Желания. Страсти. Фантазии. Гороскоп вашей сексуальности Дэвис Роуэн
— Послушай, Габриэль, я хочу, чтобы ты вернулась к началу и объяснила, как…
— Ум-м-м-м, — прервала его Габи и начала свой дерзкий штурм. Она прильнула к его губам теплым влажным ртом, приступая к изощренным ласкам языком.
Он отпрянул, слегка удерживая ее на расстоянии.
— Выслушаешь ты меня? Я только что вернулся из чертовски трудного полета. Я измотан. Мне не нужно…
У него вырвался сдавленный стон при новой смелой ласке Габи. Ее руки, ставшие такими восхитительно бесстыдными, скользили вдоль его могучего тела, касаясь везде, куда только могли дотянуться.
Благодаря выпитому рому или заклинаниям жрицы, реальность обрела для Габи иные формы, по крайней мере, на время. Она была свободна творить то, о чем прежде даже не мечтала. Никогда, ни для одного мужчины она не осмелилась бы на такое. Это было изумительно.
— Ты сама возненавидишь себя, когда протрезвеешь. — Джеймс поймал ее за руки, силясь оторвать ее от себя, но она неудержимо льнула к его бедрам. — Габриэла, прекратишь ты, наконец? — Крупные капли пота выступили на его верхней губе. — Черт, не время заниматься этим. Ты же нагрузилась… и вообще, я устал от твоих игр. Сначала бросаешься мне на шею, когда я пытаюсь поговорить с тобой, потом объявляешь, что с кем-то помолвлена, а теперь вот лезешь ко мне в постель. Что, черт возьми, происходит?
В ответ на раздавшийся слабый смешок он встряхнул Габи так, что застучали нити бисера в ее волосах.
— Ты ведь ничего не принимаешь всерьез? Что ж, флирт — это обычная забава для американских девушек, не правда ли? А знаешь, что это значит для… — Джеймс неожиданно запнулся. — Твое чертово платье просвечивает, — хрипло произнес он, поймав ее руку. — Кто тебя так вырядил?
Габи не слушала. Его кожа была горяча под ее прикосновениями, мускулы упругого живота твердели и напрягались. Кончиком пальца она с нежностью нащупала круглое отверстие его пупка. Он неистово дернулся под ее прикосновением.
— Боже! — Он тяжело задышал. — Думаешь, я буду просто… лежать здесь, пока ты вытворяешь такое?
Габи обратила внимание на тонкую дорожку из шелковистых черных волосков, протянувшуюся от его пупка до паха. Она наклонилась и, точно кошка, осторожно лизнула это место языком, затем переместилась ниже.
Ладони Джеймса судорожно сжались, тело сотряслось, когда ее нетерпеливые пальцы сомкнулись вокруг его восставшей плоти. Габи вся обратилась в слух, внимая ответному неровному дыханию, последовавшему за ее провокационной лаской.
Они не могли любить друг друга прежде, Габи была уверена, что весь мир противился этому. Теперь же они обрели друг друга. Она сделала короткое движение, чтобы пошире раздвинуть ему ноги.
— Подожди, — прошептал он, — я раздену тебя.
Габи подняла руки над головой, и Джеймс легко стащил с нее прозрачное одеяние, отбросив его на пол. Затем, удержав ее на расстоянии вытянутой руки, он еще некоторое время упивался видом обнаженного тела, прикрытого лишь нитями ракушек и янтаря, тонкой талией, округлыми бедрами, высокой упругой грудью.
— О Господи, ты обворожительна. — Он дрожащими ладонями с утонченной нежностью накрыл ее груди, лаская большими пальцами заострившиеся соски. — Что же ты со мной делаешь, Габриэла? — шепотом произнес он, услышав ее стон. — Почему я нашел тебя именно теперь, когда ничего не могу с этим поделать? Отчего, когда ты со мной, мир обретает для меня какой-то смысл?
— Я люблю тебя, — прошептала Габи. От нее не укрылось промелькнувшее в его взгляде недоверие, но сейчас ей не хотелось думать об этом. Она хотела любить, дарить счастье и наслаждение.
Всем телом она прижалась к Джеймсу, однако он неожиданно перевернулся и лег поверх Габи, заставив ее вскрикнуть от удивления. Затем грубо овладел ее устами, прильнув в долгом жадном поцелуе, приведшем ее в нервное возбуждение.
— Я поклялся себе, что никогда не сделаю этого. — Он сладострастно лобзал теплые влажные впадины ее шеи, плеча. — Думал, что никогда вновь не обниму тебя. Габриэла, я не знаю, что все это значит — проснуться и обнаружить тебя в своей кровати. Не знаю и не хочу знать.
Стремясь взглянуть ему в глаза, она притянула к себе его голову. Габи не могла знать, что в этот момент происходит в его душе, какую жесточайшую битву ведет сам с собой этот человек. Ее глазам явилась лишь болезненная гримаса, и она решила, что разгневала его.
— Я правда хочу любить тебя, — искренне призналась она.
— Тогда докажи мне. — Он задрожал от напряжения, мягко раздвинул ее бедра, памятуя о трудностях, которые она испытывала с ним в первый раз. — Люби же меня, Габриэла. Мне так нужна твоя любовь. — Он зарылся лицом в ее благоухающие волосы. — О, дорогая, единственная моя!
Он овладел ею одним мощным напором. Балансируя между ошеломительным ощущением его мощного тела и собственным экстазом, она едва не потеряла сознание от наслаждения. В своем великолепном неистовстве страсти он обратился молнией и бурей; она же была небом и морскими Водами, волнующимися и отступающими лишь для того, чтобы накатиться с новой силой, а в самом центре ее тела бушевало негасимое пламя.
Он ворвался в нее, нашептывая любовные слова голосом, в котором сочетались грубые и нежные интонации.
— Габриэла, любимая. — Он дрожал от вожделения, в любой момент готовый потерять контроль над собой.
Любовь их была проникнута отчаянным сладострастием. Габи прильнула к нему, запустив руку в его волосы, тянулась к его губам с дикой энергией, ничем не уступавшей его напору. Длинные узкие ленты обвивались вокруг них, и они путались в шелке. Здание наслаждения возводилось невыносимо долго, пока наконец не начались первые толчки землетрясения. И на самом пике он сжал Габи в своих объятиях, не отрывая взгляда от ее лица. Затем его тело сотряслось, и он с неистовым стоном излился в нее.
Тяжело дыша, они медленно опустились с небес на землю и замерли, опутанные шелковыми лентами. Спустя некоторое время Джеймс приподнялся на локте и, с трудом переведя дыхание, бросил взгляд на Габи.
— Как ты?
Она прижалась к нему лицом, чувствуя на губах соленый привкус его пота.
— Я любила тебя, — пролепетала она.
Он издал хрипловатый смешок.
— Ты измотана.
Джеймс перевернулся на спину, уложив Габи так, что она оказалась в ложбине его согнутой руки. Потом сделал длинный неровный вдох.
— Тебе все же придется объяснить мне, — сказал он, — как ты попала в эту историю. Ты вообще представляешь себе, что здесь делаешь?
Она улыбнулась с закрытыми глазами.
— Я Ошун, а ты Чанго. Ты мне ниспослан.
— Милая, только не корми меня этой чепухой. — Он рассеянным жестом убрал со лба ее волосы. — Ну же, ты мне расскажешь?
— М-м-м-м. — Она теснее прижалась к нему.
— Габриэла? Ты меня слушаешь? — Он, нахмурившись, повернулся к ней. — Я кое-что хочу сообщить тебе. У нас слишком мало времени. Я хотел рассказать тебе раньше, что мы с Харрисоном Тигриный Хвост летали на «А-6» во Вьетнаме. Он был моим бортмехаником. Помнишь, что он говорил тебе у дома? Ведь Харрисон приходил не только привести в порядок крышу.
Он повернулся, чтобы посмотреть на нее.
— Ты меня не слушаешь.
Габи свернулась калачиком, положив ладонь под щеку. Несколько долгих минут он, не двигаясь, внимательно разглядывал ее. Теперь, когда с его лица исчезла маска, оно выражало больше, чем он мог бы сказать словами. Затем он осторожно высвободил из-под нее свою руку и встал с кровати. Его нагое тело блестело при свете свечи.
Не позаботившись даже накинуть халат, он устремился прямо в коридор, потом, тяжело ступая, поднялся по лестнице на палубу.
Габи спала. Она так и не услышала, как Джеймс Санта-Марин свирепо выкрикнул в ночную тьму:
— Эй, Кастанеда, сукин сын! Где ты?
17
В телефонной трубке раздавался взбешенный голос Додда:
— Черт возьми, я всю ночь просидел здесь, ожидая тебя! Надеюсь, ты не думаешь, что я всерьез принял послание, которое в последнюю минуту принесла какая-то невменяемая идиотка? Она заявила, что у тебя дела и ты не сможешь прийти на встречу. Понятно, я не поверил ни единому слову, уверенный, что наша договоренность остается в силе.
Габи прикрыла ладонью трубку. В редакции было тихо, и голос Додда разносился по всему помещению.
— Додд, у меня действительно возникли непредвиденные дела, — сказала она, с трудом разгоняя тяжелое облако похмелья.
— Разумеется, в полиции пальцем о палец не ударили, — сердито продолжал он. — Они только мне все уши прожужжали, что по инструкции полицейского департамента для составления протокола об исчезновении человека должно пройти двадцать четыре часа после момента происшествия. Черт, не мог же я оставить все, как есть. У меня голова шла кругом. Мышка, ты слушаешь? Я посреди ночи поднял с постели самого мэра Майами!
Габи не отвечала. Несомненно, вся эта история преподала ей моральный урок. Она дала себя уговорить отправиться на сомнительную вечеринку в храме ялохи, она едва помнит, кто отвез ее домой, и после всего у нее просто раскалывается голова. Хуже того, костюм, в котором она явилась домой, имел такой странный вид, точно из какой-то карнавальной интермедии, что ей пришлось завязать его в узел и засунуть в бак с пищевыми отходами. Она не имела ни малейшего представления, куда делось ее славное зеленое платье.
Никогда больше, зареклась Габи, слушая гневный поток обвинений Додда, она не будет судить свою мать или других людей, имеющих проблемы с алкоголем. Теперь ей самой пришлось убедиться, какой ужас испытываешь перед чередой дней и ночей, выпавших из сознания, когда тебя не оставляет чувство вины за содеянное.
Габи взглянула на утренние послания, оставленные у нее в книге записей. Через десять минут ей нужно быть на редакционном собрании по вопросам освещения костюмированного бала в Вис-кайе. Она не знала, выдержит ли еще и это испытание.
Додд замолчал. Габи сообразила, что совсем не слушала его.
— Это случилось… з-э-э, неожиданно, — пробормотала она, надеясь, что попала в точку с ответом. — Я знала, что ты поймешь меня.
— Это все, что ты способна сказать? Ты даже не собираешься объяснить мне, где пропадала?
Габи подперла голову рукой. Ах, если бы она это сама знала! Прошлой ночью ее могло занести куда угодно.
— Доддц, мне сейчас некогда. Я провела за своим рабочим столом всего несколько минут, и меня уже вызвали на собрание.
Из разговора с Доддом Габи поняла, что наряд на машине, патрулирующей острова Палм и Бугенвилле, передал в полицейский участок, что она вернулась домой рано утром. Лишь только Додд получил это сообщение, он, сердитый и взволнованный, немедленно перезвонил ей. Он сообщил, что всю ночь просидел в своем офисе «Брикел-Банка», не решаясь отойти от телефона. Гневное настроение Додда отнюдь не прошло, когда Габи попросила его не приезжать и предложила поговорить позднее.
Она не представляла себе, как станет общаться с Доддом в четыре часа утра, явившись с празднества, устроенного жрицей сантерии где-то на побережье, после похожей на сон встречи с Джеймсом Санта-Марином, которая оказалась отнюдь не плодом ее воображения, а самой настоящей реальностью, когда она обнаружила неоспоримые свидетельства их занятия любовью. Единственным ее желанием в тот момент было на целую неделю спрятаться под одеяло.
К несчастью, в семь часов утра появился Харрисон Тигриный Хвост со своей командой. Габи удалось поспать всего два жалких часа, и она уже не сомневалась в том, что ее жизнь превращается в сплошной кошмар. Головные боли не оставляли ее, и, казалось, кольцо безумия сомкнулось над ней.
— Я в самом эпицентре наркомафиозных разборок или что-нибудь в этом духе? — взорвалась она при виде подрядчика-семинола. — Ты здесь, чтобы приглядывать за мной, угадала?
Он гордо прошествовал мимо, присоединяясь к своим помощникам.
— Ну, Мышка, так чем же ты занималась, — вопрошал Додд, — что тебя не было целую ночь? Где, черт возьми, в Майами пропадают такие девушки, как ты?
Габи тупо уставилась на груду нераспечатанной корреспонденции. Для Додда образ Габриэль Кольер, которую он знал с детства, никак не ассоциировался с пьяной женщиной, надевшей немыслимые прозрачные одежды и веселящейся в компании жрицы вуду и других подозрительных личностей. Которая, невзирая на помолвку, вновь кинулась в объятия другого мужчины!
— Додд, — сказала она, — компания «Мар-Бель» действительно входит в «Корпорацию Брикел»? — На другом конце провода повисла тревожная тишина, и Габи продолжала: — «Мар-Бель» находится в регистрационном перечне компаний, имеющих строительные лицензии. Там указано, что в настоящее время она занимается восстановлением четырех домов на Палм-Айленд, а вы с отцом являетесь ее совладельцами.
Она могла бы остановиться на этом, но какой-то неугомонный бес похмелья подстегивал ее на дальнейшие разоблачения.
— Мне кажется, я знаю, что вы пытались провернуть, особенно если учесть, как плохо мои родители всегда управлялись со своим имуществом и финансами. Так как ты связан с такой компанией, как «Мар-Бель», скупающей на острове старые дома, чтобы переоборудовать их в образцовую недвижимость, вероятно, имело смысл попытаться выудить доверенность у моей мамы. Так ты смог бы лично заняться продажей нашего особняка и проследить, чтобы все прошло гладко.
Она с холодной безжалостностью вслушивалась в мертвую тишину, повисшую на линии.
— Знаю, что ты не собирался нас обманывать или что-нибудь в этом роде, — заверила Габи. Ничего она такого не знала, но чувствовала необходимость дать ему возможность оправдаться. — И все-таки не понимаю, отчего ты держал меня в неведении.
Ей вдруг показалось, что Додд вот-вот повесит трубку. С некоторым облегчением она услышала, как он откашлялся и хрипло произнес:
— Мышка, дорогая, ради Бога, дай мне объяснить.
— Вероятно, ты решил, что Жаннет уже не может управляться с домом, да и я…
— Черт, я же еще ничего не сделал! — заорал в трубку Додд. — Может быть, ты меня все-таки выслушаешь? Если бы у меня была доверенность, конечно, я бы занялся продажей вашего имущества нашей компании. Но сделал бы это честно и беспристрастно! Я не собирался…
— Не надо так кричать, — остановила его Габи, прикрывая ладонью глаза. — Но если уж мы собираемся вступить в брак, между нами должны установиться вполне доверительные отношения. Такие недоразумения совсем не кстати.
— Я не хотел обманывать тебя или твою мать, — с жаром заявил он. — Прошу, не обвиняй меня в этом. Понимаешь, Мышка, ты же не будешь жить в этом старом доме после свадьбы, а раз Жаннет проходит очень дорогостоящий курс лечения в «Горе Синай», ей нужно подыскать кондоминиум в Бэл-Харбор или, может быть, даже в Лаудердейле. Подумай о своей матери, милая. Во всех случаях ей придется согласиться на продажу!
— Разве старые особняки на Палм-Айленд приносят много денег? — поинтересовалась Габи невинным тоном. — Я пять лет прожила в Европе, поэтому не разбираюсь в таких тонкостях.
Он застонал.
— Мышка, дома на побережье в деловой части Майами высоко ценятся. А что ты от меня хочешь услышать?
Габи знала, что хочет услышать.
— Говорят, приобретение недвижимости оптом — это хорошее вложение денег. Очень, очень прибыльное. Судя по лицензиям в судебной палате, «Map-Бель» скупила практически всю нашу улицу.
Додд долго медлил с ответом.
— Черт возьми, Мышка, мы не можем обсуждать это по телефону. Слишком все непросто и, что уж говорить, звучит отвратительно! Слушай, давай пообедаем сегодня вместе. Я сделаю то, что давно уже должен был сделать. Принесу планы «Мар-Бель», предусматривающие развитие Палм-Айленд, и отчитаюсь о проведенной работе.
Габи опустила голову, все еще прижимая трубку к уху. Что же она натворила? Трудно было найти худшее время и место, чтобы заводить разговор на эту тему, и тем не менее ее угораздило учинить разбирательство именно теперь. По каким-то не вполне благородным соображениям, она будто бы желала загнать Додда в угол. Не сводилось ли все к тому, что, чувствуя ответственность за ее судьбу и судьбу ее матери, Додд проявил излишний пыл?
— Я не могу с тобой встретиться. Работаю допоздна, — объяснила она. — Полредакции отправляется завтра вечером в Вискайю, и сейчас начинается собрание, чтобы расписать обязанности каждого. Как твоя мама? — вспомнила Габи.
— Хорошо, хорошо. — Додд говорил натянутым голосом. — Когда мы встретимся? Нельзя же так все оставить. Нам непременно нужно побеседовать. Ведь наши планы все еще в силе? Надеюсь, у тебя нет… э-э-э… — он замялся, подыскивая верные слова, — каких-нибудь задних мыслей?
— Ничего не изменилось, Додд. — Она внезапно раскаялась в том, что использовала таким образом тему недвижимости на Палм-Айленд. — Знаешь, увидимся завтра вечером.
— Завтра Вискайю заполнят многотысячные толпы, — напомнил он. — А в полвосьмого «Бенкерс-клуб» устраивает прием членов фестивального комитета. Дорогая, я не могу. Я буду занят большую часть вечера.
— Тогда после праздника. — Завтрашний вечер казался ей таким отдаленным будущим. Она не знала, как ей пережить сегодняшний ужасный день. — К полдесятого мне необходимо закончить репортаж, но потом мы сможем поговорить.
— Мышка, я люблю тебя.
— Увидимся в Вискайе, — ответила она и повесила трубку.
Через несколько минут у ее стола остановилась Криссет.
— Все тебя искали, Габриэль. Почему ты не позвонила? — Она внимательно посмотрела на Га-би. — Ты нормально себя чувствуешь?
— Я звонила. — Габи избегала смотреть в глаза Криссет. — И только недавно появилась в редакции.
— Эй, что-то случилось. — От Криссет не укрылись изможденный взгляд и болезненный румянец на лице подруги.
Габи покачала головой.
— Прошлым вечером Дэвид переехал в квартирку над гаражом. — Она прижала кончики пальцев к вискам. Только бы шум в голове утих к началу собрания работников редакции. — Я заметила это только утром, когда отправлялась на работу. Пришлось задержаться, чтобы выяснить, не нужно ли ему что-нибудь.
— Ага, я подкинула его вещи на машине.
Превозмогая боль, Габи подняла голову.
— Ты помогла Дэвиду с переездом?
— Ну, у него не так уж много вещей. — Криссет будто оправдывалась. — Всего несколько коробок с одеждой, стереомагнитофон, кое-какие книги. Ему потребовалась машина, и я согласилась.
— О, Криссет, надеюсь… — Габи уже была готова сказать что-нибудь тривиальное вроде того, что надо ловить мгновения любви, пока представляется такая возможность, но вовремя прикусила язык. — Я надеюсь, что все встанет на свои места.
Прежде чем приступить к теме гигантского бала-маскарада в Вискайе, сотрудники газеты «Таймс джорнэл» оживленно обсуждали события минувшей недели летнего фестиваля. К счастью, среди статей, посвященных праздничным мероприятиям, лишь две заметки получили отрицательные отзывы. «Дельфины» проиграли в предсезонном показательном матче, и спортивный редактор, предрекавший им перевес в пятнадцать очков над «Ковбоями» Далласа, попал под град насмешек. Уличный фестиваль в среду вечером в Гумбэй в самый разгар веселья был буквально смят сильной грозой. Репортер, освещавший это событие, был подвергнут критике черной коммуной Майами за слишком сбивчивое повествование. Энтузиазм собравшихся заметно упал, когда главный редактор перешел к предстоящему финальному торжеству в парке при музее Дее-ринга.
— Идея облачить прессу в костюмы крайне затруднит работу, — прямо заявил Джек Карти. — Репортерам и фотографам в маскарадной одежде придется вернуться сюда до закрытия, чтобы представить свои отчеты. Редакция превратится в сцену из последнего акта «Дона Джованни».
— Таким образом спасаются от незваных гостей, — объяснил главный редактор, не поднимая головы. — На прошлогодний костюмированный бал люди проходили, выдавая себя за репортеров, охранников, официантов, даже работников телефонной станции. По нынешним правилам, пресса и телевидение не просто должны предъявлять свои удостоверения, но и обязаны приходить в соответствующих костюмах. Это же музей. При таком скоплении народа должна быть какая-то уверенность, что его имущество останется в целости и сохранности.
— Кстати, сколько там будет народа? — задал вопрос глава фотоотдела.
— По последним подсчетам, более трех тысяч человек. — Кто-то тихо присвистнул. — К тому же нас уведомили, что губернатор привозит из Таллахасси своих штатных сотрудников и половину законодательного собрания. Это сыграет на повышение авторитета Майами.
Главный редактор вручил Джеку план распределения заданий.
— Попытайтесь взять интервью у знаменитостей прямо в аэропорту. На Вискайю надейтесь в последнюю очередь. Дон Джонсон живет прямо здесь в Майами на Стар-Айленд. Почему бы нам не встретиться с ним заранее?
— Его до субботнего вечера не будет в городе. — Джек пустил скорректированный план заданий по рукам сотрудников, расположившихся вдоль длинного стола. — Пласидо Доминго только что отменил свой приезд. Но у нас еще остаются Хулио Иглесиас и Линда Ронстадт.
Главный редактор откинулся на спинку стула и сцепил пальцы рук на затылке.
— Завтрашнее событие мы освещаем четырьмя группами, которые станут работать вплоть до закрытия. Это означает, что все, кроме Фрэнка, должны вернуться в редакцию к половине десятого.
Основные разделы воскресного выпуска «Таймс джорнэл» обычно уже были готовы к четвергу. Первые две страницы оставлялись для самых свежих новостей. Эта неделя не стала исключением из правил — две страницы ждали материалов о костюмированном бале в Вискайе. Поэтому жесткие временные рамки сковывали всех, за исключением репортера, освещающего эстрадное шоу, чья статья должна была пойти днем позже, в понедельник.
— Фрэнк занимается шоу, — продолжал главный редактор, — Элизабет и Пит возьмут общие зарисовки и колорит. Они также отвечают за непредвиденные повороты событий, что-нибудь вроде преждевременно начавшегося фейерверка. — Он окинул взглядом стол. — Отдел мод выясняет, что надел каждый из трех тысяч гостей. — На его лице появилась улыбка. — Справишься, Габриэль?
— Разумеется, — с трудом выдавила она. Глава фотоотдела и Джек Карти тоже заулыбались, глядя на нее. Впервые на собрании сотрудников «Таймс джорнэл» кто-то обратился к ней с доброжелательными, даже ободряющими словами.
Когда Габи вернулась домой, на подъездной аллее ее встретил Дэвид.
— Вас ждет приятный сюрприз, мисс Габриэль. Прежние жильцы привезли назад ваши вещи. Телевизор, кухонную утварь. Они даже занавески повесили на окна.
Габи удивленно уставилась на него.
— Елена с сыном? Не хочешь же ты сказать, что они хотят вернуться?
Дэвид покачал головой, провожая ее до двери.
— Они сказали, что их приютили родственники в Свитвотере. Вы знаете, что парень участвовал в билонго? — тихо добавил он. — Я имел возможность переговорить с ним в отсутствии его матери. Ангел уверяет, что той ночью к ним явились незнакомцы. Они угрожали ему, и он был вынужден помочь им. Но в гибели собаки он не виновен, — поспешно заверил Дэвид, видя, как изменилась в лице Габи. — Ангел говорит, что не знает, как это случилось.
— Ты этому веришь? — Габи остановилась. Ее нервы были напряжены до предела. — Попадись мне этот мальчишка, я бы заставила его выложить все начистоту! Он сказал, кто были эти незнакомцы?
— Мужчина и женщина. — Габи двинулась дальше, Дэвид шел следом. — Да, я об этом тоже думал. Мужчина мог быть шофером, но Ангел не уверен. Несмотря на ночь, на женщине были темные очки, и ему кажется, что голову она покрыла шарфом.
Мысли Габи беспорядочно метались. Она действительно слишком устала, чтобы сосредоточиться на чем-то.
— Неудивительно, что Эскудеры бежали. Ангел был замешан в этом! И они оставили маму в парадном холле…
— Знаю, — сказал Дэвид. — Я был там.
— Вот как эти люди отплатили за все, что сделали для них мои родители! — Габи почти кричала. — Ангел пустил преступников в наш дом, позволил им безнаказанно вытворять отвратительные вещи, напугать до смерти мою мать, а потом скрыться!
— Ему угрожали, мисс Габриэль.
— Ангел говорит, что кто-то принудил его принять участие в обряде? Его заставили разбрызгать кровь и разбросать куриные перья повсюду у задней двери, убить моего пса, и при этом он понятия не имеет, кто они такие? Не верю! — Ее руки дрожали так, что она не могла попасть ключом в замочную скважину. Дэвид отобрал у нее ключ и молча открыл дверь. — Я вызову полицию. Того детектива, который был тут!
Дэвид отступил, пропуская вперед Габи.
— Не делайте поспешных выводов, мисс Габриэль. Той ночью здесь побывала не ялоха. Это были мужчина и женщина, которых парнишка никогда прежде не видел.
Габи резко остановилась в коридоре, казалось, только сейчас до нее дошел смысл слов Дэвида.
— Что?
— Сегодня, — быстро сообщил Дэвид, — я успел побеседовать и с миссис Эскудеро. Она о многом мне поведала. — Выражение на его лице сменилось. — Не падайте духом, — мягко сказал он. — Теперь вам нелегко, мисс Габриэль, но вот увидите, все изменится в лучшую сторону. — Он вновь расплылся в знакомой улыбке. — Говорю вам со всей уверенностью.
Габи смотрела на Дэвида, чувствуя, что слезы подступают к ее глазам.
— Дэвид, ничего хорошего не предвидится. Ты просто не знаешь, как все запуталось. — Она сделала глубокий вдох. — Но, думаю, я выдержу.
— О, еще бы! — Дэвид спустился с крыльца на дорожку и отступил в тень. — Поверьте, мисс Габриэль, для вас все обернется, как нельзя лучше. Понимаете, мать Ангела рассказала мне, где вы были прошлой ночью!..
18
В эти дни Вискайя представляла собой эффектное зрелище.
В тот момент, когда красный солнечный диск погрузился в воды Бискайнского залива, включились замаскированные прожектора и осветили подстриженные живые изгороди, именуемые цветниками, террасы, урны, скульптуры и изрядное число фонтанов позади семидесятидвухкомнатной копии венецианского палаццо покойного Джеймса Дееринга.
Криссет установила выдержку на маленькой «Минольте» и застонала:
— О, Боже, ну почему я не могу поснимать это для души? Почему все лучшие кадры попадаются именно тогда, когда я связана заданием?
Они стояли на основном уровне вискайского парка, где вода из прудов струилась вниз по каменным руслам к миниатюрному павильону, названному «казино», по глупой прихоти наследника Дееринга. Сады были разбиты на европейский манер. По разные стороны главных аллей находились Потайной сад, где располагались палатки, торгующие шампанским и безалкогольными напитками, лабиринт, Морской сад, Театральный сад и, наконец, сад Фонтанов, где в сооружении из травертина, завезенного из Италии, проходили выступления латиноамериканского оркестра и рок-групп.
Криссет сменила «Минольту» на «Никон», направив объектив на двух студентов университета Майами, один из которых был одет святым Георгом, а другой в костюме из папье-маше изображал дракона, изрыгающего настоящий дым.
— Габриэль, ты не забыла прихватить наши списки?
Габи взяла с собой абсолютно все, даже те бумаги, которые наверняка бы им не понадобились. В течение вечера девушки должны были работать с разными списками имен гостей, стремившихся сделать себе рекламу, которые заранее известили «Таймс джорнэл», в какие костюмы оденутся и в каком виде хотели бы сфотографироваться. Сюда входили видные жители Палм-Бич, явившиеся на крупнейшее праздничное действие в Майами, богатые молодые специалисты из Форт-Лаудердейл, влиятельные делегаты еврейской общины Майами-Бич, состоятельные представители латиноамериканского общества и ряд чернокожих политических деятелей.
«Таймс джорнэл» планировал выпустить посвященное праздничной летней неделе специальное восьмистраничное приложение, где максимум места отводилось последнему событию фестиваля. На случай, если не хватит материала (или, не дай Бог, Джек Карти пожелает получить очередной комментарий), Габи запаслась путеводителем, в котором рассказывалось, как в самом начале нынешнего столетия богатый наследник «Интернэшнл Харвестер» со своим другом-сибаритом художником Полом Чалфином спроектировали и построили Вискайю и как в 1950-х годах город Майами приобрел у семьи Дееринга дом с прилегающим парком, чтобы создать на его территории национальный музей.
После наступления темноты окрестности производили потрясающее впечатление. Атмосфера была насыщена возбуждением. Главная проблема Габи, облаченной в костюм восемнадцатого века, состояла в передвижении по обширным просторам Вискайи. Страдала не она одна. Криссет, работавшая с несколькими камерами, подвешенными у нее на шее, уже избавилась от треуголки, засунув ее в одну из бетонных урн. А во время приема, устроенного для самых почетных гостей в главном здании, Додд Брикел, ослепительно красивый в синем костюме кондотьеро, торопливо поцеловав Габи в зарослях пальм, поклялся, что его хватит удар, если хотя бы к началу звездного шоу он не скинет с себя муаровый кафтан.
Криссет забралась на каменную плиту, желая сфотографировать струившуюся по ступеням воду из прудов, таинственно мерцавшую в лучах замаскированных прожекторов.
— По-моему, это напоминает грандиозную съемку исторического телефильма, — сказала она, направляя «Никон» на группу, состоявшую из гондольеров в масках, куртизанок пятнадцатого столетия, венецианских дожей и арлекинов с коломбинами из какой-то воображаемой комедии дель-арте. — Но вот странно — все выглядит таким реальным! Даже становится жутко!
Габи улыбнулась.
— Я ожидала услышать от тебя что-нибудь в этом роде.
Ожидавшаяся полная луна так и не почтила своим присутствием жаркие, затянутые облаками небеса. Сырая пелена, похожая на туман, окутывала призрачной дымкой мерцающие воды фонтанов и снующих вокруг весельчаков. Казалось, будто сады Вискайи веками ждали момента, чтобы ожить подобным образом.
— Скажи, Габриэль, — обратилась к ней Криссет, — ты знала, что Дееринг купил все эти земли у некой миссис Уильям Брикел? Она не родственница того парня, с которым ты помолвлена?
— Это была прапратетка Додда, мне кажется. — На торжественном приеме Додд шепотом посоветовал Габи не слишком выбиваться из сил этим вечером и заверил, что теперь, когда их свадьба уже не за горами, она в самое ближайшее время бросит проклятую журналистскую работу. Последнее замечание обеспокоило ее. Она понимала, что ей предстоит нелегкий разговор на эту тему. Габи все больше нравилась ее работа.
Поток гостей через главные ворота увеличивался, костюмы становились все любопытнее, хотя и не всегда соответствовали объявленной теме бала-маскарада: Венеции восемнадцатого века. В погоне за интервью Габи остановила высокого привлекательного Марка Антония и Клеопатру со вздернутым носиком. Криссет тут же их сфотографировала. Улыбающаяся парочка, оба актеры вечернего театра Майами-Бич, признались, что их костюмы были «своего рода трофеями после прошлогодних гастролей в Новом Орлеане».
Толпы народа запрудили тропинки по обе стороны от мерцающих прудов. По многим гостям было заметно, что они явились прямо с ранних коктейлей-вечеринок, устраивавшихся по всему Майами.
Габи с трудом пробиралась сквозь толпу, обеими руками поддерживая тяжелую юбку. В последний раз она смотрела на себя в зеркало на приеме почетных гостей в основном здании и в очередной раз подивилась виду разряженной придворной дамы восемнадцатого столетия, который придавали ей желто-голубое атласное платье, высоко зачесанные волосы, украшенные нитями искусственного жемчуга, соблазнительно приподнятые груди. Ах, если бы не этот проклятый кринолин!
У самых ступеней «казино» она столкнулась с ассистенткой рекламного отдела музея.
— Габриэль Кольер, это же я, Муфи Шантц! — Под маской арлекина в конусообразной шляпе Га-би узнала давнишнюю знакомую. — Я и не знала, что ты вернулась из Европы, — закричала Муфи. — Но я видела в газетах объявление о твоей помолвке с Доддом Брикелом.
Муфи повернулась к двум дамам в атласных платьях и высоких напудренных париках, которых осаждала съемочная группа с телевидения.
— Эстансия, я хочу познакомить вас со своей давней подругой, Габриэль Кольер. Габи, это миссис Фернандо Санта-Марин и ее дочь Пилар. Миссис Санта-Марин входит в совет благотворительного общества «Милосердие», одного из наших спонсоров.
Рано или поздно это должно было случиться — даже в таком большом городе, как Майами. И все же Габи до того удивилась, что потеряла дар речи. Увы, смущение заставило ее покраснеть. Она неловко кивнула матери и сестре Джеймса Санта-Марина. Прежде чем повернуться назад к телекамере, старшая женщина одарила ее мимолетной вежливой улыбкой. Однако сестра Джеймса устремила на Габи злобный взгляд, даже не протянув ей руки.
— Я вас знаю. — Голос Пилар Санта-Марин был низким, слова ее прозвучали едва слышно.
Каким образом? Габи недоумевала. Ей никогда прежде не приходилось встречаться с семьей Джеймса. Она заметила, что на Пилар Санта-Марин было платье из желто-синей шелковой материи, такой же, как и у нее. Разумеется, ее костюм был безупречно сшит, а не взят напрокат со склада поношенной одежды. Обе женщины семейства Санта-Марин показались Габи еще более привлекательными, чем на фотографии из газеты. Черные глаза и точеные черты лица внезапно показались Габи очень знакомыми.
Она видела, что не вызывает восторга у новой знакомой. Пилар Санта-Марин бросила на нее еще один явно недобрый взгляд и нарочито повернулась лицом к телевизионной группе.
Под боком Габи хихикнула Муфи Шантц.
— Додд Брикел, ах ты счастливица! Напомни, чтоб я пригласила тебя на ленч и рассказала все об его экс-жене!
— Хорошо, — автоматически откликнулась Габи. Телевизионный оператор вклинился между ними как раз в тот момент, когда рядом появилась Криссет, перезаряжающая свою фотокамеру.
— А мамаша Санта-Марин все еще лакомый кусочек, правда, Габриэль? — произнесла она вполголоса. — Я сделала несколько неплохих снимков.
Габи рассеянно кивнула. Она все еще находилась под впечатлением реплики, брошенной молодой Санта-Марин. «Я вас знаю». Габи напрасно ломала голову. Не было сомнений в том, что раньше они никогда не встречались. Почти наверняка Джеймс не говорил о ней в семейном кругу. Однако должна же существовать причина, растерянно думала Габи, той дикой неприязни, что она увидела в глазах девушки.
Неожиданная волна в толпе отнесла Габи к деревянной сцене, где техники проверяли работу микрофонов. В саду Фонтанов латиноамериканский ансамбль танцевальной музыки наигрывал «Abracame», бразильскую песню, ставшую знаменитой благодаря исполнению одного из присутствующих на празднике гостей, Хулио Иглесиаса, который все еще пребывал на приеме в главном здании. Лучи прожекторов метались под низко плывущими облаками, время от времени начинал накрапывать дождь.
— Эй, Габриэль! — Габи с трудом разглядела в толпе Криссет, которая указывала на павильон в стиле греческого храма, находившийся на высоком холме. — Сделаю несколько панорамных снимков с верхней площадки, — крикнула она. — Увидимся позже!
Они заранее договорились о месте встречи на тот случай, если придется разделиться: у фасада «казино», где были припаркованы телевизионные фургоны. Здесь проходило искусственное русло, впадавшее в Бискайнский залив, скрытый насаждениями расположенного рядом госпиталя общества «Милосердие».
Пока Криссет делала свои снимки с верхней площадки, Габи записала имена и адреса венецианского дожа и его седовласой супруги, коллекционеров венецианского стекла, производившегося на острове Мурано, и пожелала побеседовать об этом подробнее. После этого Габи остановилась около чикагских дизайнеров по интерьерам. Наконец, чувствуя легкую боль в ногах, она подошла к мускулистому молодому гондольеру, который на поверку оказался наемным охранником.
— Эй, если передумали брать у меня интервью, — проговорил гондольер из-под своей черной атласной маски, — может быть, согласитесь поужинать со мной? Я освобождаюсь в два часа. Могу встретить вас, где скажете.
Габи вздохнула.
— Я на работе. И все же спасибо.
— Вы просто великолепны, — крикнул он ей вслед. — Я буду здесь до двух ночи, запомнили?
На пересечении парковых аллей Габи попала в объятия гиганта в костюме домино.
— Хотите, я возьму у вас интервью? — спросила она. Рост домино уже вызывал интерес — формой и размерами он вполне мог сравняться с небольшой горой. — Я репортер из «Таймс джорнэл» и хочу узнать, почему вы выбрали именно этот костюм…
— Милая, тебе необязательно брать у меня интервью. — Голос мужчины в широком черном плаще и капюшоне показался ей знакомым. Где-то она уже слышала этот характерный акцент. — Однако я был бы очень обязан, мисс Кольер, если бы вы держались в поле моего зрения.
Габи отступила на шаг. Уже второй раз за вечер она теряла дар речи.
Гигант в костюме домино взял ее за локоть, уступая дорогу группе бродячих менестрелей с мандолинами и гитарами в руках.
— Мне приходится следить за макушкой этой хорошенькой кудрявой головки, — прошептал он ей на ухо. — Но при том, как она ныряет в толпе, это не так уж просто!
— Харрисон? — Тот же рост и сложение, но из-за скрывавших его фигуру складок черного домино Габи была не вполне уверена в своей догадке. — Харрисон Тигриный Хвост?
Он сдвинул маску, открывая бесстрастное лицо цвета меди.
— Просто оставайся поблизости, чтоб я мог приглядывать за тобой, милая, — произнес он своим громыхающим голосом. — Не хотелось бы мне посылать весь народ Миккусоки рыскать за тобой по болотам.
Габи ничего не оставалось, как уставиться на него, открыв рот от изумления. Что, ради всего святого, этот подрядчик по кровельным работам делает в Вискайе на праздничном маскараде? Он просит ее не уходить слишком далеко, чтобы можно было без хлопот приглядывать за ней?
— Харрисон? — Она все повторяла его имя, не в силах оправиться от удивления. Но великан уже отошел от нее и через несколько секунд смешался с толпой.
Габи, дрожа, огляделась вокруг. В свете прожекторов неестественно шумное веселье, разыгравшееся на аллеях парка, способствовало возвращению знакомого ощущения, что кто-то неотступно следит за ней! Габи приложила ко лбу дрожащие пальцы. Можно ли было поручиться, что все это не следствие ее помутившегося рассудка? Она не могла исключить и такой возможности.
Какая-то парочка, спешившая к месту танцев, нечаянно толкнула Габи. Кто-то пролил шампанское на ее юбку. Даже не отреагировав на извинения, Габи стремительно повернулась и стала выбираться из толпы. Она неожиданно почувствовала непреодолимую потребность повидаться с Доддом. Лишь в присутствии этого человека она вновь могла обрести уверенность. Пусть он обнимет ее, успокоит, убедит в том, что она в здравом уме!
В тот момент когда она наконец выбралась из людского потока под прикрытие подстриженной живой изгороди у входа в лабиринт, народ расступился, пропуская губернатора со свитой. В сопровождении репортеров, пресс-секретарей и телевизионщиков они вышли из главного здания, направляясь к сцене, где на девять часов было назначено открытие церемонии. Габи увидела в конце процессии синий муаровый костюм кондотьеро, венецианского вояки-головореза, в котором широкоплечий Додд выглядел неотразимо привлекательным.
— Додд! — Она знала, что он занят по горло. Криссет, наверное, уже поджидала ее позади «казино». Габи двинулась параллельно свите губернатора, и когда Додд поровнялся с ней, схватила его за рукав.
Он был немного пьян. Габи учуяла запах спиртного в его дыхании и с тоской поняла, что поговорить ей с ним не удастся.
— Позвонишь мне в редакцию? — выкрикнула она.
Ей пришлось отпустить его рукав, так как телохранители губернатора принялись расчищать дорогу к месту представления. Додд повернулся и сделал несколько шагов назад.
— Я буду поздно, — объяснил он извиняющимся тоном. — Позвоню тебе домой, когда освобожусь. В полночь, ладно?
Читать бесплатно другие книги:
