Ружья еретиков Фенх Анна
— Знаете, как у меня началась клаустрофобия? — спросил заметно повеселевший Ким, едва прожевал свою порцию.
Он разглядывал лес, в котором они оказались, словно никогда в жизни не видел. Должно быть, на самом деле не видел.
— Нет, Ким, пока не знаю, но предвижу, что ты мне сейчас расскажешь.
— Я представил себе мир. Весь целиком. Ведь если смотреть масштабно, это же просто пузырь. Замкнутая сфера. Когда я себе представил, я чуть не задохнулся.
— Потому ты и в перерождение душ веришь? Чтобы был выход?
— Вроде того. Невыносимо же всю вечность провести в пламени и тьме, если был плохим, или в Мировом Свете, если был хорошим. В конце концов, даже Мировой Свет покажется тюрьмой, потому что надоест.
— А бесконечное возрождение — не тюрьма?
— Пока не надоело — не тюрьма, — убежденно сказал Ким. — Все же меняется. Раньше вот люди были дикие и мир был один. Потом античность, и мир стал другой. Потом Тусклые века, опять другой мир… Высокое Средневековье, новое и новейшее время… Мир меняется. А Тьма и Свет остаются все те же, и это ужасно скучно.
— Говорят, люди остаются прежними и не меняются, — отметил Еретик.
— Ну, логично, что не меняются, — рассудительно произнес Ким. — Это же с самых диких времен одни и те же люди.
На следующее утро они вышли к железной дороге. Еще через сутки Еретик притащил ослабевшего Кима в маленький пригород и рассказал селянке, живущей на отшибе, ужасную историю о том, как его и брата вышвырнули из поезда и отобрали все вещи, деньги и документы. Селянка уже собралась спустить на него собак, но потом разглядела, что Еретик в форме, и решила, что оба «беглые солдатики», дезертиры, по незнанию перепутав серую форму разведчика с серой же армейской. «Солдатиков» селянка пожалела, учитывая, что Ким уже не мог стоять, решила, что мальца так в армии уморили. Она выдала «солдатикам» гражданское тряпье, форму сожгла, а самих Чейза и Кима накормила и указала, как ловчее пробраться в город.
— А лучше, солдатики, туда и не суйтесь совсем, — сказала она на прощанье. — Лучше в товарный вагон лезьте, тут откос недалеко, с него сподручнее.
Поразмыслив, Еретик так и поступил — сначала забросил в открытый вагон Кима, потом прыгнул сам. Они ехали сначала в обществе баков с какой-то гнусной темной жидкостью, даже Китт не смог определить, что это за пакость, затем в обществе овец и в итоге в компании подозрительных вооруженных типов, грязных, неразговорчивых и хмурых.
Еще через трое суток «солдатики» прибыли в столицу.
10. Доктор Рейхар Китт, Волк Господа
Рейхар укрывал Виля уже семь дней. Дом, который Рейхар занял, был холодным и давно уж нежилым, мебели не осталось, что не забрали при аресте хозяев монахи, то растащили потом соседи, зато грязи хватало с лихвой. Выбирать, однако, не приходилось. Рейхар и Виль вымели часть мусора, разогнали совсем уж наглых крыс и обосновались в этом брошенном владельцами темном жилище. Дырявый сбоку чан для воды нашел Виль, если поставить чан под наклоном и не наливать воды доверху, она не достигнет отверстий. Виль же принес две охапки соломы — за бледность и худосочный вид мальчишку пожалел трактирщик и выдал солому задаром. Но вскоре заняться снова было нечем, и на четвертый день, от собственной скуки и еще затем, чтобы сблизиться с Вилем, Рейхар принялся обучать парнишку большим числам и грамоте, для чего принес в дом несколько свечей и Книгу Мира, сказав, что свечи украл, а книгу вынес из собственного бывшего дома. Отчасти это было правдой, время от времени Рейхар действительно наведывался в дом, в котором жил весь год, и приносил оттуда то, что не нашли в тайниках тупоумные мародеры — бумагу, свечи, перья или книги.
Пророк оказался смышленым малым, учился он охотно, задавал разумные вопросы, отчасти бравируя тем, что когда-то давно его образованием занимался старый господин Хет, и вскоре совсем оттаял. Рейхар развлекал мальчишку смешными байками о пациентах, отчасти правдивыми, но по большей части вымышленными, учил немного фехтовать длинными сучьями, еще не пошедшими на растопку, и даже демонстрировал танцевальные движения, модные при дворе в прошлом сезоне. Пророк Виль хохотал, и Рейхар сам улыбался против воли — искренний веселый мальчишка вызывал в нем симпатию, даже если эта неуместная в темное время искренность есть лишь следствие тяжелой болезни юной души. Не прошло и недели, как Рейхар мог похвастаться тем, что окончательно завоевал доверие еретика: пророк Виль много и подробно рассказывал о своем нищем и полном болезней детстве, таком, что было просто удивительно, как парень дожил до своих лет. Рейхар сделал вывод, что Господь берег жизнь Виля для чего-то важного и даже позволил себе думать, что эта поистине удивительная благосклонность Господа к мальчишке как-то связана с ересью Массаракша, Инквизицией и Орденом. А Виль, словно читая мысли своего спасителя, принимался рассказывать о том, как попал в секту Мира Наизнанку и даже, и это было гораздо более ценно для Рейхара, чем все остальное, рассказывал о ересиархе Руисе.
— А ведь Руис совсем не чуткий, — сказал вдруг на седьмой вечер Виль, листая Книгу Мира. — Я совсем недавно догадался. Потому он держит при себе тех, у кого хороший глаз на людей. Улиу к себе подпускал, Вего и этого… Кауду, да. А сам-то Руис людей не видит, не чувствует, потому никому и не доверяет. Как корка на нем, когда царапина заживает, из-за нее он никого почуять не может. Слишком он хитрый, и от каждого хитрости ждет, не знает, кто человек преданный, а кто предатель. И сам себе тоже не верит, говорит, «уж я-то себя знаю», и смеется, смеется…
Этой ночью Рейхар собирался на доклад к Генералу, но рассказ Виля заинтересовал агента, и он решил отложить визит в Трибунал. Генерал как никто понимал, насколько важна работа его верных людей, а потому не требовал обязательного присутствия каждого из своих Волков на регулярных донесениях. И Волки приходили тогда, когда была возможность сообщить Ордену по-настоящему важные вести.
— Вего — это тот, хромой? — нахмурился Рейхар, припоминая.
— Да, хромой. Он всегда врал, что это его в схватке Пес поломал, а на самом-то деле он сам в канаву свалился, когда от монахов бежал. Оступился и перепрыгнуть не смог, вот же не повезло! А когда прыгал, ногу поранил, и грязь вся в рану попала, должно быть, из-за этого-то он хромал потом. И представляешь, так он хорошо в помоях укрылся, что Псы его не учуяли. Он потом от стыда придумал про драку.
Виль засмеялся, видимо представил себе тощего и несуразно длинного Вего в канаве, а Рейхар, который до того весь вечер молчком чинил одежду, заговорил сам и принялся расспрашивать дальше, но не настойчиво, чтобы не вспугнуть, а почти лениво. Словно бы от слишком легкой занятости рук и слишком тяжелого бездействия ума.
— Я так и не видел Руиса. Грум говорил, Руис ко мне присматривается. Да сколько ж можно присматриваться? Неужто я так пригож, что он и за год не нагляделся? Вот же, никак не хочет лицо показать…
— Руис очень боится Псов, — охотно пояснил мальчишка. — Но всем он говорит, что его потаенность добавляет ему значительности. Важности, что ли. Господин Хет ему говорил, люди за тебя умирать не пойдут, они тебя не знают. А Руис знай отвечает — за меня умирать не надо, пусть за нашу веру умирают, если уж на то пошло.
— Хет разумно говорил, но и Руис не сглупил, — отметил словно бы про себя Рейхар, зная, как Виля восхищает способность других людей складывать слова в рифму. — Ну а выглядит-то он как, этот моряк-наемник?
— Да как моряк и выглядит, — Виль почесал нос. — Мелкий, даже мне по плечо, а ноги кривущие, чтоб в качке устоять. Крепкий он такой. И, знаешь, скорый он. Бывает, сердится, да так и бегает от стены к стене, совсем как ты, за нож хватается, зубы скалит, ругается всеми словами, каких я и не знаю. Но он злее. Ты вот яришься, да остываешь быстро. А Руис и загорается мигом, и горит долго. А потому мстит не сразу, выжидает. Господин Хет говорил, у Руиса ум недалекий, зато хитрость — зверская.
— Думаешь, он бы меня принял?
Виль принялся тереть уши, размышляя: узнав от Рейхара, как это важно, когда к мозгу приливает кровь, он всеми силами старался улучшить кровообращение в голове и, будучи уверен, что уши непосредственно примыкают к мозгу, тер ушные раковины так, что они краснели. Рейхар не разубеждал юного Пророка — выглядел он в такие моменты ужасно забавно.
— Думаю, да, — проговорил Виль, когда, по его мнению, кровь от ушей прилила к мозгу. — Ты человек ученый, Руис к таким тянется. Господина Хета к себе приблизил, а ведь спорил с ним, сердился, сколько раз зарезать обещал! Но понимал, что там, где ему ума не хватает, там ему господин Хет нужен. А теперь Хета нет, он себе другого разумника подыскивает. Может, как раз тебя-то и возьмет — многих перебили ведь.
— Да, — задумчиво протянул Рейхар. — Интересный он, этот Руис.
Идея стать советником при ересиархе Рейхару очень нравилась — подобраться иначе к Руису нечего было и мечтать. Вот она, удача!
— Да, про море он интересно рассказывает, — согласился Виль. — Про толстых белых птиц, которые могут унести человека с палубы, рассказывал. И про девиц без исподнего, которые в море живут, волосы у них длинные и по ветру вьются, а голоса звонкие и «чарующие» — красивое слово, правда? И еще про корабли, про арр-борт-дашь, про акул…
— Абордаж, — поправил Виля Рейхар. — Нет же, я не о том, не о рассказах. Я о существе его, о характере. Интересная персона.
— Ты тоже, Волк… Ох…
Внезапно Виль отбросил от себя книгу, и Рейхар удивленно поднял глаза. Юный пророк оледенел лицом, расширившиеся глаза его уставились в одну точку, а по телу прошла волна крупной дрожи. Рейхар метнулся к мальчишке и успел подхватить на руки ослабевшее и ставшее сразу неудобным и неловким тело.
— Вот, — шептал мальчишка. — Вот оно… Топит, топит… Темно…
Растерянный Рейхар перевернул мальчишку набок и принялся пальцем нащупывать язык Виля, опасаясь, что в припадке пророк прикусит или проглотит его, но Виль вдруг сильно укусил самого Рейхара и заверещал:
— В черном! В черном! Они идут!
Монахи? Братья в черных рясах? Рейхар быстро уложил Виля на его тюфяк и ринулся к окну, ожидая уже увидеть факелы, но улица была темна и пуста. Тогда Еретик, не доверяя обзору, пробежал к двери и выскочил наружу, прислушиваясь, но в вечернем воздухе было отчетливо слышно только, как бессвязно вскрикивает Виль.
— Господь, да это же видение! — сообразил Еретик и бегом бросился обратно в дом.
Рейхар часто слышал о видениях пророка, о том, как он в беспамятстве лежит и говорит о картинах Истинного Мира, Массаракш, но ни разу не наблюдал такого приступа ясновидения сам. Ничего торжественного или чудесного в откровениях пророка не было, мальчишку колотило на тюфяке, на губах его видна была пена. Доктор Китт не раз видел такие приступы у обычных людей, но никто не называл их пророками. Только больными.
Виль уже перевернулся на спину и бился на соломе, выгибаясь всем телом. Он сучил ногами, словно в скорой пляске, и ударял руками об пол с такой силой, что Рейхар испугался, что сейчас мальчишка раздробит себе кисти.
— Башни! Колдовские башни! — кричал он. — Исторгают звук… Исторгают неслышный, злой, неслышимый звук… В черном! В черном!
Рейхар ничего не понимал в пророчествах и оттого не знал, как прекратить это безумие. Даже отворить пророку кровь не представлялось возможным, бредовых же трав, успокаивающих воспаленный разум, доктор при себе не имел. Опасаясь, что в дом ворвутся люди, Рейхар попытался зажать Вилю рот, но тот с невероятной для такого тощего и хилого тела силой вырвался из хватки и заорал:
— В черном! Они… Тяжелыми шагами… Сметают крепости! Огонь! Огонь!
В голосе сумасшедшего появились яростно-истерические нотки. Чужие нотки, — вдруг понял Еретик, — это уже не Виль.
— Как… Капли крови! На мечах!
Еретик разглядывал кричащего в приступе ясновидения Виля. Юный пророк изменился внешне, стал жестче выражением лица, словно впадал в боевой раж, но у него не хватало сил на действия. Еретик видел таких, кто в бою теряет человеческую личину и крушит все, что попадется. Будь Виль поздоровее сложением — Рейхар вряд ли смог бы удерживать его.
— Орлы… Отцы! Отцы довольны!
Это он об усилении роли Церкви в Королевстве, — понял Еретик. Да, святые отцы будут довольны. Но сметенные крепости — да не война ли это? Огонь указывает явно на огонь Святой Инквизиции… Да нет, не Рейхару гадать о том, что пророчит бьющийся у него в руках мальчишка. Нет, об этом нужно будет рассказать Вожаку. Из носа по щеке пророка побежала быстрая струйка крови, перетекла под шею, и на пол часто закапали темные капли. Это хорошо, что кровь сама растворилась, это славно, ему должно стать полегче.
— Люди в огне! Поют в огне, — заходился сиплым криком Виль, он уже терял голос. — Вперед! В огонь! Они поют в огне!
Рейхар закрыл глаза на миг — он вспомнил казнь Улии Тшев и саму ее, прикованную к столбу, обложенную горящей соломой, кричащую страшным певческим голосом.
— Тише, Виль, — Рейхар держал мечущегося в страшном бреду пророка, пачкал ладони в его крови и пене и уговаривал, словно мальчишка мог сквозь пелену видения услышать простые человеческие слова. — Кто они? Кто?
— Они бегут, о, они нападают, — затараторил Виль, словно объясняя кому-то. — А те — ждут в укрытии! Ждут, ждут, ищут командира… Они будут стрелять в командира! Подзорная труба! Они стреляют дальше, они стреляют в важных… Они смотрят в трубу! И — выстрел! Они стреляют в главных! Ждут, ждут командира! Убьют его!
— Кто Виль? Кто они? — спрашивал Рейхар.
— Они! В черном! — Виль горестно всхлипнул, и по его щекам вдруг побежали слезы, смешиваясь с кровью. — Руис… Уходи, уходи, Руис… Волк гонит Руиса… Гонит Волк!
И тут Рейхар, сам не до конца осознавая, что делает, наклонился к пророку и спросил:
— Где Руис? Виль, где мне найти Руиса?
— Порт, — сказал в ответ Виль, — в голове… Голова в порту… Пират в голове… Огня!
Пророк зашептал что-то едва слышно и Рейхар приблизил ухо к губам мальчишки, как тот вдруг закричал с новой силой, и Еретик, отпрянув, так и сел на полу, оглушено мотая головой и сглатывая, чтобы прочистить забитый криками слух.
— Последнее ружье! Последнее ружье! Не отдавай ему, не… Это последнее… Это последний ствол! Не отдавай его…
— Где?! — Рейхар схватил Виля за плечи и, уже не обращая внимания на болезненное состояние мальчишки, с силой встряхнул. — Где последний ствол?
— Штуц, это ведь он… Не отдавай… — прошептал Виль и обмяк в руках Рейхара, плача, но тот уже узнал достаточно.
«Голова в порту», должно быть трактир «Голова», там собираются контрабандисты, продажные девки и моряки. Немыслимо, ересиарх скрывается в полном морского люда кабаке! Не в подвале заброшенного или даже жилого дома, не в пещере за городом, как предполагал кто-то в Ордене, а в «Голове», в соседнем здании от портового отделения Трибунала. Впрочем, должно быть, в этом есть смысл… Что же до ствола, то над этим следовало еще поразмыслить. И над тем, кто такой этот «Штуц», тоже, но только после поимки Руиса Амены. Однако бросить мальчишку Еретик не мог, он все же был врачом и клялся Господу беречь его создания, а потому долго еще сидел подле прерывисто дышащего пророка, вытирая его лицо и изнемогая от желания немедленно броситься в Трибунал и доложить Вожаку о том, где прячется ересиарх Массаракш.
Виль очнулся внезапно, словно Господь зажег его сознание, как свечу. Он открыл глаза, слепо щурясь и часто моргая, но не видел ничего вокруг.
— Волк, — прошептал пророк. — Где ты, Волк?
— Я здесь, Виль, — Еретик нащупал артерию Виля и подсчитал эхо ударов сердца. — Все хорошо, все закончилось. Пульс успокаивается.
— Да, я знаю, — Виль поднес слабую руку к горлу, сглотнул вязкую слюну и поморщился, видно саднило. Голос пророка был хриплым. — Я кричал, да? Что я видел?
— Ты разве не помнишь?
— Нет… Когда приходит так — я не помню. Бывает лучше, бывает… По-другому. Бывает чисто, легко, как будто летишь. А бывает вот так, когда тонешь в темноте, когда рвет этой темнотой… Если так, как сейчас, то я не помню.
Рейхар вздохнул, но внутренне он был рад, что пророк не запомнил короткого допроса:
— Ты говорил о ком-то в черном, я решил, что к нам идут монахи.
— В черном? — Виль нахмурился. — Нет, Волк, они совсем другие… Они идут тяжелыми шагами и поют… Я видел их раньше, да, но что еще? Я рассказал тебе о серебряных искрах в бесконечной черноте?
— Нет, Виль, об искрах ничего не было.
— Жаль, — Виль утомленно закрыл глаза. — Они такие красивые.
— Мне нужно идти, Виль, а тебе нужно поспать сейчас.
— Я не усну, пока ты не вернешься, — тихо проговорил Виль, не открывая глаз.
— Боишься еще одного видения?
— Нет. Нет, никогда не бывает два раза. Боюсь Псов. Если я сильно кричал, кто-то мог услышать и позвать их, монахов.
— Я постараюсь обернуться как можно быстрее, — пообещал пророку Рейхар и торопливо покинул их убежище.
Дорога была неблизкой, но окрыленный удачей Рейхар почти летел к зданию Трибунала и не замечал расстояний. Теперь ему было в чем отчитаться перед Вожаком. Как же мудро он поступил, что задержался этим вечером для разговора с Вилем! Ведь не будь Рейхара дома, Виль метался бы в припадке один, быть может, даже покалечился бы без присмотра… Но главное — эти свои откровения он выкрикивал бы пустому равнодушному дому. Некому было бы спросить бедного мальчишку о том, что действительно важно. Но неужели ружья все же существуют? Значит, люди Руиса добыли чудесные стволы, но по каким-то причинам остался всего один — последний. И где он хранится, нужно узнавать у Виля.
Едва войдя в простой, почти без обстановки кабинет, Еретик преклонил колено перед Генералом Волчьего Ордена и был допущен к руке.
— Благословите, святой отец!
— Я слышу, ты торопился ко мне, сын мой. Час уже поздний, куранты отсчитывают ночь. Что заставило тебя сначала опоздать, а затем так поспешно бежать по лестнице, что голос твой до сих пор скачет как по ступенькам?
— Святой отец, — голос Еретика звенел от волнения и гордости, — я нашел ересиарха! По моим сведениям, он скрывается в трактире «Голова», что в порту.
— Ты уверен?
— Да, — сказал Рейхар, но через секунду добавил: — Вряд ли он находится там полные сутки, святой отец, но если устроить засаду…
— У нас есть описание его внешности, — перебил Еретика Слепец и щелкнул пальцами. — Пошлите соглядатая в «Голову», пусть посмотрит.
Один из охранников покинул кабинет и Слепец протянул руку, нащупал макушку Еретика, все еще коленопреклоненного и возложил на нее ладонь, благословляя:
— Да пребудет с тобой Мировой Свет. Встань, Рейхар, мой мальчик. Если твои слова подтвердятся, мы совсем скоро будем ликовать и праздновать победу Ордена над этим таинственным главарем диких тварей.
Еретик поднялся на ноги и замер в ожидании, стараясь не производить ни звука. Скоро вернулся охранник Слепца, шепнул что-то своему господину, Вожак кивнул и сказал Еретику:
— Агент отправлен в «Голову», мой Еретик, ты можешь подождать возвращения внизу. Я позову тебя.
Еретик поклонился и покинул кабинет Слепца. Спускаясь вниз он пытался привести в порядок мысли и успокоиться, но когда закрыл за собой дверь, принялся ходить из угла в угол. Сколько понадобится времени? Еретик представил себе человека Ордена, отправившегося в порт, как он идет по городским улочкам в простом платье, как сворачивает к реке. Еретик мысленно проходил каждый шаг с этим неизвестным агентом, молился, чтобы его не прирезал пьяный матрос, чтобы не остановили Псы, чтобы не удавили в кабаке за излишнее любопытство. Сколько времени нужно, чтобы узнать, не проводит ли здесь время человек с такой-то внешностью? Чтобы втереться в доверие к какому-нибудь пьянчужке, заказав ему выпивку, чтобы к слову пришелся нужный вопрос. Или договориться о цене сведений с подавальщиком. Или…
Дверь отворилась и Еретик открыл глаза, уставившись непонимающим взором на вошедшего монаха-волка.
— Генерал зовет, — сказал монах и скрылся.
Второй раз за вечер Еретик преклонил колено перед Слепцом. Дождавшись кивка, дозволяющего ему встать, Еретик и вовсе затаил дыхание, ощущая важность момента.
Слепец молчал несколько мгновений, но затем откинулся на резную спинку деревянного трона и улыбнулся:
— Это триумф, сын мой. Человек, подходящий под описание Руиса Амены был замечен в указанном тобою месте. Сейчас его там нет, но когда бы он не вернулся — его будут ждать несколько наших людей… Ты уже отдал приказ об аресте?
— Нет, святой отец, — Рейхара переполняли восторг и торжество, но разум он не потерял. — Приказ об аресте ересиарха может отдать только Генерал Ордена, я поспешил к вам.
— Действительно спешил. Что ж… Сколько времени ты провел в этой секте?
— Я приехал из южной местности Айю в столицу прошлой осенью для работы в этой секте, значит, почти год, святой отец.
Вожак покивал:
— Да-да, почти год… Безусловно, это достойно поощрения. Рейхар Китт, в присутствии свидетелей я дозволяю тебе самолично отдать приказ о поимке ересиарха Руиса Амены.
— Благодарю вас, святой отец!
Мало кому из братьев-волков было оказано такое доверие, но тем более ценным оно было. Рейхар, упиваясь оказанной честью, отдал несколько приказов младшим братьям-волкам и даже благословил про себя группы монахов-псов на опасное дело — бывший пират не позволит так запросто арестовать себя, он будет всеми силами пытаться убить хотя бы нескольких монахов в схватке. Но не только он. За любого моряка, которого обидят Псы, поднимутся все, кто есть в кабаке. Учитывая, что брать ересиарха будут в известной портовой таверне, полной сознательных противников Церкви, отъявленных головорезов и простой пьяной матросни, которой лишь бы кулаки почесать да ножи напоить чужой кровью, битва будет тяжелая. Определенно, Руис не прогадал с кабаком, в котором скрываться от светлого ока Церкви!
— Приказ отдан, святой отец. Скоро ересиарх окажется в тюрьме.
Слепец кивнул:
— Ты год выслеживал его, Еретик. Рад ли ты, что все закончилось?
— Я рад победе Церкви… Но ведь ничего не закончилось, святой отец, — Рейхах удержал глубокий вздох. — Руис, конечно же, в самом скором времени будет схвачен: покинуть город он не сможет, а после штурма у него почти не осталось людей, у которых он мог бы укрыться. Но и без него в Мире еще достаточно врагов Церкви, и никто из Волчьего Ордена не успокоится, пока не выгонит каждую дикую стаю навстречу Псам.
— Верно… Да, все верно, но ты заслужил отдых, я полагаю. Тебе нужно будет на время покинуть город, а еще лучше — местность, слишком многие запомнили тебя в лицо. И достаточно еретиков еще на свободе, все верно, — Генерал Волчьего Ордена помолчал, обдумывая что-то. — Впрочем, и об этом я поговорю с тобой, Рейхар, позже. Скажи мне одну только вещь перед тем, как покинешь скромную обитель старого слепого человека… Пророк Виль ведь скрывается от поимки у тебя, мой Еретик?
Рейхар знал, что Слепец не видит его, но также знал, насколько чуткий у него слух. Задержи Рейхар дыхание, шевельнись — он услышит, распознает волнение в движениях и голосе. И еще распознает ложь, и тогда все пропало. Отрицать истину было бессмысленно, Рейхар опустил голову и признался:
— Да, святой отец, он у меня. Я прячу его от Псов Господних.
Слепец склонил голову набок жестом зрячего, если бы он смотрел на монаха — сейчас его взгляд был бы очень внимательным.
— Почему же ты прячешь эту дикую тварь от клыков верных слуг Господа нашего, сын мой? Есть ли у тебя достойная причина?
— Потому что этого человека нельзя пытать, святой отец. Когда он волнуется или боится — он впадает в состояние… Он либо замирает без чувств, либо начинает бредить. Эти собакоголовые остолопы освежуют его заживо, но так ничего и не узнают о ружьях еретиков.
— О ружьях?
Рейхар кивнул, зная, что о каждом его жесте, каждой смене выражения лица Слепцу позже доложат его охранники.
— Слухи о еретических ружьях все же подтвердились, святой отец. Их мало еще, я знаю пока об одном лишь стволе, но если не найти и не изъять этот ствол сейчас, их станет больше и они будут представлять собой существенную угрозу. Если верить Пророку, они стреляют дальше и точнее наших ружей. Мой долг опровергнуть эти слова, если они лживы, но если они истинны — я обязан узнать, кто изготавливает, где это делают и как действуют эти ружья. Иначе я не достоин быть Волком Господа нашего, иначе я не достоин Света. В моей пасти — ключ, святой отец. Я не могу отдать его Псам. Это не их дело, и они не сумеют воспользоваться им.
Рейхар украдкой поднял глаза на Генерала и вздрогнул. В кресле перед Рейхаром находился словно другой человек — белые сухие губы Вожака сложились в злую безжалостную улыбку, и все лицо старого мужчины изменилось. Это был уже не человек, но волк в человечьей шкуре. Монахи Ордена всего раз видели этого страшного свирепого зверя Господа: несколько лет назад шла внутрицерковная война между Псами и Волками, и когда Вожак выслушивал доклад одного из своих шпионов, когда нащупал слабое место у Псов — тогда он показал клыки. Совсем как сейчас, когда его личный агент подтвердил давно будоражащий и Церковь, и самих еретиков слух о странных ружьях, превосходящих «змей», оружие Короны.
— Это добрая весть, мой волчонок, — волчий оскал перетек в обычную сердечную улыбку священника, и невозможно было представить себе, что миг назад это доброе старческое лицо было ликом хищника. Вожак почуял хорошую добычу и был доволен Рейхаром.
От гордости и отрады у Рейхара подкашивались ноги. Этот старый слепой волк, его Вожак, его отец, его повелитель — он был доволен. Волки боялись его, но и преклонялись перед ним, каждый из них. И каждый же из них готов был отдать свою жизнь за него, а с еще большей охотой жизни всех диких тварей этого Мира.
— И еще я должен поведать вам о том, что слышал от Пророка этим вечером. Сегодня я впервые наблюдал, как происходят его пророчества, святой отец, и кое-что в его словах достойно того, чтобы вы это услышали.
— Говори, сын мой, — разрешил Слепец.
— Благодарю, святой отец. Я пришел так поздно потому, что присматривал за пророком Вилем, — принялся рассказывать Рейхар. — Акт ясновидения более походит на припадок, во время которого по телу проходят судороги, поэтому юноша не мог говорить связно. Но из того, что он сказал, я могу сделать выводы о грядущей войне. Он говорил о сметенных крепостях, о тяжелой поступи наших братьев во Церкви — монахов-псов, одетых в черные рясы. О том, что святые отцы довольны. О крови на мечах, о нападающих людях и о людях, поющих в огне. Я считаю, что огонь указывает на Инквизицию и казни еретиков, хотя пение мне не совсем ясно.
— Некоторые из богословов считают, что в момент очищения святым огнем души еретиков поют, — задумчиво пробормотал Слепец. — Поют от радости, что свободны и чисты и могут теперь возвыситься в центр Мировой Чаши и слиться с Мировым Светом. Вероятно, твой пророк видел именно этот момент. Да, должен признать, это весьма занятно… Что же до войны, то она и без каких-либо пророчеств неизбежна, это вне всяких сомнений. Ты ведь понимаешь, мой Еретик, что освобождение земель от тьмы и ереси и присоединение их к зарождающейся Империи — процесс сложный, процесс долгий и кровавый. В великих делах никогда не обходится без крови. Но начнется все это не скоро, я надеюсь, ведь Королевство пока не готово к войне. Что ж, с пророчествами все ясно. Что еще ты хочешь мне сказать?
Рейхар чуть замешкался. Он не был до конца честен с Вожаком, но он знал, что в этом странном и деликатном деле никак нельзя спешить и никак нельзя вмешивать Псов Господа. Разобраться с ружьями Рейхар должен был сам, и потому он всеми силами души старался заглушить съедающее его изнутри чувство вины перед Вожаком. Старался и не мог, поэтому вновь преклонил колено и опустил голову:
— Простите меня, святой отец, я не сказал вам раньше и готов понести любое назначенное вами наказание за временное утаивание истины. Я боялся, что о Виле станет известно Псам, а их вмешательства я не хотел. Они могли забрать у меня пророка, и что самое страшное — вспугнуть ересиарха. Но теперь, когда отдан прямой приказ об аресте Руиса и ждать поимки уже недолго, остались только ружья и я…
— Нет, я не сержусь на тебя, сын мой, и не требую наказания для тебя. Ты действовал верно, я слышу, ты опасался песьих шпионов, но впредь все же докладывай мне своевременно. Можешь идти, — сказал Слепец, и когда Рейхар, поклонившись ему, уже развернулся к двери, он спросил: — Куда ты отправишься сейчас?
— К пророку Вилю, — ответил Еретик, вновь повернувшись к Вожаку.
— Но сейчас уже, должно быть, поздно и ты потревожишь сон этого больного юноши.
— Он не засыпает до тех пор, пока я не вернусь, — пояснил Рейхар. — Боится.
— Что ж, зачем это ему, я понимаю. Но зачем это тебе?
Еретик улыбнулся:
— Он почти каждую ночь говорит во сне.
И Слепец услышал, что Рейхар говорит правду, потому что Рейхар не солгал. Просто ответил не на тот вопрос, что ему задал седой Вожак. Но не солгал, а значит, ему снова не в чем винить себя… Но как же тяжело ради великой цели предавать тех, кому поклоняешься, даже на время. Утаивать от них истину, лавировать между словами, как моряк лавирует между рифами, ища безопасный проход в бухту. Благодарение Господу, что Вожаку невозможно солгать, если бы слух его был менее чуток, кто знает, удержался бы Рейхар от того, чтобы попросту не обмануть собственного Генерала.
— К тому же, если меня не будет сутки, он уйдет в другое место, — сказал Еретик, обезопасив себя, и вновь не солгал — Виль говорил как-то, что не будет дожидаться Псов и сбежит из дома, если Рейхар задержится надолго.
— Беги, мой волчонок, — Слепец благосклонно кивнул своему талантливому агенту. — Да смотри, не вырони ключ из пасти. Он нужен всем нам.
Домой Рейхар добрался глубоко за полночь, Виль в самом деле еще не спал — он сидел на своем тюфяке, прислонившись спиной к стене, и в сотый раз внимательно разглядывал иллюстрации Книги Мира, над которой склонился. Свеча давала свет неяркий и пугливый, пламя колебалось от сквозняка и едва не погасло, когда Еретик вошел в дом.
— Я вернулся, Виль, — Рейхар устало оперся плечом о притолоку. — Можно ложиться, все в порядке, монахи не следовали за мной. Как ты себя чувствуешь? Ох, пациент меня просто измотал, зато будут деньги на дрова.
Виль в рассеянности водил пальцем по странице, раз за разом повторяя очертания символических круга и полукруга.
— Хорошо. Будет теплее.
— Так как ты себя чувствуешь? Голова не болит?
— Нет, — Виль измученно прикрыл глаза. — Только я голоден. И еще слабость, но так всегда после этого… После видений. Я читал немного, чтобы сон не сморил.
— Я уж вижу. Опять ты разглядываешь эту книгу, — Рейхар зевнул. — Скоро до дыр засмотришь. Придется новую искать.
Усталость одолевала его, и хотелось только лечь и уснуть.
— Здесь все так красиво нарисовано, Волк, — сказал пророк, ткнув пальцем в изображение Чаши Мира, и взглянул на Рейхара, — но так лживо. — Я видел совсем другое. Хочешь, я расскажу тебе, как все на самом деле? Теперь ты поверишь, что я видел все это своими глазами?
— Ложись спать, Виль, — пробормотал Еретик. — Я так замаялся и совсем не хочу сейчас разговаривать ни о каких высоких материях.
— Хорошо, значит, завтра, — Виль, кажется, не умел обижаться или расстраиваться. — Сегодня плохой ветер, лучше тебе лечь на мой тюфяк, а я займу твой.
— Я буду спать на своем месте.
— Но тебе будет холодно. Соломы у тебя всего ничего, а ветер сырой, будет болеть спина. Как же ты будешь сам себя лечить? Не спи на полу.
— Зато на полу я буду чувствовать, ходит ли кто-то по дому, — Рейхар зевнул, — и тут же проснусь. Ложись, Виль, и не спорь, я вправду очень устал.
— Хорошо, — пробормотал Виль, и тут Еретик вспомнил, где он слышал имя человека, хранящего еретический ствол.
— Кстати, Виль, перед тем штурмом в «Тыкве» говорили о каком-то Штуце. Мол, он мог бы помочь. Кто это?
— А зачем тебе? — удивился Виль.
— Мне не дает покоя это имя, — Рейхар не лгал, покоя оно ему действительно не давало. — Кажется, я знаю этого человека, но никогда не видел среди других на сборищах, а потому не уверен. Это может быть кто-то из моих пациентов?
— Ты не видел его потому, что он солидный человек, старейшина цеха оружейников, — Виль потер уставшие глаза руками. — Господин Штуц подчиняется только Руису, мало с кем из нас дела имеет, а в «Тыкве» вовсе никогда и не был. Потому что негоже мастеру якшаться со всяким трепливым сбродом. Некоторые тогда рассчитывали, что он даст нам оружие на штурм, но он не дал. Хотя он хороший человек, а уж здоровенный, как Грум, наверное. Я все думал, если они подерутся, то кто из них кого поколотит?
— Уже не подерутся, — сказал Рейхар. — Давай спать.
Теперь его работа была почти завершена, но никакого восторга он не ощущал — действительно слишком устал за этот вечер. Завтра утром он отправится к старейшине оружейников и заберет у него ствол. Как? Отдавать Псам этого человека нельзя, монахи не найдут ствола, а если и найдут, так не сберегут. Значит, нужно действовать самому, но придумать пока ничего не удавалось, и Еретик решил дать отдых утомленному разуму и телу.
Рейхар дождался, пока Виль уберет книгу на место, затем задул свечу и лег на пол. Соломы было впрямь совсем мало, спать было жестко — доски давили на лопатки, — и Рейхар перевернулся на бок. Тянуло влажным холодом, Виль был прав, спину завтра будет не разогнуть. Рейхар утопал в собственном глубоком дыхании и уже понимал, что увидит в сновидении. Он всеми силами пытался пробудиться, но его уже засасывала безнадежная стылая тьма знакомого сна. Того самого кошмара, который приходит в холодные сырые ночи и наваливается всей тяжестью, сдавливая грудь и виски.
Рейхар хорошо знал, где он находится, в этом доме он жил после того, как покинул монастырь. С широкими окнами, каменными ступенями, деревянными балками под крышей — именно таким этот дом представал перед Рейхаром в кошмарах, хотя на самом деле был сожжен еще во время внутрицерковных войн между Орденами. Рейхар долго шел по коридору, и тот становился все длиннее, и длиннее, и длиннее, словно рос. Но становилось светлей — свет струился из черноты, из ниоткуда, серебряный и холодный, как лезвие опасной бритвы. Из темени в конце коридора проступала какая-то фигура, и Рейхар каждый раз старался увидеть лицо этого человека, страшась и узнать, и не узнать его. Но внезапно в стену словно ударил громадный кулак, так что покачнулся весь дом, и человек вскрикнул в страхе.
Дом покачнулся еще раз и вдруг медленно поехал куда-то вбок и вниз, переворачиваясь по пути. Все смешалось, фигура в конце коридора пропала из виду, точно канула обратно во мрак, откуда-то послышались крики людей, и Рейхар уцепился за дверной проем. Дом упал в воду и начал погружаться в нее, и Рейхар точно знал, что он никогда не достигнет дна, ибо его нет. От удара о водную гладь выбило окна, одну из дверей начисто сорвало с петель, другая разлетелась веером щепок.
Вода хлынула сразу со всех сторон, холодная, обжигающая. Мимо пронеслось располосованное в лохмотья острыми осколками стекла лицо какого-то полузнакомого монаха, Рейхар забыл его имя, но помнил, что он давно мертв. Дом крошился, как сухарь, размокал под напором воды, рушился, ломался, разбивался на куски, и в центре этого непрестанного движения был Рейхар, потерянный и беспомощный.
Вновь появился в поле зрения потерявший сознание человек из коридора, и Рейхар наконец увидел его лицо — это был Виль, и Рейхар смутно удивился, откуда взялся еретический пророк в мирской резиденции Ордена. Но времени на то, чтобы сопоставить факты, не было. Рейхар схватил Виля за руку и дернул на себя, голова мальчишки безвольно запрокинулась, затем склонилась к плечу, и он медленно придвинулся навстречу, влекомый и усилием мышц Рейхара, и течением мутной воды.
Судорожно дрыгая ногами, натыкаясь на обломки то спиной, то затылком, то боком, Рейхар поплыл, таща за собой мальчишку. Вода прибывала, словно ей не было конца. Откуда-то поплыли жирные пятна масел и цветные лужицы красящих порошков, бутылки, книги, ткани и гусиные перья в пятнах чернил. Из боковых комнат в коридор потоком выносило людей, кого-то барахтающимся на поверхности, совсем как Рейхар, кого-то в беспамятстве, кого-то уже мертвым. Человеческие тела затрудняли движение, кто-то из монахов схватил Рейхара за руку и всем весом потянул вниз, пытаясь спастись от воды, вскарабкавшись выше, на голову другому человеку. Рейхар с силой пихнул монаха ногой в живот, так что мужчину отнесло в воде и ударило спиной о стену. Больше он не шевельнулся, и Рейхар тут же позабыл о нем. Среди прочих людей мимо протащило водоворотом и Улиу Тшев. Ресницы ее были опущены, будто бы девушка уснула, а губы слегка приоткрыты, словно для поцелуя, и Рейхар точно помнил, что она тоже мертва, а значит, нет смысла даже пытаться спасти ее. Но все же он протянул руку к погибшей девушке и, не успев коснуться, был снесен сильным течением. Улиа была смыта волной, и Рейхар больше не мог разглядеть ее во множестве тел. По стене, которая теперь была потолком, змеились трещины, вода стремительно прибывала. Рейхар вдохнул глубоко, до головокружения, словно в последний раз, и зажмурился. Это и был последний раз. Рейхар открыл глаза уже после того, как вода с силой ударила в потолок, раскалывая, и люди закрутились уже в ее мутной холодной глубине. Дом был затоплен.
Рейхар бился о воду, терзал ее, и греб, и греб, и греб к единственному окну, оказавшемуся в поле его зрения. Он плыл, продолжая двигать ногами и удерживая в одной руке хрупкое юношеское запястье. Он никогда не думал, что вода бывает такой твердой, такой безжизненной. Он никогда не думал, что легкое мальчишечье тело может так тянуть вниз, ко дну, быть таким тяжелым, неподъемным. Но вскоре Рейхар уже не плыл, не загребал воду широким махом, он беспомощно, как щенок, сучил всеми конечностями в мерклой воде, как в припадке или в агонии. В глазах у него потемнело.
Он не помнил, как успел развернуться под водой и выбить оконную раму ударом ног. Он не помнил, как устремился к далекой и мерцающей, словно сам Мировой Свет, поверхности, вытаскивая за собой пророка Виля. Он только чувствовал, как конвульсивно бьется его обезумевшее от страха сердце, пытаясь разогнать бедную кислородом и от того неживую кровь по слипающимся замерзающим венам. Как сдавливает голову, словно сминаются кости черепа, как рвутся в клочья горящие легкие и еще как выскальзывает из его безнадежно мертвеющих от холода и судороги пальцев рука юного пророка…
Еретик проснулся, словно выпал из сна. Горло у него саднило, а мышцы ныли так, будто он и впрямь минуту назад выплывал из тонущего дома. Пальцы свело подлинною судорогой, и Рейхар задыхался от ужаса и отчаяния, но через миг уже видел, что нам ним склонилось бледное, почти светящееся в темноте юное лицо Виля. Обеспокоенное лицо, сострадающее, но живое. Пророк провел ладонью по мокрому от холодного пота лицу Еретика, словно стряхивая с него липкую паутину сна, и только после этого Еретик окончательно поверил, что он жив, что он на суше и что он проснулся.
— Так у тебя тоже бывают видения, Волк мой Рейхар? Что же ты не сказал? — едва слышно спросил пророк, и Еретик скорее угадал, чем в действительности услышал отзвук затаенной боли в голосе мальчишки.
— Нет, Виль, — Еретик откашлялся и попытался усилием воли успокоить и вдох, и сердцебиение. — Нет, это просто дурные сны. Иди, ложись, утром рано вставать.
11. Лейтенант Чейз Китт, сотрудник Имперского Разведывательного Управления
— Может, нам не нужно ни с кем связываться? — спросил Ким. — Вдруг диверсанты помимо того, что прокололи все противогазы там, у озера, еще и слушают все разговоры?
— Разговоры с Имперским Разведывательным Управлением? Мне сердечно жаль этих диверсантов, — Еретик похлопал парня по плечу. — Все в порядке, Ким, я позвоню и вернусь. Это займет часа два, может, три.
Еретик сошел на платформу и направился прямиком к привокзальной станции метрополитена. Обычной толкучки там не было, словно половина столичного народа вдруг раздумала ездить под землей, поэтому Китт купил на последние деньги один жетон, быстро миновал турникеты и, дождавшись нужного состава, сел в вагон.
Рядом со столичным зданием Управления есть станция общественного метрополитена, но есть и собственная станция. Сейчас туда не попасть, а было бы удобно подняться на обычном эскалаторе прямо в закрытое помещение в подвале Управления.
Через полчаса Еретик был в Управлении. Еще через полчаса его личность была установлена, и его пропустили дальше в здание. А еще через двадцать минут лейтенанту Китту сообщили, что его хочет видеть полковник Мору и с ним представитель Императорской Гвардии. Еретик переоделся из гражданской одежды в родную серую форму, получил новые документы и выговор за утерю предыдущих и был препровожден в один из залов для совещаний.
Представитель Императорской Гвардии был маленького роста, но из-за худобы и особенного сложения казался выше. Движениями он напоминал насекомого, и поскольку он не представился, Еретик тут же про себя окрестил его «сверчок». Когда значительно позже оказалось, что за глаза этого представителя называют не иначе как Кузнечик, Еретик не удивился.
— Здравствуйте, лейтенант Китт, — проговорил «сверчок» и даже поднялся, чтобы пожать Еретику руку.
Полковник Мору кивнул Чейзу вместо приветствия и так же молча указал глазами на стул, приглашая присесть. Еретик подумал, что было бы здорово, если бы он всегда выражался односложно и совсем не жестикулировал. «Приветствие, — сказал бы он Еретику, даже не кивая. — Стул. Разговор».
— Позвольте начать нашу беседу с вопросов, — «сверчок» положил перед собой папку с гвардейским значком в левом верхнем углу. — Вы были куратором Группы А в Зоне 15. Верно, лейтенант Китт?
— Так точно, — ответил Китт. — Был.
— Вы на протяжении месяца курировали работу биологической лаборатории Л-1. Верно, лейтенант Китт?
Из-за манеры сначала высказывать факт, а потом спрашивать «верно?», Китт заподозрил, что чудесным беспроводным образом подключен к волшебному детектору лжи.
— Так точно. Курировал.
— При штурме Зоны 15 вы вывезли на поверхность младшего научного сотрудника Кима Дасаи и некоторую часть материалов исследования. Верно?
— Так точно, — Еретику этот странный допрос иррационально нравился. — Вывез.
— Поднявшись на поверхность, вы через пять дней добрались до столицы и оттуда, вернее отсюда, связались с Управлением. Верно, лейтенант Китт?
— Так точно. Добрался и связался.
— И Ким Дасаи все это время был при вас?
— При мне, — подтвердил Китт.
— Вам известно местонахождение младшего научного сотрудника Кима Дасаи в данный момент? — «сверчок» затаился, даже словно стал меньше ростом и смотрел на Еретика круглыми глазами, ожидая ответа.
— Известно, — ответил Еретик, бросив взгляд на Мору, но полковник сохранял безразличное выражение лица. — Он в поезде, на котором я прибыл сюда.
— Точнее, пожалуйста, — голос у «сверчка» был почти умоляющим.
— Точнее — пожалуйста, — Еретик старался, чтобы голос его не звучал издевательски, только вежливо. — Центральный вокзал, второй путь, поезд номер сорок шесть, вагон девятнадцатый. Это товарный поезд, купе там нет.
— Он там один?
— Насколько я знаю — да, один.
— Благодарим за сотрудничество, — гвардейский чин выглядел так, словно после двадцатичасового забега по пустыне ему впервые дали вволю напиться.
Он подозвал к себе кого-то из помощников и сказал ему на ухо несколько слов. Помощник исчез за дверью, и «сверчок» расслабленно улыбнулся.
— А зачем Императорской Гвардии Ким Дасаи? — поинтересовался Еретик.
— Для продолжения исследования А-излучения, — ответил «сверчок», поглядывая зачем-то на полковника.
— Разве Гвардия занимается научными изысканиями подобного рода? — удивился Еретик. — Кажется, это был наш проект.