Сезон охоты на людей Хантер Стивен
– Понимаю.
– У них есть лишь несколько радиоперехватов и показания перебежчиков.
– И что же это?
– Так вот, один парень появился в семьдесят восьмом, а второй – в восемьдесят первом, оба мелкие работники КГБ, вляпавшиеся в какие-то политические истории и опасавшиеся, что им вот-вот выдадут оплаченную путевку в Гулаг. Они выложили все, что им было известно. Кстати, забавная вещь: знаешь, русские так беспокоятся по поводу того, как получше прикрыть своих агентов, что «регистрируют» рабочие псевдонимы, кодовые имена, клички и тому подобное – у них очень много разных контор, и они все время следят за тем, чтобы никто не воспользовался уже занятым псевдонимом, и в конце концов все их усилия идут насмарку. Псевдоним «Роберт Фицпатрик» встречался в показаниях обоих этих парней. Но тут есть одна странность.
– Слушаю.
– Они оба утверждали, что он не имел отношения к Первому управлению. Это отдел КГБ, специализирующийся на работе за границей – вербовки, внедрение и так далее.
– То есть классические шпионы.
– Ну да. Из тех, кто нанимает осведомителей, фотографирует то, что не положено, организует агентурные сети, работает под прикрытием посольств и все такое прочее. Обычные занятия КГБ.
– Так кем же он все-таки был?
– Согласно показаниям перебежчиков, псевдоним «Роберт Фицпатрик» числился за ГРУ.
– А это еще что такое?
– ГРУ – это военная разведка русских.
– Ммм, – снова промямлил Боб, не совсем понимая, как же следует трактовать эту информацию. – Значит, он был армейским? – спросил он, немного помолчав.
– То же самое – и да, и нет. Я тоже задал Джиму этот вопрос. Похоже, что это ГРУ специализировалось исключительно на стратегических целях. То есть ракеты, системы доставки атомных бомб, всякие спутники и тому подобное дерьмо. Все знаменитые атомные шпионы, такие, как Розенберги или, скажем, Клаус Фукс, работали на ГРУ. Этот парень, Фицпатрик, должен был интересоваться – я хочу сказать, если он на самом деле существовал, если он действительно был русским, ну и так далее, и тому подобное, – чем-то глобальным, а не мелкими делишками. Он мог пытаться пролезть в наши ракетные комплексы, на производство атомных бомб, к разработчикам исследовательского оборудования, спутниковой программы, противоракетных систем.
– Вот дерьмо, – пробурчал Боб, видя, что сведения уводят его все дальше и дальше, не то в заоблачные выси, не то в адские бездны. – Послушай, дружище, я ни хрена обо всем этом не знаю и уже слишком стар, чтобы учиться.
– Плюс к тому у тебя есть еще одна проблема. Советский Союз развалился, и все эти парни разбежались черт знает куда. Некоторые все так же работают на российское ГРУ, некоторые – на КГБ и его конкурентов, имеющих самые разные цели, кто-то подвизается в российской мафии, а кто-то во вновь образовавшихся мелких республиках. Если это было трудно понять тогда, то теперь на это просто нет никаких шансов.
– Угу... И это все?
– Именно так, ганни. Совсем немного. Вероятное имя, вероятное место, откуда он появился. Но, парень, это все, чем они располагают.
– Господи! – воскликнул Боб.
Он лихорадочно рылся в памяти, пытаясь разыскать во всем, что он смог узнать о Триге, хоть какой-то намек на его причастность к стратегическим вооружениям, но ничего подобного не было. Все, что было, касалось только Вьетнама, войны и тому подобного.
– Извини, что не смог помочь.
– Джек, ты сделал великое дело. Я тебе очень обязан.
– Рад был поговорить с тобой.
– Связь кончаю.
– Пока.
Боб положил телефонную трубку, ощущая большую растерянность, чем когда бы то ни было. Он чувствовал, что вся картинка чем дальше, тем сильнее расползается и что он совершенно неспособен собрать ее в единое целое. Услышав обо всех этих «стратегических» делах, он почувствовал себя одураченным. Откуда же, черт возьми, все-таки растут ноги? Что все это значит?
Он набрал номер матери Трига, и она сразу же подошла к телефону.
– А, сержант Суэггер. Ну как, удалось вам что-нибудь узнать?
– Может быть. Выяснилось, что его товарища действительно звали Роберт Фицпатрик. Это тот гребец.
– Да. Ирландец.
– Он самый. Британцы считают, что он был агентом русских, но не из тех, которые могли бы интересоваться движением в защиту мира или чем-нибудь в этом роде. Они думают, что он занимался ядерными вооружениями, ракетами и прочей подобной ерундой. Приходилось ли Тригу иметь хоть какое-то отношение ко всему этому?
– Господи, конечно нет. Традиционное отношение движения в защиту мира к стратегическим вооружениям было очень простым: «давайте запретим бомбу, и все сразу окажется прекрасно»; и оно ни в коей мере не подразумевало помощи врагам своей страны. Пацифисты боролись за то, чтобы прекратить войну, которая шла в то время, войну, которую они видели по телевидению, войну, которая угрожала им.
– Ваш муж служил в Государственном департаменте. Не был ли он как-то связан со всем этим?
– Никак. Он был юристом. Мы служили во множестве посольств за границей, представляя там американские интересы, но никогда не имели дела с ракетами или чем-то в этом роде. Он закончил свою карьеру начальником исследовательского проекта в области экономики.
– А ваши братья, сестры?
– Мой брат – известный орнитолог из Йеля. Двое братьев Джека уже умерли, один был медиком, а второй – адвокатом в Нью-Йорке; третий, единственный оставшийся в живых, занимается управлением семейным капиталом. Моя сестра развелась с тремя мужьями и сейчас живет в Нью-Йорке, швыряясь деньгами и пытаясь выглядеть вдвое моложе своих лет.
– Понятно, понятно...
– Вы сможете все узнать. Сержант Суэггер, в конечном счете вы во всем разберетесь.
– Боюсь, мэм, что на этот раз мне достался противник из гораздо более тяжелой весовой категории. Впрочем, я буду продолжать попытки.
– Желаю удачи.
– Благодарю вас.
Совершенно озадаченный, Боб повесил трубку. Потом он открыл телефонную книгу, просмотрел адреса коммерческих тиров и отыскал один под названием «Бей в цель», находившийся возле аэропорта. Там он взял раздолбанный 0,45-дюймовый пистолет и провел целый час, пробивая дырки в мишени с расстояния в двадцать пять метров. Все это время сыщики тосковали на автостоянке и поблизости от нее.
Когда он вышел оттуда, оказалось, что выбор мест, где можно поесть, не так уж велик: «Жареный цыпленок», «Пицца-хат», «Подземка» и, чуть поодаль на шоссе, «Харди». Он остановил свой выбор на «Подземке» и не спеша направлялся туда, когда вдруг понял, в чем было дело и куда ему теперь нужно идти.
Вскоре после трех часов пополудни в зал, где происходило совещание, заглянул секретарь Бонсона и сделал знак своему патрону. Он сообщил, что поступил неотложный звонок от команды «Ковбой». Бонсон разговаривал из своего кабинета.
– Он «спалил» нас.
– Вот дерьмо.
– Похоже, что он просек нас с самого начала.
– Куда он делся?
– Он ускользнул от нас так легко, что впору плакать. Вошел в душевую «Подземки» и не вышел оттуда.
– Какой подземки, в Вашингтоне или в Балтиморе?
– Нет, так называется забегаловка, где продают сэндвичи. На сто семьдесят пятой трассе около Форт-Мид. Вошел и так и не вышел обратно. Мы ждали-ждали и наконец решили проверить. Он давно слинял. Его прокатный автомобиль оставался на стоянке, а его самого в помине не было.
– Дерьмо, – повторил Бонсон.
Куда же мог подеваться ковбой? Что ему стало известно?
Глава 41
Соларатов знал одно незыблемое правило, неизменно подтверждавшееся во всех концах мира: чтобы поймать профессионала, найми профессионала.
Следуя этому правилу, он при необходимости работал с преступниками всех видов и мастей, в том числе с воздушными пиратами-моджахедами, парижскими апашами, браконьерами из Анголы и российскими мафиозо. Но никогда еще ему не приходилось иметь дела с семнадцатилетним мальчишкой, чьи длинные сальные волосы прикрывала повернутая козырьком назад бейсболка, одетого в мешковатые брюки, в которые без труда поместились бы еще три или четыре таких же тощих тела, и в футболку, украшенную призывом «Просто сделай это!».
Они встретились в одном из переулков припортовой части Нового Орлеана. Почему Нового Орлеана? А потому, что местом вылета того самого рейса, который был указан на наклейке с чемодана Салли М., был именно этот город.
Парень скользил навстречу Соларатову танцующей походкой, вихляясь всем телом, то ускоряя, то замедляя шаги в такт слышной только ему музыке в стиле «би-боп»; его глаза были скрыты очками с зеркальными стеклами.
– Эй, кореш, ну что, разменял?
– Да, – ответил Соларатов. – Вы можете это сделать?
– Как муха, Джек, – сказал мальчишка, забирая конверт, в котором лежало десять тысяч долларов. – Нам сюда, парень.
Они шли по душным переулкам, смердевшим от давно не вывозившегося мусора: Они шли мимо развалившихся на асфальте людей, даже во сне не выпускавших из рук бутылки; несколько раз по пути попадались кучки опасных с виду юнцов, одетых почти так же, как и проводник Соларатова, но, судя по всему, этого молодого гангстера здесь хорошо знали, так как их никто не задевал. Наконец они свернули в задний двор, вошли в ветхое строение – по виду типичную трущобу, поднялись по вонявшей мочой неосвещенной лестнице и подошли к двери. Она была заперта; ловкие руки мальчишки замелькали по карманам и выудили из одного из них ключ. Замок, щелкнув, открылся. Соларатов проследовал за своим провожатым в обшарпанную комнату, а оттуда через следующую дверь в другое помещение, где мигала и жужжала компьютерная аппаратура, стоившая, вероятно, не менее миллиона долларов.
– Привет, Джимми! – сказал другой мальчишка, следивший за целым комплектом мониторов, контролировавших все подступы к машинному залу. На груди у него висел коротенький автомат «кар-15» с рожком на тридцать патронов и глушителем на стволе.
– Привет, – отозвался Джимми, и охранник отошел в сторону, освобождая место хозяину.
Джимми уселся перед клавиатурой.
– Ладно, – сказал он, – так ты говоришь, М. из Нового Орлеана, к которому поступил телефонный звонок из Айдахо, так, что ли?
– Совершенно верно.
– Путём. Теперь, что мы делаем? Мы забираемся в учетный компьютер телефонной компании. Все, что нужно, это код.
– Я не знаю кода.
– Не трепыхайся. Никаких проблем, – заявил Джимми.
Он вызвал на экран директорию и почти сразу же нашел нужный код.
– Откуда вы это знаете?
– Видишь ли, кореш, мои люди регулярно хакают все полезные корзины. А телефонную компанию мы хакаем трижды в неделю. Не бывает недели, когда бы мы не знали все их коды. Ну вот, теперь просто набираем номер...
Компьютер несколько раз прогудел, имитируя набор цифр, затем появилась надпись «Соединение установлено», и на экране возникла таблица с мигающим курсором; как решил Соларатов, это был указатель к системе счетов.
– Это сервер «Саутерн белл», – объяснил мальчишка. – Влезть в него – плевое дело. Никаких проблем. Дерьмовая штука.
Он набрал компьютеру команду провести поиск звонков, пришедших в течение прошлой недели в большой Новый Орлеан из части штата Айдахо, имеющей код 208. Машине покорно перебрала свои файлы и представила список из нескольких сотен позиций.
– Мемфис, – сказал Соларатов. – По нашей информации, муж когда-то водил дружбу с федеральным агентом из Нового Орлеана по фамилии Мемфис. Я предполагаю, что Салли М. является женой этого агента и отправилась в Айдахо, чтобы ухаживать за женщиной. Она обязательно должна звонить домой оттуда, где спряталась. Она...
– Эй, парнишка, не надо так много говорить. Не желаю слушать лишнего. Меньше знаешь – лучше спишь. Я просто хочу помочь тебе найти твоего приятеля. Значит, Мемфис?
– Мемфис, – подтвердил Соларатов.
Но парень уже успел найти то, что было нужно. Николае К. Мемфис, 2132 Терри-драйв, Метарай, Луизиана, телефон 504-555-2389.
– А теперь займемся стряпней, – сказал Джимми. – Сейчас я попрошу мистера Сервера посмотреть...
Он повозил по столу мышкой, и на экране появился новый список.
– Вот ваш список счетов и заказов. Посмотрим, посмотрим...
Он посмотрел.
– Да, да, да. Твой друг мистер Мемфис получил входящий звонок из окрестностей Бойсе под вечер четвертого мая...
Именно в этот день Соларатов стрелял в горах.
– Три, четыре звонка из...
– Этот номер мне не нужен. Это номер дома на ранчо.
– Слушай, парень, я тебе уже говорил: я не хочу ничего знать.
– Да, да, продолжайте.
– Потом ничего, ничего, и вдруг трое суток подряд по одному звонку каждую ночь из 208-555-5430.
– Вы можете точно выяснить, откуда сделан звонок?
– Ну, сейчас посмотрим... Мы можем добраться до F-1, который является первичным концентратором, и это оказывается...
Он набрал на клавиатуре команду и немного подождал.
– ...Это оказывается подстанция «Белл» в округе Кастер, в центре Айдахо, около города, который называется Маккай.
– Маккай, – повторил Соларатов. – Округ Кастер в центре Айдахо. Там есть адрес?
– Нет, но есть F-2: 459912.
– А это что такое?
– Это вторичный концентратор. Столб.
– Столб?
– Ну да, концентратор – они часто устанавливаются на столбах, – который находится ближе всего к дому, где живут твои друзья. Тот самый столб, от которого идет провод прямо в дом. Он не может находиться дальше чем в тридцати метрах от дома, а скорее всего, ближе. Они пронумеровали все концентраторы. Вот так работает «Мама-Белл».
– Я могу узнать адрес этого концентратора?
– Не здесь. У меня нет отсюда доступа к их компьютеру. Тебе нужно добраться до этой маленькой телефонной подстанции и каким-то образом хакнуть или грабануть ее. Всего-то делов – влезть в их компьютер или в папки у них в шкафу, найти адрес, по которому расположен F-2 номер 459912, и ты на месте. Никаких проблем.
– Я не могу работать с компьютерами. Вы поедете со мной. Вы сделаете это. За большие деньги.
– Ну да, я – в Айдахо, со страхом и сомненьем! Это было бы круто! Послушай, кореш, тамошние белые парни арестуют меня за один только мой вид. Нет, малый, это тебе придется делать самому. Тебе нужен этот адрес – вот и заберись туда, всего-то и делов. Ты запросто можешь выкопать адрес из помойки их сервера или в документации на самой подстанции. Заглянешь в здание, перероешь папки и найдешь список по F-2. Можешь даже найти карту, на которой будет обозначено F-2, врубаешься? Нет, братец, это совсем не великое дело. Я тебе не свищу.
– А может, вы позвоните туда? Напустите им туману и получите информацию?
– Здесь – в легкую. В любом крупном городе Америки – пролетит мухой. Здесь, если владеешь социотехникой,[52] то можешь запросто вытрясти из этих ребятишек все дерьмо до крошки. А там... Если они услышат голос своего братца из места, где не может быть никаких братьев, то, думаю, могут возникнуть проблемы. Я не хочу рисковать, ввязываясь в твои игрушки, дружище. А то, что я тебе сказал, это самый лучший путь, в натуре. Сам увидишь, это совсем не страшно.
Соларатов мрачно кивнул.
– Малый, ты справишься. Без проблем.
– Без проблем, – согласился Соларатов.
Глава 42
На церемонии, посвященной вручению дипломов Массачусетского технологического института, степени доктора философии[53] в различных академических и научных специальностях были удостоены 132 человека, и мужчины, и женщины. Но главную награду как институтский стипендиат получил лишь один, так как кроме него к этой категории никто не относился.
Это был высокий молодой человек с преждевременно появившейся лысиной, на удивление серьезный и сосредоточенный. Вручив ему диплом в области квантовой физики (тема диссертации называлась «Некоторые теории солнечного излучения в применении к астронавигации»), декан попросил его сказать несколько слов. Новоиспеченный доктор с готовностью взошел на пьедестал, но его речь оказалась очень короткой:
– Я хочу поблагодарить вас за тот шанс, который вы мне предоставили. Я получал стипендию не только на последних курсах, но даже раньше. Я происхожу из бедной семьи; моя мать упорно трудилась, но так и не сумела преуспеть. Однако учреждения, подобные этому, – Йельский и Гарвардский университеты, Мэдисонская средняя школа – все они отнеслись ко мне с большой добротой и открыли передо мною все двери. Без вашего великодушия я не смог бы оказаться сейчас на этом месте, и я благодарю вас за эту честь и за вашу веру в меня. Мне только очень жаль, что мои родители не могут разделить со мной этот счастливый момент. Они были очень хорошими людьми. Большое спасибо.
Под вежливые аплодисменты он сошел с трибуны и возвратился на свое место, и процедура – незаинтересованному зрителю она показалась бы бесконечной – потянулась дальше своим чередом. День в Бостоне стоял жаркий, на небе не было ни облачка. Гладкая вода в реке Чарльз походила на потемневшую старинную слоновую кость; в воздухе висела легкая дымка, нисколько не ослаблявшая солнечных лучей. В город приехала команда «Ориоль», которой предстояло сыграть здесь серию из четырех матчей с «Ред сокс»; президент только что объявил о новой попытке сдержать увеличение размеров социальных пособий; международные новости были мрачными: ученых мужей тревожили грядущие выборы в России, к которым с огромным преимуществом подходил всеобщий любимец, очень плохой парень; уровень фондового рынка поднялся на четыре пункта. Все это не имело ни малейшего значения для высокого человека в костюме цвета хаки, который, сидя в последнем ряду, наблюдал за церемонией вручения дипломов.
Он спокойно дождался того момента, когда толпа наконец-то рассыпалась на кучки, счастливых докторов обступили родственники, друзья кинулись обнимать и хлопать по спинам счастливцев и в зале зазвучал нестройный хор радостных голосов. Тогда он пробрался через мельтешащую толпу к сцене, и лишь после этого стало понятно, к кому он направляется. Это был тот самый молодой человек, который получил главную награду.
Некоторое время он наблюдал за ним: молодой человек принимал заслуженные поздравления несколько пассивно и отвечал на них без большого энтузиазма. Он прошел через положенные объятия коллег, профессоров и администраторов, но через некоторое время – вообще-то на удивление быстро – остался в одиночестве. Он снял докторскую шапочку, перекинул через руку мантию, под которой оказался чрезвычайно потертый костюм, и двинулся к выходу. У него был вид вечного одиночки, человека, который с детства предпочитает держаться подальше от центра событий и в любых ситуациях жмется к краю, не любит прямых взглядов в глаза или попыток сближения, зато с радостью найдет убежище в каком-нибудь тайном знании, будь то квантовая физика, игра в «Башни и драконы» или снайперская война. Это было одним из проявлений меланхолического склада характера.
Боб перехватил его недалеко от дверей.
– Между прочим, – сказал он, – мне чертовски понравилась маленькая речь, которую вы произнесли.
Юноша еще не приобрел невосприимчивости к лести и комплиментам, и на его лице неожиданно для него самого появилась улыбка.
– Благодарю, – ответил он.
– И что же вам предстоит дальше?
– О, эта награда автоматически подразумевает год в Оксфорде, в исследовательской лаборатории. Так что завтра я уезжаю в Англию. Очень интересно. Там отличное оборудование, очень много интересных людей. Я жду не дождусь, когда же попаду туда. Так что... прошу прощения, я не расслышал, как вас зовут...
– Суэггер, – представился Боб.
– О, конечно, было очень приятно поговорить с вами, мистер Суэггер. А сейчас, э-э, мне нужно идти. Еще раз благодарю вас, я...
– Честно говоря, то, что я оказался рядом с вами, не простое совпадение. Мне потребовалось затратить некоторые усилия, чтобы разыскать вас.
Глаза молодого человека прищурились; в них полыхнул враждебный огонек.
– Если это какая-то затея, связанная с прессой, то я не даю интервью. Мне не о чем рассказывать.
– Ну, видите ли, это может показаться забавным, но я приехал сюда не ради вас. Меня интересует ваш отец.
Юноша кивнул и невольно сглотнул слюну.
– Мой отец умер в семьдесят первом году.
– Я знаю, – ответил Боб.
– В чем дело? Вы что, полицейский или кто-то в этом роде?
– Вовсе нет.
– Тогда, наверное, вы литератор. Послушайте, мне очень жаль, но в последние два раза, когда я давал интервью литераторам, они не использовали ни единого слова из того, что я им сказал, так что зачем мне тратить впустую мое...
– Нет, я не литератор. Больше того, я их порядком ненавижу. Они всегда выворачивают все наизнанку. Я никогда еще не слышал о существовании более вредоносной профессии, чем литератор. Но так или иначе, я всего лишь отставной морской пехотинец. И смерть вашего отца связана с одним делом, которое почему-то никак не может закончиться.
– Вероятно, это история великого Трига Картера? Великий Триг Картер, герой левых, пожертвовавший жизнью, чтобы остановить войну во Вьетнаме? Его все помнят. На днях, кажется, будут показывать кинофильм о нем. Что за сучья страна, как она может столько лет поклоняться такому мерзавцу? Он был просто убийца. Он взорвал моего отца разнес его на мелкие клочки и завалил сотнями тонн щебня. И никто даже в заду не почесал по этому поводу. Все считают Трига большим героем, жертвой, мучеником только потому что он происходил из длинного-длинного рода протестантских свиней и продавался любому, кто хотел его поиметь.
На этом его вспышка гнева и горечи иссякла.
– Посудите сами, из этого вряд ли выйдет какой-нибудь толк. Я совершенно не знал моего отца, когда его убили, мне было меньше года. Ну чем я смогу быть вам полезен?
– Трудно сказать – ответил Суэггер, – может быть, и ничем. Но вот что я вам скажу: когда я повнимательнее всмотрелся в это дело, меня поразила одна особенность. Нигде и ничего не говорится о вашем отце. Извините мою грамматику, мне не пришлось получить серьезного образования.
– По-моему, вы себя недооцениваете.
– Что ж, поверю вам. В любом случае он остается совершенной загадкой. Никто не хочет о нем знать, никто им не интересуется.
– Но почему это заинтересовало вас? У кого есть до него дело?
– У меня. Возможно, ваш отец не был беднягой, оказавшимся в неподходящем месте в неподходящее время, как о нем принято говорить. Возможно, он сыграл во всем этом куда более серьезную роль, чем думают люди. Эту возможность я сейчас изучаю. Возможно также, что люди, которые дергали за ниточки, все еще толкутся вокруг нас. Также может быть, что я заинтересован в расследовании и что я – единственный человек, который хочет выяснить, что же на самом деле случилось с вашим отцом.
– Между прочим, моя мать была святая. Она учила меня, наставляла, работала, как проклятая, чтобы дать мне возможность попытаться ухватить тот шанс, которым я сумел воспользоваться. Она умерла, когда я заканчивал первый год в Гарварде.
– Я сочувствую вам. И все же вы были счастливым ребенком, у которого были родители, заботившиеся о нем, жертвовавшие собой ради него.
– Да, пожалуй, вы в чем-то правы. Значит, вы думаете... У вас есть какая-то теория насчет заговора против моего отца? Вы связаны с какой-то радиопостановкой или чем-то в этом роде?
– Нет, сэр. Я занимаюсь всем этим не ради денег. Я всего лишь морской пехотинец, пытающийся свести концы с концами в одном очень старом деле. Хотите верьте, хотите нет, но оно связано со смертью еще одного представителя этого поколения, юноши, погибшего во Вьетнаме. Это тоже была великая потеря для его семьи и для нашей страны.
– Кто вы такой?
– Я был рядом с этим юношей, когда он умер. Седьмого мая тысяча девятьсот семьдесят второго года. Он истек кровью у меня на руках. И я уже очень давно пытаюсь выяснить, почему так случилось.
– Н-да... – протянул юноша.
– Знаете что, я понимаю, что вы заняты. Иначе и быть не может. Но я надеялся, что вы не откажетесь выпить со мной чашку кофе. Я хотел бы поговорить о вашем отце. Я хочу узнать, каким он был.
– Он был отличным парнем, – сказал молодой человек. – По крайней мере, так мне о нем говорили. – Он взглянул на часы. – Черт возьми, а почему бы и нет? Все равно сейчас мне совершенно нечего делать.
Глава 43
Бонсон снова собрал свою команду на кооперативной квартире в Росслине. Это совещание проходило безрадостно.
– Я предупредил вас о том, что он был хорошим специалистом. Вас выбрали как самых лучших. Что же, черт возьми, произошло?
– Он и впрямь хорош. Он профессионал. Он вычислил нас, определил всех и стряхнул, когда счел нужным это сделать, – последовал ответ. – Просто иногда оказывается, что какой-то человек слишком хорош и ему удается проделать что-нибудь в этом роде. Вот и все.
– Ладно, давайте еще раз все это разберем, как можно тщательнее.
Наверное, уже в десятый раз наблюдатели рассказывали о приключениях того единственного дня, в течение которого они следили за Бобом Ли Суэггером, о том, где он побывал, что им удалось узнать, насколько удачно он не показывал виду, что заметил их, и как стремительно и ловко ускользнул.
Бонсон внимательно слушал.
– Обычно бывает момент, – сказал один из бывших агентов ФБР, – когда ты понимаешь, что сгорел. Но на сей раз ничего подобного не было. Он просто исчез.
– Я полагаю, что он выбрался через заднюю дверь, обошел нас, пройдя через соседние дома, и вызвал такси из другой забегаловки, находившейся примерно в полутора километрах оттуда. Еще он мог выбраться на крышу, дождаться темноты и улизнуть.
– Вы не заметили, чтобы он с кем-нибудь встречался?
– Ни с кем.
– И никаких других контактов?
– Только эти телефонные звонки.
– Сэр, мы узнали, куда он звонил.
Агенты не поленились записать номера телефонов-автоматов и благодаря этому установили, куда звонил абонент. Оказалось, что он связывался с американским посольством в Лондоне, сначала с общим коммутатором, а на следующий день с кабинетом сержанта морской пехоты, несущей охрану посольства.
– Мы могли бы послать запрос.
– Нет-нет, я знаю, о чем он спрашивал. Он очень толковый, этот парень. Он внешне похож на Клинта Иствуда и разговаривает, как Гомер Пайл, и все же у него есть врожденный талант к такого рода вещам. Он очень...
В этот момент в комнату вошел серьезный молодой человек.
– Коммандер Бонсон, – сказал он, – вас спрашивает «Сьерра-браво-четыре».
Бонсон ошалело посмотрел вокруг, взял телефонную трубку и подождал, пока коммутатор не переключит абонента на его аппарат.
– Бонсон.
– Это «Сьерра-браво-четыре», – услышал он голос Суэггера.
– Где, черт возьми, вы находитесь?
– Мы с вами не договаривались о няньках.
– Это для вашего же блага.
– Я работаю один. По-моему, Бонсон, я достаточно ясно дал вам это понять.
– Мы не станем больше так поступать. Вы должны войти с нами в контакт. Вы должны находиться под контролем. Это единственный способ, каким я могу оказать вам помощь.
– Мне нужно получить ответы на несколько вопросов.
– Где вы находитесь? Я могу в течение часа прислать за вами людей.
Последовала пауза. Затем Суэггер произнес:
– Я здесь, болван.
– Что?!
– Я сказал, я здесь и говорю по мобильному телефону, который несколько минут назад купил в «Кмарте».
– Как вы...
Послышался негромкий щелчок, как будто что-то стукнулось об оконное стекло.
– Это я бросил камешек вам в окошко, болван. Хорошо, что у меня не оказалось при себе РПГ, тогда бы вам пришлось прекратить воевать. Я взял напрокат другой автомобиль и приехал вслед за няньками, которых вы приставили к моему автомобилю, сюда, к вашей берлоге. А теперь впустите меня и давайте поговорим.
Суэггер вошел, лишь мельком взглянув на команду, которую он так ловко обвел вокруг пальца.
– Ладно, ребята, а теперь убирайтесь. Я буду говорить с ним.
– Коммандер, вам не требуется охрана? – осведомился экс-коп, наметанным глазом заметив в движениях Боба признаки ярости.
– Нет. Он все поймет правильно. Он отлично знает, что ваша команда не вела на него какой-то дурацкой охоты, верно, Суэггер?
– Давайте-ка отвечайте на мои вопросы, а там посмотрим.
Побежденные им люди один за другим выскользнули из комнаты, а затем Бонсон проводил Суэггера в соседнее помещение, оснащенное как пункт оперативного управления, с компьютерными терминалами и офисными АТС. Около пультов крутилось несколько техников.
– Кончайте работу, отправляю всех на перерыв, – приказал Бонсон.
Сотрудники удалились. Боб и Бонсон сели на продавленный потертый диван.
– Я выяснил имя вашего русского.
– Отлично, – похвалил Бонсон.
– Его звали Роберт Фицпатрик; по сведениям англичан он работал на ГРУ. Но они понятия не имеют, зачем он приезжал.
Читать бесплатно другие книги:
