Вырванное сердце Сухаренко Алексей

– Андрей, ты идёшь со мной или решил мать родную предать из-за этой девки?

– Ты иди, я догоню, мне только нужно прояснить до конца ситуацию, – осторожно произнёс Андрей.

– Смотри, сынок, не пожалей потом, как по отцу жалел, – по-вороньи каркнула напоследок Дарья Митрофановна, прежде чем окончательно покинуть квартиру, за которую решила стоять до последнего.

«Спасибо, мамочка. Своим поведением всех невест от меня отвадишь. Одна бедна, другая страшна, теперь воровка, – полетели вслед матери мысли её сына. – Вот теперь и не знаешь, как подкатить к Маше. А может быть, «по-чесноку» всё выложить? Как на душе?»

— Вот ведь мать Бог дал. – Андрей сделал пару шагов в сторону молодой женщины. – Ну как с ней ладить? Мне идти надо, мать догонять. Маша, ну так как, пойдёшь за меня?

– Андрей, я всё только что сказала. Вы же меня слышали, зачем начинать заново? – Мария сказала это снисходительно, видимо, учитывая тонкую эмоциональную настройку мужчины и боясь его обидеть.

Слова матери не позволяли мужчине задерживаться надолго. Андрея словно растягивало в разные стороны двумя мощными магнитами. Старое, проверенное чувство любви к матери было похоже на устойчивый морской бриз. Оно тянуло туда в направлении двери, за которой скрылась его родительница. Этому привычному чувству противостояло новое, неизведанное, поднимающееся с самого низа души небольшой волной и с каждым мгновением грозившее перерасти в цунами, смывающее всё на своём пути. Оно тянуло к этой очаровательной женщине с непреодолимой силой. И этому чувству не хотелось сопротивляться, в отличие от навязчивой любовной опеки матери, больше похожей на тиранию.

– Зинаида Фёдоровна, повлияйте на дочь. – Андрей придумал весомый аргумент для матери его избранницы. – Опять же и вопрос с квартирой отпадёт… Митрофановна ведь больше из-за неё бучу поднимает.

Женщины переглянулись между собой, оставляя слова мужчины без ответа. Мать не решилась больше поднимать неприятную для дочери тему. Даже если не всерьёз, промежду прочим.

– Ладно, я вернусь за ответом, – не сдавался Нужняк, – только не говорите «нет», иначе я пропаду. Сопьюсь окончательно. Нельзя же дать человеку надежду и отобрать тут же.

Взвалив всю ответственность за свою дальнейшую судьбу на мать с дочерью, Андрей поспешил вслед за матерью. Зинаида Фёдоровна почувствовала некоторое моральное облегчение, оставшись наедине с дочерью. Вместе с тем организм оставался возбужденным после всех этих словесных перипетий, от чего Царькова чувствовала себя намного лучше прежнего. Этот эмоциональный подъём, видимо, заставлял кровь быстрее циркулировать по телу, принося давно забытую жизненную энергию в периферийные части старого и больного организма.

– Фу, сколько всего произошло, стоило тебе появиться, – решила поделиться своими ощущениями пожилая женщина. – Мне даже лучше стало. Захотелось пройтись.

Дважды повторять не было нужды. Мария с готовностью пододвинула к кровати матери ходунки. Бывшая олимпийская чемпионка с помощью дочери встала на ноги, опираясь на предложенную опору. Ноги на удивление были крепки. Такой уверенности в ногах она не чувствовала уже целых полгода, с момента, когда её разбил недуг.

«Надо же, а я уже была уверена, что не смогу преодолеть бессилие в ногах. Поставила на себе крест. Ан нет! Ноги-то живые. Только ослабли в мышцах».

Она, как опытная спортсменка, «проинвентаризировала» состояние нижних конечностей и осталась ими очень довольна. Волна радости и спортивный азарт захлестнули пожилую чемпионку.

– А ну его к лешему. – Зинаида Фёдоровна отодвинула ортопедические ходунки в сторону. – Я с твоим появлением словно помолодела. Откуда только силы берутся?

Мария с тревогой и озабоченностью стала следить за робкими попытками матери сделать самостоятельные шаги, готовая в любую минуту прийти на помощь. Царькова сделала шаг, другой. И пошла, медленно, коротенькими шажочками. Дочка, увидев такое улучшение, запрыгала, как маленькая девочка, захлопав от радости в ладоши. Царькова дошла до двери, над которой висел лик Спаса Нерукотворного, с улыбкой глянула в карие глаза Господу и, словно подкрепив свои силы шоколадом, с удвоенной энергией направилась обратно.

– Я совсем не устала! – восторженно делилась переживаемыми эмоциями Царькова, пытаясь продемонстрировать дочери это ещё раз, но уступила её просьбе присесть и не нагружать себя сразу так много.

– Мама, у тебя с непривычки даже испарина на лбу появилась, – промокнула платком пот с лица своей матери встревоженная дочь.

– Как говорил мой тренер – «только мёртвые не потеют», – засмеялась Зинаида Фёдоровна, впервые без обиды вспоминая «бывшего». – Если я потею, значит, я жива и полноценно наслаждаюсь жизнью!

Царькова смотрела на свою обретённую дочь и не могла нарадоваться жизненным переменам, которые несли её, словно старое, ветхое судёнышко, оторвавшееся от последнего причала, бурным полноводным течением жизни. И теперь этой «дырявой посудине» уже не грозит утилизация, ей подарена новая жизнь. Яркая и насыщенная, пусть уже и не такая долгая – но жизнь!

«Может, мы бы вместе вышли погулять. Я не была на улице уже целую вечность. Сегодня как раз солнечная погода. Первый морозец, и ещё тёплое солнце. Мы бы пошли в парк и собрали букет из осенних листьев. А потом пришли бы домой пить горячий чай… с глазированными сырками. И говорили обо всём на свете. Я же о ней ничего до сих пор не знаю! Где она живёт? Что у неё за история с мужем? Где её дочь? У меня же есть внучка! Как я хочу её увидеть!.. Кто-то звонит?»

Кто-то настойчиво звонил в дверь. Судя по тому, как человек долго не отпускал звонок, он знал, что в квартире есть люди.

– Это полиция! – Мария побледнела от страха. – Я чувствую, что это вернулся он. Тот странный сотрудник, который обещал прийти обратно.

«Почему она так испугалась? Ну и пришёл…»

– Что с тобой, дочка? Как пришёл, так и уйдёт. Чего так тревожиться? – недоумевала Царькова.

– Будет задавать свои неприятные вопросы, – пояснила свою реакцию Мария. – Ты же видела, он меня с кем-то путает.

– Ты не хочешь с ним встречаться? – спросила мать.

– Да.

– Тогда прячься в шкафу. Я скажу, что тебя нет, что ты ушла, – предложила Зинаида Фёдоровна дочери.

Мария, не мешкая, залезла в стоявший здесь же, в комнате, большой дубовый гардероб для одежды и устроилась в его значительных внутренних пустотах с достаточным комфортом. Царькова медленно, но верно добрела до двери и впустила нетерпеливого визитёра внутрь. Егор прошёл вперёд, спеша в комнату, где оставил свою жену. Комната оказалась пуста.

– Где она? – Капитан поспешил вернуться к ковыляющей позади его Царьковой.

– Кто? – «удивилась» его вопросу Зинаида Фёдоровна.

– Молодая женщина, которая была здесь, когда я пришёл к вам первый раз, – напомнил сотрудник полиции.

– Вы про мою дочь? – «догадалась» пенсионерка. – Так она ушла недавно по своим делам.

– Я же сказал ждать меня здесь, – нахмурился оперативник.

– Вы вообще повели себя весьма нестандартно, – съязвила бывшая олимпийская чемпионка. – Непонятно зачем пришли в мою квартиру, непонятно что наговорили и неизвестно куда убежали. А мы должны вас ждать? Нет уж, молодой человек, у моей дочери есть дела поважнее, чем ждать неизвестно чего. Это я, больная бабка, могу…

– У вашей дочери? – резко прервал её капитан полиции. – А это тогда кто, по-вашему?

Только сейчас женщина заметила в его руках небольшой портфель, из которого сотрудник полиции достал фотопортрет молодой женщины. Он протянул ей фотографию, заключённую в изящную перламутровую рамку. Царькова с огромным удивлением увидела на фото свою дочь, которая сейчас пряталась в недрах шкафа для одежды. Её синие, с счастливой искоркой глаза смотрели на маму, словно и не было этого короткого расставания.

– Батюшки, так это же Мария! – искренне удивилась пожилая женщина. – Откуда это у вас?

– Женщину на портрете зовут Светлана Грачёва, – твёрдым, уверенным голосом произнес сотрудник полиции. – И она моя жена!

– Кто? – Зинаиде Фёдоровне показалось, что она ослышалась. – Я правильно вас поняла? Вы сказали – жена?

Увидев его многозначительный кивок, пожилая женщина растерялась ещё больше. Она взяла принесённый полицейским портрет и внимательно стала всматриваться в знакомое лицо, стараясь найти хоть какие-нибудь отличия со своей дочерью, чтобы прояснить возникшую неразбериху.

«Фу ты, ну конечно, это не Мария, хотя такая схожесть, что немудрено перепутать. Вот и прическа другая, и макияж… Его жена так похожа на мою дочь. Вот бы было интересно их поставить рядом. Они же как сёстры-близняшки. Что за глупость мне в голову лезет?! Какие могут быть близнецы, если я родила одну девочку? Может, просто двойник? Так бывает, что на земле живут похожие друг на друга как две капли воды люди».

— Надо же, какая внешняя схожесть, – отметила с грустью Царькова. – Если их поставить рядом, вы бы не узнали свою жену, а я дочку.

– Это, к сожалению, нам не удастся сделать, – немного раздражённо высказался капитан полиции, которого всегда нервировали непонятливые собеседники.

– Почему?

– Женщина, которую вы считаете своей дочерью, на самом деле является моей женой, – произнёс совершенно очевидное для себя положение вещей Егор Грачёв. Где-то глубоко внутри себя ему даже стало немного жалко эту старую одинокую женщину, которая, не успев найти, уже теряет своего единственного родного человека.

«К чёрту жалость. Нас с дочерью никто не пожалеет. Это наша жена и мама, и мы вернём её себе, чего бы мне это ни стоило».

— Ну, милок, ты загнул. Жена! – придя в себя после такого заявления, пошла в атаку мать Марии. – Чего же она тебя не признала тогда, мужа своего?

– Моя жена пропала два года назад, – попытался как можно спокойнее объяснить Грачёв. – Уехала вечером на автомобиле и не вернулась. Словно растворилась в воздухе. Машину, правда, разбитую, нашли на обочине дороги, но жены в ней не было. Разве вы не слышали про такое? Когда люди уходят из дома и теряются. Позже они находятся, но уже не помнят ни родных, ни даже самих себя.

– Это не ваш случай, – вздохнула с облегчением Царькова. – Я очень соболезную вашему горю, но моя дочь – это другой человек, пусть даже очень похожа на вашу пропавшую жену. Она про себя всё помнит.

– И что же она вам рассказала о своей семье? – скептически усмехнулся оперативник.

– Я её семья! – Мать Марии поняла, что этот мужчина, подобно клещу, уже не отцепится. – Что вы мне допрос устраиваете?! Я прошу вас – выйдите из моей квартиры. Хотите допросить – вызывайте в отделение милиции.

– А я здесь, между прочим, по делу, нам заявление в отделение подали, – категорично возразил оперативник. – И поэтому я никуда без неё не уйду. Придётся остаться у вас и дождаться её возвращения.

Пермякова Татьяна Петровна весь рабочий день смотрела на медленно ползущие стрелки часов, которые явно не торопились описывать круги по настенному циферблату. Всегда быстро бегущее время сегодня превратилось в вязкую тягучую субстанцию. Женщина мучительно долго ждала окончания рабочего дня и появления Грачёва, с которым у неё должно было состояться долгожданное свидание. Ещё вчера вечером она отправилась в супермаркет и основательно закупилась к сегодняшнему ужину с коллегой. Приобрела морепродукты, баночку красной икры и бутылку армянского коньяка. Она предпочитала вино, но взяла коньяк потому, что, во-первых, его любил Грачёв, и во-вторых, она помнила слова своего отца, который всегда говорил её матери, что этот алкогольный напиток более благоприятно влияет на мужскую потенцию. Поскольку Петровна ожидала от этого свидания очень многого, то это и послужило мотивом, склонившим чашу весов к такому выбору.

Рабочий день давно перевалил за вторую половину дня, отчего ожидание становилось всё более нервным и нестерпимым. За весь день она видела объект своего женского интереса только один раз, когда он отходил от отделения полиции в сопровождении какой-то старой женщины. «Выехал по заявлению», – всё что мог пояснить дежурный. Хорошо, его сосед по кабинету, Власов, посвятил её в подробности выезда Грачёва «по горячим следам на место преступления». Возможно, даже для задержания квартирной мошенницы.

Теперь в ожидании его триумфального возвращения она с накинутым на плечи пальто выглядывала из окна своего кабинета, всматриваясь в мужские фигуры, выходящие из-за угла дома по направлению к отделению. Близоруко щурясь, она каждый раз захватывала своим взглядом расплывчатое пятно мужской фигуры и провожала его на расстояние, с которого уже начинала немного различать отличительные признаки, каждый раз испытывая разочарование, что это не её коллега. Неожиданно она увидела ту самую пожилую женщину с которой капитан Грачёв выезжал по заявлению. Бабушка весьма торопливо шла к отделению и, похоже, была чем-то взволнована.

Петровна закрыла окно и пошла навстречу посетительнице, чтобы из первых уст узнать о происходящем на выезде. Пожилую женщину она застала у окна дежурной части. Старушка была крайне возбуждена и негативно настроена ко всему полицейскому сообществу. Прислушавшись, врач-эксперт поняла, что посетительница «честит на чём стоит свет» капитана Грачёва, обвиняя полицейского в непрофессионализме и коррупции.

– В чём дело? – приблизилась Петровна к «горячей точке». – Какое вы имеете право оскорблять одного из лучших наших сотрудников?

– Ну, не знаю, что у вас за отделение, если такие нерешительные сотрудники у вас в лучших ходят. – Митрофановна смерила подошедшую женщину внимательным взглядом. – Этот ваш сотрудник вместо того, чтобы задержать преступницу, убежал без объяснения причин. Я думала, он хочет «воронок» из отделения подогнать. Так нет. Вон дежурный говорит, что он даже не появлялся. Разве так можно? А в это время преступница скроется, и поминай как звали.

– Какая ещё преступница? – В дежурную часть, привлечённый шумом, спустился сам начальник отделения. – Кто тут так шумит?

– Вот, Алексей Иванович, бабушка пришла, на Грачёва жалуется, – доложил дежурный по отделению.

– Не надо здесь шуметь. Пойдёмте ко мне в кабинет, там все ваши претензии мне и изложите, – позвал жалобщицу к себе подполковник Козлов.

В кабинете, усадив пенсионерку напротив себя, он поинтересовался у жалобщицы причинами её возмущения.

– Насколько мне известно, капитан Грачёв напал на след преступной группы и выехал по заявлению о готовящемся квартирном мошенничестве.

– Я так же думала, что этот ваш Грачёв задержит преступницу, которая хочет обманом умыкнуть у моей соседки двухкомнатную квартиру и для этого прикинулась её невесть откуда взявшейся дочерью, – разочарованным тоном произнесла заявительница. – А он увидел преступницу и ушёл, не задержав её и даже не объяснив причины своего исчезновения.

Подполковник достал мобильный телефон и набрал номер своего подчинённого.

– Слушаю вас, Алексей Иванович, – раздался в трубке голос оперуполномоченного.

– Грачёв, ты где? – поинтересовался начальник. – Почему не задержал квартирную мошенницу до сих пор?

– Её сейчас на квартире нет, – после непродолжительной паузы ответил Егор. – Я сейчас остался её ждать. Сижу в засаде. Жду, когда женщина, на которую указала заявительница, появится снова. Тогда многое прояснится.

– Ты самодеятельности там не устраивай, – предупредил своего нерадивого подчинённого начальник, – вызывай нашу машину и вези её сразу сюда, здесь мы её быстро расколем как орех. Эта преступница – наша ниточка. Не упусти.

– Ну вот, совсем другое дело, – как только начальник окончил разговор, произнесла довольная пенсионерка. – Есть всё-таки в наших органах еще приличные люди. Может, ещё и успеем задержать прохвостку…

…Грачёв после окончания разговора с подполковником упал духом. Ситуация накалялась не на шутку.

«Откуда начальник узнал обо всём? Никак эта Нужняк уже разнесла всё по отделению? Вот ведь зараза бабка! Теперь начальник захочет раскрыть все нераскрытые квартирные мошенничества, которые «повисли» на нашей территории. Вызовет ветерана для опознания. А тот и опознает Светку, чего доброго. Он-то что. Ему же невдомёк, что она память свою потеряла. Наверняка преступники этим воспользовались и вовлекли её в криминальную деятельность. А что дальше? Главное – найти её и попытаться вернуть ей память. Эх, её бы сейчас подмять под себя в кроватке, может, она бы и опомнилась. Тактильный контакт – это тоже некоторая память… память тела».

Все время, что Зинаида Фёдоровна смотрела на чужого незнакомого мужчину, сидящего посреди её комнаты на стуле, её не покидала тревога. Этот мужчина был ей крайне неприятен, так как вторгся «в своей грязной обуви» не только на её чистый паркет, но и в её личную жизнь, которая только начала складываться самым необыкновенным и счастливым образом. И эти ноги уже топтали первые ростки их с дочерью новой жизни.

«Муженёк тоже себе нашёлся! Сидит, лоб морщит, словно первоклашка перед задачей по математике! Решает! А чего решать-то, если за тебя уже ответ дан. Ты не её муж. Так нет, упёрся, мужлан неотёсанный. Принёс портрет… Ну да, конечно, его пропавшая жена похожа на Марию – не отличить. Ну и что? Мало ли кто на кого похож? Вон Канцибер в молодости был похож на французского киноактёра Жана Маре. У него сами французы на скачках автографы брали, путая со своим прославленным земляком. И что? С другой стороны, с таким сходством на портрете трудно упрекать его. Ведь одно лицо. Но зачем он постоянно твердит о потере памяти? Кстати, почему мне Мария не хотела рассказывать про своего мужа? Всегда уклонялась от этой темы. И это её загадочное “была замужем”».

Царькова осторожно посмотрела в сторону шкафа, в котором сидела её дочь. Ей захотелось поговорить с Марией, чтобы отогнать появившиеся сомнения.

«Её сейчас ни о чём не спросишь. Вон сидит цербер! Как бы его выпроводить?.. Но почему дочка так упорно отказывалась говорить о муже? А вдруг и правда она ничего о нём не помнит?»

Зинаида Фёдоровна испугалась от сознания того, что допустила в мыслях возможность потери памяти дочерью. В голове возникло моментальное желание разубедить себя в этом. И сделать это как можно скорее, пока это противное чувство страха не заполонило собой всё её существо, постепенно трансформируясь в отчаяние и безысходность.

– Скажите, – обратилась она к полицейскому таким тоном, словно просила его дать ей противоядие. – А у той, которая ваша жена, есть родители? Отец или мать.

Грачёв вздрогнул, медленно выходя из своего погружения и осмысливая вопрос.

– Нет, она детдомовская.

«Детдомовская! Ну вот, словно в голове заработал часовой механизм взрывного устройства. И теперь назад дороги уже нет. Словно в этом слове какой-то тайный смысл. Какой-то шифр! Теперь две занозы, два тёмных пятна, мешающих отбросить весь этот вздор, сказанный полицейским о Марии. Это её тайна про свой брак и то, что жена полицейского тоже детдомовская».

— Фу ты… А ну, дайте мне ещё раз посмотреть на фото… – Царькова взяла портрет, делая вид, что внимательно разглядывает. – Схожесть, конечно, очевидна… Постойте, но у моей Марии есть дочка…

– Настя, семь лет, – кивнул головой оперуполномоченный. – Только не у Марии, а у Светланы. Мне уже целых два года приходится ей врать, что ее мама в командировке на другом континенте.

«Точно. Мария так и сказала: дочка Настя семи лет. Это что же получается? Так, спокойно, главное не паниковать. Как учил меня Канцибер, перед самым высоким барьером нужно скинуть волнение и взять себя в руки. Тогда животное под тобой почувствует твою уверенность и само не будет паниковать… Лошадь, какая лошадь? Где она сейчас? Чушь! Внешняя схожесть, молчанки о своём браке, дочь Настя семи лет! Ух, накапливается немало в пользу полицейской версии. А у меня на стороне только моя безоговорочная вера и любовь, что это моя дочка. Стоп! Но ведь у меня никто дочку и не отнимает! Ведь он отчётливо произнёс «детдомовская». Аллилуйя! Какая мне разница, муж он её или нет… Хотя хотелось бы для своей дочки чего-нибудь получше».

Пенсионерка заинтересованно осмотрела капитана полиции, его одежду. Внешность ей показалась чуть приятнее, чем в первый раз, когда он заявил, что является мужем Марии.

– Ох, от этих неприятных разговоров даже голова пошла кругом. – Царькова решила пойти на хитрость и выиграть время. – Боюсь, без Марии нам не разобраться.

– Без Светы, – поправил её Егор Грачёв.

– В общем, давайте договоримся, вы оставьте мне свой телефон, и я вам позвоню, как только дочка вернётся, – предложила Зинаида Фёдоровна.

– Я так не могу, – покачал головой оперативник.

– Вы что, мне не верите? – возмутилась Царькова. – Я, между прочим, заслуженный пенсионер…

– Я вас очень уважаю, – перебил её мужчина, – и знаю о вас не понаслышке. Вы же у нас в управлении висите.

– Я? – удивилась женщина. – Вишу в управлении?

– Ну да, у нас там есть стенд с портретами всех олимпийских чемпионов из общества «Динамо», и вы среди них.

– А-а, – поняла бывшая динамовка. – Ну тогда тем более. Считайте, я ваш сотрудник.

– Тут есть ещё одна сложность, я же вроде как при исполнении, – нахмурился капитан. – Вы же слышали, мне начальник звонил. Я доложил, что в засаде. Как теперь я уйду?

– В засаде на кого? Вы что, на зверя в лесу охотитесь? – возмутилась Царькова, для которой небольшая симпатия к мужчине моментально превратилась в пустое место. – На мою дочку засада? Вы же говорите, что это ваша жена?

– Её опознал потерпевший, – Грачёв чувствовал себя совсем потерянным, – существует определённый порядок, с помощью которого можно доказать о непричастности человека к преступлению.

– Или о его виновности, – с вызовом бросила ему заслуженная пенсионерка. – Знаем из новостей, как у вас невиновных по тюрьмам сажают.

Возникла неприятная пауза, которую никто не хотел прерывать. Каждый считал себя правым и не хотел растрачиваться понапрасну перед неуступчивым собеседником. В этот момент на подоконник прилетел старый сизый голубь. Спланировав, он поначалу заглянул внутрь комнаты, а затем, словно выставленный часовой, заскрипел жестью, вышагивая вдоль окна, туда и обратно. Грачёв узнал старого знакомого голубя по больной лапке и выщипанному загривку.

«Наверное, и у них голубицы весь мозг выклёвывают… Однако в словах бабки есть здравый смысл. Надо кумекать, как быть дальше».

Он подошёл к окну и выглянул во двор, надеясь увидеть там знакомые женские очертания. Голубь за стеклом замер и внимательно упёрся глазами в приблизившуюся к стеклу мужскую фигуру. В воздухе проносились редкие пушистые снежинки, словно летний тополиный пух. Если не смотреть на оголившиеся деревья и на людей, втягивающих головы в поднятые воротники, а только на чистое голубое небо, можно создать себе иллюзию другого времени года. Хотя нет, всё равно остаётся некая неустранимая фальшь – отсутствие привычной для лета зелени.

Раньше они с молодой женой играли в машину времени, перенося себя с помощью своей фантазии из одного времени года в другое. Молодые покупали зимой тропические фрукты. Он надевал гавайскую рубашку, она бикини, и вместе они «отправляли» себя на Карибы, Сейшелы, Фиджи, туда, куда полететь не хватало денег и времени. Островная музыка аборигенов, доносящаяся из магнитофона, в фужерах с соломинкой ром с соком. И секс, жаркий, как на Кубе, и непрекращающийся, словно бразильский карнавал.

От такого воспоминания на душе стало нестерпимо плохо. С особой остротой почувствовались серость и однобокость сегодняшней его жизни. Захотелось заново окунуться в тот, ушедший праздник. Однако он знал, что тех минут уже не вернуть. Они были особыми и не повторятся уже никогда. Грачёв поморщился, как от зубной боли, вспомнив причину резких перемен, которая перечеркнула их счастливую супружескую жизнь.

Магомед появился в их жизни через три года так же неожиданно, как и исчез. Он выиграл чемпионат мира и теперь рассекал по улицам района на дорогом БМВ, который купил на призовые от Спорткомитета России. Подруги жены ему доложили, что молодой красавец ищет с ней встречи. Егор стал замечать перемены и в жене. Сначала он заметил, как глаза его Светлячка перестали блестеть живыми огоньками. Словно потускнели. Жена стала более задумчивой. А в день разговора она пришла словно вся наэлектризована. Грачёв уже знал, что спортсмен подъезжал к ней на работу и о чем-то говорил с его женой. Однако он не торопил Свету, ждал, когда она захочет выговориться сама. А она молчала. Пару раз обращалась к мужу, словно начинала разговор, но потом срывалась на какие-то бытовые пустяки. Словно пугалась собственной решимости. Собственно, эти самые бытовые проблемы, нехватка денег, и помогли начать разговор. Жена вдруг села на стул, устало скрестила руки и осмотрела их бедную обстановку в комнате семейного общежития.

– Мы никогда отсюда не выберемся, – обречённо, словно заблудившийся в тайге путник, произнесла девушка. – Так и просидим до конца жизни в общаге.

– Не сгущай краски, не всё так и плохо, – осторожно вступил в диалог Грачёв, ожидая более критичного развития. – Главное – мы есть друг у друга. И я тебя безумно люблю.

– Не всё так плохо? – Светлана зацепилась за первые слова мужа. – Я устала от клопов в детском доме, надеялась – выйду замуж, а опять общага и клопы.

– Да где? Уже месяц как вытравили. – Грачёв, почувствовав серьёзность разговора, попытался свести всё к мелочам.

Светлана заплакала. Егор понял, что их брак трещит пополам, и причина этому – здоровенный, под два метра, накачанный горец, который как змей-искуситель наверняка обволакивал сегодня его жену своими сладкими, обольстительными речами.

– Послушай, Светлячок, просто нам нужно немного изменить и разнообразить нашу жизнь, – решился использовать «секретное» оружие муж. – Мне кажется, всё уляжется, когда рядом с нами появится маленький карапузик.

Всхлипывания прекратились, и Светлана посмотрела мужу в глаза.

– А разве мы уже три года не пытаемся родить ребёнка? – По её глазам было видно, что выливаются не слёзы, а то, что накипело за это время. – Ещё одну жертву для бытовых кровососов? Я не хочу, чтобы моего ребёнка жрала всякая гадость. Мало я натерпелась? И ребёнку по наследству передать хочешь мои мучения? Может, оно и к лучшему, что нам Бог не даёт ребёнка!

– Ты что такое говоришь? – У Грачёва потемнело в глазах от обиды. – К лучшему?

– Прости! – опомнилась Светлана, прильнув к мужу. – Прости меня, дуру, на нервах, сгоряча сказала. Достали меня доброхоты разные, всё советы дают о лучшей доле.

– С этого места поподробней! – тоном, не терпящим возражений, потребовал лейтенант Грачёв.

Светлана рассказала, как к ней на работу приехал её бывший ухажёр. Привёз огромный букет роз и пригласил в ресторан. Он не реагировал на все её увещевания, что она теперь замужняя женщина и не сможет поддерживать с ним даже дружеских отношений из-за боязни ненужных кривотолков.

– А он мне всё про то, что я достойна лучшей жизни, – эмоционально пересказывала Егору жена, – что муж твой нищета и не сможет содержать тебя и ребёнка в достатке. Говорил, чтобы я уходила от тебя, пока не поздно. Пока у нас нет детей, это всё просто. Звал замуж, говорил, что никак не смог меня забыть. Кольцо обручальное показывал, дурак нерусский.

Последние слова были произнесены как-то по-доброму, что только ещё больше разозлило мужа.

– Значит, эта чурка неотёсанная не понимает человеческого языка, – рассвирепел Грачёв. – Реваншист чёртов! Спортивная гордость не позволяет признать поражение? Хочет до победного конца! Ладно, сделаю я ему финишную черту из стальной проволоки.

– Егор, пообещай, что ты не будешь делать ничего противозаконного! – испугалась жена.

– Разве я могу? – Он изобразил на своём лице удивление. – Я же сам слуга закона.

«Ишь, глаза какие испуганные сделала! За кого переживает? За меня или… Да нет, не может быть!»

Одна шальная мысль, и в голове Грачёва моментально возникла червоточинка, лишившая его былой уверенности в чувствах жены. Сомнение возникло, а разрешить его прямым вопросом было непросто. Так и поселился в его голове, как в спелом яблоке, червь. И стал медленно выедать мозг, словно сердцевину плода. Нужно было что-то решать. И он решил быстро и жёстко. Договорился со своими коллегами из уголовного розыска, которые знали о его непростой семейной ситуации и сразу согласились помочь своему коллеге. Для этого они отсыпали из хранящихся в уголовном деле вещественных доказательств десяток граммов героина и оперативно провели операцию по обезвреживанию очередного продавца смертельного порошка. Этим «продавцом» и стал ухаживающий за женой Грачёва горец.

Чтобы всё прошло «штатно», они заранее отслеживали маршруты поездок Магомеда, засекали, где и сколько по времени он отсутствовал, и наконец на одной из его остановок, у шашлычной, куда он часто приезжал перекусить, подкинули наркотик и задержали борца с «поличным».

После удачной операции для всех коллег, принимавших участие в аресте «наркодилера», благодарный Егор «накрыл поляну» и вернулся в общежитие очень поздно в совершенно непотребном виде. Видимо, тогда он и не удержал язык за зубами, похваставшись перед женой, что их семейная проблема решена. А решена если не раз и навсегда, то как минимум лет на пять. Утром он проснулся с головной болью, но в приподнятом настроении. Правда, его хватило ненадолго.

– Это правда? – Первое, что спросила его жена, когда увидела, что он не спит.

– Что? – не понял Егор.

– Это правда, что ты подбросил наркотик Магомеду?

Её взгляд не сулил Грачёву, что она разделит с ним его радость.

Наоборот, он говорил о предстоящем тяжёлом разговоре, который неизвестно чем может закончиться.

«Проболтался, идиот, – зафиксировал мозг мужчины. – Теперь получишь всего сполна… Может, соврать, что так всё совпало? Да нет, убедить её, что спортсмен наркоман, невозможно. Впрочем, и что продавал наркотики, она тоже не поверит. Значит, нужно искать другие аргументы».

— Это я сделал только ради нас, – не стал ничего придумывать Грачёв. – Наш брак трещал по швам. Это нужно было прекращать.

– Всё как раз наоборот, – грустно, с некоторым отчаянием в голосе произнесла Светлана.

Было видно, как она напряжена, но очень старается сохранить спокойствие, чтобы не дать волю переполняющим её чувствам.

– Что наоборот? – не понял муж.

– Наш брак по-настоящему затрещал только сейчас, после того, что ты сделал. – Жена взорвалась эмоциями. – Как же ты мог?

– А вот смог, и точка! – с вызовом попытался прекратить разговор разозлённый её реакцией муж.

Повисла недолгая пауза. Но Егор чувствовал, что это не разрядка ситуации, наоборот, атмосфера в комнате оставалась настолько наэлектризована, что казалось – чиркни зажигалкой, и всё взорвётся.

Сейчас, расплющив лицо на стекле и вглядываясь в суету за окном, Грачёв отчётливо, в деталях, переживал заново те эмоции двухлетней давности. А ещё ему было стыдно. Стыдно за то, чем закончился в тот день разговор с женой, стыдно за то, как вся эта история отразилась в дальнейшем на их жизни. Стыдно за тот самый последний разговор. Перед её исчезновением.

«Может, не всё так плохо? Недаром в народе говорят: нет худа без добра. Если она потеряла память, так значит, она не помнит тех событий и всех последующих неприятностей. Не помнит причину ссоры и своего побега. А значит, мы можем строить отношения заново. И ни один «скелет из шкафа» не помешает нам быть снова счастливыми. Скелет из шкафа?»

Голубь вспорхнул с подоконника, улетая прочь и унося с собой неприятные воспоминания мужчины, прервав их на самом тяжёлом моменте. Оперативник отпрянул от окна, обернувшись в глубь комнаты. Его взгляд упал на большой массивный гардероб, стоящий тут же в нескольких метрах от него. Что-то заставило его двинуться в его направлении, но неожиданно его отвлёк позвонивший телефон. Звонил Власов. Он жаловался на то, что его постоянно достаёт Петровна, вламываясь каждые полчаса в кабинет с вопросами о Грачёве.

– Уж не знаю, что ты там замутил с докторшей, – ухмылялся в трубку коллега Егора, – но не надо меня в посредники вовлекать. А то чувствую себя каким-то сутенёром. «Позвони ему. Скажи, что я жду». Взрослые люди, пора самим научиться договариваться.

«Забыл, совсем забыл о сегодняшнем свидании. Хотя и немудрено. Какое теперь, к чёрту, может быть свидание, если нашлась жена? Но, наверное, надо как-то объясниться с Татьяной…»

Он посмотрел на хозяйку квартиры, которая, похоже, делала вид, что задремала, хотя всё её вытянутое в струну тело говорило о том, что она не спит и пристально наблюдает за сотрудником полиции из-под опущенных век.

– Я, пожалуй, отойду ненадолго, – обратился он к Царьковой. – По работе вызывают. Если Светлана придёт, позвоните мне на мобильный телефон. Я вам свою визитку оставлю.

Он протянул пенсионерке свою карточку.

– Оставьте на столе, – на удивление быстро отреагировала пожилая женщина, словно не могла дождаться подобного предложения от незваного гостя.

Руслан Николаевич Кузнецов ещё раз проверил содержимое своего портфеля. Всё было на месте. Печать нотариуса, реестровая книга и остальные необходимые для делопроизводства бумаги и бланки. Но на улице была промозглая погода, и поэтому расстояние от его офиса до двери машины казалось непреодолимым препятствием. Наверное, этому гипертрофированному восприятию дистанции способствовал контраст комфорта и тепла нотариальной конторы, которую избалованное тело нотариуса никак не решалось покинуть. И конечно, не последнюю роль в этом играла его новая помощница – Людмила. Он только вчера принял её на работу, и теперь весь день глаза похотливого мужчины, словно стрелка компаса, всегда смотрели на ладную, если не сказать идеальную, фигурку помощницы. Именно её «курносая» попка и стала решающим фактором при принятии им решения о найме девушки.

Весь рабочий день прошёл как в тумане. Везде перед глазами нотариуса мелькала короткая юбка помощницы, не дающая ему как следует погрузиться в работу, отчего производительность офиса катастрофически упала. Но он как небедный человек мог себе это позволить. Потерять пару десятков тысяч рублей – пустяк. Намного важнее проснувшиеся в сорокалетнем мужчине давно забытое чувство сексуального голода и желание обладать женщиной. Жена – давно его надёжный деловой партнёр. И в бизнесе, и в постели. Есть и любовница – его предыдущая помощница. Надоело. Пресыщенная во всех аспектах жизнь успешного мужчины требовала обновления, нового импульса. И вот он получен!

Кузнецов чувствовал, как его глаза, ласкающие формы молодой девушки, втягивали тестостерон в организм, словно насосная станция, повышая его либидо до подросткового уровня. Все неприятности ушли на задний план. В том числе и допросы в полиции. Поначалу, правда, он испугался. Ему предъявили обвинение в том, что он сотрудничал с преступной группой квартирных мошенников. Чуть ли не являлся их членом. Пытались «взять на дурака», нахрапом. Однако он, прошедший беспредел первой волны приватизации, выдержал этот «кавалерийский наскок» с честью.

Сложней было справиться с внутренним позывом в туалет, которым отреагировал организм нотариуса на эту стрессовую ситуацию. Ещё бы! Ведь он прекрасно знал этих «чёрных риелторов», которые хорошо ему платили за то, чтобы он не совал нос в некоторые «странности» и «неточности» в их сделках с недвижимостью. А ведь помощь его была существенной. Руслан Николаевич «не замечал», когда приводили пьяного в лоскуты продавца квартиры, не способного произнести ни слова, царапающего договор, как «курица лапой», вместо постановки своей подписи. Умалчивая, выдавал доверенности на продажу квартир, когда пожилые и одинокие старики полагали, что подписывают мошенникам лишь полномочия на внесение квартплаты и представление их интересов в сторонних организациях. С некоторых своих рисковых нотариальных действий он брал до двадцати процентов от стоимости криминального объекта. Сейчас он вспомнил эту малокультурную, пожилую женщину, которая заказала и оплатила его выезд.

«Хочет получить квартиру за уход за больной хозяйкой. Как бы не так. Ребята уже наверняка обрабатывают хозяйку квартиры. И если у них выгорит, я ко всему прочему получу свои законные комиссионные за наводку. В совокупности можно будет “поднять” до полумиллиона рублей».

Сразу же после её визита он позвонил старшему «чёрных риелторов», некому Альберту, и слил информацию по квартире олимпийской чемпионки. Кроме главного этой группы он знал еще несколько человек, которые по звонку старшего приезжали к нему заверять документы, а также привозили опоённых жертв. Были у них и две молодые женщины. Одна ещё совсем девчонка, больше похожая на танцовщицу ночного клуба, которая в этой преступной группе формально отвечала за доставку документов. Однако Кузнецов знал, что главная нагрузка на неё ложилась ночью в виде костлявого мужского тела организатора преступной группы. Другая их молодая сообщница, очень приятная на вид, с располагающей к доверию внешностью, всегда держалась в сторонке, на улице, и Кузнецов видел её лишь мельком через стекло своего кабинета…

Теперь же мысли о возможных барышах изменили настроение нотариуса, и Кузнецов уже с большей охотой совершил перебежку от подъезда здания до прогретых внутренностей своего дорогого автомобиля. Клиентка встретила нотариуса у самого подъезда. Пожилая женщина была взволнована и всё пыталась выяснить у нотариуса, как будет происходить оформление договора и что ей предстоит делать.

«Да, странно, неужели моим предложением никто не заинтересовался? Не может быть, чтобы такую хорошую двухкомнатную квартиру в сталинском доме эти любители лёгкой наживы вот так просто проигнорировали?»

Настроение Кузнецова испортилось настолько, что всю оставшуюся дорогу до квартиры Царьковой он простоял в лифте молча, показывая всем своим видом, что не намерен говорить, не будучи на месте совершения нотариальных действий. Внутри квартиры, в большой комнате он увидел лежащую на кровати хозяйку и рядом с ней… молодую женщину, в которой, к своей радости, признал ту самую, вызывающую доверие у пожилых людей, сообщницу «чёрных риелторов».

– Здравствуйте, – поздоровался нотариус, чувствуя, как настроение поднимается словно на дрожжах. – Кто собственник? Кто даритель?

– Даритель – вот она. – Нужняк показала на Царькову. – Она же и собственник. А квартира эта мне передаётся.

– Подожди, Дарья, не гони лошадей, – остановила её Зинаида Фёдоровна. – Когда у нас был уговор, я не знала, что встречусь со своей дочерью. Теперь же надо ещё раз всё обдумать и взвесить. Я же не могу не думать о родной кровиночке.

– То есть ты хочешь сказать, что я несколько лет на тебя горбатилась задаром, – посерела лицом Митрофановна, – твоё дерьмо убирала, выхаживала тебя, как родную сестру, с ложечки, как ребёнка малого, выкармливала.

– Я только хочу сказать, что нам ещё всё надо обсудить, – огорчилась реакции Нужняк хозяйка жилплощади. – Тебе, мне и Марии.

– А Мария – это кто? – поинтересовался Руслан Николаевич, внимательно следя за разговором двух сторон в предполагаемой сделке.

– Мария – это моя дочь, – с готовностью пояснила Зинаида Фёдоровна, указав рукой на молодую женщину.

– Вон оно как. – Нотариусу осталось только восхищаться такой быстрой работой своих партнёров по криминальному бизнесу. – Моё вам почтение, Мария!

Он сделал акцент на имени и при этом заговорщицки подмигнул криминальной аферистке. Женщина отреагировала не так, как на это рассчитывал Кузнецов. Она не ответила на его знак. Ни улыбкой, ни кивком. В её взгляде проскочило недоумение, даже некоторая брезгливость, видимо, вызванные его фривольным поведением.

«Вот ведь актриса! МХАТ отдыхает. Даже бровью не повела. Надо будет позвонить Альберту и похвалить его работницу».

— Ты же говорила, что тебе квартира не нужна, – подскочила к Марии Митрофановна. – Что, передумала?

– Нет, мне на самом деле эта квартира не нужна, – подтвердила дочь Царьковой, поворачиваясь к матери.

«Вот ведь как грамотно стелет. Вошла в доверие к пенсионерке, выдаёт себя за её дочь, но чтобы не вызвать подозрение своим внезапным появлением, отказывается от квартиры. Вот красава девка. Надо её поддержать».

— Ладно, граждане, моё время стоит немалых денег. Вы определитесь, кто на кого оформлять квартиру будет, а потом меня и вызывайте. – Нотариус поднялся со стула, направляясь в сторону двери.

– Подождите. Я же вам деньги за выезд заплатила, – перегородила ему дорогу Нужняк. – Раз вы ничего не сделали, возвращайте деньги!

– Вы чего, бабушка, белены объелись?! – вскипел Кузнецов. – Вы деньги за выезд заплатили. Я приехал. А то, что у вас сделка разладилась, я не виноват.

Кузнецов отставил пенсионерку в сторону, словно перегородившую дорогу старую деревянную тару, и вышел из комнаты. Митрофановна на секунду замешкалась от такой наглости, но, быстро придя в себя, бросилась следом за наглецом.

«А ведь и впрямь я ничего не знаю о своей дочери, ни где, ни с кем она живёт…»

— Маша, ты говоришь, что тебе не нужна моя квартира, – решила осторожно выведать необходимую информацию старая женщина. – Может, ты скажешь мне, твоей матери, а где ты всё-таки проживаешь и какие у тебя жилищные условия?

– Мама, разве ты не знаешь, что выпускникам детского дома государство предоставляет отдельную жилплощадь? – попыталась успокоить Царькову Мария. – И мне, в свою очередь, давали ордер на жильё.

– А сейчас? – требовала конкретики от своей дочери пенсионерка. – Сейчас у тебя есть собственное жилье?

— Нет, – призналась молодая женщина. – Но это не значит, что мне негде жить. Я же, помнишь, говорила, что была замужем и у меня есть дочка.

– Да-да, Настя, семь лет. – Царькова вспомнила недавнюю беседу с капитаном Грачёвым. – Но где же ты обычно ночуешь?

– Мама, давай не будем о таких частностях, – немного растерянно произнесла дочка. Было видно, что она уходит от ответа, потому что ей просто нечего сказать.

Она отошла к окну и стала наблюдать, что творится на улице.

«Ничего себе частности. Моя кровная дочка неизвестно где ночует, возможно, не имеет своего угла. Наверное, она оставила свою жилплощадь мужу и дочери. Может, этот полицейский прав, говоря, что Мария потеряла память. Или Света? Доченька моя, бедняжечка. Ну ничего, всё теперь у нас будет хорошо. Ведь мы с тобой нашли друг друга и теперь никогда не расстанемся».

— Ой, мама, – Мария как ошпаренная отскочила от окна, – там опять этот полицейский идёт. Посмотрел прямо на наши окна. Наверное, меня заметил. Что мне делать?

– Ну, если ты не хочешь, чтобы он тебя видел, прячься в шкаф. – Мать удивилась неподдельному ужасу в глазах дочери. – Хотя по мне, так лучше во всём объясниться.

– О чем? Он же несёт полный бред, – замотала головой Мария. – Никакая я ему не жена, и нет у нас с ним общей дочери. Я просто, видимо, очень похожа на его пропавшую жену.

– Одно лицо с портретом на фотографии, которую он приносил, – подтвердила Зинаида Фёдоровна, сама пребывающая в полной растерянности от такой ситуации и не зная, что сказать дочери. – Тебе бы самой посмотреть. Я думаю, ты бы сама удивилась такому небывалому сходству.

Мария вздрогнула от звука звонка в дверь.

– Я всё же спрячусь, – просительно посмотрела на свою мать Мария. – Подожду, пока ты его выпроводишь.

Зинаида Фёдоровна не спеша дождалась, пока дочь устроится во внутренностях шкафа, и только затем пошла отворять дверь представителю закона, который уже проявлял нетерпение повторными короткими звонками.

Грачёв и впрямь проявлял нетерпение. Ещё при подходе к подъезду он увидел идущих прочь от дома заявительницу Нужняк и представительного мужчину, в котором он узнал нотариуса «чёрных риелторов» Руслана Кузнецова. Было видно, что между ними произошла какая-то ссора. Старая женщина всё пыталась его остановить, прихватывая за рукав кашемирового пальто, а он отмахивался от неё, стряхивая её руку, словно градусник.

Визит этого нотариуса в квартиру, которой хотят завладеть преступники, был явно не случайным и требовал детальной проработки. Также вызывал вопрос, что связывает заявительницу и пособника криминальных схем отбора жилья у социально незащищённых граждан. Но это потом, сейчас на первом месте для мужчины была встреча со Светланой. Ему показалось, что он даже заметил её фигурку в окне царьковской квартиры, но это произошло так быстро и неожиданно, что он и сам не понял, было ли это или ему только привиделось.

Дверь долго не открывалась, но спустя несколько минут усилий на пороге всё же появилась пенсионерка. Не дожидаясь приглашения, капитан прошёл внутрь. Его опыт подсказывал, что с этим нужно поторопиться, или дверь может закрыться, так как его визиту здесь никто не был рад.

– Разве я вас приглашала? – уже ему вдогонку только и успела отреагировать Царькова. – И собственно, чему обязана вновь?

Пожилая женщина была явно обескуражена такой бесцеремонностью полицейского.

– Где моя жена? – проигнорировал её вопросы оперативник. – И не говорите, что её опять нет. Я видел её в окне.

Не дожидаясь ответа пенсионерки, полицейский бегло осмотрел её квартиру. Его жены в ней не оказалось.

– Там в прихожей женское пальто висит, – вернувшись в комнату несолоно хлебавши и явно обозлённый результатом, буркнул Грачёв. – Явно не ваши размерчик и фасон. Светлана раньше любила такие модели носить.