Оскал Анубиса Чернецов Андрей

— Да, наверное… Гор… Твой отец сегодня ночью умер… — сказала она, зажмурившись и не дыша.

— Как умер? — отказываясь верить, переспросил он.

— Его убили сегодня ночью… Гор… Мне очень жаль… — Бетси почувствовала, что на эти слова у нее ушли

последние силы.

В более или менее осознанное состояние ее привел Гор. Очень собранно, по-деловому, без капли эмоций он

сообщил:

— Немедленно вылетаю.

— Подожди… — попросила она. — А как же Яна? Она же ждет ребенка, это будет для нее такой стресс… Я позабочусь…

— Да ты соображаешь, что говоришь?! — закричал в трубку Гор. — Ты советуешь мне бросить в чужой стране тело моего отца, его вещи и ждать, пока кто-то другой позаботится о моем отце?! — И резко добавил: — Встречай меня завтра вечером.

Послышались короткие гудки.

Конечно, на это нечего было возразить. Да и вообще в семье у Енски очень четко была обозначена преемственность поколений. Это было видно с закрытыми глазами. Теперь Гор был глава рода, и он сам должен был позаботиться о своих мертвых.

Ее губы задрожали, она громко всхлипнула и снова расплакалась.

Кошка и собака, задрав мордочки, внимательно на нее смотрели.

Кошка спать отдельно никак не желала. Уснула только тогда, когда оперлась на левое плечо Бетси и сонно замурлыкала.

— Жалко, что она не настоящая Баст, — уже почти засыпая, сказала она. Анубис тогда в темноте только усмехнулся…

Он стоял напротив. Такой маленький, сухой, но жилистый… Словно пучок весны в непроглядной черноте. Даже силился его повнимательнее разглядеть. Жаль, что его уста запечатаны и он не может говорить. Было бы интересно узнать, о чем он думает, глядя на него.

Анубис бросил сверкающий предмет сквозь бездну черноты.

Профессор подхватил маленькую коробочку из черного дерева, отполированную до блеска. ш В глазах немой вопрос.

Бог ухмыльнулся и ответил:

— Привет от Баст…

— Ну что, полосатая? Наелась? — спросила Бетси у Кошки.

Баст некоторое время сыто облизывалась, а потом сосредоточенно стала умываться.

— Ты что? Гостей мне намываешь? — деланно возмутилась девушка.

Кошка определенно ей нравилась. Компанейская дама.

В дверь постучались. Бетси с выражением лица примерно такого содержания: “Ну, я же говорила” громко сказала:

— Входите! Это был Ральф.

— Здравствуй, — сказал он, пряча глаза.

Лицо парня было слегка припухшим, а белки глаз красными. Бетси почувствовала легкую муть раздражения. Ей самой было тошно, хоть на пару с Анубисом вой, а тут еще это.

Это стояло на пороге и мялось, не зная, с чего начать разговор.

Из спальни легко выбежала собака и уставилась на Ральфа, чуть наклонив голову набок. За ним следом выпрыгнула и кошка. Ральф посмотрел на Баст и спросил:

— Откуда у тебя животное? — имея в виду кошку.

— Наследство от профессора, — глядя ему в глаза, ответила девушка.

— Бетси, мне очень жаль… — начал парень, но она его перебила:

— Мне тоже очень жаль, — всем своим видом показывая, что его жалость ей не нужна.

— На самом деле я хотел тебе помочь, ведь это тяжело. Я подумал, что сейчас это самое главное.

— Да, — легко согласилась девушка. — Главное. Было. Вчера. А вчера тебя рядом не было.

—Я…

— Мне не нужно знать ответ. Я не хочу… — устало сказала она.

Все это выглядело очень странно. После того, как Миша и Бумба ввалились к ней в номер в новогоднюю ночь с такими новостями, она не находила себе места.

Оборвала все телефоны в гостинице, звоня шейху через каждые полчаса и требуя от него отчета, так как Хусейн мягко ей намекнул, что сейчас у него в доме женщине не место. Ральф все это время сидел как на иголках, и Бетси показалось, даже вздохнул с облегчением, когда Гурфинкель с Покровским собрались уходить. У него появился разумный предлог ускользнуть из номера. Конечно, такое странное поведение можно было объяснить произошедшей трагедией. Но…

Он не должен был оставлять ее одну. НЕ ДОЛЖЕН.

И теперь девушка почему-то не хотела быть к Ральфу снисходительной. Поэтому несчастный молодой человек топтался у двери, чувствуя, что он здесь не к месту.

— Тогда я пойду… — выдавил он. — В пятницу вечером английская часть экспедиции собирается на поминальный ужин в “Миш-Мэш”. Ты будешь?

— Буду, — сухо.

— Тогда до встречи, — сказал он и, поняв, что Бетси не собирается ему отвечать, скрылся за дверью.

Бетси пристально всматривалась в толпу пассажиров, выискивая взглядом высокую фигуру Гора. Ее мучили странные противоречивые чувства. С одной стороны, она очень хотела увидеть приятеля, словно тот был живым отражением профессора, а с другой — боялась, потому что он будет задавать вопросы, а она — держать ответ, почему не уберегла его отца.

Ситуация изменилась с точность до наоборот. От присущей ей холодной надменности в отношениях с Гором не осталось и следа. Неужели для того, чтобы она изменилась, потребовалась такая огромная жертва, как жизнь Алекса Енски? От этой неожиданной мысли Бетси оглохла и ослепла. Мучаясь от чувства вины, она не заметила, как в зал вошел Гор и направился к ней. . — Здравствуй… — горько.

— Анубис, ты когда-нибудь заглядывал в бездну?

— Смотря в какую, Бетси.

— Так вот, у него в глазах была бездна. Он тоже поменялся. Очень сильно. Наверное, он начал меняться уже давно. Просто я не хотела этого замечать…

Гор молча ждал ответа. А она с надеждой искала в его лице жизнь. Впрочем, что она хотела увидеть — радость встречи? Затаенную любовь? Глупо… Ему тоже тяжело. Даже тяжелее, чем ей. Лицо у него было бледное, губы белые, и держался он как-то отчужденно.

— Здравствуй… — печально. Они обнялись.

— Пойдем, — просто сказала Бетси, — наверное, ты захочешь взять тот же номер?

Гор в ответ кивнул, и они направились к выходу, чтобы поймать такси.

“Надо бы разобраться с взятым в аренду “фордом”, — подумала она.

Разговор по дороге как-то не клеился, да она особенно и не навязывалась. Гору нужно было прийти в себя, осознать, где он.

Возле номера она молча передала парню ключ. В номере стоял полумрак. Находясь здесь в прошлый раз, она не раздвигала шторы, оставив все так, как было при профессоре. Теперь же Гор подошел к окну в гостиной и одним движением распахнул шторы в разные стороны. В комнату мощным потоком ворвалось вечернее солнце. Некоторое время он стоял и смотрел на закат в Луксоре. Вдруг, не оборачиваясь, он сказал:

— Отец говорил, что у него была кошка. Где она сейчас?

— У меня.

— Я бы хотел ее забрать, — сказал он, оборачиваясь.

— Хорошо, — просто согласилась она, хотя кошку отдавать было жалко, уж очень она была милая. — Там и бумаги на нее имеются. Алекс их успел сделать.

Девушка замолчала. При упоминании профессора рассеивалась какая-то иллюзия. Если не думать о том, что его нет, то можно даже поверить в сказку о том, что он отлучился по делам. А Гор приехал, чтобы ему помочь, и выглядит он так, потому что просто устал с дороги. Говоря об Алексе вслух и в прошедшем времени, она возвращалась в каменную реальность.

Вдруг ее прорвало. Она говорила, говорила и говорила. О его последних днях, словах, поступках. Когда она рассказывала о том, как увидела профессора на заднем дворе магазина с несчастным животным в руках, вырванным из лап живодеров, не заметила, как горячие слезы покатились из глаз. Бетси только удивилась, когда Гор усадил ее на софу, подал платок и гладил ее по голове, пока она не успокоилась. Рассказывала о последних событиях на раскопе, о том, как на профессора покушались, о том, как покушались на нее. Зачем-то рассказала о Ральфе, пожаловалась на него.

Гор слушал. Он словно губка впитывал информацию. Внезапно пришла мысль: “А ведь он думает не о своем горе, а о моем”, и девушка тут же устыдилась своего поведения. “Эгоистка. Это он должен сейчас выговариваться, а не я”, — подумала она.

— А ты? — робко спросила она. Гор сидел напротив нее на кресле.

— А что я? — Он сделал жест руками. — У меня умер отец…

— Знаешь, я тогда поняла, что он ни слова мне не скажет.

— Почему? — заинтересовался Анубис.

— Потому что у него уже есть женщина, с которой он разделил свое горе… А моя жалость ему не нужна…

В пять часов утра зазвонил мобильный телефон. Бетси с трудом оторвала голову от подушки. Ночные разговоры с богом давались ей тяжело.

— Алло… — хриплым голосом.

— Бетси! — Радостный вопль Гурфинкеля чуть не порвал ей ушные перепонки. — Бетси! Мы сделали это! Мы дошли до сокровищницы!

— О Господи…— немедленно проснулась Элизабет от такой новости.

Миша еще что-то ревел в трубку, она даже представила, как он от счастья размахивает руками и брызжет слюной. А девушка вдруг до сердечных колик захотела оказаться дома, в родном поместье, забыть про все и окунуться с головой в ванную.

Промычав что-то невнятное в трубку, она прервала разговор. Потерла руками лицо, разгоняя кровь. Кошка, лежащая у ног, встала и потянулась. Увидев, что Бетси уже не спит, Баст прошлась по ней и боднула ее ушами в щеку.

— Хорошая… Жалко, что тебя сегодня придется отдать… — ласково сказала она. В ответ на это Баст снова

забодала ее.

Опять зазвонил телефон. Кошка недовольно мурк-нула. Вообще мобильный телефон вызывал у нее стойкое раздражение. А Анубис поднял свою острую мордашку, прислушиваясь, кому там еще не спится.

Звонил шейх.

— Мисс МакДугал, извините, что беспокою так рано, однако я думаю, вам будет интересно услышать то, что я скажу, — неторопливо пробасил Хусейн.

— Я слушаю вас, — вежливо.

— Сегодня ранним утром мы вскрыли сокровищницу. — Он сделал паузу. — Я бы хотел, чтобы вы лично присутствовали на раскопе. Вам надлежит первой увидеть это.

“Зачем? — спросила себя Бетси. — Профессора не вернешь. Знала бы, что так дело кончится, не поехала бы и профессора не пустила”.

А вслух сказала:

— Спасибо, господин Хусейн. Без вашей помощи и участия экспедиция никогда бы не нашла сокровищ. Благодарю вас.

— Не за что меня благодарить, — печально сказал Абд эр-Махмуд. — Я только смею надеяться, что когда-нибудь Аллах простит нерадивого хозяина дома, допустившего смерть гостя. За вами уже отправился ваш молодой коллега. Кажется, его зовут Ральф?

Она бросила телефон куда-то в простыни и повернулась на другой бок. Вставать не хотелось, не хотелось даже шевелиться. Началась вторая фаза, когда горе начинает постепенно уходить, оставляя место лишь усталости.

Вдруг завозился Анубис. Поднялся и наклонил голову, словно прислушиваясь. Походил по комнате, цокая длинными когтями на лапах.

“Надо подарить ему в следующий раз маникюрные ножницы”, — сонно подумала Бетси и тут же подскочила на кровати и бросилась к собаке.

— Анубис, Анубисик, — полезла обниматься к нему девушка, — прости меня, пожалуйста.

Пес недоуменно лизнул ее в щеку. Она тут же метнулась к столу, покопалась в нем и извлекла небольшую коробку, перевязанную яркой лентой.

— Это тебе, — протянула коробку собаке и задумалась. Анубис в собачьем обличье никак не мог развернуть

содержимое.

— Ой, подожди, я сейчас.

Снова метнулась к столу взяла ножницы и очень аккуратно, сидя рядом с собакой, вскрыла коробку и извлекла из нее новогодний подарок.

— Прости меня, — еще раз повторила она, — я не должна была забывать, ведь это подарок на Новый год, но я была так сильно выбита из колеи, что только сейчас о нем вспомнила.

Бетси открыла крышечку у парфюма и добавила:

— Ты говорил, что запах псины тебя раздражает. Вот, — протянула и слегка поводила у его носа изящную бутылочку, — нравится?

Анубис шумно стал втягивать ноздрями воздух. Ей показалось, что в этот момент контуры пса стали слегка размытыми, словно он готовился к трансформации.

“Надо больше спать”, — расстроенно подумала Элизабет.

Собака еще раз лизнула девушку в щеку и направилась к выходу из номера.

— Ты куда? — удивленно спросила Бетси. Короткое ворчание: дескать, надо.

— Ну, как скажешь, — недоуменно сказала мисс МакДугал, открывая двери.

Кошка царственно наблюдала за нею с кровати.

— Ну, что гам? — нетерпеливо спросил Бумба появившегося из раскопа Гурфинкеля.

— Да дыру ту расширяют, — ответил Миша. — Дышать нечем, пыль столбом. Ей-богу, любой европеец уже давно бы тихо скончался в той духоте, а эти знай себе работают, породу кирками ковыряют.

— Им за это деньги плачены, — напомнил Покровский. — А где мисс МакДугал?

— Да вот обещала с Ральфом подъехать. — Гурфин-кель с раздражением отряхнул запыленные брюки.

— Довольно странная ситуация. — Бумба озадаченно почесал короткий ежик на макушке. — Мы тут, понимаешь, на пороге великого открытия, а ее нет, словно Бетг си это все глубоко ро barabanu.

— Так уж и великого, — усмехнулся Миша.

— А что? — возмутился Бумба. — Почему бы за той дырой не оказаться сокровищнице. Шейх ведь не дурак, за зря, что ли, он нам помогать согласился, а МакДугал все это теперь вроде как ро figu.

— Да, Енски этот очень некстати скончался. Придурок старый, даже здесь ухитрился нам насолить. — Гур-финкель пристально всмотрелся вдаль, где, как ему показалось, промелькнул знакомый грузовик. — Не пойму, почему она так убивается из-за смерти этого полоумного дедка? Так много, как он, вообще-то не живут.

— О мертвом или хорошо, или… — начал было Покровский, но вдруг запнулся, радостно толкнув Мишу в плечо. — Гляди, Бетси с Ральфом едут.

И действительно, весело пыля, со стороны Луксора к ним приближался малолитражный грузовичок англичанина.

— А ты говоришь, убивается, — усмехнулся Покровский. — Все-таки наука прежде всего.

— Для кого как. — Скорчив кислую мину, Гурфин-кель снова спустился в гробницу, где на удивление проворно работающие арабы, видимо, почувствовали, что цель раскопок уже близка и что осталось совсем немного.

Скрипнув рессорами, грузовичок плавно затормозил рядом с Покровским.

— Ну, как дела? — спросил Ральф, выбравшись из пышущей жаром машины.

Бумба украдкой покосился на выглядевшую мрачнее, чем обычно, девушку. Странно, но хмурая сосредоточенность делала ее лицо… нет, не красивым, куда уж больше, а одухотворенным, что ли. Сейчас Бетси казалась намного старше своих лет, и куда только делась ее обычная жизнерадостность?

Покровский не верил, что во всем была виновата смерть профессора Енски. Нет. Тут определенно было что-то еще. Что-то, о чем, возможно, даже сама девушка и не подозревала.

— Да вот, копаем. — Бумба растерянно улыбнулся, так как он лично, конечно же, ничего не копал.

Для подобной работы были наняты местные аборигены, которых хлебом не корми, дай порыться в древней пыли. Пагубное влияние Миши Гурфинкеля за все эти годы стало вершить свое черное дело. Покровскому все больше и больше нравилось руководить, а не исполнять чьи-либо приказания.

Внезапно из гробницы послышались возбужденные голоса, а затем появился и сам Гурфинкель, глаза у которого азартно горели.

— Нашли! — хрипло прокричал он, подбегая к несколько безучастной Бетси.

— Что? Что нашли? — Ральф довольно чувствительно встряхнул Мишу за плечи.

— Комнату, — ответил Гурфинкель, — или, скорее, коридор. Идемте, и вы сами все увидите.

Исследователи проворно спустились в самое сердце раскопа. Перепачканные известью арабы напоминали древних демонов из подземного царства Анубиса. Они довольно улыбались, демонстрируя здоровые белые зубы, и, возбужденно размахивая руками, поздравляли друг друга с завершением работ, что сулило им полную выплату обещанного шейхом в случае удачи вознаграждения.

Коридор оказался довольно узким и невысоким. Бумба, например, смог в него пройти, лишь сильно наклонив голову. Дышать удавалось с большой натугой, и Ральф, сбегав наружу, принес из машины баллон с кислородом.

Включив мощный прожектор, рабочие столпились у входа в странную комнату.

— Здесь дверь, — сообщил Ральф, присев на корточки в конце коридора. — Эндрю, ты заслоняешь мне свет.

Покровский смущенно присел рядом.

— Ничего себе! — восхитился Гурфинкель, изумленно таращась на покрытую узорами дверь. — Неужели она из чистого золота?

— Скорее из позолоченного дерева, — вдруг тихо произнесла Бетси, и все без исключения тревожно на нее посмотрели.

— А что тут написано? — Покровский ткнул пальцем в замысловатые картинки, украшающие дверь посередине. Ральф присмотрелся:

— Ну, думаю, что-то вроде… м-м… так… смерть… э-э…

— “Смерть быстрыми шагами настигнет того, кто посмеет нарушить покой фараона”, — странным дрожащим голосом выпалила Элизабет, перебив запутавшегося в древнем тексте парня.

— Ребята, я жду вас снаружи, — тут же истерично заявил присутствующим Гурфинкель, порываясь покинуть тесный коридор.

Бумба резко схватил приятеля за шиворот.

— Ты что, kozel, — грозно спросил он, — лучше других?

Рабочие-арабы в конце коридора весело заржали, и Миша пристыженно затих.

— А что это? — Покровский указал на странную овальную эмблему, внутри которой была изображена собака и девять скрюченных человечков в три ряда друг под другом.

— Это шакал и девять пленников, — пояснил Ральф, — печать города мертвых. А вон, чуть левее, другая печать с именем фараона Сети.

— Да, дела, — покачал головой Бумба, прикладываясь к кислородной маске и представляя, за сколько бы ушла эта дверца, выставь они ее в своем лондонском магазине.

— Надеюсь, вы все понимаете, на пороге какого величайшего открытия мы сейчас находимся? — осипшим от волнения голосом спросил Ральф. — Ведь это сокровищница самого Сети Первого. Вспомните знаменитую гробницу Тутанхамона, восемнадцатилетнего фараона, который и пожить-то как следует не успел, а сколько в его усыпальнице нашли сокровищ? Весь ученый мир был шокирован этим богатством. Представьте теперь, что мы можем обнаружить здесь, в сокровищнице фараона по-настоящему великого, значительной для своего времени фигуры, знаменитого завоевателя, прославившегося на века.

Миша с Бумбой представили, и от представленного им обоим сразу стало плохо, так как и ежу было понятно: унести что-либо с собой из сокровищницы им никто в жизни не позволит.

— Ну что, вскрываем печати? — Ральф вопросительно посмотрел на Бетси. Та кивнула.

Исследователи покинули коридор, уступив место нескольким рабочим. Арабы, хорошо знающие свое дело, открыли дверь с большой осторожностью, дабы нанести ей минимальные повреждения.

Луч света от мощного прожектора заплясал на золотых фигурках, алебастровых вазах, удивительных ларцах и матовых черных статуях. Окончательные сомнения по Поводу существования сокровищницы Сети I если у кого и были, то в эту секунду мгновенно рассеялись. Рассеялись, как только луч света выхватил из многовековой древней темноты бесценные артефакты.

Первым в сокровищницу вошел Ральф, забыв и о Бетси, и о столпившихся сзади восхищенно охающих арабах.

С первого взгляда было ясно, что сокровищница Сети I раз в пять превосходит по размерам сокровищницу Тутанхамона. Казалось невероятным, что такое громадное помещение могло столько веков быть абсолютно незамеченным профессиональными грабителями некрополей, которые безошибочно чувствовали подземные пустоты. Словно некая тайная мистическая сила охраняла эту колоссальную коллекцию артефактов от грязных пальцев грабителей, позволив приподнять завесу тайны лишь старому шейху Абд эр-Махмуду, хранившему драгоценный секрет много лет, пока ему не встретилась Бетси МакДугал. Та, которая, по его мнению, была достойна этого открытия.

Девушка вошла в сокровищницу вслед за Ральфом. Золотые изделия странно отражались в ее широко раскрытых глазах, но никто из присутствующих даже не подозревал, что творилось сейчас в ее душе. Даже она сама, спроси ее кто, не смогла бы описать царившую внутри бурю, черным смерчем всасывающую все ее эмоции. Со стороны казалось, что Бетси сохраняет хладнокровие, но это было не так, далеко не так. А вот Ральф будто бы переживал происходящее за них двоих. Он словно сомнамбула водил ручным фонариком по сторонам, отказываясь верить своим глазам.

Наверное, сейчас парень испытывал те же чувства, что и знаменитый Говард Картер, нашедший гробницу Тутанхамона, только во сто раз сильнее.

Безмолвными стражами стояли у стен великолепные, инкрустированные золотом статуи с палицами и жезлами в скрещенных на груди руках. То тут, то там громоздились деревянные, разных размеров, покрытые золотом ларцы с драгоценностями, украшенные сценами из жизни великого фараона: охотами, битвами, праздниками. Но больше всего юношу поразило даже не это, а десять отлично сохранившихся покрытых позолотой колесниц, которые каким-то совершенно немыслимым образом были помещены в сокровищницу, избежав обычного в таких случаях распиливания на части. Коллекция оружия, расположенная вокруг колесниц, могла свести с ума любого фанатичного египтолога. Происходящее напоминало сказку.

Ральф медленно подошел к ближайшей колеснице.

Она была прекрасна, словно ее позолотили пару дней назад. Необычный орнамент поражал воображение, инкрустации из цветного фаянса и камня волшебно переливались в свете электрического фонарика.

Современным людям здесь нечего было делать, они были тут чужими. За секунду они словно переместились в прошлое, где им не было места. На протяжении тысяч лет взгляд живого человека не касался этих сокровищ, и Ральф прекрасно понимал это, пытаясь рассмотреть и запомнить каждую деталь, каждый завиток на великолепных ларцах, каждую алебастровую вазу с органами давно умершего великого человека, над чьим именем не властно было даже само время.

Вот чуть левее, в углу, лежит пектораль в форме распростершего крылья ястреба с увенчанной алым солнечным диском головой. В лапах с удивительной —красотой выполненная птица сжимает могучие защитные амулеты: два знака “шену” и символы вечной жизни “анх”.

Ральф как завороженный перевел взгляд чуть правее. Вторая пектораль, не менее прекрасная, чем первая, предстала его взору. Крылатый скарабей, переливаясь всеми цветами радуги, держит перед собой солнечный диск, мерцающий глубоким оранжевым светом.

Словно живые бегут изображенные на крышке громадного ларца преследуемые разгневанным фараоном враги. Стремительно несется вперед могучая колесница. Грозно вкладывает в лук очередную черную стрелу Сети I, разя противника одного за другим…

— Твою мать! — громко заорал Бумба, и наваждение исчезло.

Ральф резко оглянулся.

Покровский стоял рядом с метровой черной статуей, матово переливающейся в свете электрических фонарей, глупо таращась на холодное невозмутимое лицо древнего стража.

— Фух, — тяжело вздохнул Бумба, — а я думал, что это Миша.

— Не вздумайте ничего трогать, — резко бросил Ральф, отпихивая Покровского от статуи. — Некоторые предметы очень хрупкие и могут рассыпаться всего лишь от одного прикосновения.

Гурфинкель, так и не осмелившийся войти в сокровищницу, испуганно стоял на самом пороге, стойко терпя идиотские насмешки рабочих.

— Подождите.

Бетси, рассматривавшая одну из алебастровых ваз-каноп с органами фараона, осторожно подошла к статуе, которую слегка окосевший от сокровищ Бумба спутал с Гурфинкелем.

— Ральф, посвети чуть левее…

Ральф посветил.

Рядом стояла вторая статуя, черный близнец той, что была справа, а посередине между ними в нише…

— Еще одна комната? — Парень с девушкой переглянулись.

— Чего? — робко переспросил Покровский, на всякий случай сделав пару шагов назад.

Ральф осторожно приоткрыл дверь, на этот раз полностью отлитую из золота. Дверь поддалась на удивление легко. Бетси шагнула вперед. Луч ее фонарика ударил в темноту, затравленно метнулся по расписным стенам, после чего остановился на небольшом округлом возвышении в центре странного помещения.

— Но ведь это же.„ — начал было Ральф, роняя фонарь.

— Правильно. — Бетси быстро кивнула. — Это Бен-Бен…

Элизабет украдкой из-за шторы выглянула в окно. На это незаметное движение в окне внизу немедленно защелкали фотоаппараты и загомонили журналисты. Кто-то наговаривал текст в камеру, кто-то на диктофон, а кто-то просто стоял и разговаривал с коллегами, яростно затягиваясь сигаретой.

— Да, — сказала она, обращаясь к кошке, — выбраться нам будет нелегко.

И хотя сегодня утром девушка обзвонила несколько телевизионных каналов и газет и объявила о предстоящей на следующий день пресс-конференции, журналисты все равно охотились за ней, как за дичью.

В холле гостиницы вообще было столпотворение. Кошка послушно сидела в заранее купленной корзинке, а Бетси тем временем просчитывала пути к отступлению. Недолго колеблясь, она юркнула в одну из дверей обслуживающего персонала. Незаметно добравшись до гостиничного гаража, девушка с облегчением забралась в машину и через несколько мгновений лихо, с ветерком, выскочила прямо на ошалевших от неожиданности репортеров.

Зазвонил телефон.

— Бетси, добрый вечер, — поздоровался Ральф. — Как ты?

— Привет. Нормально.

— У “Миш-Мэш” чуть ли не с утра столпотворение. Я и не думал, что в Луксоре столько репортеров. Может быть, за тобой заехать? — предложил он свою помощь. — Журналисты ведь не отличаются особой вежливостью.

— Нет. Спасибо, — ответила она доброжелательно и даже усмехнулась. Женщине всегда приятно, когда о ней заботятся. — Мне еще нужно Гора проводить.

Такими же “медвежьими тропами” она добралась до двери номера Гора. Кажется, журналисты были на каждом шагу.

Девушка требовательно постучала. Буквально через мгновение открылась дверь, словно парень стоял в ожидании рядом. Бетси вошла, стараясь невзначай приглядеться к Гору. Какое у него сегодня состояние? Они поздоровались, и Элизабет протянула корзинку.

— Вот, — сказала она с сожалением. Молодой человек принял корзинку из рук и заглянул внутрь. И тут же тихо рассмеялся.

“Если смеется, значит, жить будет”, — с облегчением подумала она и тоже заглянула.

Из корзинки выглядывала кошачья морда с огромными желтыми глазищами, в которых крупными буквами было написано угрюмое недоверие вперемежку с укоризной. Гор поставил убежище на пол и открыл крышку, выпуская животное на свет Божий. Баст немедленно встала на все четыре лапы и сладко потянулась. Затем с урчанием “Ну, наконец-то” грациозно вышла из корзинки и направилась к миске с едой, о которой заранее побеспокоился парень.

“А мой гуляка как убежал тогда по своим делам, так до сих пор и не вернулся”, — с тревогой подумала Бетси.

Девушка огляделась. За это время Гор многое успел сделать: собрал вещи профессора, разобрал его бумаги. На журнальном столике лежал билет на самолет.

— Уже все уладил? — спросила она.

— Да. Гроб с… — У него так и недостало духу произнести “с телом”, поэтому исправился: — Отца уже доставили в аэропорт.

— Я провожу тебя.

Он кивнул в знак согласия.

— Как я тебе завидую… — начала было Элизабет и тут же поправилась: — Так хочется домой…

— Ну, как я понимаю, уже осталось недолго. Четвертый день все каналы трубят, все газеты пухнут от сообщений о твоих достижениях.

— Это не мои достижения. Если бы не твой отец, этого бы никогда не было.

Молодой человек махнул рукой. Он прекрасно знал, чего стоит вся эта информационная истерика, сам принадлежал к пишущей братии.

— Ну, ты готова? Пора ехать.