смеете бунтовать против нашей воли!
— Но ведь первыми взбунтовались демоны, — вежливо напомнила я.
— Они — Изначальные, пробный, неудачный вариант, — с сожалением пояснил первый, ласковый голос. — Именно с них сестра Хаос начала возрождать этот мир.
— Возрождать? — удивилось я.
— Да! — гордо объявила грубоголосая Хаос. — Война, затеянная ушедшими расами, погубила все живое. До нас на Земле царили лишь пустота и радиация. Мы — выжившие обломки другой галактики — решили очистить эту планету и подарить ей еще один шанс.
— Так старшая сестра Хаос создала Изначальных, — подсказал первый голос.
— Сестра Свет создала первые расы, — смягчилась Хаос. — Они — лучшие в этом мире. Потом она восстановила людей.
— Сестра Тьма создала координаторов — Смерть и Аолу, их братьев, стражей, хранителей и ингвов, — вмешался третий голос, отливающий металлом.
— А что создала ты? — спросила я, уже предугадывая ответ. — Меня?
— Да! — довольно подтвердил голос, похожий на звон клинка. — Я — Оружейница — создала существ старшей крови и их оружие, дабы они могли защитить всех прочих.
— Но почему же вы разрешаете демонам бесчинствовать?
— А у нас идиосинкразия на скуку! — довольно хохотнула Хаос. — Вдруг демоны станут новым витком эволюции?
— Ничего себе расцвет! — Я возмущенно нахмурила брови. — Они истребляют людей сотнями!
— Люди не гомогенны. Слабые должны погибнуть. Выживут — сильнейшие, — наставительно провозгласила Тьма.
— Но нам их жаль! — сострадательно вздохнула Свет.
— Так защитите их! — потребовала я.
— Нет! — хором отказались сестры. — Это так скучно! Тем более что мы сделали ставки и заключили пари.
— На нас?
— Да! — усмехнулась Тьма.
— Значит — все-таки Игра? — задумчиво протянула я. Вся новая информация вполне укладывалась в мою теорию о смысле происходящего. — А я могу ввести новые правила?
— Еще чего! — обозлилась Хаос. — Ты и так позволяешь себе слишком много самостоятельности и вносишь неразбериху в наши планы.
— Ты чуть не сломала генетический анализатор! — Судя по интонациям Оружейницы, мой поступок привел ее отнюдь не в негодование, а скорее — в восхищение.
— Кстати, а как ДНК этой особи, в норме? — поинтересовалась Хаос.
— О да! — восторженно подтвердила Свет. — Высококачественный по всем показателям экземпляр!
— Сестры, верните принцессу в Игру! — решительно потребовала Оружейница. — Без нее все теряет смысл!
— Ну конечно, — насмешливо хмыкнула Тьма, — ведь ты ставила на Ульрику!
Я обалдело слушала разговор демиургов. Они отзывались обо мне как о каком-то неодушевленном предмете, как о фигурке на шахматном поле!
— А если я предложу вам что-нибудь интересное? — хитро намекнула я.
— Не разводи софистику, песчинка! — грубо поставила меня на место Тьма.
— Пусть говорит, — капризно приказала Свет. — А то скука одолевает!
— Опять тебя, сестрица, на креатив потянуло! — поддразнила ее Хаос.
— Хочу проявить эмпатию! — кокетливо промурлыкала Свет. — Исполним одно желание девочки, она это заслужила.
— Только не в метафизическом плане! — торопливо влезла Оружейница. — Надоели ваши эмоции, хочу хорошей битвы.
— Чего-чего? — потрясенно выдавила я. — Ничего не понимаю!
Сестры засмеялись.
— Вот вам ваша хваленая старшая кровь, — брезгливо попеняла Хаос. — Никакой конгруэнтности! Нет уж, умерла — так умерла.
— Я умерла? — на всякий случай уточнила я.
— Ну, не я же, — несмешливо бросила Хаос. — Ну, если быть точной, то ты не совсем умерла. Ты сейчас находишься в Обители затерянных душ, и только в нашей власти — что с тобой сделать дальше.
— Я хотела вам предложить оживить моего брата. Это будет интересно!
— А что, — поддержала Оружейница, видимо, бывшая полностью на моей стороне. — Это прикольно, ведь он так хорошо дерется на шпагах!
— Фи, как это примитивно! — забраковала нашу идею изнеженная Свет.
— Я — за! — объявила Тьма. — Все зависит от того, чем Ульрика заплатит за эту поблажку? Мне понравилось, как она моего Хранителя уделала.
— Готова заплатить всем! — Гоблин знает, в какой раз за последнюю пару дней, совершенно не раздумывая, предложила я.
— Красоту отдашь? — мигом оживилась Хаос.
— Забирайте!
— А любовь? — хитренько спросила Свет.
На мгновение я вспомнила Генриха, потом поморщилась от неприятных сцен, возникших в воображении.
— Отдаю!
— А власть, титул? — сделала ход Оружейница.
— О, этого и подавно не надо, забирайте!
— Дружбу отдашь? — продолжала наступать Тьма.
Дружбу, конечно, стало жаль до слез. Дружба — это, кажется, вообще единственное стоящее, что у меня случилось в этой никчемной жизни. Но за жизнь брата…
— Забирайте и дружбу!
— Так, что там у нас еще осталось? — размышляла Хаос. — А жизнь отдашь?
Меня рассмешили их мелочность и торгашество. А еще демиургами называются!
— Вы уже забрали у меня дружбу, власть, красоту и любовь. Так ради чего мне дальше жить? Если обещаете оживить брата, и он получит все то, что я отдала вам, то можете забирать и саму жизнь!
Сестры радостно защебетали и захлопали в ладоши:
— Обещаем, обещаем!
— По рукам! — улыбнулась я.
Четыре тени сблизились и начали что-то тихонько обсуждать. Прения продолжались довольно долго. Мне показалось, что они выбирают наиболее увлекательный способ моего умерщвления. Один раз кто-то из них даже расхохотался в голос. По-моему, это оказалась самая жестокая — Хаос.
— Здорово! — выкрикнула довольная Свет.
— Вот это будет Игра! — громыхала Оружейница.
Значит, и она от меня отступилась? Но мне уже на все наплевать.
— Мы пришли к единогласному решению! — наконец-то объявила Хаос. — Принцесса, ты не передумала?
— Нет! — Я устала ждать приговора, поэтому радовалась окончанию дискуссии. — Я не передумала! Если мой брат будет жить и получит все, то — убивайте!
Демиурги снова засмеялись непонятно по какой причине.
Зеленый водоворот закружился, начал сжиматься в кольцо огненной боли. Мерцающая жидкость заливалась в нос и уши, я задыхалась и захлебывалась. Меня словно пропускали через литейный пресс — все мои кости скрипели и трещали. Голоса Великих назойливо вились вокруг:
— Зачем ты отказалась от судьбы, которую мы для тебя выбрали? — допытывались они. — Ты могла бы стать королевой Нарроны, баронессой де Грей, леди Астор… даже богиней… Ты могла выбрать любое королевство и любого мужчину! Но ты так упряма…
— Отстаньте! — яростно отмахивалась я. — Не хочу становиться вашей игрушкой! И титулы ваши мне ни к чему. Жила Сумасшедшей принцессой и умереть предпочту, только оставаясь самой собой — Сумасшедшей принцессой…
Кажется, я орала от боли. Кажется, я поносила своих мучителей самыми отборными ругательствами. Кажется, они, очевидно, внимательно наблюдавшие за увлекательным процессом моего медленного умирания, визжали от удовольствия, доставляемого необычайным зрелищем.
Перед тем как перестать что-то чувствовать, я успела подумать — говорят, что рождаться — нестерпимо больно. Наверно, врут! Похоже, умирать — намного больнее!
Тонкий, надоедливый звук настойчиво ввинчивался в мозг, раздражая и выводя из забытья. Я попыталась идентифицировать природу досадной помехи, да так и не смогла. Вроде, что-то знакомое, ранее уже где-то слышанное. Вполне вероятно, источником звука мог являться человек, любящий излишнюю суетливость. Я поморщилась: вот уж точно — не дадут умереть спокойно. Так, а это уже интересно — звук явно не ассоциировался с предсмертной агонией. Наоборот, пробуждал воспоминания о ком-то очень живом, полном неуемной молодой энергии. Я напряглась и прислушалась. Многочисленные разрозненные неприятные звуки начали складываться в один женский, немного визгливый голосок.
— А если она не проснется? — жалобно канючил он прямо над моим ухом. — Она уже неделю в таком состоянии!
Гм, теперь я точно опознала говорившую. Это наша крошка баронесса, воительница золотой скалки, Анабель де Кардиньяк — собственной персоной.
— Дорогая! — успокоил девушку второй голос, явно принадлежавший мужчине. — Саймонариэль сказал, что Ульрика вне опасности. Она просто спит. А к мнению учителя стоит прислушаться.
— А если он ошибается? Вдруг она умрет? — продолжала недоверчиво ныть Анабель.
— Дорогая! — терпеливо увещевал девушку мужской голос. — Она крепка душой и телом. И уж поверь мне, убить такого живучего человека — очень сложно.
Хм, оригинальная теория. Правдоподобная, и главное — полностью совпадающая с моими выстраданными персональными взглядами на жизнь. И голос приятный — мягкий, спокойный, музыкальный. Мне определенно начинал нравиться уравновешенный собеседник баронессы. До такой степени начинал, что захотелось увидеть его собственными глазами — тут же, немедленно. Одновременно с этим до меня наконец-то дошло, что на умирающую я сейчас не очень-то и похожа. Все слышу, даже чувствую дуновение прохладного ветерка (не иначе как в комнате открыто окно), ощущаю шелк простыни и мягкость подушки под головой. А вместе с осознанием факта своего выживания пришел испуг: неужели демиурги меня обманули?
Следующие звуки, долетевшие до моего слуха, удивили странным чмокающим фоном. Я рывком подняла ресницы. Яркий свет ударил по зрачкам. Я вскрикнула.
Лучики света отражались от изумрудной короны — моей короны — на голове красивого юноши, целующего баронессу. Анабель, стоявшая с одной стороны кровати, на которой эффектно возлежало мое многострадальное тело, накрытое покрывалом, расшитым гербами Нарроны, — самозабвенно целовалась с юношей, стоявшим по другую сторону кровати. Встав на цыпочки, влюбленные потянулись друг к другу и умудрились соприкоснуться губами над самым моим лицом. Мой внезапный вскрик вспугнул парочку, от неожиданности чуть не рухнувшую поверх умирающей принцессы, а точнее — меня.
Анабель выглядела повзрослевшей и удивительно похорошевшей. Платье цвета лазури, обшитое богатыми кружевными воланами, бесподобно шло к прозрачным голубым глазам, фарфоровому личику и белокурым локонам. Ее партнером оказался высокий рыжеволосый юноша, с высокими скулами, классически прекрасными чертами лица и тонкими черными усиками, придававшими его лицу воистину королевское величие. Незнакомец тоже смотрелся очень молодо, но с одного взгляда на него становилось понятно — перед тобой юный лев самого благородного происхождения. Роскошные рыжие кудри юноши венчала корона, подаренная мне бабушкой Смертью. Надо признать, венец идеально подошел этому нахалу, и сидел — как влитой.
— Парень! — собравшись с силами, хрипло выдавила я. — Ты бы отдал корону по-хорошему, пока я ее вместе с твоей головой не открутила!
К моему недоумению, юноша нисколько не обиделся на грозное обещание, а наоборот, счастливо заулыбался и, склонившись, прижался к моему наморщенному лбу долгим, нежным поцелуем. Анабель всплеснула руками и звонко, облегченно рассмеялась.
— Дорогая, я же тебе обещал, что с принцессой все будет в порядке!
— Да, она пришла в себя очень вовремя — как раз накануне свадьбы! — радовалась баронесса.
— Чьей свадьбы? — полюбопытствовала я.
— Нашей! — хором ответили влюбленные.
— И уж извини, строгая сестра, но я хочу надеть на свадьбу именно эту корону! — дерзко поставил меня в известность незнакомый юноша.
— Да гоблин тебя забери, кто ты вообще такой? — совсем запуталась я.
Незнакомец насмешливо хмыкнул:
— Если твое пожелание исполнится и меня заберет какой-то глупый гоблин (конечно, глупый — ведь кто, находящийся в здравом уме, рискнет связаться с Сумасшедшей принцессой?), то, боюсь, ты сама первая и бросишься выручать меня из его лап!
— Почему? — оторопела я.
— Потому что я Ульрих, твой младший брат! — с милой непосредственностью признался юноша.
— … — на радостях, виртуозно выдала я самое грязное гоблинское ругательство.
Анабель покраснела и прикрылась платочком. Принц смутился и потупил взор.
— О, узнаю свою Мелеану! — с громогласным воплем в двери ввалился бесцеремонный Азур, сразу полезший целоваться и тискаться. — Ты, похоже, совсем уже здорова!
Следом ворвалась вся наша команда в полном составе. Последними, рука об руку, неторопливо шествовали оба архимага — похоже, весьма сдружившиеся. Ланс, расфуфыренный не меньше, чем Анабель, умудрился извозить меня какой-то вонючей помадой. Огвур безмолвно улыбался и сдерживал пылкого друга, справедливо переживая за прочность моей шеи, чуть не сломанной жаркими объятиями полукровки. Марвин целенаправленно дергал меня за рукав батистовой ночной рубашки, требуя рассказать, что я видела и чувствовала. Один Саймон оставался спокоен, не в пример всем остальным.
— Что я пропустила? — поинтересовалась я после того, как радость встречи немного поутихла.
Саймон задумчиво пригладил ухоженную бородку:
— Не много. Почти сразу после того, как ты потеряла сознание, принц Ульрих воскрес и встал из гроба, живой и прекрасный. Его лицо исцелилось, весь облик исполнился королевского величия и знаменитой эльфийской красоты. Видела бы ты, что творилось с придворными! Благодаря тебе Камень власти принял изумруд принца, подтвердив тем самым его право на власть и титул Повелителя Нарроны. Дочь барона де Кардиньяка ухаживала за ним первые дни. Молодые полюбили друг друга с первого взгляда и теперь собираются отпраздновать свадьбу! Конечно, если ты не против…
— Здорово, а почему это я должна мешать чьему-то счастью? — возмутилась я.
Потом одобрительно подмигнула брату и баронессе, втихую обнимавшимся за спинами магов. Парочка просто загляденье, глаз не отвести! Конечно, если уж сильно придираться, может, Анабель немного и легкомысленна, но ведь она еще так молода.
— Но мы так и не поняли, почему принц, вернее, его величество король вернулся к нам таким неожиданным образом. — Марвин любезно поклонился в сторону Ульриха.
Пришлось рассказать всю правду — о демиургах и затеянной ими Игре. Друзья внимательно слушали, открыв рты от изумления.
— …Правда, я не понимаю, почему они сохранили мне жизнь! — Такой фразой я закончила свое сенсационное повествование.
— Ну, и дела! — ввернул любимую фразу Ланс.
— Да уж, дела, — согласился с ним Саймонариэль. — Боюсь, что теперь наш мир ждут новые, еще более ужасные потрясения. И центральная фигура в этой игре — Ульрика. Именно поэтому ее оставили в живых. Демиурги не захотели лишиться самого перспективного и непредсказуемого персонажа!
В настежь распахнутое окно заглянула огромная голова дракона:
— Я все слышал! — ехидно сообщил Эткин. — Мелеана, не забудь, что ты обещала найти пропавших драконов!
— И храм Розы! — в тон ему потребовал Огвур.
— И спасти богиню Аолу! — выразительно поигрывая косматыми бровями, подсказал Азур.
— И выяснить тайну моего происхождения! — плаксиво протянул сиротка полуэльф.
— И не забудь про бесследно исчезнувшего отца! — одновременно напомнили Саймон и Ульрих.
— Не скидывайте со счета Ринецею, она жива и копит силы! — пессимистично пугнул нас Марвин.
— Ну вот, — заканючила Анабель, — совсем вы Ульрику загрузили. А как же мы?
— Так, давайте установим очередность! — Я успокаивающе подняла ладонь. — Что у нас первое и самое главное?
— Свадьба! — радостно закричали все.
— Тогда — да будет свадьба! — улыбнулась я.
И свадьба грянула!
Глава 9
В это знаменательное утро даже солнышко поднялось до неприличия рано и сразу засияло в полную силу, очевидно, намереваясь стать главным приглашенным на готовящемся торжестве. Но гости, чуть ли не с вечера занимавшие самые удобные места на пути следования свадебного кортежа, намного опередили торопливое солнце. Огвур, лично совершивший последний полуночный обход патрулей, с хохотом рассказывал мне, что счастливые горожане еще затемно начали жечь костры, накрывать столы, перегораживающие половину улиц, и неуемно пить за здоровье принцессы, короля и прекрасной королевской невесты. Я покачала головой:
— Завтра, вернее, уже сегодня к рассвету у нас на руках окажется в стельку пьяная столица с массой вытекающих проблем!
— Так прикажи отменить свадьбу, пока еще есть такая возможность, — лукаво подмигнул орк.
— Ну, уж нет! — усмехнулась я в ответ. — Я жить хочу. А приказ об отмене праздника, безусловно, станет самым быстрым и надежным способом наконец-то безвозвратно отправиться во владения бабушки Смерти. Народ утомлен войной, ему хочется вина и зрелищ. К тому же, предстоящая свадьба сильно поднимет королевский престиж и авторитет Ульриха!
— Брат, брат — только и слышу от тебя это слово, — ворчливо упрекнул Белый Волк, бережно укутывая меня пушистым пледом. — О нем одном думаешь! А о тебе кто подумает?
— Ты! — Я ласково прижалась к широкому плечу друга. Мы стояли на вершине сторожевой, продуваемой всеми ветрами башни. Было зябко и немного волнительно. Внизу, на улицах столицы, переливались огни праздничных фонарей и двигались тени множества танцующих фигур. Доносилась залихватская мелодия разудалой народно-документальной плясовой песни «Уж как мы зомбей побили!». — Почему ты сам патрули проверял? Вроде бы это обязанность Ланса?
— А он наряд готовит! — хохотнул орк. — Теперь мне всю ночь разговорами про прическу и шелковые чулки спать не даст!
Я улыбнулась:
— Ну, благослови нас Аола, думаю — все образуется!
Огвур искоса взглянул на меня:
— А Генрих так и не вернулся…
Я промолчала.
Каменная мостовая, вручную выскобленная с мылом и щелоком, отливала серебром. Путь к храму Аолы оказался пышно изукрашен гирляндами из живых цветов и плакатами с пожеланиями, развешанными прямо на стенах домов. Я прочитала несколько образцов литературного творчества городского магистрата и поморщилась. Ой, и поговорю же я потом по душам с бургомистром! Ну, как прикажете понимать, к примеру, вот такую надпись: «Чтоб у красотки Анабель — не пустовала колыбель!» Что там уважаемые старейшины себе навоображали? Мой брат ведь в первую очередь король, а отнюдь не кролик-производитель. Или еще: «Ты больше всех столиц, Наррона, — не облетит тебя ворона!» Причем, под слоем небрежно положенной белой краски проступало совсем другое выражение, звучавшее как «не обоср…», первоначально написанное вместо «не облетит». Хотя логично, птицы — они же на лету гадят. К тому же, чрезвычайно удачная рифма: Наррона — ворона. И уж совсем добил меня огромный транспарант, гласивший: «Мы Ринецею не боимся — мы нашей Ульрикой гордимся!» Это что, намек — типа с такой безобразной принцессой, как я, уже ни один враг страшным не покажется? Я почесала в затылке. Не далее, как вчера, сам бургомистр толкнул проникновенную речь — что, мол, город из дружеских побуждений и уважения к правящей фамилии готов взять на себя все расходы по созданию праздничных декораций. Да уж, постарались, однако, ничего не скажешь. Я хмыкнула. Как говорится, с такими друзьями — и врагов не надо!
Но во всех слоганах одно слово повторяется чаще других — наша! Да за такое патриотическое отношение, за такие собственнические чувства бургомистра не ругать — на руках носить нужно!
В небе парил дракон, изливающий на гостей поток розовых лепестков и золотых монет, с удовольствием подбираемых уже изрядно захмелевшими горожанами. Праздничную процессию открывали два десятка демонов из отряда Азура, несших флаги с гербами Нарроны. Следом за ними гарцевали отборные конники графа де Ризо, разодетые в зеленый бархат — цвет королевского дома де Мор. За славной конницей ехали Огвур на огромном черном жеребце и Ланс на Снеге. Полукровка, наряженный в белый, шитый алмазами шелк, с распущенными пепельными волосами, был так хорош собой, что принимался многими за королевскую невесту. Следующими выступали великие архимаги, левитирующие невысоко над мостовой и, на радость детворе, попутно демонстрирующие простенькие магические фокусы. Я, как главный постановщик торжества, чрезвычайно переживала за сценарий и умоляла волшебников не увлекаться и не переборщить с чудесами. Несмотря на мои просьбы, в последующие за свадьбой дни выявилось, что маги не только исцелили массу слепых, глухих и хромых, но даже явно перестарались и случайно оживили умершего накануне мясника. Усопший, нежданно выбравшись из мертвецкой, заявился домой, где и оказался немедленно упокоен повторно, на этот раз окончательно, здоровенным мельником — давним любовником свежеиспеченной вдовушки.
По пятам за магами шествовал маркиз де Лю Рю — Первый советник двора, окруженный личной гвардией короля. Под громкие ликующие крики он объявил о всеобщем городском бале, намеченном на вечер, с бесплатной выпивкой и закуской для всех желающих, а также о неслыханном фейерверке, обещанном магами.
А потом настало время и для меня. Ульрика де Мор, герцогиня Нарронская, Старшая королевская сестра, Охранительница королевства — как только не называли меня в народе. Но из всех наиболее употребляемых титулов я признавала лишь один, звучавший чаще других: наша Сумасшедшая принцесса! И столько искренней любви и благодарности простых людей присутствовало в этом нелепом прозвище, что оно выглядело намного величественнее, чем какая-нибудь Обалденнопрекрасная или Зашибисьнепобедимая!
Я ехала одна, верхом на Бесе, одетая в простой кожаный колет и любимую поношенную шляпу с пером. И через каждые несколько метров из толпы простонародья выбегал очередной смелый подросток, желающий получить почетное право — немного провести под уздцы моего всхрапывающего от волнения жеребца.
И вот, наконец, появилась открытая карета, которую легко катил мудрый грифон Граникус. Крики толпы стали оглушительными, достигнув апогея. В карете сидели Ульрих и Анабель — молодые, сияющие восторгом и счастьем взаимного чувства. На переднем сиденье королевский тесть — толстенький барон де Кардиньяк — заливался слезами умиления и оглушительно сморкался в огромный носовой платок. Из складки пышных юбок новобрачной ненавязчиво выглядывала ручка знаменитой скалки.
Обряд бракосочетания, совершенный при гигантском скоплении самых знатных дворян королевства, провел уже известный мне Первосвященник в главном храме богини Аолы. Двери святилища сами растворились перед молодоженами, и позднее растроганная королева Анабель рассказывала всему двору, что жрицы богини напророчили им с Ульрихом долгие, счастливые годы царствования и безоблачное семейное благополучие, осененное рождением многочисленного потомства. Праздничная процессия уже покидала храмовую площадь, когда на нее ворвалась взмыленная четверка гнедых лошадей, запряженных в золоченую лакированную карету. Толстый бабушкин кот, сидевший на козлах, спешился, подмигнул мне, низко поклонился королевской чете и торопливо распахнул дверцу, из которой к ногам восхищенно визжавшей Анабели хлынула лавина редкостных драгоценных камней вперемежку с бесчисленными букетами нежнейших белых роз. То был свадебный подарок королевы Смерти!
Ближе к вечеру на главной дворцовой площади появился королевский оркестр, и начались танцы. Но, поскольку до этого приглашенные (хотя и не все) смогли выдержать обильный ужин, с еще более обильной выпивкой, то я, право же, затруднялась определить — кто, с кем и какой танец танцевал. Самой расслабиться так и не удалось. Ежеминутно ко мне стекалась информация от группы наблюдения за порядком, возглавляемой убежденно не пьющим графом де Ризо. В душе нарастала паника: ситуация в столице медленно, но упорно выходила из-под контроля.
Тучная супруга бургомистра, катаясь на карусели, перегрузила роскошными телесами хлипкое деревянное креслице на цепочке. Карусель оборвалась. Дородная дама хлопнулась на дощатый помост, проломила разрисованное днище примитивного развлекательного объекта и улетела куда-то глубже. Даму бережно извлекли из образовавшейся ямы и, в благодарность, крепко расцеловали. Потому что под сломанной каруселью обнаружился старинный и давно всеми позабытый погреб с внушительным запасом выдержанного гоблинского самогона самого высокого качества. После этого тотальная пьянка быстро набрала свежие обороты.
Другой отряд доложил, что группа молодых меласских дворян, пребывая в состоянии сильного алкогольного опьянения, грязно приставала к Лансу, приняв его за девушку из-за распущенных длинных волос и обилия косметики на смазливом лице. В собственное оправдание дворянчики упрямо твердили, что теперь в столице сама Ринецея не разберет пола первого встречного. Поскольку, следуя моему примеру, половина мужчин носит локоны и ожерелья, а половина дам — штаны, сапоги, шляпу и меч за спиной. Пришлось срочно спасать незадачливых пьянчуг от разъяренного Огвура, обуреваемого ревностью.
— Посадите их на коней и немедленно отправьте домой! — требовал взбешенный орк.
— Тихо, дружище! — шепотом уговаривал его граф де Ризо. — Ну, посмотри же сам — какое там «на коней»? Да эти молодцы даже на стульях усидеть не смогут!
Третья бригада пришла с вопросом — что делать с Эткином и Граникусом, добравшимся до неприкосновенного запаса элитных эльфийских вин.
— Конечно, срочно выгонять из хранилища! — громко возмутилась я. — А то завтра нам опохмеляться нечем будет!
— Никто не рискует связываться с пьяным драконом! — отрапортовал Раймон де Ризо, пряча усмешку. — Что пообещать храбрецу, отважившемуся на подобный подвиг?
— Звание героя Нарроны и орден с брильянтами! — легкомысленно брякнула я.
Солдаты сломя голову кинулись исполнять приказ.
— Посмертно! — тихонько добавила я им вслед.
Очередной отряд принес совсем уж сногсшибательную новость. Несколько юных отпрысков самых именитых домов Нарроны сбежали от утративших бдительность родителей и отправились в популярный бордель, объявивший, по случаю бракосочетания короля, невероятные скидки. Нетрезвые поклонники свободной любви промахнулись улицей и — тут мы с Раймоном начали хохотать, как безумные, — угодили прямиком в приют для престарелых королевских фрейлин. Обитательницы сего богоугодного заведения, самая молодая из которых однозначно годилась в прабабушки любому из несовершеннолетних повес, в честь праздника нещадно наштукатуренные в четыре слоя, возблагодарили Аолу за столь неслыханный подарок — и приняли потенциальных любовников с распростертыми объятиями. «Потенциальные любовники — шикарный каламбур!» — восхитился понятливый граф де Ризо. С потенцией у сосунков и впрямь проблем не возникло. Возможно, это и не плохо, что юные дворяне приобрели первый любовный опыт в более утонченном обществе, чем банальное сборище дешевых потаскушек. Но я мысленно посочувствовала повесам, представив их завтрашнее пробуждение на увядшей груди любвеобильных старух. Возможно, глядя на своих дам и понимая, что в том, что они их вчера соблазнили, была вовсе не их заслуга, малолетние шалопаи охладеют если не к женщинам, то хотя бы к горячительным напиткам.
Приближался кульминационный момент. Шеренга пажей с факелами, выстроившаяся в самом центре площади, приготовилась сопроводить молодых до порога королевской опочивальни. Расшалившиеся гости так и сыпали нескромными советами и пожеланиями. Ульрих игриво посмеивался, Анабель целомудренно краснела и закрывалась прозрачной вуалью. Исполняя многочисленные просьбы присутствующих девушек, невеста традиционно повернулась спиной к гостям — и высоко подкинула свой букет… к бесконечному восторгу собравшихся, угодивший прямо в руки ничуть не смутившегося Лансанариэля.
Сопровождаемые почетным эскортом, новобрачные уже начали подниматься по ступеням крыльца, как небольшая группа всадников, вихрем ворвавшихся на площадь, сумела привлечь к себе всеобщее внимание. Скачущий впереди мужчина соскочил с рыжей лошади и упал на колено, почтительно поднося к губам край белого платья невесты. Я пригляделась и ахнула: это был Генрих де Грей.
Барона сопровождало несколько юных сильфид, сияющая красота которых заставила завистливо вздохнуть многих из нарронских дворянок. Да и прочие спутники де Грея, кавалеры и маги, все как на подбор отличались не имеющей каких-либо изъянов внешностью. Барон поднялся с колен и одним движением сорвал черную маску, всегда скрывающую его лицо. Народ на площади удивленно закричал. Ни малейшего следа от уродливых, грубых рубцов не портило бархатистой, смуглой кожи Повелителя сильфов. Резкие скулы, гладкие здоровые щеки — все безукоризненно являло неброскую, мужественную притягательность его черт. Я смутилась и опустила голову.
— Смотрите все! — во весь голос призывал Генрих, поворачиваясь во все стороны и подставляя открытое лицо сотням любопытных взглядов. — Заклятие спало! К сильфам вернулась прежняя безупречная красота! Войско Ринецеи оставило нас в покое. Мой народ вышел из пещер и теперь вновь отстраивает свою древнюю столицу — легендарный город Силь! Я не знаю, что такого ты сделала, принцесса! — обратился он ко мне. — Но мой народ благодарен тебе за спасение жизней наших детей, за бесценный подарок — возможность снова стать великим, свободным народом!
Нарронцы встретили слова сильфа длительным шквалом оваций.
— Я предлагаю заключить нерушимый союз между нашими государствами! — продолжал барон. Он вынул из-за пазухи бархатный футляр, а из него — сказочную диадему, увенчанную огромным сияющим сапфиром. Это бесценное украшение он осторожно преподнес королеве Анабели, которая дрожащими руками возложила хрупкую диадему на свою белокурую голову. Сапфир немедленно заиграл всеми гранями, подчеркивая прозрачную синь бездонных очей юной невесты. Из уст собравшихся вырвался единогласный возглас восторга.
— Эту диадему носила моя матушка, — сказал Генрих. — Она называется «Слеза богини» и входит в число семейных реликвий. Прими ее, прелестная Анабель, в качестве свадебного подарка, как знак нашей любви и дружбы!
— Да здравствуют благородные сильфы! — Дворяне вытащили шпаги, салютуя гостям.
Мы с Ульрихом переглянулись и поняли друг друга без единого слова.
— Мой царственный брат! — Юный король Нарроны благодарно пожал протянутую ладонь сильфа. — Союз наших королевств, безусловно, принесет много пользы обоим народам! Пусть он станет взаимовыгодным и нерушимым на века!
— Да, брат мой! — Генрих тепло обнял Ульриха за плечи. — Но это еще не все. Я хочу просить у тебя руки и сердца любимой сестры, нашей спасительницы — отважной принцессы Ульрики!
После этих слов на площади воцарилась гробовая тишина. Затаив дыхание, гости ждали моего ответа.
— Я не могу принуждать единственную сестру! — чуть слышно вымолвил Ульрих. — Она сама вольна выбирать собственную судьбу!
Я подняла глаза и долго всматривалась в лицо Генриха. Взгляды наши встретились. Что увидела я в глубине этих непроницаемых черных зрачков? Я искала любви, нежности, но нашла лишь гордость, долг, благодарность… Неужели он решил жениться на мне только из благодарности за спасение? Из благодарности целовать мое оставшееся изуродованным лицо? И это в окружении прекрасных сильфид, на фоне собственной мужественной красоты, в присутствии неотразимых Нарронских молодоженов? К чему мне такая жертва? Я прикоснулась к золотой маске, скрывающей мой ужасный облик, находя в ней утешение и защиту.
— Никогда! — слова мои звенели над притихшей площадью. — Слышите все, никогда у прекрасного народа сильфов не будет безобразной Повелительности! Это… это гадко и несправедливо!..
Праздник катился по проторенной, развеселой дорожке, полностью соответствуя девизу бургомистра, звучавшему как: «Давайте все напьемся в дым, чтоб было счастье молодым!». Кстати, сами новобрачные давным-давно уединились в спальне по своим наиважнейшим интимным делам. В дальнейшем изрядно нетрезвую публику развлекали маги, устроившие невиданный по красоте и размаху фейерверк. Огненные брызги всех цветов радуги непрерывно взлетали в небо, где эффектно взрывались щедрой гроздью пышных, долго не потухающих цветов. Светящиеся пчелы с жужжанием пронзали ночную тьму, к бурному восторгу зрителей, превращаясь то в бабочку, то в стройную свечку с яркой звездой на конце. Народ ронял шапки, охал и ахал, витиевато и порой не совсем прилично превознося мастерство наших на славу потрудившихся кудесников. Ох, уж мне эта непостижимая широта человеческой души, не поддающаяся никакому логическому обоснованию! Нагляднее всех ее демонстрировал вездесущий и весьма колоритный бургомистр, одной-единственной меткой фразой точно отразивший всеобщее отношение к подарку магов: «Молодцы, колдуны, гоблин их раздери!». Но так ведь оно и есть, лучше и не скажешь!
Удобно устроившись на дружелюбно подставленной драконьей лапе и подняв к небу зареванное лицо, я тоже, но, может, не очень внимательно — любовалась огненной феерией.
— Ну, Ульрика, прошу тебя, перестань реветь! — ласково утешал меня Эткин. — Знаешь известную фразу — не ходите девки замуж, ничего хорошего… Продолжить ее до конца?
— Не надо, — шмыгнула я распухшим от слез носом. — Там дальше сплошные скабрезности…
— Вот! — Дракон наставительно поднял коготь. — Брак сам по себе и есть скабрезность!
— Не-е-э-эт…. или да-а-а-а… я не уверена, — жалобно протянула я. — Он из благодарности хотел, словно он мне должен…
— А вот это ты зря! — убежденно попенял дракон. — Это ты сама придумала. Мне кажется — он тебя любит!
— Да за что меня любить?
— Э, — усмехнулся друг, — думаешь, любят только умных и красивых? Ан нет, любят всяких — и косых, и кривых, и тупых. Любят, даже если и любить-то не за что. Потому что любят не за что-то, а всегда — вопреки всему. Будет у тебя еще настоящая любовь.
— Я знаю, — призналась я. — Мне об этом же бабушка Смерть говорила!
— Вот и слушайся умную бабушку!
— Да, но время-то уходит. С каждым прожитым годом мой шанс на любовь до гроба — возрастает многократно! — трагично возопила я, буквально упиваясь собственным горем.
— А сколько тебе лет, детка? — ехидно поинтересовался Эткин.
— Много уже. Целых семнадцать!
— Ой, не могу! Ой, держите меня трое! — громко ржал дракон. — Тоже мне старуха нашлась. Не придуривайся, Мелеана! Если считаешь, что тебе замуж только по возрасту пора, то еще не поздно согласиться на предложение Генриха.
Слезы из моих покрасневших, превратившихся в щелочки, глаз полились еще обильнее:
— Ну, не могу же я согласиться с первого раза!
— И почему это, позволь узнать? — искренне удивился Эткин. — Неужели надо поломаться, цену понабивать, почувствовать свою власть над мужчиной?
— Настоящие женщины никогда не соглашаются с первого раза! — всхлипнула я. — Так во всех эльфийских романах написано. Героиня всегда проверяет любовь на прочность, заставляет героя ждать ее благосклонности минимум года три. Это так романтично!
— Дуры твои героини! — жестко развенчал собеседник мою дутую идеологию. — Романтики ей, понимаешь, захотелось! Да где ты, интересно, в жизни эту хваленую романтику-то видела? В жизни все грубо, быстро и прозаично. Романтика — она только в твоих балладах бывает!
Читать бесплатно другие книги:
