Желания. Страсти. Фантазии. Гороскоп вашей сексуальности Дэвис Роуэн
Перед уходом из больницы Габи заглянула в кассу, чтобы оплатить месячное содержание матери. Она была крайне удивлена, узнав, что счет уже оплачен. Додд Брикел продолжал заботиться о ней, ведь медицинская страховка матери закончилась.
Габи отложила на колени текст объявления и закрыла глаза, подставляя лицо солнечному свету. Додд был точно из камня, обладал потрясающей выдержкой. Последние две недели он с добродушным пониманием слушал все ее извинения и ссылки на напряженный рабочий график, болезнь матери и усталость. Габи знала, что теперь, обручившись, Додд станет претендовать на близость с ней. В конце концов, разве не он был ее первым мужчиной? Она ведь никогда не скрывала, что влюблена в него. Однако Габи не могла пересилить себя, до сих пор ограничиваясь в общении с ним лишь мимолетными поцелуями. Чувство ужасной вины перед Доддом делало ее несчастной. К тому же она понимала, что даже такой терпеливый человек, как Додд, рано или поздно положит конец ее неубедительным отговоркам.
Габи вновь и вновь повторяла себе, что не существует серьезных причин, по которым она не могла бы любить Додда так же, как любила его прежде. Но внутренний голос упорно возражал ей, что такая причина, и очень веская, есть. Это был человек по имени Джеймс Санта-Марин.
От этой мысли у Габи кружилась голова. Она никогда не думала, что окажется столь безнравственной особой. Сможет ли она когда-нибудь забыть и простить себе то, что сделала? Воскресный выпуск возвестит всем о том, что Габи выходит замуж за Додда Брикела, а она тем временем легла в постель с другим, представителем высшего латиноамериканского общества Майами, за которым закрепилась репутация человека с темными связями. Человек-тигр с буйным темпераментом и повадками плейбоя. От такого любая здравомыслящая девушка должна бежать как от огня! Но с того момента, когда Габи оказалась в объятиях Джеймса Санта-Марина и сплелась с ним в любовном порыве, все остальное перестало для нее существовать. Даже теперь, подумала она, содрогаясь, он переполняет ее мечты, тревожит сон призрачными воспоминаниями о его пламенной страсти.
Криссет наблюдала за ней.
— Габриэль, такое впечатление, что ты читаешь корректуру некролога. Что случилось?
— Ничего. — Габи спрятала набросок объявления в сумочку. — Просто помолвка оказалась сопряжена с большей морокой, чем я сначала предполагала.
Додд несколько раз звонил ей по поводу планов предстоящей вечеринки, и Габи неизменно подтверждала, что полностью полагается на его мать, которая взяла на себя подготовку танцевального вечера на Палм-Бич. Она приходила в уныние от сознания, что их свадьба с Доддом превратится в долгий и нудный процесс, растянувшийся на несколько месяцев. Габи удивлялась своей внезапной нетерпеливости. Больше всего ей хотелось поскорее со всем покончить.
Криссет подошла и села рядом.
— Ты меня не обманешь, милая. Последние дни твои мысли витают где-то в другом месте. — Она выглядела озадаченной. — Вернулась семья кубинцев? Эй, может, с твоей матерью что-то не так?
Габи не могла взглянуть ей в глаза.
— Нет, Эскудеры не возвращались. Думаю, они исчезли навсегда. Что касается мамы, она по собственному желанию согласилась пройти реабилитационный курс для алкоголиков в лечебнице «Гора Синай». Так что хоть одной проблемой меньше! — Она вымученно улыбнулась. — Нам даже не придется беспокоиться о счетах. Деньги дает Додд…
Криссет все еще хмурилась.
— Что же тогда? Предсвадебное возбуждение? Габриэль, я ни разу не встречала человека, на которого вот-вот должно свалиться счастье и который при этом выглядел бы таким потерянным. Детка, тебе нужна «отдушина». — Криссет любила словечки из жаргона психологов. — Расскажи, что тебя мучит. Можешь довериться мне, милая.
Габи горько рассмеялась. В последний раз она нашла «отдушину» для своих проблем в кабинете бабалао, и результаты оказались плачевными. Верховный жрец сантерии позвонил Джеймсу Санта-Марину. Все завершилось катастрофой в помещении над гаражом.
— Криссет, — внезапно спросила Габи, — ты любишь Дэвида Фотергила?
Ее подруга, казалось, была поражена.
— А какое это имеет отношение?
— Потому что он любит тебя. Нет, Дэвид ничего не говорил мне, — поспешно добавила она. — Мне просто интересно, знаешь ли ты.
Лицо Криссет приняло натянутое выражение.
— У меня нет будущего с Дэвидом Фотергилом. Мне претит ситуация, когда темнокожая женщина содержит непутевого чернокожего мужчину, который платит ей за это любовью. Точно так же, — она говорила безучастным голосом, — я никогда не танцевала чечетку и не ела арбузы.
— О, Криссет, я и не говорю…
— Зато я сказала, — отрезала приятельница. — Понимаешь, Габриэль, я чернокожая профессионалка из среднего класса. Моя семья желает для меня лучшей доли. Дэвид Фотергил, нелегально живущий здесь иностранец без работы и средств на существование, который скорее всего теперь спит прямо на улице. — Отвернувшись, она бросила взгляд на открывающуюся перед ними чудесную картину солнца и морской воды. — Если бы я и любила его, это бы ровным счетом ничего не меняло в наших отношениях. И я уже не передумаю.
Она резко встала и собрала разбросанную одежду и туфли.
— Криссет, Дэвид пишет стихи? — спросила Габи. — Он когда-нибудь говорил тебе об этом?
Криссет фыркнула.
— Малышка, все эти типы поэты. Это, конечно, в том случае, если они не гениальные музыканты, которых заждался весь мир, или не новые Микеланджело. Слышала я эту песенку. Все, что им нужно, чтобы какая-нибудь любвеобильная дура оплатила их счета.
Габи понимала, что вмешивается не в свое дело, но после того, что с ней произошло за последние несколько недель, она чувствовала потребность кое-что выяснить. Ей больше не к кому было обратиться.
— Криссет, влечение, которое… вы с Дэвидом испытывали друг к другу, было… э-э-э основано на сексе?
— Что? — Криссет повернулась к ней. — Габриэль, что тебя тревожит? Эй, не хочешь же ты сказать, что выходишь замуж за этого пижона Брикела только для того, чтобы залезть с ним в постель? Прости, милая, но он не выглядит таким уж сексуальным.
— О, нет, речь не о Додде. — Габи залилась яркой краской. — Я серьезно. Мне хотелось бы знать, — решительно продолжила она, — возможно ли избавиться от… сильного притяжения, забыть о человеке, от которого тебе ничего не нужно, кроме… кроме разве что потрясающего секса. О ком-то, с кем ты никак не смогла бы обрести счастье. Как, скажем, с Дэвидом, — неуверенно добавила она. — Отношения с которым скорее всего не имеют никаких перспектив. Понимаешь, заставить себя забыть обо всем, — ее голос надломился, — и быть счастливой.
Криссет стояла, упирая руки в бедра.
— Что-то я ничего не поняла. Может, ты все же расскажешь мне все по порядку?
Габи покачала головой, слишком подавленная, чтобы пускаться в объяснения. Ее репортаж о показе мод на Коралловых Фронтонах появился с комментариями о Джеймсе Санта-Марине. Просматривая материалы отдела светской хроники, кто-то вскользь бросил, что смазливый «принц Коралловых Фронтонов» был тем самым парнем, чей бизнес в прошлом году подвергался проверке городской комиссии по расследованию преступлений на предмет его предполагаемых связей с наркодельцами. При этом замечании Габи прошиб холодный пот.
Все неправда, сказала она себе. Сейчас же прекрати думать о нем!
Криссет присела рядом на скамейке, все еще держа в руке свои туфли.
— Да, — сказала она после долгой паузы, — думаю, любимого человека можно забыть.
Некоторое время они глядели на море.
— Но чертовски трудно, — добавила Криссет.
Джек Карти заметил объявление в отделе светской хроники.
— Если бы я знал, что вы собираетесь обручиться, — сказал он, уткнувшись носом в редакторскую корреспонденцию, — то поторопился бы с приглашением на ленч.
Габи, работая над репортажем о вечерней одежде «Рив Гош», обратила внимание, что фотографии у Криссет вышли неважно. Это было странно. Ведь Криссет набила руку на подобных материалах. Погруженная в эти мысли, Габи не сразу поняла, что сказал Джек.
— Вы хотели пригласить меня на ленч?
Он отложил воскресный выпуск и протянул ей кипу ярко раскрашенных брошюрок ежегодного летнего фестиваля в Майами. К верхнему экземпляру была приклеена записка: «Осветить с позиции моды. Интервью, кто что носит. Соотнести со страницей светской хроники».
— Ага, — пробормотал он, не отрываясь от своих бумаг, — похоже, я упустил свой шанс.
Габи вернулась за стол. Не может быть, чтобы Джек Карти говорил о совместном ленче! Скорее всего это просто игра ее воображения. Она вырвала его записку и приколола к своему календарю. Листая отпечатанный материал фестиваля, она вспомнила об ужасе, который испытала всего несколько недель назад, впервые столкнувшись с пресс-релизами. Она представить себе не могла, что с ними делать. Теперь Габи знала, что по меньшей мере половина всех пресс-релизов были обыкновенной рекламой модной одежды и аксессуаров и не представляли никакого интереса для газетной статьи. Ими обычно забивали мусорную корзину.
Тем не менее летний фестиваль в Майами — совсем другое дело. Это мероприятие, финансируемое в последнюю неделю августа туристическим бюро, торговой палатой и ведущими общественными организациями, впервые было проведено несколько лет назад, чтобы хоть что-то противопоставить растущей репутации города как столицы преступности и привлечь туристов во время «мертвого сезона», когда южная Флорида теряла всю свою привлекательность из-за испепеляющего зноя.
В этом году на недельных празднествах важное место отводилось предсезонному матчу в Оранжевой Чаше с участием «Дельфинов» Майами, теннисному профессиональному турниру мирового класса, проводимому на побережье, фестивалю «Гумбэй-калипсо» у самой бухты в центральной части Майами, уличным танцам и артистическому базару в Кокосовой Роще. Однако коронным номером программы должен был стать субботний костюмированный бал-маскарад благотворительного фонда во владениях Дееринга, Вискайе, знаменитом на весь мир особняке в стиле итальянского Ренессанса и прилегающих садах, ныне превращенных в исторический парк.
В Вискайе ожидалось настоящее столпотворение. Здесь собирались сливки общества не только Майами, Форта-Лодердейла и Палм-Бич, но и Нью-Йорка, Ньюпорта, Саутхэмптона, Лондона, Рима и Парижа.
Габи с интересом раскрыла брошюру. Вискайя был подходящим местом для проведения эффектных праздничных мероприятий. В этом году за выступлением двух оркестров танцевальной музыки (в том числе — латиноамериканской) и настоящим концертом с участием поющего телевизионного кумира Дона Джонсона из «Полиции Майами: отдел нравов», Линды Ронстадт, Хулио Иглесиаса и оперной звезды Пласидо Доминго последует грандиозный фейерверк над Бискайнским заливом на фоне Майами-Бич и Ки-Бискайн.
В пресс-релизе перечислялись видные члены организационного комитета предстоящего костюмированного бала, чьи имена были в основном знакомы Габи. Читая список, она поставила локти на стол и подперла голову руками. После объявления в воскресном выпуске о помолвке ее появление на костюмированном балу непременно приведет к возобновлению старых знакомств. Ей придется старательно избегать разговоров о своей матери, объяснять, как она стала корреспонденткой отдела мод в «Таймс джорнэл» и на каждом шагу сталкиваться с удивлением, принимать поздравления и барахтаться в нескончаемом потоке вопросов.
Габи подскочила на месте, когда раздался телефонный звонок. На мгновение ее сердце испуганно забилось в груди. Она не чувствовала в себе сил разговаривать с Доддом, вновь выслушивать его радужные планы на предстоящую вечеринку по случаю обручения.
По счастью, это звонила Криссет из фотоотдела.
— Ты получила памятку костюмированного бала? — В голосе подруги чувствовались скептические нотки. — Как тебе нравится? Все, кому предстоит освещать фестивальный вечер в Вискайе, должны приходить в костюмах. Вот пропасть! В редакции говорят, что мы должны заказать костюмы в Робартс-Ренталс.
Памятка, где указывалось, что все сотрудники газеты обязаны появиться в маскарадных костюмах, валялась где-то на столе. Габи начала рыться среди бумаг, пока Криссет продолжала свои сетования:
— Нынче вечером я работаю с тобой в паре, Габриэль. Только что пришло распоряжение Джека. Черт, неужели им непонятно, что таскать комплект фотокамер достаточно трудно и не наряжаясь Клеопатрой, пираткой или кем там еще?
— «Ночь в Венеции», — зачитала Габи, отыскав брошюрку костюмированного бала. На обложке красовалась цветная фотография великолепной лужайки Вискайи и самого особняка в стиле Возрождения. — Никаких пиратов. Думаю, здесь больше подойдут юбки с фижмами и напудренные парики.
Криссет застонала.
— Знаешь, каких размеров Вискайя? Десять акров! И слушай… как мы кого-нибудь сфотографируем, если все явятся в масках?
Тут Джек не снабдил их ясными инструкциями, сообразила Габи. У фоторепортеров, как заметила Криссет, действительно возникали серьезные проблемы.
— Почему бы мне не нарядиться гондолой? — сострила Габи. — А ты будешь гондольером.
— Ах, как остроумно! Только неподходящее время для шуток ты выбираешь, Габриэль. Могу поспорить, что за двести пятьдесят долларов никто не придет.
— Мы придем.
— С тобой невозможно говорить, когда ты в таком настроении. Ты мне больше нравишься в депрессии.
Повесив трубку, Габи вернулась к списку организационного комитета. Джек посоветовал ей обзвонить представителей высшего общества и расспросить о костюмах, в которых они собираются появиться. Когда вновь затрезвонил телефон, она автоматически подняла трубку.
— Отдел моды.
Возможно, именно секунда мертвого молчания, повисшая на другом конце линии, встревожила Габи. Как бы то ни было, она внезапно напряглась и вся похолодела, ее сердце забилось в ускоренном ритме.
— Я звоню по совету своих адвокатов, — быстро произнес хрипловатый голос. — Меня некоторое время не будет в городе… Тебе не мешало бы знать…
Габи дышала с трудом — все та же проблема, которая теперь усугублялась невыносимой холодностью этого до боли знакомого голоса. Она даже не вполне понимала, что он говорит. Его голос звучал то отчетливо, то куда-то уплывал, точно звуки плохо настроенного радио. Жестокие слова. Что-то об адвокатах.
О, Господи!
— …взять на себя ответственность… потому что никак не предохранялся… — Габи так дрожала, что с трудом удерживала в руке телефонную трубку. — В сущности, мне посоветовали обсудить это с тобой, потому что… ну, ты можешь быть беременна.
Габи была не в состоянии пошевелиться. Комната редакции поплыла у нее перед глазами.
— Габриэль? Я… то есть мы совершили нечто безумное, — голос неожиданно дрогнул. Похоже, в этом человеке боролись самые противоречивые чувства. — Боже, что я такое болтаю? Хочу, чтобы ты знала, что я не собираюсь уклоняться от ответ…
Она с силой швырнула телефонную трубку, так что сидящие за корректорским столом подняли головы.
В ушах Габи все еще звенели последние слова. Она посмотрела на телефон, как будто в любой момент из него вновь мог донестись голос Джеймса Санта-Марина. От одной мысли об этом ее бросало в холод. Один лишь его голос лишал Габи присутствия духа. О чем он говорил? Волнуется, не беременна ли она?
Габи обеими руками вцепилась в край стола.
О, Боже, думала она, что теперь делать? Как ей все это прекратить?
В следующий момент она поняла, что Джек Карти стоит у ее стола.
— Как насчет чашечки кофе? — спросил он. Его тон был нарочито небрежным.
— Я в порядке, — откликнулась Габи. Она достала из ящика свою сумочку и встала из-за стола. Он, кажется, предлагал выпить кофе? Ее все еще трясло.
Поднимаясь в буфет, Джек не стал расспрашивать о том, что случилось, и Габи была ему благодарна. Он принес ей чашку горячего кофе и присел рядом.
— Кстати, насчет ленча я не шутил.
Обращается с ней, как с жертвой потрясения, подумала Габи и обвела комнату тупым взглядом, понимая, что Джек Карти не далек от истины. При ближайшем рассмотрении ее босс оказался гораздо моложе, чем она предполагала. Веснушки. Голубые глаза. Габи знала, что он разглядывает ее, и потупилась в чашку.
— Вижу, вы с пользой потратили чек на расходы, — сообщил Карти.
На Габи было летнее джинсовое платье без рукавов. После купания во время перерыва на ленч она не стала убирать назад волосы, и теперь они в беспорядке падали ей на плечи. Габи вовсе не чувствовала себя такой привлекательной, как пытался уверить ее шеф.
Она догадалась, что Джек Карти случайно подслушал ее разговор в комнате редакции. С того злополучного дня, проведенного с Джеймсом, она все время пребывала в таком напряжении, что ее могло прорвать в любую минуту. Но только не Джек Карти, подумала Габи. Ведь это ее босс. Она зареклась откровенничать. К тому же он наверняка примет ее за сумасшедшую.
Габи открыла было рот, но промолчала. Она не могла ничего рассказать. Даже об этом последнем звонке Джеймса Санта-Марина ей на работу.
Есть же что-то, о чем они могли бы поговорить. Какая-нибудь безопасная тема. Копаясь в уме, она вспомнила об одной вещи, которая последнее время стала занимать ее. Об этом она и спросила Джека Карти.
Он высыпал пакет порошковых сливок себе в кофе, не спеша с ответом.
— И это все, что вас волновало?! У вас был такой несчастный вид последнее время, что я вообразил бы Бог знает что! Скажите, вы пытаетесь провести какое-то журналистское расследование? Любой начинающий репортер желает отхватить что-нибудь сенсационное. Но поверьте, в отделе моды неуместно…
— Нет, дело не в статье, — поспешно перебила его Габи. — Это касается только меня.
Джек Карти устремил на нее пристальный взгляд своих голубых глаз.
— Вы на самом деле собираетесь замуж?
Боже праведный, похоже, что Джек Карти действительно не шутил насчет ленча. Она не представляла, что теперь делать. Мысль о том, что ее босс заинтересовался ею, застала Габи врасплох. Теперь настал ее черед бормотать нечто нечленораздельное.
Его взгляд медленно скользил по лицу Габи. Спустя некоторое время он сказал:
— В штате Флорида за деятельностью корпораций следит особая комиссия, своего рода наблюдательный комитет. Однако легче всего отправиться в суд округа Дейд и просмотреть земельные книги. Все владельцы перечислены там в алфавитном порядке с приведением имен и номеров участков как лица, имеющие патент на недвижимую собственность в городе и округе.
Габи широко раскрыла глаза.
— Значит, если кто-то скупал собственность на Палм-Айленд…
Он кивнул.
— Тогда его корпорация должна быть в этих списках.
14
Праздничную вечеринку по случаю помолвки Габи и Додда, которую предполагалось провести в шикарном клубе «Эверглейдс» на Палм-Бич, пришлось отменить, потому что мать Додда во время игры в гольф в Бэл-Харбор сломала ногу.
— Никогда не видел ничего подобного, — кипятился Додд. Они обедали в первоклассном международном клубе на крыше «Гранд Бэй отеля» в Кокосовой Роще, одном из любимых заведений Додда. Габи впервые наблюдала его в таком плохом настроении. Он забраковал две бутылки вина, и метрдотель, пытаясь задобрить его, преподнес бутылку охлажденного «Moet&Chandon». — Просто невероятно, чтобы за такое короткое время обрушилось столько неприятностей! — продолжал он. — Сначала с этим объявлением о помолвке, потом ювелир по ошибке вставляет в твое обручальное кольцо мутный бриллиант, и вот теперь несчастный случай с мамой.
Габи тоже не понимала, что происходит.
— Я видела гранки объявления. Лично проверяла их в четверг, и все было в порядке. Не знаю, что могло случиться.
— Случилось то, — мрачно сказал Додд, — что все население Майами было проинформировано о твоей помолвке с кем-то по имени «шрдлу квертийуоп». Эта пакость появлялась везде, где должно было стоять мое имя.
Габи с трудом подавила рвущийся наружу смешок. Додд, напротив, не видел в этом ничего смешного.
— Это типографская ошибка, — успокаивала его Габи. — Мне сказали, что при электронном наборе текста такое маловероятно, но иногда случается. Очень жаль твою маму, Додд, — прибавила она. — Я звонила ей утром в больницу, и, похоже, она в нормальном настроении.
Додд дал знак официанту заново наполнить его бокал.
— Вот тоже чертовщина какая-то, — проворчал он. — Маму нельзя назвать неуклюжей, но все произошло так неожиданно. Когда она находилась на шестой метке рядом с лункой, из-за пальм стрелой вылетела большая собака и чуть не сбила ее с ног. Мама потеряла равновесие и оступилась.
Габи, отложив вилку, уставилась на него.
— О собаке ты не упоминал.
— Правда? — рассеянно бросил он. — Ну да, это был большой черный пес. Мама говорила, что он напоминал лабрадора. Не переживай, Мышка, — сказал он, глядя ей в лицо, — мы попали в полосу жуткого невезения, и только. Не стоит это связывать с чем-то.
— Я ни с чем и не связывала. Я вообще молчала!
— Так я и знал, что при упоминании Лабрадора ты сразу вспомнишь о происшествии у тебя дома и расстроишься. — Он потянулся через стол и взял ее за руку. — Ну же, милая, нельзя вечно убиваться из-за старого пса, который и без того был в довольно плохой форме. Через год-другой Юпитера все равно пришлось бы усыпить.
Габи натянуто улыбнулась. В сущности, то, что вечеринку по случаю их помолвки отложили до тех пор, пока мать Додда снова не встанет на ноги, принесло ей некоторое облегчение. По какой-то странной причине она даже радовалась этой отсрочке. В ближайшее время ей предстояло написать большую обзорную статью. Джек дал ей задание посетить все основные места розничной торговли огромного города, так как магазины и бутики начинали рекламную кампанию своих осенних коллекций. Она уже путешествовала из одного конца Майами в другой, несмотря на грозовые ливни позднего лета и смертельную жару, стараясь как следует справиться с работой. Как уверял Джек, в последнее время «Таймс джорнэл» не уделял достаточного внимания прибыльной рекламе модной одежды. Теперь, когда Габи поднаторела в своем деле, он желал с ее помощью компенсировать это упущение.
В довершение ко всему, стоило Габи привыкнуть к совместной работе и дружеским отношениям с Криссет Вашингтон, как ту перевели в отдел новостей. Теперь ее напарником стал Гарри Холстед, до того специализировавшийся на криминальной тематике. Его снимки с подиумов были менее удачны. По меткому наблюдению Джека, ознакомившегося с работами Гарри, у парня имелся особый талант превращать любое шоу мод в полицейскую хронику.
Габи наблюдала, как Додд с недовольным видом режет телятину. Как все изменилось, невольно подумала она. В эти дни он ни разу не спросил ее о работе. А ведь именно теперь дела у нее пошли гораздо лучше. Казалось, он совершенно забыл об этом, поглощенный неприятностями последней недели, особенно недоразумением с бракованным камнем для ее обручального кольца. Додд был убежден в том, что судьба ополчилась против них.
— У мамы сложный и очень болезненный перелом, — сообщил он. — Мне кажется, ей было бы приятно, если бы ты навестила ее, Мышка. Ее поместили в «Гору Синай» на Палм-Бич. — Додд выдержал паузу. — Там, кстати, и твоя мать, — добавил он, будто эта мысль только сейчас пришла ему в голову.
— Разумеется. — Габи беззвучно застонала. Надо же так случиться, что обе женщины лежат в одной и той же больнице в одно и то же время. За прошлую неделю действительно произошло много странностей.
Обед проходил в напряжении, и Габи быстро устала. Додд рано отвез ее домой. У дверей дома она импульсивно прильнула к нему, стремясь обрести поддержку и утешение. Додд Брикел единственный мужчина, которого она любит и желает любить. Ей внезапно захотелось услышать от него, что все будет хорошо. Пусть он только скажет, что тоже любит ее.
Додд, казалось, растаял от ее неожиданного проявления нежности.
— Конечно, я люблю тебя, Мышка. — Он обнял Габи и наклонился, чтобы поцеловать ее. Однако в последний момент она отвернула лицо.
Сделав вид, что ничего не заметил, Додд взял у Габи ключ и отпер перед ней дверь.
— Через пару недель все образуется, милая, — произнес он ровным голосом. — Не вешай нос. Бог свидетель, как я хочу поскорее забрать тебя из этого проклятого дома. — Он придержал дверь рукой, заговорив почти просительным тоном. — Габи, дорогая…
Нетрудно было догадаться, что у него на уме.
— Я устала, Додд, — прошептала она, — но мы чудесно провели вечер.
Габи понимала, что поступает дурно, но не хотела оставаться наедине с Доддом, даже если его ласки не пойдут дальше поцелуев. За обедом он вновь начал разговор о том, что она одна живет в пустом доме, и Габи не хотела больше спорить на эту тему. То же касалось и его настоятельных просьб получить у Жаннет доверенность на продажу особняка.
— Разве я не говорила тебе, — весело сказала она, — что, кажется, нашла постояльца для квартирки над гаражом?
Додд смотрел довольно хмуро.
— Надеюсь, это не долгосрочная договоренность.
— Нет, только временная. — Додд проводил Габи до холла и подождал, пока она зажжет свет. Весь вечер моросил мелкий дождик, и плечи его яхт-сменского блейзера намокли, густые белокурые волосы были усыпаны крошечными капельками влаги. Габи подумала, что еще ни разу не видела Додда таким неотразимо привлекательным. От нее не укрылся и немой призыв в его взоре.
— Дорогая, — прошептал он, пряча лицо в ее густых локонах. — Мы помолвлены, ты не забыла?
Габи была уверена, что Додд никогда не станет оказывать на нее давление. Он был слишком консервативен, чтобы перейти прямо к делу и без обиняков заявить, что в доме они одни и он хочет заняться с ней любовью.
— Додд, я люблю тебя, — мягко сказала она. — Но уже поздно.
— Да, я понимаю, дорогая. — Он провел ладонью по ее щеке. — Я говорил тебе, как ты прекрасна? — В его глазах загорелся опасный огонь. — О, Мышка, я так хочу тебя!
— Додд, моя мама в больнице, и твоя тоже…
Он отступил, и его лицо скрылось в тени.
— И твоя работа. Да, я знаю.
— Ну, многое еще надо уладить. — «Дай мне время, — взмолилась она в душе. — Дай мне время забыть другого! Бог свидетель, как я стараюсь!»
Он отвернулся, чуть ссутулившись.
— В этом доме какой-то странный запах, — резко сказал он. — Крыша по-прежнему течет, да?
— Все течет. Включая водопровод. Чем, по-твоему, здесь пахнет?
— Трудно сказать. — Он снова повернулся к ней. — Не имеет значения. Кто, ты сказала, снимает гаражное помещение?
— Так, один человек. — Она взяла Додда за руку и повлекла к двери. — Вместо арендной платы он будет заниматься уборкой и присматривать за садом.
Додд остановился на пороге.
— Мужчина?
— Приятель моей подруги, которая работает в газете.
Теперь он хмурился.
— Габи, я же говорил, что с готовностью буду платить кому-нибудь за…
Чтобы заставить Додда замолчать, Габи обвила руками его шею и подставила лицо для поцелуя. Он со стоном прижал ее к себе, припав к ее губам в жадном поцелуе.
Это был один из тех редких моментов за последнюю неделю, когда Габи позволила ему себя поцеловать. Его губы были теплыми и мягкими. В свой поцелуй он вложил всю накопившуюся нежность. Габи испытала внезапное острое раскаяние, так явно он желал доказать свою любовь. Она уже собиралась попросить его закрыть дверь и остаться с ней.
— Это не просто запах, — сказал он, поднимая голову. — Тут что-то еще. — Он озадаченно принюхался. — Как в ту ночь, когда к тебе залезли негодяи. — Додд отпустил ее и отступил назад. — Черт, мне нужно проверять дом всякий раз, как привожу тебя сюда. Ну и дурак же я, что забыл об этом.
Он вышел из холла, оставив Габи стоять на месте. Звуки его шагов эхом разносились по пустому дому. Вот он пересек веранду. Габи услышала, как хлопнула задняя дверь и затем затрещал кустарник, раздвигаемый Доддом при осмотре тропинки за домом. Обогнув особняк и вернувшись к входной двери, он сообщил, что ничего не обнаружил.
— Я подумал, что, может быть, дохлая крыса разносит эту вонь по всему дому, — предположил он, тепло целуя Габи на прощание. — Занеси это в перечень необходимых дел. Нужно продезинфицировать это место перед продажей.
— Разве я собираюсь продавать его?
Он застонал.
— Мышка, дорогая, постарайся отнестись к этому серьезно! У тебя нет иного выхода. Или, если хочешь, у твоей матери. Только продав дом, вы сможете кое-как поправить свое положение.
Он в последний раз чмокнул ее в щеку, потом повернулся и пошел к своей машине.
Несколько дней спустя в Робартс-Ренталс, во время примерки костюмов для вискайского бала-маскарада, Криссет сообщила Габи, что Дэвид Фо-тергил нашел работу в коммерческой мусороуборочной компании в Халладейле, к северу от Майами.
— Очередная теневая работенка, — саркастически заметила Криссет. — Он позвонил мне, все рассказал и пригласил отметить это событие в какой-то дешевой ямайской дыре в Хайели. Я сказала, чтоб он катился куда подальше.
Криссет выбрала костюм венецианского чичисбея восемнадцатого столетия: атласный кафтан, треуголка и узкие атласные панталоны алого цвета. В этом одеянии венецианского жиголо она выглядела экзотическим трансвеститом.
— Как в тисках! — пробормотала она, поворачиваясь, чтобы разглядеть себя сзади. — На какие жертвы приходится идти для «Таймс джорнэл». — Криссет поправила фалды атласного кафтана. — Вот бы кто-нибудь пригласил меня в «Регину». Уж я бы оценила этот сногсшибательный шик.
Габи пожала плечами.
— Да, в «Регине» неплохо. Мы отмечали там свою помолвку. Додд частенько заглядывает в этот ресторан.
Примерочная была до отказа забита пришедшими в негодность костюмами. Габи отодвинула в сторону кипу полосатых гондольерских рубашек, стараясь устроиться на единственном в комнате стуле. Огромный обод под юбками отказывался сгибаться должным образом. Габи пришлось подняться.
— Криссет, у тебя вид какого-то декадента, — заметила она.
— Поверь мне, милая, это еще ничего. Но если я надену эти «лыжи» с помпонами на концах, вот тогда мне будет по-настоящему плохо. Как я буду таскать на себе этот венецианский маскарадный хлам и при этом еще управляться с комплектом фотокамер?! — пожаловалась она и внезапно развернула Габи лицом к зеркалу. — Ладно, детка, теперь твоя очередь.
Они стояли бок о бок, разглядывая себя в трехстворчатом зеркале. Изысканное платье Габи из синего шелка с расшитым золотым бисером панье изначально было сшито для главной роли в постановке «Двенадцатой ночи» на сцене театра в Кокосовой Роще. Актриса имела невпечатляющие размеры бюста и необычно тонкую талию. Лиф с низким вырезом был так тесен Габи, что ее плотно сжатые груди казались соблазнительно полными. Узкие рукава доходили до локтей, юбка, по счастью, едва прикрывала лодыжки — ведь Габи предстояло немало побегать по всему национальному парку.
Габи глядела на себя в зеркало, прикусив нижнюю губу. Какой кукольный вид, подумала она, хрупкий… и сексуальный! Только сейчас она поняла, почему восемнадцатый век называют эпохой чувственности.
Криссет тоже оценила Габи и ее наряд.
— Эй, да ты красотка, Габриэль. Здорово же ты изменилась по сравнению с той испуганной малышкой, которой впервые переступила порог редакции.
Габи испугалась. В глубине ее сознания эти слова отозвались каким-то странным аккордом, обострив ощущение, которое она так желала забыть.
— Не так уж я изменилась.
— Мне ли не заметить. Я думаю, помолвка сильно повлияла на тебя, подруга. — Криссет скользнула оценивающим взглядом по фигуре Габи. — Раньше ты выглядела как нетронутая девушка, если ты, конечно, понимаешь, что я имею в виду. Ох, прекрати, — сказала она, увидев, что лицо Габи становится розовым, — в наше время никто уже не краснеет. Это, так сказать, пережиток прошлого. Ну как, ты была с ним?
Габи продолжала смущенно глядеть в зеркало. Нет, это не ее отражение. Она не была сексуальным восхитительным созданием. Все дело только в костюме, иначе нельзя объяснить.
— Я не хочу досадить тебе, милая, — поспешно продолжала Криссет. — Не пойми меня превратно. Наоборот, я счастлива за тебя. Ничего не имею против, если тебе нравится Додд Брикел Третий.
Габи нахмурилась.
— В таких костюмах мы запаримся, — сказала она, меняя тему разговора. — К тому же вряд ли мы плодотворно проведем там время! Какие новости моды на костюмированном балу? Разве что, кто потратил самую круглую сумму на самый нелепый наряд.
Криссет пожала плечами.
— К платью прилагается огромный парик с цветочками и бусинками.
— Ну уж нет! — воскликнула Габи, отворачиваясь. — В парике меня хватит солнечный удар.
Криссет сняла шляпу и провела рукой по волосам.
— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — внезапно заявила она, — когда предоставляешь Дэвиду жилье в своем доме.
Габи не смотрела в ее сторону.
— Мне нужно, чтобы ночью кто-нибудь был поблизости. Вот и все.
На этот раз нахмурилась Криссет.
— Габриэль, Дэвид не удержится и на своей нынешней работе. Федералы знают все места в Южной Флориде, где используют чернорабочих. Вот увидишь, они устроят облаву в Халландейле и сцапают его прямо в мусороуборочной машине.
Габи вылезла из придворного костюма и натянула через голову свое платье.
— Надеюсь, обойдется. Дэвид заслуживает передышки. Скажи, почему островитяне по-прежнему рвутся в Майами, если здесь так трудно получить работу?
— Потому что работу можно все-таки найти, — отрезала Криссет. — Знаешь, почему в южной Флориде столько гаитян? Разумеется, не только потому, что им нравится местный климат. Жителям Гаити удается добраться до Бель-Глейда и получить работу на сборе сахарного тростника. Американцев не заставишь гнуть спину, зато гаитяне прекрасно справляются с этим. В районе озера Окичоби вокруг местного сахарного завода вырос целый город с гаитянским населением. — Криссет повернулась к зеркалу, любуясь своими джинсами и просторной кофточкой на бретельках от «Рив Гош». — Иммиграционные службы ничего не предпринимают против сахарных компаний. Они накрывают только нелегалов. Та же история с мексиканскими приезжими рабочими.
— Ты же не думаешь, что Дэвид подвергается опасности, находясь в моем доме? — встревожилась Габи.
— Не только Дэвид. Если федералы подловят его, они могут обвинить тебя в укрывательстве иностранца, незаконно проникшего в страну. Ты вообще задумывалась об этом?
Габи всегда считала, что на работе Дэвид подвергает себя страшной опасности. Теперь она долгое время взвешивала все «за» и «против».
— Я все-таки должна рискнуть, — тихо произнесла она. — Мне он действительно нужен, Крис-сет. Все так заросло травой, что я вынуждена продираться к входной двери.
Криссет оставалась серьезной.
— Это дом с привидениями, Габриэль.
— Криссет, я всегда жила там. Это мой дом.
— Ладно, путь будет по-твоему, — решила Криссет. — Только не забудь, что я предупреждала тебя. Не знаю, каким он был в прежние времена, но теперь от него веет жутью.
Подъезжая к дому, Габи вспомнила слова Криссет. «Дом с привидениями». Нет, это определение не вязалось с ее родным домом. Габи с любовью посмотрела на мавританскую башню, оштукатуренный фасад, увитый бугенвиллеей, густые заросли гибискуса, почти полностью скрывающие входную дверь. Здесь она всегда чувствовала себя в безопасности. Иначе и быть не могло.
Читать бесплатно другие книги:
