Оскал Анубиса Чернецов Андрей

Глава семнадцатая

ОТВЕРЗАНИЕ УСТ

Длинный извилистый проход вывел их в большой прямоугольный зал, освещенный неровным светом десятка факелов. Бетси огляделась по сторонам.

Очевидно, это помещение когда-то было храмом или усыпальницей. Стены украшали фрески, рассказывающие о посмертной судьбе человека.

Вот Божественный Бальзамировщик Анубис склонился над телом покойного и демонстрирует свое искусство. Между богом и человеком как будто происходит безмолвный диалог. Песиголовец, как внимательный и чуткий доктор, осматривает распростертое на ложе тело, что-то нашептывая. Вероятно, успокаивает “пациента”, говоря, что все будет нормально.

На следующей стене была изображена похоронная процессия. Гроб покойного, помещенный на деревянные сани, тянут за веревку друзья и близкие. Наемные плакальщицы, воздев руки к небу, убиваются и голосят.

Наконец гроб благополучно доставлен к самой двери усыпальницы и поставлен вертикально. Именно так покойный должен “войти” в свое последнее пристанище. Бритоголовый молодой жрец совершает обряд очищения. У ног саркофага одна из плакальщиц рвет на себе волосы в знак великой печали.

А вот и сам Страшный Суд. В центре фрески изображены Тот и Анубис, взвешивающие душу покойного. На одну чашу положена душа-сознание умершего, а на другую — перо крылатой богини истины Маат. Новопреставленный напряженно рассматривает весы. Что перевесит? Если он лгал судьям, отрицая свои земные грехи, чаша с душой окажется тяжелее. Тогда сердце покойного бросят в пасть притаившемуся здесь же ужасному чудовищу с телом гиппопотама, львиными лапами и гривой и пастью крокодила. Богиня Амма — Пожирательница. Если же чаши весов останутся в равновесии, умершего признают правогласным. И тогда он сможет отправиться на блаженные поля Иару.

У этой стены возвышался помост, на котором можно было различить два стола. Один деревянный, накрытый белой простыней, на которой тускло поблескивали какие-то причудливые инструменты. Другой стол был каменный и напоминал скорее жертвенник, чем приспособление для принятия пищи. На “столешнице” виднелись подозрительные темные пятна, а по периметру ее были выдолблены небольшие канавки, заканчивающиеся бронзовыми сливами. Канавка пошире огибала весь стол-жертвенник и переходила в каменный желоб, пересекающий все помещение и заканчивающийся в чашеобразном углублении, расположенном у ног большого деревянного с позолотой изваяния лежащего Анубиса.

На вид, как это определила профессиональным взглядом Бетси, изображение было явным новоделом, .изготовленным луксорскими умельцами по оригиналу, найденному Картером в гробнице Тутанхамона. Но не грубая ремесленническая поделка, а мастерская работа, выполненная со знанием дела и с любовью.

Девушка переглянулась с Хентиаменти. Пес презри тельно оскалился, а затем кивнул, явно указывая еше на что-то.

Бетси посмотрела в том направлении и замерла. Слева от гигантского деревянного шакала стоял похищенный Бен-Бен. Кто и зачем его сюда перенес? Возможно, это выяснится, и довольно скоро.

То ли невеселые настенные картинки так подействовали, то ли мрачная обстановка зала, то ли скудное освещение, но у археологов сразу же резко испортилось настроение.

—Blin! Blin! — только и мог стонать Бумба, держась рукой за ушибленный затылок.

Миша Гурфинкель вдруг припомнил слова молитвы, которым его когда-то в детстве учил ребе Машкевич, и зашептал их, обращаясь к грозному и в то же время всемилостивому Богу Авраама, Исаака и Иакова.

Ральф успокаивающе погладил Элизабет по плечу. Девушка в ответ улыбнулась и прижалась щекой к его ладони.

— Приветствую вас, живые, в Обители Вечности! — раздался из темноты звонкий женский голос.

Откуда-то, кажется, чуть ли не из-под статуи Анубиса, вышла стройная молодая женщина, в которой мисс МакДугал не без удивления узнала пассию профессора Енски Мону.

Египтянка была облачена в парадные одеяния древнеегипетских цариц. Длинная гофрированная туника из белого прозрачного материала, перехваченная широким алым поясом, не скрывала прелестной фигуры. Специально подкрашенные алой краской соски высоких грудей дерзко просвечивались сквозь тонкую льняную ткань. На обнаженных до локтей руках и на щиколотках босых ног красовались массивные золотые браслеты, украшенные многочисленными драгоценными камнями. Еще более массивное ожерелье-пектораль “усех” покрывало плечи. На голову Мона поверх своих природных длинных волос, которые были распущены, возложила золотой парик в форме распластавшего крылья коршуна, увенчанный пернатой короной с солнечным диском.

— Вот мымра! — презрительно фыркнула Бетси, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. — Повелась на голливудских блокбастерах. Нашлась мне Лиз Тейлор в роли Клеопатры!

Египтянка ничего не ответила. Обратив лицо к молодому человеку, она ласково и в то же время властно сказала:

— Сенеб, Ральф! Благодарю тебя за то, что привел сюда сразу всех моих врагов. Ты прекрасно справился с заданием! Иди сюда и встань рядом со мной, где твое место по праву.

— Ах, предатель! — бросилась к парню рассерженная львица Бетси-Сохмет, желая растерзать гнусного изменника, выцарапать ему глаза, вырвать лживый язык и подлое сердце.

Юноша не сделал даже слабой попытки увернуться от ее острых ногтей. Он словно окаменел. Стоял с опущенной головой и покорно принимал удары.

— Взять ее! — рявкнула Мона куда-то в темноту. — Взять всех!

Из небытия вынырнуло несколько десятков уродливых тварей. Точно таких же, как те, с которыми у археологов недавно была стычка. Только на этот раз их было несравненно больше. И они были вооружены. Кто длинным копьем, кто бронзовым мечом. Два-три монстра держали в руках натянутые боевые луки. Стрелы тупо и равнодушно были нацелены в людей.

Сопротивляться бессмысленно. Разве для того, чтобы героически погибнуть, не дав свершиться чему-то более жуткому и непонятному. А в том, что на уме у Моны какая-то гнусность, сомневаться не приходилось. Уж больно гадко и многообещающе поглядывала египтянка на своих пленников.

— Зачем все это? — устало спросила Элизабет. — И кто ты такая, черт тебя побери?!

— Ха-ха-ха! — зловеще рассмеялась женщина в царском одеянии. — Я думала, что ты узнаешь меня. И, признаться, страшно этого боялась. Поэтому и приказала уничтожить тебя в первую очередь. Хотя, как ни странно, именно благодаря тебе, твоей книге, мне открылся Свет истины.

— Так кто же ты? — повторила Бетси, уже догадавшись, что перед ней сумасшедшая, каким-то странным образом проникшая в тайны древнеегипетских жрецов.

Египтянка гордо выпрямилась:

— Я Великая Царская Невеста, царица Обеих Земель Хенткавес!

“Час от часу не легче! Я так и думала! Настоящая маньячка! Как бы оттянуть время? Говорят, полоумным нужно дать возможность выговориться. Это их вроде бы успокаивает”.

— Расскажи нам о том, как тебе открылся Свет, о великая царица! — заискивающе попросила она.

— Да-да! — хрюкнул Миша, очевидно, тоже имевший некий опыт общения с сумасшедшими. — Нельзя ли поподробнее, ваше величество?

— Слушайте же, смертные! — сверкнув насурьмленными очами, начала свой рассказ египтянка.

Мона родилась в одной из богатейших египетских семей. Поздний ребенок, единственная дочь своих родителей, она с детства не знала ни в чем отказа. Отец баловал ее, выполняя любой каприз. Балы, пирушки, модные наряды, покупавшиеся прямо в Париже, Лондоне и Нью-Йорке. Дорогие безделушки вроде красного спортивного “ягуара” или навороченного чудо-компьютера. Все это было для Моны в порядке вещей и скоро приелось.

От нечего делать она заинтересовалась прошлым своей страны. Как ни странно, но история Древнего Египта захватила ее, и девушка с головой погрузилась в египтологию. Даже поступила в Каирский университет, где и познакомилась со своим однокурсником Ральфом. Парень из Великобритании, так же, как и Мона, буквально бредивший египетскими древностями, специально решил прослушать несколько курсов именно здесь, в сердце египтологии. Но диплом получить хотел все-таки на родине. А то кто же его воспримет в Европе всерьез с египетским сертификатом об образовании?

Молодые люди полюбили друг друга. Если, конечно, испорченная Мона была вообще в состоянии кого-нибудь любить. Тем не менее парень был без ума от прекрасной египтянки и готов был на что угодно ради тех небольших вольностей, которые она иногда ему позволяла.

Все началось несколько лет назад, когда в руки девушки попала только что вышедшая книга Элизабет МакДугал “Сфинкс улыбается у меня над головой”, посвященная царице Хенткавес. Какой-то свет озарил разум Моны. Она впала в полубессознательное состояние. Целую неделю медицинские светила со всего света наблюдали за ней. Ровно через семь дней девушка открыла глаза и никого не узнала вокруг. Ни с того ни с сего она заговорила с врачами и безутешными родителями на древнеегипетском. Отец с матерью были в шоке. Мать слегла и так и не оправилась от удара. Через месяц ее похоронили.

А Мона оправилась. Но только внешне. На самом деле под прекрасной оболочкой арабской девушки скрывалась совсем другая личность — великая правительница Та-Кемета, внучка фараона Хуфу и дочь мудреца Дже-дефхора, родоначальница Пятой династии царица Хенткавес.

Вместе с прозрением она получила и великие откровения древних жрецов Тота Носатого, которые когда-то научили Хенткавес, как верховную жрицу Исиды, многому из того, что простым смертным знать не следовало бы. Это в благодарность за те многие и великие благодеяния, которые совершила царица для жреческой касты в целом.

Ральф первым был посвящен в сокровенное. Парень, конечно, сначала не поверил ни одному ее слову. Но Мона-Хенткавес привела ему такие весомые доказательства, что молодой человек сдался. Особенно когда от словесных девушка перешла к физическим доводам. Воспитанная в мусульманских традициях Мона никогда в их отношениях не заходила слишком далеко. Так, легкий флирт, парочка поцелуев, теплые объятия. А тут она буквально изнасиловала юношу. Выделывая с ним такое, что, вспоминая об этом, Ральф даже краснел.

Он стал правой рукой новоявленной царицы и был' всемилостивейше удостоен ею сана чати — первого министра в ее будущем правительстве. Да, Мона возмечтала о возрождении былого величия Та-Мери. Как некогда она основала Пятую династию, так и сейчас должна была возродить прерванное римлянами династическое правление в Египте, основав Тридцать Третью династию фараонов. Для этого и был основан тайный орден “Уджат”, символом которого и стало святое Око Гора.

Мона начала вербовать себе сторонников. Их оказалось не так много. Прежде всего избалованные представители египетской золотой молодежи, воспринявшие свое участие в ордене как особый вид праздного время препровождения. Девушка их терпела только потому, что нуждалась в больших деньгах, необходимых ей для создания армии послушных рабов, с которыми можно будет завоевать власть.

Одним из первых в цепи ее преступных деяний стало похищение подлинников переписки Хенткавес и устранение доктора Али Махфуза. Царица хотела иметь при себе источник Света, озаривший тьму ее сознания. Он стал для нее чем-то вроде реликвии. Воспользовавшись тем, что она формально являлась студенткой Махфуза, Мона проникла в его лабораторию и с помощью Ральфа, отвлекши внимание ученого, подменила документы. А затем довершила начатое, отравив старого египтолога и пригрозив трусливому Хосни Хейкалю анонимным письмом. Когда же Хейкаль развязал язык здесь, в Луксоре, она послала наемных убийц и к нему.

Наняв нескольких искусных хирургов, Мона-Хентка-вес поделилась с ними частицей тайных знаний, и они начали из бесхозных трупов изготавливать монстров: полумумии-полузомби. Занятие это не из легких. Полный процесс производства этих биороботов занимал больше трех месяцев. Так что пока в распоряжении царицы было не больше полусотни послушных и на все готовых слуг.

Но самым важным делом своей жизни Мона-Хент-кавес считала поиски священного камня Бен-Бен. Почему так? Внятно объяснить это она не могла. Просто в голове постоянно стучала эта мысль, не давая покоя ни днем, ни ночью. Камень следовало отыскать и во что бы то ни стало вернуть в Гелиополис — древний Иуну, расположенный в одном из районов современного Каира.

Совершенно случайно от своих информаторов она узнала о том, что следы Бен-Бена обнаружены в Луксоре. Больше ничего выведать не удалось. Разве только то, что тайну знает шейх Хусейн Абд эр-Махмуд.

А потом дошла весть, что в Луксор на раскопки гробницы Сети I собрался знаменитый английский египтолог, кстати, друг покойного Али Махфуза, профессор Алекс Енски. Мона-Хенткавес прикинула, что усыпальница этого фараона является чуть ли не фамильной собственностью клана эр-Махмудов. И заинтересовалась раскопками. Ральф срочно вылетел в Лондон и записался на курс лекций профессора, а затем и попал в состав экспедиции. Таким образом, египтянка имела в стане врага верные глаза и уши.

Убийство внука Хусейна стало очередным звеном в цепи ее преступных деяний. Как она и рассчитывала, шейх выразил готовность любыми средствами выяснить, кто посягнул на его родную кровь. Затем в Луксор прибыла сама “великая” Элизабет МакДугал…

— Довольно! — резко оборвала египтянка свой рассказ. — Пора завершить дело. Приготовьтесь умереть во славу великих богов Та-Мери.

По ее знаку четверо монстров, одетых в кожаные фартуки и маски Анубиса, как обычно наряжались в Древнем Египте бальзамировщики, внесли на носилках и положили на каменный стол человеческое тело. Археологи содрогнулись, узнав труп профессора Енски. Из груди Бетси выплеснулся жалобный короткий вопль:

— Сука! Дрянь!

— Blin! — коротко, но точно выразился Бумба, и Миша его поддержал, громко выматерившись на иврите.

— Вашу кровь, презренные пришлецы, мы принесем в жертву великому и ужасному Хентиаменти. А из тел изготовим вот таких же покорных слуг. Начнем с профессора, этого гадкого слюнявого старикашки, возомнившего о себе невесть что! Потом эти болваны. А напоследок я оставлю тебя> тварь! Полагаю, Ральфу доставит удовольствие покопаться в твоем теле! Не так ли, любимый?

Юноша молчал. За все время их пребывания в святилище он еще не вымолвил ни слова.

— Первым вон того, толстого верзилу! — распорядилась Мона-Хенткавес, ткнув пальцем в Бумбу.

Тот дико завизжал, как поросенок, почувствовавший у уха нож резника, и тяжелым кулем осел в руках двух дюжих монстров. Наверное, потерял сознание. Потому как не сопротивлялся, когда его подволокли к деревянному истукану и разложили над чашей у подножия. Бритоголовый жрец, одетый в леопардовую шкуру, вытащил ритуальный нож и вопросительно глянул на повелительницу, ожидая ее распоряжений.

Египтянка подошла к статуе и, протянув к ней руки, молвила:

— О, Анубис, Великий Судия, Тот, кто впереди страны Запада, Владыка Расетау, Стоящий впереди чертога богов! Услышь меня! Прими мою жертву и помоги мне в делах моих! Явись! Явись, о Хентиаменти!

— Жертву! Жертву! — раздалось громкое недовольное ворчание. — А вы меня спросили, хочу ли я этой жертвы, приму ли я ее? А ну, оставьте моего koresha в покое!

Все обернулись на голос.

Посреди пещеры, почти касаясь головой невысокого потолка, стоял во всей красе грозный Песиголовец.

Элизабет, все время недоумевавшая, почему ее приятель не вмешивается, с облегчением вздохнула. Наконец! Таки проснулся, голубчик!

С Мишей Гурфинкелем приключилась форменная истерика. Он начал истерически хохотать, потом икать и снова смеяться.

Бумба, очнувшийся от обморока, сидел на пятой точке и хлопал глазами, видя, что за чудо-юдо вылезло из черной собачьей шкуры его четвероногого приятеля.

Египтянка и монстры застыли, не шевелясь.

— Ты права, Хенткавес! — печально сказал Собако-головый. — Действительно, нужно заканчивать! Твои странствия затянулись. Не пора ли домой, в Аментет? Ты подумай, а? Эй, вы! — обратился Анубис к монстрам. — Узнаете меня?

Твари жалобно заскулили. Как собаки, ластящиеся к хозяину.

— Вот и хорошо! Вот и ладно! Теперь слушайте. Я, Анубис, Великий Судия, Тот, кто впереди страны Запада, Владыка Расетау, Стоящий впереди чертога богов, говорю вам и повелеваю: идите прочь! Возвращайтесь в Аментет. Слышали? Домой!

Монстры вновь заскулили. Но на этот раз радостно, возбужденно, словно получили кусок сладкого пирога. Побросав на пол оружие, они пали ниц перед своим повелителем, лобызая прах у его ног. Потом над каждым из распростертых тел вспыхнуло голубоватое свечение. Хлоп! Хлоп! Хлоп! Легкая дымка заволокла пол, а когда она через минуту рассеялась, ни одного из жутких созданий в храме не осталось.

— А-а-а! — раздался вдруг бешеный крик.

Мона, воспользовавшись тем, что внимание всех было отвлечено созерцанием предыдущей сцены, одним прыжком достигла Элизабет и, схватив ее за волосы, заставила девушку стать на колени. Бетси даже ничего не успела понять. Вырваться тоже не было никакой возможности. В хрупком на первый взгляд теле ее соперницы скрывалась невиданная сила.

— Еще шаг, и я убью ее! — брызжа слюной, взвизгнула обезумевшая египтянка.

В ее руке откуда-то взялся длинный острый кинжал, который она занесла над грудью Элизабет.

— Сделай же что-нибудь, blin! — заорал Бумба, дергая Анубиса за руку. — Что ты, v nature, столбом стоишь?

— Я бессилен. Она живая. А я властен лишь над мертвецами. Если ее разозлить, Бетси может не поздоровиться. Не видишь разве, эта баба уже не властна над своим разумом и чувствами.

Хентиаменти обратил морду к Ральфу. На какое-то; мгновение между ними пронеслась искра, как бы устанавливая незримый мост. Юноша вздрогнул и низко поклонился Песиголовцу.

— Реджедет, — произнес он негромко, делая шаг вперед. — Оставь ее в покое.

Разъяренная женщина дернулась всем телом и пристально вгляделась в парня.

— Как ты меня назвал? — удивилась она. — Впрочем, это не важно! Я всего лишь сделаю то, с чем не сумел справиться ты. Мягкотелый! А еще зовешься мужчиной! Кстати, дорогуша, — язвительно обратилась египтянка к своей жертве, — он ведь дважды пытался отправить тебя в пасть Аммы — Пожирательницы. Один раз спихнул в колодец в гробнице Сети, а второй раз должен был подсыпать тебе отраву. Но отчего-то так и не сделал этого. Что, понравилось барахтаться с тобой в постели?! Сука! Убью!

Бетси метнула на парня взгляд, полный презрения.

Ральф молча принял его. Потом решительно тряхнул головой.

— Реджедет, Великая Царская Невеста, узнаешь ли меня?!

В его голосе да и во всем облике появилось что-то величественное, царственное. Сквозь черты лица Ральфа стали проступать другие, незнакомые. Парень сделался до удивления похожим на портреты молодых владык Та-Кемета: Тутанхамона, Рамсесов. Это лицо, вспомнила Бетси, она видела в ту минуту, когда юноша вытащил ее из вод Священного озера в Карнакском храме.

Кинжал в руках египтянки вздрогнул. Она вновь с недоумением вгляделась в парня. Затем, узнав, вскрикнула и безвольно опустила руки.

— Ты узнала меня, Реджедет! — утвердительно кивнул Ральф.

Все присутствующие, наблюдая за этим странным поединком, безмолвствовали.

— Сенеб, царственный супруг мой, правогласный повелитель Та-Мери, Осирис-Шепсёскаф! Ты пришел за мной?

Юноша кивнул.

— Ты простил меня? Да? — с надеждой обратилась к нему женщина. — Ведь простил? Парень снова кивнул.

— Иду с тобой, муж мой! Владыка Расетау, прими мою последнюю жертву!

С этими словами она вонзила кинжал себе в грудь. Прямо под левый сосок. Туда, где бьется сердце.

С тихим стоном Мона медленно стала сползать по стене. Молодой человек подхватил ее на руки. Склонился к ее лицу и ласково потерся своим носом о нос девушки. Так некогда целовались древние египтяне.

Потом он согнулся в поясном поклоне перед Ануби-qom, а когда выпрямился, произошла странная вещь. Вместо одного Ральфа парней стало двое. Один безвольной куклой упал наземь, а второй, как бы сотканный из лунного света, прижимая к груди свою печальную ношу, шагнул в Темноту.

Мгновение, и его не стало. Словно и не было вовсе.

Миша и Бумба подскочили к Элизабет и помогли ей подняться. Девушка, словно окаменев, не сводила глаз с того места, где исчез призрачный молодой человек.

— Ничего не понимаю! — вдруг в сердцах топнула она ногой. — Ты можешь объяснить, что произошло? — обратилась она к Собакоголовому.

Тот кивнул.

— Эта история началась давно. Еще во времена строительства Великих Пирамид. Фараон Шепсескаф безумно любил свою жену Реджедет. Та, как казалось им обоим, тоже отвечала ему взаимностью. Но потом случилась беда, и царица предала своего супруга. После смерти Реджедет-Хенткавес ее душа Ка не нашла покоя в Аментете — Царстве мертвых. И бродила в потемках, снедаемая виной, пока свет не открылся ей. Как и мне. Но и душа Шепсескафа, ужаленная змеей предательства, также не могла упокоиться с миром на полях Иару. Она искала Реджедет, чтобы отомстить вероломной обманщице. Так и случилось, что Ка Хенткавес вошла в земную оболочку Моны, вытеснив и уничтожив собственную душу девушки, а Ка Шепсескафа, обнаружив предательницу, вошла в тело того, кто оказался поблизости с Моной-Хенткавес. К несчастью для этого бедного мальчика. — Он кивнул на тело Ральфа. — Хвала богам, что душа фараона сумела “мирно” ужиться с душой парня, а не стерла ее полностью и бесповоротно. Ральф порой и сам не осознавал, что делает.

— Его можно исцелить? — поинтересовался Миша.

— Несомненно, но на это уйдет много времени.

— А отчего Шепсескаф сразу не угрохал изменницу? — брякнул Бумба.

— Говорю же, что он очень любил свою ветреную супругу. Хотел сначала присмотреться, что у нее на уме. И когда увидел, что она полностью осознала свою вину и, буквально раздавленная ею, пытается хоть как-то исправить содеянное, решил помочь ей в поисках Бен-Бена. Хенткавес же так и не догадалась, что беспринципно используемый ею мальчишка-студент — это еще и муж ее, Шепсескаф. Она несколько раз приказывала Ральфу убить тебя, Бетси. Но ты что-то затронула в нем. Возможно, он даже и впрямь влюбился в тебя. А потом и

вовсе отказался от мести. И это странно. Как-то не в обычаях людей Та-Мери, для которых месть была священной. Тем более для неупокоенных душ. Вижу, что общение с вами вредно для нас, жителей Аментет. Ох и тяжело же управляться с этими мертвецами! — невесело пошутил Песиголовец. — Утомили они меня. Чувствую, задержался я в вашем мире. Еще немного — и домой не смогу добраться.

Перевел дух, утерев пот со лба. Потом зыркнул на Элизабет, скосил глаза на Ральфа, валяющегося на полу в бессознательном состоянии, дольше задержал взор на помосте, где нелюди Хенткавес собирались заняться мумификацией.

“Да! Да!” — беззвучно умоляла его девушка. И Песиголовец, словно услышав ее мольбу, нерешительно произнес:

— Поработать “по специальности” напоследок, что ли? Где там мой фартук?

Быстро, чтобы вдруг не передумал, Бетси подскочила к нему и подала кожаный фартук, подобранный ею с пола. Остался от одного из рассыпавшихся в прах “помощников” Моны.

Анубис облачился и стал тем, кем его и почитали в первую очередь древние египтяне: доктором, излечивающим тела и извлекающим души. Первооткрывателем обряда мумификации.

Нетвердой походкой Хентиаменти подошел к столу с инструментами, стоявшему рядом с возвышением, на котором покоилось тело профессора. Порывшись в груде металла, он извлек некий серпообразный предмет, изготовленный из блестящего металла: то ли из серебра, то ли из железа. Но не бронзовый, как все остальное. Прищурившись, посмотрел на вещицу и удовлетворенно кивнул.

Развернулся и склонился над телом Енски. Поднес серпик к устам покойного.

— Что он делает, blin?! — Бумба испуганно ткнул Элизабет локтем в бок. — Никак собрался потрошить нашего дока? Хочет из него мумию сделать, nа fig?

— Тише! — шикнула на него девушка. — Никакую не мумию. Он проводит обряд отверзания уст.

— Не понял, v nature?

— Заткнись, болван! — пискнул Миша. — Оживляет он его, оживляет!

Владыка Расетау затянул заунывную песнь. Разумеется, на древнеегипетском. Уже потом Бетси перевела приятелям смысл песнопений Пееиголовца.

Я поднимаюсь из Яйца в Скрытом мире.

Пусть будут даны мне уста, чтобы я мог говорить ими в присутствии великого бога, владыки инобытия.

Да не будут моя рука и мое плечо отвергнуты в присутствии владетельных князей любым из богов.

Я Осирис, владыка земли Ра.

Да буду я, Осирис, Алекс Енски, чье слово правдиво, иметь свою долю вместе с ним, кто есть наверху ступеней.

Не по согласию с желанием моего сердца я выступил с острова Несерсерт, и не сам я погасил огонь, но враги мои сделали это.

Люди в немом изумлении заметили, как по телу профессора пробежала судорога.

Почет тебе, о ты, владыка сияния, правитель храма, первенствующий в ночи и в густой тьме.

Я пришел к тебе. Я сияющий, я чист.

Мои руки простерты к тебе, ты имел много благ от моих предков.

Дай ты мне уста, дабы я мог говорить ими.

Я выведу мое сердце из пламени и тьмы ночи.

Профессор издал вздох и пошевелился.

Между тем Анубис в полном изнеможении прислонился к стене. Даже со стороны было видно, каких неимоверных усилий ему стоит проведение магических ритуалов. Хентиаменти повернул голову к Бетси и печально оскалился. Девушка увидела, что его миндалевидные, обычно желтые глаза налились кровью. Несколько капель густой темно-красной влаги выступило в уголках глаз.

Вот Песиголовец снова сделал шаг к постаменту с распростертым на нем телом. Необходимо было завершить начатое.

В руках Анубиса появилось золотое изображение Уджат — Ока Гора.

— А теперь чего будет? — обалдел Покровский.

— Он должен заставить душу профессора вернуться в тело и остаться в нем, — пояснила мисс МакДугал.

— Ni figa sebe!

Я есмь Бог-Лев, который выступает вперед длинными шагами. Я выстрелил стрелами, и я ранил мою добычу.

Собакоголовый поднес Уджат сначала ко рту, затем к глазам и ушам старого археолога, а потом возложил ему талисман на грудь, там, где должно биться сердце.

Я Око Гора, я пересекаю Око Гора в это время года. Я явился из владений. Даруй милость, чтобы Осирис Алекс Енски мог прийти с миром.

Профессор открыл глаза и громко чихнул.

— Тр-рубы Иер-рихонские! — прохрипел он. — Где это я нахожусь? Сплю, наверное.

Енски повернулся на бок и… захрапел. Друзья бросились к нему, но были остановлены предупреждающим жестом Анубиса.

— Не трогайте его. Пусть выспится. Ему полезно. Он проделал долгий, очень долгий путь.

Владыка Расетау умолк. Люди смотрели на существо из другого мира. Кто с удивлением, кто с благоговейным ужасом, кто с жалостью.

— Пора и мне собираться. Устал. Все эти битвы и ,обряды ужасно вымотали меня. Я лишился почти всей своей божественной Силы. Теперь вот снова копить придется, — вздохнул он. — Когда-то насобираю?.. Чтоб вот так, как теперь?.. Ладно, может, когда еще и свидимся. Для вас, конечно, лучше бы попозже. Он оскалился собственной шутке.

— Я выполнил твое желание, — обратился Песиголо-вец к Бетси. — Обещай мне и ты, что оставишь Бен-Бен здесь, в долине. Он не из вашего мира. И не для вас. Пусть им опекается Меретсегер. Кто знает, может быть, птица Бену еще вернется, чтобы унести Ка правописных фараонов на Запад. Обещаешь?

— Да! — глотая слезы, молвила девушка.

— Бумба, koresh! Спасибо тебе за все! За “Гиннесс”, за доброту, за заботу. Пусть сопутствует тебе удача в делах!

Мише он ничего не сказал, только кивнул. Беззлобно, по-приятельски.

— Сенеб! — Хентиаменти поднял руку в прощальном салюте.

— Сенеб! — хором откликнулись люди. Песиголовец растворился в темноте…

Эпилог

Огромная серебристая птица, сделав плавный круг над Долиной Фараонов, с трубным кличем стремительно воспарила ввысь…

Археологическая экспедиция возвращалась домой, в Великобританию.

Прошел месяц с памятных событий в Бибан эль-Му-люк. Все находки из гробницы Сети I были извлечены, тщательно сфотографированы, описаны и переданы представителям египетской Службы древностей. Теперь предстояла долгая и кропотливая работа по обработке и анализу этого уникального по своей значимости для мировой науки материала.

Египетская полиция провела блестящую операцию, в ходе которой выявила многих из тех, кто так или иначе был причастен к незаконной подпольной организации “Уджат”. Большинство из виновных было арестовано. Но не все. Операция затронула такие скрытые механизмы и таких людей, что майор… нет, уже полковник, рассказывая об этом Бетси, только многозначительно закатывал глаза вверх и вздыхал. Его перевели в Каир, поставив во главе одного из министерских департаментов. Так что честный слуга закона, в общем, был доволен.

Шейх Хусейн Абд эр-Махмуд, пришедший в аэропорт Луксора проводить новых друзей, тепло попрощался с Элизабет и профессором. Девушка попросила его присмотреть за Бен-Беном, и старый глава клана расхитителей гробниц дал ей в том торжественное обещание. Ни одна живая душа не потревожит священный камень.

Было и еще одно пожелание. Озвучил его, смущаясь и по-мальчишески краснея, старый археолог, и мисс МакДугал всем сердцем присоединилась к учителю. Прошено было, чтобы шейх или кто-нибудь из его многочисленных отпрысков хотя бы раз в месяц навещал святилище с Бен-Беном и клал хлеб, мясо и немного благовоний у подножия деревянного Анубиса, а также выливал в чашу бутылку-другую пива.

Они даже денег хотели оставить специально на эти нужды. Однако Хусейн наотрез отказался принять деньги. Он хоть и мусульманин, пояснил эр-Махмуд, однако корни его рода уходят в седую древность. Его предки служили стражниками в долине. К тому же он помнит, кому клан обязан находкой тайника в Эль-Бахри и удачным завершением дела о наказании убийц его внука. И вообще Анубис — один из самых любимых египтянами персонажей их древнего фольклора. Не поделиться с ним краюхой хлеба и стаканом пива — это просто смешно и недостойно настоящего сына Та-Мери — Мисра.

Ральф по-прежнему лежит в каирской больнице, находясь в глубокой коме. Сознание пока не вернулось к несчастному парню. Правда, врачи надеются на лучшее. Желания проведать его ни у Бетси, ни у профессора не возникало.

Больше всех были удовлетворены своей египетской поездкой Миша Гурфинкель и Бумба Покровский. Кроме нескольких ящиков с сувенирами, они увозили с собой на родину и кое-что поценнее.

Резонно рассудив, что народ Египта не обеднеет, если поделится хоть малой толикой сокровищ Сети с теми, кто их нашел и передал в дар этому самому народу, Миша отобрал для себя пару небольших вещичек. Так, “мелочь” на добрую память: несколько алебастровых скарабеев с вырезанным на них именем Менмаатра, две или три фигурки ушебти, пару колец. Все это он смешал с прочими сувенирами. Таможенник бросил лишь снисходительный взгляд на вывозимые вещицы. Его заинтересовало лишь то, что вес багажа превысил допустимую норму. Следовало доплатить. Цербер закона назвал первую взятую им с потолка сумму, большая часть которой, естественно, должна была осесть в его карманах. Гурфинкель с радостью заплатил, и они расстались, довольные друг другом.

— Вот лох! — потешался он над жадным арабом, потягивая из бокала холодное бургундское.

— V nature! — радостно заржал Бумба и приложился к содержимому своего стакана.

На радостях Миша заказал им билеты в первый класс, где можно было залиться дармовой выпивкой.

Что ж, они теперь могли себе это позволить. Как-никак стали состоятельными людьми.

Краем уха Бетси слышала разговоры своих партнеров, впрочем, не сильно в них вникая. Она улыбнулась. Хоть кто-то счастлив и доволен.

Девушка повернулась лицом к своему соседу по ряду Алексу Енски. Хотела что-то съязвить по поводу бдительности египетской таможни. Но профессор мирно сопел, укрывшись теплым пледом почти до самого носа. Ладно, пусть спит. Ему больше всех досталось в этой безумной поездке.

Енски во сне чему-то улыбнулся и заугугукал. Возможно, видел, как он возится со своими будущими внуками. За несколько дней до отъезда старый археолог получил телеграмму от Гора. Сын радостно сообщал, что недавнее обследование Джейн на УЗИ показало, что семейство Енски вскоре пополнится двойней, мальчиком и девочкой, и предложил отцу подумать над тем, как назвать новорожденных. “Элизабет и Анубис” — незамедлительно телеграфировал счастливый дед. Бетси представила себе реакцию молодой четы Енски, особенно Джейн. Насчет первого имени возражений скорее всего не последует. Но вот второе… Мало ей того, что мужа зовут Гор, так еще и сына наречь собачьей кличкой! Пожалуй, бури не миновать.

Посмотрела в иллюминатор. Бескрайние унылые пески Африки закончились. Серебристый лайнер пролетал уже над ультрамариновой гладью Средиземного моря.

Вот уже и дом близко.

Милый, милый дом. Как же, оказывается, она по нему соскучилась.

И даже по своему педантичному дворецкому Сэдрику с его несносно-неизменным:

— Ваша почта, миледи!

Харьков — Луксор — Каир — Таллинн, 2003