Ходячие мертвецы. Падение Губернатора Киркман Роберт

Глава двенадцатая

Шагая по мосткам, устроенным на фуре, припаркованной у северного угла стены, Мартинес неожиданно услышал, как кто-то позвал его.

– Эй, Мартинес! – Голос перекрыл ветер и гремевший в отдалении гром.

Посмотрев вниз, Мартинес увидел Руди, бородатого каменщика из Саванны, который шел к нему со стройки. Высокий и крепкий, как секвойя, Руди помадил волосы и зачесывал их назад, как граф Дракула.

– Что надо? – крикнул Мартинес.

Одетый в фирменные безрукавку, бандану и перчатки без пальцев подтянутый Мартинес держал в руках автомат Калашникова с рожковым магазином и спиленным прикладом. Со ржавой железной крыши фургона горизонт просматривался в любом направлении более чем на милю, и Мартинес с легкостью мог при необходимости снять одной очередью полдюжины ходячих. Мартинес не выносил, когда ему действовали на нервы – будь то человек или кусачий, – и неожиданный посетитель уже раздражал его.

– Я на дежурстве еще несколько часов.

Прищурившись на солнце, Руди стоически пожал плечами.

– Ну, я пришел тебя сменить, так что ты, видимо, раньше уходишь на перерыв. Шеф хочет тебя видеть.

– Черт, – едва слышно пробормотал Мартинес.

Идти на поклон начальнику этим утром совсем не хотелось. Спускаясь с фуры, он тихо проворчал:

– И какого черта ему надо?

Мартинес спрыгнул с подножки.

Руди посмотрел на него.

– Как будто он мне скажет.

– Будь начеку, – распорядился Мартинес, выглянув за стену сквозь узкую щель перед фурой и осмотрев затопленные поля к северу от города. Земля была пустынна, но Мартинеса не покидало дурное предчувствие о том, что скрывалось за темными перелесками, стоявшими в отдалении.

– Сегодня пока спокойно… но это, как обычно, ненадолго.

Кивнув, Руди полез на фуру.

Мартинес пошел прочь, но голос Руди настиг его:

– Пойдешь сегодня на бой?

– Сперва посмотрю, чего от меня хочет Губернатор, – буркнул Мартинес, выходя из зоны слышимости Руди. – Все, черт возьми, по порядку.

Мартинесу потребовалось ровно одиннадцать минут, чтобы пешком пересечь город, учитывая, что пару раз ему пришлось остановиться и подстегнуть рабочих, которые слонялись без дела по закоулкам рынка, передавая друг другу фляжки, хотя было всего два часа дня. К тому моменту, как Мартинес дошел до дома Губернатора, солнце пробилось сквозь облака, и в городе стало влажно, как в парилке.

Обливаясь потом, латиноамериканец обогнул здание и поднялся по деревянной лестнице к задней двери квартиры, а затем громко постучал.

– Тащи сюда свою задницу, – приветствовал его Губернатор, распахнув дверь.

Оказавшись в темной кухне, Мартинес почувствовал, как по шее пробежали мурашки. Воняло грязью, черной плесенью и каким-то гнильем. Над раковиной висел автомобильный освежитель воздуха в форме елки.

– Что такое, шеф? – спросил Мартинес, положив автомат на невысокий шкафчик.

– Есть работа, – ответил Губернатор, наполняя стакан водой.

Эта квартира была одной из немногих в Вудбери, где еще работал водопровод, хотя из крана частенько текла коричневая, ржавая вода. Губернатор опустошил стакан. На его жилистом торсе красовалась драная майка, камуфляжные штаны были заправлены в высокие ботинки. Повязка на ухе стала оранжевой от крови и «Бетадина».

– Хочешь стакан воды?

– Давайте.

Мартинес навалился на стойку и скрестил на груди мускулистые руки, чтобы унять стук сердца. Ему уже было не по себе. Раньше все, кто отправлялся на «особые задания» Губернатора, оказывались в итоге порубленными на кусочки.

Губернатор наполнил еще один стакан и передал его Мартинесу.

– Спасибо.

– Ты пойдешь к этому типу, к Рику, и расскажешь ему, как тебя все здесь раздражает.

– Простите?

Губернатор внимательно посмотрел на него.

– Ты сыт всем по горло, понял?

– Не очень.

Губернатор закатил глаза.

– Постарайся уловить, Мартинес. Я хочу, чтобы ты поближе познакомился с этим козлом. Войди к нему в доверие. Расскажи ему, как тебе не нравится местная власть. Я хочу, чтобы мне сыграло на руку происходящее в этом чертовом госпитале.

– А что происходит в госпитале?

– Этот козел обхаживает Стивенса и его ручную собачонку, медсестру. Незнакомцы кажутся им приличными людьми, кажутся приятными – но как бы не так! Они мне, черт возьми, ухо откусили!

– Верно.

– Они ведь напали на меня, Мартинес. Они хотят захватить наш город, наши ресурсы… и пойдут на все, чтобы завладеть ими. Поверь мне. Они пойдут на все. А я пойду на все, чтобы этого не произошло.

Мартинес пил воду, кивал и обдумывал его слова.

– Понял, шеф.

Губернатор подошел к окну и выглянул на пыльную улицу. Небо было цвета прокисшего молока. Птицы больше не летали. Не было ни птиц, ни самолетов – лишь бесконечные серые небеса.

– Я хочу, чтобы ты внедрился к ним, – сказал Губернатор низким, тревожным голосом, а затем развернулся и посмотрел на Мартинеса. – Постарайся устроить все так, чтобы они сами привели тебя в ту тюрьму, где они живут.

– Они живут в тюрьме? – Мартинес не знал об этом. – Кто-то из них заговорил?

Губернатор снова посмотрел на улицу. Очень тихим и низким голосом он рассказал о тюремных комбинезонах под защитными комплектами мужчин и о том, как логично – просто идеально – все складывалось.

– У нас в городе появились арестанты, – подытожил он. – Я поспрашивал у людей. В пределах дня езды есть три или четыре государственных тюрьмы: одна в Рутледже, другая возле Олбани, а третья – у Лисбурга. Будет куда как лучше, если мы сможем установить, где находится их база, не катаясь туда-сюда. – Развернувшись, он посмотрел на Мартинеса. – Понимаешь?

Мартинес кивнул.

– Сделаю все, что в моих силах, шеф.

Губернатор отвел глаза и после небольшой паузы сказал:

– Часы тикают, Мартинес. Принимайся за работу.

– Один вопрос?

– Валяй.

Мартинес задумался, пытаясь подобрать слова.

– Если мы найдем это место…

– Да?

– Что тогда? – пожал плечами Мартинес.

Губернатор не ответил. Он просто смотрел в пустое небо, и на лице его читалось то же жуткое отчаяние, которое таили в себе опустошенные чумой поля.

Костяшки домино начали падать после обеда, когда, казалось бы, случайная последовательность событий запустила реакцию, по силе сравнимую с ядерным взрывом.

В 14.53 по стандартному восточному времени один из лучших бойцов Губернатора, долговязый дальнобойщик из Огасты по имени Гарольд Абернати, неожиданно посетил госпиталь. Он попросил доктора подготовить его к вечерней битве. Ему хотелось, чтобы бинты сняли и он бы вышел во всей красе на суд зрителей. Захватчик по имени Рик наблюдал за тем, как доктор неохотно принялся за работу, разматывая повязки Абернати и снимая бесчисленные пластыри, которыми были покрыты его раны и ссадины, полученные в предыдущих боях. Вдруг в палату ворвался четвертый мужчина, который баритоном прорычал: «Где этот урод? ГДЕ ОН?!» Юджин Куни – беззубый коренастый мужик с бритой головой – направился прямиком к Гарольду, ругаясь и крича что-то о том, что Гарольд слишком размахался кулаками на арене и по его вине Юджин потерял свой драгоценный передний зуб. Гарольд попытался извиниться за то, что «чуток переборщил» перед зрителями, но обезумевший лысый здоровяк буркнул, что «извинениями тут не отделаться», и, не дав никому возможности вмешаться, выхватил огромный складной нож и приставил его к горлу Гарольда. В последовавшем хаосе лезвие скользнуло по шее Гарольда Абернати и перерезало его сонную артерию, жуткий фонтан крови хлынул на стены и плиточный пол. Не успел Стивенс среагировать или попытаться остановить кровь, как Юджин Куни уже развернулся на каблуках и покинул палату с довольным выражением мясника, только что зарезавшего свинью. «Урод», – процедил он и вышел в коридор.

Новости о нападении – и последовавшей смерти Гарольда от обширной потери крови – за час облетели весь город. Слух передавался от одного стражника к другому, пока ровно в 15.55 по стандартному восточному времени он не достиг ушей Губернатора. Тот узнал об этом, стоя возле задней двери и пронизывая взглядом Брюса, который спокойно излагал суть дела. Губернатор мужественно выслушал отчет, обдумал его и в итоге велел Брюсу не придавать этому особенного значения и не беспокоить горожан. Вместо этого нужно было пустить слух, что Гарольд Абернати скончался из-за внутренних повреждений, полученных в боях, потому что Гарольд был настоящим воином и сражался до последней капли крови и вообще погиб чуть ли не героем, а еще потому, что в этих боях все было по-настоящему и людям стоило запомнить это. Брюс поинтересовался, кто заменит Гарольда в вечернем поединке, который должен был начаться менее чем через час. Губернатор ответил, что у него есть идея на этот счет.

В 16.11 Губернатор вышел из квартиры в сопровождении Брюса и отправился на гоночный трек, который уже начал заполняться ранними пташками, жадными до зрелищ. К 16.23 мужчины спустились на два пролета по лестнице и прошли несколько тысяч футов по узкому шлакоблочному коридору до последней камеры слева на нижнем уровне. По пути Губернатор объяснил свою идею и сказал Брюсу, что необходимо для ее осуществления. Наконец они добрались до камеры. Брюс отомкнул замок, и Губернатор кивнул. В тишине скрипнули старые петли, после чего Брюс распахнул дверь.

В темной и грязной камере, цементные стены которой поросли плесенью, стройная темнокожая женщина, привязанная веревками в дальнем углу, подняла голову и напрягла при этом все свои оставшиеся силы. Дреды падали на ее избитое лицо. Горячая, как огонь, ненависть пылала в миндалевидных глазах, взгляд которых, подобно лазеру, прожигал все на своем пути. Губернатор подошел ближе. Дверь позади него хлопнула. Никто не двинулся. Обрушилась тишина.

Губернатор сделал еще шаг, остановился в двенадцати дюймах от женщины и начал говорить, как вдруг она набросилась на него. Несмотря на слабость, она едва не укусила его – так, что Губернатор, дернувшись, отступил. Тишину прорезал тихий скрип ее зубов и треск натянувшихся веревок.

– Ну, укусишь ты меня, а дальше что? – спросил Губернатор.

Из ее горла не вырвалось ни звука, только шипение. Зубы обнажились в гримасе чистой, неприкрытой ярости.

– Думаешь, сможешь отсюда выбраться? – сказал он, наклонившись так, что между их лицами осталась лишь пара сантиметров. Губернатор купался в ее ярости. Он чувствовал ее запах – тяжелый аромат пота, гвоздики и крови – и наслаждался им. – Просто перестань сопротивляться. Тогда все будет гораздо проще. Кроме того, в прошлый раз ты чуть не сломала запястья. Мы ведь этого не хотим, так?

Она устремила на него свой змеиный взгляд. Жажда крови в ее глазах казалась неукротимой.

– Для твоего же блага, – сказал Губернатор, немного расслабившись, и отступил назад, смерив ее взглядом, – советую тебе успокоиться… Но довольно об этом. – Он сделал драматическую паузу. – У нас возникла небольшая проблема. Точнее, у тебя возникла огромная проблема, а у меня «проблем» полно… но это как посмотреть. Главное, что у меня возникла новая проблема, и мне нужна твоя помощь.

Лицо ее хранило спокойствие кобры, взгляд был направлен в темные глаза Губернатора.

– Сегодня у меня на арене назначена битва – и крупная, – он говорил с безразличием диспетчера, заказывающего такси. – Придет много людей… А бойца я только что потерял. Мне нужна замена. Выйдешь ты.

Что-то промелькнуло на отрешенном лице женщины, в ее блестящих глазах отразилось что-то новое. Ничего не сказав, она практически невольно подняла голову и стала вслушиваться в каждое слово.

– Прежде чем ты начнешь кричать «да я для тебя в жизни ничего не сделаю» и «кем ты себя возомнил, раз просишь меня о чем-то»… я хочу, чтобы ты кое о чем подумала. – Он внимательно посмотрел на нее. – Я могу облегчить твою жизнь. – На мгновение на его лице показалась улыбка. – Черт возьми, да даже пуля может облегчить твою жизнь… Но я все же могу тебе помочь.

Она не отводила взгляда. Ждала. Темные глаза сверкали.

Губернатор улыбнулся ей.

– Я просто покажу тебе кое-что. – Он повернулся к двери. – Брюс!

Дверь скрипнула, в проеме показалась рука в перчатке.

Брюс распахнул дверь и впустил в камеру холодный, резкий свет из коридора.

Здоровяк держал в руках какой-то предмет, который отражал блики. Стальной клинок блестел, почти как волна.

Сидевшая на полу женщина посмотрела на предмет в руках чернокожего охранника.

Ножен не было, но прекрасный меч, сверкавший в тусклом свете, как маяк, манил пленницу. Впервые выкованная в пятнадцатом веке специально для самураев и изготавливаемая сегодня вручную всего несколькими мастерами, катана была истинной стальной поэмой. Длинный клинок изгибался столь же изящно, как шея лебедя, рукоятка была покрыта искусно выделанной змеиной кожей. Этот меч был и произведением искусства, и верным орудием смерти.

Один вид катаны заставил темнокожую женщину содрогнуться, по рукам и ногам ее пробежали мурашки. Внезапно вся ее ярость, вся жуткая боль в промежности, весь белый шум ее мыслей сменились неудержимым желанием взять в руки идеально сбалансированный клинок. В присутствии этого меча она забылась, словно под действием гипноза, и едва слышала голос монстра, который никак не умолкал.

– Я дам тебе ее, – говорил он. – Уверен, ты хочешь ее заполучить.

Голос его пропадал, а меч взывал к ней все громче – блестящий стальной полумесяц, словно отколовшийся от луны, затмевал все, что было в этой камере, в этом мире, в этой вселенной.

– Ты будешь сражаться с мужчиной, – объяснял монстр, но голос его почти растворился в тумане. – И зрителям нужно, чтобы у тебя как будто бы было преимущество. Людям не нравится смотреть на то, как парни избивают девчонок. – Он сделал паузу. – Знаю… мне этого тоже не понять. Думаю, если ты выйдешь на арену с мечом, ему будет достаточно и бейсбольной биты.

Истерзанной женщине казалось, что меч теперь тихонько гудел, вибрировал, так ярко сиял в мрачной камере, словно в нем скрывалось пламя.

– Взамен ты получишь целую неделю отдыха, – говорил монстр. – И еду. Может, даже стул или кровать – об этом я еще подумаю. – Тень монстра нависала над пленницей. – Честно говоря, наши отношения меня вымотали. Мне нужен отдых. – Он посмотрел на нее, похотливо улыбнувшись. – Это ничего. Я все равно злюсь на тебя из-за уха. Но мне кажется, что так я добился хоть какой-то расплаты. – Пауза. – И еще… Парень, с которым ты будешь сражаться сегодня, может тебя убить.

Женщине казалось, что из точеного кончика меча во все стороны расходились божественные лучи.

– Но я не хочу, чтобы ты его убивала, – продолжал монстр. – Это наш маленький секрет, мы не раскрываем его зрителям. Наши битвы – это постановка. Кусачие представляют собой опасность – само собой, – но не нужно слишком увечить противника.

Блики света, отражавшиеся от клинка, казалось, достигали женщины, и в ее голове звучал шепот, твердивший: «…потерпи, просто подожди, нужно терпение».

– Не обязательно решать прямо сейчас, – наконец сказал Губернатор, кивнув Брюсу, и по дороге к двери добавил: – У тебя есть двадцать минут.

В тот день Лилли обшарила каждый уголок города в поисках Остина. В какой-то момент – поговорив со Тернами – она даже начала переживать, что он в одиночку выскользнул за стену, чтобы найти мифическую плантацию марихуаны неподалеку от Вудбери.

Остин не раз упоминал это место, обычно рассуждая о нем мечтательным тоном человека, описывающего рай на земле, и утверждая, что до него доходили слухи о какой-то правительственной медицинской программе по выращиванию конопли для «Пфайзера» в преддверии легализации. Лилли уже собиралась отправиться в погоню – печально знаменитая ферма, видимо, находилась к востоку от Барнсвилля, куда можно было быстро добраться на машине или целый день идти пешком, – когда ближе к вечеру ей стало казаться, что Остин был прямо у нее под носом.

Гас признался ей, что видел парня около полудня – он бродил по зарослям возле железнодорожной станции и искал что-то. Лилли не поняла, что он там делал. Но с каких пор поступки Остина Балларда вообще поддавались пониманию?

Позже, после печальной встречи с Бобом, по дороге домой Лилли наткнулась на Лидию Блэкман, пожилую вдову из Саванны, которая с удовольствием взяла на себя роль городской сплетницы. По словам Лидии, Остина видели всего за час до этого, когда он копался в куче мусора позади склада на Мейн-стрит, разбрасывая вокруг ведра и бочки из-под масла. Несколько прохожих язвительно заметили, что юноша «превращается в бродягу» и «скоро уже будет катать по Вудбери продуктовую тележку в поисках бутылок».

Потрясенная всем этим, Лилли решила, что легче всего найти кого-то, оставаясь на месте. Терпение ее подходило к концу, кожу покалывало от напряжения. Она добралась до квартиры Остина в восточной части города рядом с кучей припаркованных фур и села на крыльцо. Там она до сих пор и сидела, скрестив ноги. Локти ее покоились на коленях, а голова – на ладонях.

Солнце скрылось за гигантской вытянутой ареной на западе, стало прохладно. Последние горожане проходили мимо, торопясь на представление. Бой должен был начаться через полчаса, и Лилли вовсе не хотелось оставаться в это время на улице, но она была решительно настроена найти длинноволосого юношу и сбросить на него свою бомбу.

Не прошло и пяти минут, как Лилли приготовилась сдаться, но в этот момент в лучах солнца, освещавших соседний переулок, показалась знакомая кудрявая фигура, одетая в толстовку с капюшоном и драные джинсы. На плече у Остина болтался рюкзак, из которого что-то выпирало. Парень казался серьезным, может, даже немного растерянным, но вот он завернул за угол и заметил возле своего дома Лилли.

– О боже, – сказал он, подходя ближе. Глаза его сразу же заблестели, как у мальчишки, который обнаружил под кроватью пасхальный подарок. – Я везде тебя искал.

Лилли встала, засунула руки в карманы и раздраженно пожала плечами.

– Правда? Забавно… Ведь я везде искала тебя.

– Мило, – ответил он и поцеловал ее в щеку, осторожно опустив рюкзак на ступеньки. – Я тебе кое-что принес.

– Да? И я тебе кое-что принесла.

Остин пошарил в рюкзаке.

– Я ждал тебя возле твоего дома, но ты никак не приходила.

Он вытащил прекрасный букет пурпурных астр, окруженных белой гипсофилой и поставленных в большую ржавую жестянку с выцветшей надписью «Пекарский порошок». Все это объясняло его странное поведение – прогулки по полям и мусорным свалкам.

– Барбара сказала, что эти белые называют кукольными глазками… Разве не жутко?!

– Спасибо, – произнесла Лилли, равнодушно приняв подарок и поставив букет на крыльцо. – Это очень мило.

– В чем дело?

Она посмотрела на Остина.

– Какие у тебя планы?

– Чего?

– Ты меня слышал. – Лилли уперла руки в бока, словно готовилась уволить Остина с работы. – Планы на будущее. Чем собираешься заняться?

Остин озадаченно наклонил голову.

– Не знаю… Наверное, продолжу практиковаться с «глотком», научусь лучше гасить кусачих… Может, попробую раздобыть еще один генератор, чтобы слушать музыку.

– Я не об этом, и ты прекрасно это знаешь. – Лилли закусила губу. – Я говорю о том времени, когда – и если – мы выберемся из этого дерьма. Какие у тебя планы? На остаток жизни?

Ничего не понимая, Остин еще сильнее наклонил голову.

– Ты имеешь в виду… работу и все такое?

– Я имею в виду карьеру. Имею в виду взросление. Какие у тебя планы? Собираешься стать профессиональным лентяем? Рок-звездой? Драгдилером?… Кем?

Остин недоуменно смотрел на девушку.

– В чем дело?

– Отвечай на вопрос.

Парень засунул руки в карманы.

– Что ж, во-первых, я понятия не имею, наступит ли вообще то будущее, на которое стоит строить планы. Во-вторых, у меня вроде как нет одной идеи о том, чем я буду заниматься. – Изучив суровое выражение лица Лилли, он понял, что девушка не шутила. – У меня вообще-то есть образование и все такое.

– И где ты учился?

Он вздохнул, из голоса пропала часть задора.

– ТКА.

– Что такое ТКА?

– Технический колледж Атланты, – еще тише сказал он.

– Правда? – Она смерила его взглядом. – И что это, Остин? Какой-нибудь интернет-сайт, где можно заплатить десять баксов за бумажный диплом, и они вышлют купоны на замену масла и составят тебе резюме?

Остин тяжело сглотнул.

– Это настоящий колледж. – Он опустил глаза. – Кампус рядом с аэропортом. – Низким голосом он добавил: – Я учился на помощника юриста.

– Просто прекрасно.

Парень посмотрел ей в глаза.

– Что за черт, Лилли? К чему все это?

На мгновение она отвернулась и посмотрела на другую сторону пустой улицы. Над городом эхом отдавались крики толпы, ожидавшей представления в полутора кварталах от них. Лилли медленно покачала головой.

– Гонки и стриптиз-клубы, – тихо пробормотала она.

Остин смотрел ей в затылок и внимательно слушал, беспокоясь все сильнее.

– О чем ты?

Лилли развернулась и взглянула на него.

– Этим миром правят мужчины, красавчик. – На лице ее отразилась боль. Глаза уже наполнялись слезами. – Вы, ребята, думаете, поматросил и бросил. А это не так. Не так, Остин. Все действия имеют последствия. Сделал что-то не так – и тебя могут убить.

– Лилли…

– А сейчас это более верно, чем когда-либо. – Она обхватила себя руками, словно ей было холодно, и снова посмотрела вдаль. – Этот дерьмовый мир, в котором мы живем, ничего не прощает. Ты попадаешь в ловушку и погибаешь… Или и того хуже.

Остин нежно прикоснулся к ее плечу.

– Лилли, что бы там ни было… мы справимся. Вместе. Разве не об этом ты говорила? Нужно держаться вместе? Расскажи, что случилось? Что произошло?

Отшатнувшись, она спустилась на несколько ступенек.

– Я не знаю, о чем я думала, – отчаянно сказала она.

– Стой! – крикнул он. – Лилли, я могу все исправить… Что бы там ни было.

Она помедлила на нижней ступеньке, затем развернулась и посмотрела на парня.

– Правда? Ты все можешь исправить? – Пошарив в кармане, она вытащила маленькую пластиковую палочку, похожую на цифровой термометр. – Исправь это!

Лилли бросила палочку Остину.

Он поймал ее и рассмотрел.

– Это еще что за фигня?

Внимательнее изучив палочку, он заметил крошечное окошко цифрового теста и напечатанные возле него слова:

не беременна: |

беременна: ||

В окошке виднелись две вертикальные линии, означавшие положительный результат.