Лес за Гранью Мира (сборник) Моррис Уильям

Глава XXVI

Ральф снова встречает отца и мать

Так все и вышли на рыночную площадь Рунограда, где близ дома Клемента остановились стройными рядами. Ральф огляделся, ожидая увидеть у дверей крёстную, но Клемент улыбнулся ему:

– Ты ищешь свою крёстную, достойный сэр? Но она сейчас около Северных ворот в боевых доспехах, ведь нас в Рунограде слишком мало, и пришлось учесть в наших военных сборах и прекрасную даму с проворными ногами и сильными руками. Она будет здесь как раз к тому времени, как ты вернёшься из дома каноников святого Августина, куда можешь отправиться сейчас же, если доверишь мне разместить твоих воинов.

Ральф, улыбаясь, ответил:

– Хорошо, Голос Рунограда. Если ты позволишь мне уйти, я уйду. Мне не нужно показывать дорогу в дом святого Августина, ведь я хорошо знаю, где он. Любимая, как ты решишь? Пойдёшь ли ты со мной сразу, чтобы я представил тебя своим родителям, или подождёшь до завтра?

– Нет, – ответила она, – я останусь с тобой, если ты не против. Мне кажется, у меня найдутся слова для твоего отца и матери, что тебя выносила.

– А ты, Хью, – спросил Ральф, – что будешь делать ты?

– Думаю, брат, – ответил Хью, – лучше мне будет подождать до завтрашнего утра. Мне нечего бояться, но и нечего показать отцу с матерью, в отличие от тебя. Кроме того, завтра я буду более свободным, чем ты, ты же военачальник, а я всего лишь одинокий воин.

Он кисло улыбнулся Ральфу, но тот не обратил на это внимания. Юноша взял Урсулу за руку, и они ушли.

Через несколько минут они уже стояли у дома каноников, хорошо ограждённого со стороны полей, что простирались к западу от города. Это был красивый дом с церковью, которую недавно закончили строить, и Ральф ещё издалека заметил её новые белые шпили и крест на восточном фронтоне, возвышавшемся над крышей домика, где располагались монастырские кельи. Они подошли к воротам. У входа стояли несколько воинов. Они показались Ральфу довольно крепкими, но, присмотревшись, он узнал некоторых из них – это были старики, крестьяне с Верхних Лугов, и возраст их ратных подвигов уже миновал. Ральф опустил забрало на шлеме, и они не узнали своего лорда, хотя с восхищением смотрели на доблестного рыцаря и прекрасную леди, приближавшихся к ним.

Ральф поприветствовал привратника и попросил провести его туда, где находились король Верхних Лугов Питер и королева, его жена. Привратник поклонился рыцарю и ответил, что они в церкви, где как раз сейчас идёт служба. Он пригласил гостей пройти туда. Ральф с Урсулой вошли в церковь, где было довольно сумрачно, поскольку солнце уже село, а витражные окна украшали многочисленные узоры и цветы.

Они прошли полпути по нефу и остановились. Вся церковь была наполнена небесно-нежной музыкой, спускавшейся откуда-то сверху, и сердце Ральфа загорелось надеждой и любовью. Он взглянул на Урсулу – она опустила голову, её плечи сотрясались от рыданий. Юноша понял, что она чувствует то же, что и он, а потому не стал ничего говорить.

Теперь, когда его глаза привыкли к церковному полумраку, он взглянул на хоры и увидел около алтаря Иисуса мужчину и женщину, стоявших вместе так же, как стояли они с Урсулой, только несколько старше их. Ральф сразу узнал в них своих отца и мать, но не тронулся с места, решив дождаться окончания службы.

Ночная тьма постепенно распространилась по церкви, и ризничий стал зажигать лампы в приделах и в проходах хоров. Служба окончилась. Король Питер и его жена развернулись и медленно пошли по нефу к выходу. Когда они приблизились к юной паре, Ральф громко произнёс:

– Да здравствует король Верхних Лугов Питер!

Старик остановился и ответил:

– Верно, зовут меня Питер, по роду занятий я король, если мои владения можно назвать королевством. Когда-то мне это казалось не таким серьёзным делом, но теперь всё изменилось, и, похоже, мне придётся оставить свою службу, ведь когда народ слишком хорош или слишком плох, он не нуждается в наставнике.

Он взглянул на Ральфа и Урсулу и произнёс:

– То ли глаза мои хуже видят, чем мне казалось вчера, то ли ты действительно молодой и доблестный рыцарь, а та, что стоит рядом с тобой, прекрасная дама. Да, юноша, было время, когда я пригласил бы тебя и твою возлюбленную к себе домой и устроил бы для вас праздничный пир, чтобы насладиться миром и покоем… Но сейчас лучший совет, что я могу тебе дать, такой – покинь страну, потому что нет в ней больше ни мира, ни покоя. Правда, друг, я и не знаю, куда послать тебя в поисках всего этого, раз даже Верхние Луга на пороге войны.

Ральф был тронут, услышав голос отца, но заметил, что к доброй речи короля примешивалась грустная насмешка. Королева Верхних Лугов участливо подошла к Ральфу, положила руку ему на плечо и сказала приятным и мягким голосом:

– Не соблаговолят ли прекрасный молодой воин и его подруга оказать услугу старику и его жене, которые уже два года, как ничего не слышали о своём любимом сыне? Пройдите в нашу комнату и ответьте на один-два маленьких вопроса о тех частях света, которые вы недавно видели.

Ральф кивнул в знак согласия и направился к выходу. Королева Верхних Лугов шла с ним рядом, а король Питер следовал за ней, говоря:

– Юноша, не подумай обо мне плохо. Я сейчас среди этих монахов, когда, и об этом все знают, в Верхних Лугах готовятся к сражению, но этим займутся Николас и все остальные. Мои сыновья далеко, достойный сэр, хотя о старшем, который, как мне кажется, умён от рождения, мы слышали, что он стал великим человеком.

Пока он говорил, все вышли на крыльцо, где было немного светлее. Королева повернулась к Ральфу, взяла его за руки и бросилась ему на шею. Когда же она смогла немного отстраниться от него, она сказала:

– О, Ральф, мне показалось, что я узнала твой голос, но я не дерзала обнять тебя, пока не убедилась, что ты моя плоть и кровь, боясь, что умру от горя, если окажется, что это не ты. О, сын, как ты красив! Сними свой шлем, чтобы я могла увидеть твоё лицо и твои кудри.

Ральф, счастливо улыбаясь, снял шлем, и она снова начала целовать и обнимать его, но отец мягко отстранил её и спросил сына:

– Скажи мне, сын мой, что с тобой случилось? Ты возмужал за это время. Что скрывается за этими прекрасными доспехами? А эта леди, ты украл её у своих врагов, чтобы привести к нам?

Ральф рассмеялся:

– Именно так, не меньше! Я вскоре всё расскажу тебе, отец, но вначале знай, я военачальник большого войска и…

– О, дорогой мой, – перебила его мать, – ты снова покинешь нас, отправившись на поиски своей судьбы? Когда я смотрю на тебя, мне кажется, что ты уже достаточно возмужал. Думаю, ты останешься с нами.

– Матушка, дорогая моя, – сказал Ральф, – завтра мы отправимся сражаться за Верхние Луга, а послезавтра я снова вернусь сюда, чтобы отвести вас во дворец со всеми почестями и славой. Но посмотри, матушка, – он взял Урсулу за руку, – вот тебе дочь. Я привёл её к вам, ибо это моя венчанная жена.

Урсула с мольбой посмотрела на королеву. Та взяла её за руку, обняла и поцеловала:

– Добро пожаловать, дочь! Думаю, ты полюбишь меня.

Король Питер сказал:

– Поистине, сын, она нежное и изящное создание, я не знаю даже, есть ли кто прекраснее её. По крайней мере, я таких не видел. Скажи мне, чья она дочь и какого рода? – С этими словами он взял девушку за руку и поцеловал.

Урсула ответила:

– Я дочь не графа и не барона, я дочь йомена. Мои отец и мать умерли, и у меня нет близких родственников, кроме брата, который меня не особенно любит и переживёт, если никогда больше не увидит моего лица. И скажу вам вот что: если мой муж прикажет мне уйти, я уйду, но я не уйду по просьбе кого-нибудь ещё, кроме него.

Король Питер засмеялся и сказал:

– Да я никогда и не выгоню тебя! – Он взял её за руку. – Дорогая, прекрасная дочь, как твоё имя?

– Урсула, – ответила она.

Старик сказал:

– Урсула, твои ладони твёрже, чем ладони изящных дам наших городов, но мне кажется, что ты не мужицких кровей. Какого рода твой отец?

Девушка ответила:

– Мы из старого рода Джейрингов. Конечно, может случиться так, что копьё сломано, а знамя порвано, но мы не забыли наших предков, хотя и работаем в поле, а бароны и графы называют нас крестьянами. У нас есть пословица, что и графы, и крестьяне – все они, если говорить проще, – люди*.

Ральф сказал:

– Ты, отец, и ты, мать, я благодарен вам и благословляю вас за то, что вы по-доброму отнеслись к моей жене. Я скажу вам одно – сердце этой женщины ценнее, чем сердце короля или вождя. Мне кажется, что ладони её затвердели тогда, когда она вытаскивала меня из многочисленных неприятностей.

Королева Верхних Лугов снова обняла Урсулу и повторила своё приглашение, нежно называя её дорогой и любимой дочерью.

Король Питер сказал:

– Сын, ты так и не ответил мне, что с тобой произошло? У тебя вид великого человека.

– Отец и король, я теперь лорд Долины Изобилия, член Братства Сухого Дерева, лорд Замка на Утёсе и брат и вождь пастухов Края Холмов, а завтра я стану победителем разбойников и демонов из Города Четырёх Рек, но это ещё не всё. Послушай, я и моя жена, мы оба, притом она вела меня, испили из Источника на Краю Мира.

Ральф посмотрел на отца взглядом, полным любви, а отец подошёл к нему ближе, обнял ещё раз, потрепал по щеке и поцеловал, как делал это, когда Ральф был ребёнком:

– О, сын, что бы ты ни сделал, ты всё сделал правильно! Я крепко люблю тебя. Когда я смотрю на тебя, то вижу моё дорогое и нежное дитя, каким ты был год назад, но в то же время я вижу великого и могущественного человека, и я боюсь тебя – ты стал сильнее любого из нашего бедного горного народа.

Ральф счастливо улыбнулся:

– Дома и за столом я твой ребёнок и всем обязан тебе, а в поле я твой рыцарь и свирепый воин, но и там я всем обязан тебе. Будь счастлив, ибо в твоём дому не убудет, но пребудет!

И сердца этих четырёх людей переполнились радостью встречи.

Пока они разговаривали, пришёл церковный служитель. Он преклонил колени перед королём Питером и попросил его и королеву Верхних Лугов отобедать у приора вместе с военачальником и его женой. До каноников уже дошёл слух о прибывшем войске, и приор вместе с братией сильно желали увидеть капитана, не подозревая, что это Ральф из Верхних Лугов. Король, королева, Урсула и Ральф – все прошли в пиршественный зал, и святые отцы встретили их торжественно и радостно. Король Питер не стал ничего скрывать. Он рассказал приору о том, что его сын вернулся из дальних земель, где добыл себе в жёны прекрасную леди. Приор и отцы, увидев, каким доблестным воином стал Ральф, радостно его поприветствовали. Приор хотел, чтобы Ральф поведал ему о чудесах, что творятся в других частях мира, но юноша мало говорил об этом. Его мысли были заняты грядущим, хотя он и рассказал что-то о грубых жителях земель, лежавших за Городом Белой Стены. В конце разговора он сказал:

– Святой отец, когда закончится война и в наши земли снова придёт мир, я приеду к Вам погостить и расскажу всё, что случилось со мной, начиная с того летнего дня, когда я выехал из Рунограда. Но сейчас я прошу Вашего позволения уйти, у меня много дел как у военачальника, и их надо сделать прежде, чем я смогу часик-другой поспать. Если Вы позволите, я оставлю свою жену со своей матерью по крайней мере до завтрашнего утра.

Приор нехотя отпустил Ральфа. Юноша поцеловал отца и мать, и они благословили его, а Урсула тихо сказала:

– Завтра я собираюсь отправиться с тобой в Верхние Луга, ведь кто знает, что там случится?

Ральф, улыбнувшись, пошёл через зал к воротам. И каждый проводил его почтительным взглядом.

Глава XXVII

Ральф беседует со своей крёстной Катериной

Ральф от монастыря святого Августина прямиком направился к дому Клемента, у дверей которого обнаружил уйму народа. Там были как жители Рунограда, так и его собственные воины. Юноша протиснулся через толпу, вошёл в дом и отыскал Клемента в его комнате. Торговец был там вместе с десятком людей, в том числе с Роджером и Мудрецом. Стефан и Ричард в это время находились среди своих людей, занимаясь разными делами. Когда Ральф вошёл, все поднялись. Юноша огляделся, но не увидел среди присутствующих своей крёстной. Тогда он сел рядом с Клементом и спросил, нет ли свежих новостей. Клемент ответил, что с Верхних Лугов пришёл простолюдин и рассказал, предъявив доказательства, следующее: враг вторгся в Верхние Луга в полдень этого дня, а между полднем и закатом вступил в бой с Николасом и теми людьми, что охраняли дворец, но битва окончилась ничем. Этот человек, будучи смелым и ловким, проник в войско врага и услышал их разговор. Враги не подозревают, что на них движется войско пастухов и Братства Сухого Дерева, зато они ожидают помощи от своего народа из земель Хайема и насмехаются над обороной Верхних Лугов. Они говорят, что, объединившись, смогут занять любую крепость с потерями не более чем в десять человек, а потому не рискуют и не поджигают ни дворец, ни другие постройки – хотят сохранить всё в целости для себя. Эти новости показались Ральфу хорошими. Он взял чашу вина и провозгласил тост за своё войско, сказав:

– Господа, тем из вас, кто хочет сегодня выспаться, лучше отправиться в постель сейчас же. Предупреждаю – выступление протрубят ещё до восхода, а тот, кто не увидит завтрашнюю битву, будет сожалеть о своей неудаче всю жизнь.

Все одобрительно закричали, встали и разошлись по делам, а Ральф попросил Клемента проводить его – он хотел посетить казармы своих воинов и убедиться, что все командиры знают о сборах и о порядке выступления наутро. Клемент встал и отправился с ним.

По дороге Ральф спросил у Клемента, что случилось с его крёстной Катериной, ведь она всё ещё не пришла, чтобы встретиться с ним. Клемент рассмеялся и сказал:

– Ничего, ничего. Она стесняется такого большого количества людей. Не бойся, она наверху, в своей комнате, и мы зайдём к ней после того, как покончим с делами. Не переживай, она не ляжет спать, пока не обнимет тебя.

– Это хорошо, – ответил Ральф. – Я ещё раньше хотел увидеть её, но если мы встретимся без посторонних, сможем сказать друг другу всё, что не хотели бы оставлять несказанным до следующей встречи.

Разговаривая, они подошли к казармам. Ральф вызвал к себе всех командиров и стал разъяснять им, что они будут делать завтра, где будут стоять и пешие, и конные, и как будут нападать. Он рассказал им всё так ясно, как если бы уже был в поле, а враг стоял перед ним. Воины дивились ему, такому молодому и такому опытному в военной тактике. Кроме того, они видели – он не сомневается, что войско придёт к нужному месту уже назавтра, и все: не только испытанные в боях воины Сухого Дерева, но и пастухи, и даже те, кто ни разу в жизни никого не ударил и в гневе, – были воодушевлены и не боялись грядущей битвы. Сделав всё, что требовалось, друзья вернулись в дом Клемента.

Ещё прежде, чем войти внутрь, Ральф с Клементом увидели в комнатах свет. Они вошли. Катерина ходила взад и вперёд, словно не знала, как бы себя успокоить. Она обернулась и, увидев в дверях Ральфа, закричала и кинулась к нему с распростёртыми объятиями, но, подбежав, сдержалась от объятий, упала перед ним на колени и стала целовать его и рыдать во весь голос:

– О, милорд, милорд, ты вновь пришёл к нам!

Ральф наклонился к ней, поднял, обнял и поцеловал в щёки и в губы, потом подвёл к скамье*, сел рядом и обнял её. Клемент, улыбаясь, сел напротив.

Тогда Катерина сказала:

– О, милорд, каким сильным и могущественным ты стал! Не думала, что ты вернёшься таким великим человеком.

Она заплакала от радости, а Ральф снова поцеловал её, и она, смеясь, сказала сквозь слёзы:

– Мастер Клемент, этот лорд и воин привёз с собой что-то, что я ещё не видела, и, возможно, у него в объятиях была одна прекрасная женщина или даже больше с тех пор, как я видела его в последний раз. Ведь, хотя он и целует меня, как крёстную, его поцелуи ближе и добрее, чем были раньше.

Клемент сказал:

– Верно, угадала, моя колдунья. На самом деле, достойный сэр, я уже рассказал ей кое-что о твоих путешествиях, то, что знал.

– Дорогой крестник, ты не расскажешь мне о них сам?

– Что? – воскликнул Ральф. – Я сегодня посплю?

– Дорогой крестник, – сказала она, – ты настолько могуч, что не нуждаешься во сне и, о! я совсем забыла от радости, что завтра ты идёшь в битву. Может быть, ты не вернёшься…

– Не бойся, – сказал Ральф, – разве ты не умеешь предвидеть будущее и не знаешь, что завтра или послезавтра я вернусь невредимый и принесу весть о победе? И тогда вы с Клементом придёте в Верхние Луга и будете гостить там, сколько захотите, и я расскажу вам всё, все истории о своих странствиях, и Урсула, моя жена, тоже поведает вам о них.

Катерина слегка покраснела, но сказала:

– Я бы хотела поцеловать её ноги, дорогой крестник. Прошу тебя, расскажи мне хоть что-нибудь, но сейчас.

– Хорошо, пусть будет так, – согласился Ральф, – если ты хочешь, дорогая крёстная. Но ты тоже мне кое о чём поведаешь, я уже давно об этом думаю. Кажется, к тому моменту, как мы оба покончим с рассказами, мне уже надо будет надевать свой шлем. Хотя, повторю, это всего лишь пустяк, не битва!

Он сел рядом с Клементом и, как мог кратко, рассказал о своих приключениях. Его крёстная часто плакала от жалости к нему.

Закончив рассказ, Ральф ещё раз внимательно посмотрел на крёстную и вдруг заметил, что она очень красивая и стройная женщина. Он спросил:

– Крёстная, мне интересно, ты тоже испила из Источника? Ты прекрасно выглядишь для своих лет. Как это у тебя получается? И расскажи мне, где ты достала это ожерелье, которое, кажется, и привело меня к Источнику на Краю Мира? Я много раз искал ответ на этот вопрос.

– Достойный сэр, – сказал Клемент, – что до Источника на Краю Мира, из которого моя жена якобы испила, то это неправда. Она просто красивая женщина, смелая и отважная, а такие долго не стареют. Они, как искусные доспехи, что после многих ударов своего ремесленника несут в себе саму его душу и мудрость. Но пусть жена теперь сама расскажет свою историю, а то ночь уже подходит к концу. По правде говоря, я тоже хотел бы её услышать.

Глава XXVIII

Дама Катерина рассказывает об ожерелье и о том, как она его получила

Катерина обвела их ласковым взглядом и сказала:

– Крестник, и ты, Клемент, я избавлю себя от тяжести этих воспоминаний. В те дни, когда я только что вышла замуж за вот этого господина, ему казалась холодной постель, если в ней не было меня, поскольку он был горячим и пылким любовником, а потому он обыкновенно брал меня с собой в свои путешествия, какими бы сложными они ни были. Да, Клемент, твой взгляд подтверждает это, хотя ты и молчишь. Я не возражала, отчасти из-за того, что не хотела расстраивать тебя, мой муж, а отчасти из-за того, что стремилась увидеть, как живут люди, даже если при этом приходилось рисковать своей жизнью. Итак, однажды мы путешествовали, и путь наш был очень длинным. Нас сопровождали несколько рыцарей, многие из которых погибли, но мы выжили, добрались до восточных частей мира и прибыли в один древний город под названием Святой Саррас. Мы видели много чудес, о которых здесь долго рассказывать, но об одном я расскажу тебе, крестник. Я узнала, что в том городе живёт одна женщина. По ней никто не мог сказать, что она стара, но опыта у неё было на десять жизней. Меня охватило желание увидеть её и научиться её мудрости. Я ходила к тем, кого молва называла мудрецами – к некоторым из них с мольбами, к некоторым с дарами, – и просила помочь мне поговорить с ней, но ничего не добилась ни тем, ни другим. Те, кто хотел бы помочь мне, не могли, а те, кто мог, не хотели. И вот это желание увидеть мудрую женщину настолько возросло во мне, что стало похоже на безумие, и тогда я познакомилась с торговцем, весьма опытным в древних знаниях. Он смотрел на меня, Клемент не знал об этом, влюблёнными глазами. Я спросила у него о мудрой женщине, и он, увидев мою страсть, постарался использовать её, как торговец. Он хотел заключить со мной сделку и получить плату за те сведения, которые он мне предоставит. Этой платой был один дар. Мне это почти ничего не стоило. И так сильно было моё безумное желание поговорить с мудрой женщиной, что оно охватило меня, и я обещала дать этому человеку не меньше того, что он просил, хотя и надеялась перехитрить его, как только получу желаемое. Он отвёл меня к женщине и ушёл. Она жила в одной из частей старинного разрушенного дворца, служившего когда-то домом древнейшим владыкам Сарраса. В этой женщине не было ничего отталкивающего. Она была жизнерадостной и вежливой и поприветствовала меня добродушно, как одна соседка в Рунограде приветствует другую. Выглядела она лет на сорок и была опрятна и хорошо сложена, не крупная, а скорее, стройная, темноволосая и кареглазая, правда, глаза были небольшими.

Она обратилась ко мне с такими словами: «Я уже давно ждала тебя, и вот ты пришла. Теперь скажи, что тебе нужно, и я исполню твоё желание, но в благодарность ты должна будешь сделать для меня одну вещь. Возможно, ты решишь, что это слишком много. Но слушай – перед тем, как прийти сюда, ты заключила сделку. Если я разобью эту сделку, то моя просьба покажется тебе не такой тяжёлой. Что скажешь на это?»

И тогда я поняла, что оказалась в ловушке. В те времена Клемент был ревнивым любовником и жестоким мужем, и он не должен был узнать, что я сделала.

Клемент улыбнулся, а Катерина продолжила:

– Ловушка это была или нет, но если я и раньше хотела обрести мудрость, то теперь моё желание возросло многократно, так что когда женщина попросила меня принести клятву, я сделала это не раздумывая.

Тогда она сказала: «Садись передо мной, и я научу тебя мудрости». Чему же она меня научила, спросите вы? Ну, если я расскажу вам это сейчас, то вы мудрее не станете, но она передала мне столько знаний, что сердце моё преисполнилось радости. Скажи, Клемент, может быть, я дурная женщина в твоих глазах, или в глазах твоих друзей, или в своих собственных глазах?

– Нет, жена, – ответил Клемент. – Я не имею ничего против этого.

Катерина засмеялась и продолжила:

– Наконец, мудрая женщина сказала: «Теперь, когда ты получила от меня всё, что хотела, перейдём ко второй части нашей сделки, когда я буду брать, а ты давать».

Я ответила: «Это справедливо, и я буду верна своему слову». Она пригрозила: «Если не будешь, я узнаю об этом, и ты дорого за это заплатишь».

Она посмотрела на меня долгим и пристальным взглядом, а потом продолжила: «На самом деле, я не стала бы заставлять тебя приносить клятву, если бы не знала, что ты останешься ей верна, но я верю тебе. Я знаю, что дней моей жизни осталось немного, а найти женщину такую же неглупую и такую же верную своему слову, как ты, а кроме того, такую же красивую, займёт много времени».

С этими словами она сняла со своей шеи то самое ожерелье, которое я дала тебе, дорогой крестник, и которое, хвала всем святым, ты носил с тех пор. Она сказала тогда: «Теперь слушай. Ты возьмёшь это ожерелье и сделаешь с ним то, о чём я попрошу тебя. Поклянись в этом вновь». Я поклялась всеми ангелами, и она продолжила: «Это ожерелье однажды приведёт к Источнику на Краю Мира одного мужчину, но не женщину. На самом деле, если женщина возьмёт его от женщины или другое такое же (потому что есть и другие), то оно будет служить ей знаком, но не станет талисманом, ведущим к нужному месту. Это я говорю тебе на случай, если ты сама захочешь найти с его помощью Источник. Но, прошу тебя, отдай его мужчине, которого ты любишь – крепко любишь – и который будет в большой нужде. Только он не должен быть твоей собственной крови. Вот что я возлагаю на тебя. Если сделаешь так, это принесёт тебе благо, а если нет – к тебе придёт беда. И добавлю, что наша встреча не случайна – я сама свела нас. Я специально приманила тебя, зная, что из всех женщин только ты сможешь мне помочь. Теперь же иди обратно в свою гостиницу и убедись в том, что я говорю правду. Мудрый торговец, что привёл тебя ко мне, сейчас ждёт твоего возвращения, чтобы получить то, что ты обещала ему. Если ты придёшь в гостиницу, и он возьмёт тебя за руку и поведёт к постели, а Клемента не будет до самого утра, то можешь считать, что я пустая болтушка и врунья, но если ты придёшь туда, и тебе скажут, что этот торговец Валерий срочно уехал, вызванный издалека по вопросу жизни и смерти, то верь мне, как мудрой женщине. Теперь иди – я говорю тебе прощай!»

Я, дрожа, отправилась в гостиницу. У входа я встретила управляющего, который сказал мне: «Миледи, торговец Валерий искал Вас и сказал, что будет ждать здесь, но пока он ждал, явился какой-то человек. Они поговорили наедине, после чего Валерий приказал подать коня и попросил передать Вам, миледи, что его вызвали по вопросу жизни и смерти, но он вернётся поцеловать Ваши руки через пять дней».

Так я поняла, что эта женщина говорила правду. Она была мудра и умела предвидеть, и что-то вроде страха перед ней закралось в мою душу, но на следующий вечер вернулся Клемент, а на другой день мы уехали из Святого Сарраса. Валерия я с тех пор не видела. Что же до ожерелья, то о нём больше нечего рассказать. Оно попало в твои руки, и что-то подсказывает мне, что мудрая женщина желала именно этого.

На этом Катерина закончила свой рассказ. Мужчины сидели молча, размышляя над услышанным. Ральф подумал, что наверняка эта мудрая женщина из Сарраса была не кем иным, как той, что учила Госпожу Изобилия. Но почему она собиралась передать ожерелье именно ему, он не знал. Кроме того, он не понимал, почему Госпожа Изобилия должна была отдать ожерелье Урсуле, и знала ли она, что ожерелье не приведёт девушку к Источнику на Краю Мира? Более того, он никак не мог понять, каким образом Урсула без помощи талисмана сделала столько всего, чтобы привести его самого к Источнику, тем более что она была первой, кто увидел Источник, пока он спал. Но сердце подсказывало юноше, что если он искал Источник с этой девушкой, то она и должна была прийти туда вместе с ним, если только они оба не были бы отвергнуты.

Катерина посмотрела на Ральфа и сказала:

– Дорогой крестник, я знаю, о чём ты думаешь, но скажи, мог бы ты оставить девушку после того, как вновь обрел, независимо от поиска Источника?

– Это верно, – согласился Ральф. – Она сделала столько всего без помощи талисмана и без помощи колдовства, что тем более достойна почитания и теперь стала только дороже мне.

Клементу пришла в голову одна мысль, и он сказал:

– Жена, всё обстоит так, как я уже говорил ранее, когда твой крестник только что уехал от нас. Ведь верно, что ты любишь его больше, чем меня, но сейчас это ещё меньше можно изменить, чем раньше, ведь теперь он привёл с собой такую храбрую и прекрасную женщину, как леди Урсула, поэтому ты должна принять ту жизнь, которую судьба послала тебе.

Катерина засмеялась сквозь слёзы и ответила:

– Кроме всего прочего, муж, я всегда была тебе неплохой женой. Более того, послушай, дорогой крестник! Когда мы с Клементом, путешествуя по свету, встречали разные опасности и мне казалось, что наша судьба самая горькая, я думала отдать ожерелье ему, но когда бы я ни заговаривала с ним об Источнике на Краю Мира, он не верил в эту историю и просил меня каждый раз считать, что Источника не существует, а там, где заканчивается мир, начинаются облака.

После этих слов Ральф поднял руку и, указав на окно, произнёс:

– Друзья, пока мы беседовали обо всех этих чудесах, мы забыли о бедах Верхних Лугов и о грядущем сражении. Смотрите, заря разгорается, а свет свечей тускнеет…

Не успел он договорить, как с четырёх сторон прогремели четыре трубы, поднимавшие воинов. Ральф и Клемент встали, взяли оружие, поцеловали Катерину и с самым серьёзным видом вышли на рыночную площадь, куда уже стекались на сбор воины.

Глава XXIX

Битва за Верхние Луга

Прежде чем окончательно рассвело, все воины пришли на рыночную площадь. Ральф, Ричард, Клемент и Стефан с Холмов построили их, как полагалось. Теперь, считая отряд, который Ральф привёл в Руноград, защитников города и тех, кто пришёл сюда из Верхних Лугов (хотя последние были по большей части старики и юноши), воинов общим счётом было тысяча восемьдесят три человека. Ральф решил пойти пешком, как и вчера. В руке он нёс древний военный жезл – инкрустированную золотыми буквами гизарму. Шёл он вместе с пастухами и присоединившимися к ним воинами из Верхних Лугов – то были люди, которых он давно знал и которые знали его. Их сердца зажёг огонь его сердца, и, казалось, какими бы ни были прожитые ими дни, в этот день они смогут добыть себе славу. Из церкви святого Августина вышла Урсула с Мудрецом из Города Мечты. Мудрец улыбался и выглядел жизнерадостным. У Урсулы под платьем в тот день была кольчуга, а на голове – шлем с забралом. Из-за своих доспехов ей пришлось ехать верхом на низенькой лошади. Ральф отдал её под охрану Мудреца, закованного с головы до ног в доспехи и производившего впечатление отважного воина. Брат Ральфа, Хью, достал себе коня и присоединился к рыцарям, сказав, что они-то продвинутся подальше, чем кучка овечьих пастухов-мужланов да беглецов из Верхних Лугов.

Сам Ральф расхаживал взад и вперёд, осматривая шеренги крепких воинов из Края Холмов. На пастухах почти не было доспехов, которые защищали бы их, но их колющее и режущее оружие выглядело угрожающе, кроме того, оно было удобным в обращении. Ральф повернулся к Джайлсу, который, как было сказано выше, облачился в длинную кольчугу, и сказал:

– Друг, пеший путь долог для тех, кто носит на себе такие доспехи, и уже через час после рассвета станет жарко. Не поступишь ли с одеждой, как и я? – С этими словами он снял с себя кольчугу и другие доспехи, кроме шлема. – Вот так лучше. Солнце будет сверкать на шлеме, и воины увидят меня издалека, а всё остальное хорошо для тех, кто едет верхом или стоит на стене. Нам, пешим, это не нужно.

И тут пастухи, которым понравился этот смелый поступок, протянули руки в его сторону и одобрительно закричали.

Посреди этих криков Джайлс пробормотал так, чтобы Ральф мог его услышать:

– До Верхних Лугов всё под гору. Я сниму эту железную куртку на обратном пути.

Ральф похлопал его по плечу и наказал вернуться обратно целым и невредимым в любом случае.

– Да, и Вы так же возвращайтесь, – ответил Джайлс.

Рога заиграли отправление, все покинули рыночную площадь и, выйдя за новые деревянные стены Рунограда, оказались в поле. Ричард ехал первым. Он возглавлял отряд вместе с десятком воинов, но ненамного обгонял Ральфа, который шёл во главе пастухов.

Так они продвигались вперёд тем свежим утром по знакомым Ральфу полям, и юноше казалось странным, что он ведёт войско в свою маленькую страну. Шли они быстро, но при этом сохраняли порядок, и вскоре после восхода перевалили через вершину небольшого холма, откуда уже виднелись прекрасные луга, которые Ральф так часто вспоминал в дни опасности и усталости.

Ричард и его передовые всадники, поднявшись на вершину холма, остановились. Их силуэты чётко выделялись на фоне неба. Ральф увидел, как Ричард вытащил из ножен меч и помахал им над головой. Ральф и его воины закричали. Тогда всё войско издало громкий рёв и поспешило на вершину, но к их крику, топоту их ног и бряцанью доспехов уже примешивались шум, далёкие крики и трубный глас рогов. Когда Ральф со своим отрядом взобрался на вершину и взглянул вниз, на пышные луга, то увидел, что они почернели от большого количества вооружённых людей. Вражеские доспехи блестели на солнце, а оружие, отражая солнечные лучи, сверкало, как искры затухающего в соломе огня. Ральф снова посмотрел вниз и заметил, что дворец, не сожжённый и нисколько не повреждённый, всё ещё возвышается над лугами, и знамя с изображением плодоносящего дерева реет на верхней башне.

Тут Ральф почувствовал, что кто-то дотронулся до его щеки. Он обернулся и увидел перед собой Урсулу. Её щёки горели, глаза блестели. Девушка воскликнула:

– Это твой дом, возлюбленный мой, твой дом!

Ральф повернулся к ней:

– Да, наконец-то, милая моя!

– Ах, – вздохнула она. – Скоро ли? Их так много!

– А мы так сильны, – сказал Ральф. – Всё пройдёт очень быстро. Мудрец из Города Мечты предвидит, что моя возлюбленная сегодня же будет рядом со мной, а где я, там безопасно.

Мудрец кивнул в знак согласия и улыбнулся.

Ральф посмотрел направо и налево и увидел, что всё войско уже поднялось наверх и заметило противника. Справа стояли пастухи. Они разглядывали луга, простиравшиеся внизу, и смеялись от радости предстоящей битвы и от ярости, вспыхивающей в сердцах угнетённых. Слева на конях восседали рыцари Сухого Дерева. Они подбрасывали вверх оружие и рычали, как львы на добычу, а внизу чёрная толпа выстраивалась в стройные ряды, и грубые крики воинов поднимались оттуда, эхом отражаясь от вершины холма.

Воины Ральфа, готовые к бою, чувствовали ярость. Казалось, они, а особенно пастухи, вот-вот ринутся вниз по холму, не отдышавшись, не выстроившись, поэтому Ральф крикнул Ричарду налево и Джайлсу направо, чтобы они на время задержали атаку, и попросил командиров подойти туда, где он стоял. Тогда буйство его людей поутихло. Стефан с Холмов, Роджер и три других рыцаря Сухого Дерева подошли к нему, а Джайлс привёл трёх командиров пастухов. Кроме того, подошёл и Клемент со своим помощником. Когда все собрались и встали вокруг Ральфа, он сказал:

– Братья по оружию, вы видите, что наши враги готовы встретить нас, словно какой-то шпион из Рунограда принёс им весть о том, что их ожидает, но, думаю, это не волнует ни вас, ни меня, потому что в ином случае мы нашли бы их рассеянными и рассредоточенными повсюду, а это усложнило бы нам задачу. Теперь вы своими собственными глазами видите, что их гораздо больше, чем нас, даже если Николас выйдет из дворца нам на помощь, как он, несомненно, сделает, если будет нужно. Братья, хотя их так много, моё сердце подсказывает мне, что мы одолеем их, и всё же, если мы оставим наши позиции и спустимся к ним, то выполнить нашу работу будет сложнее, и многие из нас падут, а меня опечалит, даже если двадцать из моих друзей потеряют жизнь в этот радостный день, в который я, наконец, снова увидел Верхние Луга после всех моих злоключений. Поэтому я советую ждать их нападения здесь, на вершине холма. А они обязательно на нас нападут. За спиной у нас Руноград и наши друзья, а у них за спиной только Николас да луки и алебарды защитников дворца. Если кто-то хочет что-то сказать, говорите быстрее, поскольку я вижу, что они уже зашевелились и, думаю, они пошлют кого-нибудь с просьбой спуститься к ним.

Слово взял Стефан с Холмов:

– Я, да и все мы считаем, что это верное решение, командир. Хотя, по правде говоря, когда мы снова увидели этих собак, кровь так вскипела в нас, что мы чуть было не сорвались с места и не поскакали вниз по склону.

Ричард согласился:

– Вы предлагаете нам военную хитрость. Давайте ждать их на холме.

Клемент добавил:

– Верно, ведь они опытны и хорошо вооружены. Это совсем не то, что те дикари, которых мы разбили в горах.

И все согласились с Ральфом.

Затем снова заговорил Стефан:

– Милорд, так как Вы пойдёте в бой пешим, вместе с нашими союзниками-пастухами, мы, члены Братства Сухого Дерева, собираемся поступить точно так же и оставить наших коней. Если же Вы не позволите нам…

– Рыцарь, – сказал Ральф, – я не позволяю вам. Ты видишь, сколько у них всадников, а кроме того, именно вам предстоит преследовать убегающих, а я не хочу, чтобы кто-нибудь из них ускользнул.

Все радостно рассмеялись при этих словах, а Ральф продолжил:

– Идите и передайте то, что я сказал, командирам десяток и двадцаток. Смотрите, трое отделились от их войска, и у одного из них белое полотнище на конце копья. Это, должно быть, переговорщики.

Все поспешили выполнить указание Ральфа, и к тому времени, как они вернулись к нему, трое переговорщиков уже подошли к подножию холма, который был довольно низким. Ральф сказал своим капитанам:

– Встаньте передо мной, чтобы они не заметили меня до тех пор, пока кто-то из вас не скажет, чтобы они говорили с вашим военачальником.

К этому времени те трое подошли так близко, что стало видно, какого цвета у них глаза. Все они были хорошо вооружены, а передовой с головы до ног был закован в белую сталь и напоминал стальную фигуру. Открытым оставалось только его лицо – бледное, землистое и мрачное. Он и два его спутника, подъехав совсем близко, трижды проехались вдоль всего войска Ральфа. Никто с ними не заговорил, но и они не сказали ни слова. Когда же они в четвёртый раз проезжали мимо капитанов, закрывших собой Ральфа, то натянули поводья, а их предводитель громким грубым голосом произнёс:

– Эй, воины! Три часа назад мы услышали, что вы идёте на нас, а потому выехали на эти луга, захваченные нами, чтобы вы увидели, как нас много и как мы отважны, и испугались. А потому, вы, битые разбойники Сухого Дерева, вы, глупые пастухи глупых овец, и вы, ткачи и подмастерья Рунограда, а может, и ещё какие глупцы привязались к вам, – мы даём вам выбор. Либо вы спускаетесь на луг, чтобы мы без особых усилий могли вас перебить, или, что вам больше понравится, вы отдаёте нам невольников из Верхних Лугов, которые сейчас с вами, разворачиваетесь и возвращаетесь к своим лошадям, а спустя какое-то время мы придём и собьём вас с них. А? Что скажете, глупцы?

Клемент ответил:

– Вы, посланники грабителей и угнетателей, зачем вы говорите всё это простым воинам и сержантам? Почему бы вам не поговорить с нашим командиром?

Тогда вражеский воин закричал:

– Где же этот командир дураков? Спрятался? Он вообще слышит меня?

Только он это произнёс, как капитаны расступились, открыв Ральфа с древним исписанным боевым жезлом в руке. Голова его была непокрыта – он снял шлем. Солнечные блики искрились в его светлых волосах, и ветер перебирал их пряди. Лицо его сияло, а серые глаза гневно горели, и посреди наступившей тишины раздался его звонкий голос:

– О, посланники грабителей! Я командир этого войска. Я вижу, что вы лишились дара речи, но это не имеет значения, ибо я уже слышал все ваши пустые слова. Вот вам ответ: мы не уйдём, но и не спустимся к вам. Мы будем ждать своей смерти от ваших рук здесь, на склоне этого холма. Возвращайтесь к своим и передайте этот ответ.

Вражеский воин смотрел на Ральфа диким взглядом, и, казалось, он готов был свалиться с седла. Затем он опустил забрало и, развернув коня, быстро поскакал вниз по холму, к войску бывших жителей Города Четырёх Рек вместе с двумя своими товарищами. Никто не преследовал его и не кричал ему вслед – воины Ральфа пребывали в тягостном ожидании. Они ждали того, что последует, молча и вскоре увидели, как переговорщики прибыли к основному войску, и оно начало двигаться, выстраивая свои ряды, чтобы атаковать холм. Кроме того, они видели, как вооружённые люди выходят из дворца, спускаются к мосту и ждут там. Река Верхних Лугов протекала между холмом и дворцом, как уже было сказано, но так петляла, что текла почти вплотную к дворцу, окружая его чуть ли не на четверть, прежде чем поворачивала на восток, и вот в этой точке, самой ближней к дворцу, через неё был перекинут широкий крепкий каменный мост.

Демоны не обращали внимания на людей у моста, но, выстроившись, очень скоро (похоже, что они задержались только для того, чтобы выслушать своего переговорщика) двумя колоннами пошли через луг. На правом их фланге были только всадники, которые двигались на рыцарей Сухого Дерева. Большая колонна пехотинцев шла на пастухов и прочих пеших людей Ральфа. В тылу этой колонны тоже был отряд воинов на хороших конях. Все воины противника были прекрасно вооружены и двигались стройными рядами с воинственным видом.

Прошло около пятнадцати минут, прежде чем они достигли подножия холма. Там они начали смеяться и издеваться, но люди Ральфа продолжали молчать. Всадники были несколько быстрее пехотинцев, хотя и шли шагом. Когда они взобрались на половину расстояния до вершины холма и задержались там (потому что склон был довольно крутым, хотя и невысоким), рыцари Сухого Дерева, не выдержав ожидания, издали громкий рёв и все вместе помчались на них с холма. Пехотинцы разбойников последовали за всадниками, и рыцари потерялись в их огромном числе.

Ральф оставался на крайнем левом фланге своего войска. Пехотинцы противника с шумом и многочисленными шутками, как было сказано выше, быстро поднимались по холму. Теперь, когда рыцари Сухого Дерева уже вступили в бой, они могли атаковать любой фланг. Никто из отряда Ральфа не дрогнул и не заколебался. Только тут и там кто-то шептал что-то соседу, да тут и там кто-то смеялся, как смеются перед битвой.

Теперь, когда противник подошёл к самой вершине холма, и воины с каждой стороны могли разглядеть, какого цвета глаза у их врагов, разбойники ненадолго остановились, чтобы перевести дыхание. Ральф шагнул вперёд, встав между двумя рядами, и вспрыгнул на маленький выступ на середине холма, который знал ещё с детства, и, подняв свою древнюю гизарму, громко закричал:

– Домой! Домой, в Верхние Луга!

И тут случилось чудо: когда глаза врагов устремились на него, их крики и насмешки сразу же стихли и вместо них раздались стенания. Все, кто видел его, бросили на землю своё оружие и побежали вниз по холму, переворачивая всё на своём пути, пока целый отряд не разбился на кусочки и пока холм не оказался покрыт трусами, которых догоняли и убивали легконогие пастухи.

Но Ральф подозвал к себе Клемента, они собрали смелое воинство и, не обращая внимания на беглецов, напали на тех, кто задержал рыцарей Сухого Дерева, и начали наносить удары направо и налево. Каждый, кто смотрел на Ральфа, сжимался, трусил перед ним, бросал оружие и протягивал в мольбе о пощаде руки. Кратко говоря, когда всадники противника почувствовали этот новый натиск и, оглянувшись, увидели, что их воины тут и там бегут по полям Верхних Лугов, перепрыгивают через глубокие старицы и гибнут под ударами пастухов, они тоже развернулись и побежали, все, кто ещё держался в седле, направляясь к мосту, а рыцари Сухого Дерева громыхали за их спинами. Но как только вражеские рыцари подъехали к мосту на расстояние выстрела из лука, на них с противоположного берега реки обрушился дождь стрел, и знамя плодоносящего дерева поднялось на другом берегу у моста, где стояли Николас и его испытанные воины. Жестокой была эта бойня. Гордые воины Города Четырёх Рек катались по земле, умоляя о пощаде до тех пор, пока ни рыцари Сухого Дерева, ни люди Николаса уже не могли больше убивать беззащитных.

Ральф удержался от погони и теперь сидел на холме посреди луга под старой сливой. Рядом с ним стояли Мудрец из Города Мечты и Урсула. Она была бледна и выглядела испуганной. Голос её дрожал:

– Увы, друг мой, это так страшно! Услышав ночью крик совы над дворцом, разве не будем мы иногда думать, что призраки этой ужасной битвы блуждают по нашим прекрасным полям?

Ральф сидел с непокрытой головой, без оружия, держа в руках только древнюю гизарму. Сурово и гневно он ответил:

– А почему бы им тогда не убить меня? Лучше призраки разбойников ночью на полях, чем перегруженный беззащитный невольник днём, чем выпоротая женщина и обездоленный ребёнок. Этого они добивались для нас и нашли по дороге свою смерть. Пусть так и будет!

Ральф говорил бодро, но грусть, что приходит в конце битвы, закралась в его сердце. Он задрожал, затрясся, крупные слёзы хлынули из его глаз и покатились по щекам, а лицо стало строгим.

Урсула взяла его за руки, приласкала, поцеловала и стала вспоминать о том, как они вместе ехали к Каштановой долине. Вскоре рассудок вновь вернулся к юноше, и он взял себя в руки, как это уже происходило с ним однажды, в то время, о котором Урсула напомнила ему. В ответ он поцеловал её и начал рассказывать о своей старой комнате в башне дворца.

Но вот на поле появились двое всадников. Они остановились возле холма, и один из них соскочил с коня. Это был Николас Длинноногий. Он обнял Ральфа, поцеловал его и, несмотря на свою седую бороду и крепкий вид, заплакал. Он не знал, что сказать, и потому не нашёл ничего лучшего, как спросить:

– Мой маленький лорд, это Вы были сегодня утром командиром или этот крепкий разбойник?

Разбойником он назвал Стефана с Холмов, который засмеялся в ответ:

– Нет, Николас, я был глупцом, а этот юноша – мудрым воином. Но, лорд Ральф, я надеюсь, Вы простите меня за то, что мы не смогли перебить их всех – они ни в какую не хотели больше сопротивляться. Что теперь нам с ними делать?

Ральф нахмурился, немного подумал, а потом спросил:

– Сколько вы взяли в плен?

Стефан ответил:

– Около двух сотен.

Ральф сказал:

– Хорошо. Заберите у них доспехи с оружием, и пусть человек двадцать наших всадников загонят их обратно в Приграничный лес, откуда они пришли, но передайте им от меня такие слова: я скоро очищу весь этот лес от разбойников.

Стефан уехал с этим поручением. Вскоре пришли Джайлс с ещё одним пастухом и задали такой же вопрос, на который получили такой же ответ.

Настал час перед полднем. Ральф встал, отвёл Ричарда в сторону и о чём-то переговорил с ним, а затем вернулся, взял Урсулу за руку и сказал:

– Любимая, теперь Ричард отведёт тебя в приятное жилище по эту сторону реки. Я бы не хотел, чтобы ты входила во дворец без меня, а мне надо будет вернуться в Руноград, чтобы привести оттуда моих отца и мать, как я обещал сделать после битвы. Если всё будет хорошо, то, я думаю, моя поездка не займёт много времени.

Урсула ответила:

– Милый друг, это как раз то, что я и сама хотела предложить тебе. Поспеши, чтобы быстрее вернуться, ибо мне тягостно ждать того момента, когда я смогу войти в твой дом, любимый.

Тогда Ральф обернулся к Николасу:

– Наше войско не такое большое, чтобы ты не смог быстро обеспечить его едой, хотя оно стало немного меньше, чем было этим утром, когда мы покидали Руноград.