Часы Кристи Агата

Глава 28

Рассказывает Колин Овн

В Краудин я приехал через пять дней в одиннадцать ночи. Я вошел в отель «Кларендон», поднялся в номер и лег спать. Предыдущей ночью я очень устал и утром встал поздно. Поднялся я без четверти десять.

Я заказал кофе, тост и утреннюю газету. Все это мне принесли на подносе, где лежал еще большой квадратный конверт, адресованный мне и надписанный от руки в левом углу.

Несколько удивившись, я рассмотрел его повнимательней. Почты я не ждал. Бумага была плотная, дорогая, адрес отеля аккуратно отпечатан на машинке.

Покрутив его так да этак, я наконец раскрыл конверт.

Внутри лежал лист бумаги. На нем крупным шрифтом отпечатано:

Отель «Кроншнеп» 11.30

НОМЕР 413

(постучать три раза)

Я уставился на записку, покрутил в руках. Что это значит?

Я отметил, что номер из тех же цифр, которые были на часах — четыре тринадцать. Совпадение? Или нет?

Сначала я решил позвонить в гостиницу. Потом — Дику Хардкаслу. Я не сделал ни того, ни другого.

Сонливость исчезла. Я встал, побрился, умылся, оделся и пошел прямиком к «Кроншнепу», прибыв точно в назначенное время.

Легкий сезон уже заканчивался. Людей в гостинице было немного.

Я не стал ни о чем справляться у портье. Поднялся на лифте на четвертый этаж и прошел по коридору до номера четыреста тринадцатого.

Минуту-другую я постоял перед дверью, а потом, чувствуя себя круглым дураком, постучал три раза…

Чей-то голос сказал:

— Войдите.

Я повернул дверную ручку, дверь оказалась незапертой. Я вошел внутрь и встал как столб.

Напротив меня сидел Эркюль Пуаро. Он сиял.

— Une petite surprise, nest ce pas[19]? — сказал он. — Но, надеюсь, приятный?

— Старая вы лиса! — воскликнул я. — Как вы сюда попали?

— Я приехал в «даймлере» — очень удобная машина.

— Но что вы тут делаете?

— У меня страшные неприятности, Колин. Они все-таки настояли на ремонте. Представьте себе мое положение. Что делать? Куда ехать?

— Есть множество мест, — холодно ответил я.

— Возможно, но мой доктор посоветовал съездить к морю.

— Ах, так это, наверное, один из тех докторов, которые сначала выясняют, куда хочется пациенту, а потом уже советуют им туда съездить? Так это вы прислали мне вот это? — Я сунул ему под нос полученное письмо.

— Разумеется, кто же еще?

— Это что, совпадение, что номер у вашей комнаты четыреста тринадцатый?

— Никакое не совпадение. Я специально его заказал.

— Зачем?

Пуаро наклонил набок голову и подмигнул мне.

— Я подумал, что он мне подойдет.

— А стучать три раза?

— Я не смог удержаться. И если бы я положил в конверт веточку розмарина, было бы еще лучше. Я хотел и палец надрезать, чтобы поставить на двери кровавый отпечаток. Но все хорошо в меру. Так можно и заразиться.

— По-моему, вы впадаете в детство, — сказал я холодно. — Сегодня я куплю для вас плюшевого зайца и воздушный шарик.

— Кажется, мой сюрприз тебе не понравился. Незаметно, чтобы ты обрадовался нашей встрече.

— А вы думали, я обрадуюсь?

— Pourquoi pas?[20] Но входи, поговорим серьезно, поиграли — и хватит. Надеюсь, я буду тебе полезен. Я уже поговорил по телефону со старшим констеблем, который был чрезвычайно со мной любезен, а в настоящий момент жду твоего приятеля инспектора уголовной полиции Дика Хардкасла.

— И что вы намерены ему сообщить?

— Я хотел бы сказать это в общей беседе.

Я взглянул на него и расхохотался. Он-то может назвать это «общей беседой», но я знал, кто здесь будет говорить.

Эркюль Пуаро.

Прибыл Хардкасл. Все представились, поздоровались. Потом расселись этак по-приятельски, причем Дик исподтишка разглядывал Пуаро с тем же видом, с каким посетитель зоопарка рассматривает новое и неожиданное приобретение. Сомневаюсь, чтобы ему случалось встречать кого-нибудь, хоть немного похожего на старика.

Наконец, когда были соблюдены все правила вежливости и приличий, Хардкасл прокашлялся и сказал:

— Я полагаю, месье Пуаро, — осторожно начал он, — что вы… э-э… вы хотите во всем убедиться своими глазами? Это не совсем просто… — Он заколебался. — Старший констебль просил меня помочь вам всем, что в моих силах. Но вы должны понимать всю сложность: вопросы, возражения. И все же, раз вы приехали специально…

С некоторой холодностью Пуаро перебил его.

— Я приехал сюда из-за ремонта моей квартиры в Лондоне, — сказал он.

Я рассмеялся, и Пуаро взглянул на меня с упреком.

— Месье Пуаро незачем выходить из дому и стараться увидеть все своими глазами, — сказал я. — Он всегда утверждал, будто может сделать все то же самое, не поднимаясь из кресла. Но это ведь не совсем так, правда, месье Пуаро? А иначе зачем бы вам сюда ехать?

Пуаро отвечал с достоинством:

— Я говорил, что незачем играть в какого-нибудь фокстерьера, или гончую, или легавую, которые мечутся туда-сюда в поисках следов. Хотя признаю, для травли собака необходима. Терьер, дружок. Большой и хороший терьер.

Пуаро повернулся к инспектору. Одной рукой он с довольным видом подкручивал ус.

— Позвольте заметить, — произнес он, — что в отличие от англичан я никогда не был помешан на собаках. Лично я могу прожить и без них. Но тем не менее я считаюсь с вашими хвостатыми кумирами. Каждый хозяин любит и ценит свою собаку. Он ее балует, хвастается друзьям ее умом и сообразительностью. А теперь попытайтесь взглянуть на ту же картинку с другой стороны. Собака тоже любит хозяина. Она его балует. Она тоже хвастается его сообразительностью и умственными способностями. И так же, как и он, выходит с ней погулять не потому, что ему хочется пройтись, а потому, что этого хочет собака, так же и она старается дать ему все, чего ему не хватает.

Именно так и случилось с моим милым юным другом Колином. Он пришел ко мне не за тем, чтобы я помог ему разобраться, — он был уверен, что в состоянии справиться сам, — что, я полагаю, он уже сделал. Нет, он пожалел меня потому, что я был одинок, не у дел, вот он и принес мне задачку, которая, по его разумению, могла меня развлечь и занять. Он будто бросил мне вызов и потребовал на деле подтвердить слова, которые так часто от меня слышал, слова о том, что вполне возможно через некоторое время разобраться в любой проблеме, сидя дома, в кресле. В этом вызове, кажется, было немножко и злого умысла — совсем чуть-чуть. Скажем, он просто хотел доказать мне, что в конце концов все не так просто. Да, Колин, ты хотел капельку посмеяться надо мной! Я не сержусь. Я просто хочу сказать: ты плохо знаешь Эркюля Пуаро.

Он расправил плечи и подкрутил усы.

Взглянув на него, я нежно улыбнулся.

— Ну хорошо, — сказал я, — скажите нам ответ, если, конечно, вы его уже знаете.

— Конечно, знаю!

Хардкасл недоверчиво уставился на него.

— Вы хотите сказать, что знаете, кто убил человека в доме номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу?

— Естественно.

— И кто убил Эдну Брент?

— Само собой.

— И знаете, кто убитый?

— Я знаю, кем он должен быть.

Выражение лица Хардкасла говорило об очень глубоких сомнениях. Помня о словах констебля, он остался вежлив. Но в голосе зазвучало явное недоверие.

— Прошу прощения, месье Пуаро, вы заявили, что знаете убийцу трех человек. У вас есть для этого основания?

— Да.

— Вы что, сами провели расследование?

— Нет.

— Вы хотите сказать, что подозреваете кого-то, — неласково подсказал я.

— Не буду спорить с тобой из-за слов, mon cher Колин. Но я сказал — знаю! Хардкасл вздохнул.

— Видите ли, месье Пуаро, мне нужны доказательства.

— Естественно, но в вашем распоряжении есть множество способов их добыть.

— Я в этом не уверен.

— Послушайте, инспектор. Узнать, кто убийца, — именно узнать — разве не значит сделать первый шаг? Разве, отталкиваясь от этого, вы не можете двинуться дальше?

— Не всегда, — вздохнув, сказал Хардкасл. — Сколько людей из тех, чье место в тюрьме, разгуливают на свободе. И они, и мы — все это знаем.

— Но ведь это лишь небольшой процент, не так ли?..

Я их перебил:

— Хорошо. Хорошо. Вы все знаете. Но позвольте же и нам узнать.

— Я вижу, вы все еще мне не верите. И сначала хочу вам сказать: когда решение найдено, все становится по своим местам. И вам ясно, что все идет так, как надо.

— О, святые угодники, — взмолился я, — дальше что! Я согласен со всеми вашими постулатами.

Пуаро поудобней расположился в кресле и наклонился к инспектору, чтобы снова наполнить его стакан.

— Друзья мои, вы должны твердо усвоить одно. Чтобы найти ключ к любой загадке, нужны факты. А для этого нужен пес — тот терьер, который одну за одной принесет все детали мозаики и сложит…

— У ног хозяина, — сказал я. — Пусть так.

— Нельзя раскрыть преступление, сидя в кресле и только читая о нем в газетах. Нужны точные факты, а газеты редко их сообщают — если вообще сообщают когда-нибудь. Если преступление совершено в четыре с четвертью, они говорят — в четыре, а если у жертвы окажется золовка, которую зовут Александра, они говорят, что в деле фигурирует сестра по имени Элизабет. И так далее. Но в данном случае у меня был пес — Колин, пес со способностями блестящими, благодаря которым он многое сделал и у себя на службе. У него блестящая память. Он в состоянии по прошествии нескольких дней дословно воспроизвести все разговоры. Он может повторить их точь-в-точь, причем не перевирая, как почти каждый из нас, в зависимости от собственного впечатления. Могу объяснить — он не скажет: «В одиннадцать двадцать принесли почту», он опишет вам, что произошло на самом деле — постучали ли в дверь, входил ли почтальон с письмом в комнату или нет. Все это очень важно. Это значит, что он видит и слышит то, что увидел бы и услышал я сам, если бы был на месте преступления.

— Бедной собачке лишь не дано делать выводы?

— Итак, как бы то ни было, у меня были факты — я «вошел в картинку». У вас ведь так говорят, если не ошибаюсь? «Ввести в картинку». Когда Колин впервые рассказал мне эту историю, первое, что меня поразило, это в высшей степени фантастические обстоятельства. Четверо часов спешат больше чем на час, и никто не знает, или говорит, что не знает, откуда они взялись. Никогда, никогда нельзя верить ни одному слову, пока мы не проверили его самым тщательным образом, не так ли?

— Совершенно с вами согласен, — одобрительно сказал Хардкасл.

— На полу лежит труп вполне приличного — по крайней мере, на вид — пожилого человека. Никто не знает, кто он такой (или, опять же, говорит, что не знает). В кармане у него визитка с именем мистера Р. X. Корри и адресом: улица Седьмая Денверская. Страховая компания «Метрополис». Но нет ни страховой компании, ни Седьмой Денверской улицы и, кажется, нет человека по имени мистер Корри. Это отрицательное доказательство, но и оно что-то доказывает. Теперь пойдем дальше. Приблизительно без десяти два некто звонит в машинописно-секретарское бюро, мисс Миллисент Пебмарш просит прислать в дом номер девятнадцать по Вильямову Полумесяцу стенографистку к трем часам пополудни. И просит прислать именно Шейлу Вебб. Мисс Вебб получает заказ. Она приходит в дом без нескольких минут три, согласно инструкции входит в гостиную, обнаруживает там на полу труп и с криком выбегает на улицу. Она попадает в объятия молодого человека.

Пуаро замолчал и взглянул на меня. Я отвесил ему поклон.

— Что же, вводите молодого героя, — сказал я.

— Вот видишь, — подхватил Пуаро. — Даже ты, когда заговариваешь об этом, не можешь удержаться от тона мелодраматического фарса. Все это дело пропитано им насквозь, фантастично и совершенно не правдоподобно. Такое случается только в романах — Гарри Грегсона, например. Должен напомнить, что, когда Колин привез мне эту историю, я как раз проходил курс детектива всех тех авторов, чья творческая деятельность приходится на последние шестьдесят лет. Очень интересно. Любопытно взглянуть на преступление с точки зрения художественной литературы. И теперь, если там, где собака должна залаять, она молчит, я говорю: «Ха! Это Шерлок Холмс!» Или, если труп нашли в опечатанной комнате, я говорю: «Ха! Это Диксон Карр!» А моя приятельница, миссис Оливер! Если бы мне нужно было определить… но лучше я помолчу. Вы улавливаете суть? Если обстоятельства преступления описать таким диким, невероятным образом, читатель тотчас почувствует, что «книжка не правдоподобна», что «так не бывает». Но увы, тут-то так не скажешь, тут ведь все взаправду. И такое бывает. Но тогда приходится думать изо всех сил, не так ли?

Хардкасл сформулировал бы это по-другому, но с утверждением Пуаро согласился полностью и усиленно закивал. Тот продолжал:

— Здесь все опровергало утверждение Честертона: «Где спрятать лист? В лесу. Где спрятать камень? На берегу». А здесь — фантазия, излишество, мелодрама! Когда в подражание Честертону я задаю себе вопрос: «Где стареющая женщина скроет свое увядающее лицо?» — я не отвечу: «Среди других стареющих женщин». Вовсе нет. Она спрячет его под косметикой, гримом, румянами, завернется в прекраснейшие меха и украсит себя драгоценностями. Вы следите за мной?

— Н-да… — сказал инспектор, пытаясь скрыть обратное.

— Потому что тогда, как вы понимаете, все посмотрят на драгоценности и меха, на прическу и haute couture[21] и совершенно не обратят внимание на то, как выглядит сама их обладательница! Так что я сказал сам себе и нашему общему приятелю Колину: «Раз уж в этом убийстве так много всяких фантастических, обескураживающих деталей, на самом деле оно должно быть чрезвычайно простым». Говорил?

— Говорили, — сказал я. — Но до сих пор непонятно, правы вы или нет.

— Потерпите еще немного. Итак, мы идем дальше, отбрасываем эти детали и обращаемся к сути. Убит мужчина. С какой целью? Кто он? Ответ на первый вопрос целиком зависит от ответа на второй. А пока у вас нет ответа на оба, никуда вы с места не двинетесь. Он может оказаться мошенником, шантажистом или мужем некой дамы, для которой сам факт его существования стал оскорбителен и опасен. Он может быть кем угодно. Чем больше я о нем узнавал, тем сильнее казалось, что все сходится на том, что он выглядит совершенно обыкновенным, состоятельным, уважаемым пожилым человеком. И вдруг я подумал: «Говоришь, это очень простое преступление? Очень хорошо, давай действуй. Представь, что этот человек на самом деле такой, каким выглядит — состоятельный, уважаемый, пожилой». — Он посмотрел на инспектора. — Улавливаете?

— Н-да… — снова сказал инспектор и вежливо замолчал.

— Итак, убит обычный, приятный, пожилой человек, исчезновение которого было кому-то необходимо. Кому? И здесь наконец можно сузить зону поиска. Это кто-то местный, кто знает мисс Пебмарш, ее привычки, Бюро машинописи и стенографии «Кавендиш» и служащую этого бюро Шейлу Вебб. Так что своему юному другу я сказал: «Соседи. Покрутись среди них. Разузнай, что сможешь. Связи, окружение. А самое главное, вступай в разговоры. Потому что во время разговора ты не просто получишь ответ на вопрос — в нормальном разговоре человек многое может выболтать. Люди осторожничают, когда что-то грозит им самим, но в обычной беседе, спокойной, без напряжения, они предпочитают говорить правду, ибо это намного проще. И сами того не сознавая, они говорят какую-нибудь мелочь, которая меняет все.

— Восхитительный тезис, — сказал я. — Но в данном случае этого, к сожалению, не случилось.

— Случилось, mon cher, случилось. Одна коротенькая фраза неоценимой важности все же была!

— Что! — встрепенулся я. — Кто сказал? Когда?

— По ходу дела, mon cher.

— Вы сказали, месье Пуаро?.. — Инспектор вежливо вернул Пуаро к теме разговора.

— Я очертил круг возле дома номер девятнадцать, и внутри этого круга мистера Корри мог убить каждый: миссис Хемминг, Бланды, Мак-Нотоны, мисс Вотерхауз. Но самыми главными фигурами оставались те, кто уже появлялся на сцене: мисс Пебмарш, которая могла убить его, а уже потом выйти за покупками, в десять тридцать или около того, и мисс Вебб, которая могла договориться с ним там о встрече, убить его, а потом выскочить из дому и поднять тревогу.

— О, — сказал инспектор, — вы подходите к сути дела.

— И наконец, — увильнул от ответа Пуаро, — ты, дорогой мой Колин. Ты тоже там был. Причем искал дом номер шестьдесят один в начале улицы.

— Да, действительно, — сказал я с негодованием. — Что еще скажете?

— Что-нибудь да скажу, — с достоинством отвечал Пуаро.

— И тем не менее именно я оказался тем человеком, который и выложил вам все как есть.

— Убийцы часто тщеславны, — парировал Пуаро. — А потом, это могло быть для тебя просто забавой — поразвлечься за мой счет.

— Вы почти убедили меня, — сказал я. И почувствовал себя неуютно.

Пуаро повернулся к инспектору.

— Это, сказал я себе, очень простое убийство. Ненужные часы, передвинутые стрелки, тщательно продуманные детали обнаружения тела — все это нужно на время отбросить. Кроме того, как уже было сказано, есть бессмертная «Алиса» с ее «Тут-тут-тут…». И самое главное — убит пожилой обыкновенный человек, и кому-то это было нужно. Если он известный шантажист, нужно искать, кого он мог шантажировать. Если он сыщик, нужно искать неизвестного преступника, если он состоятельный человек-ищите наследников. Но если не выяснить, кто он такой, задача становится потрудней — искать среди всех, кто включен в наш круг, искать, у кого была причина желать его смерти.

Если оставить в стороне мисс Пебмарш и Шейлу Вебб, кто мог оказаться не тем, за кого себя выдавал? Ответ меня разочаровал. За исключением мистера Рамзи, который, если я правильно понял, не был тем, за кого выдавал себя, — на этом месте Пуаро вопросительно посмотрел на меня, и я кивнул, — bona fide[22] всех не вызвала сомнения. Бланд — хорошо известный в городе строитель, у Мак-Нотона была кафедра в Кембридже, миссис Хемминг — вдова местного акционера, брат и сестра Вотерхаузы живут там давным-давно, и все их уважают. Вернемся к мистеру Корри. Откуда он взялся? Что привело его в дом номер девятнадцать по Полумесяцу? И вот тут-то важна одна фраза миссис Хемминг. Сказав, что убитый не жил в доме номер девятнадцать, она добавила: «Все понятно. Он пришел, чтобы его убили. Как странно». У нее дар, как у многих, кто часто занят собственными мыслями, слушать людей и проникать в самую суть событий. Она все подытожила. Мистер Корри пришел в дом номер девятнадцать, чтобы его убили. Вот и все!

— Тогда и меня поразили эти ее слова, — сказал я. Пуаро не обратил на это внимания. — «Тут-тут-тут, придешь — тебя убьют». Мистер Корри пришел — и его убили. Но это не все. Важно, что его никто не должен был опознать. Ни бумажника, ни документов, метки портного — и то срезаны. Но и это не все. Визитная карточка на имя Корри, служащего страховой компании, — временная мера. Чтобы скрыть навсегда настоящее имя, придумано ложное опознание. Так и должно было быть, я уверен, — рано или поздно появился бы некто, кто опознал бы его. Брат, сестра, жена. Появилась жена. Миссис Райвл — тут одно имя способно вызвать подозрения. В Сомерсете есть деревня — я жил там неподалеку, гостил у друзей, — деревня под названием Корри Райвл. Видно, подсознательно, сам не зная почему, убийца выбрал эти имена. Мистер Корри и миссис Райвл.

Таким образом, умысел был налицо, но меня озадачивало одно обстоятельство, почему наш преступник уверен, что никто и в самом деле не опознает убитого. Если он одинок, у него все равно должны быть слуги, деловые знакомые, экономка, наконец. Это навело меня на следующее заключение — никто не знает, что он исчез. И еще одно — он иностранец и только что приехал в Англию. Это объясняет, почему пломбы зубов убитого отличаются от тех, какие делают наши дантисты.

Передо мной начала вырисовываться смутная картина и в отношении жертвы, и в отношении убийцы. И не более того. Преступление было отлично спланировано, с умом выполнено, но… тут-то и появляется та роковая, пустячная случайность, которую не в состоянии предусмотреть ни один убийца.

— А именно? — спросил Хардкасл.

Неожиданно Пуаро откинул назад голову и с выражением продекламировал:

Он подался вперед.

— Мистера Корри мог убить кто угодно. Но вот кого должны были убить или, во всяком случае, имели все основания убить, — это одного человека, Эдну Брент.

Мы оба уставились на Пуаро, раскрыв глаза.

— Не стоит забывать про Бюро машинописи и стенографии «Кавендиш». Там работают восемь девушек. Девятого сентября четверо из них ушли по вызовам и были в некотором удалении от места происшествия, причем обедали они у своих клиентов. У этой четверки перерыв с двенадцати тридцати до часа тридцати. Другие четверо, Шейла Вебб, Эдна Брент и еще двое, Дженет и Морин, обедают во вторую очередь, с часа тридцати до двух тридцати. Но в тот день с Эдной Брент случилась неприятность — почти сразу, как только она вышла из конторы, она сломала каблук, застрявший в сточной решетке. Идти так она не могла. Она купила несколько булочек и вернулась обратно.

Пуаро патетически помахал перед нами рукой.

— Нам было известно, что что-то беспокоило Эдну Брент! Она пыталась после работы увидеться с Шейлой Вебб, но мы не нашли доказательств. А она ведь, возможно, всего-навсего хотела с ней посоветоваться о том, что ее привело в смятение… Но если так, одно становится ясно. Она хотела поговорить с Шейлой вне бюро.

У нас только один ключ к разгадке — ее слова, обращенные к констеблю после слушания. Она ведь сказала что-то вроде: «Не понимаю, почему она так сказала». В тот день давали показания три женщины. Эдна могла говорить о мисс Пебмарш. Или, как все и решили, о Шейле Вебб. Но есть еще и третья — она могла говорить о мисс Мартиндейл.

— Мисс Мартиндейл? Но та говорила всего пару минут.

— Верно. Она лишь сказала о телефонном звонке и что полагала, будто это звонок мисс Пебмарш.

— Вы хотите сказать, что Эдна знала, кто звонил?

— Я думаю, тут дело проще. Я смею предположить, что звонка не было вообще.

И он продолжил:

— У Эдны отломился каблук. Эта решетка почти рядом с конторой. Девушка вернулась назад. Но мисс Мартиндейл из своего кабинета этого не увидела. Она как раз считала, что в бюро, кроме нее, никого нет. Ей всего-то нужно было сказать, что в час сорок девять раздался звонок. Сначала Эдна не поняла всей важности того, что она знала. Мисс Мартиндейл вызвала Шейлу и велела идти по вызову. Как и когда вызвали Шейлу, при Эдне не говорилось. Потом она услышала об убийстве, и мало-помалу картина начала проясняться. Мисс Пебмарш якобы позвонила и попросила прислать Шейлу Вебб. Но мисс Пебмарш говорит, что она никуда не звонила. Телефонный звонок якобы раздался без десяти два. А Эдна знает, что этого быть не могло. В это время никто не звонил в бюро. Наверняка мисс Мартиндейл просто ошиблась, но она никогда не ошибается. Чем больше пыталась Эдна понять, тем меньше понимала, что же произошло. Ей нужно было посоветоваться с Шейлой. Шейла разберется.

А потом наступает день предварительного слушания. Туда идут все девушки из конторы. Мисс Мартиндейл повторяет свои слова о телефонном звонке, и теперь Эдна точно знает, что мисс Мартиндейл, которая говорила так четко, ссылаясь на запись в регистрационной книге, попросту лжет. Именно тогда она и обратилась к констеблю с просьбой разрешить ей поговорить с инспектором. Мисс Мартиндейл, вероятно, услышала ее, когда в толпе выходила из Хлебного рынка. А может быть, она слышала, как девицы подсмеивались над Эдной и сказали, где именно она сломала каблук, не понимая, что это значит. Как бы то ни было, но она последовала за Эдной до Вильямова Полумесяца. Хотел бы я знать, что ей там понадобилось.

— Думаю, просто посмотреть на место, где все случилось, — со вздохом сказал Хардкасл. — Всех туда тянет.

— Да, действительно. Может быть, мисс Мартиндейл заговорила там с ней, прошлась по улице, а Эдна ляпнула что-то, не подумав. Мисс Мартиндейл среагировала мгновенно. Вот они проходят мимо будки. Мисс Мартиндейл говорит: «Это очень важно. Ты должна немедленно позвонить в полицию. Номер полицейского участка такой-то. Позвони и скажи, что мы обе придем туда сию же минуту». В характере Эдны делать то, что велено. Она входит внутрь, снимает трубку, мисс Мартиндейл становится за ее спиной, перекидывает шарф, так что он ложится вокруг шеи, и душит ее.

— И что же, никто не видит?

Пуаро пожимает плечами.

— Не увидели же. Был уже час дня. Время обеда. А те, кто еще не ушел, глазели на дом девятнадцать. Мисс Мартиндейл дама храбрая, не щепетильная, и она храбро воспользовалась случаем.

Хардкасл с сомнением покачал головой.

— Мисс Мартиндейл? Не понимаю, какое она имеет отношение к этому делу.

— Действительно. Сначала неясно. Но с тех пор, как она — без сомнения, она, — убила Эдну, — да-да, лишь она одна и могла это сделать, — я понял, что какое-то отношение все же имеет. И начал подозревать, что мисс Мартиндейл и есть леди Макбет этого убийства, женщина жесткая и лишенная воображения.

— Лишенная воображения? — усомнился Хардкасл.

— Да, абсолютно. Зато она очень решительна. И неплохо умеет рассчитывать.

— Но зачем ей? Мотив?

Эркюль Пуаро повернулся ко мне. Помахал пальцем.

— Значит, все разговоры с соседями прошли для тебя впустую? Я нашел одну фразу, которая проливает на это свет. Помнишь, после рассказа о загранице миссис Бланд бросила, что ей нравится жить в Краудине из-за сестры. Но у миссис Бланд не должно было быть никакой сестры. Год назад она получила большое наследство от канадского родственника как единственная и последняя в семье.

Хардкасл мгновенно насторожился.

— Значит, вы думаете…

Пуаро откинулся в кресле и сложил вместе кончики пальцев. Он полуприкрыл глаза и мечтательным голосом заговорил:

— Представьте себе, что вы обычный, заурядный человек, не слишком щепетильный, и испытываете большие финансовые затруднения. Однажды вам приходит письмо из юридической фирмы, в котором говорится, что ваша жена получает большое наследство от двоюродного деда, жившего в Канаде. Письмо адресовано миссис Бланд, и есть только одна трудность — это не та миссис Бланд, это вторая жена мистера Бланда. Представьте себе его досаду! Ярость! А потом возникает идея. Кто узнает, что миссис Бланд не та? В Краудине ни одна душа не знает, что мистер Бланд женат во второй раз. В первый раз он женился много лет назад, во время войны, в другой стране. Вероятно, «го жена вскоре умерла, а он почти сразу женился на другой. У него сохранился документ, подтверждающий первый брак, различные семейные бумаги, фотографии ныне умерших канадских родственников — все проще простого. Да, рискнуть стоит. Они рискнули — и все сошло. Формальности остались позади. И вот Бланды здесь, богатые, преуспевающие, финансовые проблемы в прошлом…

А потом, год спустя, что-то случилось. Что? Я думаю, из Канады сюда собрался приехать некто, кто знал первую миссис Бланд достаточно хорошо и кого было не обмануть. Может быть, он был адвокатом или близким другом семьи, но кем бы он ни был, он понял бы все.

Наверняка они пытались придумать, как избежать встречи. Миссис Бланд могла сказаться больной, могла уехать за границу, но все это вызвало бы подозрения. Гость непременно настаивал бы на встрече с той, ради которой приехал из-за океана…

— Значит — убить?

— Да. И мне кажется, тут инициатором стала сестра миссис Бланд. Это она придумала и спланировала все с начала и до конца.

— Вы уверены, что мисс Мартиндейл и миссис Бланд сестры?

— Это единственное объяснение.

— Когда я увидел миссис Бланд, я подумал, что она мне кого-то напоминает, — сказал Хардкасл. — Манеры у них разные, но вы правы, сходство есть. Но как же они надеялись выпутаться? Человека ведь начали бы разыскивать. Сделали запрос.

— Если убитый отправился в Европу не по делам, а развлечения ради, у него не было жесткого расписания. Письмо оттуда, открытка отсюда — и пройдет какое-то время, прежде чем его хватятся. А тогда кому в голову придет связать опознанный и уже похороненный труп Гарри Каслтона с исчезновением богатого канадского туриста, которого к тому же и не видели в этих краях? Я на месте убийцы слетал бы на денек во Францию или в Бельгию и бросил бы паспорт убитого в поезде или трамвае, так чтобы его начали искать именно там.

Я сделал непроизвольное движение, и Пуаро обернулся ко мне.

— Что? — сказал он.

— Бланд говорил, что недавно ездил на день в Болонью и, как я понимаю, с блондинкой…

— Вполне естественно. Не сомневаюсь, это в его духе.

— И все же это лишь домыслы, — запротестовал Хардкасл.

— Можно навести справки, — сказал Пуаро.

Он протянул руку и взял с полки лист фирменной гостиничной бумаги и протянул Хардкаслу.

— Пишите мистеру Эндерби, Эннисморский бульвар, — он обещал навести для меня справки в Канаде. Он известный международный юрист.

— А как насчет часов в этом деле?

— Ах часов! Знаменитых часов! — Пуаро улыбнулся. — Мне казалось, вы уже поняли, что это дело рук мисс Мартиндейл. Так как я уже говорил, что убийство это простое, оно просто замаскировано под нечто невероятное. Помните часы «Розмари», которые Шейла Вебб несла в починку? Не в бюро ли она их потеряла? Не они ли навели мисс Мартиндейл на мысль устроить весь этот камуфляж, и не из-за этих ли часов она выбрала именно Шейлу для того, чтобы та обнаружила труп?

Хардкасл потерял терпение:

— А вы еще говорите, что у этой женщины нет воображения! Когда она выдумала такое!

— Ничего она не выдумала. Вот что интересно. Все это уже было и лишь ждало своего часа. С самого начала мне почудилось нечто знакомое. Знакомое, потому что подобное мне уже доводилось читать, и мне очень повезло. Вот Колин вам скажет — неделю назад я ходил на распродажу авторских рукописей. Среди прочего там мне попалось несколько черновиков Гарри Грегсона. Я глазам не поверил. Но мне действительно повезло. Вот… — и он, как фокусник, извлек из ящика письменного стола две потрепанные тетрадки, — вот они! Здесь наброски, сюжет новой книги. Он так и умер, не успев написать ее, но мисс Мартиндейл, которая работала секретарем Грегсона, читала это. Она извлекла набросок на свет и приспособила для своих целей.

— Но, наверное, — часы все же что-то значат — я имею в виду в книге Грегсона?

— Да, конечно. Часы в его книге стояли на одной минуте шестого, четырех минутах шестого и семи минутах шестого. Это была комбинация цифр, которая оказывалась шифром сейфа — 515457. Сейф был спрятан за репродукцией Моны Лизы, — с отвращением продолжал Пуаро, — а в сейфе лежала бриллиантовая корона Русского царского дома. Вся вещь un tas de betises[24]! Тут, конечно же, и история гонимой девушки… Как это на него похоже! Да, для мисс Мартиндейл история весьма подходящая. Она просто подобрала из здешнего окружения действующих лиц и приспособила их к сюжету. А все это излишество улик, к чему оно приведет, куда? В том-то и дело, что никуда! Да, толковая женщина. Интересно, оставил ли он ей права на наследство или нет? И еще интересно, как и от чего умер Грегсон?

Но Хардкасла интересовало не прошлое. Он поднял со стола тетрадки и взял из моей руки лист бумаги. Под конец я минуты две как зачарованный глядел на этот листок. Хардкасл нацарапал на нем адрес Эндерби, даже не перевернув как положено. Адрес гостиницы оказался внизу, вверх ногами, и слева.

Я смотрел на этот листок и думал, какой же я идиот.

— Что же, спасибо, месье Пуаро, — сказал Хардкасл. — Вы дали нам такую пищу для размышлений. Если из этого что-нибудь выйдет…

— Более всего мне приятно оказаться вам полезным.

Пуаро решил сыграть скромника.

— Многое нужно проверить…

— Конечно, конечно.

Все раскланялись. Хардкасл уехал. Пуаро обратил на меня свое внимание. Бровки его поднялись.

— Eh bien, а нельзя ли мне полюбопытствовать, что тебя точит, — ты похож на человека, который столкнулся с привидением.

— Я понял, какой я дурак.

— Ого. Что же, это случается со многими из нас. Но только, пожалуй, не с Эркюлем Пуаро!

Я перешел в наступление.

— Объясните мне только одно, Пуаро. Если вы смогли проделать всю работу, сидя в Лондоне, и могли вызвать и меня, и Дика, зачем, зачем тогда вам понадобилось являться сюда?

— Я же сказал, я приехал из-за ремонта в квартире.

— Вам могли предоставить другую. А еще вы могли переехать в «Ритц», и там вам было бы удобней, чем здесь.

— Бесспорно, — сказал Пуаро. — Кофе здесь! Кофе!..

— Но тогда почему?

Эркюль Пуаро пришел в негодование.

— Eh bien[25], раз уж ты так глуп, что и догадаться не можешь, то я скажу. Человек я или нет? Когда надо, я могу стать машиной. Я могу сесть в кресло и начать думать. Таким образом я решаю задачу. Но я все-таки человек. И все наши задачи — это задачи с живыми людьми.